Текст книги "Страшный суд"

Автор книги: Станислав Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

И то сказать: феномен монгольского нашествия или сорвавшихся, будто с цепи, викингов классовой борьбой не объяснишь…

Но больше всего меня привлекло учение Гумилева о химерах и порождаемых ими антисистемах. В замаскированном несколько виде это как раз и есть те ломехузы,агенты галактических Конструкторов Зла, которые в разные эпохи прятались под личинами катаров и маздакитов, альбигойцев и розенкрейцеров, богумилов и обадистов.

Но ведь если считать тезис о Конструкторах Зла достоверным, а сомневаться в его истинности у меня нет оснований – зачем посланцам Зодчих Мира, героям романов Станислава Гагарина «Вторжение», «Вечный Жид» и «Страшный Суд» вешать автору и его читателям лапшу на уши – тогда объясняется и происхождение пассионарных толчков, влекущих микромутацию на поведенческом уровне, толчков явно космического происхождения.

Остается только решить: во благо или во зло взрывы одержимости целых народов? И тогда станет ясно, кто стоит за пассионарными толчками, определяющими этногенез, развитие нации – Зодчие Мира или Конструкторы Зла.

Мне срочно нужен был советник и консультант… Но к кому бы я мог обратиться с мучающими Папу Стива вопросами? Разве что спросить самих Зодчих или их посланцев… Но связи с ними в этот период у меня не было.

Я вернулся из Старого Мерчика, в реальном мире наступило первое сентября, но число это не застопорилось, как в мире параллельном, где все события развивались в одни и те же сутки.

Вот уже прошло второе, третье сентября, неделя, другая, я писал роман, отвечал на письма читателей, добывал полиграфические материалы, проверял верстку первого куска романа «Вечный Жид», помещенного в четвертом томе «Современного русского детектива», и без устали штудировал сочинения Льва Гумилева, будучи уверенным, что автор, как и я, непременно находился в контакте с силами, управляющими Иным Миром.

Но как получить подтверждение этому?

Шло время. Не за горами был погромный указ Eltcin’a и последующее за ним Кровавое Воскресенье в Черном Октябре, вызвавшие у здравомыслящих отечестволюбцев настоящий шок, но отнюдь не заставившие их сдаться и безвольно опустить руки.

Мысль уничтожить невозможно, она бессмертна.

Утром 20 сентября я оставался дома и сидел в кабинете, делал выписки из «Моей борьбы» Адольфа Гитлера, не уставая поражаться современному звучанию ряда содержащихся в книге положений.

Вера ушла в магазин, я отложил исписанные листки, намереваясь, как и в предыдущих романах трилогии, включить их в «Осколки писательской радуги».

Решив размяться, я поднялся из-за стола и прошел в кухню, поставил на газовую горелку чайник, сменив в нем воду.

В ожидании, когда закипит вода, завернул в гостиную, включил ящик для идиотов,убедился, что по всем пяти каналам продолжает изливаться на несчастного обывателя безальтернативное дерьмо, со вздохом вернул экрану одноцветность и в который раз позвал на связь кого-нибудь из посланцев Зодчих Мира: информация об открытии Гумилева переполняла меня и требовала, чтобы я с кем-либо ею поделился.

И в то же мгновение в дверь позвонили.

XII

Не было никаких театральных эффектов.

Не взрывались петарды, не взметывались языки пламени, которые принято называть дьявольскими, не возникали клубы зловещего дыма, призванные испугать клиента, не звучал громовой, опрометчиво названный нечеловеческим голос, ибо понять, что такой голос произносит, смертному изначально не дано, а тогда и смысл в нем безусловно пропадает…

Майкл Джексон, советник американского госдепа, прикомандированный к Особо Важному Лицу в России, удостоился высокой чести.

Высокой… Не то слово! За всю историю человечества лишь единицы из смертных были отмечены редчайшей милостью: лично увидеться с полномочным представителем Конструкторов Зла.

Поначалу Майкл, или просто «Миша», как любил он представляться, знакомясь с москвичами, получил официальную депешу из Вашингтона, которая извещала о необходимости срочно вылететь в Штаты для доклада в госдепе о текущем моменте.

Честно признаться, Майкл вызову был рад, ему весьма не нравилось уже в Москве, где освободившиеся от всяких сдерживающих факторов «дерьмократы» вконец оборзели, совершали грубейшие ошибки, грызлись гнусно и занудливо между собой, бесконечно делили портфели, публично обвиняли друг друга в организации разнообразных подлянок,с экрана ящика для идиотовтакие выдавали горбушки, что даже обыватели-телеидиоты, электронные манкурты крутили головами от изумления.

Один Шумейко, свежевыпеченный министр печати и информации, который заявил миллионам телезрителей, что «правды нет и никогда не будет», чего стоил…

Джексону приходилось ужом вертеться, организуя дело так, чтобы и работа по разрушению России продолжалась, и внешне чудовищная сия деятельность выглядела более или менее пристойно: Дяде Сэму и Уолл-стриту приходилось пока считаться с европейскими партнерами.

Но в воздухе крепко пахло керосином, русский народ начинал просыпаться, возникало и непредвиденное обстоятельство: к пробуждению звали русских наиболее умные националы в республиках, больших и малых, они уповали исключительно на духовный потенциал русского народа, призывали соплеменников к воссоединению с Россией.

И хотя служба Майкла в этойстране считалась ответственной и престижной, и бабкиплатили немыслимые, и имелось в наличии чувство гордости за то, что он лично участвует в ликвидации врага номер один, а все одно хотелось Джексону податься из Москвы куда-нибудь подальше, хотя бы послом в Новую Зеландию или спокойную Канаду, а лучше вообще остаться в родимой колыбели ломехузов– Соединенных Штатах.

Но человек предполагает, а сатана располагает… Джексон знал, кому он служит и даже заикнуться бы не посмел о каких-то собственных пожеланиях. Он принадлежал Ордену Зла – и этим все сказано…

Как было принято, едва самолет приземлился, Джексон прошел через особый проход для V.J.P. и связался по телефону с департаментским шефом.

Условленной фразой тот сообщил Майклу, что советника ждут в Лэнгли, и цероушники прислали за ним машину.

Дело естественное, к тому, что он работает не только на госдепартамент, но и на ЦРУ, Джексон привык, ничего особенного в этом не было, обычная практика в заокеанском оплоте демократии. Ну а того, что у него был третий хозяин, не знал никто. За разглашение подобного рода тайны наказание было ординарным – мгновенная смерть.

Машину Майкл нашел быстро, шикарный лимузин черного цвета, который прислали за ним из ЦРУ, выразив тем самым особые, так сказать, почет и уважение, выделялся на стоянке размерами и некоей мрачной торжественностью, что ли… Мимолетные соображения на этот счет возникли у Джексона, только занятый предстоящим докладом руководству Центрального разведывательного управления Майкл не задержался на этой мысли и уверенно шагнул внутрь лимузина мимо любезно открывшего ему дверь высокого молодого парня-шофера, облаченного в безукоризненный костюм, может быть, излишне просторного покроя ввиду необходимости скрывать под мышкой наплечную кобуру с пистолетом.

Лимузин тронулся со стоянки, Майкл погрузился в размышления, прикидывая, по какой из трех сложившихся у него концепций подать события в России, свидетелем и деятельным участником которых он был.

Задумавшись, советник Первого Лица в бывшей Стране Советов не сразу заметил, что не слышит больше звука работающего мотора, хотя автомобиль не прекратил движения. Конечно, в таких моделях двигатель действовал почти бесшумно, но какие-то звуки он все-таки производил. А тут вдруг полная тишина.

Майкл Джексон взглянул в окошко и увидел… звезды.

Звезды были повсюду.

«И внизу тоже», – механически отметил ошеломленный церэушник, благоразумно не пытаясь даже схватиться за ручку, открывающую дверь наружу.

А что там, снаружи?

На мгновенье Джексону показалось, будто он умер, и тогда Майкл осторожно ощупал себя левой рукой, с леденящим ужасом ожидая, что рука пронижет насквозь его переставшее быть материальным тело.

И, слава сатане, этого не произошло.

Рискуя показаться смешным, если за ним сейчас откуда-то наблюдают, вышколенный рыцарь плаща и кинжала уже допускал и такую возможность, Майкл дотянулся до мочки правого уха и стиснул ее пальцами.

Стало больно.

И тогда Джексон повеселел.

XIII

Великий русский князь сидел в тесноватой, но уютной кухне Станислава Гагарина, простецки, по-свойски непринужденно разместившись на ящике с картошкой, на этот раз не дурандинской, как в прошлом году, а из деревни Волково Рузского района Подмосковья: три мешка картошки подарили Папе Стиву родители Тани Павловой.

Выводя эти строки 3 ноября 1993 года в Доме творчества «Переделкино», я вспомнил, что вечером буду есть эту архивкусную картошку, и в который раз мысленно поблагодарил Татьяну и ее папу с мамой.

Но вернемся, как говаривали древние, к нашим баранам, то есть к Вещему Олегу, которого я снова, как недавно в селе Старый Мерчик, угощал чаем с медом.

– К меду на Руси пристрастился, – приговаривал князь Олег, густо намазывая – я грешным делом подумал, не слипнется? – янтарную вкуснятину на краюху белого хлеба. – На острове Рюгене, где был отчий дом нашего с Рюриком родителя, князя племени ругов,отсюда и название острова Рюген, пчелы не водились, и только в Новгороде, а потом в Киеве оценил пользительные свойства меда – поистине бесценного дара, который боги подарили русским людям.

– Но мед распространен не только в России, – заметил я, вспомнив рассказы моего уругвайского друга Алексея Фельдмана о его замечательной пасеке, на которой трудится знаменитая серая русская – опять же! – пчела.

– Верно, – согласился Олег. – Но мёд – истинно русское яство, часть национальной бытовой культуры. Ну да ладно… На тему эту можно говорить часами. Зачем вы так активно призвали кого-нибудь из нас? Совет Зодчих решил временно не тревожить Одинокого Моряка, пусть, дескать, продвинется вперед с романом, да и хлопот издательских у него хватает…

– О Гумилеве и его теории этногенеза хотел потолковать, – признался я. – Потому и роман застопорился… Сомнения имею.

– А в чем сомнения-то? – живо отозвался великий русский князь. – Гениальный провидец, этот Гумилев – да и только. Угадал, понимаешь ты, попал в самую точку, равно как и вы, Станислав Семенович, с ломехузами.От того, что вы со Львом Николаевичем называете одно и то же явление по-разному, суть его не изменяется, отнюдь.

Конечно, книги его я сразу прочитал… Не во всех деталях согласен… Но это скорее личное. Вам известно: не очень лестно отзывается о моей роли ученый, полагает, что летописец Нестор в «Повести временных лет» приукрасил подвиги князя Олега в сражениях с Византией.

– Пожалуй, вы правы, – согласился я с гостем. – На странице 128-й Гумилев делает вывод: «Поводов для восхваления Олега Вещего нет».

Князь вздохнул.

– Читал, читал я эту страницу! – вскричал он, и я почувствовал в его тоне неприкрытую обиду. – Можно подумать, что токмо ради будущей похвалы Гумилева, при всем моем уважении к нему, старался я обезопасить земли едва складывающегося Русского государства от завидущих-загребущих иудео-хазаров, торгующих славянскими рабами по всей Ойкумене… А ежели по совести, то кроме пушкинской строчки «Как ныне сбирается Вещий Олег отмстить неразумным хазарам…» мне в качестве награды боле ничего не надобно.

Да… А начатое мною дело довершили все-таки мойвоспитанник Игорь и сын его Святослав.

Но вот не примись мы тогда драться не на жизнь, а на смерть с хазарскими иудеями, ни о какой России и речи быть не могло.

Я подумал, что и мудрый Олег, остававшийся сыном собственного времени, наделал кучу политических ошибок, заключив, например, союз с хазарским царем Иосифом. Откуда ему было ведать, что Хазария была химерой,в которой победила привнесенная ломехузамиизвне антисистема. Откуда ему, предводителю русов, было знать, что вероломство и предательство собственных союзников суть главная составляющая этнического характера, стереотипы поведения тех, кто считает себя богоизбранным народом.

Мне припомнились разговоры на эту тему с Иисусом Христом. Анализируя Библию, мой тогдашний собеседник прямо указывал, что по книге Исход следует, что Яхве, который говорил с Моисеем из огненного куста, вел евреев из Египта в образе огненного столпа, а при оглашении десяти заповедей вообще являлся в огне, устроил геноцид в Палестине, провел египетские казни ни в чем неповинных людей и сотворил многое подобное, такое существо не может быть богом.

– Мой друг Магомет прямо говорит, что Яхве – огненный демон Иблис, – сказал мне тогда Иисус Христос.

Читая и перечитывая Евангелие от Иоанна, я воочию убеждался, что книжники и фарисеи приговорили Учителя к смерти – «иудеи искали убить Его» (Иоанн 7–1) именно потому, что Христос разоблачил хищную и античеловеческую сущность их «бога».

Современные Иисусу евреи полагали себя «сыновьями божьими», имея в виду толькособственного национального бога. Остальные боги – римские, персидские, египетские – были им, что называется, до фени…

Вселенское величие Христа и состоит в том, что он восстал против деления людей на достойных и недостойных.

«Христос сказал им, – сообщает евангелист Иоанн. – Если бы Бог был отец ваш, то вы любили бы меня, потому что Я от Бога исшел и пришел, ибо Я не сам от себя пришел, но он послал меня… Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи».

Я прочитал эти слова из Нового Завета князю Олегу, тот протянул руку, взял у меня увесистый том, подумал, как бы оценивая физическую весомость Книги, осторожно положил на край кухонного стола.

– Лучше Христа не скажешь, – заметил гость Папы Стива. – Но мы опять отклонились от темы совпадения ваших с Гумилевым открытий. Кстати, вам будет интересно узнать: Лев Николаевич в Ином Мире был сразу назначен консультантом при Совете Зодчих. Разумеется, по национальным проблемам.

– А не могли бы эти Зодчие Мира сотворить нас одним этносом, так сказать, – с плохо скрываемой досадой, да я и не собирался демонстрировать угодливую лояльность перед кем-либо, даже если это и Боги Добра, спросил у Вещего Олега Одинокий Моряк. – Каких проблем бы мы тогда избежали!

– Не скажите, – возразил князь. – Есть в иных звездных системах обитаемые планеты, где проживают мононациональные народы. Перед командировкой в Россию довелось мне побывать на подобной планете, улаживая жесточайший конфликт, хотя не было там ни евреев с палестинцами, ни зулусов с бурами, ни хорватов с сербами.

А вот нашли что не поделить… Ну совсем как тупоконечные и остроконечные лилипуты!

Вещий Олег замолчал, а я подумал, что мы поторопились называть разум разумным, ибо не сумела Природа – или Зодчие Мира – создать охранительный механизм, вносящий поправки в интеллект человеков.

И верно: лилипуты были одной нацией… А вот поди ж ты! Из-за яичного конца конфликтовали… А Кравчуку с Шушкевичем, Шеварднадзе с Гамсахурдией какого концанадо?

– Что же касается вас с Гумилевым, то в собственных домыслах и догадках вы оба оказались правы, – сказал князь Олег, с видимым удовольствием отправляя в рот ложечку с рябиновым вареньем. – Разница в терминологии несущественна, не берите в голову. Химеры и ломехузы, кабаллисты и антисистемы, Конструкторы Зла и сатанисты… Хоть горшком назови, только в печь не ставь. Хотя сия безобидная поговорка здесь не совсем подходит. Порой от названия ой как зависит – сунут тебя в пекло или нет…

Я предложил Вещему Олегу перейти в кабинет и продолжить разговор там, но князь пояснил, что на кухне ему больше нравится, и если Папа Стив не возражает да еще угостит сигаретой, вообще-то он курить не приучен, но в России балуется порой, то подымить на кухне после плотного завтрака это и есть самое то.

– «Стюардессу» будете? – спросил я Вещего Олега.

– Нет, «Опал», – быстро ответил тот и расхохотался.

«Тоже мне юморист-анекдотчик», – с улыбкой подумал я о князе и принес из кабинета сигареты.

Папа Стив и сам всерьез не курил, но держал зелье для подобных курьезных случаев.

С письменного стола я взял «Древнюю Русь…» и принес на кухню.

Увидев в моих руках сочинение Гумилева, великий русский князь оживился.

– Вот-вот, – сказал он. – Именно это издание, осуществленное Товариществом «Клышников, Комаров и К°» в прошлом году, я изучал, готовясь к встрече с вами, знал, что разговор пойдет об отношении смертных к добру и злу.

– Немудрено, – усмехнулся Одинокий Моряк. – Коль вы, партайгеноссе князь, Вещий, то и мой интерес к сей проблеме обязаны были предвидеть…

Мне хотелось показать Олегу то место, где Гумилев по отношению людей к природе уточняет формулировку понятия «антисистема» особого мироощущения, которое в Девятом и Десятом веках распространялось, инспирируемое ломехузами,по всему культурному миру, за исключением Древней Руси, народов Сибири и определенной части Византии.

За отправную точку отсчета ученый, повторяю, берет Природу, вычисляет ломехузовпо двоякому к ней отношению.

С одной стороны, человек признает себя частью Природы, пусть верхним, но лишь звеном всего Живого на планете, не противопоставляет себя братьям меньшим и убивает их лишь только для того, чтобы насытиться или защитить себя, отстоять право на воспроизводство рода, а когда умирает, то отдает бренные останки на пищу растениям и червям, возвращаетсяв Природу.

Это все мы с вами, нормальные люди, исповедующие добро, именно о нас, как я полагаю, заботятся Зодчие Мира.

С другой стороны, приверженцы зла, попавшие под воздействие ломехузов,противопоставляют себя Природе, в которой видят сферу страданий. При этом они обязаны включить в отвергаемую ими сферу Живого и собственное тело, от которого необходимо освободить «душу», иначе говоря – сознание.

Пути для этого предлагались разные, говорит Гумилев, но принцип был всегда один – отрицание мира как источника зла.

– Примечательно, что те народы или общины, которые принимали ломехузныевзгляды – манихейство, маздакизм и исмаилизм в Персии, катаризм во Франции, богумильство в Болгарии и павликианство в Малой Азии – быстро теряли приверженцев, но с ними заодно и собственные славу, культуру и независимость, – уверенно проговорил Олег.

– Каким же вирусом заразили российский суперэтнос современные ломехузы? – настойчиво спросил я князя.

Он ведь не какой-нибудь там политолог-футуролог из фонда стратегического вредительства России, он – Вещий, ему и карты в руки.

– Интересное кино, – насмешливо протянул князь Олег. – Товарищ «Вторжение» и «Вечного Жида» написал, пророческие, понимаешь, романы, а спрашивает малограмотного язычника-варвара, жившего тысячу с лишним лет назад и умеющего разве что щиты на ворота прибивать…

– Не скромничайте, князь, – сказал Папа Стив гостю. – Не то я поищу ответ у Гумилева…

– Правильное решение, – согласился Вещий Олег. – Ведь что говорит консультант Зодчих Мира? Он говорит о том, что несмотря на реальную угрозу потери собственного лица нации, вообще физической ее гибели, злобное, античеловеческое учение мироотрицания «вспыхивало в другом месте с новой силой, снова проповедывало «религию света» и опять оставляло после себя трупы и объятое тьмой пепелище». Конец цитаты.

– «…и опять оставляло после себя трупы и объятое тьмой пепелище», – медленно, как заупокойную молитву, четко выговаривая каждое слово, повторил я процитированные Вещим Олегом слова Гумилева.

–  ЛомехузныйЗапад подверг нас, россиян, точнее избранную, тщательно отсепарированную его профессионалами, спецами психологической войны, часть партийной верхушки, безродных обновленцевиз среды творческой и технической интеллигенции, государственных чиновников-бюрократов, испытанию роскошью.

Выдержать этой пытки нищие духом не сумели… Старо, как мир, партайгеноссе сочинитель.

А трупы и пепелища не замедлили возникнуть вслед за появлением в России собственных катаров, манихеев и богумилов. Теперь это называлось «новое мышление», «общечеловеческие ценности», «демократия», «плюрализм».

Одним словом – перестройка.Грандиозная акция ЦРУ, как назвал горбачевскую подлянку старик Каганович.

И с точки зрения левых,назовем их так, радикалов гибельный для России результат прямо-таки желателен. Ведь через смерть страдания живых существ, я опять цитирую Гумилева, будут прекращены, чего же лучше… Но откуда проповедники многочисленных и разнообразных антисистембрали – и будут брать! – энергию для этих страшных свершений?

Очевидно, ломехузыбыли и есть столь же одержимы, как и сторонники положительного, добрых систем. Только первые пассионарны отрицательно.

– Но за счет чего бралась эта одержимость? – спросил Станислав Гагарин.

– Ответ вы опять найдете у того же Гумилева и в собственном романе «Вторжение», – усмехнулся Олег. – Предполагаю, что поклонники вашего творчества, Станислав Семенович, роман уже прочли, а «Древнюю Русь и Великую Степь» добыть не сумели, да и на книжном рынке вещи эти дороже вашего романа в пять раз… Поэтому не стесняйтесь и приводите здесь, в «Страшном Суде», цитату покрупнее. Льву Николаевичу на Том Свете будет приятно, и читатель проникнется осознанием того, какая страшная вещь – антисистема.

– Извольте, – сказал я. – Сейчас отмечу в рукописи, чтоб Ирина Лиханова отпечатала гениальные прозрения Гумилева прямо со страницы 171-й.

И тут же написал: «Ирина! Отсюда впечатай в текст романа цитату-вставку».

И надежная помощница моя перенесла из книги «Древняя Русь и Великая Степь» такие слова:

«Позитивные этнические системы возникают за счет толчка мутации или генетического дрейфа и существуют, черпая силы из Природы собственного региона. Антисистемы этносов не образуют, богатствами Природы пренебрегают и гнездятся в телах этносов, как раковые опухоли в живых организмах – или лобковые вши, в просторечии именуемые мандавошками, так на собственный лад называет ломехузовзнакомец Папы Стива доктор Галушко, не путать с новым министром безопасности! – Пассионарность их всегда высока, но черпают они ее из перепадов пассионарного напряжения, вследствие чего они возникают на границах этносов или суперэтносов.

Разнообразие этносферы, т. е. ее лучшее украшение, используется антисистемами для аннигиляций культуры и Природы. Традиции их передаются вне семей, от учителей к ученикам. Это значит, что место сигнальной наследственности, роднящей человека с другими млекопитающими, здесь занимает обучение, немыслимое без записанного текста. А разница между традициями «живыми», усваиваемыми при детском воспитании, и традициями «сделанными», т. е. книжными, такая же, как между организмами и вещами.

Одни, умирая, восстанавливаются через потомство, другие медленно разрушаются без надежды на восстановление. Вещь может починить только человек, а книжную традицию восстановить – новый этнос. Вот почему эпоха гуманизма, т. е. чтения и усвоения наследия умершей культуры, получила название «Возрождение».

Но антисистема не вещь. Она вытягивает пассионарность – одержимость! – из вместившего ее этноса, как вурдалак кровь жертвы. Это для антисистемы не составляет труда потому, что цель ее не созидание, т. е. усложнение, а упрощение, или перевод живого вещества в костное, костного – путем лишения формы – в аморфное, а это последнее легко поддается аннигиляции, являющейся целью поборников антисистемы.

Поэтому антисистемы и существуют очень долго, меняя собственные вместилища – обреченные этносы. Иногда они возникают заново там, где два-три этнических стереотипа накладывают друг на друга. А если им приходится при этом сменить символ веры и догмат исповедания – не беда. Принцип стремления к уничтожению остается, а это главное».

И далее:

«Ведь войдя в мир фантасмагорий и заклинаний, люди становились хозяевами этого мира или точнее, были в этом искренне убеждены. А то, что им ради этого ощущения свободы и власти над окружающими надо было плюнуть на крест, как тамплиерам, или разбить на части метеорит Каабы, как карматам, или, убив мудрого визиря – исмаилиты? – обескровить страну, их приютившую, то это их совершенно не смущало.

Правда, встав на этот путь, они отнюдь не обрели личной свободы. Наоборот, они всегдатеряли даже ту, которую имели, находясь в той или иной позитивной системе. Там закон и обычаи гарантировали им некоторые права, соразмерные с несомыми обязанностями. А здесь у них никаких прав не было.

Строгая дисциплина подчиняла их невидимому вождю, старцу, учителю, некоему мудрецу, но зато он давал им возможность приносить максимальный вред ближним. А это было так приятно, так радостно, что можно было и собственной жизнью пожертвовать».

– …Не подлежит сомнению, – говорит Лев Николаевич, – что столкновение адептов систем с противоположными мироощущениями не может пройти бесследно. Они взаимно погашаются, как заряды с разными знаками или как кислота и щелочь при реакции нейтрализации. Уцелевает та, чья масса больше, и от чего, следовательно, сохраняется остаток. Если торжествует система – этногенез – развитие нации! – продолжается нормально; если побеждает антисистема – этнос разваливается, слабеет и становится добычей соседей. Но процесс такой реакции долог. Даже острые коллизии исчисляются веками. Поэтому усмотреть антисистему можно не только на широких полотнах истории.

– Двадцать лет боролся товарищ Сталин с антисистемой, возникшей в России происками ломехузовили безродных сатанистов,называйте их как хотите, в Семнадцатом году, – проговорил князь Олег. – Трудное было время, но Иосиф Виссарионович к 1937 году срубил международной гидре голову. Но срубил он только вершки, троцкистские корешки выкорчевать ему не удалось. После Великой войны гидра отрастила новые головы, и наш кремлевский витязь вновь бросился в атаку. Но избыли силы, предатели завелись в окружении, не дали ему больше ничего и никого убрать, самого Отца народа срубили… А при пьянице Никите да при безвольном Леониде ломехузыподняли головы, перешли в наступление.

– Когда на престол сел ставропольский болтун, идеологический бандит – пораженец, все уже было схвачено, – заметил Станислав Гагарин.

– Безусловно, – подтвердил Вещий Олег.

– История русско-европейского – в этнологическом смысле! – контакта за тысячу лет сводится, как полагает Гумилев, к проникновению сугубо технической, внешней западной «цивилизации» в русскую духовную культуру, – сказал я. – Но подобная «цивилизация» вовсе не формирует национально-психологический склад, манеру поведения, образ мышления, так называемый менталитет.

– Вовсе не образует, – согласился Вещий Олег. – И потому то, что Европа не смогла поработить духовно Россию и за тысячу лет, позволяет надеяться, что у новейших реформаторов не хватит ума и пороху одолеть естественное сопротивление российской сверхнации их бредовым новациям, как бы господ «демократов» не дергали за долларовые ниточки кукловоды из Вашингтона.

ИХ ВЫБОР ВОВСЕ НЕ ВЫБОР РОССИИ!

Князь Олег замолчал и тяжко вздохнул.

– Порою так становится за Державу и русских людей обидно, – искренне проронил он, – что готов взять в руки меч, погонять как следует ломехузов,а затем прибить щит на ворота Американского Белого Дома.

– У них там и ворот-то нет, – усмехнулся Станислав Гагарин. – Зеленые лужайки…

– Тогда кол осиновый вбить им в лужайку! Или еще куда вогнать, – сердито произнес Олег и матерно заругался.

Княжеский мат прозвучал как реквием по заокеанским силам зла и новейшего катаризма.

– Западный мир, который веками называл себя христианским, давно перестал быть таковым, – продолжал я мысль Вещего Олега. – Запад духовно прогнил насквозь и бесповоротно. Это даже не требует никаких доказательств… А Россия, сходная с Западом по уровню технической культуры, сохранила собственную нравственную стать, осталась страной христианской.

Конечно, речь идет не о внешнем соблюдении церковных обрядов. В Соединенных Штатах Америки девяносто восемь процентов якобы религиозных людей, во всяком случае, они приписаны той или иной конфессии… А фули толку?

Тот же Станислав Гагарин, который не был крещен в детстве, полагающий себя атеистом, коммунист, не чурающийся желания зайти в храм и поставить свечку за упокой родителей, куда больше христианин, нежели миллионы западных жителей, носящих на груди крестики и не пропускающие ни одной воскресной обедни.

– И потому Западу само существование такойРоссии колет глаза! – подхватил великий русский князь. – Я вот тут подумал: не предложить ли на очередном Совете Зодчих вселенский развод вам устроить… Неймется им, европейским паразитам, да и только! Как убедить их оставить Россию в покое…

– Запад есть Запад, а Восток есть Восток, – усмехнулся Станислав Гагарин и почувствовал, что гость собирается оставить его дом.

– Вы, русские, должны твердо усвоить: необходимо не просто с трепетным тщанием изучать духовное наследство, оставленное вам предками, и в первую очередь «Слово о законе и благодати Иллариона», которое каждый российский школьник обязан знать наизусть, – сказал князь Олег, мельком взглянув на часы. – Жизненно важно оживитьутраченные традиции, усвоить душевно не только философскую, хозяйственную, политическую, но и бытовую культуру предков. Вы забыли, как по-русски пить и есть, как украшать собственное жилище, петь хором в застолье и в праздники русские песни… Плясать безудержно и бесшабашно, наконец!

Тупой дебил, который в телеящике кусает сниккерс,вызывающий – по свидетельству авторитетных медицинских экспертов – у мужчин импотенцию, уже доводит обывателя до судорог и корчи, вызывает психическую аллергию к существу жизни. Только никто пока не протестует, не требует, чтобы детям показывали, если без рекламы на лжевидениине обойтись, хотя бы знаменитый тульский пряник.

Что я мог возразить Вещему Олегу? И потому, опустив голову, понуренно молчал.

XIV

Ущипнув себя за мочку уха и сообразив, что полет лимузина среди звезд не галлюцинация и что сам он все еще жив и здоров, Майкл Джексон повеселел.

Человеком он был трезвым и практического ума, эдакий стопроцентный янки,который и в огне не горит, и в воде не утонет, и при дворе короля Артура бизнесизладит, чтобы налудить и прибавить к банковскому счету энное количество гринов,то бишь, зеленых.

И хотя госдеповский и церэушный посланник русский язык изучил дотошно, вон и поговорки, идиомы, крылатые метафоры коллекционировал, а душевности русских, их простодырства, широты, особого образа мышления не воспринял, в отличие, скажем, от немцев, которые, пожив в России достаточно долго, становятся заядлыми русопятами.