Текст книги "Изобретая чудеса (СИ)"
Автор книги: Станислав Жен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Испугавшись самой себя, она спешно оделась, подобрала волосы и выбежала на улицу. Мерзкая погода: не то весна, не то зима. Мокрый снег сковывал движения. Она не знала, сколько именно бродила по угрюмым улицам, но в какой-то момент поняла, что теперь ничего не ощущает. Пограничное чувство безразличия. Психолог рекомендовал ей внимательно относиться к эмоциям, описывать их, называть свои состояния. Лара не могла, но в какой-то момент охарактеризовала свое психическое состояние: «Он не заслужил света, он заслужил покой». Она вздохнула с облегчением, поняв, что, по крайней мере, на сегодня, избавилась от пугающего состояния.
Она замерла на набережной возле Невы. На город опустился ранний питерский мрак. Лара заглянула в проступающую сквозь тонкий лед черноту воды. Было красиво. Холодный ветер стирал с лица следы недавней истерики, которую редкие прохожие на Ларином пути принимали за безумие.
Внезапно Лара ощутила, что кто-то с интересом рассматривает поверхность льда рядом с ней. Она вздрогнула и вышла из оцепенения:
– Сударыня, прошу простить мою грубость, я напугал вас? – Знакомый голос обратился к ней.
– Отнюдь, – собралась Лара, – скорее я поражена, что кто-то был заинтересован процессом избавления воды ото льда, в той же степени, что и я. – Она благосклонно улыбнулась.
– Спешу вас огорчить, – он отошел от ограды, – я полагал, что зрелище мне откроется куда занятнее.
– Ох, – вздохнула она, – приношу свои глубочайшие извинения, и в мыслях не было разочаровать случайного прохожего! – Она подумала и добавила: – не сочтите за дерзость, но разве мы знакомы?
Лара попыталась сделать вид, что не узнала этого незнакомца.
– В таком случае, разрешите вам напомнить, – казалось, что он выпрямился еще больше, что представлялось очень маловероятным при его выправке: – Николай Павлович, я имел удовольствие беседовать с вами несколько недель тому назад.
– Ах да! – Воскликнула она. – Инженер, который отчитал меня за страсть к снежкам. И как поживаете, больше никто не нарушал общепринятых приличий? – Лара усмехнулась и, кутаясь в пальто, начала неспешное шествие к дому.
Ее настроение скакало настолько сильно, что в определенный момент она невольно подумала, что оптимально было бы сдать кровь на гормоны и наведаться к эндокринологу. Но максимум, который ее ждал здесь – кровопускание да операция без наркоза и дезинфекции.
– Вы снова ерничаете? – Точно огорчился мужчина.
– А вы, Николай Павлович, все еще жаждете отрапортовать моей маменьке о неподобающем поведении?
– Я не хотел задеть ваших чувств, Лариса Константиновна. – Инженер последовал за ней.
– Полно вам, Николай Павлович, очевидно же, что хотели. – Все ее естество испытывало симпатию к человеку, которого встречала второй раз в жизни.
Впрочем, грешно было не испытывать к нему каких-либо чувств: Николай Павлович был высок, печален и хорошо сложен. Ларе нравился такой тип мужчин, хотя, как правило, они зачастую оказывались сторонниками сильного пола. Лара медленно повернулась к нему, и пошла спиной вперед:
– Намерены преследовать меня? – В этот момент ей очень хотелось, чтобы заносчивый зануда составил ей компанию.
– С вашего позволения, я бы предпочел проводить вас. – Неожиданно он улыбнулся. – Час поздний, а улицы темные, не лучшая обстановка для милой дамы.
– Не смею вам возразить. – Она замедлила шаг и поравнялась с ним. – Не спросите, куда именно мы направляемся?
– Прогулка с вами, сколь продолжительной она бы ни была, доставит мне невероятное удовольствие. – Улыбка снова скользнула по его лицу.
– Бросьте! – Усмехнулась Лара.
– Лариса Константиновна, позвольте утолить мое любопытство, – он пристально посмотрел Ларе в глаза, та поймала этот взгляд и быстро отвернулась, – кто вы такая?
Кто Лара такая? Несколько месяцев назад, она точно знала ответ на этот простой вопрос: она студентка четвертого курса, в будущем преподаватель английского, отличная дочь, девушка, которой не везет в любви. Однако кем она стала теперь? Журналистом? Декабристом? Светской дамой? Все это было совсем не тем. Лара поняла причину своего деперсивного состояния: она лгала себе.
– А вы задаете неудобные вопросы, – вздохнула девушка.
– Позвольте, вы стыдитесь своего положения? – Удивился Николай Павлович, который знал о своей спутнице достаточно. О Ларе сказать того же было нельзя.
– Стыжусь? – Переспросила Лара, пытаясь понять подходит ли это слово ей. – Нет, отнюдь, я не привыкла стыдиться себя… Знаете, это очень деликатный вопрос, не думаю, что готова обсуждать это с незнакомцем… – Затем, она посмотрела на собеседника и, все же, добавила: – Скорее, Николай Павлович, я чувствую себя не на своем месте, точно меня просто подхватил круговорот событий и я потеряла что-то внутри себя… Вам это знакомо?
Конечно же ему это было знакомо! В конце концов, он жил в XIX веке, где все решалось родителями.
– Полагаю, – вкрадчиво начал он, – все мы обязаны следовать каким-либо нормам, у всех нас есть свой долг… Так заведено.
Внезапно Лара резко остановилась. Она с изумлением смотрела на отсутствие моста, поражаясь тому, что не заметила этого раньше:
– Лариса Константиновна, вам нездоровится? – Мужчина остановился.
– Нет-нет… Просто мост…
– Прошу простить, какой мост?
– Которого нет… – растерянно пролепетала она – это не просто мост… Это так странно… – Она встряхнула головой и внезапно снова улыбнулась: – хорошо бы здесь поставить мост!
– Вам не кажется, что вы позволяете себе слишком много вольности? – Возмутился Николай Павлович, который уже изрядно устал от повышенных тонов диалога.
– А вы? – Внезапно раздражилась Лара, которой хотелось остаться одной и повспоминать, как она смотрела на развод Дворцового, как она стояла там каждый день в пробке, спеша в универ.
– Простите? – Изумился Николай Павлович.
– Почему вы позволяете себе поучать меня? Да, я не самая сдержанная, но ведь я стараюсь, правда стараюсь! Если я вам так неприятна, зачем же вы меня преследуете? – Слезы обиды навернулись на глаза.
– Прошу меня простить… – Словно испугался он, – Лариса Константиновна, я не думал задеть ваших чувств.
Все внутри нее сжалось: она внезапно объяснила себе, что именно ее так сильно раздражает в этом привлекательном мужчине. Он был как ее родители, как все родственники, которые хотели сделать из Лары кого-то еще, которым всегда было мало. Она снова столкнулась с ощущением беспомощности: сколько бы она ни старалась, всегда найдется какой-то Николай Палыч, которому будет мало, для которого она будет недостаточно хороша. И она перестала сдерживаться, все равно не похвалят:
– Да что вы говорите?! – Передразнила Лара. – Вы же меня совсем не знаете! Может я и вовсе потаскуха! К дамочкам с желтым билетом у вас такие же высокие требования?! – Разгорячилась она.
– Лариса Константиновна… Побойтесь бога, что же вы говорите. – Он казался потерянным, хотя, ранее, в подобной ситуации, наверняка пришел бы в ярость.
Лара развернулась, не удостоив его ни словом, ни взглядом, и быстрым шагом устремилась в сторону дома. Несмотря на то, что девушка повела себя непристойно, Николай Павлович, который был человеком слова, скрепя сердце, незаметно сопроводил ее до самого дома. Все это время он сомневался в том, что перед ним стоит та самая изящная и трепетная барышная, которую он повстречал на балу. Лариса Константиновна, которую он узнавал все лучше в его глазах приобретала очертания павлина: прекрасная пока не откроет рот.
***
Лара сердито строчила сомнительного качества произведение:
Он подошел в плотную и прошептал:
– Я превосхожу тебя… Я победил… – Булгарин сделал шаг назад, давая Пушкину пространство.
– Ничто ни кончено! Мое творчество будет жить вечно! Тебя никто не вспомнит!
– Тише, Александр Сергеевич, – Булгарин прижал поэта к стене, – все литературные заработки мои…
– Писать рассказы вокруг рекламы туфель – не делает тебя героем литературы!
Мгновение сопротивлений и их губы…
– Лариса Константиновна, меня впустила ваша горничная. – Лара подпрыгнула от неожиданности.
– Кондратий Федорович! Ради всего святого! Видит бог, мой час последний был ближе, чем я планировала!
Рылеев недовольно скривился, он явно ожидал большего от этого визита.
– Мой милый друг, простите, я сегодня в дурном расположении духа. – Она вздохнула и по новой привычке протянула гостю руку. – Позвольте узнать, что привело вас в мой дом? Бываете вы здесь преступно редко.
– Я обратил внимание, что уже месяц не видел ваших работ, что-то стряслось? – Он заметил груду бумаг на кофейном столике. – Работаете над чем-то масштабным?
Лара промычала что-то вроде «ага».
– Полно вам! Я уверен, что работа будет, как всегда, невероятна.
Он выхватил последнюю не дописанную страницу из рук Лары. Девушка видела, как глаза Рылеева округляются, а затем он разражается хохотом. Она где-то читала, что Рылеев недолюбливал Пушкина, потому что тот, своими стихами, не сеял разумного, доброго, вечного (разумеется, в Рылеевском понимании), а Пушкин не любил Рылеева, ну, за обратное… Лара не могла точно сформулировать суть конфликта, но знала, что парни друг друга недолюбливали.
– Что это такое? Милейшая Лариса Константиновна? – Сквозь смех поинтересовался тот.
– Масштабный труд. – Пожала плечами девушка.
Справедливости ради, труд и правда был масштабным: когда Лара училась на втором курсе, она так и сказала своей подруге: сдам зачет по истории русской журналистики – напишу фанфик с перингом Булгарин и Пушкин. И у Лары ушло полтора года, перемещение из столетия в столетие и набросок работы был готов.
– Но, позвольте, Кондратий Федорович, что, все же, привело вас ко мне?
Аня внесла в комнату чай и быстро собрала разбросанные бумаги.
– Кстати, Кондратий Федорович, вы ведь незнакомы с моей доброй подругой Анной Александровной? – Лара не стала ждать ответа: – Что ж, Анна Александровна – Кондратий Федорович, Кондратий Федорович – Анна Александровна.
– Рад знакомству! – склонил голову тот, не особо заинтересовавшись встречей, Аня последовала его примеру.
Аня еще немного постояла в стороне, а потом растворилась где-то в глубине дома. Это неловкое знакомство заставило Лару задуматься о том, что Аня действительно больше прислуга, нежели гостья в этом доме. Конечно, Лара регулярно платила ей жалование, но в какой момент жизни девушка ступила на этот барский путь?
– Я пришел как друг, вы перестали заходить, не пишете нам… У вас все благополучно, Лариса Константиновна?
– Мне безмерно стыдно за то, что позабыла о моих дражайших друзьях. – Она наконец расположилась в кресле. – Знаете, меня одолевает эта Питерская хандра… Серость…
Здесь Ларе хотелось добавить: тупой мужик, который запал мне в душу, но он слишком токсичный для меня, девочки, которая прописана у психолога в кабинете. Но она внезапно добавила:
– Думаю, съездить на отдых. Я так мало посещала городов нашей чудесной Страны.
И это показалось ей действительно дельным решением всех ее проблем. Она смотрела на Рылеева и внезапно увидела в нем себя много лет назад, когда верила, что может изменить все. Сейчас она переживала кризис: возможно и он сменится однажды, но именно в эту минуту Лара выбирала побег. Ничего не менять, не работать над собой, а просто сбежать.
========== Нуждаясь в простоте ==========
Лара внимательно смотрела на улицу со второго этажа дома на канале Грибоедова. Ей вспомнилось, как впервые в жизни она сама ходила шить себе платье. С тех пор, казалось, прошла целая вечность. Благодаря писаному красавцу Максимке, Лара регулярно печаталась в нескольких изданиях, даже начала публиковать по главам роман, который пользовался большим спросом у дам. Вообще, публиковать работу не целиком, а по главам, девушке нравилось куда больше, чем писать в стол. Это как публиковать фанфик – всегда можно услышать критику читателя и изменить курс. Конечно, очень не хватало моментальных оценок, но, в целом, Лара получала достаточный фидбек.
Впервые за всю свою жизнь она могла с гордостью и не кривя душой заявить, что Лариса Константиновна Вовк – самый настоящий писатель, а не как раньше. Потому что во времена далекого раньше, Ларина так называемая писательская карьера напоминала в большей степени сцену из «Бойни номер пять», когда всем гостям льстило, что среди них есть писатель, хотя работ его никто не читал.
Что до нового романа Лары, то она, наконец, решилась описать свои не особо удачные отношения, с одним женатым мужчиной. История была и романтичная, и интригующая, но, главное, смешная. Разумеется, когда те отношения были окончены, в душе у Лары образовалась громадная дыра, она не хотела жить, но, как справедливо сказал ее терапевт, протягивая таблетки позитивно желтого цвета: «Время лечит». И время действительно вылечило. В мгновение, когда Лара безучастно наблюдала небольшую потасовку на улице, ей вдруг вспомнился кудрявый и харизматичный из Эрмитажа. Девушка невольно улыбнулась, поняв, что вспомнила о нем впервые с того мгновения, как упала в объятья Рылеева. Насколько же неважными могут оказаться некогда бесценные вещи.
– Лариса Константиновна, душечка! – Из далеких дум ее вырвала Аня, с восторгом рассматривающая свое отражение в зеркале. – Как же я могу вас благодарить за столь щедрый подарок?
Ане сшили три новых платья: повседневное, выходное и бальное. Причем сшили не абы где, а у одного из лучших портных города. Лара смерила девушку оценивающим взглядом и благосклонно кивнула месье Ланкасту:
– Чудная работа, маэстро, меньшего от вас и не ожидали.
– Ох, ма шер Лариса Константиновна, всегда к вашим услугам, для меня большая честь одеть ваш петит ами. – Мастер склонился и едва ли коснулся губами ее руки.
Лара вновь улыбнулась. Репутация Лары была чем-то невероятно вирусным. При том, что большую часть времени девушка проводила, бродя по злачным закоулкам города, а из светских мероприятий была за всю зиму на двух-трех балах, каждая уважающая себя дама считала должным сообщить всем, что ее салон почтила своим визитом та самая сестра того самого молодого гения Максима Константиновича. Лара сама неоднократно слышала от друзей Рылеева о своих воистину царских манерах и талантах к музыке и танцам. Но россказни о себе девушка еще как-то могла объяснить, в конце концов, повторимся: изначально большую часть всех этих анекдотов рассказали Лара с Аней, но вот откуда пошли легенды о красоте Максима Константиновича, о том что он масон и знатный ловелас для Ларисы Константиновны оставалось загадкой.
И вопреки, казалось бы, всеобъемлющему достатку, не было покоя Лариной душе в Петербурге. Собрания декабристов, которые так занимали ее в первые месяцы, изрядно утомляли: даже учась на либеральном факультете журналистики, Лара была умеренно консервативна. Нет, конечно, она видела, что в стране не все в порядке, но на митинги не ходила и как огня боялась какого-нибудь восстания. Поэтому изо дня в день слушать про необходимость свержения власти стало просто-напросто раздражать. Ко всему прочему, Ларисе Константиновне было прекрасно известно, чем вся эта игра в великую французскую революцию закончится.
Ларе хватало ума сопоставить одно с другим и прийти к выводу, что близкая дружба с Рылеевым может сильно ударить по ее репутации по окончании всего этого бедлама. Лара не очень хорошо знала императоров Российской империи, но могла предположить, что у будущего монарха, Николая I, характер прескверный. Это она знала почти наверняка, потому что он был раком. Этот факт в свое время очень сильно позабавил девушку, когда на уроке истории они с подружкой гуглили рост монарха, а выяснили, что родился он то ли на день позже, то ли на день раньше Лариного папы. Папа у Лары был мировой, но характером обладал прескверным. В гороскопы Лара верила.
Поэтому, во время одной из последних бесед с Кондратием Федоровичем, поездка в глухомань показалась ей воистину решением всего; конечно же, уехать она хотела вовсе не из-за декабристов, истинная причина крылась в Николае Павловиче, надменное лицо которого мерещилось ей во всяком прохожем. Что-что, а безответно влюбляться в мудаков Лара умела блестяще.
Поездку решили организовать в имение Мишиных за две недели до начала Великого поста. Чтобы и на бал какой заглянуть, ежели такая возможность представиться, и поесть хорошо. Тратить деньги на еду Лара никогда не любила, поэтому, попав в XIX век и отхватив нестабильное финансовое положение, питаться девушка стала, мягко говоря, неважно. Во время так называемого отдыха, Ларе очень хотелось попробовать себя в управлении поместьем. А, дабы производить достойное впечатление, нарядной и презентабельной должна быть не только Лариса Константиновна, но и ее спутница. Здесь шутка заключалась в том, что Ларин ореол петербурженки и светской львицы почти любой ее наряд делал дорогим и элитным. Даже костюмы сшитые по рецепту Скарлет О’Хары, что значит из занавесок, не вызывали у публики лишних вопросов. Аня же еще собственным ореолом не обзавелась и над ее имиджем нужно было изрядно хлопотать.
***
Анна Матвеевна была одной из многих. Несомненно, ее стоило назвать хорошенькой: темные волосы, бледная кожа, дистрофичная конституция и, разумеется, впечатлительность. Умом, конечно, она не блистала, хотя и получила недурное домашнее образование. Аня могла красиво писать, читать по памяти стихи, неплохо петь, рассуждать о классических трудах поэтов и, разумеется, держаться в обществе. И будь у нее за душой чуть меньше сестер и чуть больше денег, Анна Матвеевна наверняка бы стала одной из самых завидных невест. Но как сказал классик: бедность не порок, но…
Лариса Константиновна никак не вписывалась в мировоззрение юной барышни. По началу та плакала в подушку и мечтала найти себе нормальную покровительницу. Не хорошую, не добрую, а именно нормальную, еще лучше, обычную. Но на все воля божья, а это значит, что Ане пришлось с честью принять свою судьбу. Разумеется, прожив под одной крышей с Ларисой Константиновной четыре месяца кряду, девушка прониклась к экстравагантной патронессе доверием, и каждый раз, когда та выдумывала новую нелепость, Аня как молитву повторяла: «Она просто американка!».
Работа, которой ее нагружала Лариса Константиновна, сначала казалась дикой. Нет, Ане дикой казалась не работа, а Лариса Константиновна. Особенно Анну Матвеевну поражало то, что ее покровительница вечно забывает о приличиях, иногда, но только иногда, Аня сомневалась в дворянском происхождении хозяйки. Особое удовольствие юная барышня получала от переписывания начисто корреспонденции Ларисы Константиновны. Писала та странно, вечно забывала ставить «ъ», некоторые слова писала неверно и вечно обращалась ко всем на ты. Впрочем, Ане нравилось исправлять эти странности и превращать письма в произведения искусства. С рукописями дела обстояли так же, но к ним Лариса Константиновна относилась куда трепетнее и править позволяла меньше.
Конечно, поначалу Аня и стыдилась Ларисы Константиновны, и ужасалась ее речи и выправке, но очень скоро отметила для себя, что эта наглость и несдержанность отчего-то привлекает людей. Еще их привлекала репутация Ларисы Константиновны. Девушки даже однажды повздорили, когда Лариса дала задание Ане рассказать всем, что на днях графиня вступила в весьма деликатную переписку с одним европейским писателем, чье имя у всех на слуху.
– Но это уничтожит вашу репутацию! – Возмутилась Аня.
– Едва ли в обществе, где модно иметь любовника, моя невинная шалость вызовет у кого-либо негодование. – Пожала плечами Лариса Константиновна и продолжила составлять список сплетен, которые стоит распространить в ближайшее время по городу.
– Но ведь это ложь! – Снова воскликнула Аня. – А если кто узнает? И ведь то грех!
– Полно тебе, Аня, какая ложь? Кто узнает, что ложь, а что правда? – Лариса Константиновна задумчиво посмотрела куда-то вдаль. – А потом, что значит грех?
– Лариса Константиновна, душечка, но зачем же вы это делаете? Кто же нам поверит?
– Люди верят в то, что правительство закупает оборудование для разгона радуг, а ты говоришь, что они не поверят в простую интрижку двух взрослых людей?
Тогда Аня не поняла, что такое оборудование для разгона радуг, но она уже не удивлялась. Порой Лариса Константиновна довольствовалась аргументами, смысл которых был непостижим. Аня даже предположила, что это шифр, код какого-то тайного общества, к которому принадлежит семья Вовк. Юная барышня начнет тогда собирать все странные высказывания покровительницы в альбом, который во второй четверти XXI века станет библией секты Святой Анны, но это уже совсем другой разговор.
Так или иначе, но Аня прониклась к странной графине уважением, которая оказалась на удивление открытой и беззлобной. И вот, в середине февраля, Аня везла Ларису Константиновну, как трофей, в свою деревню. Больше всех нервничала, конечно же, матушка Ани – Маргарита Львовна, которую знатные особы посещали разве что в отчем доме, еще до замужества. Сейчас от славы осталась лишь фамилия.
***
Лара ненавидела оставаться наедине со своими мыслями. Это не только изрядно утомляло, но и заставляло ее впадать в какую-то невыносимую тоску. Она смотрела в окно и пыталась понять, как может проводить столько времени без телефона. Раньше даже короткая поездка на такси сопровождалась какой-нибудь лекцией с Арзамаса или, на худой конец, просто музыкой. Музыки не хватало больше всего. Сама Лара музыкальными талантами не обладала, а душа требовала какого-то белого шума. В XIX веке было очень тихо.
– Хотите что-то узнать, Анна Матвеевна? – Вне стен дома Лара не позволяла себе тыкать доброй подруге.
Аня действительно хотела что-то спросить, но все никак не решалась, конфузилась и перебирала в руках перчатки.
– Прошу вас! – Почти взмолилась Лара: – Молчание – такая мука. Развлеките нас.
– Я право не смею, но позвольте утолить мое любопытство, душечка Лариса Константиновна, – от подобных оборотов Лару, как правило, передергивало. Она терпеть не могла долгие расшаркивания, – но неужели ваше сердце все еще не отдано кому-нибудь?
Тема была ожидаемой, а главное, актуальной. Лара уже давно хотела поделиться с кем-нибудь душевными терзаниями, но все никак не решалась. В конце-концов, не Рылееву же рассказывать про дела амурные.
– Отчего же? Мое сердце частенько ходит по рукам. – Усмехнулась Лара, но увидев испуганные глаза попутчицы, добавила: – Анна Матвеевна, держите ваши бурные фантазии при себе, я не имею обыкновения говорить о чем-то непристойном.
Ане очень хотелось возразить, ведь она самолично перед отъездом переписала то непристойное произведение про мужскую чувственность. Но за неимением опыта в делах любовных, желание послушать о чужих волнениях было куда сильнее желания язвить.
– Позвольте, но с момента вашего приезда в Петербург в нашем доме бывает разве что Кондратий Федорович… – Аня ахнула и закрыла лицо руками. – Лариса Константиновна, он ведь женат!
– Как будто это кому-то мешает… – Вздохнула Лара, а затем мягко улыбнулась: – Душенька, да вы обо мне не самого лучшего мнения, я погляжу. Право, отношения с людьми женатыми не то что невозможны, но до безобразия сложны. И ты всегда проиграешь жене… – Лара задумалась и добавила: – Почти всегда.
Для Ани это было каким-то откровением. Она все еще в изумлении таращилась на Лару, когда та продолжила:
– Но спешу вас огорчить, предмет моих волнений не имеет никакой мрачной подноготной.
– Душечка, и кто же он? – Аня даже подалась вперед.
– Инженер, думаю, что с неплохим достатком… – Протянула Лара, силясь припомнить еще какую-нибудь деталь.
– И он хорош собой?
– Боже правый! – Возмутилась Лара. – Неужели это то, что заставляет нас обратить внимание на мужчину… – Затем она вздохнула, призналась себе в том, что внешность для нее безмерно важна, и добавила: – Конечно же хорош собой. Высок и статен…
Повисла минутная тишина, затем Аня набралась смелости и уточнила:
– И все же, позвольте узнать, – она еще мгновение помедлила, – пишет ли он вам, дарил ли нежные подарки?..
– Он меня на дух не переносит, как собственно говоря и я его. – Лара насупилась.
– Но от чего же так? – Поразилась Аня. – Как же вы можете любить и ненавидеть?
– Во-первых, я его не ненавижу, он просто ужасно раздражает! – Воскликнула Лара, но тут же изменилась в лице: – понимаешь, он все время меня поучает, точно я не нравлюсь ему в том состоянии, в котором я есть. Я хочу сказать, что несомненно я ему интересна, но… Но будем честны, я странна. И это может стерпеть далеко не каждый…
Снова помолчали и заметно погрустневшая Лара заявила:
– Пустое, нечего говорить о человеке, с которым и встретиться мне боле не суждено. – И тут она внезапно улыбнулась. – Мне тут подумалось, что будь мы в книге, нас с вами, Анна Матвеевна, наверняка бы засрамили, за наши пустые беседы о мужчинах, но не могу не поинтересоваться, а вы, душа моя, вздыхаете ли по кому?
– Я? – Вспыхнула Аня. – Да как же, нет, что же вы такое говорите?
– Ой, прошу вас, поведайте о ваших страстях! – Настаивала Лара.
– Только прошу, не выдавайте!
– Ваша тайна умрет со мной!
– Наш сосед Георгий Михайлович, детьми мы часто играли, но…
– Позвольте угадать, – оборвала Лара, – вы выросли, а предложения так и не последовало?
Аня лишь печально вздохнула.
– Даю вам слово, увидь он вас сейчас, непременно изменил свою холодность! Вы такая хорошенькая! – Слишком сладко говорила Лара. Она говорила Ане то, что хотела услышать о себе.
– Боюсь, что это невозможно… Он уехал служить и редко бывает в наших краях. – Она смутилась и добавила: – Марина, моя сестра, писала мне давича об этом. Какое дивное было бы совпадение, появись он там сейчас.
– О, Милая Анна Матвеевна, вы не представляете, как часто совпадения случаются в нашей жизни.
От чего-то в этот миг Лара всеми своими фибрами души захотела, чтобы каким-то чудом Николай Павлович оказался там, чтобы увидел ее на балу, а не носящийся по городу с перепачканным подолом. Но она была реалисткой: столкнуться дважды можно, третий раз уже лишь с помощью высших сил, но, увы, в проведение Лара верила едва ли.
***
Выходя из саней около пооблупившейся усадьбы, Лара ненавидела тот час, когда решила променять Петербург на провинцию. Почти неделю она скользила по снегу и успела изрядно возненавидеть путешествия на лошадях. Другое дело самолеты. Вот самолеты были темой, а вот это все, какая-то фигня.
– Маменька! – Завизжала Аня, бросаясь на грудь женщине, возраст которой определить на глаз представлялось мало возможным. – Маменька, позвольте вам представить мою благодетельницу, графиню Ларису Константиновну Вовк.
– Маргарита Львовна Мишина, – дамы обменялись реверансами, – чувствуйте себя как дома. Живем мы весьма скромно, но будем рады вашему визиту. – Женщина говорила сухо и было очевидно, что кормить еще одного человека никак не входило в ее планы. – Что же я! – Всплеснула она руками, – разрешите рекомендовать вам мою среднюю дочь Марину и младшего сына Петрушу.
Петруша из всех собравшихся был заинтересован в Ларе больше всех. Он прятался за матерью, но с интересом наблюдал за высокой во всех смыслах гостьей.
– Позвольте, войдем же в дом, погода портится. Надеюсь, дорога не слишком вас утомила, Лариса Константиновна. Через час мы будем пить чай, составите ли вы нам компанию? – Было видно, как женщина пытается быть дружелюбной.
– Почту за честь, лишь сменю платье.
========== И если я сойду с ума ==========
Чванливость провинциальных дам заставляла глаз Лары дергаться сильнее, нежели даже расшаркивания в общении с Аней. К тому же, спойлер, отдыхать на территории, где слухи о тебе разлетаются круче твитов Роулинг про женщин и менструацию, затея скверная. Впрочем, Лара, знающая принципы разработки желтушного контента, держалась с честью. Иногда, а особенно в самом начале, с непривычки она позволяла себе лишнего: говорила вспыльчиво и использовала не самые достойные выражения, вела себя не так, как стоит незамужней барышне. Но одно дело – собственная репутация, которая, к слову, у Лары была весьма неоднозначная, но громкая, а все знают, что любой пиар – это пиар, и совсем другой разговор о чужом достоинстве. Позориться самой можно, позорить Аню – моветон.
Поэтому, когда в тот вечер в гостиной госпожи Вейцман прозвучали слова:
– Лариса Константиновна, мы наслышаны о ваших музыкальных дарованиях, не были бы вы так любезны исполнить нам что-нибудь?
Лара, умеющая уверенно играть разве что «Неудачницу» Алены Швец., пожала плечами и кокетливо сообщила:
– Прошу меня простить, милостивая Екатерина Андреевна, но сегодня я не в голосе, боюсь, что простыла в пути и предпочту поберечь связки.
– Ох, полно вам! – Не успокоилась госпожа Вейцман. – Моя дочь, Натали, давеча гостила у моей сестрицы, в столице только и разговоров, что о ваших талантах. – Она точно хотела уличить Лару во вранье, но коли не Лара пустила слух о своем таланте, то и не ей за это краснеть.
Аня с замиранием сердца следила за развитием событий. Ей, как никому иному, было известно о талантах Ларисы Константиновны. Да что там таланты, беда крылась в репертуаре графини. Впервые, когда Аня услышала, как Лара напевает: «Мне не нужен твой кошель И не нужна от тебя сумка Знаешь, ты не мой кобель /А я не твоя су… (су-су)», покраснела, побледнела и поспешила прекратить слушать столь пошлый мотив. Со временем, Аня, конечно же привыкла к простонародным и грубым песням, но, весьма справедливо полагала, что к таким пассажам готова местная публика не была.
– Боюсь, что слухи ходят обо мне разные и верить каждому было бы весьма легкомысленно. – Она мило улыбнулась.
– Пустое кокетство не делает чести даме. – Услышала Лара едкий комментарий, обращенный к Натали Вейцман.
– Смею вас заверить, господа, я ни в коем случае не пытаюсь услышать больше лестных слов и заставить вас умолять меня. Но к числу моих достоинств музыка относится едва ли. – Она оглядела гостиную и добавила: – Могу продекламировать стихи, ежели вас подобное развлечет.
– Лариса Константиновна, мы все же вынуждены настоять. – Вмешалась наконец Натали, которая недавно удачно вышла замуж, о чем ее мать сообщила уже раз пять.
На самом деле, эта настойчивость и отличала местную публику от петербургской. Конечно, при подобной бесцеремонности у Лары было куда меньше шансов осрамиться, но подобная назойливость докучала девушке: в конце концов она все еще оставалась представительницей современного высокопсихологизированного общества, где все знают, что никто никому ничего не должен. Здесь нужно отдать Ларе должное: она прекрасно понимала, что в социуме все должно быть гармонично, а, значит, и отношениям стоит быть взаимовыгодными. Проще говоря, жить среди людей – быть от них зависимым. Но в сложившейся ситуации, Лара бы предпочла нести в мир нетоксичные идеи, лишь бы избежать пианиновой пытки.
