Текст книги "Латышские народные сказки"

Автор книги: сказки народные

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Как мужик с чертом урожай делили

или два хозяина. Поля у них рядышком лежали. Да только вот беда: у одного урожай хороший, а у другого совсем никудышный, хоть оба одинаково бога молили. Не выдержал хозяин-неудачник, стал просить черта, чтобы помог ему урожай вырастить. И подумать только – такой хлеб вымахал, что любо-дорого.

Вот как-то в воскресенье пошел этот хозяин поле оглядеть и столкнулся с чертом. Тот и говорит:

– Ну, помог я тебе урожай вырастить, давай делиться: я возьму себе вершки, а ты корешки!

– Ну уж нет, это я возьму вершки, а ты бери корешки! – отвечает хозяин.

– Ладно, возьму на этот раз корешки. А если захочешь снова меня видеть, подойди вон к тому камню на меже и постучи три раза. Гостем будешь.

Так и расстались друзьями.

Скосил хозяин свой хлеб, поставил семь копен – вот какой урожай в то лето удался! Только успел убрать, как на другую ночь поднялся страшный ветер. Думали уже, что весь свет сметет.

Вышел наутро хозяин в поле и надивиться не может – куда все жнивье подевалось? Будто выпололи все поле, черно. Наконец смекнул – видно, это черт напустил ветер, чтобы корешки собрать.

На другой год черт говорит:

– Теперь я возьму вершки, а ты бери корешки.

– Ладно, возьму корешки!

И посадил в этом году хозяин картошку. Вот и осень подошла. Слышит хозяин ночью, – опять ветер бушует. Пошел наутро, глянул – ботвы не видать совсем, все ветер унес. А картошку не тронул. Ну, ладно.

Убрал хозяин картошку, разделался со всеми работами, наварил пива и пошел к камню звать черта пиво пить. Пришел черт да и упился. Пришлось хозяину поднатужиться, пока он доволок черта до дому. Наконец у камня черт говорит:

– Ну, теперь я и сам доберусь. А завтра приходи моего пива отведать.

Пришел утром хозяин к камню и постучал три раза. Выбрался черт из-под камня и приглашает:

– А, заходи, заходи, пиво уже готово!

Заходит хозяин и видит – в большом корыте груда картофельной ботвы наварена, это и есть чертово пиво. А возле корыта преогромный черпак лежит.

Вот черт потчует:

– Ну, не стесняйся, бери черпак, отведай моего пивца!

Ухватил хозяин черпак обеими руками, зачерпнул этой жижи и решил попробовать хваленого чертова пива. Отхлебнул – о, господи! не то осиновый отвар, не то помои, и не разберешь сразу. Пусть сам черт это пиво пьет! А черт, знай, потчует:

– Пей, пей, не брезгуй!

Обозлился хозяин да как стукнет черта черпаком по лбу. Завопил черт:

– Да ты никак убить меня хочешь?

– Что ты, дурак, что ты – это все твое крепкое пиво наделало!

– Нет, нет, видать, ты меня убить хотел! Вот я тебя в отместку заставлю моих зверей узнавать. Угадаешь, что за звери – домой попадешь, а нет – убью!

Зашел черт в боковушку, вывел двух зверей и спрашивает:

– Это кто такие?

– Кто ж того не знает. Это – волк, а это – медведь.

– Ишь ты, угадал!.. А теперь приведи ко мне какого-нибудь своего зверя, если я его не узнаю, – тогда помилую тебя!

Ладно. Вернулся хозяин домой, взял свинью и потащил на веревке в пекло. Свинья, известное дело, верещит так, что уши закладывает. А хозяин нарочно дергает ее, чтобы пуще визжала. Дотащил ее к камню, выскочил черт, глядит – что это за шум? Увидал он этого зверя да как закричит:

– Не подходи, не подходи, уводи свое страшилище! Выиграл ты! Пусть и у тебя и у внуков-правнуков всегда нива колосится, только не являйся ко мне больше!

Страшный зверь

ва теребильщика льна зашли на хутор и просятся на ночлег. Хозяин говорит, что охотно бы их пустил, да место есть только в овине, а там от привидений спасу никакого нет.

– Пусть их! – ответили теребильщики, вырезали по рябиновой дубинке и пошли в овин. Взяли они мешок, снизу распороли и оба в него залезли, так что ноги и туловища внутри, а с обоих концов только одни головы наружу торчат.

В полночь набилось в овин полно чертей, и пустились они в пляс. Один заметил мешок с теребильщиками и руками развел от удивления, подозвал других, и ну все дивиться на спящих.

– Надо за дедом сходить, – говорит один черт, – он, поди, знает, что это за чудище такое.

Вот убежали черти и вскоре приволокли на колоснике старого черта. Молодой чертенок взял в углу овина вилы, поднял ими веки старому деду и показывает на спящих в мешке.

– Ишь. нечистая сила! – воскликнул старый черт. – Детки мои милые, стрястись теперь беде! Каких я только зверей ни видывал, однако всегда бывало у них два разных конца; с одной стороны голова, с другой – хвост и ноги, а у этого зверя с двух сторон головы. Не миновать нам погибели, всех нас проглотит он!

Бросились черти врассыпную из овина и оставили старого деда одного, а он сам ходить не может, вот и клянет на чем свет стоит всех чертей с пеклом вместе. Настало теребильщикам время подыматься. Взяли они свои рябиновые дубинки и давай охаживать ими старого, да так, что только держись! До тех пор лупили, пока он весь в прах не рассыпался.

С той поры в овин ни один черт не показывался.

Как черт храпеть учился

ак-то один молодой, несмышленый черт подобрался ночью к барскому овину и слышит – грохочет там что-то. Пробрался он туда потихоньку и видит: лежит на полу овинщик и храпит.

Очень уж черту понравилось, как овинщик храпит, и повадился он в овин лазить, храп этот слушать. Вот раз подлез он к овинщику поближе, чтобы разглядеть, как это он храпеть ухитряется, да ненароком задел его хвостом. Овинщик и проснулся. Кинулся черт наутек, а овинщик его за хвост удержал.

Тут и завязалась у них дружба. Захотелось черту, чтобы овинщик научил его храпеть. Тот согласен, но только не даром. Запросил он за ученье полную шапку денег и горсть золота в задаток. Черт согласен, только с уговором, чтобы деньги каждый день по пригоршне приносить, покуда шапка не наполнится. За один раз он полную шапку принести не может, потому что старые черти не дают молодым деньгами сорить.

На том и поладили.

Выгреб черт из кармана полную пригоршню золота, швырнул около печки и ушел. А овинщик тут же продырявил шапку и пристроил ее в углу над пустым туеском. Потом каждое утро оттуда деньги выгребал и домой относил.

Что ни вечер, как только петухи отпоют, черт уж тут как тут, высыплет деньги в шапку – и за ученье.

Овинщик сидит возле печки на чурбане, дремлет и похрапывает. А черт примостится на полу и слушает. Как заметит, что овинщик и вовсе спит, так под его храп тихонечко подстраивается. Только не удавалось ему это дело, дальше шипенья не шло. Много воды утекло, пока наловчился.

Как убедился, что дело вроде бы на лад идет, в полный голос давай всхрапывать, так что колосники трясутся и овинщика в дрожь бросает. Только все не может черт поверить, что так же гладко храпит, как овинщик. А ну, пусть овинщик деньги назад отдает!

Овинщик в ответ говорит, что, сидя, гладко не захрапишь, надо растянуться навзничь на полу, закрыть глаза да и заснуть – тогда не в пример лучше храпится.

Только черт на это не согласен. На спине лежать ему неловко – хвост мешает. Глаза закрыть он не может, а спать, кроме как в пекле, ему заказано.

Овинщик опять же не согласен черта отпустить, покамест тот храпеть не научится, как положено. Коль на то пошло, он и деньги вернет, пускай только и черт вернет все, чему научился. Растерялся черт, не знает, как ему и быть. Несмышленый еще был. Убрался он, да так к овинщику и не наведывался.

А овинщику что? Зажил себе припеваючи, горя не ведая.

Черт в батраках

ил-был бедный мужичок в такой ветхой избенке, что страх было в нее войти. Крыша покосилась, дырявая вся, потолки текут – беда прямо. Кони-то у мужика были, два коня было, да только силенок в них – разве что пустую телегу свезти. А коровы – сколько их было – и те кожа да кости, сами на ноги не подымаются. Опять же ребятишки – ими его бог благословил – до поздней осени бегали голопузыми, одни корки сухие грызли.

Зима подошла, а в дому – ни полена. Пошел мужик в лес, прихватил в торбочку хлеба ломоток. Пришел, торбочку повесил на сухой сук и принялся рубить. Полдня дрова рубил, подошло время обедать. Смотрит он, где харчи его? – ан нету, пропали. Что теперь? Голоден как волк, затужил мужичок, а тут откуда ни возьмись – важный барин, будто с неба свалился. Барин спрашивает, о чем мужик печалится? Так, мол, и так – хлебушко уворовали. Взбеленился барин на вора бесстыжего и говорит:

– Не мои ли работники стащили торбочку?

И, свистнув на весь лес, стал тут же звать их:

– Юрис, Ешка, Бренцис, Микелис! Где вы?

Вот сбежались и большие и малые. Барин спрашивает:

– А все ли вы здесь?

Микелиса еще нету! Огляделся барин, а тут и Микелис из кустов вылезает, оробел, стыдно ему.

– Не брал ли ты торбочку с хлебом у бедного человека?

– Брал.

– В наказанье останешься батрачить у этого человека и целый год будешь на него работать задаром!

Сказав это, барин, – а это был черт, – ушел с остальными слугами. А Микелис взял у хозяина топор и принялся рубить дрова так, что треск стоит на весь лес – хозяину можно домой уходить. Вырубил до вечера целую десятину леса. Наутро просит у хозяина лошадь дрова домой перевезти. Какая кляча была, такую хозяин и дал. А черт-батрак Микелис в лесу такой возище нагрузил, – телега едва не разваливается, и погоняет клячу. Тужится лошаденка, надрывается, да разве увезешь? – и с места не сдвинуть. Ну, коли такое дело, взвалил он лошадь на воз, сам влез в оглобли и привез домой как ни в чем не бывало. На другой день вовсе не стал лошадь брать, сам пол-леса перевез домой и завалил дровами весь двор.

Потом Микелис еще натесал бревен и наново поставил все постройки, а тогда спрашивает хозяина, не надо ли ему денег? Тот отвечает:

– Как не надо, да только кто их даст?

– Ладно! – ухмыльнулся чертов Микелис, – поехали в лес!

Приехали в лес и давай мох драть, надрали воз лишайника с пней и воз мягкого мха болотного. Наложили полные возы и поехали в город. Приехали туда, а мох теперь стал похож на шерсть, да на такую мягкую, что вокруг возов быстро народ столпился. «Вот шерсть, так шерсть! Почем фунт?» – «Столько-то». Тут же, не рядясь, платили сколько прошено и раскупили оба воза. Болотный мох пошел за пух, лишайник – за подшерсток. Денег загребли целую кучу.

Переделал чертов слуга все дела по хозяйству, нечем ему заняться, вот он и говорит мужику, что, дескать, пойдет он к барину просить делянку леса и выкорчует его под пашню. Ладно. Барин соглашается, а сам думает: «Да разве такому замухрышке выкорчевать?»

А малый как взялся за дело, только земля комьями летит, оглянуться не успели – весь лес распахан и засеян. Выросла пшеница выше головы. А барину до того жаль, до того жаль урожая, – ни за что не хочет отдать такую пшеницу. Чертов малый ему и говорит:

– Коли не даешь – не надо! Но хоть одну охапку-то дозволь взять, за то что возделал и засеял поле.

– Да, да, это пожалуйста!

А мой малый что делает? Он давай лыко драть целыми возами да сучить такую бечеву, что мужику одному даже конца не поднять. Пошел с ней чертов Микелис к усадьбе, увязал скошенную пшеницу всю до колоска в одну охапку, взвалил на спину, притащил к своему хозяину и говорит:

– Дозволил барин целую охапку взять, да хватило всей пшеницы только на пол-охапки!

Вот обмолотил он пшеницу, засыпал закрома, а тогда и говорит мужику:

– Ешь теперь хлеб на здоровье, да знай меру – я ухожу, потому что срок мой вышел.

На том черт и ушел.

Черт и овинщик

дин овинщик пошел в рощу веники вязать и повстречал статного барина с длинным носом. Был это сам черт. А овинщику что? – какое ему дело до чужака – разговоры, что ли, с ним разговаривать или останавливаться? Однако черт не вытерпел и заговорил первым, просит овинщика свое имя назвать.

– Имя мое? Меня зовут Сам.

– Ах, Сам! Сам! Так, так, значит. А что ты будешь делать в этой роще?

– Что буду делать? Спрашивает, как малое дитя, – веники надо вязать. Сам посуди, на такую большую усадьбу сколько веников надо, пока все смолотят.

– Да, да – надо, надо! А если бы ты дал мне два фунта нюхательного табака, вот бы я тебе веников-то навязал!

– Два фунта! Это пустяки, что же, можно и по рукам! Дожидай меня тут, сейчас принесу.

Приходит овинщик домой, а веники уже там, полное гумно. Вот приносит он черту табак, черт набивает в свой длинный нос два фунта за одну понюшку и даже не чихнет ни разу. Вот так-то было.

На другой день идти овинщику в рощу грабли мастерить. Опять встречает черта.

– Эй, Сам, ты что будешь делать в этой роще?

– Что делать буду? Граблей надо наделать; на такую большую усадьбу сколько граблей надо, пока все смолотят.

– Да, да – надо, надо! А не мог бы ты дать мне еще два фунта табака? Я тебе граблей наделаю.

– Два фунта! Это пустяки. Дожидай меня тут, сейчас принесу.

Приходит овинщик домой, а грабли уже на месте, полное гумно. Вот приносит он черту табак, черт забивает в свой длинный нос два фунта за одну понюшку и даже не чихнет ни разу.

На третий день идти овинщику в рощу цепа мастерить. Опять встретил черта.

– Эй, Сам, ты что будешь делать в роще?

– Что буду делать? Цепá надо наделать; на такую усадьбу большую сколько цепов надо, пока обмолотят.

– Да, да – надо, надо! А не можешь ли дать мне еще два фунта табака? Я бы тебе цепов наделал.

– Два фунта! Это пустяки. Дожидай тут, сейчас принесу.

Приходит овинщик домой, цепа уже на месте, полное гумно. Вот приносит он черту табак, черт забивает в свой длинный нос два фунта за одну понюшку и даже не чихнет ни разу.

Вроде бы на этом и все, да не тут-то было! Черт табак-то получил, а на следующую неделю с самого утра опять приходит к овинщику: пусть, дескать, тот даст ему еще два фунта!

Тут овинщик и задумался: «Ну и влип же я! Как отделаться от этакого шельмы?» Однако в тот самый миг пришла ему в голову хорошая мыслишка.

– Послушай, черт, чего ты будешь брать каждый раз на понюшку? Лучше отдам тебе сразу всю табакерку, вот тогда уж нанюхаешься. Да только у меня не весь табак смолот, посиди тут в риге, подожди, пока я на гумне намелю.

– Давай помогу тебе молоть!

– Нет, нет, нет – не ходи! Когда табак мелют, приходится очень здорово чихать, и кто непривычный, может совсем зачихаться, что тогда делать?

Черт подумал: «Ладно, пусть будет по-твоему!»

А овинщик пошел на гумно и стал в толстую дубовую колоду с торца клин забивать, так чтобы трещина получилась. Черт заслышал стук топора, думает: «Счастье мое, что не пошел с ним, эк он здорово чихает-то!»

Насыпал овинщик в трещину табак и кличет черта.

– Иди теперь, иди понюхай, не крупно ли смолол.

Приходит черт:

– Это и есть твоя табакерка?

– Ну да, нюхай, валяй!

Черт сунул свой длинный нос в трещину и нюхает; тут овинщик ударил по клину, клин из трещины выскочил, и остался чертов нос в колоде. Бросился он бежать как угорелый вместе с колодой, орет благим матом.

Чертовы работники, услышав такой вой, спрашивают:

– Кто тебе нос защемил?

– Сам, Сам!

– Гляди-ка, сам нарочно прищемил себе нос и еще орет! – дивятся работники и в ус себе не дуют.

Вот случилось на другой год овинщику поехать вместе с подпаском за сеном и, как назло, надо же было им встретить по пути прошлогоднего черта. Как тут быть? Черт сразу дорогу лошади загородил: теперь-то он уж отплатит за свой нос! А овинщик не растерялся – схватил пастушонка за ноги, задрал их кверху и кричит во всю глотку:

– Подойди только поближе, подойди, я тебе этими клещами и остаток носа отхвачу, тогда вовсе табака не понадобится.

Черт, услышав такие страсти, кубарем пустился наутек; мигом и след его простыл.

Работниковы дети

глубокую старину жил-был бедный работник. Было у него двое детей: взрослая дочь красавица и сыпок малыш.

И вот однажды этот работник попал в такую нужду, что в доме, как говорится, хоть шаром покати. Вздыхает он горько: «Хоть бы кто меня выручил на этот раз!»

Промолвив это, взглянул он в окно и видит: важный барин как раз в этот миг влетает в ворота на шести вороных жеребцах. Заезжает он во двор, привязывает коней и в избу заходит: не живет ли, мол, здесь тот самый работник, у которого красавица дочь?

– Живет, – отвечает тот.

– Ну, тогда не зря ехал. Привез я тебе четверик золота и желаю на твоей дочери жениться. Отдашь?

– Да как же такому барину отказать? Ладно, согласен!

Барин тут же высыпал золото, забрал дочку и умчался, так что работник не успел даже расспросить, кто он такой и откуда взялся.

Не один год минул с того дня. За это время работников сынишка вырос в статного молодца и решил отыскать свою сестру, куда бы она ни была завезена. Вот уже который день мыкается он по свету, на тяготы не сетуя, про сестру расспрашивает: однако нигде о ней и слыхом не слыхать.

Однажды, по лесу скитаясь, попал брат случайно в густые заросли терновника и заметил там дыру в земле.

И взбрело ему на ум: «Дай-ка погляжу я, что там за дыра такая!»

Залез – оказалось, никакая это не дыра, а глубоченная подземная пещера. Что ни дальше, то становится она шире и светлее, и, наконец, вышел брат на широкое поле, а там – от цветов пестрым-пестро, трава высокая зеленеет и роскошный замок сияет.

Подошел к замку поближе – экие чудеса! Стоит он на куриной ноге, а вокруг на страже медведи, волки, всякое зверье.

Пока глазел на него – еще чуднее чудо – выходит ему навстречу сестра, которую он разыскивал, и ласково приглашает зайти, да обещает его накормить, напоить и потом под кровать спрятать, чтобы муж, когда придет, не заметил его.

Ладно. Брат на радостях, что сестру отыскал, согласился.

Вскоре звери как начнут рычать, как примутся завывать, замок зашатался. Черт примчался домой и перво-наперво велит сестре еду готовить, на стол накрывать. Ладно. Стол накрыла. Поел он, затем, усталый, спать повалился. А сестра нарочно спрашивает его:

– Ты вот теперь улегся, а ну как в это время человек какой придет или еще чего стрясется, что мне тогда делать?

– Да, да, хорошо, что напомнила! Ежели кто придет, то вырви из моего тулупа три волосинки, чтобы злость унялась, и приведи его сюда к кровати поздороваться.

Когда черт три дня проспал, сестра дала брату поддельную деревянную руку, вырвала у черта из тулупа три волосинки и повела брата к кровати здороваться.

Черт зевнул, подал брату руку и спрашивает:

– Откуда путь держишь?

А брат протянул черту поддельную руку и отвечает:

– Пришел к сестре погостить.

Пока он говорил эти слова, черт стиснул ему руку так, что в порошок ее стер, и сам диву дается:

– Ну и крепок же ты, нисколько боли не боишься, нанимайся тогда ко мне в работники! Жалованье положу большое, а работы будет мало.

– Ладно, ладно! – отвечает брат. – Согласен я.

– Вот и хорошо! Сразу есть для тебя дело. Завтра моей белой кобыле задай корму столько, сколько она может съесть, и вычисти стойло, вот и все.

Приходит брат к сестре, радуется, что так мало ему работы дали. А сестра пригорюнилась.

– Ах, братец! Зря ты так думаешь! Нелегка твоя работа, ведь старая белая кобыла – сама чертова мать. Однако послушайся моего совета, и все будет хорошо. Завтра поутру возьми с собой лозину и палку, пойди на конюшню и наклонись вроде бы что-то делаешь с ними, тогда белая спросит: «Чего собираешься делать с лозиной и палкой?» Ответь: «Замотаю тебе лозиной рот да палкой закручу, если еще вздумаешь жрать!»

Ладно. Приходит брат на другое утро в конюшню, кладет здоровую охапку корма перед кобылой, а та сразу все проглотила и загадила всю конюшню, убирай теперь за ней!

Кладет брат вторую охапку – то же самое.

– А! – кивнул он головой, – теперь знаю! – И давай возиться с лозиной и палкой.

Кобыла тут же с вопросом:

– Ты что хочешь делать?

Что делать? Замотаю лозиной твою пасть, чтобы больше жрать не могла!

– Ой! Не делай этого, не буду я больше есть.

– Не будешь, говоришь! Вот поглядим – поверю тебе на слово!

Промолвив это, брат положил корм себе под голову и проспал до вечера.

Вечером прибегает на конюшню черт, от злости только фыркнул на кобылу за то, что не ела, а потом к брату поворачивается и говорит ему так:

– Ладно. Что сегодня наработал, то наработал, а завтра привезешь мне на этой кобыле воз дров из лесу!

Ладно. Назавтра запрягает брат белую кобылу, едет в лес и нагружает такой воз, что колеса по ступицу в землю увязли. Поглядела кобыла на воз – и ни с места. А брат смекнул, как тут быть. Вырубил он здоровенную жердину и давай его размахивать.

Кобыла спрашивает:

– Ты что надумал делать с этой жердиной?

– Она еще спрашивает, что надумал! Отлуплю я тебя так, что шкура слезет, коли воз не повезешь, так ты и знай!

– Ой! Не лупи, повезу!

– Ладно. Тогда трогай, а не торчи на месте, как пень!

Кобыла поднатужилась и потащила воз, храпит, а за телегой канава остается.

Привезли домой, черт выбегает из замка, поглядел, как кобыла загнана, в мыле вся, и от злости даже фыркнуть нет у него мочи; только-то и мог сказать:

– Завтра выпасешь моего теленка, а коли не выпасешь, то съем тебя вместе с сестрицей.

Брат приходит к сестре и рассказывает, как черт грозился. Сестра ему в ответ:

– Не горюй! Вот тебе клубок красных ниток, утром распутай его и привяжи один конец теленку за левую заднюю ногу, второй в руке держи – авось никуда не убежит. Хоть это теленок от черной коровы – чертовой дочери, однако сладить с ним можно, ежели только знаешь, где у него слабое место и как к нему подступиться.

На другое утро брат так и сделал и выпас теленка как миленького.

Увидев такое, черт вечером даже не разговаривает, до того зол, только одно и мог сказать:

– Завтра спозаранок вдвоем с сестрицей придете ко мне, поведаю вам кое-что!

Ладно. Приходит брат к сестре и рассказывает про чертов наказ. Сестра отвечает:

– Так я и думала. Значит, надо нам нынешней ночью убегать из этой пещеры на волю, не то завтра черт проглотит нас. Бери-ка ты первым делом топор и раскрои чертову теленку голову, из нее утка выбежит; утку разрубишь – найдешь в ней золотое яйцо, в дороге нам без него не обойтись, если хотим целыми отсюда выбраться.

Тут же схватил брат топор, раскроил теленку темя, утку тоже разрубил, вынул золотое яйцо и отдал сестре. Она положила яйцо на дорогу, малость повертела, оно и покатилось вперед, только поблескивает. Брат с сестрой что есть духу припустили за ним следом.

Просыпается черт к завтраку и, не найдя сестры с братом, выпускает черную корову, чтобы беглецов изловила.

Как раз об эту самую пору брат с сестрой передохнуть сели. Тут сестра видит: затряслось яйцо золотое. Она тотчас смекнула, что плохо их дело, и говорит:

– Погоня за нами. Я обернусь терновым кустом, ты – терновой розой, чтобы нас не заметили.

Ладно. Прибегает черная корова, спрашивает, не видел ли терновник, как тут двое мимо проходили?

– Нет, не видал!

Прибегает черная корова назад ни с чем и рассказывает черту, что, мол, терновник с цветком видала, а больше никого.

– Эх ты, скотина! – кричит черт. – Почему не принесла терновник вместе с цветком? Это были беглецы. Беги скорей обратно. А если и на этот раз не приведешь их, то так и знай, сверну тебе шею!

Помчалась черная корова во второй раз вдогонку, а брат с сестрой за это время уже далеко ушли. Тут вдруг запрыгало золотое яйцо. Сестра поняла, что снова за ними погоня, поэтому сама обернулась озером, а брата в селезня превратила. Прибегает черная корова – нет больше никакого терновника; бежала, бежала, глядит – озеро разлилось. Прискакала назад рассказать черту. На этот раз черт разозлился не на шутку, схватил черную корову за рога, скрутил ей шею в колесо, а потом, бранясь, вскочил на белую кобылу и сам помчался вдогонку за беглецами, только пыль столбом клубится.

Тем временем брат с сестрой были уже недалеко от выхода из пещеры. Тут они вдруг слышат – еще страшнее погоня позади. Теперь сестра бросает наземь полотенце. Начало полотенце виться да извиваться, пока, наконец, не превратилось в широкую бурную реку. Прискакал черт на берег – никак не переправиться; повсюду пучины да стремнины, куда ни сунься. Наконец, – что поделаешь, – пришлось кобылу пришпорить и пуститься вплавь через реку. Однако течение несло кобылу вниз, несло, пока не занесло в омут. Кобыла потонула, но черт с грехом пополам выбрался на берег и дальше погнался за беглецами. А на этот раз сестра бросила на землю щетку. Из щетки поднялся густой-прегустой лес. Продирался черт, продирался через терновник, пока вконец не запутался.

Тем временем сестра с братом достигли выхода из пещеры и выбрались на этот свет.