Текст книги "Последнее пророчество"

Автор книги: Скотт Мариани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

10

Греция

Нож был складной, многофункциональный, производства известной фирмы «Бак», и блондину нравилось его точить. Сидя на балконе под жарким солнцем, потягивая узо и приглядывая за пленницей, он часами правил лезвие смоченным маслом точильным камнем. В результате банкнота, оставленная на ночь лежать на раскрытом лезвии, к утру оказывалась разрезанной на половинки под давлением только лишь собственного веса.

Подходя к кровати, блондин вынул нож из кармана и одной рукой выбросил лезвие. Глаза у Зои округлились, из-под ленты вырвался сдавленный крик. Пленница лежала на матрасе с привязанными к кровати руками, и по тому, как сжимаются и напрягаются пальцы, было видно, что она отчаянно пытается вырваться.

Блондин сел на край кровати, наклонился и поднес лезвие к лицу. От нее разило страхом.

– Острый? – Он осторожно провел лезвием по подушечке больного пальца, рассекая первый, верхний слой кожи. – Ты даже не представляешь, насколько острый. Хотя, может быть, скоро узнаешь.

Он повернул лезвие плашмя и прижал к ее щеке. Пленница охнула и сжалась. На горле затрепетала нервно жилка.

– Слушай внимательно. Сейчас я сниму ленту, и ты больше не будешь кричать. Ты будешь говорить. Отвечать на мои вопросы. Ты расскажешь мне все. А если не расскажешь, я вырежу тебе глаза. Вот так…

Стоявшая у дальней стены комнаты темноволосая женщина наблюдала за происходящим с непроницаемым лицом. В какой-то момент она собралась было вмешаться, однако сдержалась и снова сложила руки на груди.

Блондин сорвал ленту. Зои с усилием сглотнула и попыталась перевести дыхание, но вскрикнула, когда он, играючи, провел лезвием по виску, потом прочертил линию под глазами.

– Я не помню, – выдохнула пленница.

– Помнишь, помнишь. Не лги нам.

– Клянусь, я ничего не помню.

– Все, что надо, это чуть-чуть надавить. Самую малость, вот так, и твой милый голубой глазик просто вытечет. Ты когда-нибудь видела лопнувшее глазное яблоко? Похоже на сырое яйцо.

Он улыбнулся, еще раз пощекотал ее кончиком лезвия и убрал нож.

Зои дрожала от ужаса.

– Я не знаю, что вам сказать, – всхлипнула она. – Не знаю.

– Кливер. Ты ведь помнишь мистера Кливера? Помнишь, что ты с ним сделала?

Она покачала головой.

– Нет.

– Где оно?

– Где что?

– Где оно? – сорвался на крик блондин.

– Да не знаю я ни хрена! – крикнула в лицо ему она. – Не знаю, какого черта вам от меня нужно! – Глаза у нее блестели как у сумасшедшей, пряди растрепанных волос прилипли к мокрым от слез щекам. – Да поверьте же мне! Я ничего не знаю! Вы ошиблись. Вы взяли не того, кто вам нужен. – Слезы потекли обильнее, голос задрожал. – Пожалуйста, прошу вас. Отпустите меня. Я никому ничего не скажу. Обещаю.

Темноволосая женщина шагнула к блондину и положила руку ему на плечо.

– Надо поговорить.

Он напрягся, буравя пленницу тяжелым взглядом, потом вздохнул и вышел из комнаты в коридор. Брюнетка плотно закрыла дверь, чтобы Зои Брэдбери не услышала ни слова.

– Это не срабатывает.

– Она притворяется, Каплан, – прошипел он, брызжа слюной.

– Откуда ты знаешь?

– Оставь меня на полчаса с этой сучкой, и я все из нее вытащу.

– Как? Выколешь ей глаза?

– Да ты только дай мне шанс.

– Мы и раньше ее не гладили по головке. Почему ты думаешь, что сумеешь что-то узнать?

– Узнаю. Дай только время.

Брюнетка пожевала губу. Качнула головой.

– Нет. Ее нельзя здесь оставлять. У нас нет нужных средств. Думаю, ее надо вывозить.

– Позволь мне побыть с ней хотя бы десять минут.

– Нет.

– Пять минут. Поверь, я сумею развязать ей язык.

– Тебе слишком это нравится, Хадсон.

– Я выполняю свою работу.

– А если ты ее убьешь? Тогда конец нам всем.

– Не убью. Я дело знаю.

Она фыркнула.

– Неужели? Ну так послушай меня. Убери ножичек. Увижу его еще раз, прострелю башку. Ты хорошо меня понял?

Блондин молчал и только угрюмо посматривал на нее исподлобья.

– Пускай забирают ее отсюда, – сказала брюнетка. – У них свои методы.

11

Музыкальный зал Холлиуэлл, Оксфорд

Вечер того же дня

Откинувшись на спинку жесткого сиденья, Бен наблюдал за собирающейся публикой. Благодаря хорошей акустике каждый звук здесь усиливался, и люди разговаривали вполголоса, едва ли не шепотом. Он сидел в заднем ряду, и зал заполнялся медленно. Впрочем, никто и не рассчитывал, что такой концерт привлечет много меломанов.

Афиша попалась ему на глаза пару дней назад, и теперь Бен был рад, что оказался здесь. По концертам он ходил нечасто, но идея провести целый час, слушая струнные квартеты Бартока, пришлась по душе. Многие находили его музыку слишком резкой, слишком волнительной, но Бену она нравилась. Темная, мрачная, местами режущая слух, тревожная, она, как ни странно, действовала на него расслабляющее.

Концертный зал Холлиуэлл расположился на боковой улочке неподалеку от Бодлианской библиотеки. Ни размерами, ни роскошью он не отличался – самая заурядная комната, рассчитанная примерно на сотню зрителей, с низкой сценой и белыми стенами. Все здесь – и чрезмерно яркое освещение, и устроенные ярусами сиденья – как будто создавалось нарочно для того, чтобы доставить слушателю как можно больше неудобств. В программке говорилось, что это старейший концертный зал в Европе и что в свое время здесь играл сам Гендель. В короткой аннотации рассказывалось о композиторе и музыке; еще один абзац посвящался музыкантам струнного квартета. Все они были аспирантами, зарабатывавшими на жизнь преподаванием и выступлениями.

На невысокой сцене уже стояли четыре пластиковых стула и четыре пюпитра, и концерт должен был начаться с минуты на минуту. Возможно, музыкантов попросили еще немного подождать в надежде, что публики соберется побольше. Но похоже, расчеты не оправдались.

Бен не столько увидел, сколько почувствовал, как она вошла в зал. Он обернулся, и она, заметив и узнав его, улыбнулась. Библиотекарша из Бодлианской библиотеки. Волосы распущены по плечам, легкий жакет обтягивает фигуру. Когда она подошла, он положил на колени программку.

– Вы один? – спросила она полушепотом. – Ничего, если я сяду здесь?

Сложенный пиджак лежал на спинке соседнего сиденья. Бен снял его и переложил на другую сторону.

– Конечно.

Она снова улыбнулась, села и поставила рядом с собой маленькую сумочку.

– Вот уж не думала вас здесь увидеть. Между прочим, меня зовут Люси.

– Бен.

– В библиотечной карточке вы значитесь как Бенедикт.

– Просто Бен.

Люси сняла жакет, и он заметил, что она пришла на концерт в той же белой блузке, в которой была в библиотеке.

– Работали допоздна?

Она закатила глаза.

– И не говорите.

Бен уже собирался что-то сказать, но тут на сцену, неся инструменты, вышли музыканты. Публика встретила их жидкими аплодисментами. Два скрипача, альтист и виолончелист сели по местам, подняли смычки, кивнули друг другу и заиграли.

Пронзительная, нервная музыка наполнила зал, а вскоре Бен уловил аромат духов Люси. Время от времени она садилась поудобнее, и тогда ее колено касалось его колена. Почему она решила сесть именно с ним, если в зале предостаточно свободных мест? Приятная, милая девушка. Впрочем, ее соседство нисколько ему не мешало.

Солнце садилось, когда они вышли из Холлиуэлла и неспешно зашагали по узкой улочке.

– Мне понравилось, – сказала Люси.

– Расслабляет, – ответил он.

– Вы так думаете? Я бы сказала, музыка довольно экспрессивная.

– Именно такую я и нахожу расслабляющей.

– Как насчет выпить?

– Почему бы и нет?

Бен помнил, что где-то неподалеку должен быть паб под названием «Терф». Память не подвела. Они перешли улицу и повернули на звуки музыки и смеха. Интерьер остался традиционным: низкие потолки, открытые балки, деревянный бар, простоявший никак не меньше двух сотен лет. Недостатка клиентов здесь не ощущалось. Шумные итальянские туристы заняли несколько столиков. Бен взял двойной скотч и бокал белого вина, и они с Люси устроились под открытым небом, в тихом уголке, окруженном старыми каменными стенами. В воздухе стоял насыщенный запах жимолости.

Бен достал сигареты.

– Вы не против?

– Составлю вам компанию.

Он щелкал зажигалкой. Чокнулись. Ситуация сложилась немного странная, и Бен чувствовал себя не в своей тарелке, но, по крайней мере, общение с Люси не напрягало.

– Отличный концерт. Стыдно, что так мало слушателей.

– Вкус к Бартоку появляется не сразу.

– Будь в программе величайшие хиты Шопена или что-нибудь барочное, зал был бы полон. – Она улыбнулась. – Итак, Бен, вы аспирант или кто?

– Нет, магистрант. Иду на последний курс в Крайст-Черче.

Ее это, похоже, удивило. Он кивнул.

– Знаю, я старый.

– Вы совсем не старый.

Я чувствую себя старым, подумал он. Старым и уставшим.

– Видите ли, у меня был перерыв. Первые два года я отучился давно. Даже слишком давно. Теперь мне дают возможность закончить и получить степень.

– Собираетесь сменить карьеру?

– Определенно.

– А чем занимались раньше?

Бен ненадолго задумался. И уже почти решился сказать правду. Но в последний момент передумал.

– Работал не по найму. Кем-то вроде консультанта-фрилансера. Помогал улаживать конфликты. Оказывал посреднические услуги. Много разъезжал.

Получилось довольно туманно и весьма расплывчато, но она удовлетворилась и таким объяснением.

– Я бы тоже хотела заниматься чем-нибудь другим.

– Не нравится работать в библиотеке?

– С работой все в порядке, но я хочу писать. Я художница. В библиотеку хожу несколько часов в неделю, только ради денег – надо же оплачивать счета. Была бы возможность, занималась бы только искусством, да времена сейчас нелегкие.

– И конкуренция в этом бизнесе жесткая. Надеюсь, вам повезет. А что именно вы делаете?

Она рассмеялась.

– Не думаю, что вам это интересно.

– Ошибаетесь. Интересно.

Люси открыла сумочку и достала визитную карточку. На одной стороне было напечатано «Люси Уайлд. Художница». Ниже – номер телефона и адрес веб-сайта. Бен перевернул карточку. Обратная сторона представляла собой абстрактный дизайн – четкий, геометрический, в стиле Кандинского.

– Это ваше?

Она кивнула.

– Мне нравится. У вас хорошо получается. Желаю успехов.

Он протянул ей карточку. Люси отмахнулась.

– Оставьте себе.

Бен улыбнулся и опустил визитку в карман. Некоторое время оба молчали. Он повертел бокал, потом взглянул на часы и допил виски.

– Мне, пожалуй, пора.

– Где вы живете?

– В северном Оксфорде. На Вудсток-роуд. А вы?

– В Джерико.

– Я бы предложил подвезти, но сам без машины.

– Я тоже. Хотя до Сент-Джайлса нам по пути. Пойдете со мной?

Бен кивнул. Она улыбнулась. Дальше шли вместе. Улица была узкая, разговор не клеился. Звук шагов отскакивал от каменных стен старинных зданий. Ближе к центру народу становилось больше. Из Нового театра выплеснулась толпа зрителей, у торгующих закусками палаток выстроились небольшие очереди, и в воздухе сразу распространился запах жареного мяса. Они миновали колледж Святого Иоанна. Улицы снова притихли, фонари на столбах разливали приглушенный янтарный свет.

Люси остановилась.

– Мне сюда. – Она указала на боковую улочку. – Еще увидимся? В библиотеке?

– Наверное.

Он уже собирался повернуться.

– Бен?

– Что?

– Я подумала… – Голос ее звучал нерешительно. – Вы не хотите сходить со мной завтра в кино?

Он промолчал.

– Фильм о Гойе, – заметно нервничая, добавила Люси. – Художнике.

– Я знаю, кто такой Гойя, – резко заметил он и тут же пожалел о своей несдержанности.

– Хороший он или нет, я не знаю. Просто подумала, что вы, может быть…

Она не договорила и опустила голову, теребя пальцами ручку сумочки.

Бен помолчал, не зная, что сказать, потом решился.

– Извините, Люси. Вряд ли я смогу. У меня слишком много дел.

– Тогда, может быть, в другой вечер? Может быть, просто сходим куда-нибудь…

– Не думаю.

Люси расстроилась и смутилась.

– Ладно… хорошо. Я понимаю. Увидимся как-нибудь…

Она повернулась и торопливо зашагала прочь. Бен посмотрел ей вслед. Она не оглянулась. Он пошел дальше.

Пройдя ярдов сто, Бен замедлил шаги. Остановился под фонарем, покачал головой. Надо же, все испортил. Своей глупостью, неуклюжестью, черствостью. Ну ты и придурок, сказал голос у него в голове. Люси явно не из тех женщин, что каждый вечер приглашают мужчин на свидание. Ей пришлось сделать над собой усилие, а он… он раздавил ее, как какое-нибудь насекомое. Нет, Люси определенно заслуживала лучшего. Нужно вернуться и объясниться. Сказать, что она нравится ему, но он просто не может уделить ей много времени. Что его давно ни к кому не тянет и, возможно, уже никогда не потянет. Что она тут ни при чем, что дело в нем самом, в его проблемах. Что ему очень жаль.

Он повернулся и быстро зашагал по мостовой той самой улочки, по которой ушла Люси. Плохо освещенная, узкая, с высокими зданиями по обе стороны и густыми, длинными тенями. Не улица даже, а переулок. И ни души вокруг.

Только Люси и три парня.

До них было около тридцати ярдов. Они прижали ее к стене. Один схватил за горло. Двое других, справа и слева от него, не давали убежать. Люси пыталась сопротивляться. Один из троицы вырывал сумку, которую Люси держала за ручки. Она вскрикнула. Кто-то рассмеялся.

Бен подкрадывался незаметно, держась в тени, молодчики были слишком заняты девушкой, чтобы обращать внимание на что-то еще. Впрочем, его не услышал бы и профессионал. Двое из хулиганов были белые, третий, тот, что вырвал у Люси сумочку, азиат. Роль вожака явно исполнял парень, державший ее за горло, – бритоголовый, кольцо в носу, уверенный в себе. Второй белый был мал ростом, коренаст и явно имел проблемы с лишним весом. Обычные мальчишки, от семнадцати до двадцати, в обычных спортивных костюмах.

Да, мальчишки, но только опасные. В тусклом свете фонаря блеснуло что-то холодное. Вожак сунул руку под куртку и достал нож. Кухонный нож с черной пластиковой рукояткой и длинным зазубренным лезвием. Достал и помахал им перед лицом Люси. Она приглушенно вскрикнула от страха, и он рыкнул, чтобы заткнулась.

Между тем азиат уже рылся в сумочке, а его толстенький дружок пытался стянуть с ее руки часы. Никто из них так и не заметил Бена.

Он сделал шаг из тени. Они застыли. Уставились на него. Люси выдохнула его имя.

Вариантов дальнейших действий было несколько. Ему хватило бы трех секунд, чтобы вывести всех троих из строя и уложить на землю. Что касается ножа, то такое оружие могло напугать обывателя, но вожак не знал, как им пользоваться. Тем более против профессионала, который мог запросто вогнать этот самый нож в него самого.

Да, они были опасными мальчишками. Но только лишь мальчишками.

– Открой бумажник, – сказал он вожаку.

Тот взглянул на азиата, потом на Бена. Моргнул.

– Давай открывай, – спокойным и ровным тоном повторил Бен, не спуская глаз с вожака.

Парень с ножом нахмурился, но взгляд его растерянно забегал. Бен знал, о чем он думает. Трое против одного. И тем не менее баланс сил менялся самым катастрофическим образом. Уверенность уходила, как вода в отлив, дерзкий блеск в глазах сменялся страхом. Слова, которые он искал, не приходили, нож в руке мелко дрожал. Хватка его ослабла, и Люси тут же вывернулась.

Азиат сделал то, что ему велели. Расстегнул и развернул потертый кожаный кошелек.

– Сколько там денег? – спросил Бен.

Парень перебрал содержимое и вынул двадцатку.

– Улов невелик, ребята. Меньше семи фунтов на каждого. Если вы найдете платежную карту, это тоже ничего не значит, потому что на счету, возможно, ничего нет. Давайте признаем очевидное: у нее нет денег. И с чем вы придете домой? С семью фунтами. Настоящая добыча для крутых парней. Ради этого стоит постараться. Будет чем похвастать перед приятелями.

Парень с ножом наконец обрел голос.

– Да пошел ты! – прохрипел он.

Бен как будто и не слышал.

– Ладно. Предлагаю сделку.

Он опустил руку в задний карман джинсов. Вынул и раскрыл бумажник. Внутри лежали новенькие, только что из автомата, хрустящие банкноты по пятьдесят фунтов. Он медленно пересчитал их, чувствуя на себе взгляды всей троицы. Вытащил несколько и сунул бумажник в тот же карман.

– Здесь три сотни. По сотне на каждого. Это лучше, чем по семь. И намного больше того, что вы стоите. – Бен протянул деньги. – Возьмите.

Парень с ножом шагнул к нему. Бен опустил руку.

– Мы проведем обмен. Это значит, что я хочу получить кое-что взамен. Четыре вещи. Первое. Вы отпускаете ее. Второе. Возвращаете ей сумочку. Третье. Кладете на землю нож. Вот тогда я отдаю вам деньги. И четвертое. Уходите, и чтоб я вас больше не видел.

Они колебались.

– Не хотите обмена – не надо. Только предупреждаю, через полминуты вы трое будете мертвы, потому что другого варианта у меня нет. Решайте сами.

Азиат вдруг задрожал. У того, что держал нож, глаза полезли из орбит. Троица нервно переглянулась.

– Я предлагаю вам выход, – продолжал Бен. – Покупаю ваши жизни, чтобы мне не пришлось убивать вас.

Вожак сделал еще шаг вперед и положил нож на землю. Лезвие звякнуло о камень. Азиат вернул Люси сумочку, и они тут же отступили от нее. Бледная от страха, девушка подбежала к нему, и Бен положил руку ей на плечо. Потом отбросил нож ногой в темноту.

– Хороший выбор. Вы даже не представляете, как вам сегодня повезло.

Он протянул деньги. Вожак боязливо взял их. Пальцы у него дрожали. Потом все трое повернулись и со всех ног рванули прочь.

– Вы как? – спросил Бен у Люси.

Девушка посмотрела на него. Глаза ее в темноте влажно блеснули.

– То, что вы сделали… я не могу в это поверить. Как вам удалось?

– Давайте я провожу вас домой, – предложил Бен.

12

День седьмой

Брэдбери жили в большом особняке на окраине Саммертауна, северного пригорода Оксфорда. Бен приехал в половине первого с бутылкой вина и букетиком цветов для Джейн Брэдбери. Ее он не видел очень давно. Внешне Джейн изменилась мало, разве что добавилось серебра на висках да в фигуре появилась некая отсутствовавшая прежде хрупкость. Джейн запомнилась ему тихой, спокойной женщиной, державшейся в тени своего энергичного, вечно бурлящего супруга. Сегодня она была даже тише, чем тогда.

Стол накрыли во внутреннем дворике за домом. Сад за почти два десятка лет тоже не претерпел больших изменений. Розовые кусты разрослись, а окружавшие сад высокие каменные стены почти сплошь укрылись плющом.

После ланча еще немного посидели, потягивая вино, поглядывая на Виски, крепенького белого терьера, носившегося туда-сюда по лужайке и иногда замиравшего и обнюхивавшего траву, возможно сохранившую чей-то след.

– Этот песик почти точная копия того, что я видел у вас, когда был здесь в последний раз. Но не тот же самый?

– Того, которого ты видел, звали Шерри, – улыбнулась Джейн Брэдбери. – А этого зовут Виски. Шерри – его папочка.

Услышав свою кличку, пес перестал носиться за невидимой добычей, подбежал к столу, сел перед Беном на задние лапы и протянул переднюю.

– Это его Зои научила, – заметил Том. – Вообще-то Виски ее игрушка, но присматривать за ним приходится по большей части нам – она-то домой заглядывает нечасто.

– Кстати, как Зои? – спросил Бен.

Совершенно невинный вопрос произвел, однако, странный эффект. Брэдбери неловко заерзал на стуле, опустил глаза и принялся рассматривать руки. Его жена заметно побледнела и напряглась. Супруги переглянулись, и на лице Джейн появилось выражение, которое бывает у человека, требующего от другого какого-то действия. В переводе на слова этот молчаливый призыв прозвучал бы примерно так: ну что же ты, давай, скажи ему.

– Что-то случилось? – спросил Бен.

Том Брэдбери погладил жену по руке, и она откинулась на спинку стула. Профессор повернулся к гостю и уже собрался заговорить, но вместо этого потянулся за бутылкой. Разлив вино по трем бокалам, он взял свой и залпом выпил половину.

– У меня такое впечатление, что вы пригласили меня не просто так, – сказал Бен. – Похоже, хотите рассказать о чем-то.

Профессор промокнул салфеткой уголки губ. Его супруга порывисто поднялась.

– Принесу еще вина.

Брэдбери опустил руку в карман твидового пиджака, достал старую терновую трубку и принялся набивать ее табаком из пластмассовой коробки.

Бен терпеливо ждал, пока он заговорит.

Раскурив трубку, профессор нахмурился. Затянулся.

– Мы рады тебя видеть, – сказал он из-за облака ароматного дыма. – И пригласили бы на ланч в любом случае, даже если бы все было нормально.

– Другими словами, на этот раз вы пригласили меня по какой-то иной причине. Что-то произошло.

Джейн Брэдбери, вернувшись из дому, поставила на стол вторую бутылку вина. Судя по их лицам, им было что сказать, и разговор обещал затянуться.

Супруги снова переглянулись.

– Понимаю, мы давно не поддерживали связи, – начал профессор. – Мы с твоим отцом всю жизнь оставались хорошими друзьями. Близкими друзьями. И тебя тоже считаем другом.

– Спасибо.

– Именно потому и решили, что можем довериться тебе, – продолжал Том. – И рассказать все.

– Конечно.

Бен слегка подался вперед.

– Нам нужна твоя помощь. – Профессор помолчал немного, словно решая, стоит ли откровенничать. – В общем, дело обстоит так. После того как ты бросил колледж, до нас доходили всякие слухи. Поговаривали, что ты какое-то время слонялся без дела, потом вступил в армию. Вроде бы там у тебя все сложилось хорошо. Подчеркиваю, это были только слухи, ничего конкретного. Потом, шесть недель назад, на собеседовании, ты сам рассказал мне и моим коллегам о своей прошлой работе. Понимаю, тебе не хотелось вдаваться в детали. Но ты рассказал вполне достаточно, чтобы мы смогли составить более или менее четкое представление. Насколько я понимаю, ты человек с весьма специфичным набором умений и огромным опытом. Ты занимаешься розыском пропавших.

– Не совсем так. Я был консультантом по кризисным реакциям. Работал частным образом, помогал находить жертв киднеппинга. Главным образом детей. Теперь с этим покончено. Как я уже говорил на собеседовании, у меня другие интересы.

– Дети, – печальным эхом отозвался профессор.

– Значит, это все как-то связано с Зои, – заключил Бен.

Джейн снова поднялась, прошла в дом и вернулась с большой фотографией в серебряной рамке. Поставив рамку на стол, она повернула ее к Бену.

– Помнишь ее? Когда ты в последний раз заходил к нам, она была еще ребенком.

Как же давно это было. Сколько всякого разного случилось с ним с тех пор. Бен смутно помнил бойкую девчушку, бегавшую по лужайке с собакой, помнил солнце в ее волосах, помнил счастливую улыбку щербатого рта.

– Сколько ей было тогда? Лет пять или шесть?

– Почти семь.

– Значит, сейчас ей двадцать пять или двадцать шесть.

Бен взял в руки фотографию. Серебряная рамка оказалась прохладной на ощупь. С фотографии на него смотрела красивая молодая женщина с длинными светлыми волосами и открытой счастливой улыбкой. Женщина обнимала маленького песика.

Брэдбери кивнул.

– Да. В марте ей исполнилось двадцать шесть.

Бен поставил фотографию на стол.

– Так что же случилось? У Зои неприятности? Где она?

– В том-то и дело. Мы ждали ее домой, а она так до сих пор и не вернулась.

– Я, кажется, перебрала вина, – сказала вдруг Джейн. – Пойду приготовлю кофе.

Бен проводил ее взглядом. В движениях Джейн ощущалась скованность, как у человека, испытывающего сильнейшее давление. Он нахмурился.

– И все-таки в чем проблема?

Словно не зная, что с ней делать, Брэдбери повертел трубку. Потом оглянулся через плечо, будто желая убедиться, что жена его не услышит.

– Знаешь, мы так сильно ее любили.

– Нисколько не сомневаюсь, – сказал Бен, не вполне понимая, к чему такое вступление.

– Мне нелегко об этом говорить. Это касается только нас двоих, меня и Джейн.

– Мы ведь друзья.

Бен посмотрел профессору в глаза.

Брэдбери вымученно улыбнулся.

– Когда мы поженились, нам очень долго не удавалось зачать ребенка. Виноватого искать бессмысленно. – Он скривился. – Впрочем, что там… Виноват был я. Да, как ни стыдно в этом признаться. Вдаваться в детали…

– Пропустим детали. Продолжай.

– Джейн забеременела только через пять лет. У нас родился мальчик.

Бен удивленно посмотрел на профессора – у Брэдбери не было сына.

– Что случилось, можешь догадаться. Мы назвали его Тристаном. Он не прожил и года. Умер без каких-либо видимых причин. Как нам объяснили, иногда такое случается. Удар был сильный.

– Мне очень жаль, – сказал Бен. – Понимаю, вам пришлось нелегко.

– Времени прошло немало, но рана так и не закрылась. – Профессор помолчал. – Все повторилось. Мы пытались, у нас ничего не получалось, и мы уже готовы были сдаться и даже поговаривали о приемном ребенке, когда Джейн снова забеременела. Для нас это было равнозначно чуду. А через девять месяцев родилась дочурка.

– Хорошо ее помню. Такая милая. И умненькая.

– Она и сейчас такая. Но… знаешь, все эти долгие годы мы ужасно боялись потерять ее. Страх был какой-то иррациональный, потому что здоровье у нее отменное. Просто некоторые события оставляют на тебе вечную печать. Признаю, мы ее избаловали. И наверное, воспитали не так, как должны были.

– Чем она сейчас занимается?

– Карьеру Зои выбрала давно: стать ученым. Ей и стараться-то особенно не приходилось. Училась легко и без усилий. Увлеклась археологией. Первая в своем выпуске колледжа Магдалины. Отличные перспективы. Библейская археология – огромная, во многом неисследованная область. Наука относительно новая, и Зои была одним из ее пионеров. Это их команда в прошлом году нашла те острака в Тунисе.

Бен кивнул. «Остракон» в переводе с греческого означает «панцирь». Археологи называют так фрагменты керамики, служившие когда-то дешевым материалом для письма. В древние времена острака использовалась для записи контрактов, счетов, продаж, а также религиозных текстов.

– Я читал об этой находке, – сказал он. – Но даже не догадывался, что знаю того, кто ее сделал.

– Это был ее звездный час. Огромный успех. Фактически ее команда обнаружила крупнейшее хранилище неповрежденных острака со времен раскопок тысяча девятьсот десятого года в Израиле. Их обнаружили глубоко под землей, на месте развалин древнего храма. Изумительная находка.

– Умница, – согласился Бен.

– Других таких не найти. Но это еще не все. Зои написала несколько статей и – в соавторстве – книгу о жизни древнегреческого мудреца Папиаса. Ее несколько раз приглашали на телевидение, брали интервью на археологическом канале.

– Вижу, вы гордитесь ею.

Профессор улыбнулся, но уже в следующее мгновение на его лицо набежала тень. Он опустил голову. Пососал погасшую трубку.

– В профессиональном, академическом плане ей нет равных. Но ее личную жизнь, как и отношения с нами, можно охарактеризовать только одним словом: катастрофа. – Брэдбери беспомощно развел руками. – Что я могу сказать? Беспутная. Отбилась от рук еще в пятнадцать лет. И мы ничего не могли с ней поделать. Ее даже арестовывали несколько раз за мелкие правонарушения. Воровала в магазинах, а мы потом находили ворованное в ее комнате. Для нее это было что-то вроде шутки. Мы надеялись, что она повзрослеет и одумается. Наши ожидания не оправдались. Вечеринки. Загулы. Алкоголь. Непристойное поведение. Мы пытались как-то воздействовать, но… Она вспыльчивая, вздорная, агрессивная, ужасно упрямая и не признает компромиссов. Готова спорить по малейшему поводу. – Бен поднял голову и посмотрел на гостя. – Знаю, во всем виноваты мы сами. Мы избаловали ее. Мы прощали Зои все, потому что видели в ней ответ на наши мольбы о ребенке. Она была нашим вторым, последним шансом.

Пока Брэдбери рассказывал о дочери, Бен понемногу потягивал вино. Опустошив бокал, он налил еще.

– Перейдем к делу, Том. Давай говорить начистоту. Ты сказал, вы беспокоитесь из-за того, что ее здесь нет. Она что, пропала?

Профессор кивнул.

– От нее уже почти неделю ничего нет.

– И вы полагаете, что у нее какие-то неприятности?

– Мы не знаем, что думать.

– Неделя не такой уж большой срок, принимая во внимание все обстоятельства. Ты сам назвал ее беспутной. Появится.

– Мне бы твою уверенность.

– Ты рассказываешь мне об этом, потому что знаешь, чем я занимался?

– Да.

– Чтобы услышать мое мнение как профессионала.

Брэдбери пожал плечами.

– Да.

– Такое случается не так уж редко – люди пропадают. Если человек исчезает и налицо ясные свидетельства, что с ним что-то случилось, мы можем предпринять определенные меры по их возвращению. Ситуации, однако, бывают разные. Кто-то пропадает не по собственной воле, а кто-то всего лишь уходит из дома после ссоры с родителями, потому что любит бродяжничать, потому что хочет оторваться и до поры до времени не высовывается.

– Такое она себе позволяла – уходила и, как ты говоришь, не высовывалась. Мы реалисты, все понимаем и готовы многое принять. Ее предпочтения, образ жизни, раскованность. В том числе и сексуальную. – Профессор покраснел от смущения. – Но на этот раз ситуация иная. Происходит что-то странное, и у нас нехорошее предчувствие.

– Что же такого особенного в нынешней ситуации?

– Деньги. Откуда у нее такие деньги?

– Что за деньги?

– Извини. Потребуется небольшое отступление. Последнее время Зои работала на раскопках в Турции. Проект был рассчитан до конца августа. А потом мы узнаем, что она закончила раньше и уже находится на Корфу. У нас там есть друзья. Некоторое время Зои гостила у них. – Брэдбери помолчал. Вздохнул. – И вот там у нее вдруг появляются деньги. Поясняю. Зои – докторант. У нее нет денег. То есть их у нее не больше, чем требуется. А тут, по словам наших друзей, появились. Тысячи. И тратила она их так, словно знала, что они никогда не кончатся. Бесконечные вечеринки, возвращалась пьяная и каждый раз с другим мужчиной.

– Понимаю, вас это шокирует, но…

Брэдбери покачал головой.

– Дело, в общем-то, не в этом. С нашими друзьями она поссорилась. Съехала в отель. Самый дорогой на острове. Так ее и оттуда выставили за неподобающее поведение. Тогда она сняла виллу. Настоящий особняк. Роскошный, жутко дорогой. И снова вечеринки с утра и до ночи. По крайней мере, так слышали наши знакомые.

– Продолжайте.

– А потом она просто исчезла. Как-то вечером, примерно неделю назад, на наш телефон пришло сообщение, довольно бессвязное. Зои говорила, что возвращается, что будет дома на следующее утро. Вот и все. Мы до сих пор ждем. Никто не знает, где она. Мы звонили по всем номерам, какие только смогли найти. На вилле ее нет. В отелях тоже. Служащие аэропорта Корфу сказали, что на свой самолет она не села. Как будто исчезла. – Он с надеждой посмотрел на Бена. – У тебя есть какие-нибудь соображения?

Бен немного подумал.

– Давай пройдемся по основным пунктам. Говоришь, тебя смущают деньги. Хорошо. Но ты сам сказал, что у нее много знакомых мужчин. Может быть, на сей раз ей удалось подцепить по-настоящему богатого. Все указывает на то, что она не покидала Корфу и осталась на острове. Зои – красивая девушка, а на Корфу немало состоятельных мужчин, которые живут там в свое удовольствие. Скорее всего, она сидит сейчас на палубе какой-нибудь яхты и ни о чем не беспокоится.