Текст книги "Завоеватели"

Автор книги: Станислав Вольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Станислав Вольский

Завоеватели

Историческая повесть

из эпохи открытия и завоевания

Южной Америки

I

20 мая 1474 года в городке. Трухильо, в испанской

провинции Эстремаду а, было большое торжество. На это

число приходился троицын день, а троицын день у бла-

гочестивых католиков пятнадцатого столетия считался

одним из самых больших праздников. В этот день ското-

воды пригоняли на трухильскую ярмарку, большие гурты

рогатого скота и лошадей, а крестьяне ближних и даль-

них деревень привозили кур, свиней, гусей, домашние ко-

вры, горшки и бочонки. В этот день крепостные прино-

сили своим сеньорам, проживавшим в Трухильо поме-

щикам – подати, установленные еще при дедах и праде-

дах: жирных индюшек, откормленных поросят, вино, мед,

оливковое .масло и несколько серебряных реалов1 впри-

дачу. В этот день священник приходской церкви св. Ге-

оргия часа полтора считал медяки, брошенные верующи-

ми в церковную кружку, а купцы надрывали себе глотку,

расхваливая свои товары, и натирали мозоли на пальцах,

отмеривая сукно и полотно. И вполне понятно, что в

троицын день все жители города пили, ели и плясали

так, чтобы целый год было о чем вспомнить. Дворяне в

один вечер пропивали все свои доходы, ремесленники

проедали месячный заработок, и даже нищие заказыва-

ли себе на постоялом дворе бутылку доброго вина и по-

хлебку из кишок.

Город был небольшой и неказистый на вид. Жило в

нем десятка два купцов, сотни три ремесленников да

человек сто дворян-помещиков с семьями. ,Трухильские

дворяне уверяли, что знатнее их нет во всей Испании,

но так как каждый испанский дворянин говорил то же

1 Р е а л– около 10 копеек.

5

самое, то никто им особенно не верил. Земли у них бы-

ло мало, крепостных еще меньше, в карманах ни лома-

ного гроша. Но зато они хорошо Владели оружием, и

знатные гранды и даже сам король охотно нанимали

их в свои армии. Войной и поборами со своих крепост-

ных они только и жили. А когда прекращались войны и

с крепостных нечего было взять, приходилось им ночью

выходить на большую дорогу и подстерегать неосторож-

ных путешественников.

Город был обнесен высокой, хотя уже довольно вет-

хой стеной, и попасть в него можно было только через

ворота, которые отпирались на заре и запирались после

захода солнца. Так было заведено по всей Испании, по-

тому что страна кишела разбойниками и шайки их

устраивали налеты не только на деревни, но и на города.

В этот день разбойников как будто нечего было опасать-

ся: даже самые смелые из них вряд ли решились 6ы на-

пасть на эти тысячи людей, съехавшихся со всей округи.

И потому городские ворота растворились еще до рассве-

та, и шумной толпой потянулись на, городскую площадь

пешеходы, всадники, телеги, лошади, бараны, быки, ослы

и мулы. В девять часов там уже нельзя было протолкать-

ся, и следившие за порядком альгвасилы 2 сбились с ног

и накричались до хрипоты, ловя карманных воров и раз-

гоняя нищих.

Особенно шумно было в том углу площади, где кре-

стьяне продавали привезенную ; на базар живность: кри-

чали продавцы, кричали покупатели, кричали важные и

потрепанные сеньоры, которые расхаживали по рядам и

следили, не затесался ли среди продавцов какой-нибудь

крепостной, утаивший от господина • подать.

– Ты что же это, Хозе, ничего не привез мне к

празднику господню? – тонким голосом, кричал высокий

тощий человек в дырявом плаще и со шпагой на боку.

Крестьянин, сняв шляпу, молча протягивал сеньору

ощипанного гуся.

– А перья и пух где же? – возмущался сеньор. – Ты

от меня одним гусем не отвертишься! Во-первых, ты же-

нил сына. 3а разрешением на брак мне полагается две ку-

рицы. Во-вторых, три недели назад жена родила тебе

двойню. За каждого новорожденного младенца мне пола-

гается по курице. Значит, еще две...

1 Г р а н д ы – крупные землевладельцы.

2 А л ь г в а с и л ы – полицейские.

– Да помилуйте, дон Карлос, – отвечал крестья-

ин. – Ведь оба они на третий день умерли, клянусь

:святым Антонио, умерли.

– И ты их похоронил? – спросил сеньор..

– Ну, конечно, похоронил.

– Значит, за разрешение на похороны еще две ку-

рицы. Итак, друг мой, мы насчитали уже шесть куриц.

Где они?

Рядом шел спор о поросенке.

– Мой поросенок! -визжала на :весь рынок пожилая

крестьянка, вцепившись обеими рукам в задние ноги

кругленького, откормленного животного.

– Врешь, мой! – так же громко кричал дюжий ка-

баллеро, успевший завладеть двумя передними ногами. -

В грамоте моего прадеда ясно сказано: «И обязан двор

Родриго ,Куэнья платить своему господину к рождеству

двух боровов по двести фунтов весом и к троицыну дню

одного борова такого же веса».

– Заплатила, клянусь пресвятой девой, все заплати-

ла! – причитала женщина, не выпуская поросенка из рук.

– И на тридцать фунтов надула, клянусь пресвятой

девой, надула! – не унимался сеньор, изо всей силы дер-

гая поросенка за передние ноги.

Поросенок визжал на весь базар, сеньор кричал, жен-

щина причитала. Через минуту за спиной спорящих по-

явился альгвасил и строго произнес:

– За непотребное поведение платите по одному реа-

лу штрафа с каждого!

От удивления и испуга женщина разжала руки. Зад-

ние ноги поросенка очутились на свободе. Сеньор рванул

к себе добычу, сунул ее под плащ и быстро скрылся в

толпе, а женщина начала ругаться с альгвасилом.

Посреди площади, как раз там, где кончались ряды

телег и начинались ларьки с мануфактурой и галантерее-

ей, была поставлена высокая сорокаведерная бочка. На

ней стоял тощий монашек, а рядом с бочкой сидел на

стуле толстый бритый человек В белой рясе доминикан-

ского (монашеского) ордена и перебирал пачку каких-то

бумаг. Тонкий монашек пронзительным голосом возгла-

шал на всю площадь:

– Слушайте, братья и сестры! Слушайте, братья и се-

стры! Его святейшество отец наш папа ;прислал из Рима

почтенного отца Бартоломео. Отец Бартоломео привез с

собой индульгенции. А индульгенция, как вы знаете, -

7

это отпущение грехов малых и больших, грехов извини-

тельных и грехов смертных. 'Отпущения эти

его святейшеством и снабжены восоовыми печатями: Вся

кому купившему индульгенцию по кончине его святой

Петр отворит ключом своим райские двери и впустит

его в рай новообращенного. Если даже самый большой греш-

ник купит индульгенцию, ему нечего, бояться смерти: при

жизни он получит прощение, а после смерти ангелы'

оденут его душу в райские одежды и поведут на такой:

пир, какой нам и не грезился. Покупайте индульгенции,

покупайте индульгенции, покупайте индульгенции!

дукат' за штуку, один дукат за штуку, один дукат за,

штуку !

Около бочки собралась большая толпа. Люди пере-

шептывались, считали деньги и советовались: купить или

не купить.

– Больно уж они дорожатся, – говорил один. – Ду-

кат – шутка сказать! 3а один дукат наш падре 2 меня

сорок раз исповедует и причастит, и прощение мне бу-

дет такое же. Если по два раза в год. исповедоваться, и

то на двадцать лет одного дуката хватит. А я, может

быть, и всего-то пять лет проживу.

– Да ведь индульгенция-то с печатями, понимаешь

с печатями! -возражал другой. – Наш-то падре, может

быть, и наврет, скажет: «Отпускаю грехи», а на са-

мом деле не отпустит. А тут с печатями – значит, без

обмана.

Через толпу протискалась толстая купчиха в празд-

ничном шелковом платье и кружевной косынке. Подойдя

к отцу Бартоломео, она смиренно склонила голову их

спросила:

– Скажите, отец Бартоломео, индульгенция все грехи

отпускает?

– Все, дочь моя, – внушительно отвечал отец Бар-'

толомео.

– И торговые?

– И торговые.

– И родительские?

– И родительские.

– И сыновние?

– И сыновние.

1 Дукат -около 6 рублей 5о копеек.

2 Падре – священник.

8

– Так уж дайте мне одну штуку. Только вы туда все

семейство впишите: и мужа Хозе, и дочь Мерседес, и сы-

на Хуана.

– 3а все семейство одного дуката мало. Неужели ты

думаешь, дочь моя, что святой Петр за один дукат всю

эту ораву впускать будет? Что он тебе -лакей, что ли

Давай два, меньше не возьму.

Купчиха подумала и протянула два дуката. Но мо-

нах медлил. Он долго рассматривал ее с ног до головы и

что-то соображая, и наконец, отодвинув деньги, реши-

тельно сказал:

– Нет, не могу. С тебя три дуката взять – и то мало.

– Что же, я человека убила? Или дьяволу душу про-

дала? – обиженно залепетала купчиха.

– Чревоугодие у тебя великое, вот что, внушитель–

но объяснил монах. – Уж очень ты много ешь, а с каж-

дым куском в тебя по дьяволу лезет. Ты подумай, сколь-

ко их в тебя налезло за сорок-то лет! А перед райскими

дверями ангелы должны их всех из тебя выгнать. Не-

ужели ты думаешь, что за два дуката ангелы станут с

ними возиться?

– А в тебя сколько дьяволов налезло, отец Барто-

ломео? Ты тоже не худенький, наверное не меньше меня:

потянешь, – возмутилась купчиха.

– Я вкушаю во славу божию, а ты во славу брюха,-

отрезал отец Бартоломео. – Ну, за три дуката согласна,

что ли?

– Разорил, ' совсем разорил! – причитала купчиха,_

протягивая три дуката.

Отец Бартоломео начал было вписывать в индульген-

цию имена, но потом остановился и спросил:

– А тебе что отпустить – только грехи прошлые или

также и будущие?

– И будущие, обязательно и будущие, – заторопи-

лась купчиха. – А то что же, три дуката заплатила, а

потом всю жизнь и оглядывайся, как бы не нагрешить?-

Впрочем, отец Бартоломео, будущие грехи отпустите

только мне и мужу. А детям не надо, а то, пожалуй,

чего доброго, ограбят или убьют. Времена-то; сами знаете;

какие!

– 3а будущие грехи еще один дукат, – сказал отец

Бартоломео.

– Пропала я, совсем пропала! -взвизгнула купчи-

ха. -Ну, уж бери, отнимай последнее!

Отец Бартоломео взял четвертый дукат и уже протя-

нул было индульгенцию, как вдруг что-то вспомнил и

отдернул руку.

– Тебе с какой печатью – большой или малой? -

спросил он строго.

Купчиха смотрела на него, ничего не понимая.

– С малой печатью пускают только за райскую огра-

ду, а с большой – в райский сад. 3а большую печать

еще три реала, – объяснил отец Бартоломео.

Купчиха уже не могла больше ничего говорить, а,

только обливалась потом и тяжко вздыхала. Наконец,

подумав с минуту, вынула из кармана три реала и пода-

ла монаху. Отец Бартоломео прицепил к индульгенции

большую восковую печать и отдал грамоту заказчице.

Положив индульгенцию за пазуху, купчиха отступила

на два шага и закричала на весь базар:

– Грабитель, мошенник, христопродавец! Чтоб у те-

бя руки отсохли, чтоб ноги у тебя отняло, чтоб печенка

у тебя сгнила, чтоб тебя повесили башкой Вниз, окаян-

ный! И ничего ты .мне теперь не сделаешь! Грехи-то у

меня все отпущены – и прошлые и будущие. Вот про-

ткну тебе вилами брюхо, и ничего мне на том свете не

будет!

Неизвестно, сколько времени ругалась бы купчиха и

сколько времени отругивался бы отец Бартоломео, если

бы на площади не началась вдруг суматоха. Между ря-

дами телег скакал на муле какой-то крестьянин. Он не-

щадно колотил животное пятками и кричал:

– Едут! Едут!

– Кто едет-то? Кто едет? – спрашивали испуганные

голоса.

– Граф, граф! – кричал крестьянин. – Дорогу, до-

рогу!

Разъяснений не требовалось. При одном слове «граф»

всякий сразу понял, в чем дело. Граф Рибас жил недале-

ко от Трухильо. Получив в наследство замок и дюжины

четыре крепостных, граф решил приумножить свое со-

стояние: нанял с полсотни молодцов, вооружил их и

разъезжал по округе, дочиста обирая всех, у кого было

что отобрать. Иногда он уезжал за десятки миль и на-

падал на купеческие ,караваны, а если удавалось застать

врасплох какой-нибудь маленький городишко, граф со

своим отрядом врывался в него и грабил лавки и дома

зажиточных людей.

10

– Запирайте ворота, запирайте ворота! -раздавались

отовсюду крики.

Альгвасилы бросились к воротам. Торговцы поспешно

уносили товары из ларьков. Бочку, на которой стоял то-

щий монашек, в суматохе опрокинули и .вышибли из нее

дно.

Отец Бартоломео остался на месте, растерянно пере-

глядываясь со своим товарищем и крепко зажав в руне

пачку индульгенций и кожаный кошель с деньгами.

Скрыться было некуда: церковь, трактир, городская ра-

туша – все было забито народом. А чтоб дойти до дома

какого-нибудь знатного сеньора, пришлось бы проди-

раться сквозь толпу нищих и карманников. После этого

у отца Бартоломео, наверное, не осталось 6ы ни одного

реала и ни одной индульгенции.

Тощий монашек глазами показал на бочку:

– Полезайте, отец Бартоломео! Вы вперед, а я за

вами.

Отец Бартоломео не заставил себя просить. Он сунул

подмышку пачку с индульгенциями, зажал в зубах ко-

шель с деньгами и, встав на четвереньки, пополз. Но он

сейчас же застрял: бочка не вмещала его тучного тел.

– Скорее, дон Бартоломео, скорее! -торопил мона-

шек.

Отец Бартоломео отдувался, пыхтел, скреб ногтями

по дубовым дощечкам, но вперед не двигался. Тощий

монашек не растерялся: упершись ногами в камень, он

стал толкать грузную тушу доминиканца. Наконец дон

Бартоломео стукнулся головой о верхнее дно бочки и

изо всех сил закрякал, давая понять, что дальше дви-

гаться некуда. Вслед за ним влез в бочку и тощий мона-

шек, втянул ноги и прикрыл отверстие валявшимся тут

же днищем.

А :в это время на площади спешно готовились к обо-

роне. Из городской ратуши кое-как протискался на

крыльцо алькальд 1. Путаясь в длинной мантии, он кри-

чал:

– Бегите за доном Гонзало Пизарро!Собирайте ка-

баллеро! Бейте в набат! Булочники, медники, оружейни-

ки, торговцы – все к оружию!

Забили в набат. Лавки запирались. Купцы и ремеслен-

ники бежали за пиками, алебардами, латами и пищалями.

1 А л ь к а л ь д– выборный и утвержденный правительством

старшина общины, выполняющий судебные функции.

11

В квартале, где жили кабаллеро, началась суета. Из до-

мов выносили старое оружие, жены и домочадцы наде-

вали на кабаллеро шлемы, латы, стальные набедренники

и нарукавники, прислуга оттирала песком заржавленные

мечи, дети собирали груды камней, чтобы с городской

стены осыпать ими осаждающих.

Не прошло и десяти минут, как на площади появился

сам сеньор Гонзало Пизарро – краса и гордость города

Трухильо. Это был человек лет сорока, небольшого ро-

ста, коренастый, гибкий, как кошка, с решительным, су-

ровым лицом. С восемнадцати лет поступив в солдаты

он исколесил Испанию, Францию и Италию, и не было,

кажется, ни одного короля или герцога, которому он не

предлагал бы своих услуг, и ни одного места, где бы он

не сражался. О его храбрости и жестокости ходили ле-

генды. Рассказывали, что сам чорт бежал сломя голову,:

как только видел его щит, украшенный фамильным гер-

бом. Там, где появлялся Гонзало Пизарро, чорту уже бы-

ло нечего делать. А приходскому священнику Пизарро

рассказывал на исповеди такие истории, что бедного ста-

рика потом весь вечер трясло, как в лихорадке.

При виде прославленного воина жители сразу при-

ободрились. К Пизарро сбегались вооруженные ремес-

ленники, кабаллеро и купцы. Он быстро разделил их на

отряды и каждому отряду поручил защиту отдельных

участков городской стены. Себе он подобрал человек

двадцать наиболее храбрых и опытных, чтобы оборонять

с ними самый опасный пункт -городские ворота.

Пизарро отдавал направо и налево отрывистые прика-

зания:

– Подтаскивайте к стенам камни! Варите смолу! Не

забудьте припасти кипяток! Очистите городскую пло-

щадь!

Бросились сносить ларьки и палатки, чтобы ничто не

мешало передвижению отрядов. Побежали к бочке и на-

чали откаты гвать ее в сторону. Но бочка оказалась не-

обыкновенно тяжелой и, несмотря на все усилия, не дви-

галась с места.

– Да в ней люди! -вдруг крикнул кто-то.

Приказав своему отряду итти к воротам,. Пизарро бы-

стро подошел к группе копошившихся около бочки лю-

дей.

– В бочке люди? – взревел он. – Это, наверное,

шпионы графа Рибаса. Вытащить их и повесить!

12

Кожаный кошель сразу вывалился изо рта дона Бар-

толомео.

– Проклинаю, проклинаю! – раздался из бочки его

грозный бас. – Кто коснется служителей церкви, да бу-

дет, анафема, проклят!

Не успел тощий монашек произнести «аминь», как и

он и его начальник очутились уже на Вольном воздухе,

лицом к лицу с Гонзало Пизарро.

– А, вот это что за птицы! -воскликнул Пизарро,

и глаза его загорелись насмешливым огоньком. – С ин-

дульгенциями приехали? Впрочем, кто вас знает – не то

вы монахи, не то вы шпионы. Святые отцы по бочкам не

прячутся. Арестовать их и отвести в ратушу!

– Святой Петр отплатит тебе... – начал было отец

Бартоломео, но храбрый капитан не дал ему докончить:

– У тебя святой Петр, а у меня святой Яго, покрови-

тель испанского воинства. И кто из них сильней, еще не-

известно. Ну, да с тобой я поговорю потом. Эй, вы! Свя-

жите-ка этим молодцам руки, отведите в ратушу и глаз

с них не спускайте! А все остальные – по местам!

Монахов поволокли в ратушу, а Пизарро поспешил к

городским воротам. Взобравшись на сторожевую башню,

юн стал пристально смотреть на дорогу. Вдали виднелось

облако пыли, которое быстро приближалось. Минут че-

рез пять уже можно было различить несколько темных

фигур, скакавших впереди, а еще через пять минут стал

ясно виден и весь отряд. Всадников было человек во -

,семьдесят. Каждый из них был в полном вооружении.

Лошади тоже были защищены: на головах их блестели

стальные покрышки, на спинах красовались цветные по-

поны, прикрытые сверку стальным панцырем.

– Чудак же этот граф! -презрительно воскликнул

Пизарро, обращаясь к своему помощнику, дону Бальта-

зару де-Каньяс. – Неужели он думал, что ад настежь

распахнем перед ним ворота?

Но граф Рибас был не так глуп, как думал Пизарро.

Правда, он надеялся, что издали его отряд примут за

турт лошадей и что городская стража перепьется по слу-

чаю праздника и, может быть, подпустит его к самым

воротам. Но граф Рибас принял меры и на тот случай,

если город придется брать штурмом: кроме всадников,

–он захватил скобой пехотинцев, которые не могли по -

:спеть за кавалеристами и двигались на некотором рас-

гстоянии.:Когда до города оставалось не больше полуми-

13

ли и Рибас увидел, что ворота заперты и на стенах рас-

ставлена стража, он дал сигнал, и i отряд остановился.

Всадники сошли с лошадей, разделились на четыре груп-

пы и стали чего-то ждать. Через несколько минут на го-

ризонте показалось другое облачко пыли, двигавшееся

очень медленно. прошло не меньше четверти часа, преж-

де чем можно было различить, что это такое: ехало дю-

жины три подвод, и на них сидели ,вооруженные люди;

некоторые подводы везли большие шесты с крючьями

и длинные лестницы, употреблявшиеся при осаде крепо-

стей.

– Восемьдесят человек пехоты, – сосчитал Пизар-

ро. – должно быть, граф надеялся на хорошую добычу„

что набрал себе столько головорезов. Но на этот раз он

просчитается. Сколько у нас людей?

– Семьдесят кабаллеро, хорошо вооруженных, пят-

надцать горожан с пищалями, двадцать с самострелами и

сто пехотинцев с копьями, мечами и алебардами, – отве-

чал дон Бальтазар. -Силы почти равные.

– Нет, не равные, – надменно проговорил Пизар-

ро. – Там – Рибас, а здесь – Пизарро. значит, надо счи-

тать, что нас вдвое больше.

Рибас – его можно было издали узнать по белы м

перьям на шлеме – о чем-то совещался со своими при,

ближенными. Вскоре от отряда отделился человек, не-

сколько раз протрубил в трубу и стал медленно подхо-

дить к воротам. Шагах в пятидесяти от ворот он оста-

новился, протрубил еще раз и изо всей силы стал

выкрикивать:

– Мой повелитель, благородный граф де Рибас, шлет

привет знаменитому городу Трухильо! Он услышал, что

вам досаждают разбойники, и предлагает вам свое по-

кровительство. Все дороги, ведущие в город, он будет

оберегать от злонамеренных людей, если вы будете

уплачивать ему триста золотых дукатов в год. Но снача-

ла вы должны ему заплатить восемьсот дукатов задатка.

Если же вы на это несогласны, он возьмет город штур-

мом и расправится с вами без пощады. Он дает вам пол-

часа на размышление.

Пизарро побагровел. Перегнувшись в отверстие меж

ду башенными зубцами, он закричал так громко, что сло-

ва его донеслись до самого графа:

– На размышление нам довольно и одной минуты!

Передай твоему господину вот что: я, капитан Гонзало

14

Пизарро, вместе со своими доблестными трухильцами

искрошу в куски весь ваш сброд, если вы сейчас же не

уберетесь восвояси! А если вы вздумаете подстерегать

на дорогах тех, которые сюда приехали, то я завтра же

брошусь на ваше гнездо, и от него останется только-

груда пепла!

– Пизарро и святой Георгий! – раздались крики вои-

нов на городской стене.

– Пизарро и святой Георгий! – донеслось из города..

Над воротами взвились два знамени: знамя города

Трухильо и знамя с гербом Пизарро, изображавшим еди-

норога на красном поле.

Трубач удалился. Окружавшую графа Рибаса кучку

охватило смятение. Ни Рибас, ни его наемники не ожи-

дали встретить здесь такого грозного противника: они

думали, что Пизарро еще не вернулся из похода, и его.

появление на городской стене было для них полной

неожиданностью. Рибас хотел было ободрить свою

дружину, но напрасно: разбойники, привыкшие иметь де-

ло с безоружными путешественниками и неопытными H.

Военном деле горожанами, не решались померяться сила-

ми с знаменитым воякой. Возчики повернули подводы и:

настегивали лошадей. Всадники вскочили на коней и, не

дожидаясь команды, поскакали обратно. Волей-неволей:

граф Рибас последовал за ними.

По приказу Пизарро, на прилегающие к городу доро

ги выслали несколько всадников, чтобы следить за отря-

дом Рибаса. Ворота растворили. Купцы и ремесленники

сняли военные доспехи, и только десятка два кабаллеро

продолжали дежурить около ворот. Через час .город.

опять принял свой прежний праздничный вид. Кричали:

продавцы и покупатели, альгвасилы ловили карманников,.

нищие тянули гнусавыми голосами: «,Подайте милостыню,

ради праздника господня!» Только отцу Бартоломео и

его спутнику не удалось сразу вкусить плоды мира. .

Пизарро не забыл о пленниках – он вообще не забы-

вал ни о чем, из чего можно извлечь пользу. Окружен-

ный шумной, ликующей толпой, он направился в ратушу

и сейчас же приступил .к допросу.

– Ну, на сколько наторговал, святой отец? – обра-

тился он к отцу Бартоломео, сидевшему на скамейке со

связанными руками.

Бартоломео хмуро молчал.

– Давайте сюда его кошель! – приказал Пизарро и

15..

стал считать содержимое. – Пятнадцать дукатов и десять

,реалов! Ну что ж, святому Петру придется поделиться

со святым Яго. Ведь не будь святого Яго и раба его,

грешного Гонзало Пизарро, этих денежек его святейше-

ству папе не видать бы, как своих ушей. Одну треть

оставим святому Петру, одну треть передадим святому

Яго и одну треть испанскому воинству, нашим храбрым

кабаллеро. Но у святого Яго нет своей казны. Поэтому

часть его перейдет мне, а священник нашей церкви от-

служит святому Яго двенадцать благодарственных молеб-

нов. Правильно я решил, сеньор алькальд?

Алькальд важно кивнул головой. Обтрепанные кабал-

лёро, окружавшие Пизарро, закричали: «Слава дону Гон-

зало!» Отца Бартоломео и его спутника стали развязы-

иать. Но, когда доминиканец, расправляя отекшие члены,

направился к выходу, на плечо его легла тяжелая рука

.Пизарро.

– Не торопись, святой отец, – заговорил Пизарро. -

Такие храбрые ,воины, как мы, заслужили заступничество

святого Петра. Давай-ка индульгенций мне и вот этим

кабаллеро. И смотри, чтобы нам были отпущены все гре-

хи – и извинительные, и смертные, и прошлые, и буду-

тщие!

Отец Бартоломео хотел что-то возразить, но, взглянув

на Пизарро, понял, что сопротивление бесполезно. Он

молча достал походную чернильницу и гусиное перо и

стал вписывать в грамоты имена. Когда его наконец от-

пустили, он перекрестился, вышел на улицу и, сняв 'с ног

сандалии, поднял их над ступенями крыльца и стал

трясти.

– Отрясаю прах от ног своих! – проговорил он

–грозно, но так, чтобы не услышали кабаллеро. – Да пре-

будет на городе сем проклятие святого Петра!

Стоявшая у крыльца толпа в испуге попятилась. Ста-

рушки охнули, мужчины стали читать молитвы. Отец

Бартоломео и тощий монашек медленно вышли из го-

рода.

Через день после описанных событий над городом

–Трухильо занималось тихое и ясное утро. От тревог

троицына дня не осталось и следа. Граф Рибас со свои-

ми .молодцами уехал куда-то далеко. Нищие и карманни-

16

ки перекочевали в другой городок, где через два дня по

случаю приходского праздника должна была состояться

ярмарка. Кабаллеро, прокутив все, что можно, отсыпа-

лись. Отсыпались и купцы и ремесленники, у которых с

похмелья болели головы, а руки никак не тянулись к

работе. Даже петухи, кричавшие наперебой во всех кон-

цах города, не могли стряхнуть с людей непробудный

сон.

Так же сладко, как и другие, спал дон Антонио, свя-

щенник церкви св. Георгия. Он видел во сне, что его со-

седка принесла с базара необыкновенно жирного петуха

и стала жарить его на сковородке. Птица была соблазни-

тельная и словно сама просилась в рот. Дон Антонио,

почавкав губами, уже готовился было отведать кусочек,

как вдруг и птица, и (соседка, и сковородка иуда-то про-

валились, и в ушах раздался пронзительный голос:

– Вставайте, дон Антонио! Беда стряслась, беда!

У кровати дона Антонио стоял церковный сторож и

изо всех сил тряс своего начальника за плечи.

– Что такое, что такое? -вскрикнул спросонья дон

Антонио. – Опять граф Рибас? Бей в набат, беги за Пи-

зарро!

– Да нет, не то совсем! На паперти храма младенец

лежит.

– Какой младенец? Зачем младенец?

– Ну, кто-то подкинул святому Георгию младенца.

Куда мы его теперь денем?

Дон Антонио окончательно проснулся. Это было дей-

ствительно большое событие, каких давно не случалось

в Трухильо.

– Так и знал, – проговорил дон Антонио. – Проклял

нас доминиканец, вот теперь и повалились несчастья!

Наскоро одевшись, дон Антонио поспешил к церкви и действительно

увидел на паперти маленькое завернутое

в простыню тельце. Ребенок ,был крепкий, здоровый н

громко кричал. Дон Антонио взял его на руки и ста

думать, что делать с ним дальше. Ничего не придумав,

он наморщил лоб и обратился за советом к сторожу.

– Вот, Педро, какие дела бывают на свете, – жало -

но заговорил он. – Куда же нам его девать?

– Окрестить его надо, дон Антонио, а то, пожалуй

умрет некрещеный, – посоветовал сторож. – Я буду кре -

стным отцом, а крестную мать я сейчас найду.

Минуты через три Педро вернулся с пожилой женщ-

ной, лет сорока пяти. Тетка Кармен бережно взяла ре-

бенка из рук отца Антонио, внесла его в церковь, при-

подняла над купелью, священник попрыскал на новорож-

денного водой, посыпал его солью, произнес полагаю-

щиеся молитвы, дал ребенку имя Франсиско, и крещение

было кончено.

Тут-то и началось самое трудное.

Тетка Кармен передала младенца дону Антонио и на-

правилась к двери. Дон Антонио крепко прижал х груди

маленькое тельце и не решался двинуться с места, боясь

уронить свою ношу. Бритые губы его кривились и дро-

жали, как будто он собирался заплакать.

– Куда же ты, Кармен? – крикнул он вслед уходив-

шей женщине. – А я -то как же? Куда я с ним пойду?

– Известно куда, домой пойдете, – отвечала Кар-

мен. – А мне некогда тут с вами возиться, у меня у са-

мой дома десятимесячный ребенок кричит.

Кармен ушла, да и сторож куда-то юркнул. Дон Ан-

тонио остался один. Как и все католические священники,

он не был женат, детей не имел и совершенно не знал,

как обходиться с новорожденными. Наконец, путаясь в

рясе и на каждом шагу останавливаясь, он двинулся

к выходу.

Придя домой, он стал обдумывать, куда положить ре-

бенка. Дон Антонио покосился на подушку. «Нельзя, ис-

портит», подумал он. Поглядел на кровать. «Тоже нельзя,

одеяло слиняет». Посмотрел на деревянный стол, где в

беспорядке валялись толстые рукописные книги в кожа-

ных переплетах. «На книги, пожалуй, можно, – решился

было он. – Да нет, все чернила смажутся». Дон Антонио

в нерешительности стоял посредине комнаты, а ребенок

кричал все сильнее и сильнее и, казалось, вот-вот выва-

лится из рук. Наконец глаза дона Антонио остановились

на большом покрытом дощечкой ведре, куда сбрасыва-

лись послеобеденные остатки. После минутного раздумья

он положил на дощечку новорожденного.

– Ну вот, тебе тут хорошо, – с облегчением прого-

ворил он. – Ну и вот, лежи и молчи! Пожалуйста, по-

молчи!

Дон Антонио принялся ходить по комнате, сообра-

жая, что ему теперь предпринять. Но маленькое сущест-

во не давало ему подумать. Оно пищало, ворочало

ножками и минуты через две очутилось на самом краю

дощечки.

– О пречистая дева! – простонал дон Антонио, бро-

саясь к ведру. – Как тебе не стыдно, Франсиско! Ты ве-

дешь себя так, как будто в тебя вселилась нечистая си-

ла! Я тебе спою песенку, н тебя покачаю на коленях,

только, пожалуйста, не кричи!

Дон Антонио взял ребенка, присел на стул, положил

беспокойное создание на колено, крепко вцепился в него'

и начал подбрасывать его кверху, напевая церковный

псалом.

3а окном послышался смех. Сбежавшиеся со всех сто-

рон любопытные кумушки то и дело заглядывали в окно

и сейчас же прятались обратно. Но одна женщина оказа-

лась смелее прочих. Она проторчала у рамы с полмину-

ты, потом исчезла, и вслед за этим на пороге комнаты

дона Антонио показалась Кармен с багровым от гнева

лицом.

– Вы что же это делаете, дон Антонио? – закричала

она. – Ведь вы этак из ребеночка все кишки вытрясете!

Глядите, он совсем посинел, клянусь пресвятой девой, по-

синел. Давайте его сюда, нечего вам его мучить!

Дон Антонио смущенно протянул к ней ребенка. Кар-

мен схватила новорожденного, приблизила его ротик

к своей груди, и писк сразу смолк.

– Слава пречистой деве! – облегченно проговорил

дон Антонио, отирая ладонью катившийся по лицу пот.-

Ты хорошая женщина, тетка Кармен, очень хорошая жен-

щина. Я отслужу заупокойную обедню по твоим ,родите-

лям. А если ты возьмешь его к себе, я из церковных сбо-

ров буду платить тебе по шесть реалов в месяц.

Кармен ничего не ответила, подхватила ребенка и

унесла к себе. Так и остался маленький Франсиско в

семье Кармен Бланка, трухильской прачки, матери две-

надцати детей.

Дней пять в Трухильо только и говорили что о под-

кинутом младенце. Сначала никак не могли догадаться,

откуда он взялся, а потом узнали, что у Хуаниты,моло-

дой жены Гонзало Пизарро, должен был появиться ре-

бенок, но почему-то не появился. Потом какая-то старуш-

ка сообщила, что 22 мая, перед рассветом, она видела,

как Хуанита вышла из дому со свертком в рунах. Нако-

нец загадка окончательно разрешилась. Капитан Гонзало

Пизарро как-то подвыпил на постоялом дворе и, стукнув

кружкой о стол, крикнул:

– У, меня от покойной жены трое оболтусов оста-

лось. С .меня довольно. Я сказал Хуаните, что больше не

хочу. А если родишь мне ребенка, в гроб вгоню, ска-

зал я. Ну, так и не было ребенка. А если он, не дай бог,