Текст книги "Латышские народные сказки"

Автор книги: сказки народные

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Старый солдат

тслужил старый солдат своему государю двадцать пять лет и пошел домой. Всю дорогу у него на душе радостно. А чего ж не радоваться? Рожок нюхательным табаком набит, да еще три новеньких дуката в кармане! Разве ж мало этого человеку, чтобы веселым быть?

Идет он густым лесом, вдруг встречается ему седой старичок и просит подаяния.

– Давать так давать, скупиться не стану! На тебе целый дукат. У меня еще два останется.

Дал солдат старичку убогому дукат и пошел весело своей дорогой.

Прошел немного, и опять такой же старичок навстречу идет и снова подаяния просит.

«Ежели бы я замешкался где-нибудь, так впору подумать, что это все тот же старик, что одним дукатом уже разжился, – бормочет солдат про себя. – Да ведь не может того быть!»

А вслух говорит:

– Вот тебе дукат! Бери себе, у меня еще один есть!

Пошел солдат дальше, на душе еще легче. Идет он, идет, понюхает табачку и дальше шагает. Только видит – опять ковыляет ему навстречу такой же старичок, с длинной белой бородой, большая клюка в руке. Солдат уже заранее вытянул из кармана последний дукат и протягивает убогому:

– На, да только это последний. Правда, зато у меня рожок с табаком еще есть.

– Сторицей воздастся, – говорит убогий и подает солдату кожаный мешок. – Это тебе за твои три дуката. Только скажи: «Прыг сюда!» – и все твои недруги в мешке окажутся и выбраться не смогут, покуда ты их сам не выпустишь.

Не хотел было солдат брать, а потом подумал: «Как знать, а вдруг да и пригодится часом этакий мешочек!» – и взял. Взял и опять подумал: «Кабы раньше у меня этакий мешочек был, так я бы любую вражью рать в него запихал. А нынче у меня таких недругов нет. А взять – оно, конечно, можно. Чего ж не взять? Кто знает, откуда недруги могут свалиться».

Закинул солдат мешок за спину и двинулся дальше. Под вечер подходит ко дворцу одного короля и просится переночевать. А король упирается:

– У меня тут у самого такая беда, что не знаю, как выпутаться, а тут еще разные прохожие суются. Последний час на исходе, приходится мне родную дочь посылать в старый замок, и никто не берется ее сторожить, хоть я и полцарства за это обещал.

– А чего там сторожить? Давай я возьмусь! – Наш солдат на все готов.

Принялся король свою беду выкладывать:

– Пришел мне от черта приказ, что должен я всех своих трех дочерей одну за другой отвезти в старый замок, куда черт за ними явится. Я уж пообещал полцарства и одну из дочерей в жены тому, кто выручит их из чертовых когтей.

– Так согласен, если я пойду сторожить? – спрашивает солдат.

Король вот до чего рад, спрашивает, какое солдату оружие нужно?

– Давай воз свечей! – говорит солдат и идет в замок. Зажег все свечи и расставил на окнах. В полночь приезжает черт на трех черных конях со сворой разной челяди. У самого черта три громадные страшные головы.

Увидал он, что в замке столько света, посылает кучера поглядеть, кто там.

Подбегает кучер, стучит, а двери и не думают открывать.

Спрашивает кучер, кто это там столько свечей зажег, а изнутри ему отвечают:

– Старый солдат.

– Ну, коли старый солдат, так пусть эту ночь остается, – сказал черт и укатил.

Приходит король поутру поглядеть, остался ли кто в замке жив. Выходит ему навстречу солдат, улыбается. Ничего ему черт не сделал, только на следующую ночь посулился опять приехать.

На следующую ночь взялся солдат вторую королевскую дочь сторожить. Заранее приказал привезти два воза свечей и вытесал здоровую рябиновую дубину.

Только полночь ударила, как черт явился – шестиголовый, на шести черных жеребцах. А замок так и переливается огнями. Посылает черт узнать, кто там.

– Старый солдат, – отвечают.

– Ну, коли старый солдат, так пусть спит, завтра приеду. – И уехал черт.

На другое утро король боится пойти поглядеть, живы ли, здоровы солдат и дочка. Глядь, а они сами навстречу идут, улыбаются. Опять черт ничего нм не сделал, пообещал завтра приехать.

На третью ночь взялся солдат сторожить младшую дочку. Приказал он привезти в замок три воза свечей, целый вечер их палил. А сам стоит с кожаным мешком посреди комнаты, дубину в руке держит.

В полночь приезжает девятиголовый черт на девяти черных жеребцах. Сам тут же направился в замок, хочет солдата разодрать. А тот только сказал: – «Прыг сюда!» – и черт в мешке оказался. Ну, а теперь-то уж что его жалеть?

И принялся солдат дубиной мешок охаживать. Поначалу терпел черт, только фыркал, а понемногу начало его пронимать да зудить – ой! вроде бы уж и в костях ломота началась!..

Взмолился черт:

– Слыхивал я про старых солдат, а такого не ждал. Слушай, брат, отпусти меня, поделимся: бери себе замок, а я возьму принцессу.

– Нет, брат, – говорит солдат, – ты у меня не вылезешь, покуда не пообещаешь весь замок золотом завалить и больше в этот край носу не совать. А не то я тебя отвожу так, что и ноги протянешь!

– Только выпусти меня, а там все что хочешь пообещаю, только выпусти, братец! – молит черт.

Выпустил его солдат, а черт опять разошелся: все девять пастей разинул и на солдата бросается. Тот еле вымолвил свое: «Прыг сюда!» – и вот опять черт в мешке, а солдат его тузит изо всей мочи.

Наконец все же сговорились: черт останется в мешке, покуда весь замок не будет золотом засыпан, а солдат до той поры не волен драться. Ох ты! Сколько же тут чертенят сразу сбежалось! Кишат, снуют, как в муравейнике. Шум, визг стоит. Деньги так на глазах и прибывают. А старый черт из мешка еще подгоняет, чтобы торопились, поживей ворочались, как бы до петухов все успеть.

Взялись чертенята, только пыль столбом! Солдат надивиться не может: этакие крошечные чертенята, а какие огромные мешки волокут!

Вот уже замок почти полон, только в одном углу еще не хватает, а тут уже и первый петух пропел. Один из чертенят шепчет старому черту, что больше в пекле денег нет. Девятиголовый прямо из кожи вон лезет:

– Торопитесь, ребята, как только можете, у меня дома в подвале еще шесть бочек дедовых денег, тащите и их! Да поскорее!

Умчались чертенята вихрем и тут же вернулись с деньгами.

Уже второй раз петух пропел, когда черт на свободу вырвался. В один миг все черти убрались, чтобы до третьих петухов в пекле очутиться.

А король ночью слышит, что в замке шум стоит да деньги звенят, и от страха его в пот бросает: вот, думает, сейчас его дочку и старого солдата на куски раздирают. Чуть свет он уже на ногах, бежит к замку поглядеть, что там случилось.

И не сказать даже, до чего король обрадовался, когда увидел свою дочь и солдата живыми и здоровыми. А тут еще полон замок золота!

В тот же день сыграли пышную свадьбу. Женился старый солдат на королевской дочери и взял в приданое полцарства. Да только недолго пришлось ему царствовать, на третий же день после свадьбы умер старый солдат.

Явился он к господу, просит дело какое-нибудь дать. Господь и говорит:

– Чего ж еще старому солдату делать, как не у ворот на часах стоять!

Так и стал старый солдат у господа бога привратником.

Является смерть работу спрашивать и хочет пройти к господу. А солдат не пускает: «Тебя, этакую тварь вредную, и пускать-то нельзя. Погоди здесь, я сам спрошу и тебе передам».

Приходит старый солдат к господу и говорит, что так, мол, и так, там за воротами смерть ждет, что же ей эти три года делать?

– Пусть стариков косит! – отвечает бог.

Идет солдат к воротам и думает: «Как же быть? А вдруг она скосит старого короля, что своей и моей половиной царства правит?.. Погоди, а скажу-ка я ей, чтобы она старые дубы грызла».

Как решил, так и сделал. Выходит за ворота и говорит:

– Господь наказал, чтобы ты три года одни старые дубы грызла!

Скривилась смерть, ушла и принялась положенный срок старые дубы грызть.

Через три года опять пришла работу спрашивать. А на кого похожа-то! Тощая, высохшая, глядеть не на что. Солдат живо к господу, так, мол, и так, что другие три года смерти делать?

– Коли всех стариков скосила, пускай средних лет людей косит!

Идет солдат назад, думает: «Коли передам это, так ведь и моей жене, и братьям, и сестрам – всем не жить. А, скажу, пускай средние дубы грызет».

Ладно. Вышел за ворота и говорит смерти:

– Следующие три года грызть тебе средние дубы.

Поморщилась смерть и ушла положенное ей дело делать.

Через три года опять приходит работу спрашивать. А выглядит и вовсе страшно: глаза чуть не в самый череп провалились, щеки совсем пропали, кожа к костям приросла, только языком еле шевелит. А работу все спрашивает.

Струхнул солдат – где же ее в таком виде к господу пускать?! Пошел он к нему опять сам – что, дескать, смерти три следующие года делать?

– Коли сделала все, что ей положено, пускай прибирает младенцев!

Солдату это опять не по нраву: «Может, у моей молодой жены сынок народился. Каково же ей будет, коли помрет он! И у братьев моих и у сестер вон сколько детишек, так что же всем им умирать?! Нет, шалишь!»

– Сказал господь, чтобы ты три следующие года молодые дубки грызла.

Ух, как смерть перекосилась, но все же пошла три года молодые дубки грызть. Прошел срок, опять она является к воротам работу спрашивать. А у бедняги только длинные зубы да кости остались, кожи – и той не стало уже. Идет солдат к господу. Тот говорит:

– Коли всю работу справила, так и людей, надо быть, больше не осталось. Пускай сама идет сюда!

Вот тут-то старый солдат и попал впросак! Входит смерть, а господь ее и не узнает.

– Ты кто такая? – спрашивает.

– Смерть я.

– Смерть? – дивится господь. – Да ты что ж это, матушка, одни кости мне являешь? Плоть-то твоя где?

– Где же ей быть, коли девять лет дубы грызла, – отвечает смерть сердито.

– Какие дубы?.. – Тут только дошло до господа, что за штучки старый солдат вытворял. – Ну, так не прощу же я ему этого. В наказанье носить ему теперь тебя по земле три года, а тебе – скосить, промеж прочих, и всю его родню!

Где же станешь с господом спорить? Вскинул солдат смерть на загорбок и потащил по свету. Первым делом пришлось принести ее в отчий дом, где его братья и сестры со своими домочадцами жили. Угодили туда как раз под вечер. Замерзли оба крепко, сели к печке погреться. Все домашние при смерти лежат: стонут, иной еле жив, иной уже смертным потом покрылся.

Даже суровую солдатскую душу проняло, – эх, табачку бы понюхать! Вынул солдат свой рожок, постучал о печку, сыпнул табачку на ямку подле большого пальца и – швырк! швырк! – втянул в обе ноздри. Поглядела смерть, как солдат табак нюхает, страсть как ей тоже захотелось. Просит солдата: «Дай понюхать!» Не дает солдат.

– Господь того не сказывал, чтобы я тебе еще и табачку давал. Только носить должен.

– Так ведь по-приятельски-то и можно бы. Одним путем-дорогой ходим, уж как тут не понюхать одного табачку. Ну, дозволь, – канючит смерть.

Согласился солдат.

– А куда же я тебе насыплю? Руки-то у тебя дырявые, одни кости.

Долго ломали они голову, как бы смерти табачку нюхнуть. Да тут пришло в голову солдату:

– Коли уж ты в дверную щелочку да в замочную скважину пролезаешь, так в мой рожок тебе легче легкого забраться.

Смерть согласна. Да как только забралась в рожок, так солдат и закрыл его, не желает смерть выпускать. Смерть и добром и худом просится оттуда, а солдат не выпускает. Так и осталась смерть в рожке.

Как только угодила смерть в рожок, так и все больные на поправку пошли, не прошло и много времени – один за другим подниматься стали. Все выздоровели.

Целых три года держал солдат смерть в своем рожке. Кончился срок, выпустил он ее, взвалил на плечи и понес к господу. Спрашивает господь:

– Ну, всех скосила?

– Да где же мне было людей косить, коли этот кремень меня в табакерку загнал.

И рассказала смерть все, что случилось с нею. Разгневался господь, выбранил солдата и прогнал его с глаз долой. А смерти наказал:

– Чего это тебе каждый раз спрашивать, что делать? Знай: ты – смерть, вот и делай свое дело. Нынче людей столько народилось, что ты со старой косой и не управишься. Возьми вот новую. А спрашивать больше не являйся: «Что мне делать? Что делать?» Знай коси, кого хочешь, старый ли, молодой, большой ли, маленький, богатый ли, бедный. Так-то вот!

Ступай туда – неведомо куда, принеси то – неведомо что

одного короля был очень преданный слуга.

Однажды король купил необъезженного коня. И кто только ни пробовал его укротить – все напрасно, конь каким был, таким и оставался. Вот король и говорит слуге:

– Попытайся теперь ты совладать со злодеем!

Ладно. Слуга подпрыгнул ловко, вскочил на коня верхом и думает про себя, мол, теперь-то я ему покажу, как бесноваться! Да где там! – шарахнулся конь, как ужаленный, и понесся ветром – только пыль заклубилась. Долго скакал он так по лесам да по болотам, давно уже в чужие земли заехали, куда слуга на своем веку ни разу и ногой не ступал, а конь все скачет и скачет. Тут, наконец, попадаются на счастье два больших дерева, рядом растут, между ними жеребец с разбегу-то и застрял, словно как в тиски попал. Казалось бы, оно и хорошо, однако тоже не велика радость – спешился слуга, огляделся, думает – чужая сторона, не поймешь, где солнце встает, где садится. Делать нечего – пойдет он на авось – прямо, куда глаза глядят, неужто людей нигде не повстречает?

Идет, идет, до поля дошел, а на поле избенка стоит. Заходит в избушку, находит в ней дряхлого старичка седого. Старичок ласково поздоровался с ним и спрашивает:

– Куда, сынок, путь держишь?

Так, мол, и так, заблудился, притомился, просит дорогу домой показать.

– Эх, сынок, отдохнуть надо с устатку-то; что тебе дома делать? Погости немного у меня!

Ладно. Поблагодарил слуга за доброту и остался.

А при избушке был большой красивый сад со множеством разных ворот. Охота слуге по саду погулять, но старичок говорит:

– Постой, постой, не ходи! Вот тебе связка ключей, отмыкай любые ворота и гуляй где вздумается; только не открывай те ворота, что лыком завязаны, и не заходи в них.

В первый день погулял слуга по саду, но до лыком завязанных ворот не дотронулся, другой день погулял по саду, до лыком завязанных ворот не дотронулся, а на третий день подумал: «Что бы там, однако, могло быть? Повсюду можно заходить, только сюда нельзя! Вот нарочно возьму да и посмотрю».

Тут он и развязал лыко. Ворота распахнул, увидел поле широкое, а посреди поля тихое озеро поблескивает. Подходит к озеру, малость полюбовался и уже хочет назад воротиться, как вдруг слышит: что-то прошелестело в воздухе, глядит: три белые утки как раз только что опустились на берег озера и в трех красавиц превратились, разделись и заходят в воду купаться. Слуга думает: «Ах, чтоб им пусто было! Никогда еще таких не видывал. Пойти, шутки ради, поближе на их одежку поглядеть».

Вот подобрал слуга одежу одной девицы, крутит в руках, разглядывает, не наглядится никак. А та девица, чью одежу он поднял, видит – худо ее дело; подплывает к берегу и просит его жалобно:

– Добрый молодец! Не потешайся надо мной; положи одежку на место.

Как тут быть? Положил на место. Да в тот самый миг обернулись девицы утками, а его голубем сделали; утки тут же улетели, а голубь только вслед им поглядел. Вот тебе и на!

Пришел вечером старичок, заглянул во двор, на колу голубь сидит. Он-то сразу смекнул, что случилось. Побранился, побранился и превратил голубя обратно в человека.

На другой день старичок снова уходит и оставляет слугу дома одного. Вот ходил слуга по саду, ходил, напоследок не утерпел, развязал лыко на воротах и опять идет на берег озера. Пришел, поглядел и хотел было назад идти, как в воздухе зашелестело, и снова белые утки прилетели, скоренько красавицами обернулись и заходят в воду купаться. Слуга думает: «Ах, чтоб вы провалились! Нечасто таких увидишь. Пойти, шутки ради, поближе на их одежду поглядеть».

Вот подобрал слуга одежку одной девицы, вертит в руках, разглядывает, никак не наглядится. А девица вскоре заметила, что плохо ее дело. Подплыла она к берегу и просит жалобно-прежалобно:

– Добрый молодец! Не потешайся надо мной; положи одежу на место, где она лежала.

Как тут быть? Попросила – он и положил. Да в тот самый миг обернулись девицы утками и улетели, а слуга превратился в свинью и только им вслед поглядывает.

Вечером старичок приходит и видит – свинья посреди двора. Тут он сразу смекнул, что случилось. Делать нечего, сделал он свинью снова человеком и говорит так:

– Коли тебе так полюбилась та девица, тогда уж, бог с тобой, женись на ней.

– Да, поди-ка женись! Не остается она со мной, как только одежу отдаю, так сразу улетает.

– Не остается? Чего ж ей оставаться! Зачем отдаешь одежу, зачем на уговоры поддаешься? Не отдавай одежу до тех пор, пока клятву не даст остаться с тобой.

Ладно. На следующий день старичок снова уходит, оставив слугу одного. Вот отвязывает он лыко на воротах, идет к озеру и поджидает на бережку белых уток. Вскоре прилетают утки, оборачиваются девицами, раздеваются и идут в озере купаться. А он тем временем берет одежу той, что приглянулась ему, вертит в руках, глядит – наглядеться не может: «Вот одежка, так одежка!»

А девица подплывает к берегу и давай его упрашивать:

– Добрый молодец, не потешайся надо мной, положи одежу на место, где она лежала!

– Проси сколько угодно – не положу; поклянись стать невестой моей и не улетать от меня, тогда отдам одежу, иначе ни за что.

Уж она и так его уламывала, и этак, да ни в какую он ей не поддается; под конец все же говорит она «да» и клянется, что никуда не уйдет, как бы сестры ее ни уговаривали.

Тогда отдал слуга одежку. Она оделась скорехонько, пошла вместе со слугой на двор к старичку, там они и поженились; а обе сестры обернулись утками и улетели прочь.

Прошло немного времени, вот слуга и говорит старичку:

– Пойду-ка я с женой к королю, а то не знает он, куда я подевался.

Старичок молвит ему в ответ:

– Ступай, сынок, ступай, живи себе счастливо; только остерегайся перед королем хвалить жену. Оно лучше, ежели королю невдомек будет, что ты тут оженился.

Ладно. Приходит слуга домой и никому ни слова о том, что на чужой стороне такую красавицу в жены взял; жена тоже ни королю, ни другим на глаза не кажется. До поры до времени все шло благополучно, но вот стал король примечать, что слугу у него вроде бы подменили. Где бы ни был – все только и норовит, как бы в свою комнатушку забиться, и пропадает там. Однажды слуга опять улизнул тайком от короля. А король, не будь дурак, взял да и подглядел в замочную скважину, чем он там занимается в своей комнате. Смотрит – а у слуги жена, как солнце, красивая.

«Э, так дело не пойдет! – подумал тут король, – такие красивые жены только королям под стать. Да как ее отнимешь у него? Дай-ка покличу колдуна!»

Приходит колдун:

– Чего хорошего скажешь, король?

Так и так – у слуги жена хороша, что твое солнышко. Как сделать, чтобы она королю досталась?

– Как сделать? Задай слуге такую работу, какую ему не выполнить, тогда будет у тебя повод убить его, вот вдовица тебе и достанется. А что это будет за работа – то скажу тебе завтра; тут надо подумать хорошенько, дело-то больно уж трудное.

Ладно. Назавтра спешит колдун к королю с советом. По дороге идти ему через мост, а из-под моста вылезает седой старичок и говорит колдуну:

– Куда идешь, злодей? Ежели король не оставит слугу в покое, будет вам худо обоим – и тебе, и ему!

Да разве станет колдун его слушать? Только рукой махнул: «Болтай, сколько угодно!» – и пошел своей дорогой. Приходит к королю:

– Прикажи слуге принести большого льва; есть такой лев за тридцатым царством в сороковом.

Кличет король слугу:

– Вот тебе мой наказ! За тридцатым царством в сороковом есть лев, приведи его ко мне немедля; коли не приведешь – голову с плеч долой!

Выслушал слуга наказ, приходит к жене, рассказывает про свое горе, а жена успокаивает:

– Невелика беда! Ложись себе спать, набирайся силенок, а я тем временем сотку платочек с пестрыми узорами и соберу харчей на дорогу. И вот еще какой тебе от меня наказ: береги в дороге платочек пуще глаза; если потеряешь его, то пойдут все твои труды прахом.

Ладно. Перестал слуга горевать и заснул сладким сном, а жена целую ночь ткала да расшивала платок красивый-прекрасивый, какого во всем королевстве еще не видывали. На зорьке платок был готов. Вот будит жена мужа и провожает на далекую чужбину.

Слуга, бедняжка, идет день, другой, идет неделю, другую, и все никак не дойдет. На третью неделю темной и дождливой ночью заметил он крохотный огонек. Идет на него, приходит к избушке, стучится в дверь. Как постучал – вышла девица и ласково зовет его войти. Накормила девица путника, спать уложила, а поутру, чуть свет, уже и воды ему несет умыться, только полотенца не кладет. Умылся слуга, глядит по сторонам: полотенца нет. Утерся тем платком, что жена узорами расшила. А девица приметила красивый платок, бросилась к нему и просит показать ей платок, потому, дескать, такие платки только ее сестра умеет ткать и вышивать. Где он такой взял?

Так, мол, и так, – рассказывает ей слуга. – Моя жена его соткала и узорами расшила.

– Стало быть, твоя жена – моя сестра. Хорошо, что узнала об этом! И, значит, из-за моей сестры должен ты привести королю большого льва!

Промолвив это, девица выхватила у него платок и в дверь выбежала. А слуга убивается:

– Батюшки мои! Жена-то наказывала беречь платок пуще глаза. Только бы не потеряла она платочка!

Однако на сей раз зря он так напугался. Вскоре девица прибегает назад веселая:

– Вот твой платок! Нашла я то, за чем ты пришел. Тут неподалеку будет луг большой, и на нем ты найдешь того льва, которого ищешь. На краю луга увидишь куст терновника, за тем терновником спит лев, а в самом кусте львята малые резвятся. Как отсюда будешь идти, так с этой стороны и подберись к кусту ползком и притисни одного львенка посильнее, чтобы он запищал, тогда лев бросится на тебя, а ты накинь ему на нос платок, лев тотчас станет покорным, как щенок, и даст повязать платок себе на шею, а тогда веди его куда хочешь.

Ладно. Так слуга и сделал – без труда льва изловил. Привел к королю, король велит выпустить льва в сад, а сам тут же колдуна кличет: что теперь заставить слугу сделать? Льва привел, расстроил его замысел. А колдун отвечает:

– Жди до утра, тут надо хорошенько подумать, дело-то больно уж трудное!

Ладно. Поутру, чуть свет, торопится колдун к королю с советом. По дороге идти ему через мост, а из-под моста выходит седой старичок и говорит колдуну:

– Куда идешь, злодей? Ежели король не оставит слугу в покое, будет вам худо обоим – и тебе, и ему!

Да разве станет колдун его слушать? Только рукой махнул: «Болтай, сколько угодно!» – и пошел своей дорогой. Приходит к королю:

– Прикажи слуге принести большую яблоню в цвету; есть такая яблоня за сороковым царством в пятидесятом.

Кличет король слугу:

– Вот тебе мой наказ! За сороковым царством в пятидесятом стоит яблоня в цвету. Принеси ее мне немедля; коли не принесешь – голову с плеч долой!

Выслушал слуга наказ, приходит к жене, рассказывает про свое горе-горькое, а жена успокаивает:

– Невелика беда! Ложись себе спать, а я тем временем сотку платочек с пестрыми узорами и соберу харчей на дорогу. И вот еще какой тебе от меня наказ: береги в дороге платок пуще глаза; если потеряешь его, то пойдут все твои труды прахом.

Слуга сразу горевать перестал и спать улегся. А жена целую ночь ткала да расшивала платок красивый-прекрасивый, какого во всем королевстве еще не видывали. На зорьке платок был готов. Вот будит жена мужа и провожает на далекую чужбину.

Идет слуга день, другой, идет неделю, другую и все никак не дойдет. На третью неделю, темной и дождливой ночью заметил он крохотный огонек. Идет на него, приходит к избушке, в дверь стучится. Как постучал – вышла девица и ласково зовет его войти. Накормила девица путника, спать уложила, а поутру, чуть свет, уже и воды ему несет умыться, только полотенца не кладет.

Умылся слуга, глядит вокруг: полотенца нет. Утерся тем платком, что жена узорами расшила. А девица приметила красивый платок и бросилась к нему: просит показать ей платок, потому, дескать, такие платки только ее сестра умеет ткать и расшивать. Где он взял такой?

Так, мол, и так, – рассказывает ей слуга: – Моя жена его соткала да узорами расшила.

– Стало быть, твоя жена – моя сестра. Хорошо, что узнала об этом! И, значит, из-за моей сестры должен ты принести королю яблоню в цвету!

Промолвив это, девица схватила платок и в дверь выбежала. А слуга убивается:

– Батюшки мои! Жена-то наказывала беречь платок пуще глаза. Хоть бы только не потеряла она платочка!

Однако на сей раз зря он так перепугался. Вскоре девица прибегает назад веселая:

– Вот твой платок! Нашла я то, за чем ты пришел. Тут же неподалеку цветет яблоня, которую ты ищешь. Залезь на нее и накинь платок на верхушку, тогда яблоня сразу станет крохотная, как цветочек, и ты снесешь ее королю легче легкого. А когда посадишь ее в королевском саду, то платок сними, и малый цветик тотчас вырастет в цветущую яблоню.

Ладно. Так слуга и сделал – принес королю яблоню в цвету без всякого труда. Король увидел яблоню в саду и только диву дается, колдуна кличет: что теперь заставить сделать слугу? Принес слуга яблоню, расстроил его, короля, замысел.

А колдун отвечает:

– Жди до утра, тут надо подумать хорошенько, дело больно уж трудное.

Ладно. Поутру, чуть свет, спешит колдун к королю с советом. По дороге идти ему через мост, а из-под моста выходит седой старичок и говорит колдуну:

– Куда идешь, злодей? Ежели король не оставит слугу в покое, будет вам худо обоим – и тебе, и ему!

Да разве станет колдун его слушать? Только рукой махнул: «Болтай, сколько угодно!» – и пошел своей дорогой. Приходит к королю:

– Скажи слуге так: «Ступай туда – неведомо куда, принеси то – неведомо что!»

Кличет король слугу:

– Вот тебе мой наказ! Ступай туда – неведомо куда, принеси то – неведомо что!

Выслушал слуга наказ, закручинился пуще прежнего и к жене приходит. Жена хоть и утешает мужа, однако сама не знает – то ли управится с таким делом, то ли нет. Наконец говорит ему так:

– Не горюй, муженек, ступай спать, а я тем временем сотку платок вдвое больше прежнего, и узоры на нем будут еще красивее, и соберу тебе харчей на дорогу; только уж этот платок береги, как ничто другое, упаси тебя бог потерять его!

Пошел слуга спать, а жена целую ночь старалась над платком, ткала да расшивала, и такой красивый платок сделала, какого доселе во всем королевстве никто не видывал. На зорьке платок был готов. Вот будит жена мужа и провожает со слезами на далекую чужбину.

Только слуга в путь-дорогу отправился, как король уже кличет его жену и заводит с ней такой разговор:

– Знаешь что? Все равно твой муж, наверно, больше уже не вернется, и куда тебе, вдовушке, деваться? А мне как раз жену надобно, так что выходи за меня, будешь королевой.

Жена слуги думает: «Не стоит сердить короля, потому лучше я его обману и отвечу так: за честь королевскую благодарю; и я не больно-то верю, что вернется он на сей раз, однако для верности годок обожду; коли не придет – вот тогда и потолкуем».

Ладно. На том и порешили.

А слуга идет день, шагает другой, идет неделю, шагает другую и все никак не дойдет. На третью неделю темной и дождливой ночью заметил крохотный огонек. Идет на него, подходит к избушке, в дверь стучится. Как постучал – вышла девица и ласково зовет его войти. Накормила девица путника, спать уложила, а поутру, чуть свет, уже и воды ему несет умыться, только полотенца не кладет. Умылся слуга, глядит вокруг: полотенца нету. Утерся тем платком, что жена расшила. А девица приметила красивый платок и живехонько к нему: просит показать платок, потому, дескать, такие платки только ее сестра умеет ткать да расшивать. Где он такой взял?

Так, мол, и так – рассказывает ей слуга: – Моя жена его соткала да узорами расшила.

– Стало быть, твоя жена – моя сестра. Хорошо, что узнала об этом! И, значит, из-за моей сестры ты должен идти туда – неведомо куда и принести то – неведомо что!

Промолвив так, девица схватила платок и выбежала в дверь. А слуга убивается: «Жена-то наказывала беречь платок пуще всего на свете! Хоть бы не потеряла девица платка!»

Вот ждет ее слуга день, другой – девица все не идет и не идет. На третий день прибегает с платком, печальная, и говорит:

– Послушай, что я теперь тебе скажу. Не нашла я того, за чем ты пришел. Три дня проискала, пробегала, совсем одурела, а нигде найти не смогла. Однако пойдем к старой Матери Земли, которая вот уже семь месяцев как померла, поцелуешь ей колени, тогда она воскреснет и управится с твоим делом.

Ладно. Пришли к Матери Земли. Поцеловал ей слуга колени. А Мать Земли осердилась, что спать ей мешают. Тогда слуга поцеловал ей колени во второй раз.

Успокоилась старуха, созвала всех птиц и спрашивает слугу:

– Что тебе от меня надобно?

– Хочу узнать, что такое: Ступай туда – неведомо куда, принеси то – неведомо что!

– А ну, птицы мои! – крикнула Мать Земли, – не знаете ли вы, где найти такое?

Птицы ей в ответ:

– Даже и понятия не имеем!

Тогда Мать Земли созвала всех зверей и спрашивает их, не знают ли они чего-нибудь про Ступай туда – неведомо куда, принеси то – неведомо что.

Звери ответили:

– Даже понятия не имеем!

Тогда Мать Земли созвала всех гадов и прочих тварей и спрашивает их, не знают ли они, что такое: Ступай туда – неведомо куда, принеси то – неведомо что!

Гады и прочие твари ей в ответ:

– Даже и понятия не имеем!

– Да все ли вы хоть собрались-то? – спросила Мать Земли.

– Еще не все, хромая лягушка отстала.

Прискакала хромая лягушка, Мать Земли сердится на нее: – Почему так поздно?

– Что поделать, досточтимая королева, пролежала я семь месяцев хворая, вот ноги малость и поослабли.

– Ну, ладно, ладно! А не можешь ли ты свести этого человека к Ступай туда – неведомо куда, принеси то – неведомо что?

– Как не мочь? Могу, могу.

– Тогда сведи.

И тотчас запрыгала лягушка вперед, слуга пошел за ней следом. Наконец пришли они к маленькой избушке без окон. Перепрыгнула лягушка через порог, за ней и слуга входит. В углу была дырка неприметная; лягушка скок в нее – и исчезла, а слуга остался подле дырки и задумался: «Может, здесь оно и есть, что разыскиваю? Может, попробовать покликать?»

Он и позвал:

– Ступай туда – неведомо куда, принеси то – неведомо что! Иди сюда, коли ты тут!

Только-то он вымолвил эти слова, как под землей сразу заиграло, заплясало, такой шум поднялся, что не понять – то ли гром гремит, то ли что. Слуга опять спрашивает:

– Отвечай мне – ты ли то самое, что я ищу?

Голос из-под земли ему в ответ:

– Я и есть то самое, что ты ищешь!

– Ну, ежели ты и есть то самое, тогда скажи, какой дорогой мне ближе всего до дому дойти? За год я должен был сюда прийти и назад воротиться.