Текст книги "Изобретая чудеса (СИ)"
Автор книги: Станислав Жен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Не могу не согласиться, – кивала Рылеева, которая удивлялась приятности кого-то, кто живет под одной крышей с Ларисой Константиновной, – счастливая семья – вот оно счастье! Именно брак…
От подобного повторения слов, связанных с женитьбой у Лары разболелась голова. Хотелось подскочить и заорать: «как вы можете обсуждать такую херню?! Замолкните! Вам всем конец! Опомнитесь!». Вместо этого графиня лишь устало оперлась на кисть: когда же все лягут спать?
***
– И она, как наведьмовала этот толкучий порошок! – Восторженно рассказывала Лиза.
– Невероятная… – Ахнула Саша, расчесывавшая локоны. – И Аксиньи, выходит, не побоялась?
– Я б удивилась, коли наша барыня кого-то побоялась! – Фыркнула Пелагея.
Светлый сумрак окутывал спальню нежной дымкой. Из-за лишних гостей Пелагее пришлось идти ночевать к Александре. Перед сном Лизавета заскочила к подругам и решила остаться. Слишком много случилось за день, чтобы просто лечь спать.
– Палаш, а кто по твоему разумению в сердце у графини нашей? – Сменила тему Лиза.
– Не кривя душой спрашиваешь? – Удивилась Пелагея. – Очевидно ж, что инженер ей милей.
– Но она на него так кричала… – Задумчиво протянула Саша. – Помыслить не могу, чтобы я так с великим князем говорить посмела…
Пелагея свела брови и, поразмыслив, хотела объяснить все тонкости этих отношений, но Лизавета ее перебила:
– Она тем ему и мила, что на прочих не похожа… Так баре развлекаются… Им скучно, вот они и бесятся! – Горько воскликнула девушка, как будто действительно знала, что говорит.
– А мне вот этот важный Булгари куда милей кажется! – Поморщилась Александра. – Он не позволяет себе в дамский будуар в потемках проникать.
– О, дорогая, будто графиня наша возражала против таких поступков… – Расхохоталась Пелагея, подлезая к Лизе под простыню.
***
Сон не шел к Ларе. Она винила себя. Винила за все: за то, что страдает по Николаю; за то, что он не приходит в сознание; за то, что грешным делом, мечтает о его смерти; за то, что не переживет, если с ним что-то случится; за то, что не может найти сил отговорить Кондрашу от глупой затеи. Страшная нервознось и тотальное нежелание жить.
Девушка ласково коснулась руки спящего. Она чувствовала, что он не умрет. Она знала это, потому что не верила, будто ее внезапное появление в XIX веке могло хоть как-то повлиять на череду исторических событий. Но, вопреки всему, Николай не просыпался. Лара почувствовала, как начала плакать. Весь день она была такой сильной, что оставаться такой еще хоть минуту – совершить преступление против всего своего естества. Вспомнился сериал, где любую беду можно было исправить поцелуем истинной любви. А вот поцелуй она его сейчас, проснется ли ее прекрасный принц?
Лара привстала и нависла над бледным лицом. Медленно и легко поцеловала, но чуда не вышло. Почему она попала в прошлое, а не в сказку? Она обогнула кровать и легла рядом с ним. Нужно было что-то делать, а она только плакала и, глотая слезы, напевала:
Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя;
Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала;
Мне бы звёзды, чтоб осветить твой путь;
Мне б увидеть сон твой когда-нибудь.
Баю-баю-бай, ветер, ветер – улетай;
И до самого утра я останусь ждать тебя.
Если бы она не делала хоть что-то, то сошла бы с ума от тишины, побежала к Булгари, рассказала бы ему все, отдала бы свою ответственность, предала себя и осталась с ним. Но она пела и плакала:
Мне бы небо чёрное показать…
Мне бы волны, чтобы тебя укачать;
Мне бы колыбельную тишины,
Точно корабли проплывают сны.
Баю-баю-бай, ветер, ветер – улетай;
И до самого утра я останусь ждать тебя.
Баю-баю-бай…
Баю-баю-бай…
Николай Павлович приоткрыл глаза. Жуткая слабость сковывала все тело: организм, не привыкший к современным лекарствам, парализовало легким снотворным. Рука казалась мокрой и онемевшей, он медленно перевел взгляд на рукав: вцепившись в его плечо, свернувшись калачиком, спала Лара.
Инженер осторожно выбрался из сонных объятий и вышел из комнаты. Его не было не больше десяти минут, но Лара точно почувствовала отсутствие Николая, тревожно села на постели. Оказавшись посреди пустой комнаты, она не могла с уверенностью сказать, что все это и вовсе ей не приснилось. Спросонья девушка была готова перевернуться на другой бок, проговорить: «Куда ночь, туда и сон», и забыться. Но дверь скрипнула, как скрипело все в старом доме.
– Ты, жив… – Прошептала она, впиваясь холодными пальцами в покрывала.
Он молча пожал плечами. Жест, свойственный Ларе. Ее жест.
Девушка подалась вперед, хотела что-то сказать, но не нашла нужных человеческих фраз, лишь улыбнулась. Быстрыми порывистыми шагами инженер преодолел расстояние, разделявшее их и точно устал: медленно опустился рядом с ней.
– Тебе дурно… – Пробормотала Лара, чувствуя смутную вину.
– Милая Лара… Бесценная Лара… – Прошептал он и погладил ее по щеке.
Хотелось кричать о своей любви, но она лишь прильнула губами к его.
Занимался рассвет, а Лара все никак не могла уснуть, она лежала на груди у Николая и глупо улыбалась. Казалось, что теперь все будет хорошо, что все беды позади, нет не позади, но теперь, она сможет довериться ему. Нельзя сказать, что у подобного оптимистичного пассажа была какая-либо логическая основа, но ведь сердечко не может лгать!
Наконец, не в силах унять переполняющего восторга, графиня вскочила и укрылась за ширмой.
– Ты уходишь, Лара? – Нехотя приоткрыл глаза Николай.
– Да… – Лара выглянула из-за перегородки, одергивая рубашку с коротким рукавом. – Хочу пробежаться… Но это не больше часа.
Она подошла к зеркалу и ловко затянула волосы в высокий хвост.
– Ты пойдешь в нижнем белье? – Свел брови инженер.
– Это спортивный костюм! – Фыркнула девушка, рассматривая отражение.
– А как же гости? Хочешь чтобы кто-то увидел тебя в подобном виде? – Он сел и пристально посмотрел на собеседницу.
– А что они? Они мои друзья… – Легкомысленно повела она плечами.
– Это твое увлечение не идет на пользу… – Заметил мужчина.
– Ты что! – Расхохоталась она. – Смотри какой пресс! – графиня подняла кофту, демонстрируя плоский живот.
Ему не нравилась смуглая кожа, не нравилась мускулистость. Он покачал головой:
– Что ты пытаешься мне доказать?
– Ничего, – поджала она губы, не спеша обижаться, слишком дорог ей был этот человек, – но мне здесь так скучно, а я давно хотела подтянуть фигуру!
Она улыбнулась и, всплеснув руками, обернулась вокруг себя.
– Будет тебе капризничать, Николай, я вернусь и представлю тебя своим друзьям! Тебе понравится Кондраша! Он такой замечательный поэт и литератор… И ты ему понравишься. – С надеждой добавила Лара.
– Нахожу эту идею до невозможного скверной… – Заметил инженер.
– Отчего? Ты что же, не хочешь узнать, с кем я провожу столько времени? Ну, Трубецких ты ведь знаешь? Должен знать! – Графиня подскочила к нему и уселась на край кровати.
– Знаком. – Кивнул он. – Не думаю, что им стоит знать, что я был у тебя. Разговоры пойдут. Мне эта гласность ни к чему. Впрочем, как и тебе. – Николай взял ее за руку и примирительно улыбнулся, пытаясь донести глубину своей заботы.
Лара нахмурилась. Вспомнилась его жена. А ведь у него уже есть сын… Она покачала головой, не желая сдаваться:
– Им можно доверять. Прошу, один чай. Это все изменит!
Графиня быстро поцеловала своего инженера, стараясь перебить мысль о том, что он ее стыдится.
– Одно чаепитие! – Она направилась к двери. – Я распоряжусь, чтобы тебе помогли одеться. Все будет иначе… – Хихикнула она.
– Лара, право… – Постарался возразить он.
– Никаких «прав»! Ты не пожалеешь!
Давно ей не бежалось так легко. С плеч упал тяжелый груз. Не нужно больше выбирать между декабристами и Николаем. Если они узнают друг друга лучше… Трубецкой не выйдет на площадь, Кондраша передумает свергать его, а Николай станет либеральным императором! Эта мысль окрыляла.
По привычке Лара с разбегу нырнула в реку, громко смеясь и рассеивая сноп брызг. Не в силах сдержать восторга, она смеялась и брызгалась, будто в мире существовала лишь она и ее счастье.
– Лариса Константиновна… Простите… Я не думал… – Булгари поспешно отвернулся, наткнувшись на Лару, лежавшую на траве.
– Милый Марк! – Лара была рада каждому в этот день. – Я одета, не стоит отворачиваться, меня это смущает. – Хихикнула она и встала.
– Позволите узнать, для чего нужно подобное платье? – Он усмехнулся, оглядывая спортивный костюм хозяйки поместья.
– О, вы не знаете? – Удивилась Лара. – Я бегаю, говорят, для здоровья полезно.
– Коли уж вы говорите, что все так и задумано, позволите вас проводить до дома? – Учтиво предложил он, а уши предательски покраснели.
– Разумеется, милый Марк. А вы сегодня рано встали… Не спалось? Впрочем, как и мне!
– Приятно видеть вас в добром расположении духа. – Искренне поделился граф. – Печаль вам не к лицу.
– Вы так думаете?..
Лара осеклась. Знакомая прекрасная фигура выехала из конюшни. Девушка побледнела, а вся радость точно стерлась с ее лица.
– Лариса Константиновна, с вами все в порядке, вы точно привидение увидели… – Булгари проследил за взглядом спутницы. Он точно уже переживал этот момент прежде.
– Едва ли… – Пробормотала она, обида больно ударила в солнечное сплетение.
– Это ведь он?.. – Зачем-то спросил очевидное Марк Николаевич. – Боюсь, что здесь все слишком очевидно… Лариса Константиновна, прошу меня простить, я вынужден откланяться.
Мужчина кивнул и быстро ринулся в странном направлении, которого, судя по всему, и не было вовсе.
Мгновение, показавшееся вечностью: Лара призналась себе во всем. В том, что она не нужна Николаю. Не нужна с друзьями, с историей, с желанием. Она нужна ему, как диковинная зверушка, для уединенных встреч. Ее инженер вовсе не ее. Будущего императора нервировала вольность графини, он хотел ее подчинить и сделать послушной, удобной. Но Лара говорила это неоднократно: она никогда не изменится. И пусть будет проклят тот миг, когда Лара позволила себе уверовать в иной исход истории.
– Милый Марк! – Воскликнула она. – Постойте!
– К чему это! – Раздраженно воскликнул дипломат, но остановился. – Ваш выбор слишком очевиден.
– Конечно очевиден, – Лара подошла к нему и быстро дотронулась до его плеча, – ведь я окликнула именно вас. Нам с Николаем нужно было объясниться, я просто не ожидала увидеть его отъезда.
– Что вы хотите сказать, Лариса? – Булгари был неспособен злиться на эти прекрасные чистые глаза.
– То, что вы хотите услышать… – Девушка смущенно опустила взгляд и обхватила себя руками.
– Вы примете мое предложение? – Он сделал шаг к ней навстречу.
– Если вы этого действительно хотите.
Булгари нерешительно обнял ее. На мгновение. Он знал, что Лариса Константиновна еще не любит его, но он также знал, что это вопрос времени. А Лара внезапно устала бороться: она пошла ко дну.
========== Простите, что ==========
Марк Николаевич внимательно смотрел на две аккуратные коробочки. Он никогда не проваливал переговоров. И сейчас, сидя в светлой комнате, Булгари мог сказать, что одержал победу. А в голове звенело ее легкомысленное: «А вы разве не знали?». Конечно не знал! Догадывался, но не знал наверняка. Да и как в такое можно поверить?
Граф встал и подошел к наконец завершенному портрету: сколько еще загадок скрывают эти насмешливые глаза? Именно насмешливые! Лариса Константиновна вздумала насмехаться над ним! Как девушка, взявшаяся словно из воздуха, смогла добиться столького. Чем больше он общался с друзьями графини, тем больше убеждался, что она миф, волшебная фантазия, что ее все выдумали. Марк Николаевич мог с уверенностью заявить, что она возникла из ниоткуда на набережной Фонтанки прошлой осенью. Потому что Рылеев, судя по всему, был первым, кому посчастливилось встретить Вовк в Петербурге.
Но барышни не берутся из воздуха и не сколачивают состояние за какие-то полгода! Даже если отбросить тот факт, что это поразительно неправильно, такого просто не бывает! Булгари нервно вздохнул и снова вернулся к коробочкам: «А вы разве не знали?». А ведь добрая половина его знакомых клялась, что имела удовольствие беседовать с загадочным Максимом Константиновичем.
И эта история с великим князем… Николай Павлович, конечно, известный манипулятор, отказать ему сложно, но… Выходит, она солгала, сказав, что в ее спальне был брат? Конечно солгала, а как здесь признаться, что в постели незамужней барышни иной мужчина?
Он открыл коробочку. Но как Лариса Константиновна пишет! Выходит, этот дерзкий полет мысли принадлежит ей? Да, откуда же эти сомнения? Кого он пытается обмануть? Именно эта поразительная дерзость и живость притягивали его. Он закрыл коробочку. Нужно было просто признаться. Признаться хотя бы себе – он боится супружества.
***
– Можешь поверить? – Наконец спросила Пелагея у Лизаветы.
– Никогда бы не помыслила, что он согласится вступить в брак… – Протянула Александра. – Нет, я бы никогда не поверила, что такой… – Она постаралась найти подходящее слово. – Что такой спокойный молодой дворянин решится на подобное… – Здесь она не нашла подходящих слов.
– А я не верю, что она Николай Палыча забыла… – Заметила Лиза, поправляя Сашину прическу. – Тебя послушать, Палаш, так наша барыня ради него умереть готовая была, а здесь замужество! Какой же вздор!
Пелагея покосилась на подругу. Лиза то и дело выдавала такие суждения, словно действия Лары оскорбляли не несчастного инженера, а непосредственно Лизавету.
– Она ведь так против супружества была! – Кивнула Саша.
– Невероятная история!
– Право, и мне верится едва ли… – Словно случайно озвучила свои мысли Трубецкая, проходя мимо.
Кириллушка, жевавший невкусные казенные сливы, изумленно вытаращился на княгиню, которая еще и с Пелагеей поздоровалась.
– Меня вот такое обращение к нам куда больше дивит! – Заявил мальчишка.
– Лариса Константиновна во всех нас толерантность воспитывает, – Аня высокомерно приподняла подбородок, используя слово, значения которого толком и не знала.
Воротившаяся в город графиня вернула Анну Матвеевну в круг приближенных, но самой Ане от этого легче не становилось: она уже успела наломать дров сгоряча и теперь размышляла будут ли ее действия иметь какие-либо последствия. И тем не менее, чувство вины не мешало ей снова ощущать себя невероятно важной, хотя бы потому, что Анино происхождение ставило ее в один ряд с Ларой и позволяло снисходительно размышлять о толерантности.
– А что такое будет ваша толерантность, барыня? – Хмыкнул Кириллушка, которому совсем не нравилась эта Ларина помощница. Он плюнул косточку в сторону клумбы, а хотелось в Аню.
– То что ты, мальчишка, право имеешь со мной так говорить! – Надулась Аня, важно приблизилась к этим новым убогим, которых по доброте душевной подобрала графиня. – А вообще, Лариса Константиновна справляется, готова ли Александра Дмитриевна ехать на торжество?
– Разумеется! Благодарю за ваши труды, любезная Анна Матвеевна, – встрепенулась Саша. – Как же это захватывающе, душечки! – Она развернулась к Пелагее. – Будет ли там кто-то из моих знакомых?
– Так у вас, Александра Дмитриевна, уже и знакомые в столице появились? Поразительное дружелюбие! – Аня приподняла бровь, как это сделала бы Лара.
– Да, самой едва ли верится! – Не заметила иронии девушка. – Я точно в волшебном сне, или той сказке, которую Лариса Константиновна рассказывала Феденьке, про бедную девушку, которая вдруг стала принцессой!
Анна Матвеевна вспомнила сказку про русалочку, которую ей рассказывала графиня, и окончательно раздосадовалась.
– Ладно Сашка, езжай уже к своим друзьям высокородным, а я страсть как хочу город поглядеть! Я ж только от брата и слышал про эту всю красотень, а как на базар сходить мне было б любо! – Начал Кириллушка и остановить его уже казалось невозможным.
Гордость Кириллушки не знала границ: по приезде в Петербург Лариса Константиновна всем выдала городскую одежду и десять рублей на карманные расходы. Подобного богатства у крепостного мальчугана отродясь не было.
Он всеми силами старался сдерживать восторг и выглядеть городским жителем, но получалось скверно.
– Палаш, давай купим какой-нибудь ткани диковенной и платья до свадьбы пошьем?
– Тряпки? – Огорчился мальчишка. – А я б так страстно хотел погулять да места эти поглядеть, а ежели это мой последний шанс мир большой увидать?
– Я не могу тебя одного отпустить, а ежели с тобой что случится, матушке твоей как отчитываться прикажешь? – Скрестила на груди руки Лизавета.
– Будет тебе, Лиза, пусть пройдется, не маленький же, одет прилично, на беглого не похож. – Пелагее совсем не хотелось слушать нытье мальчугана. – Только в сторону Сенной не ходи, дурное там место.
Оставшись в большом городе предоставленным самому себе, первым делом Кириллушка купил себе пирожное. Конечно, сначала гнать хотели его взашей, но мальчишка сделал два комплимента пожилой Авдотье Михайловне и вот он шел со своим пирожным и кульком подаренных конфектов.
На невском проспекте его внимание привлекла витрина с игрушками, еще никогда прежде не видал он такого разнообразия солдатиков и мягких медведей, хотя медведи ему не приглянулись, их стеклянные глаза неприятно заглядывали в душу.
В какой-то момент, окончательно обессилев и раздумывая о покупке первого в его жизни оловянного солдатика, он присел на ограду какого-то сада и развернул кулек сладостей: день положительно складывался.
– Эй ты!
Кириллушка вздрогнул. День резко перестал складываться.
– Я? – Все же уточнил мальчишка.
– Ты! – Не оставил сомнений сторож.
– Простите великодушно… – Не понимая, что именно он сделал, решил извиниться Кириллушка.
– У графини Вовк служишь? – Сторож боле напоминал гвардейца, отчего изрядно пугал.
– Служу, ваше благородие…
– Иди за мной, нечего тебе здесь быть!
– Так ежели мне здесь быть нечего, может вернее будет мне и вовсе уйти? – Улыбнулся он.
Гвардеец одарил его строгим взглядом, показывая, что особо сообразительных могут и выпороть.
Кириллушку провели через парадный вход: он проклинал тот миг, когда связался с барыней, одни беды были от нее! Одни беды. Конечно, страх за жизнь не мог ему помешать с восторгом глазеть на белую лестницу и вычурные люстры.
– Ваша Светлость, Николай Павлович! – Ободрился Кириллушка, увидев неприятное, но знакомое лицо.
Николай поморщился от подобной фамильярности, но на что он надеялся, когда решил говорить с прислугой Лары. Он закрыл глаза, поражаясь том, что не может выкинуть неудобную графиню из головы настолько, что мимолетно выглядывая из окна, замечает ее прислугу. Промелькнула мысль о том, что Лара – страшная смертельная болезнь, уничтожающая разум и разрывающая сердце.
– Скажи мне, – медленно, точно не было в нем уверенности в том, что хочет он знать ответ, произнес князь, – Лариса Константиновна, что же, в столицу вернулась? – Он опирался на письменный стол, а ногти оставляли тонкие дуги на дереве.
– Как же не вернуться-то! Барин, вы что же, не слышали? – Затараторил он. – Хотя, наверняка не знаете, она, барыня то, на вас осерчала страшно… – Потом он точно опомнился: – Но вы не гневайтесь, Ваша Светлость…
Николай даже злиться на это уже был не способен. Он лишь нервно начал барабанить по столу, желая рвануть к ней, упасть на колени и молить о прощении за слабость, за то, что не в силах встать выше общественных норм:
– Могу ли я надеяться, что ты сообщишь мне, как долго Лариса Константиновна будет в городе?
Он испытующе посмотрел на мальчугана, но тот, увлеченный изучением диковинной библиотеки, лишь рассеянно отозвался:
– О, нет, чего не ведаю, того не ведаю, – развел он руками, – но думаю, что не очень долго, у нее все дела кончатся, как можно судить сегодня…
– Какие дела? У графини все хорошо? – Встревожился Великий князь, опыт подсказывал, что ни к чему хорошему Ларины дела привести не могут.
– Ну, мы вот одного мнения не сложили, – он покосился куда-то в угол комнаты, – можно я, пожалуйста, скажу как есть, сердце мое тревожится…
Инженер приподнял брови, будто до этого мальчуган говорил не как есть, а используя все оттенки учтивости. В конце концов Николай сухо кивнул:
– Вы огорчили Ларису Константиновну страшно, а у нас тогда гостил этот дипломат Булгари…
– И?
Ужас растекся по груди, затекая в каждый орган: не нужно быть обладателем незаурядного интеллекта, чтобы понять к чему ведет этот мальчишка.
– И… Вы только не гневайтесь на меня… Помолвка у Ларисы Константиновны сегодня…
Николай молчал. Молчал мучительную минуту, пока лицо его наливалось кровью.
– Вон! – Заорал он. – Во-о-о-он!
***
Лара задумчиво смотрела на кольцо: какой невероятной историей оборачивалась эта жизнь.
– Вам, Лариса Константиновна, не подошел бы банальный камень, – сообщил Булгари, прежде чем вручить ей помолвочное кольцо.
– Какая красота, бог ты мой! – Воскликнула Лара, глядя на сиреневый камень.
– Это железистый кианит, редкая драгоценность… Кианит должен помогать влюбленным сохранять их чувство, но я выбрал его, потому что он так же невероятен, как и вы.
С этими словами Булгари поднес к ее руке свечу и камень тут же изменил цвет на медовый.
– Милый Марк! – Искренне воскликнула Лара, – мне право страшно, как хорошо вы меня понимаете… – Она ласково дотронулась до его щеки.
И вот она уже стоит посреди парадной залы дворца на Фонтанке, нареченная, как самая обычная девушка. В нарядном, но не вызывающем платье, обычная, ждущая возможности стать верной супругой и родить детей. Закружилась голова.
– Знаешь что, Кондраша? – Графиня не позволила поздравить себя, потому что еще не понимала рада ли происходящему. – Как только ваша жена вернется в Батово, мы с вами знатно напьемся, провожая нашу вольную судьбу.
Она задумчиво проследила взглядом за Генералом, который подошел к Саше. Та заметно занервничала, движения ее стали прерывистыми, а лицо напряженным:
– Отчего старикам нравятся молоденькие девочки? – Покачала головой Лара. – Вот что ж ему, старику, неймется?
– Лариса, – нахмурился Рылеев, – ты не выглядишь счастливой невестой. Посмотри же в каком доме будешь жить, а как Марк Николаевич тебя боготворит?
– «А я… одна лишь я в любви до смерти трушу. А как не полюбить буфетчика Петрушу»? – Вздохнула Лара.
– Это из той пьесы Грибоедова? – Удивился Кондратий Федорович. – Не знал, что вы знакомы…
Что-то подсказало Ларе, что «Горе от ума» широкие массы еще не видели, поэтому лишь улыбнулась и повела плечом:
– Я много чего из неизданного читала… Можно ли отказать мне в такой чести?
***
– Что ж, господа! – В гостиную влетела Лара. Трубецкой покачал головой, готовясь к очередному нравственному кошмару. – Как многим из вас известно, случилось невероятное – я замуж выхожу! – Она продемонстрировала колечко.
– Быть не может! – Вырвалось у кого-то.
– Я бы попросила! – Рассмеялась Лара. – Между прочим, по такому поводу я принесла шампанского! Приказываю напиваться в хлам!
Знает ли история случаи, когда офицеры, собравшиеся у Рылеева дома, отказывались от алкоголя?
– Но, Лариса Константиновна, как же ваш жених дозволяет вам? – Не выдержал новенький офицеришка.
– Умоляю, граф, – взмолился Сергей Петрович, – это вы у нас недавно, а мы уже слышать не можем о важности женской независимости…
– Женской независимости? – Переспросил новенький, точно впервые слышал подобное словосочетание.
– Ну же, любезный граф, неужто вы пришли в кружок свободы мысли с предрассудками по поводу чужой свободы?
Рылеев понял, что во время помолвки Лара не просто грозилась напиться: она поставила цель и шла к ней.
– Но о какой свободе…
– Прово, не стоит! – В последний раз призвал к смене темы Трубецкой.
– Постойте, смотрите, я дворянка по происхождению, вольная, но обязанная слушать отца, брата, мужа и еще ряд других людей, чье единственное преимущество – более удобный способ справлять малую нужду…
Снова раздались смешки. А Лара, драматично облокотившись о камин продолжала:
– А вот у меня есть крепостной мальчишка Кириллушка, пишет он со страшными ошибками, мысль выражает путано, за чтением умных книг не замечен, но им вы сулите свободу куда большую, нежели мне. Не чуете несправедливости? – Она приподняла подбородок и посмотрела, как бы снизу вверх.
– Но вы можете распоряжаться жизнью этого Кириллушки, как вам будет угодно! – Заметил Александр Александрович, хотя прекрасно понимал, что и на эту истину у графини будет ответ.
В доме на набережной Кириллушка, восторженно рассматривающий своего первого в жизни оловянного солдатика, начал икать.
– Ну, а ежели, вы, господа, поражаетесь тому, что мой жених дозволяет, в чем разница между ценностью вольной для крестьянина и для меня?
Потом к разговору присоединился еще Евгений Оболенский, который внезапно поддержал Трубецкого в желании сменить тему. Куда им понять метания Лары, которая с ужасом ощущала помолвочное колечко не украшением на пальце, а удавкой на шее. Потом кто-то решил использовать графиню вместо патефона – она исполняла новые, разученные в Рождествено, хиты. А потом все смешалось. И видит бог, великое счастье, что у Лары не было возможности отправлять пьяные смски своим немногочисленным мужикам.
========== Звучит, как план ==========
Она спала в чужой постели. Она спала в чужой постели, обнимая мужчину. Она проснулась в чужой постели чужого мужчины. Вообще, ситуация не столь драматичная или же необычная. В чужих постелях она уже просыпалась, а мужчина был не таким уж и чужим:
– Кондраша, где вода?.. – Слабо поинтересовалась Лара, тряся поэта за плечо.
Кондратий Федорович медленно приоткрыл глаза, обернулся на голос, хотел просить жену не беспокоить его, но скоро понял, что воды просит вовсе не жена. Еще секунду отравленный мозг пытался понять, является ли полуголая Лара сном, а затем в ужасе сел.
– Лариса Константиновна! Что мы?!
Лара неопределенно посмотрела на друга и великодушно принялась застегивать мужскую рубашку.
– Водички, Кондраша, можно даже святой… – Она усмехнулась истории, связанной со святой водой и дискуссией о сущности «Войны и мира».
Он смотрел на невозмутимое, хоть и немного помятое личико графини, которая тяжко вздохнула и сама двинулась на поиски графина. Внутри у него что-то оборвалось. Как теперь смотреть в глаза жене. Затем его посетила мысль о том, что у Лары свадьба, что он испортил ее репутацию, подумал, что никогда в жизни не сможет вновь заговорить с Булгари, а ведь Марк Николаевич ему очень даже нравился.
– Лара… Мне так жаль… – Начал литератор.
Совесть предательски предоставила воспоминания о том вечере, когда Лара сетовала на инженера, который воспользовался ее слабостью, как он осуждал подлеца, а ныне…
– Мне тоже жаль, что ты залил мое платье. – Фыркнула девушка и уселась рядом с Рылеевым.
– Но я… У нас… Я вас…
– Бога ради! – Лара нахмурилась. – Не думаете ли вы, мой милый друг, что мы предавались безудержным плотским утехам? – Она хихикнула и подалась вперед, наглядно показывая, чему они там предавались.
– Ничего не было? – Нерешительно и как-то печально уточнил тот.
– Кондраш, не то чтобы я гордилась, но я пью с парнями с шестнадцати и еще ни разу меня не удалось развести на что-то, чего я не хотела. – Она помолчала и решила добавить: – а переспать с другом сразу после помолвки – не предел моих мечтаний.
Несчастный Кондраша окончательно протрезвел от такого стресса.
– Полно тебе, друг прелестный, будет и на твоей улице праздник! – Она выпрямила ножку в приспущенном чулке, который героически остался с ней вопреки всему.
– Перестань!
Он нервно хлопнул по оголенному бедру, чтобы скорее прекратить этот мучительный кошмар. Но эффект получился обратный: Лара воскликнула что-то вроде «О-ля-ля!» и рухнула с кровати, давясь хохотом. Кондратий Федорович, не привыкший к подобному, окончательно смутился и закрыл лицо руками. Графиня продолжала истерически хохотать, пока кто-то, скорее всего здравый смысл, не постучал у нее в голове судейским молоточком, призывая к порядку.
Ларе вспомнился этот анекдотец, когда несколькими днями позднее трезвый и одетый Рылеев пригласил ее на серьезный приватный разговор.
– Находишь это забавным? – Строго спросил мужчина.
– Нахожу! – Кивнула Лара и откинулась в кресле, прикрывая газа. – Открой секрет, каждый мужчина столицы теперь считает своим долгом надеть мне на пальчик колечко?
– Это ведь совсем иное! Как ты не понимаешь, я предлагаю тебе… – Он не окончил фразы.
– Ты предлагаешь мне кольцо и возможность в открытую заявить о своих политических взглядах. – Она приподняла веки и посмотрела на него сквозь ресницы.
– Я предлагаю тебе изменить историю! Разве же не этого ты хотела? Разве не о том мы грезили? – Пылко воскликнул литератор и быстро поднялся из кресла.
Лара вздохнула, у нее в душе бурлило ядовитое чувство вины: она должна сказать, что Александр умрет в этом году, что нет смысла ждать весны, что все мистические знаки на колечке не имеют никакого значения, они буквально так же бессмысленны, как жизни тех, кто не переживет событий на Сенатской площади. Лара должна была это сказать, постараться спасти жизнь другу, но испугалась.
– Кондраш, переписать историю вместе с тобой – это самое заманчивое предложение, которое мне когда-либо делали, – она нерешительно встала и подошла к нему, – предложи ты мне это зимой, я бы с восторгом ответила согласием, но я не могу… – Она осеклась, хотела сказать, что слишком сильно, вопреки всему, любит Николая Павловича, но спешно оправилась: – Я замуж выхожу, не смею так предать доверие жениха.
– И что же? – Вскинул голову поэт. – И заходить к нам перестанешь?
От этих слов Ларе стало дурно. Гостиная декабристов – единственное место, где она отдыхала, как в прежние времена. Глаза невольно заблестели:
– Одно дело помышлять о справедливости, но иное – планировать убийство целой семьи! – Не выдержала Лара.
– Мы не…
– Вы нет, а Пестель, а другие? Боже! – Вся боль ее немых терзаний вырывалась наружу горькими словами: – Ты не понимаешь? Правда не понимаешь? Что убийство этой семьи – вещь необходимая, но до этого дело не дойдет!
Лара невольно осознала, что в политических идеях друга ее страшит не радикальность, а их невозможность. Она отвернулась, шумно втянула воздух, хотела отойти прочь, но собралась и обернулась:
– Ты предлагаешь мне окунуться в эту кровь. Ты предлагаешь мне делить ответственность и я ценю твое доверие, но я не смогу…
Стать полноправным декабристом для Лары означало такую же смерть, как и остаться подле инженера.
– Ты предлагаешь мне нести крест, который мне не по плечу. Я из тех слабых людей, которые говорят об изменении мира, но ничего для этого не делают. Я скверный человек, Кондраша…
Она обняла его.
– И что теперь? – Литератор ответил на объятие. – Станешь верной супругой, матерью? Простой женщиной.
