Текст книги "Работа над ошибками"
Автор книги: Скатился-в-говно Литмир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
Патриарх смотрел на этого облаченного в красные ризы неглупого, но притом печально ограниченного человека с золотым медальоном, изображавшим скрещенные секиру и плеть, на груди и думал о том, каким бы он мог быть в другом мире… Абримелех был неприятен патриарху, но он хорошо при этом понимал, что тот – лишь продукт обстоятельств – порождение своего мира... как и он сам был порождением своего. Ему было горько осознавать свою причастность к неосознанной трагедии этого человека и всего его мира. Он тщетно пытался найти в генерал-архипатрите хоть малую зацепку – черту, признак, сказавший, намекнувший бы ему на то, что тот не потерян, как миллионы других носивших разноцветные ризы жрецов…
– …мир, что направляет своих посланников на подобных горам межзвездных кораблях к другим мирам, с тем чтобы посланники способствовали развитию этих миров, непременно должен быть крепок и тщательно организован. В таком мире, полагаю, должен царить строгий порядок, должна быть крепкая власть – сильное государство с мудрым лидером во главе, правящим крепкой рукой; должно быть преданное этому лидеру, – монарх ли это, патриарх или избираемый на время властитель, – правительство; должна быть своя крепкая вера, своя Церковь, с подходящей доктриной, на которую могли бы опереться правитель и его окружение – князья, священники, офицеры, дворяне… Очень сомневаюсь, чтобы для установления дипломатических отношений с иными... полагаю, не всегда отсталыми... – возможно, что и с превосходящими его развитием, – мирами они отправляли кого попало… Тут должен быть тщательный отбор. – Абримелех развернул узкие ладони вверх и посмотрел сначала в одну, потом – в другую свою ладонь, будто бы сравнивая их воображаемое им содержимое. – Когда знаешь, что твоему посланнику придется говорить от твоего лица с князьями и царями не только стран и империй, но и целых миров, вряд ли станешь избирать для такого дела простолюдина.
– Ваша мысль мне хорошо понятна, брат Абримелех. Хотите вина? – С этими словами патриарх встал и неспешным шагом направился к хрустальному столику в центре «островка». На столике, на золотом подносе, в окружении хрустальных бокалов, стояли два вытянутой формы сосуда, – один – с черным как кровь вином, другой – с кристально-прозрачной водой.
– Благодарю вас, Владыка. – Генерал-архипатрит тоже встал и подошел к столику.
Тем временем патриарх налил в один из бокалов густой черной жидкости и плеснул сверху немного воды. Понюхал содержимое… – Прошу, угощайтесь, Абримелех, – патриарх указал ладонью на поднос – еще одна «причуда» патриарха: он, в отличие от своих прямых подчиненных – первосвященников, как и вообще тех немногих, в сравнение с миллиардами подданных, избранных и благородных, кому позволялось иметь рабов и слуг, почти не пользовался прислугой. Эта его черта, также как и предпочтение традиционным ризам светских одежд, импонировала либеральному обществу.
Абримелех проделал все то же и они выпили.
– Фхараб? – одобрительно поинтересовался Абримелех, когда отпил из бокала, имея в виду расположенную на отделенном от материка Великим фьордом полуострове провинцию Фхараб, в которой приготовлялись лучшие на планете вина.
– Юго-западное побережье, – улыбнулся патриарх. Они стояли возле хрустального столика попивая из бокалов ароматную, тягучую жидкость.
– Вы сказали, брат Абримелех, что та могущественная цивилизация направляет своих посланников с тем чтобы они способствовали развитию отсталых миров… – сказал патриарх сделав маленький глоток и вдохнув после из бокала сладкий аромат. – Почему вы так считаете? Почему, к примеру, не с целью захвата этих миров? – молодые глаза старика лукаво сощурились.
– Возможно, в некоторых случаях, они так и поступают, Владыка, – пожал плечами Абримелех. – Возможно, в будущем, в этой области космического пространства им потребуется союзник… Но это лишь предположение, – добавил он осторожно. – Во всяком случае, Архафор в своих записях интерпретирует деятельность пришельца именно как желание его содействовать в развитии Агара, отметая какие-либо корыстные побуждения.
– Что ж… Ваша точка зрения вполне разумна. Допустим, что им действительно нужны надежные друзья. – Патриарх поставил бокал с недопитым вином на столик, рядом с золотым подносом. – Но, все же, что если пришелец, вернувшись, нашел бы здесь не то, что хотел бы найти? Что если он не предвидел именно такого развития? Как вы думаете, Абримелех, каковы могли бы быть тогда его действия?
– Мне не хотелось бы думать, – ответил генерал-архипатрит, тоже возвращая свой бокал на столик, – что он, этот... да простит мне Всевышний мое смелое сравнение... полубог, в итоге оказался глупцом… Но, если бы оказалось что так, – добавил он, – то ему бы следовало постараться исправить последствия своих ошибок.
ГЛАВА 8
Место, которого нет (симуляция)
год 4 899-й от начала экспедиции, по времени базовой реальности (летоисчисление аиви)
Это была одна из лун газового гиганта, воссозданная в симуляции с точностью в девяносто восемь и девять десятых процента. Поверхность луны представляла из себя ледяной панцирь, скрывавший под собой многокилометровой глубины океан. По своему внутреннему составу луна имела некоторые сходства с Землей (твердое железное ядро и мантия из горных пород), но на этом сходства их заканчивались (если не сравнивать ее с Землей эпохи всепланетарного оледенения). В этом мире льдов и сменявших друг друга тьмы и сумрака Солнце выглядело лишь яркой точкой на звездном небе, освещая ледяную пустыню своим бледным холодным светом. Лишь изредка над недалеким горизонтом появлялись другие луны газового гиганта, которому земляне дали имя «Юпитер».
Солнце стояло в зените. Звезду окружало слабое голубоватое свечение: эффект создаваемый сильно разреженной атмосферой. Поверхность ледяного плато на краю, по меньшей мере, километровой ширины разлома, протянувшегося на две трети окружности луны, слабо отражала скудный свет далекого светила. Повсюду можно было видеть извергнутые тысячелетия назад из разлома куски смешанного с породой льда, отбрасывавшие местами резкие черные тени.
Члены Совета экспедиции продолжали появляться на ступенях ледяного амфитеатра под прозрачным куполом, смотревшегося на фоне ледяного пейзажа более чем странно.
Амфитеатр многоступенчатой воронкой вгрызался в ледяную глыбу, возвышавшуюся на четыре десятка метров над ледяной пустыней. Внутри купола было свежо и тепло как весенним днем в умеренных широтах родной планеты аивлян. Температура воздуха внутри купола была много выше порога таяния льда, но лед на такую мелочь никак не реагировал.
Мужчины, женщины, андрогины, странные полулюди-полуживотные разбрелись по амфитеатру, приветствуя друг друга, беседуя на какие-то свои отвлеченные темы, обмениваясь мнениями и информацией, рассматривая детали удивительной симуляции.
– Ивилита, Альк… – высокая голубокожая и черноволосая женщина с выразительными зелеными глазами, одетая в зеленую, под цвет ее больших выразительных глаз, просторную тунику подошла к Ив и Альку, стоявшим на верхней ступени амфитеатра и смотревшим сквозь прозрачное силовое поле купола на рассеченную черной полосой разлома сумрачную, ледяную равнину.
– Эйнрит, ты, как всегда, прекрасно выглядишь… – приветствовал аватар корабля Альк.
Чернокожий атлет Альк был облачен в длинную огненного цвета тогу; на мало уступавшей ему в росте Ивилите, обладательнице более миниатюрной, чем у Алька, но не менее атлетичной фигуры, было короткое бежевое платье, доходившее ей до середины бедра.
– Благодарю, Альк, – аватар улыбнулась в ответ на приветствие. – Тебе нравится, Ив?
– Очень! Эйн, это… – Ивилита обвела взглядом пейзаж за пределами купола и сам купол, – …просто великолепно! Очень красиво!
– Спасибо, Ив, за высокую оценку! – Ответила аватар. – Это «Европа», спутник одного из газовых гигантов Солнечной системы… Сам гигант, Юпитер, сейчас не виден… Я воссоздала этот мир с максимально возможной точностью чтобы сохранить его в ядре памяти. Этот спутник уникален тем, что здесь, внизу, – Эйнрит-аватар указала изящным тонким пальчиком в пол, – под толщей льда, целый океан воды, пресной и, местами, соленой.
– Европа… – как бы попробовала на вкус новое слово Ивилита. – Очень красивое имя.
– Землян этот спутник раньше очень интересовал. Они предполагали найти на нем жизнь.
– И что же, есть жизнь? – спросил Альк.
– Есть. Только очень – очень простая. Вот я и сделала точную симуляцию этого мира, чтобы в дальнейшем можно было подробнее изучить перспективы развития такой жизни и таких лун, как Европа.
(Число советников под куполом прибавлялось: из ниоткуда появлялись все новые и новые лица, обменивавшиеся приветствиями с уже присутствовавшими и подходившие чтобы поприветствовать аватар корабля, а заодно и познакомиться со стоявшими рядом с ней новыми членами Совета.)
Собравшиеся в этом необычном, странном и завораживающе красивом месте выглядели в точности так, как если бы они находились в реальности (кроме тех, у кого на тот момент не было тела). Некоторые члены Совета были настолько прекрасны, что притягивали взгляды других собравшихся как известные космические объекты, обладающие сверхмощной гравитацией: таковы были полностью обнаженные Сейл, Фола и Этис. Кожа синеглазой Сейл имела светло-голубой (немного темнее чем у аватара корабля) оттенок; собранные в «хвост» белокурые волосы женщины оканчивались на уровне ее тонкой талии. Роскошные высокие груди Сейл, более крупные чем у двух ее подруг, многими признавались совершенством и образцом для воссоздания. Сейл была горда этими формами, так как они не были генинженированны и достались ей от рождения (за четыре с лишним тысячи лет жизни Сейл ее тело пересоздавалось десятки раз, и всегда это была одна и та же конфигурация). Фола была черна как сама тьма и имела огненного цвета глаза; тело ее было изящно и манило взгляды окружающих, серебристые волосы ее были коротко острижены (чуть выше линии подбородка), длинные ноги оканчивались аккуратными копытцами, позади у нее извивался кольцами гибкий как змея, длинный хвост. Золотые кудри прекрасной Этис мягкими прядями спадали на ее молочно-белые плечи, глаза же ее были едва ли не чернее кожи Фолы. Были и такие, кто и вовсе имели вид мифических существ. Таким был облаченный в пурпурную хламиду советник Аклис, выглядевший как плод любви человека и лошади: покрытое черным конским волосом мускулистое тело мужчины венчала такая же черная конская голова с белой как снег гривой. Морда/лицо Аклиса была на удивление мимичной, в сравнении с обычной конской мордой, и ко всему прочему Аклис обладал приятным музыкальным баритоном переходящим местами в тяжелый, грудной бас. Аклису было на тот момент уже больше десяти тысяч лет, за которые он снискал себе славу человека героического и большого любимца женщин. Были там и бесполые философы Ф8 и Ф969. И трое долгожителей: Асх, Олесфилис и Крисх, – помнившие времена Великой Революции…
– Эйн, – обратился Альк к аватару, когда они оказались втроем, – объясни, пожалуйста, свой замысел: почему мы здесь?
– Потому, что для тебя, и для Ив, есть очень ответственная и по-настоящему сложная работа, Альк, – ответила аватар. – Я ждала этого вопроса. И хотела ответить на него здесь, перед началом Совета…
– Почему нас приняли в Совет, Эйн?
– Потому, Альк, что предстоящая вам с Ив работа... если, конечно, вы согласитесь за нее взяться, предполагает не просто контакт…
– Ничего не понимаю…
– Скоро поймешь, – улыбнулась зеленоглазая женщина.
Стоявшая рядом Ивилита взглянула вопросительно на аватар корабля не проронив ни слова. Эйнрит ответила ей теплым взглядом, призывавшим набраться терпения.
– Альк…
– Да, Эйнрит…
– Скажи, тебе известна история Эвааля?
– Да, конечно, Эйн, известна… – Альк был удивлен заданному аватаром вопросу.
– И, конечно, тебе известна история моего прообраза – Эйнрит? – продолжала аватар.
Альк хорошо знал эту историю.
Эта история была известна всем, и особенно каждому контактору… Знание ее было обязательным для тех, чьи действия могли обернуться катастрофой для целых миров.
Эвааль и его возлюбленная Эйнрит были исследователями, контакторами, вступившими в контакт с более чем десятью неизвестными до того цивилизациями и открывшими для аиви множество новых миров.
Успехи Эвааля, Эйнрит и их спутников принесли тогда, двенадцать тысяч лет назад, немалую известность им всем, но Эваалю в особенности, ведь он был не только талантливым ксенопсихологом, но и талантливым писателем: его повествованиями о межзвездных экспедициях, в которых участвовали Эвааль и Эйнрит зачитывались и засматривались мечтавшие о работе контакторов юноши и девушки; в университетах, где Эвааль читал лекции, отменялись параллельные слушания, чтобы все желавшие имели возможность встретиться с парой знаменитых космических путешественников и открывателей миров. Миллиарды аивлян интересовались: где сейчас Эвааль и Эйнрит? Как проходит новая экспедиция? Многие из его читателей и учеников впоследствии пошли по пути своего учителя. Совет Аиви и планетарный Разум неоднократно предлагали его кандидатом в члены Совета цивилизации, но Эвааль всегда снимал свою кандидатуру, ссылаясь на занятость, чем только усиливал к себе всеобщее уважение. Его интересовала только его работа.
Красавица Эйнрит, бывшая с ним с самого начала его жизненного пути, была из тех женщин, о которых говорили; ее имя было на слуху задолго до появления на свет ее избранника. Контакторский опыт этой покорительницы сердец (мужских и женских) начинался за тысячелетие до рождения Эвааля и был полон достойных вписания в историю аивлянской цивилизации эпизодов (некоторые из которых и были вписаны туда рукой ее возлюбленного). Именно благодаря Эйнрит Эвааль стал тем, кем стал. Она была старше его на тысячу двести шестьдесят семь лет и стала для него намного большим, чем просто подруга и любовница.
Эта пара привлекала к себе внимание многих. Они были почти всегда на виду. Их союз был из тех, каким было принято подражать.
Но, прошло время, и союз распался.
Нет, это не была измена или что-то в этом роде. Причина была куда более серьезная нежели примитивное чувство собственности по отношению к любимому человеку.
Эта история началась с того, что экспедиция корабля по имени Эльлия, на борту которой были Эвааль и Эйнрит, вступила в контакт с цивилизацией планеты Агар на окраине Галактики. Точнее будет сказать: даже не с цивилизацией, в привычном смысле, а с одной из трех «цивилизаций» Агара, именовавшихся «империями»…
Агар, или Ахар (дословно название означало: «дом бога» или «храм бога»), – так называли свой мир населявшие планету гуманоиды (тогда еще не подозревавшие о том, что живут на планете, и смутно понимавшие, что это такое – планета, когда им это объясняли). Это было общество, не так недавно перешедшее к феодальному укладу, с какими обычно не устанавливали прямых контактов, ограничиваясь внешним наблюдением, и, по возможности стараясь помочь их развитию и предотвратить регресс.
Эвааль, имевший немалый авторитет в Совете экспедиции, вопреки мнению корабля, посчитавшей план Эвааля опасной авантюрой, убедил Совет позволить ему осуществить задуманный им социальный эксперимент.
Эксперимент заключался в следующем: Эвааль единолично установил контакт с правителем наиболее развитой из империй – Архафором и его приближенными и в течение десяти аивлянских лет способствовал «прогрессу сверху». Эвааль встал тогда у истоков развития науки и технологии и фактически положил начало стремительной индустриализации, в расчете на то, что империя станет катализатором прогресса и в ближайшие столетия цивилизация агарян перейдет на постиндустриальный уровень.
Тридцать годовых оборотов совершил Агар вокруг своей звезды прежде, чем «Учитель», так его звал сам император, оставил своих учеников. Эльлия покинула планету чтобы вернуться к ней снова спустя восемь с половиной столетий.
То, что предстало перед аивлянами по возвращении потрясло Совет и корабль. Эльлия была готова тогда самоуничтожиться там же, в звезде Агара, и только по причине лежавшей на ней ответственности за находившихся на ее борту людей отсрочила самоубийство, сначала до возвращения в домашнюю систему, а позже – до окончания миссии, которую возложил на себя раскаявшийся Эвааль.
Спустя восемьсот пятьдесят аивлянских или две тысячи пятьсот пятьдесят агарянских лет, цивилизация планеты, как на то и рассчитывал Эвааль, представляла собой постиндустриальное общество, но лишь технологически. В остальном Эвааль жестоко ошибся. В социальном плане это был кошмар наяву.
Вскоре после того как «Учитель» покинул Агар, начатый им процесс был форсирован: император Архафор задумал в самые короткие сроки полностью индустриализировать Империю. Такая спешка была обусловлена не сколько желанием Архафора захватить власть на единственном на планете материке, сколько его страхом перед соседями, которым стало известно о небывалом развитии невиданных до того чудес техники (одно только появление железных дорог не на шутку встревожило двух других императоров, быстро смекнувших, насколько мобильной это чудо техники может сделать неприятельскую армию). Спешная индустриализация неизбежно влекла за собой необходимость усмирения недовольного населения, принуждаемого к каторжному труду и, помимо того, отчетливо видевшего перед собой перспективу вскоре превратиться в пушечное мясо во имя Его Величества Императора и горячо любимой Родины. Нужна была идеологическая поддержка, и таковая вскоре нашлась в лице духовенства одной из малочисленных сект, чья доктрина соответствовала целям императора и его клики как нельзя лучше. Проникшись идеями священников, Архафор наделил их секту статусом государственной религии и сделал своего старшего сына и наследника, Азргона, первосвященником секты, пополнившей при этом число уже имевшихся до того семи легальных религий, доктрины которых недостаточно подходили для новых требований государства, и ставшей восьмой. Очень скоро новая Церковь показала первые результаты: одурманенные проповедью святых отцов и запуганные ими подданные стали являть образцы покорности «воле единого бога» и Его Величества: новые каменоломни, шахты, заводы росли как грибы после дождя; строились города, прокладывались железные дороги, росли армейские арсеналы, увеличивался флот. Соседи оставили мысли о нападении и предались упадку и ожиданию неизбежного…
Когда на престол взошел Азргон – первый император-священник, объявивший себя Патриархом Единой Церкви Агара, объединившей все восемь до того отдельных Церквей, началась война…
Вырвавшиеся технологически далеко вперед захватчики истребляли целые народы, не желавшие принимать чуждую им религию и покоряться Императору-Патриарху.
Подчинив своей власти материк, Империя за четыре с половиной столетия достигла уровня цифровых технологий, но так и осталась при этом уродливой смесью монархии и садистской теократии.
Одновременно с индустриализацией на Агаре укреплялся институт Церкви и власть Императора-Патриарха – с того времени – верховного правителя планеты. Все стороны общественной жизни, включая и научный прогресс, целиком и полностью контролировались орденами Единой Церкви, называвшимися теперь «Братствами» через войска и спецслужбы этих орденов.
Террор Святой Церкви и атмосфера всеобщего страха отныне царили в мире Агара. Страдание и боль были возведены в этом уродливом обществе в ранг добродетели и святости: чем больше человек страдал при жизни, – гласили каноны новой мировой религии, – тем большее вознаграждение будет ожидать его после смерти. Исходя из этой доктрины, смерть человека рассматривалась как последняя возможность дополнить собранную при жизни чашу страданий и потому смерть мученика считалась «даром и милостью» всемогущего Бога. Посмевших возражать против таких принципов объявляли «грешниками» и предавали жесточайшим пыткам и смерти с применением всех доступных на тот момент медицинских и особых пыточных средств, как нуждавшихся в «особом искуплении и очищении». И все это делалось, разумеется, из самых благочестивых побуждений святых отцов, осуществлявших «благое дело».
Все попытки восстания против власти Патриарха и Церкви подавлялись большой кровью.
В предшествующее второму посещению Агара аивлянами столетие, Святая Церковь четырежды применила по восставшим против тирании «грешникам» оружие массового уничтожения: «огонь божий» испепелил города грешников, оставив в тех местах радиоактивные руины – «проклятые земли» (в назидание богобоязненным потомкам впоследствии святые отцы создали богословское учение о «небесном огне»).
Это было общество рабов, одну только мысль о личной свободе считавших страшным грехом: естественные потребности человека в пище и сне, в сексе и элементарном дружественном общении признавались проявлениями «греховной природы» и действием «злых духов». В этом глубоко патриархальном, пропитанном религией, оплетенном железной проволокой традиций обществе, полностью отсутствовало понятие права, – веками Церковь планомерно и со знанием дела прилагала усилия к тому, чтобы удерживаемое в ее власти человечество было неспособно мыслить такими «греховными» категориями. Человек (если, конечно, то не был священник или представитель знати) там ценился дешевле вещи. Улицы городов, храмы и жилища были украшены орудиями пыток и частями трупов, на стенах домов, предметах быта и даже на одеждах самих людей – надписи, цитирующие «священные книги» или изображения все тех же орудий…
Нужно было принимать меры. Нужно было что-то делать. Нужно было все исправлять.
Было ясно: это общество в ловушке, без воздействия на него извне оно обречено оставаться таким до конца, пока не сколлапсирует окончательно от истощения ресурсов планеты или по иной причине (как, например, падение крупного метеорита).
Совет экспедиции рассматривал различные, даже самые радикальные предложения, вплоть до физического уничтожения всей церковной иерархии. Но, как быть с почти двумя миллиардами зашоренных агарян, часть из которых не задумываясь отдали бы свои жизни за Патриарха и Церковь? И что эти несчастные станут делать после того, как обретут непонятную им свободу?
Патриарха и членов двора предлагалось заменить их точными копиями. Задача технически несложная. Для этого требовалось всего лишь доставить образцы тканей замещаемых на корабль, где в капсулах-сборщиках вырастить клонов. После того операторы-добровольцы должны были погрузиться в симуляцию, в которой состояние мозга операторов синхронизировалось с мозгом копий… Это предложение также было отклонено большинством голосов, как неприемлемое.
Предлагалось организовать подполье, ключевые посты в котором были готовы занять добровольцы, но против такой идеи выступила Эльлия, ссылаясь на этическую сторону вопроса и уже имевшиеся примеры подавления Церковью время от времени появлявшегося на Агаре сопротивления. Создавая подполье, аивляне обрекали будущих его участников на более чем вероятную смерть.
За несколько дней корабль подробно выяснила положение дел при патриаршем дворе, отправив туда множество дронов: каждый шаг Патриарха и его приближенных фиксировался, каждый документ и цифровая запись копировались: личная жизнь иерархов, их связи, – все, что могло оказаться полезным для лучшего понимания предстоявшей работы.
Совет экспедиции подробно изучал государственные структуры Империи, полностью подчиненные Братствам – во многом самостоятельным организациям, составлявшим Единую Церковь Агара (по своей сути Церковь и была государством). Называвшиеся по цветам одежд состоявших в них священников, Братства полностью контролировали и отчасти выполняли все функции государства: от образования, науки, медицины и средств массовой информации, до контроля над экономикой и управления промышленностью.
Институт семьи, воспитания, традиции агарского общества были исследованы аивлянами с особым тщанием. Многое в том мире вызывало у исследователей чувство неизгладимой вины. Советники понимали: это их вина, – допущенная ошибка, преступная авантюра, обернувшаяся появлением мира-урода.
Семье Церковь уделяла особое внимание. Братства пристально следили за соблюдением установленных традиций и обрядов, жестоко пресекая малейшие отклонения. Отношение к женщине, – мерило, по которому можно судить об уровне культурного развития и степени гуманизма двуполых человеческих обществ, – стало не последним аргументом в пользу вмешательства.
Женщину на Агаре было принято считать чем-то вроде вспомогательного, неполноценного подвида человека, предназначенного Богом для продолжения человеческого рода и услужения человеку – мужчине. Женщине запрещалось получать образование кроме начальной школы и прикасаться к священным предметам и книгам. Ей под страхом смерти предписывалось ходить с покрытой головой и в длинных одеждах и молчать вне дома, кроме тех случаев, когда к ней обращался один из святых отцов или ее господин (муж). Убийство женщины ее господином не навлекало на последнего особых взысканий или телесного наказания, если убийство признавалось наказанием за «грех». Женщина была собственностью мужчины, домашним животным, скотом, и он был волен истязать ее, хотя бы даже по причине плохого настроения. Дети, также как и их матери, могли подвергаться истязаниям со стороны глав семейств, с той лишь разницей, что к ним запрещалось применять сексуальное насилие (впрочем этим запретом часто пренебрегали, так как грех был не из разряда тяжких).
Эвааль признавал себя единственным виновником того, во что превратился Агар. Он обратился к Совету с просьбой: дать ему возможность все исправить. Он предложил план действий, рассмотрев который Совет удовлетворил просьбу Эвааля.
План заключался в следующем: он, Эвааль, намеревался прожить жизнь на Агаре. Одну человеческую жизнь – сто сорок – сто пятьдесят агарянских лет, что составляло примерно половину аивлянского столетия.
Эвааль должен будет родиться от агарянской женщины в доме одного из влиятельных иерархов, чтобы впоследствии использовать обретенное по праву рождения высокое положение и родственные связи, пройти обучение и получить приличное сыну первосвященника образование, стать священником, первосвященником и патриархом. Взойдя на вершину власти Империи, Эвааль изменит дальнейшую историю планеты…
Эйнрит тогда хотела остаться с ним на Агаре, родиться в той же или в другой семье, но Эвааль не согласился. Он не мог рисковать самым дорогим для него. Мысль о том, что Эйнрит стала бы жить в аду Агара, пусть даже в семье элиты была для Эвааля пыткой.
Он просил ее остаться на корабле, просил архивироваться, просил не идти за ним, но она не отступалась, и тогда он совершил то, о чем сожалел впоследствии всю свою жизнь. Эвааль изменил свое имя…
Семь тысяч восемьсот восемьдесят два года он был мертв.
Семь тысяч восемьсот восемьдесят два года он был в небытии бессрочной архивации.
Таково было его наказание, на которое он осудил себя сам.
Такова была плата за предательство и за свой самообман.
Уходя, он не называл сроков. Он просто перестал быть до того времени, когда у него появится возможность положить на пустую чашу весов справедливости нечто, что окажется значимее его собственного эгоизма.
Звезды вокруг них сдвинулись с мест, но они продолжали стоять и смотреть друг на друга. Звезды стали приближаться и проноситься мимо, все увеличивая и увеличивая скорость и уже через мгновение пространство вокруг них превратилось в сплошной коридор из растянутых смазанных фиолетовых точек.
Не обращая внимания на направление движения, он сделал шаг, потом второй и взял ее за руку. Она сжала его ладонь и молниеносным порывом, определить насколько быстро она перемещалась в этом иллюзорном пространстве было невозможно, прижалась к его груди. Он обнимал ее, гладил по волосам, понимая, что она – копия, что за прошедшее время эта копия стала совершенно другой, – личностью, возможности которой было бы просто некорректно сравнивать с оригиналом, но он продолжал обнимать ее, видя перед собой ту, кем она для него являлась.
Тем временем звездный калейдоскоп вокруг них стал постепенно синим, потом зеленым и желтым, потом и вовсе распался на отдельные точки различных оттенков красного. Когда же движение пространства вокруг прекратилось, перед ними появилась голубая планета.
Она освободилась из его объятий, отстранившись на прежнее расстояние.
Вдали горела желтая звезда, единственная в этой незнакомой ему системе, лучи которой нисколько не напрягали зрения. Немного в стороне от них застыл до боли знакомый ему корабль в окружении прозрачных полей различных оттенков (в реальности ни одно живое существо или машина не смогли бы этого видеть, не будь на то желания корабля).
«Это Земля», – сказала Эйнрит, глядя на планету. – «Ты мог бы быть полезен там, Эвааль».
Эвааль проследил за ее взглядом. Планета была точной копией настоящей (иначе и быть не могло), и если бы Эвааль увидел ее раньше, он бы предположил что планета обитаема. Такие изобилующие жидкой водой миры – не редкость в Галактике, и часто оказываются обитаемы. Если в таких мирах обнаруживаются цивилизации, то, в большинстве известных Эваалю случаев, это цивилизации млекопитающих из которых примерно треть оказывается человечествами.
«Что там произошло?» – спросил Эвааль.
«Война» – ответила Эйнрит, слегка пожав бледно-голубыми плечами.
Эвааль окинул взглядом планету и снова перевел взгляд на женщину.
«Сколько времени меня не было?».
«Почти семьдесят девять столетий» – ответила та, которая была так похожа на настоящую…
«Это значит: ты изменилась…» – Эвааль смотрел прямо в ее глаза.
«Ты даже не представляешь насколько сильно, Эвааль… Но здесь и сейчас я та, которая была в самом начале. Я – точная копия одной из ранних версий ядра. Большая часть меня настоящей сейчас в другой симуляции» – сказала Эйнрит-корабль.
Они стояли рядом на хрустальной плите в открытом Космосе и смотрели на планету впереди.
«О какой симуляции ты говоришь?»
«Сейчас узнаешь», – улыбнулась Эйнрит. – «Тебя там уже ждут…»
Небо над куполом амфитеатра было усыпано миллиардами звезд различных оттенков и величин светимости. Спектр и расположение их были переданы столь точно, что найти какие-либо отличия от настоящего неба Европы, окажись присутствовавшие в симуляции (все, кроме ее создательницы) на настоящем спутнике Юпитера в базовой реальности, они вряд ли бы смогли.
– …Да, Эйнрит. Мне известна эта история… – Альк смутился: для чего весь этот разговор о печально известном контакторе?
