Текст книги "Страшный суд"

Автор книги: Станислав Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

Ира Джахуа перепечатывает по второму разу карпатские главы «Страшного Суда». Сегодня двину памирскую главу, затем поставлю беседу, которая прошла в «Русском пульсе», она наиболее удачная, и сделаю главу, в которой молодой Стас Гагарин отбивает на Курилах попытку японцев высадить десант.

Вообще-то, роман идет… Надо покруче ладить сюжет, хотя меня и страшит иногда попадание прогнозов моих в десятку.Написал я о забастовке в Донбассе – через три недели она началась. Сообщил о летчиках, за доллары летящих бомбить Севастополь – двух наемников поймали в Карабахе. Совпали и события на Черноморском флоте…

№ 19, 14 мая 1993 г. Книжное обозрение. Вот такое кретинское письмо опубликовал главред Аверин. Хотя и явное вредствос его стороны, но вовсе недурная реклама! Наклеил утром 23.05.93 года.

КТО ЕСТЬ СТАНИСЛАВ ГАГАРИН?

Уважаемые господа!

Я ваш давний читатель и подписчик. Я был весьма заинтересован сообщением о творчестве С. Гагарина и об издании его произведений. Достать и прочитать смог лишь «Возвращение в Итаку». Понравилось. Немедленно послал заказы на «Мясной Бор» и «Кагановича…» Последнюю получил, прочитал и был потрясен до столбняка вступлением, написанным С. Гагариным – «Евангелие от Лазаря». Я не мог себе представить, что в наше время человек с такой интересной биографией, которого жизнь так часто била, мог оказаться таким воинствующим сталинистом.

Чего стоят такие утверждения:

– «…Сталин оставил нам великое государство…» – (в чем величие? в ГУЛАГе? В крепостном праве в деревне?..);

– «…невежественный иуда Хрущев…» – (вся беда которого состояла в том, что он был слишком верным ленинцем);

– «…именно при Хрущеве принялись мы закупать хлеб за океаном»– (разве Хрущев в этом виноват?);

– «…Эпоха Сталина – великая эпоха…» – (расхлебаем ли мы когда-нибудь это величие?);

– «…причислить Иосифа Виссарионовича к лику святых» – (разве в аду могут быть святые?);

– «…уже грядет время, когда товарищ Сталин будет объявлен национальным Героем Большой России…» – (уже объявлен со знаком минус!).

Абсолютно не аргументированной является попытка измазать в дерьме сталинизма «…бывшего президента Горбачева» и «…рои Медведевых, нуйкиных, афанасьевых, Яковлевых и др.» (с больной головы на здоровую!).

При чтении «Евангелия…» меня все время не покидала мысль, что это какая-то мистификация и в конце автор посмеется над доверчивым читателем. Отнюдь!

Полагаю, что вы имеете право предоставлять страницы практически любому автору, но в данном случае вы были обязаны хотя в двух словах сообщить

КТО ЕСТЬ СТАНИСЛАВ ГАГАРИН?

В. БЕРДНИКОВ,профессор, доктор технических наук.

[От редакции].Приносим свои извинения за то, что вовремя не представили на страницах «КО» Станислава Гагарина, ограничившись сведениями, сообщенными в рекламе. Справка: Гагарин Станислав Семенович, прозаик, член Союза писателей РФ (ранее СССР), глава книгопечатной фирмы «Товарищество Станислава Гагарина». Ну, а о политических взглядах С. С. Гагарина… – смотрите его книги…

Разумеется, никакой я не пророк, и мистики в моих предсказаниях нету. Владение информацией и способность анализировать ситуацию, элементы логического мышления – вот и весь секрет…

Итак, я прихожу в себя и ощущаю, что вокруг горы, но горы иные, нежели Карпаты, вздыбленные, дикие и молодые…

«Где я?» – с тоской подумал Станислав Гагарин.

10 июля, суббота.

08-40. Свершилось то, о чем я предполагал всегда, осознанно или интуитивно – неважно… Шел я к этому в течение всей жизни, ононакапливалось количественно,вырастал уровень информации, закладываемой в меня отовсюду, и четверть часа назад прорвалось качественно,пробило кокон и появилось на Свет Божий.

Вылупилась и тут же зримо оформилась идея Философии Порядка– вот что!

Я сидел в это время и листал брошюру Луи Повеля и Жака Бертье «Утро магов», где они повествуют о мистической основе нацизма, в частности о воздействии на Гитлера и его товарищей идей Горбитера. Там же было несколько цитат из Плотина, древнего грека-идеалиста, который жил в Риме в Третьем веке после рождения брата Иисуса.

Собственно говоря, сам по себе Плотин, основатель неоплатонизма, тут не при чем, хотя рациональное зерно в его учении для моейфилософии порядка можно обнаружить.

Озарение пришло после того, как я прочитал несколько фраз из его сочинений. Вот они:

«Вселенная есть единое животное, вмещающее в себя новых живущих. Не сопротивляясь физически, все взаимодействует на расстоянии. Так как Вселенная есть единое животное, то по самой необходимости в нем все взаимосвязано, и каждая вещь взаимодействует в целом. Нет случайного, но все гармонично, все – единый порядок… Происходящее внизу связано с небесным».

Вот что было там у Плотина. И только… Естественно, Плотин явился лишь спусковым крючком, который потянуло нечтоили некто,чтобы произвести выстрел, и я не знаю, по какому закону ассоциации сие сработало, но со словосочетанием философия порядкая стоял уже под душем и думал, что только такая философия может внести мир в вечную борьбу, ее ведут с незапамятных времен материалисты и идеалисты.

Отныне идеальное и материальное – суть две стороны жизни Вселенной, существующей в условиях общего миропорядка. И в этом основополагающем утверждении заключено диалектическое начало новой философии.

Эта заметка напечатана в апреле 1993 года в «Приокской правде». Мелочь, а приятно. 26.06.93 года.

ВДОХНОВИЛА МЕЩЕРА

Недавно взял полистать новый сборник «Современный русский детектив».

В книге опубликованы произведения трех авторов: «Три лица Януса» – Станислава Гагарина, «Рэкет по-московски» – Василия Веденеева, «Шпион умирает дважды» – Виктора Пшеничникова. В предисловии к роману «Три лица Януса» Станислав Гагарин пишет:

«Дело было в семидесятых годах, когда я уже профессионально занимался литературой, находился, как у нас говорят, на вольных хлебах, и жил с семьей в деревне Полково, неподалеку от знаменитой Солотчи. Не потому, что меня так уже прельщало и манило деревенское бытие, хотя до сих пор мечтаю о домике в сельской местности. Нет, я попросту был бездомным, и с радостью ухватился за предложение перебраться в Полково, где с помощью Эрнста Сафонова – за что ему вечная благодарность, тогдашнего руководителя Рязанской писательской организации, получила работу в сельской конторе моя Вера, а к ней – более или менее сносный кров для себя, мужа и двух наших ребятишек. Жилось архитрудно.

Бился как рыба об лед, но ухитрялся писать, многое сделал за эти три рязанских года, в частности, роман «Возвращение в Итаку» написал, «Память крови» – хронику тринадцатого века, рассказы, первую книгу эпопеи «Путешествие к центру земли». Славное было время».

В настоящее время Станислав Гагарин живет и работает в подмосковном городе Одинцове. Он не только писатель увлекательных произведений, но и является издателем серии книг «Современный русский детектив» в библиотеке «Отечество».

Нам, рязанцам, приятно, что мещерский край вдохновляет многих русских писателей.

Николай КУЛИНИЧИН,

краевед

Думаю, что сегодняшнее открытие Станислава Гагарина – неплохая теоретическая база для Русской державной партии. Кстати, отсутствие новой философской основы для партии меня серьезно смущало. Классический марксизм не годился, ибо увяз в переоценке экономического начала в жизни общества, необходимо было создать более диалектическое учение.

И вот сегодня оно родилось…

Разумеется, необходимы серьезные теоретические разработки, наверно, ими займутся профессиональные ученые, кое-что и автор идеи намерен подбросить, но главное сделано…

Сейчас внесу дополнения в «Слово и Дело» партии, напишу некие тезисы, сообщу в Екатеринбург Анатолию, хотя и не жду от него безоговорочного признания… Впрочем, как знать…

И вовсе не случайно была мне по душе пресловутая бритваУильяма Оккама. Ведь в его предложении не умножать сущности сверх нужды тоже философия порядка.

Помнится, Лиза Эберлин в «Советской Чукотке» называла меня рацио-человеком. И тогда, и сегодня ничего не имею против такой оценки. Именно рационально организованный интеллект и мог додуматься до означенной выше идеи. Разумеется, моя философия не есть теория рационализма, это вовсе другое.

И если рационализм выводит всеобщность и необходимость только из ума либо понятий, врожденных уму – смотри у Декарта теорию врожденных идей – то философия порядка объединяет и ум, и опыт, не давая предпочтения одному из них.

Рационализмом грешили Кант и Спиноза, Гегель и Лейбниц, Маркс и Шеллинг, но сим достойным мужам и в голову не приходило пустяковое на первый взгляд предположение о том, что практика, опыт имеют общее происхождение с разумом, взаимно развивают друг друга, обогащают на информационном уровне.

Разум определяет, как развиваться практике, а в процессе возникновения и закрепления опыта последний обогащает и тем самым развивает разум…

Ну вот, я уже и теоретизировать принялся… А что?! Видимо, и этим придется заниматься.

По поводу места, в котором родилась философия порядка.Не вижу ничего зазорного в том, что в эти исторические минуты я сидел в сральне. Кому-то довелось в озаренческие мгновения сидеть в ванне, кто-то получил удар в лоб яблоком… Каждому, как говорится, свое. И если очередная Ольга Кучкина пожелает привести в собственной статье цитату из дневника Станислава Гагарина, который я обязательно напишу в конце романа «Страшный Суд», то исполать ей, исполать! Пусть помещает… Никогда не делал из собственного творчества излишества, всегда делился и делюсь секретами ремесла, мне не жалко.

Итак, да здравствует философия порядка!Может быть, воодушевившись новым учением, человечество прозреет и перестанет толкать самое себя к Страшному Суду… Конечно, блажен, кто верует, но Станислава Гагарина никогда не оставляла надежда. Ведь именно она осталась на дне ящика Пандоры.

11 июля, воскресенье.

08-30. Статью «Жидкий Дьявол» в «Литературной России» за 20 февраля я нашел только что, разбирая бумаги. Надо как-то использовать ее в романе «Страшный Суд».

Роман, кстати, движется туго. В основном идут подготовительные работы. Вчера идеи философии порядкавключил в программу Русской державной партии.

День пасмурный, хмурый… А работать-таки надо.

18 июля, воскресенье.

09-25. Пасмурный, мрачный, холодный день. В такую погоду сидеть дома и писать роман, что я и пытаюсь делать в ожидании Веры, которую жду сегодня из Екатеринбурга.

Она находилась там с печальной миссией: хоронила Женю Русских, мужа сестры Тамары. Мужик он был еще не старый, шестьдесят два года, но давно уже маялся с сердцем, сорвал его в горячем литейном цехе.

Неделя прошла сумбурно, хотя окончательно убедился в истинности концепции параллельного времени, которое ввожу в «Страшный Суд». Сомнения, которые у меня еще оставались по поводу полностью выдуманных событий, теперь исчезли. Вообще, любыесомненья исчезли… И с этим романом я справлюсь, вот времени только для сочинительства недостает, издательские дела захлестывают. Сейчас вот ищем бумагу для первого тома Собрания сочинений.

Теперь в «Страшном Суде» будет два потока времени: один – реалистический, хотя и с фантасмагорическими закидонами. Второй: полностью выдуманный. Это касается Гражданской войны в России и следующего за ней Конца Света.

И конечно же, «Страшный Суд» должен быть написан в духе философии порядка.Кстати, я написал записку о родившейся во мне теории Анатолию. Вера передала ему ее, а третьего дня он позвонил мне и сказал, что все придуманное мною весьма любопытно, он сообщит мне собственные соображения в письме, которое передаст с мамой.

Честно говоря, я ждал от сына некоей пренебрежительности – снисходительной оценки. Рад очень тому, что ошибся.

Сейчас попытаюсь изложить суть философии порядкана трех страничках и сделать нечто вроде статьи под скромным заголовком «Наши задачи». Первые три странички: Слово и Дело Русской державной партии, то бишь, программа ее, а вторые пойдут с подзаголовком «Философия порядка».

И попытаться опубликовать этот материал как можно в большем количестве печатных органов. Рассылать всюду, ведь там еще будет дописка о том, как подписаться на сериалы Товарищества Станислава Гагарина.

А роман не движется, увы… Сейчас попытаюсь сдвинуть его с места.

Саратовский дневник

09-00. После обеда, в 15–45, отбываю в Саратов, в деревню, в глушь, так сказать, как говаривал классик…

Тщательно подбираю материалы для работы над романом «Страшный Суд».

24 июля, суббота.

06-50. Ночью вагон трясло и мотало безбожно, но проснулся относительно свежим и бодрым, готовым рьяно взяться по приезде за «Страшный Суд».

Вчера всю, как говорится, дорогу молчал, читал, читал Ортегу-и-Гассета о любви и способе, которым женщина нас возвышает и совершенствует, затем переключился на роман Алана Уильямса «Дневники Берии».

Много размышлял, изучил толковую статью в «Правде» про положение в Таджикистане и на афганской границе. Признаться, я как раз остановился в романе на этой теме.

Думал об отношениях моейроманной Веры с моим же двойником, о ее роли в будущей жизни героя, о его приключениях на Курильских островах. Это те главы, которые обязательно напишу в Саратове.

И еще о страхе перед смертью, которого я не испытываю, если речь идет о моейсмерти. Другое дело, я страшусь потерять Веру, и потому придумал вчера сон, в котором я обманываю ее смерть тем, что ухожу прежде.

Этот сон надо тоже поместить в романе. Причудливую конструкцию, где все вроде бы сон, но и явь, и сон я конструирую, сочиняюсознательно в надежде на его материальное воплощение в реальном бытии.

Весьма кстати я захватил книгу Фромма – как чувствовал! – где Эрих размышляет о сновидениях и их природе.

Утро солнечное, многообещающее.

19-45. Это многообещающее утро едва ли не стало первым и последним в моем пребывании на волжской земле.

Меня никто не встретил…

Разъяренный донельзя на Юсова – я считал, будто он во всем виноват – плохо известил о приезде тестя, – ринулся по домашнему адресу, пилилтуда с вещами на троллейбусе, но дома никого не обнаружил…

Находясь в плену той же версии – о моем приезде неизвестно – я решил, что родители зятя вместе с гостящим здесь моим внуком Левой уехали на дачу, оставил ведра – мать бы их, вишневую, ети! – у соседей и подался на вокзал, чтобы взять билет и тут же уехать. Минут сорок ждал у кассы, когда дадут информацию о московском поезде № 5, отходящем в тринадцать часов с минутами, и тут вижу: идет ко мне Лидия Кондратьевна с Левой…

Оказывается, они меня встречали в первый раз, но как мы разминулись – ума не приложу.

Словом, все обошлось, мы благополучно вернулись в дом 89«а» по улице 50 лет Октября – не переименовали саратовские отцы-демократы, в тридцать третью квартиру, где позавтракали и поехали на дачу.

Впрочем, дачей назвать сей сарайчик можно весьма и весьма условно.

Тут есть где спать, на чем писать роман века, только нет ни света – а свечи на что?! – ни питьевой воды.

Но сад – прелесть! И я весь день пасся по кустам и веткам, собирая, будто птичка, то, что Бог – или Природа, какая разница! – послал…

Ел малину, крыжовник, яблоки, черную смородину, не совсем зрелые абрикосы… И конечно же, вишню! Ее просто огромное количество уродилось в нынешнем году, ветки обламываются под тяжестью плодов…

Ведро отборной ягоды 300–400 рублей, что по нынешним временам – даром. Разумеется, привезу пару ведер домой, пусть Вера излаживает варенье, а лучше сделает вишню живьем.

Днем было офуенно жарко. Я постоянно обливался из объемистого кувшина, благо у Александра Васильевича бочки с водой расставлены по всему саду-огороду.

Обливал и Леву, которому сия процедура пришлась очень по душе.

С полчаса назад хозяева мои уехали, оставив мне инструкции и объяснив, где что произрастает. Необходимо настраиваться на режим, но пока я пишу вот дневник, сидя под яблоней за столиком, который врыт в землю и служит для трапезы на вольном воздухе.

К сожалению, близко дорога, и шум проезжающих машин доносится-таки сюда, но терпимо.

Неизвестная мне птица попискивает над головой… Но едва я написал последнюю фразу, как она замолчала и подалась, видимо, к ночлегу.

Довольно часто пролетают самолеты, цивилизация напоминает о себе, увы, но я настроен оптимистически, надеюсь хорошо поработать над романом «Страшный Суд».

20-25. Темнеет… Скоро в саду даже читать будет невозможно, а писать – тем более… Спать еще рано. Попробуем при свечах.

25 июля, воскресенье.

08-10. Одну ночь я в саду отоспал… Где-то около часу проснулся и с полчаса бодрствовал, чтобы окончательно проснуться в начале седьмого.

Ночью шел дождь, но я ничего не слышал. Зато как приятно рвать с ветки облитую водой, покрытую крупными каплями вишню!

Читал «Дневники Берии», затем доклад Нины Андреевой «Антисталинизм – троянский конь в коммунистическом движении второй половины XX века». Она прислала мне три собственные работы, а я их взял с собой в Саратов.

Кое-что можно использовать в романе «Страшный Суд».

08-30. Доклад Н. А. Андреевой прочитал. Тут есть над чем подумать, а уж в «Суде» кое-какие идеи использую, это точно… Но пора писать и собственно роман!

19-50. Сегодня немного поработал, пока на 245-й странице. Описываю положение на афгано-таджикской границе. Появился полковник Чингиз Темучинов, он и есть Чингиз-хан, но я этого не знаю пока…

Глава эта кажется мне скучноватой, но внести некую раскладку сил необходимо. Сейчас разговор наш прервется сообщением: прорвана граница, и толпы душманов устремились в Таджикистан резать шурави.

26 июля, понедельник.

05-20. Вторая ночь миновала… Она была осложнена тем, что в девятом уже часу вечера я хлопнулкружку молока с хлебом, потому и проснулся в первом часу ночи.

А читать «Дневники Берии» прекратил в 21–20. Вполне естественно, что ровно в пять утра я окончательно проснулся, готовый к работе над романом.

Можно было бы сказать, что ложусь спать и встаю с петухами, но петухов здесь не слышно, хотя птицы уже поют. Солнца, правда, пока не видно, но мое оконце как раз выходит в ту сторону, и света вполне достаточно, чтобы видеть вот эти, написанные мною для разгона страницы.

07-00. Закончил таджикскую главу, введя Чингиз-хана и его внука Батыя, потом потяпал сорняки, размялся, поклевал вишню и пожевал почти готовые уже к употреблению абрикосы.

Вот размышляю: рвануть мне новую, курильскую главу или позавтракать… Во всяком случае, первые фразы сочинить стоит, задать подсознанию работу, пусть возникают эпизоды, происходящие на другом краю света.

12-12. Валяюсь под солнцем на песке, целая куча его разместилась посередине двора. Как хорошо никого не видеть и молчать с пяти утра! И ни в какие редакции ехать не хочется, отсидеть бы в заточении до субботы, сесть в поезд и – домой.

Но как можно больше продвинуться в романе… А сейчас я читал записи, сделанные во время полета в Буэнос-Айрес и Монтевидео, во время пребывания там. Забыл включить их во «Вторжение», ведь роман я писал в той южноамериканской жизни.

Вновь и вновь всматривался я в страннуюВеру и различал в ней всех женщин, которых знал и любил на собственном веку. В ней возникала вдруг рыженькая скромница Мила Титова, которую я преследовал подростковой любовью пятиклассника в тихом Моздоке, и угадывалась вдруг темноволосая красавица из Южно-Сахалинска Раиса Даунова, в нее я влюбился будучи курсантом мореходного училища.

В загадочной Вере было и нечто от Людмилы Гомберг и безотказной питерской Нонны, которую я ласково звал «цыпленком», она так напоминала пушистой желтой головкой это невинное создание.

И разве не испытываю чувство благодарности к славной Таисье Петровой, к удивительно доброй девушке из псковского села, которая жила в заводском общежитии напротив Ленинградской мореходки? Или к зрелой уже Ирине из бухты Провидения, в которую лавинообразно, тайфунновлюбился салага-штурманец с гидрографического судна «Темп»?

Бывали, не без того, романы у меня с крутымиженщинами, но только теплые чувства, светлые воспоминания о слабом поле сохранил автор сих строк, о тех, конечно, кого он приблизил, или его приблизили, какая, в сущности, разница!

Надо ли утверждать в этой исповеди перед самим собой, до остального мне нет дела, что вершиной чувства к Женщине вообще была тезка загадочной Веры.

Абы с кем попало, как говорится, не просоюзничаешь более трети века. Хотя… Бывает, живут в нелюбви и дольше, только это не для меня. Я и сам достаточно крутойпарняга, не стал бы терпеть и притворяться, если бы что не по мне.

Не раз и не два я размышлял: почему мне боги подарили Веру? Ту, разумеется, что пришла под занавес и готовилась уйти к Стасу Гагарину… Тьфу ты! Черт… Она же ко мне и уходит, волосан ты хренов!

Да, но у тебя ее не будет, – возразил я себе. – Она уходит к другому Гагарину…

– Ну и что, эгоист ты несчастный?! У Стаса нет никого, а у тебя остается настоящаяВера, в которой ты всю жизнь души не чаял и любишь как и тридцать лет назад.

Настоящая?! Это слово потрясло и успокоило меня. Настоящая…Вырвалось будто случайно, а вовсе к месту, и тут же расставило акценты.

Я вспомнил, как то ли в шутку, то ли всерьез мечтал о нескольких женах сразу, под одной, так сказать, крышей, а еще раньше, мальчишкой, воображал о том, чтобы родилось у меня пятьсот сыновей. Да-да, пятьсот, я не оговорился…

А мои стихи с лозунгом-призывом: «Я хочу, чтоб земля от меня забеременела!»?

Родиться христианином мне не довелось, я жил, пусть и в безбожной, но христианской стране, и общество не оценило бы моих устремлений. Впрочем, и Вера настоящая не приняла бы подобный расклад. Никогда не оскорбляла меня незаслуженной ревностью, великая ей благодарность за это, но вряд ли ужилась бы у одной плиты со второй, третьей и так далее молодой женой. Байбише– старшей жены – из Веры не сотворишь… Н-да.

28 июля, среда.

08-00. До хрена уже написал романного, и потому пороху вчера на записи в дневник уже недостало.

Погожу пока. Четвертая ночь в саду прошла спокойно. В 05–00 был на огороде и тяпал сорняки, дабы малость размяться.

Во вторник ездили с Александром Васильевичем в «Саратовские вести». Познакомился с ответственным секретарем, местным поэтом, Владимиром Федоровичем Бойко.

10-17. С девяти часов валяюсь на песке и читаю булгаковского «Мастера». Пойду еще раз окачусь водой из бочки и полежу с полчаса, теперь уже вверх пузом.

13-30. Сейчас подумал, что вымышленные сочинители «Дневников Берии» сущие козлы.Зачем изготавливать фальшивку, рискуя стать объектом внимания и КГБ, и ЦРУ? Проще использовать мой метод и вызвать Берию с Того Света…

Куда интереснее, проще, а главное – безопаснее!

21-20. Если зажечь две свечи и поставить их слева и справа от блокнота или стопки бумаги, то вполне можно писать роман и записывать что угодно в дневник, что я с успехом и делаю сейчас.

Хозяева мои уехали поздно, уже около восьми. Юсов поливал огурцы и протчее из шланга, сегодня воду дали.

Потом я подменил его, хотя батяня Колин ворчал, мол, не справишься, не сумеешь…

Вообще, сват мой – зануда первостепенная. Признаюсь, я бываю порою занудлив, но не до такой же степени.

Все ему не так, все ему не по духу…

Сегодня окончательно раскусил его.

Даже то, что я остаюсь здесь ночевать, ему не по сердцу, его раздражает сама гагаринская физиономия, которую он лицезреет, когда приезжает на дачу.

Сегодня Лида предлагала поехать на пляж, но я решительно отказался, ибо предвидел, какую бы бодягу он развел бы…

И бензин дорог, и за рулем устает, и время драгоценное на пустяки не стоит тратить…

Сегодня он на полном серьезе заявил: Гагарин такой-сякой жару из Москвы привез. Успокоили Юсова-старшего только мои заверения в том, что в Москве за все лето не было никакой жары вообще.

Смотрю на это с улыбкой и радостью: каким же выдержанным и спокойным я стал. В другие времена Станислав Гагарин с ходу бы завелся, психанул, собрал бы вещи и умотал в Москву.

Я же отношусь к зудению Александра Васильевича философски, а когда уж очень надоедает, говорю, чтоб заткнулся, и тогда он, бубня себе под нос, уходит в дальний конец сада, в огороде всегда найдется работа.

Лида попросту святая женщина, сумевшая прожить с ним сорок лет!

К тому же Юсов – ярый ельцинист. Пытался я поговорить с ним и на эти темы… Тщетно. «На хрена нам чечен сдался!» – вот и все его аргументы против Хасбулатова.

Писательскую работу мою он считает придурью, сочинительство свата и издательское дело его абсолютно не интересует, хотя надо отдать ему должное, он осуждает сомнительный бизнес сына.

А чего тут не сообразить? Спекулянт, он и в Африке спекулянт… И только в Ельцинской России спекулянт – опора оккупационного режима.

Ну да ладно… Еще две ночи – и домой. Главное в том, что здесь пишется. Я хорошо продвинул «Страшный Суд», много толкового узнал, читая в саду под яблоней. Да вот и сейчас почитаю Пруссакова о Гитлере, Фромма о Марксе, Булгакова о Воланде и Понтии Пилате.

Правда, последняя вещь никакой искры, я уже где-то писал об этом, в моем воображении не высекает. Why?

С интересом читаю «Бхагавадгиту», историю подвигов Кришны и его изречения.

Целый мир, к которому я только-только прикоснулся… А сколько еще таких миров!

30 июля, пятница.

05-30. Еще до полуночи начался дождь, с перерывами он идет до сих пор.

Проснулся за двадцать минут до пяти, еще плохо видно строчки, тем более, пасмурно, но писать можно.

Характерная деталь!

На даче Юсова-старшего нет сральни.

– Как обходитесь? – спросил я Александра Васильевича в первый же день.

– Была у меня сральная будка, – отвечает хозяин, – да только воняло от нее…

Он прав. От садовых сортиров несет-таки да, как говорят в Одессе.

Юсов-старший завел меня за сарай у забора показал доску, на которую надо сесть, и лопату – ее полагается устанавливать под задницей.

– А дальше что?

– А дальше – известное дело. Лопатой через забор.

Я пожал плечами. Вначале я думал, что за забором соседний участок и подумал о реакции товарища по садоводству, который находит на огороде соответствующие знаки внимания от соседа.

Потом сообразил – заборы у Юсова высокие – там ведь проезжая дорога!

Мне представилось, как летит эдакий говенный привет от рабочего класса на голову зазевавшегося, ни сном, ни духом не подозревающего прохожего, но вслух ничего не сказал. Уже тогда понял, что никаких аргументов, кроме собственных, Юсов не воспринимает.

Кстати, и умывальника у них нет!

Двадцать лет без умывальника!

Какой-нибудь слабонервный европеец в штаны бы навалил, бегаючи по участку, кишечник бы у него лопнул, грязью бы зарос, одичал напрочь… А этим трын-трава, живут как ни в чем не бывало.

И сад у них, кстати, в отличном состоянии… А что до комфорта, то перебьемся…

Вот так и живут. А вы – менталитет, менталитет… Юсовы хрен на ваши общечеловеческие ценности положили, у них собственных ценностей хватает.

И никакой их цивилизацией не совратишь, они быстро к слову «европу» приделают… рифму, у них собственная цивилизация, хотя да, я согласен: кидать какашки на головы прохожих некоторым образом неэтично.

А поскольку я тоже русский человек, то меня смутило отсутствие умывальника и сральни.

Каждый день я был выбрит, вымыт, находился, что называется, в рабочем состоянии, с удовольствием писал роман «Страшный Суд», читал серьезные книги, посильно работал в саду – и никаких проблем с кишечником.

Как я решал эти проблемы? Секрет фирмы…

05-55. Двадцать пять минут понадобилось мне, чтоб записать эту хохму, из которой следует очевидное, что в поучальщиках русский народ ни коим образом не нуждается, даже если есть в чужих поучениях рациональное зерно.

А если и берем что с Запада, вроде марксизма, то так его исказим и переделаем, что форменная получается чепуха, а то и что похуже.

Казалось бы – все, довольно, давайте собственным умом жить. Нет, опять полезли в цивилизованное, так сказать, общество, опять чужая экономика, рынок, превратившийся у нас в убогий толчок,брифинги и консенсусы, мэры и саммиты, новое мышление и педерасты с плюралистами.

Лучше жить без сральни, но собственным умом, нежели иметь автоматический унитаз в цивилизованном бараке для восточных рабочих.

А про теорию отчуждения вам известно, судари и товарищи?!

18-45. Дождь принимался поливать юсовский сад-огород и днем тоже, абрикосы я собирал вообще под проливным дождем. Но что может быть приятнее сбора урожая, хотя и не ты, как в моем случае, его вырастил…

Приехали хозяева и внучонок мой Лева раньше обычного, потому я почти ничего нового не написал. Начал, правда, главу таджикистанскую, начал с рассуждения о том, что пейзаж на войне вовсе иная штучка, нежели то, что мы в это понятие вкладываем в нормальной жизни.

Эту главу я буду перебивать поездкой в Москву, буду раздваиваться: то я в поезде, то на Памире. Здесь же налет на поезд, схватка с бандитом, прыжок под откос, и последняя фраза главы: «Вишню жалко».

Сейчас я в квартире Юсовых на улице 50 лет Октября. Лева построил из кубиков дом, очень своеобразной конструкции. Приходит ко мне в кухню и говорит: «Была война, и дом разрушили, разбили…»

– А я как раз, Лева, про войну роман пишу, – сказал я внуку.

– Про мою войну? – спросил Лев Николаевич.

Поезд отходил в 20–30. Завтра днем я буду в Москве.

Настроение бодрое, неплохо поработал, от пуза поел фруктов, помолчал в одиночестве, читал умные книги, наблюдал за любопытным человеком, моим сватом.

Весьма доволен, что был сдержанным, не дал себя завести. Значит, характер мой некоим образом переменился. Не результат ли это врастания в собственную философию порядка?

31 июля, суббота.

10-41. Поезд Саратов-Москва замер на некоем полустанке. Через два с половиной часа должны быть на месте.

План, дальнейшего повествования план нужен!

Главу эту добиваю и перехожу к любви Стаса и Веры. Попутно дела в Товариществе. Анализ реальных событий и расстановку сил в мире параллельном. На все это осталось у меня менее двухсот моихстраниц.

Ближе к пятисотой я добью первую книгу и оставлю на «Конец Света» не более трехсот страниц.

Странное ощущение. С одной стороны, мне хочется написать побыстрее этот роман, с другой – он меня тяготит. А все уже написанное кажется скучным. Перечитать перепечатанные страницы разом?

Итак, любовь моих молодых героев. Попытка переворота, именно попытка – в Москве.

Перенести центр восстания в Рязань, в училище десантных войска. Генерал Сокол.

Бои во Владивостоке. Приморская мафия стакнулась с японцами и янки.

Образование фронтов Гражданской войны.

Приволжское правительство в Нижнем Новгороде.

Горская республика в Моздоке.

Епона мать! Рука сопротивляется таким планам, душа кровью обливается даже над сочинительскими придумками.