Текст книги "Любите ли вы САГАН?.."

Автор книги: Софи Делассен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

В свою очередь, Шарль Паскуа выступил на первом канале телевидения «Эроп». «Стычки Франсуазы Саган с правосудием по поводу потребления наркотиков никак не связаны с ее политическими воззрениями, – объяснил он. – Это лишь слухи, не имеющие никаких оснований. Полиция предприняла определенные действия против наркоторговцев, но, чтобы добраться до дилеров, нельзя обойтись без потребителей. Тот факт, что Франсуаза Саган является известной писательницей, не ставит ее вне закона. Ни один писатель не может быть вне закона. Пусть они об этом знают. Пример, который они подают, имеет катастрофические последствия для молодежи». В этом деле замешаны десятки наркоторговцев, но вся шумиха создается по-прежнему вокруг Саган. Даже авторы передовиц начали над этим подтрунивать, например, Клод Саррот писал по этому поводу на страницах газеты «Монд»: «Кто знает, кого они выбрали в качестве главного виновного? Самую грозную, самую мощную создательницу общественного мнения, а также самую хитрую, поскольку никто не мог предположить, что она может напиться и нюхать. И это Саган! Эта трогательная и обезоруживающая Франсуаза Саган. Да! Но она получила то, что заслужила».

И вновь Франсуаза Саган вынуждена давать длинные разъяснения ежедневнику «Либерасьон» в статье, опубликованной 19 марта:

«– Вы не отрицаете, что потребляете кокаин? – спрашивает журналист.

Конечно, потребляю. Для собственного удовольствия. При этом, мне кажется, было бы нелепо брать с меня пример: молодые люди, которые хотят стать писателями, вообразят, что я пишу только благодаря кокаину.

– Вы большая любительница кокаина?

– Совсем нет. Я принимаю его столько же, сколько и другие!»

И она продолжает вновь развивать тему политических манипуляций, ведь у нее особые отношения с президентом Франсуа Миттераном:

«Почти такая же история произошла в 1986 году за два месяца до выборов. Тогда меня не обвиняли, а только пригласили в полицейский участок, комиссар которого тут же передал содержание протокола моего допроса газете «Минют». Там было даже следствие полиции над полицейскими. Ну ладно, это было в первый раз. Сегодня – это уже второй случай. Кажется, это уже становится нормой. Поскольку судья, обвинивший меня, уверял, что он обязан это делать, потому что таков закон».

Дело все никак не заканчивалось, а Франсуаза Саган все еще находилась под стражей, но не считалась виновной. В это время в редакции «Глоб» готовилась акция поддержки с самыми лучшими намерениями. Редакция этого журнала под руководством Жоржа-Марка Бернаму обратилась с просьбой к нескольким известным людям подписать манифест в поддержку Франсуазы Саган под заголовком «Обвиняйте нас вместе с Франсуазой Саган».

«Поскольку Франсуаза Саган обвиняется только в личном потреблении наркотиков, разглашение тайны следствия, различные манипуляции и их освещение в прессе кажутся нам двусмысленными и провокационными. Разумеется, мы против наркотиков, против любых видов наркотиков. Мы против тех, кто их продает, однако сами «виновны» в том, что однажды выкурили или могли бы выкурить сигарету с наркотиком, выпили лишний стакан или притронулись к кокаину, мы удивлены, что до сих пор нам не предъявлены обвинения, как Франсуазе Саган». Эту декларацию подписали Барбара, Жан-Жак Бене, Пьер Берже, Джейн Бир-кин, Сандрин Боннер, Клер Бретехер, Жан-Клод Бриали, Мишель Симан, Коста-Гаврас, Режи Дебрэ, Режин Дефорж, Жак Дуайон, Ариэль Домбасль, Маргерит Дюрас, Доминик Фернандез, Бернар Франк, Инес де Ля Фрессанж, Жан-Поль Гольтье, Жан-Поль Гуд, Жюльет Греко, Жан-Франсуа Жосселен, Жак Ларан (от Французской академии), Элли Медейрос, Оливье Орбан, Жерар Ури, Мишель Пикколи, Франс Рош, Сонья Рикьель, Филипп Соллерс, Филипп Старк, Даниэль Томпсон, Николь Висняк. Прокуратура города Лиона отметила, что все лица, подписавшие манифест, очевидно, получили очень компетентную консультацию юриста, поскольку ни одна фраза документа не давала права их в чем-либо обвинить.

Судебный процесс открылся лишь два года спустя и продолжался с 5 по 16 марта 1990 года в шестой палате исправительного суда Лиона под председательством мсье Елена. Именно в Лионе собралось это разношерстное общество артистов и жуликов, которых все разделяло с самого начала. Романистка была вызвана в суд следователем по следующим обвинениям: «Франсуаза Куарез, пишущая под псевдонимом Саган, в течение 1986, 1987 и 1988 годов нару-шала положение государственных учреждений относительно приобретения, содержания, перевозки и потребления ядовитых веществ, классифицируемых как наркотические средства в соответствии с нормативным актом (правонарушение – 300 граммов героина и 300 граммов кокаина)».

5 марта, когда нужно было предстать перед судом, Саган велела передать, что неважно себя чувствует. Романистка послала в суд медицинское освидетельствование, что по состоянию здоровья она не может передвигаться. Это означало, что, согласно Уголовному кодексу, судебный исполнитель может заслушать ее показания на дому. Отсутствие писательницы вызвало большой шум в Лионе, в частности со стороны адвокатов наркоторговцев, которые жаловались «на необоснованную лояльность» со стороны прокурора республики, предложившего суду согласиться с отсутствием Франсуазы Саган. Адвокаты подчеркивали, что «Франсуаза Саган могла бы дать разъяснения суду относительно характера сделок и возможной расстановки сил». Они высказывали свое разочарование, делая вид, что их беспокоит состояние здоровья обвиняемой, но при этом вспоминали о том, что у нее есть связи с высокопоставленными лицами. Десятки фотографов и журналистов, ожидавших ее появления, вернулись ни с чем.

Процесс закончился в пятницу, 16 марта. В этот день имя Франсуазы Саган снова было у всех на устах. Автор «Обратного эксцесса» больше всех из обвиняемых привлекла внимание средств массовой информации и была единственной отсутствующей. Мэтр Жан-Луи Аба, адвокат одного из осужденных; обвиняемых в торговле наркотиками, иронизировал по поводу недомогания романистки: «За три дня до открытия процесса она фотографировалась на премьере «Сирано де Бержерака»!»

27 марта 1990 года руководителям четырех сетей по продаже наркотиков был объявлен суровый приговор. Однако большинству мелких торговцев, занимающихся перепродажей, удалось избежать наказания. Но только не Франсуазе Саган. Она была приговорена к шести месяцам тюремного заключения условно. Кроме того, романистку обязали заплатить штраф в размере 10 тысяч франков за хранение и потребление наркотиков.

Франсуаза Саган, которую в трудный момент поддержали многие представители интеллигенции и редакция ежемесячного журнала «Глоб», согласилась сотрудничать с последним с февраля по декабрь 1988 года. Свои первые материалы она посвятила Жан-Люку Годару и Маргерит Дюрас, следующие – Реймону Барру и Жаку Шираку. По этому поводу она писала: «Посмотрим в будущее, довольно условное, которое ожидает нас через месяц: что мы будем делать, если Миттеран не выдвинет свою кандидатуру? Признаю, если бы не было ни одного кандидата от левых сил, я обратила бы свой взор к Шираку. Долгое время мне казалось, что это грубый и бестактный человек. Раньше я считала его суровым, а сейчас он представляется мне крайне энергичным… Кроме того, насколько мне известно, Франсуа Миттеран способен смеяться, как школьник, а Жак Ширак любит шутки». Автор передовиц долго задавалась вопросом, будет ли Франсуа Миттеран выдвигать свою кандидатуру на президентских выборах 1988 года. Во время репетиций пьесы «Обратный эксцесс» в «Буфф-Паризьен» она вспоминала об ужине с главой правительства, который, по ее словам, высказал приглашенным свои сомнения по этому поводу либо из-за состояния здоровья, либо из-за желания начать писать мемуары. В конце концов, когда президент включился в предвыборную борьбу в феврале 1988 года, Франсуаза Саган присоединилась к Национальному совету левых сил вместе с Маргерит Дюрас и Жаном Лакутюром, хотя годом раньше она и говорила, что этот институт создан для «витающих в облаках». Однако, так же как и в 1981 году, она открыто поддержала президента, выступив в телевизионной передаче с такими артистами, как Шарль Трене, Роже Анен, Ришар Берри, Тьерри Мюглер, Жюльет Бинош, и другими.

В то же время дело Салмана Рушди заинтересовало все без исключения средства массовой информации. 3 марта 1989 года романистка согласилась подписать манифест за всеобщее право на самовыражение, установленное Международным комитетом по защите Салмана Рушди и издателей, опубликовавших его «Сатанинские стихи».

По результатам первого тура президентских выборов, прошедшего 24 апреля, Франсуа Миттеран набрал 34,1 процента голосов, Жак Ширак получил меньше 20 процентов, Реймон Барр – 16,5 процента, Жан-Мари Ле Пен имел 14,4 процента голосов, Андре Лажуани – 6,8 процента, Антуан Вехтер – 3,8 процента, Пьер Жюкен – 2,1 процента, и 2 процента досталось Арлетт Лагийер. Через неделю Франсуа Миттеран был переизбран 54 процентами голосов против 46 процентов, доставшихся Жаку Шираку, его премьер-министру с 1986 по 1988 год. Президент сразу же принял решение распустить Национальное собрание и провести выборы в законодательные органы власти. Из этой битвы социалистическая партия вышла с высоко поднятой головой, и Мишель Рокар, которого Франсуа Миттеран назначил премьер-министром, вступил в свои обязанности. В чем же заключался его план? «Восстановить равновесие политических сил».

Год спустя вместе со своим президентом, логикой мышления и выдержкой которого она восхищалась, Франсуаза Саган осуществила второй официальный визит, который был удачнее, чем путешествие в Боготу. Тогда Франсуа Миттеран пообещал ей: «В следующий раз я >гвезу вас в равнинную страну». Во время этого путешествия они посетили Москву, Ленинград и Грузию. Президента также ждали на один день в Гданьске, оплоте польского профсоюза «Солидарность», затем в Аушвице и Биркенау. Также был запланирован визит в Краков, где он встретился со студентами из университета Ягеллона и муниципальными властями. По возвращении в Варшаву президент Франции вновь беседовал с генералом Ярузельским и провел пресс-конференцию. «Я страстная поклонница Горбачева, – говорила Франсуаза Саган. – В своих выступлениях он не прибегает к угрозам, и я сразу поняла, что этот интеллигентный человек совершенно искренен. Его конструктивные идеи, его видение мира и восхитительная смелость должны были бы снискать ему всеобщее уважение. Мне кажется невероятным, что некоторые люди утверждают, будто ему нельзя доверять, в то же время они обвиняли его предшественников в том, что они были суровыми стариками». Затем она добавила: «Нас везде превосходно принимали. В глазах советских людей я в какой-то степени былагсимволом свободы».

Последний роман этого бурного десятилетия назывался «Поводок». Он появился на прилавках книжных магазинов 8 июня 1989 года. Выпущенная издательством «Жюльяр», эта книга была посвящена Николь Висняк-Грюмбаш, главному редактору журнала «Эгоист». Это восемнадцатый роман, написанный Саган. На этот раз в издательстве «Жюльяр», куда она пришла без посредника, перед ней расстелили красный ковер, выражая тем самым уважение романистке, которая длительное время повышала престиж издательского дома и отчасти способствовала увеличению его доходов. С ней заключили очень выгодный контракт. На новый роман возлагались большие надежды, потому что первый тираж в 95 тысяч экземпляров был заказан Кристиану Буржуа, который, по словам Саган, «действительно любит литературу и не является семейным редактором: деньги издательского дома ему не принадлежат – это во многом упрощает отношения. В крупных семейных издательствах слишком часто проявляется тенденция смешивать личные интересы и финансовые». Франсуаза Саган написала роман «Поводок» за шесть месяцев, не больше, не закончив еще другое произведение, озаглавленное «Взгляд прохожих». Однако и с «Поводком» у нее были немалые проблемы. «Я открыла одну вещь, которую должна была осознать гораздо раньше, – признавалась она Сержу Жюли из газеты «Либерасьон». – Оказывается, можно написать хороший диалог, не употребляя слов «он сказал», «она сказала». Это вынуждало меня вставлять в роман очень мало диалогов, потому что мне казалось это ужасным. Но я от них разом освободилась, и это окончательно развязало мне руки…»

Венсан, бедный молодой художник, женат на Лоране, женщине богатой и властной. Вот уже семь лет, как они состоят в законном браке. Семь лет, как Лоране держит свот его мужа на поводке, опекает его, дает карманные деньги. «За семь лет я утратил тягу к риску, – говорит Венсан, – зато выучился ходить на поводке; растерял свою врожденную веселость, доверчивость, жизнелюбие (но это же все было во сне, было!), их вытеснили сдержанность, ирония и безразличие»[32]32
  Саган Ф. Поводок. Москва, Вагриус, 1997, С. 139.


[Закрыть].

Венсан пытается добиться успеха в музыке, и ему это удается: он пишет произведение «Ливни» для какого-то фильма, которое вопреки всем ожиданиям становится очень популярным. Он получает за него 3 миллиона, а его жена и тесть пытаются присвоить себе эту сумму, поскольку Лоране больше всего боится, как бы ее раб, ее вещь, не вышел бы из-под ее влияния. Но она скоро теряет его. Когда композитор узнал о мошенничестве, то пришел в ужас: «Светало, наступал день, а я никак не мог заснуть. Вся моя рисовка, заносчивость и беззаботность словно слетели, и я остался наедине с самим собой. Бедный малый, ты думал улизнуть от общества, а кончилось все тем, что общество да и твоя собственная жена стали тебя презирать; бедолага, ждет тебя какая-нибудь канава подзаборная, да один-единственный приятель (и тот алкоголик); тебе два раза везло, и оба раза ты проморгал; и на что ты теперь можешь рассчитывать? Да только на унизительную бедность. Бессильный и беззащитный, я лежал на кровати, разве что душевная ясность меня не оставила»[33]33
  Там же.


[Закрыть].

Здесь мы узнаем стиль Саган во всем его расцвете. «В череде эпизодов, легких, очаровательных, иногда смешных, проходят страсть к казино, любовь к скачкам, уход от реальности при помощи алкоголя, ироническое отношение к славе и лукавый, но деликатный взгляд, которым Франсуаза Саган наблюдает за человеческими существами. И что же! Она умеет писать!» – отмечала Франсуаза Жиру в журнале «Иллюстре». «Саган написала павану (испанский танец) для виолончели, и струны звенят, как молодая листва в лесу, – писал Марк Ламброн в журнале «Пуэн». – Чтобы описать осенние ночи и бульвар Распай под дождем, она нагнетает ритм при помощи слов, будто взбивает в шейкере коктейль, усиливает напряженность в каждой фразе, словно блестящий ученик выпускного класса». Кристиан Шарьер также высказал свое мнение на страницах газеты «Фигаро»: «Саган трепещет и волнуется при написании классического произведения, которое раскалывается, словно панцирь, о таинственные сокровища, и ей удается роман-стрела, роман-персик, который дает свой сок и свою силу утомленному читателю: это роман-излечение, он обновляет душу».

По случаю выхода романа «Поводок» женский журнал «Эль» опубликовал подробное интервью с автором и задал вопросы различным видным деятелям искусства относительно того, что они думают о Франсуазе Саган. Инес де Ля Фресанж ответила: «Она, кажется, утверждает, что между Сен-Симоном и Сен-Тропезом нет несовместимости». Мари Нимье, писательница, заметила: «Франсуаза Саган это – при всех соблюденных пропорциях – Роже Нимье с Левого берега Сены. Есть в ней самой, в ее любви к скорости, в скрытности, в игре что-то «гусарское». Кристоф Малавуа, актер: «Франсуаза Саган – это скрипка во время бури». Филипп Старк, архитектор-дизайнер: «Я считаю, что у нее есть все свойства, необходимые для литератора: прозрачный и естественный стиль, иначе говоря – изящество».

Роман «Поводок» взобрался на верхнюю строчку бестселлеров. Он дважды вышел тиражом в 95 тысяч экземпляров, и за первые две недели было продано 130 тысяч книг. Этот роман оставался любимым произведением французов в течение всего лета одновременно с «Сатанинскими стихами» Салмана Рушди (который также издавался у Кристиана Буржуа), опережая «Неподвижную империю» Алена Пейрефита, «Бал для дронта» («Le Bal du dodo») Женевьевы Дорман, «Джеки: американский миф» Дэвида Хей мана и «Молитву для Оуэна» Джона Ирвинга. «Безусловно, я в восторге, этою никогда нельзя предугадать, – говорила Франсуаза Саган. – Это вселяет в меня радость, и потом, это символ моего возвращения в издательство «Жюльяр». Но успех романа «Поводок» никогда не будет таким необыкновенным, как успех романа «Здравствуй, грусть!». В девятнадцать лет он казался мне чрезмерным. Сегодня это кажется мне нормальным».

12
НЕОТРАЗИМАЯ САГАН

80-е годы окончились для Франсуазы Саган болью и слезами. Жак Куарез, ее старший брат, ее верный товарищ, скончался в четверг, 21 сентября 1989 года, в возрасте шестидесяти двух лет и был похоронен, как и отец, в семейном склепе в Сезаке. Начало 90-х годов также ознаменовалось настоящей трагедией. В результате длительной болезни скончался Роберт Вестхофф, бывший муж романистки и отец ее сына. Он умер у себя на родине, в Америке, и был перезахоронен в Сезаке. Вскоре за ним последовали Мари Куарез, мать Франсуазы Саган, и Пегги Рош, которая всегда была рядом с ней в последние годы. Кроме того, Франсуазе Саган придется отныне научиться жить без юмора и нежной привязанности Жака Шазо. Его не стало в июле 1993 года. Череда этих драматических событий закончится 8 января 1996 года, вдень национального траура: Франсуа Миттеран покинул этот мир в возрасте семидесяти девяти лет. «Это был глава государства, сильный и скрытный, надежный и недосягаемый, – писала Франсуаза Саган. – Это был замечательный человек, к тому же чувствительный к несчастьям и радостям других. Я бесконечно сожалею о нем и не перестану сожалеть». Оставшись без близких людей, которые заботились о ней, как о ребенке, романистка почувствовала, что уязвима, как никогда. Она ловила себя на мысли, что заезжает на бульвар Малерб и останавливается на несколько минут перед домом, в котором жила вместе с родителями, где проходило ее счастливое детство. В трудные минуты ее поддерживали сестра, Сюзанна Деффоре, живущая в Брюсселе, сын Дени и старые друзья, те немногие, кто еще остался от «клана Саган»: Николь Висняк, Флоранс Мальро, Бернар Франк и Массимо Гаржиа. И физически Франсуаза Саган также ослаблена, но она – и это верно – так мало заботилась о себе в течение всех этих лет… Сейчас она страдает от остеопороза, при малейшем резком движении у нее перелом, и каждый раз необходимо хирургическое вмешательство, после которого она обречена, на неподвижность в течение нескольких утомительно долгих недель.

Новое десятилетие началось трагикомическим конфликтом. Действительно ли нехватка денег или настоящее возмущение заставило Франсуазу Саган возбудить судебный процесс против телеканала «Каналь+»? С января 1990 года каждую неделю в «Новостях», передаваемых в 20.00, в рубрике «Вторники Франсуазы Саган» появилась карикатура романистки. Кукла из двойного латекса казалась отвратительной из-за грубых слов, которые хотя и не произносились, но появлялись в субтитрах. Марионетка Франсуазы Саган была создана во время открытия судебного процесса в Лионе в 1988 году; уже тогда она выглядела «ненормальной», словно находилась под воздействием наркотиков. В соответствии с принципом презумпции невиновности Франсуаза Саган тотчас атаковала «Каналь+». Телеканал предложил убрать кадры, намекающие на употребление романисткой наркотиков, но такой компромисс казался, по мнению Франсуазы Саган, недостаточным. Она потребовала – но напрасно – навсегда убрать марионетку с экрана. В июле 1990 года, устав от намеков на «Вторники Франсуазы Саган», романистка, по-прежнему заботящаяся о своей репутации, добыла кассеты с записью передач и решила повторно вызвать в суд «Каналь+» из-за невосполнимого ущерба, нанесенного ее имиджу, имени и личности. Ее адвокат Жан-Клод Зильберштейн пояснил: «В передаче ясно идет речь о марионетке, сделанной с Франсуазы Саган, которая в рубрике «Вторники Франсуазы Саган» изображает персонаж с дебильной речью, с некоординированными движениями, с идиотским поведением, то есть создается совершенно отвратительный образ. Кроме того, у марионетки постоянно течет из носа, и она выражается только вульгарными словами, которые постоянно требуют субтитров». Со своей стороны, ответственный работник «Каналь+» возражал: это и есть сущность сатирической передачи – заставлять смеяться людей, изображая в карикатурном виде известных личностей. Говорят, что Франсуаза Саган вроде бы даже обращалась к Франсуа Миттерану с просьбой переговорить с Андре Русселе, директором этого кодированного телеканала. Что он и сделал, но безрезультатно: директор телеканала ответил, что ее репутация и так «основательно подмочена». 18 июля мэтр Жан-Клод Зильберштейн потребовал 1 миллион 500 тысяч франков от «Каналь+» за нанесение морального ущерба имиджу, имени, а также личности романистки. Дело было заслушано 17 октября перед судом верхней инстанции Парижа.

В августе, отдыхая, как обычно, в Экмовиле, Франсуаза Саган не могла успокоиться, тем более что она узнала: марионетка вновь появится на экране после летних отпусков. «Есть все же какой-то предел вульгарности, – негодовала писательница. – Мне кажется, у «Канал ь+» есть другие дела, нежели опускаться до таких низостей. Я же все больше начинаю ценить хорошие манеры, любезность, приветливость».

16 января 1991 года суд вынес решение. Он счел, что «знаменитая писательница не может претендовать на принципиальное, всеобщее и абсолютное запрещение показа ее изображения. С другой стороны, она имеет право протестовать против использования ее личности, если установлено, что ее высокому имиджу нанесен ущерб в условиях, не позволяющих более компании «Каналь+» ссылаться на свободу слова. Однако в сознании телезрителей не должна создаваться никакая ассоциация между личностью Франсуазы Саган, всемирно известной писательницы, и этой марионеткой, которая передает ее внешнее сходство, ее поведение и даже манеру говорить. Из этого следует, что вопреки всем преувеличениям, деформациям и неэстетичному виду марионетки компания «Каналь+» не является виновной в использовании личности Франсуазы Саган в корыстных целях». В заключение, учитывая моральный ущерб, нанесенный имиджу и личности, романистка получила лишь 90 тысяч франков «за то, что ее имя было использовано в названии передачи, которая, хотя и называется юмористической, дает о ней превратное представление». Таким образом, Франсуазе Саган пришлось смириться с поражением.

Находясь под глубоким впечатлением от недавнего процесса, крайне подавленная кончиной своих родных и близких, обреченная на девять месяцев неподвижности из-за перелома шейки бедра, Франсуаза Саган погрузилась в писательское творчество. И что парадоксально – она чувствовала желание заставить людей смеяться. Роман «Окольные пути», который выпустило издательство «Жюльяр» 25 апреля 1991 года, явился последней книгой военной трилогии после произведений «И переполнилась чаша» и «Рыбья кровь». Пожалуй, это самый смешной в ее творчестве роман, несмотря на то что финал его трагичен.

Это история четырех развеселых персонажей: Дианы Лессинг, Лоика Лермита, Люса Адера и Брюно Делора. Во время войны, когда французы потерпели поражение, эти парижане, парижане до мозга костей – миллиардерша, дипломат-гомосексуалист, супруга банкира, не пропускающего ни одной юбки, и жиголо с дурными манерами, – поспешно покидают Париж на роскошном автомобиле от Шенара и Волкера. Но очень скоро их водитель погибает, и им приходится оставить шикарную машину на обочине дороги. Читатель находит героев в доме у одного крестьянина. Жизнь в деревне кажется им верхом экзотики. Крестьянин, молодой парень, довольно симпатичный, живет со своей матерью, женщиной с несговорчивым нравом, которая вскоре получает прозвище Мемлинг. В глубине дома скрывается беззубый дед, говорящий «здраву» вместо «здравствуйте». Но после косых взглядов и различных стычек эти люди, представляющие парижский бомонд, в конце концов привыкнут и полюбят деревенское окружение. Миллиардерша станет подружкой Мемлинг, а супруга банкира попадет в объятия крепкого крестьянина…

Однако Франсуаза Саган настолько была неудовлетворена этим романом, что даже сомневалась, стоит ли его публиковать. «Потребовались усилия моей подруги Флоранс Мальро, потом Кристиана Буржуа и Элизабет Жиль, литературного директора издательства «Жюльяр», которые убедили меня опубликовать, а не уничтожать рукопись».

Пресса оценила этот роман с некоторой небрежностью, Франсуаза Жиру на страницах газеты «Журналь де Пари» писала: «Нужно воспринимать эту книгу такой, какая она есть: это ироничный, развлекательный, бьющий прямо в цель роман, направленный против высших слоев парижского общества, очень своеобразного народа, живущего у берегов Сены, существующего уже давно, но, однако, имеющего тенденцию к деградации». Рено Матиньон отмечал в колонках «Фигаро»: «Саган не дает себе труда узнать, к чему пришла эта разноликая обеспеченная компания: то здесь, то там ее перо замедляет ход, она, словно меланхоличный психолог, заставляет скрипеть его, как в застойные времена той трагикомической эпопеи. То же самое происходит и с ее стилем: она не заботится ни об эффектах, ни о хороших и изящных манерах; книгу надо читать в ее романтической длительности; у Саган такое же чувство времени, как у других чувство языка». «Великая книга? – вопрошал Жером Гарсэн из «Эвен-ман дю жёди». – Нет, – отвечал он, – это лишь искорка, гамма, сыгранная на пианино в траве, пенистость молодого сидра, немного солнца в изгнании». Роман «Окольные пути» имел очень сдержанный успех. В октябре ему удалось промелькнуть среди самых продаваемых книг, однако он так и не достиг рейтинга романов «Оница» («Onitsha») Жан-Мари Ле Клезио, «Любовник из северного Китая» Маргерит Дюрас и «История бродячего еврея» Жана д’Ормессона.

Следующая авантюра оказалась менее занятной. Саган вновь была втянута в темное дело с наркотиками, словно актриса детективного фильма, от роли в котором она бы охотно отказалась. 17 сентября 1992 года сотрудники 1-й полицейской дивизии узнали о продаже крупной партии наркотиков в квартире на бульваре Дидро в XII округе. В ходе прослушивания телефонных переговоров выяснилось, что жильцы были связаны с неким С., который жил у В. в Сен-Манде. Список телефонных переговоров С., который проводил свои сделки на кодированном языке, позволил выявить его многочисленных клиентов и доказать, что это представители писательского мира, средств массовой информации, любители ночной жизни Парижа, – люди, имеющие репутацию очень состоятельных. 24 ноября С. и его подруга были арестованы. Они торговали такими наркотиками, как кокаин, экстази, ЛСД. Среди потребителей оказался сотрудник телеканала «Каналь+», который объяснил, что неоднократно встречал С. на вечере, организованном телеканалом по поводу выхода какой-то передачи. Ассистент продюсера также подтвердил, что видел этого человека на праздниках телеканала и в ночных кафе «Ньелс» и «Шахерезад». Он подозревался в покупке кокаина для своего начальника.

В конце концов следствие вышло на некоего Д., человека, который утверждал, что покупал кокаин для Франсуазы Саган, которую знает уже почти сорок лет. Романистку допросили у нее дома 26 ноября 1992 года. Обвиняемый С. заявил: «Я знаю Д. уже два года. За это время я ему продавал кокаин, возможно, раз двадцать. Чаще всего по пять граммов. Я думаю, он делился с Франсуазой Саган». Романистка протестовала, заявляя, что пользовалась кокаином лишь «чуть-чуть и всегда одна». Тем не менее ее вина была установлена. Ее подозревали в потреблении наркотиков и в том, что она помогала их приобретать другим. Приговор был суровым еще и потому, что это преступление рассматривалось как рецидив. К тому же Франсуаза Саган заняла поистине жалкую позицию. «Оценивая проступок, на этот раз квалифицированный как случай меньшей тяжести, – отмечает прокурор республики, – необходимо принять во внимание позицию, занятую обвиняемой во время следствия.

Она не только не признала свои ошибки и не заплатила штраф, но и многократно выступала через прессу против судей и следствия. Вот почему в ее случае исключительное освещение дела в средствах массовой информации не сможет смягчить приговора».

* * *

28 ноября 1992 года Франсуазу Саган действительно обвинили в нарушении законодательства о наркотиках. Дело вела мадам Сабина Фулон, старший следователь парижского суда. Романистка не спешила делать заявление, она предоставила слово мэтру Жан-Клоду Зильберштейну. «Решение о вынесении данного обвинения, очевидно, было принято следственным судьей, – сказал он, – в большей степени по необходимости, касающейся всего процесса следствия, которое обязывает его пролить свет на всякое дело, нежели желание персонально обидеть Франсуазу Саган, предъявив ей мелкие обвинения, которые вменяют ей в вину». В октябре 1994 года следователь Робер Ташальян вызвал романистку и еще двадцать семь обвиняемых в исправительный суд Парижа. Здесь собрались: бывший директор по кастингу на «Канал ь+», потребляющий кокаин, чтобы «повысить свою производительность»; ассистент продюсера на «Каналь+» – ему нужен наркотик, чтобы «расслабиться в выходные»; ответственный по связям с общественностью из телепередачи «Нигде больше», который пытался таким образом «похудеть»; бывший сутенер, продающий автомобили. Кроме того, стюард компании «Тат», для которого наркотики – средство самоутверждения, а также вышибалы из ночных клубов, один из которых уже был осужден за убийство; один декоратор, один бразилец и X., подруга Франсуазы Саган. В четверг, 9 февраля 1995 года, все они предстали перед шестнадцатой палатой исправительного суда Парижа.

15 февраля романистке был вынесен приговор: полтора года тюрьмы условно, взятие под наблюдение, 50 тысяч франков штрафа. В этот день, элегантная, в блейзере голубого цвета, в полосатой блузке, с тросточкой в руках, она в первый раз появляется во Дворце правосудия, хотя раньше отказывалась являться туда. «Мне приходится платить более 350 тысяч франков таможенных пошлин каждый месяц, это незабываемое впечатление», – иронизировала обвиняемая. Франсуаза Саган сообщила, что больше не употребляет кокаин, но действительно когда-то пользовалась им в «период нескончаемых смертей», когда была просто в нокауте. Председатель суда осталась равнодушной к подобным высказываниям. В ответ на обвинения Саган возразила, что свободна в разрушении своего собственного здоровья. Она уточнила: «Если я требовала и требую права окончить свои дни, как я пожелаю, это не означает, что я пример для подражания». «Вы демонстрируете неповиновение закону, который одинаков как для вас, так и для всех других?» – поинтересовалась председатель. «Есть статья о правах человека, в которой говорится, что свобода кончается там, где начинается вмешательство в чужую жизнь, – парировала писательница. Я имею право умереть по своему желанию. Ведь Монтескье сказал: «Законы созданы для людей, а не наоборот». Она уверяла, что Д. покупал себе кокаин на свои деньги: «Я никому на свете не советовала принимать кокаин. И публично, через прессу, предостерегала от этого других».