Текст книги "Любите ли вы САГАН?.."

Автор книги: Софи Делассен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

В газете «Монд» от 9 января 1993 года в рубрике «Точка зрения» Франсуаза Саган опубликовала большую статью под заголовком «Еще один раз». «Я всегда отказывалась видеть малейшую связь между выборами в стране и моими личными стычками с законом. Мне казалось, что это – настоящая паранойя. Однако сегодня уже не в первый раз мой обвинительный приговор появляется за два месяца до выборов – и пусть меня услышат средства массовой информации – уже в четвертый раз. Считаю, что это уже слишком, тем более что прилагается все меньше и меньше усилий, чтобы превратить досадное повторение в правдоподобное совпадение».

В ходе судебного разбирательства все обвиняемые утверждали, что перестали потреблять запрещенные вещества. С., которому предстояло провести четыре года своей жизни в тюрьме, окидывал зал подозрительным взглядом: «Получается, что я являюсь единственным и главным виновным в этом деле, поскольку облегчил доступ к кокаину этим людям. Надеюсь, что после моего заключения они прекратят подобную практику и у них все будет хорошо». Суд вынес свое решение 24 февраля: Франсуазу Саган приговорили к одному году тюрьмы условно, к взятию под наблюдение в течение полутора лет и к 40 тысячам франков штрафа из-за потребления и передачи кокаина. Она должна была пройти принудительный курс лечения. Для писательницы – это еще один политический маневр, направленный на дестабилизацию государственной власти в стране. В 1994 году романистка заявит журналу «Нувель обсерватер»: «Сегодня все кончено, потому что левые больше не у власти, – это значит, речь шла о самой настоящей комедии. Хотя формально меня заставили два раза в неделю ходить в институт медицинской экспертизы сдавать анализ мочи. Но поскольку я отказалась, ко мне послали двух мужчин, которые хотели взять мой волос для определения токсикологического состояния. Я им сказала: «Ничего вы не получите, ни волоска, мой парикмахер – против». Что касается наркотиков, то я никогда не отрицала, что принимаю их. Потому что у меня есть на это право. Я действую по Конституции. Я всегда была свободна, свободна, как может быть свободна женщина: свободна не влюбиться в кретина, свободна жить, как ей хочется».

Мир меняется. Но Франсуаза Саган не замечала этих изменений: появляются вагоны для курящих и некурящих, обязательный ремень безопасности, разграничительные линии на дороге, писатели в своей деятельности начинают использовать цветной принтер. В ее квартире на улице Университе, 170, на 270 квадратных метрах в пастельных тонах, с уголком африканского искусства и картинами на стенах время остановилось. Дени, которому исполнилось тридцать лет, периодически возвращался жить к матери. «Он появляется здесь в перерыве между двумя невестами, – говорит романистка журналу «Пари-матч». – Иногда мы обожаем друг друга, а иногда не выносим. Мы ведем пространные беседы об обществе, о психологии, о каких-то общих вещах, вот так! О нашей личной жизни мы почти не говорим». Та, что отказалась от наград Французской академии, потому что зеленый цвет ей не к лицу, возобновила свое давнее знакомство. Ги Шёллер опубликовал в своей знаменитой коллекции «Букен» четырнадцать ее романов и первую пьесу «Замок в Швеции». Бывшая мадам Шёллер расценила это «как последний супружеский акт». Ее книги переиздаются, о стиле Саган пишут в школьных учебниках во всех частях света (во Франции в знаменитом «Лагард и Мишар», в последнем томе, посвященном XX веку). «Это довольно странно, – говорит она, – что русские студенты учат французский язык по моим текстам, а американские студенты защищают дипломы по моим книгам. Во Франции меня по-прежнему воспринимают как страшную сумасбродку, к которой посылают конную полицию, за то, что она приняла немного кокаина. Есть особая прелесть в том, чтобы одновременно получать повестку к следователю и слышать, что академики желали бы, чтобы я была в их числе. Однако будут ли мне доставлять столько хлопот, если я стану «бессмертной»[34]34
  Т. е. членом Французской академии.


[Закрыть]?»

В июне 1993 года, через девять лет после выхода романа «В память о лучшем», неутомимая Саган опубликовала в издательстве «Жюльяр» «От всей души», еще одно произведение, обращенное в прошлое. Романистка собрала тринадцать хроник, в основном неизданных. Это книга о людях, которыми она восхищается. «Я люблю многих людей, но не так много тех, кем я восхищаюсь», – говорила она. Здесь рассказывается о съемках Феллини в Чинечитте, о встречах с Катрин Денев. Романистка говорит о любимых лошадях, вспоминает Кажарк. Они рисует портреты Авы Гарднер и Горбачева. По поводу ее симпатии к советскому лидеру Франсуа Миттеран заметил: «Если бы он жил в вашем квартале, то наверняка стал бы вашим другом».

Жером Гарсэн отмечал в газете «Эвенман дю жеди»: «Никогда еще Франсуаза Саган не жила так ощутимо в компании с ушедшими или потерявшимися из виду, никогда она так нежно не соприкасалась с воспоминаниями, никогда не ощущала настолько вкус к жизни, доказав, что смерть – это сплошной обман». Клер Деварье из газеты «Либерасьон»: «У Саган талант говорить о людях хорошее, что, насколько известно, труднее, чем говорить о них плохое. Это последнее произведение, несомненно, далось ей нелегко, но она предпочитает либо сама создавать себе проблемы, либо их создают ей другие, однако она всегда вызывает к себе искреннее восхищение, перемежающееся с нежностью». Пьер Лепап писал в газете «Монд»: «Когда речь идет о жизни, о счастье, она может ошибаться во всем и быть обманутой. Может путать настоящих и мнимых друзей. Но употребление верных слов приводит Саган к ее правде, к восхитительной проницательности, нежной и глубокой. Мы предстаем перед антиподом «очаровательного маленького монстра», который так взволновал Мориака». В начале лета произведение «От всей души» оставалось в течение нескольких недель одной из самых продаваемых книг наряду с «Открытым письмом «собаки» Франсуа Миттерану во имя свободы лаять» Жана Монтальло, романом «Мужчины и женщины» Франсуазы Жиру и Бернара-Анри Леви, произведением «Господь и люди» аббата Пьера и Бернара Кушнера и «Verbatim»[35]35
  «Дословно» (лат.).


[Закрыть] Жака Аттали.

Между двумя визитами в полицию, заездом в исправительный суд Парижа и несколькими рискованными посланиями главе государства, которые еще создадут ей немало неприятностей, Франсуаза Саган работала над романом, который думала назвать «Шаг назад» или «Флюгер в трауре» – выражение, позаимствованное из поэмы Альфреда де Виньи. В конце концов она остановилась на названии «Прощай, печаль». Этот небольшой роман появился на книжных полках в сентябре 1994 года, его выпустило совместное издательство «Плон-Жюльяр». Саган сочинила фабулу романа еще в 1988 году; она сотни раз ее откладывала, но однажды вынула из ящиков стола и написала роман всего за несколько месяцев. Его тема? Один день из жизни обреченного. Сорокалетний Матье Казавель живет полноценной жизнью, курсируя между своим кабинетом архитектора, женой, любовницей и друзьями. Визит к врачу полностью перечеркивает всю его жизнь. Он узнает, что болен раком легких и ему осталось жить от силы шесть месяцев. «Это состояние незащищенности, внутренней хрупкости, сама мысль о том, что костяк непрочен и может сломаться под тяжестью собственного веса, ощущение массы собственного тела и приход в себя (одновременно сопровождаемые паникой и ностальгией) вынести было невозможно»[36]36
  Саган Ф. Прощай, печаль. Москва, Эксмо-Пресс, 1999 г. С. 376.


[Закрыть], – пишет автор. Он поддается панике и начинает искать Соню, свою жену, которую больше не любит, потом Элен, свою любовницу, глупость которой выводит его из равновесия. Поскольку ему не удается найти ни ту, ни другую, он бродит по Парижу, как обычно, обедает в знакомом ресторане и вдруг понимает, что одна лишь Матильда, его потерянная любовь, могла бы ему помочь. Не найдя ее, он отправляется к Элен, которая разражается слезами, проклиная эту болезнь, которая уже унесла ее мать и лучшую подругу. Матье задет этим проявлением эгоизма. Что до его жены, то она клянется поддерживать его до конца, но не может сдержать слова больше двадцати четырех часов. На следующий день вечером у нее ужин, который невозможно отменить. Единственной женщиной, произносящей правильные слова, оказывается Матильда. «По прошествии десяти лет никто, кроме Матильды, не мог засвидетельствовать, до какой степени Матье был привлекательным, до какой степени он привлекателен сейчас и как она будет скорбеть о нем»[37]37
  Саган Ф. Прощай, печаль. Москва, Эксмо-Пресс, 1999 г. С. 376.


[Закрыть], – объясняет автор. В конце этого ужасного дня звонит телефон. Врачи ошиблись в диагнозе. Жизнь Матье Казавеля вне опасности. Это была лишь мимолетная печаль.

Похожее чувство испытала и сама Франсуаза Саган, когда у нее была операция на поджелудочной железе: специалист ты боялись карциномы. «Я была в этом убеждена, и врачи тоже, – вспоминала она. – Это было как удар наотмашь. Под грузом неминуемой смерти мне было так плохо, что я кусала туфли медсестры». Она даже попросила персонал не будить ее после анестезии, если у нее обнаружится рак. Что касается романа «Прощай, печаль», то критики еще никогда не высказывали столь разноречивых мнений. Так, Рено Матиньон из «Фигаро» писал: «Это новость: мадам Саган растеряла все изящество письма. Можно было бы даже говорить – временно или окончательно, это уже другое дело – о полной неудаче. Это настоящий маленький подвиг – постоянно сводить воедино трудолюбие и халтуру. Раньше мадам Саган писала. Теперь она марает бумагу». Франсуаза Жиру думает совсем по-другому: «Франсуаза Саган написала действительно трагическую историю, экономно используя средства, что наводит на мысль о бедности языка. Она халтурит, это ее милый грех. Но она идет по другому, еще не исхоженному ей самой пути, держась на расстоянии, она идет вперед, тонкая, проницательная и нежная. Но на этот раз ее тихая музыка звучит словно траурный марщ. Саган вполне могла бы получить Гонкуровскую премию. Но она ее не получит». Жозиан Совиньо, журналистка из газеты «Монд», кажется любезной, даже снисходительной: «Закрывая книгу «Прощай, печаль», мы должны сказать Франсуазе Саган, что восхищаемся ее непринужденным стилем в литературе вот уже в течение сорока лет, и хотелось бы вновь увидеть типичный для нее роман, где настоящие снобы рассказывают о своих безумствах, путешествиях, скоротечных любовных приключениях и обо всех других, несколько преувеличенных вещах». «Ни одного раза мадам Саган, которая уже не знает, что бы ей придумать, не может проникнуть в духовный мир своего Матье. Кажется, что она отдает команды со скучающим видом;.. Мадам Саган, разрекламированная издательством, блестящая частица парижского декора, является никудышной писательницей с бедным языком», – писал Анжело Ринальди в журнале «Экспресс». Как бы там ни было, с начала сентября роман «Прощай, печаль» возглавит список наиболее продаваемых книг во Франции.

Сразу после выхода этой книги та, что заявляла, будто ей стыдно за свою лень, начала делать наброски к следующему роману. Он появляется два года спустя в издательстве «Плон». Роман «В туманном зеркале» – последний в творчестве Саган на этот период. В промежутке она отпраздновала свое шестидесятилетие, которое было забавно анонсировано в телеграмме агентства Франс Пресс и подхвачено многими газетами. В большинстве случаев ее поклонникам столько же лет, что и романистке. Когда они встречают ее на улице, то рассказывают, как были наказаны родителями, узнавшими, что их дети прочитали роман «Здравствуй, грусть!». Но Франсуаза Саган встречает все меньше и меньше знакомых, настолько она отдалилась от светской жизни. В политике она больше не участвует. В 1995 году во время президентских выборов она даже не удосужилась съездить в Кажарк, чтобы опустить свой бюллетень в урну. Ни один из кандидатов не вызвал у нее симпатии: ни Жак Ширак, ни Лионель Жоспен. «Не могу ничего сказать дурного о Шираке, но он не с нами, он где-то далеко, – утверждала она. – Думаю, он неплохой малый, но у него дурное окружение. Вокруг него слишком много выпускников Национальной школы администрации, то есть людей, которые не имеют ни малейшего понятия о том, как на самом деле живут люди». Она была полностью поглощена романом «В туманном зеркале», это одно из самых классических ее произведений. Сибиль Дельси, переводчик и журналистка, и ее любовник Франсуа Россе, работающий в издательском доме, перевели пьесу чешского автора, а теперь им хочется ее поставить. Для этого они обращаются к заместителю директора театра, некой Муной Фогель, которая полностью расстраивает их любовные отношения и срывает их совместный проект. «Остается ли Саган по-прежнему сама собой? – вопрошает Марк Ламброн в журнале «Пуэн» после прочтения романа «В туманном зеркале». И отвечает: – Когда появляется новый роман Саган, публика приходит в восторг. Напиши она любую чепуху, никто вам ничего не скажет, и это истинная правда». Он прав: по словам Франсуазы Саган, постепенно «капитал симпатии» распространился и на критиков. Теперь они воспринимают с нежностью, отмеченной ностальгией, каждое ее новое произведение. Рено Матиньон писал в газете «Фигаро»: «Последний роман Саган – это ослепление. Оно вызывает боль и очаровывает. Уже известно, что любовь не бывает веселой, особенно это видно в ее последнем произведении. Никогда прежде Франсуаза Саган с таким мастерством не показывала, насколько близко встречаются чудесное и драматическое, как в романе «В туманном зеркале». Здесь она дарит нам восхитительное путешествие в облаках и в буре». С этой критической статьей перекликалась публикация Жозиан Совиньо из газеты «Монд» под названием «Обретенная Саган»: «Роман «В туманном зеркале» – типичен для Саган. Мы узнаем ее манеру моментально создать атмосферу, что сближает ее с творчеством Карсон Маккалерс, несмотря на то что их романтические миры полностью противоположны. История, театр, пьеса, трио, ловушки любви – все это определяется правильностью тона, выбранного Саган». Что касается Филиппа Лансона, то на последней странице газеты «Либерасьон» он описал незнакомую Франсуазу Саган, прихрамывающую, курящую ментоловые сигареты, попивающую лишь ликер «Контрекс». Когда речь заходит о ее романах, часто называемых халтурными, она восклицает: «Вздор! Я ленивая, но я сделала, что смогла. Портить себе жизнь, чтобы писать немного лучше? Нет, игра не стоила свеч».

Сейчас Франсуаза Саган больше не живет в Париже. Приезжая в столицу, она снимает номер в гостинице «Лютеция». В остальное время писательница живет одна в Ка-жарке, в арендованном доме на Тур-де-Виль, улице, на которой она жила в детстве.

Здесь она с большими трудностями работала над романом «Страницы моей жизни», так как по иронии судьбы у нее не было ни одного экземпляра своих собственных произведений. Ей нужно было их доставать одно за другим и перечитывать, чтобы потом дать комментарии. Отсюда и оригинальный замысел этой книги: вторичное прочтение произведения его автором. Для Франсуазы Саган весь интерес состоял в поиске объективности: не впасть в самоуспокоение и не заниматься мазохизмом, а стараться приблизиться к реальности. Она решила абстрагироваться от театральных пьес, сборников рассказов и трех последних романов, считая, что для этого прошло еще не много времени. От этого приключения у нее осталось смутное чувство, что все ее романы никак не являются творчеством. «В творчестве есть развитие, общая идея, – объясняла она. – Конечно, каждая из моих книг содержит свою собственную идею, у меня нет впечатления, что я развила какую-то общую идею. И у меня нет больше желания доказывать что бы то ни было». В октябре 1998 года в гостиной «Лютеции», когда выходила ее книга «Страницы моей жизни», она встретилась с писателем Филиппом Соллерсом для совместного интервью, которое было опубликовано в приложении «Фигаро-магазин». Последний удивился, узнав, что, несмотря на стычки с правосудием и налоговой инспекцией, Франсуазе Саган удалось написать роман «Женщина в гриме».

«Процесс писательского творчества – это безумие, это болезнь без чувства вины. И вы тоже никогда не будете чувствовать себя виноватой…» «Нет, я не виновата – что я сделала плохого?. В течение десяти или двадцати лет я не принадлежала самой себе, потому что задавалась вопросом: «Кто прав, они или я? Мы же не животные». Одно время писатели работали на чердаке. Их никто не знал в лицо.

Они писали гораздо более пристойно, чем сейчас, когда каждый, кто умеет писать, ждет передачу «Пиво».

Они также упомянули культовых авторов молодого поколения: Мишеля Уэльбека («Элементарные частицы») и Виржини Депант «Поцелуй меня» («Baise-moi»). «В наше время приносили хорошие новости, Уэльбек и Депант приносят дурные», – считает Франсуаза Саган.

Что касается «Страниц моей жизни», этой смеси впечатлений, комментариев и воспоминаний, связанных с определенными романами писателя, то у критики сложилось самое высокое мнение об этом произведении. Саган теперь внушает только бесконечное уважение. Жорж Сэмпрен отмечал в газете «Журналь дю диманш»: «Перечитывая свои романы, иногда мимолетно, иногда более детально, однако без всякой снисходительности, с восхитительной скромностью и с правильно взятым, довольно бодрым тоном Франсуаза Саган воссоздает целую эпоху и одновременно преподает урок литературы». «Саган-ретро» – так озаглавила свою статью Клер Деварьё в газете «Либерасьон»: «Идея не такая уж и плохая. «Страницы моей жизни», как и сборник рассказов «В память о лучшем», хорошо продуманы, динамичны и лишены всякого самовосхваления. Автора закалил успех еще в молодые годы». «Вы неисправимы… – восклицал Жером Гарсэн в журнале «Нувель обсерватер». – Вы убегаете от мифа, он мчится за вами. Вы подошли к своему произведению с серьезностью ваших «дядюшек» (Анрио, Кемп, Руссо, Кантер), но это сильнее вас: вы вспоминаете о вечере, проведенном с Жаком Шазо в Сен-Тропезе, о победе рысака Хасти Флэга в Отейе или о том, как оказались среди бунтующих студентов в мае 68-го на своем «мазерати». Вы неисправимы. «Мое детство было таким долгим, – пишете вы, – и я не уверена, что вышла из него». Оставайтесь в нем!» Пьер Лепап высказал свое мнение в газете «Монд»:

«Урок ясен, он слишком прозрачен, чтобы отказаться от мысли следовать его примеру, даже если и есть некая странность в том, что приходится играть в добрых фей, когда младенцу уже шестьдесят лет. Тем хуже для странностей: есть ведь столько злых волшебников, завистливых ведьм и пророков, предвещающих истощение таланта после каждой книги, так что особое счастье состоит в опровержении их слов. Франсуаза Саган по-прежнему остается одним из лучших французских писателей». «Пора заметить, что среди нас не напрасно живет великий писатель, – отмечал Фредерик Бегбедер в газете «Вуаси». – Некая дама с растрепанными волосами, с еле слышным голосом, поскольку она предпочитает говорить лишь посредством пера. Ее миф не сводится к нескольким амурным и/или гестаповским историям. Обезумевшая и потерявшаяся сумасбродка, непокорная буржуазна, звезда в течение сорока лет… Ladies and Gentelmen, please welkome… это – Франсуаза Саган». Появляются вопросы, не опубликовала ли Франсуаза Саган свое литературное завещание? «Это скорее книга-констатация, – возражала она. – Я не даю никаких советов. Мне нечего передать другим».

В то же время в конце 1998 года издательство «Плон» выпустило таинственную книгу, озаглавленную «Давний друг», Жанны Дотен. Это вымышленное лицо. В действительности такой женщины, называвшей себя любовницей Франсуа Миттерана, не существует. Но кто скрывается за этим псевдонимом? В литературном мире началась охота за автором этого романа. Всплыли имена Мишель Котта, Мадлен Шапсаль, Эрик Нехофф и Франсуазы Саган. Женский журнал «Эль» опубликовал сенсационный материал, добившись по факсу интервью с таинственной Жанной Дотен, которая ответила на задаваемые вопросы весьма двусмысленно. По некоторым признакам можно было догадаться, что это Франсуаза Саган произвела то, что назвали «переворотом в издательском деле».

«Почему тридцать два года спустя вы рассказываете о своей связи с Франсуа Миттераном? У вас финансовые проблемы?» – спрашивала журналистка. «Да, они у меня есть всегда», – отвечала Жанна Дотен.

И это правда. В течение нескольких лет Франсуаза Саган пыталась добиться получения авторских прав. Другой показатель – книга вышла в издательстве «Плон», где обычно печатается Саган. Некоторые выражения рассказчицы заставляют задуматься. Например, это бесконечное «Здравствуйте, мадам» – так обращается президент к романистке в общественных местах, что звучит на манер «Здравствуй, грусть!». Как и Франсуаза Саган, Жанна Дотен выступает против войны в Алжире. У таинственной рассказчицы, кажется, тоже один ребенок. «Книги рождались во мне так же, как однажды родился ребенок», – писала она. Конечно же, Жанна Дотен рассказала о своей первой встрече с Франсуа Миттераном: «Какой-то человек повернулся ко мне. На его лице была печать истории. Он узнал и меня. По правде говоря, мы уже встречались». Нельзя не вспомнить о первом разговоре, состоявшемся между Франсуазой Саган и Франсуа Миттераном в аэропорту на юго-западе Франции. Кроме того, литературные ссылки Жанны Дотен очень похожи на те, что упоминаются Франсуазой Саган в последней главе книги «В память о лучшем»: «Я часто думала о некоторых книгах, которые буквально зажигали меня страстью, когда я была молода, хотя они и не являлись самым лучшим образцом художественной литературы. Одна из новелл Клода Фаррьера, какой-то роман Кронина…» Она цитирует Марселя Пруста из последнего тома «В поисках утраченного времени», Жака Лакретеля, Мальро и Сартра, о котором говорит: «Шесть или семь лет назад я слышала, как Сартр в большом возбуждении объяснял, что бунт зарождается из-за диалектических диспропорций: нужно было научиться смотреть на себя глазами порабощенного». Тайна Жанны Дотен так никогда и не была раскрыта. Интерес к этому событию резко пропал через несколько недель после выхода книги. Что до Франсуазы Саган, то, по ее словам, она не способна писать две книги одновременно. Хотя она начала писать роман «Нависшая гроза», еще не закончив «Женщину в гриме»…

В конце 90-х годов пресса активно проявляла интерес к Франсуазе Саган, но, к сожалению, не в связи с литературой. Устав от постоянных визитов судебных исполнителей, романистка поддалась искушению попробовать свои силы в бизнесе, области, в которой никогда до того не достигала блестящих успехов. И на этот раз ей тоже не хватило рассудительности. Как вышло, что Франсуаза Саган, подруга Теннесси Уильямса и Жан-Поля Сартра, та, что вызывала восхищение Франсуа Мориака, оказалась каким-то образом замешанной в политическом и финансовом скандале, называемом делом «Эльф»[38]38
  Крупнейшая нефтяная компания Франции.


[Закрыть]?

Она сама ничего в этом не поняла или делала вид, что ничего не слышала в тот момент, когда начались неприятности.

Контракт был очень выгодным, мужчина с густыми светлыми волосами сулил всякие чудеса. Необходимо лишь, чтобы Саган сказала несколько слов своему другу Франсуа Миттерану, и черное золото потечет рекой, причем она первой получит от этого выгоду. Мужчину со светлыми волосами звали Андре Гельфи. Он родился в 1919 году в Мазагане (Марокко). Этот восьмидесятилетний господин, казалось, прожил не одну жизнь. Сын командующего портом в Мазагане, который позже, после получения независимости, будет назван Эль-Жадида, молодой Андре Гельфи слыл разбивателем сердец; говорят, он был помолвлен двадцать семь раз и два раза женат. Блистательный бизнесмен, он начал карьеру весьма удачно. В семнадцать лет, не сумев сдать экзамен на получение аттестата, Гельфи поступил на работу в банк курьером. Однако эта должность очень скоро стала казаться ему слишком незначительной. Когда молодой человек увидел папки с досье с грифом «непокрытые кредиты», ему пришла в голову мысль обеспечить эти фонды, получив в обмен 15 процентов комиссионных. Директор банка согласился на эту сделку при условии, что она не будет мешать основной работе. Вскоре Андре стал зарабатывать больше, чем его патрон. Позже он взял в дело одного из своих родственников, владельца рыботоргового судна. В 1939 году ему исполнилось двадцать лет. Он был призван в армию во 2-й полк марокканских стрелков. В 1943 году Гельфи начал сотрудничать с разведывательной службой, созданной де Голлем в Алжире. Позже он сколотил состояние в Индокитае, а затем вернулся в Марокко, где женился на знакомой девушке. Этот господин увлекался спортивными и гоночными автомобилями, что сблизило его с Франсуазой Саган. Его тут же признали молодой надеждой гонщиков Гордини, и в этом качестве он участвовал в шести соревнованиях по «Формуле-1». Он вспоминал, что однажды Амеде Гордини попросил его научить одну молодую особу езде на гоночных автомобилях. Девушка со встрепанными волосами при знакомстве произнесла: «Франсуаза Саган, «Здравствуй, грусть!». У Андре Гельфи не было времени прочитать роман, и он ничего не знал о литературном феномене, что стоял перед ним. В тот день их судьбы пересеклись на автомобильной трассе, откуда гонщик ушел, бросив на ходу романистке, что она водит машину очень плохо.

«Это все не так, – возмущался Марк Франселе. – Он никогда не говорил об этом раньше, а значит, выдумал эту историю, когда дело начало усложняться. У Гельфи есть привычка присваивать себе чужих друзей в интересах своего бизнеса, особенно если это известные и уважаемые имена». В 60-х годах у Гельфи все ладилось, пока одно его рыболовецкое судно, перевозившее сотни тонн замороженных сардин, не потерпело крушение у берегов Мавритании. Его, дело тоже дало течь, и ко всему он получил смешное прозвище Деде-сардинка.

С течением лет Андре Гельфи стал бизнесменом международного уровня. Его контакты, особенно в области спорта (он стал владельцем торговой марки «Кок спортиф»), снискали ему доверие лидеров советского государства. В 80-х годах, имея такой солидный багаж за плечами, он без труда завязал контакты с Лоиком Ле Флош-Прижаном, владельцем нефтяной компании «Эльф». Конечно же, у нефтяной французской компании существовали огромные трудности в сотрудничестве со странами Восточной Европы. Гульфи взялся восстановить диалог, естественно, за соответствующие комиссионные. Гельфи решил добиться для компании «Эльф» разрешения на приоритетные разведывательные работы по добыче нефти на узбекской территории. Для этого необходимы были связи. «Случилось так, что я подружился с одним геологом, у которого находились секретные карты всех газовых и нефтяных месторождений на территории всех советских республик. Этот человек являлся советником Ислама Каримова, президента Узбекистана», – рассказывал Гельфи в своих «Мемуарах». «И это тоже неверно, – опять возмущался Марк Франселе. – История такова: Гельфи являлся соседом президента Олимпийского комитета Самаранча в Лозанне. Последнего вызвали к Исламу Каримову на переговоры. Узбекский президент хотел предложить свою республику для проведения Олимпийских игр. Каримов говорил, что у него есть тайные запасы нефти. Деньги от ее продажи могли бы пойти на строительство гостиничных комплексов, стадионов, короче, на всю инфраструктуру, необходимую для проведения Олимпийских игр. Гельфи получил поручение найти нефтяную компанию. Он начал переговоры с Лоиком Ле Флош-Прижаном».

«Ле Флош-Прижан внушал мне доверие, – рассказывал Андре Гельфи. – У меня были поручение и определенная цель. Поручение: пусть Ле Флош как можно дольше остается во главе нефтяной кампании «Эльф». Цель: организовать официальный визит Каримова во Францию». В 1991 году для успешного выполнения этой миссии Андре Гельфи возобновил контакты с Марком Франселе, своим давним знакомым. Через Франселе Деде-сардинка, очевидно, надеялся выйти на Саган. С помощью романистки он, конечно, хотел добраться до главы государства Франсуа Миттерана. Он говорил: «Марк, надо открыть этот замок. Это у нас получится. Если все пойдет по плану и «Эльф» попадет туда, тебе никогда не придется работать, а Франсуазе тем более». Обещание казалось очень заманчивым, искушение было велико. К тому же в этой сделке не было ничего нелегального. Таким образом, Франсуаза Саган и ее друг Франселе оказались втянутыми в это дело.

2 марта 1993 года Андре Гельфи направил романистке письмо, где было указано, что он берет на себя обязательство разделить с ней свои комиссионные, передав ей 50 процентов, оставляя за ней свободу действий в отношении Марка Франселе. Еще до посредничества Франсуазы Саган Андре Гельфи направил письмо Франсуа Миттерану с просьбой походатайствовать о том, чтобы компания «Эльф» получила разрешение на проведение разведывательных работ в Узбекистане. Он уточнял, что одновременно помогает Ле Флош-Прижану заключить контракт с Венесуэлой. С другой стороны, Франсуаза Саган настаивала на своей просьбе. Ее влияние на президента было столь велико, что он согласился встретиться с главой Венесуэлы без помощи Гельфи. Таким же образом 27 мая 1993 года Франсуаза Саган направила письмо в президентский дворец: «Дорогой Франсуа Миттеран, извините за беспокойство, но я знаю, что господин Улугбек Ештаев, премьер-министр Узбекистана, вот уже две недели ожидает в Париже возможности передать вам личное послание от президента Каримова и подарок для Франции. Если он уедет, так и не повидав Вас, это будет унижением и, возможно, повлечет за собой разрыв замечательного контракта, которым Шарль Паскуа уже начал хвастаться по радио. Не знаю, в курсе ли вы, и на всякий случай беру на себя смелость Вас побеспокоить». И вот уже Франсуаза Саган представляет Франселе Франсуа Миттерану на обеде, состоявшемся в июле 1993 года.

7 сентября романистка направила своему другу-президенту другое послание, в котором описывала мучения Франселе: «Он тоже рвет на себе волосы, так как некто Каримов, личность темная и завистливая, поклялся, что все контракты, заключенные с французскими компаниями, будут аннулированы de facto, если вы его опередите и встретитесь с главой Казахстана, хотя предварительной договоренности относительно возможной встречи нет. «И это при том, что я все отдал Франции», – жалуется он. В действительности после двух лет бурной деятельности было бы обидно, если бы Гельмут Коль или американцы воспользовались промышленными результатами всех этих усилий. Заверяю Вас в моей искренней дружбе и примите извинения за мое последнее послание в духе Маты Хари. Франсуаза Саган». После получения этого письма осенью 1993 года Франсуа Миттеран вылетел в Ташкент, столицу Узбекистана.

Дела Гельфи начали осложняться, когда Эдуар Балла-дюр стал премьер-министром, а Шарль Паскуа – министром внутренних дел. Лоик Ле Флош-Прижан вряд ли надолго задержится на своем посту, но для Гельфи это не важно. Однако то, чего он опасался, стало неизбежным. 26 июля 1993 года, за несколько дней до назначения Филиппа Жаф-фре на пост главы компании «Эльф», Миттеран рассказал об этом Франсуазе Саган. Деде-сардинка был вне себя. Через Шарля Паскуа, с которым у него сложились особые отношения, он добился встречи с Николя Базиром, директором кабинета Эдуара Балладюра. Николя Базир пообещал ему, что встреча с Исламом Каримовым состоится через год. Тем временем результаты разведывательных работ оказались не такими оптимистичными. Действительно, Нефть была, но почти не было воды! Добывать ее в таких условиях чрезвычайно сложно – нужны колоссальные средства. Переговоры приостановились. К тому же Филипп Жаффре свернул все свои текущие дела в Узбекистане, так как получил информацию, что страна стоит на пороге превращения в исламскую диктатуру. Франсуаза Саган не получила ни сантима из тех 9 миллионов, о которых говорил Гельфи. Более того, она оказалась виновата в том, что приняла «подарок»: ремонт своего дома в Нормандии. Андре Гельфи написал в «Мемуарах», что Франсуаза Саган якобы получила умопомрачительную сумму: «Я выписал чек на 3 с половиной миллиона франков, полтора миллиона франков я передал наличными Марку Франселе, ее поверенному, при свидетелях».