Текст книги "Любите ли вы САГАН?.."

Автор книги: Софи Делассен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

За несколько лет до рождения Дени Франсуаза Саган отказалась писать сценарий пьесы, заказанной Мари Белль, под предлогом, что директору театра «Жимназ» он не понравился. Вместо того чтобы его переделать, романистка предпочла написать новую пьесу. Пьеса, которая дожидалась своего часа, называлась «Сиреневое платье Валентины». Саган вновь вынула ее из своих ящиков. Она была поставлена 16 января 1963 года в «Театре дез амбасадер». Даниэль Дарье не играла на сцене со времени постановки пьесы Саша Гитри «Помечтаем вместе». Именно Франсуазе Саган пришла в голову мысль предложить ей роль трогательной Валентины; автор и актриса договорились пообедать в «Гран-Вефур». За столом они много смеялись, и соглашение было достигнуто. С первой же встречи Франсуаза Саган была ошеломлена многочисленными общими черточками Даниэль Дарье и Валентины. Это ощущение подтверждалось во время репетиций. Игра актрисы поражала, создавалось впечатление, что она знает свой текст без заучивания; постановщик Ив Робер делал ей лишь незначительные замечания, предпочитая смотреть на естественное проявление таланта. Из глубины зала Франсуаза Саган с восхищением следила за Даниэль Дарье, облаченной в сиреневые меха от Кристиана Диора, в платье с золотыми блестками и с большим декольте на спине. «Иногда, вне стен театра, Даниэль Дарье говорила, как Валентина, думала, как Валентина, а мы замирали в восхищении. В день премьеры – я это знала, и по-другому и быть не могло, поскольку там была она, – публике она непременно понравится, и действительно она ей понравилась», – вспоминает автор. Теперь у Франсуазы появился интерес к коммерческому аспекту своей работы. Ее последняя пьеса «Скрипки, звучащие иногда» (55 представлений только в театре «Жимназ» по сравнению с 600 спектаклями «Замка в Швеции» в театре «Ателье») практически не принесла никакой экономической прибыли.

Занавес поднимается, на сцене декорации Пьера Симо-нини: жалкая гостиница эпохи 1925 года, потом полуразрушенная квартира на улице Бак, где по очереди появляются актеры: Даниэль Дарье (Валентина), Марсель Рансон (Мари), Даниэль Аллегре (Лоране), Пьер Микаэль (Серж), Морис Нозиль (Сен-Гобен), Марсель Лемаршан (нотариус) и Франк Вилл ар (Жан-Л у). Валентина, тридцатипятилетняя женщина, приходит к своей кузине Мари, живущей с сыном Сержем, терзающимся художником. Она просит у нее пристанища на то время, пока ее мужу надоест любовница. Он дал ей большую сумму денег, но она ее потеряла или проиграла на «железке», она не знает. Мари живет в мерзкой комнате в гостинице «Акрополь» в ожидании наследства от умершего мужа. Валентина выглядит очень грустной, и Мари пытается ее подбодрить: «Ну что ж, будем стариться вместе. Вместе росли, вместе будем стареть[21]21
  Саган Ф. Сиреневое платье Валентины // Собр. соч. T. 1. Москва, Искусство, 1989. С. 241.


[Закрыть]. Серж быстро подпадает под обаяние Валентины, этой инженю с лукавым видом, которая, будучи на десять лет старше его, все свободное время тратит на то, чтобы переснимать переводные картинки. Он оставляет свою девушку Лоране, милую студентку. Поцеловав Валентину, он ей признается: «Когда я вас сейчас поцеловал, у меня было впечатление, какое бывает, когда на кого-нибудь нечаянно натолкнешься… и на мгновение я ощутил себя неловким и неумелым, и невероятно юным, каким я себя уже забыл, и вдруг мне показалось, что это и признак, и необходимое условие счастья… ощущение, что идешь на невероятный риск»[22]22
  Там же. С. 260.


[Закрыть]. Когда приезжает муж Валентины, правда выплывает наружу. Жан-Лу – мужчина сорока пяти лет, красивый и нежный, оказывается жертвой похождений своей жены. Валентина регулярно покидает его ради очередного увлечения, но всегда возвращается. Серж никогда не верил в то, что Валентина несчастна. У него нет иллюзий: «Вы не такая женщина, которую можно оставить ради легкого увлечения. Вы сами скорее воплощенное желание, чем покорная супруга». Валентина, пристыженная и со слезами на глазах, возвращается домой вместе с Жан-Лу и отпускает свою последнюю жертву…

Ежедневная газета «Франс суар» провела опрос зрителей, выходящих после спектакля. Их мнения, как и мнения критиков, разделились. Преподаватель гуманитарного факультета из Страсбурга заявил, что пьеса «крайне поверхностна, но довольно приятна». «Тем не менее я немного разочарован, – добавил он. – Спектакль «Замок в Швеции» мне понравился больше. Что касается игры актеров, то Даниэль Дарье передает нужный типаж, и Марсель Рансон просто очаровательна». Адвокат из Женевы: «Восхитительно! Я даже поражен. Мне очень понравилось. Считаю, это лучшая пьеса Саган». А вот секретарша одной из фирм признается, что несколько разочарована: «Я провела чудесный вечер, но считаю, что пьеса не такая замечательная, как «Замок в Швеции». Интрига не слишком сложная, но костюмы и декорации изумительны». Критик Поль Гордо высказал мнение профессионала: «Реплики Франсуазы Саган довольно оригинальны, они на полпути между жеманным юмором и причудливой поэзией, что свойственно нашему времени. Все это лишь небольшие хитроумные замечания, пикантные черточки, неожиданные сравнения, забавные наблюдения. Настоящее наслаждение». Пьер Макабрю писал в «Пари-пресс», обращаясь к автору пьесы «Сиреневое платье Валентины»: «Хитроумная, осторожная, изворотливая, Франсуаза Саган использует арсенал бульварных средств: так штурмуют сегодня классический театр». Он сделал следующий вывод: «Это триумф пустоты, но эта пустота мило представлена. В этом театре внешняя сторона всегда доминирует». Бертран Пуаро-Дельпеш: «Сегодня вечером играют, как и вчера, уверовав в свои капризы, как в удачу; однако внезапно очарование проходит, словно рука, сделавшее неверное движение в казино… Возможно, мы были бы более снисходительны, если бы не были так восхищены. Это оборотная сторона импульсивных талантов и верной интуиции. Но время проходит, и они должны сменить столы и ходы. Ставки высоки, и просчетов им не простят». Робер Кантер из «Экспресса» поставил точки над i: «Франция потеряла знаменитую романистку – Франсуаза одержала очередную победу».

* * *

Франсуаза Саган считает, что встретилась с Жюльет Греко в 1958 году, но их настоящая дружба началась четырьмя годами позже: «Однажды в ночном баре мы смеялись и развлекались вместе, хлопали друг друга по плечу и вскоре стали неразлучны. С этого момента мы всегда понимали друг друга, не обращая внимания на своих мужей и любовников, и не могли оставаться в ссоре более одного часа». Жюльет Греко, со своей стороны, полагает, что их дружба началась гораздо раньше, в конце 50-х годов. Пластинка «Жюльет Греко поет песни на слова Франсуазы Саган» – тому подтверждение. Эти дружеские отношения продолжались вплоть до 1990 года. В течение сорока лет обе женщины буквально не расставались. В отеле «Ла Понш» или на снятых виллах они часто проводили вместе каникулы, в остальное время перезванивались по нескольку раз в день. Рождественские праздники – это тоже повод объединить две семьи. «Чаще всего это проходило у меня, в моем особняке на улице Верней, – рассказывает исполнительница песни «Жаванез». – Всегда было много народу: дети, братья и сестры, друзья, мужья… Иногда на Рождество мы устраивали карнавалы в костюмах. Один раз темой карнавала были хулиганы и легкомысленные девочки. Мальчики надели каскетки, а девочки пышные юбки. Кажется, в том году у меня был любимый мужчина, но кто? Я не помню! Во всяком случае, все праздники Рождества были потрясающими». Восходящая звезда французской песни работала не покладая рук, иногда она ездила с гастролями за границу. Когда же возвращалась, то большую часть своего времени посвящала Франсуазе Саган. Часто они проводили свои ночи у Режин в компании Жака Шазо, никогда не ложась до рассвета. Франсуаза Саган рассказывает, как они пробуждались: «Нужен физически очень сильный человек, почти зверь, потому что я самая ленивая женщина на земле. По утрам меня добудиться невозможно. Если даже будут стрелять из пушек, я все равно не проснусь. А она меня будила». Романистка была благодарна за постоянную верность и поддержку в трудные моменты жизни. «Если б вам надо было спрятать труп в саду, она бы выкопала яму», – утверждает она. Что до Жюльет Греко, то она восхищается этой молодой женщиной, такой же нерешительной, как и она сама: «Не было другого столь легкого, веселого, нежного и умного человека, как Франсуаза Саган. Не было никого столь очаровательного. Она делала, что хотела. Совершенно непредсказуемая!» И добавляет: «У меня о Саган остались одни только хорошие воспоминания. Мы были счастливы и беззаботны. Это было счастье быть вместе и любить друг друга». В минуты близости Саган называла Греко «Бертой» или «Агатой», Греко же звала Франсуазу «Минни», потому что та носит слишком свободную обувь, или «Минни-Купер», когда Саган меняла спортивный автомобиль на небольшую машину для поездки по городу. Поскольку они обе маленькие хулиганки, их выходки – это сплошные шутки и безумный хохот. Жюльет Греко вспоминает об одном шикарном и скучном приеме. Она шепнула своей подруге: «Сейчас я подойду к мадам… и положу ей руку на ягодицы. Держу пари, она и бровью не поведет». И она проделала, что задумала. В действительности супруга одного очень высокопоставленного человека не отреагировала. Вернувшись к Саган, Жюльет победоносно воскликнула: «Вот видишь, я же говорила, что она к этому привыкла!» Певица добавляет, что не так просто привязаться к Саган, которая похожа на птичку, самую ветреную из всех женщин. Мас-симо Гаржиа, один из тех, с кем автор романа «Смутная улыбка» довольно долго поддерживала нежные приятельские отношения, подтверждал, что дружить с Франсуазой действительно сложно, потому что у нее нет понятия верности. Но при этом она не требует исключительного отношения к себе – в этом она честна.

Для Франсуазы Саган любовь – это доверие. Она считает, что любовь, основанная на зависти, – пропащая, потому что она предполагает битвы, сражения. Что касается уколов ревности, то писательница находила их жалкими. «Случается так, многие люди ищут в любви пароксизма и проявляют ревность, чтобы его достичь. Их партнеры счастливы, но это результат насилия. Это отношения хозяина и слуги, палача и его жертвы». У Франсуазы Саган своя теория верности: она убеждена, что для того, чтобы любить двух мужчин одновременно, необходимо, чтобы хотя бы один из них любил вас страстно. Можно изменить мужчине, если только любишь его по-настоящему и если он отвечает вам взаимностью. Она уточняет: «Можно изменять, когда у вас есть определенный капитал счастья. Когда я была счастлива, я могла изменять мальчикам, с которыми встречалась. Но если я была влюблена в мужчину, который даже не глядел в мою сторону, то не могла ему изменять: я чувствовала себя ужасно, и мне никто не был нужен. Не многие женщины соглашаются принять это, мужчины – еще меньше. Тем не менее это так».

В 1964 году Жюльет Греко становится исполнительницей главной роли в четвертой театральной пьесе, сочиненной Саган. Речь идет о пьесе «Счастье, чет и нечет» («Bonheur, impair et passe»), премьера которой состоялась 14 января в театре «Эдуарда VII». Кто знает, создавая свою героиню, Ангору, не думала ли уж Саган о Греко? Как бы то ни было, этот образ таинственной черноволосой красавицы подходил ей великолепно. «У них есть общие черты, – утверждала автор, – например, та же манера из любой ситуации выходить с чувством юмора». Действие происходит в Санкт-Петербурге, в обветшалой квартире, где живут бедные аристократы, любители выпить. «Замок в Швеции», «Скрипки, звучащие иногда», «Сиреневое платье Валентины» – я отдаю себе отчет в том, что, начав с великолепного замка, я перешла в довольно зажиточное поместье в провинции, потом скатилась в жалкий отель XIV округа. Решив повысить планку, я эмигрировала в Санкт-Петербург, в особняк знатного графа, разорившегося, но все еще любящего роскошь», – продолжает она. Ангора, красивая женщина тридцати лет, живет в роскошных пустых апартаментах. Мебель она проиграла вместе со своим мужем Игорем Дивериным (Даниэль Желен), братом Владиславом (Мишель де Ре) и матерью-графиней (Алис Сосеа). Игорь изнемогает от ревности, так как несколько лет назад застал жену в объятиях другого. С того времени он вызывает на дуэль каждого, кто осмелился на нее посмотреть. Поскольку Ангора ослепительна, а Игорь талантливо ведет свою игру, мужчины практически не появляются у них в доме. И вдруг возникает князь Владимир Демисофф (Жан-Луи Трентиньян), молодой аристократ, который подумывает о самоубийстве, но боится огорчить свою мать. Он говорит Игорю, что без ума влюблен в его жену. Но Игорь понимает, что князь ее никогда не видел, и отказывается убить его. Он предлагает Владимиру заставить его ревновать – тогда дуэль состоится. «Если моя жена на вас посмотрит, я повторяю, если она на вас посмотрит, а не вы на неё, то я могу вас убить. Но не пытайтесь меня обмануть». Князь соглашается на эти условия, он действительно влюбляется в Ангору, но не может убедить Игоря. Для Владимира соблазнить Ангору означало бросить вызов («Я не люблю, когда мне говорят о недосягаемых женщинах, я таких не знаю») – сейчас он в западне. Он признается ей об истинной причине их встречи, и она тут же уходит от него. В конце концов Игорь и Владимир разыгрывают Ангору в карты. Игорь проигрывает, но отказывается уступить свою жену, которую он по-прежнему любит. И тогда ему удается вновь покорить эту женщину.

Пьеса, несомненно, могла иметь успех, если бы Франсуаза Саган не вздумала сама взяться за ее постановку. «Быть может, это претенциозно с моей стороны – осваивать новое ремесло, но это меня очень забавляет, – признавалась она. – К тому же у меня уже есть некоторый опыт постановок. Я подсчитала, что присутствовала на более тысячи часах репетиций в театре. Я займусь постановкой этой пьесы в декабре». Позже она призналась, что эта идея пришла ей потому, что она узнала, что Ануй сам ставит свои пьесы.

Уже на репетициях можно говорить о полном провале. Даниэль Желен с трудом вживается в роль Игоря и сообщает об этом Саган, которая не знает, что ответить. «Я сетовал на то, что не знаю, с какой стороны подойти к этому персонажу, – вспоминает он. – Я не умею играть мужей! Однажды на выходной мы вместе поехали в Нормандию, и я попросил ее в двух-трех словах обрисовать, каким она видит моего героя. Мне казалось, что в нем не хватало основания. В понедельник она принесла мне список замечательных литературных произведений о театре, в которых не было ничего, что могло мне помочь». Для артистов, репетирующих по указанию Саган в костюмах, все чрезвычайно тягостно. Еще больше путаницы вносит Софи Литвак, которая присоединилась к этому проекту. Все свое время она проводит, нашептывая на ухо Саган свои замечания. Жюльет – Ангора, не являясь заинтересованным лицом, выдвигает свою версию событий: «Софи Литвак была нетерпима, властна, но она чрезвычайно любила Франсуазу, с которой вела себя как с маленькой девочкой. Итак, Софи вбила себе в голову, что ей необходимо участвовать в этой постановке и стать соавтором-постановщиком пьесы «Счастье, чет и нечет». Она не имела ничего общего с миром театра, ведь она была манекенщицей. Но поскольку она вышла замуж за Анатоля Литвака, то, очевидно, думала, что его талант заразителен. Нам было все равно. Мы все ее любили, просто это была не очень удачная идея».

В театре ситуация становится напряженной, так как неясно, кто руководит актерами. Каждый понимает, что исход может быть трагичен. Тем не менее Саган старается изо всех сил. Она улаживает вопрос с освещением, подбадривает исполнителей, со сценарием в руках, засучив рукава, дает указания актерам. «Немного из-за вызова профессионалам, немного из-за любопытства, я окунулась с головой в режиссуру, – объясняла она, – и тут же поняла, что это настоящая профессия и что у меня к ней нет никакой склонности. Это была сущая катастрофа. Нужно быть профессионалом, и особенно нужны организационные способности: необходимо отрегулировать освещение, заставить людей двигаться. И словно, для собственного удовольствия в актеры я взяла только своих друзей: Жан-Луи Трентиньяна, Жюльет Греко, Мишле де Ре, и все мне говорили: «Хватит работать, а не пойти ли нам выпить по стаканчику?» И мы все соглашались».

Пьеса была доработана в течение недели с приглашением публики до генеральной репетиции. Тем не менее Жюльет Греко не уверена в успехе: «Думаю, что петь на сцене для меня не так страшно: там я одна и рискую одна. Здесь вместе со мной задействованы и другие люди. Как главная исполнительница, я ответственна за них». А Саган говорила ей: «Ты должна расслабиться, ты это знаешь. Единственная ответственная за все здесь – это я». Накануне один из друзей бросил ей походя, что со сцены ничего не слышно. Она тотчас заказала микрофон, который сломался на генеральной репетиции. Текст был слышен в бельэтаже, но не в партере. К тому же в этот вечер весь Париж разделился на две группы: одни отправились на концерт «Битлз» в концертный зал «Олимпия», другие приветствовали возвращение в театр Жюльет Греко после восьмилетнего перерыва.

17 января 1964 года в вечер премьеры Франсуаза Саган надела черное платье, символ страха: «Мне безумно страшно». Ее тревогу заметила Мари Белль, продюсер пьесы: «Франсуаза боится больше, чем мы, но она может спрятаться!» Автор удалилась в ложу Жюльет Греко, где уже громоздились букеты цветов, бутылки водки, скотч-виски и телеграммы. Одна из них от Жан-Клода Бриали: «Я с тобой против всех дураков».

По окончании генеральной репетиции сто пятьдесят человек окружают Саган, словно Шахерезаду, чтобы выразить ей свою признательность. Мэтр Флорио признался Салакру: «Это был бы очень хороший вечер, если бы только меня не называли господин Председатель. Меня приняли за Эдгара Фора. Надеюсь, он заплатит мне за это, когда я выступлю против него с обвинительной речью в деле Новака». «Мне очень нравится тональность пьесы, она вибрирует, понижается, поднимается вновь, это очень по-русски», – говорит Мелина Меркури. «Да, великолепно», – вторит ей Джейн Фонда. Сюзанна Деффоре, сестра Франсуазы Саган, теперь спокойна: «Мы выиграли. Они смеялись. У них был довольный вид». Что до Шарлотты Айо, сестры Жюльет Греко, то она изо всех сил старается приободрить актрису: «Ты знаешь, из зрительного зала твоего ячменя на глазу совсем не видно».

Когда занавес упал, Ингрид Бергман пришел поздравить автора и актеров. Поэт Луи Арагон, считая, что ему уделяют мало внимания, иронизировал: «Не могу вам сказать, действительно ли Алис Косеа хорошо говорит по-русски». Его жена, Эльза Триоле, поинтересовалась, все ли костюмы от Кристиана Диора.

До рассвета гости потягивали теплую водку, которую они по случаю назвали «водка Саганофф».

Генеральная репетиция стала настоящей катастрофой, критика ничего не упустила. «Действительно ли спектакль игрался с неукоснительным соблюдением всех правил?» – вопрошал Жорж Лерминье из газеты «Паризьен». Жан Паже, журналист газеты «Комба», акцентировал внимание на самой пьесе: «Саган не вызывает больше никаких чувств, она рассказывает красивые истории о неудачной любви, которые сама же и ставит, причем довольно неуклюже». Ги Лек-лер из «Юманите» также высказал свое мнение о постановке: «Первые сцены довольно скучны, последующие более удачны, когда герои прекращают играть в прятки и определяются. Но уже слишком поздно, и постановка сделана наспех…» А вот мнение Бертрана Пуаро-Дельпеша из газеты «Монд»: «Можно только досадовать на такое количество добродетелей, принесенных в жертву в спектакле, ради преходящей забавы занять режиссерское кресло». Выводы Жана Дютура еще более беспощадны: «Мадам Саган наспех слепила свою пьесу, как ленивица, думающая совсем о другом. Диалоги – плоские, идеи – неоригинальные, нет находок, нет страсти, нет поэзии, нет импровизации. Герои пьесы похожи на марионеток. К тому же она поступила очень опрометчиво, взявшись за постановку самостоятельно. Она ничего в этом не понимает, и это заметно». Пьер Макабрю, пожалуй, один из немногих профессионалов, положительно оценивший этот спектакль: «Здесь есть свой тон, стиль, определенный образ жизни, легкий юмор и свобода суждений, которые при всей своей неуклюжести оригинальны тем, что не могут принадлежать не кому иному, нежели Саган. Кто сегодня в мире осмеливается быть настолько самим собой?»

Франсуаза Саган рассказывала, в какое бешенство пришла Мари Белль:

«– Ну что, ты довольна? – спросила она меня.

– Так себе.

– И что ты теперь будешь делать? – поинтересовалась продюсер.

– Я начала писать следующую пьесу, – ответила я хладнокровно и продекламировала две импровизированные фразы. На этом я остановилась.

Мари посмотрела на меня совершенно обескураженным взглядом.

– А дальше? – спросила она машинально.

– Все, это лишь начало, – ответила я и поспешила выйти, опасаясь, как бы моя нежная Мари не запустила в меня стаканом».

Ознакомившись с критикой, Франсуаза признала свои ошибки и решила наконец пригласить профессионального режиссера. «Очевидно, я была слишком претенциозна или беззаботна, посчитав, что смогу самостоятельно осуществить постановку, – объясняет она. – Я сожалею об этом, особенно потому, что, пребывая в незнании, не дала актерам возможности полностью развернуться на сцене». Она пригласила тридцатипятилетнего Клода Режи, ученика Шарля Дюллена и Тани Балашовой. Он уже поставил «Дону Роси-ту» Лорки в 1952 году, «Жизнь, отданную тебе» Пиранделло (1954), «Пентезилею» Кляйста (1955) и последний сольный концерт Катрин Соваж. Он также был помощником режиссера Андре Барсака, когда ставился «Замок в Швеции». Теперь в его задачу входит выправить этот накренившийся корабль и направить его по верному пути. «Опасаясь оказаться в плену условностей, Франсуаза решила осуществить постановку в реалистических традициях, – анализирует он создавшуюся ситуацию. – Теперь необходимо все расставить по своим местам, придать тексту большую выразительность, создать связующие звенья. Поскольку пьеса не сходит со сцены, мы каждый вечер по реакции публики можем судить о наших каждодневных достижениях».

Новые репетиции шли после спектаклей, так как пьеса все-таки привлекала внимание публики. На пятнадцати спектаклях, сыгранных после генеральной репетиции, был аншлаг. 14 апреля 1964 года в театре праздновался сотый спектакль «Счастье, чет и нечет». Была устроена вечеринка с водкой. Клод Жениа, директор театра, жаловался, что в зале всего лишь семьсот пятьдесят мест, тогда как Саган пригласила более тысячи человек.

Этот негативный опыт нисколько не уменьшил нежной привязанности Греко и Саган. Год спустя, в ночь на 15 сентября 1965 года, Саган докажет это, спасая жизнь своей подруге. За несколько месяцев до этого певица встретила в «Нью-Джиммис» молодого человека, счастливого наследника. Греко пережила сложный любовный роман с этим юношей, который был на пятнадцать лет ее моложе и которого ей приходилось делить с другой женщиной. Она говорила, что он красив, рассеян, великодушен, кроме того, страстный, настоящий игрок. Жюльет Греко, которая придавала большое значение своей карьере, с триумфом выступила в прошлом году в «Бобино», а фильм «Бельфегор», где она сыграла главную роль, имел большой успех. Она должна бы радоваться, но у нее плохое настроение. Тем вечером в «Нью-Джиммис» она ужинала со своим возлюбленным, Франсуазой Саган, Франс и Жаком Шарье. Спор, кажется, разгорелся между Греко и ее молодым спутником после того, как был подан салат из крабов. Но от Саган ничего невозможно скрыть. Чувствуя подавленность подруги, она решила проводить ее домой, в особняк на улице Верней. Охваченная дурным предчувствием, Саган через некоторое время вернулась и обнаружила Греко в бессознательном состоянии. Она срочно отправила певицу в клинику «Амбруаз-Паре» на авеню Виктора Гюго в Нейи. Время 4 часа утра. Жюльет Греко сделали промывани желудка.

«Греко вечером была с нами, – свидетельствует Ре-жин. – Мы устроили дружеский ужин и оставались до трех часов утра, и все ели крабовый салат. Не знаю, послужил ли он причиной недомогания Жюльет Греко, но никто не жаловался. Когда Жюльет уходила, она была очень весела. Вечер прошел превосходно, и никакой ссоры между Греко и ее спутником не возникало. Просто он несколько раз повторил, что хочет уйти, а Жюльет хотела остаться». Пришедшая в себя той же ночью, певица получила разрешение вернуться домой. Но Франсуаза Саган наблюдала за ней в течение нескольких дней. Журналистам же она деликатно скажет, что «Жюльет Греко съела слишком много крабов за ужином».