Текст книги "Работа над ошибками"
Автор книги: Скатился-в-говно Литмир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
Молодой ксенопсихолог, ставший недавно контактором, попросту не мог оставаться незамеченным на корабле, пусть и немаленьком, но все же ограниченном в базовой реальности одним единственным городом. О нем говорили, им интересовались: через инфо-сеть ему поступали предложения знакомства (до встречи с Эйнрит, Эвааль несколько раз принимал такие предложения и являлся на встречи, большинство из которых имели продолжения в квартирах приглашавших).
Эвааль был высок, имел выше среднего рост, широкие плечи и смолянисто-черную копну непослушных волос, гребнем росших на массивном черепе и достававших сзади до уровня плеч; лицо его имело приятные, пусть и немного грубые, черты; глаза – абсолютно черные, без зрачков и каких-либо деталей (особенность, отличавшая аивлян среди множества известных гуманоидных рас, за исключением агарян, имевших схожие глаза, разве только с меньшим разнообразием цветовых вариаций); кожа Эвааля имела темно-бордовый оттенок, что придавало его атлетической фигуре сходство с ожившей скульптурой из металла. Было бы странным, если бы красавица Эйнрит не обратила внимания на этого парня, даже не окажись он притом дважды профессором и самым молодым контактором на корабле и вообще во флоте аиви… Конечно же, она обратила. Имея фантастически огромный, по меркам большинства известных гуманоидных цивилизаций, жизненный опыт (если некто встретит в одном из интерцивилизационных космопортов женщину, возраст которой окажется более трехсот стандартных лет, то, вероятнее всего, эта женщина – аивлянка), Эйнрит прочла чувства Эвааля к ней в его лице и глазах и, после недолгих раздумий, вскоре дала ему свое согласие. Когда экспедицией был открыт и колонизован первый в том путешествии мир, Эвааль и Эйнрит уже были парой. То было их первое путешествие вместе и начало истории их любви…
…Спустя два года по корабельному времени от начала той экспедиции, в системе тройной звезды Алим – Алаис – Афаль (имя системе дала тройная личность корабля, условно называемая: личностью второго плана) был найден первый мир – планета населенная неразумными формами жизни: растениями, рыбами и рептилиями. Тщательно изучив планету и убедившись в отсутствии на ней разума, аивляне оставили на ней колонистов и, включив ее координаты в звездный каталог Аиви, отправились дальше вглубь выбранного экспедицией рукава Галактики… По прошествии еще семи с половиной лет поиска, Аллаиллити оказался в системе, получившей название Авилия-Афлик. То была одиночная звезда, по классификации аивлян близко похожая на Олирес – солнце Аиви, вокруг которой обращалось целых восемнадцать планет, большая часть из которых имела от одного до сорока шести спутников. Там были открыты и колонизированы еще две из трех обитаемых планет, одна из которых оказалась планетой-океаном, а другая была покрыта водой на одну треть. Третья обитаемая планета представляла из себя еще один мир-океан, только покрытый ледяной корой и снежными барханами: под почти километровым (в районе экватора) слоем льда планета оказалась буквально кишащей разнообразными формами жизни. Позже, после возведения на первых двух планетах первых городов, на третьей были устроены небольшие поселения для самых суровых романтиков. Первым же миром-цивилизацией стал, обнаруженный спустя семнадцать лет от начала экспедиции, Шаш, населенный разумными паукообразными, называвшими себя «кшасами»…
…тот контакт оказался плодотворным для обеих сторон: и экспедиция аивлян и цивилизация кшасов взаимно обогатились тогда знаниями и опытом, и тот факт, что взаимообогащение это не было равным по части обмена технологиями, нисколько не умалял для аивлян ценности самого контакта. Для кшасов, до того времени ограниченных пределом световой скорости, переданная аивлянами технология подпространственных путешествий стала самым настоящим бесценным даром (у обеих цивилизаций принципиально отсутствовала система рыночного товарообмена, – у кшасов, на тот момент – более трехсот шашских лет, а у аивлян – почти пятнадцать аивлянских тысячелетий). Впрочем, стоявшая на постиндустриальном этапе развития цивилизация кшасов к тому времени существенно продвинулась к открытию подпространства, но, если бы не контакт с Аиви, им, возможно, пришлось бы идти к этой технологии еще тысячу, или даже более, лет.
Когда пришло время экспедиции покидать Шаш, аивляне и кшасы обменялись посольствами: на планете осталась миссия Аиви из шести человек, а на борт Аллаиллити поднялись четырнадцать кшасов, которых корабль доставил до ближайшей галактической магистрали, где «пауки» пересели на другой звездолет, направлявшийся к Аиви…
В той, первой экспедиции на Аллаиллити был открыт еще один мир – удивительный мир-цивилизация разумных птиц. Уровень индустриального развития птиц, на первый взгляд, показался аивлянам невысоким, но даже тогда неразвитость эта с избытком компенсировалась их способностью и умением мыслить: силой освоившего математику разума эти существа сумели к тому времени познать Вселенную едва ли не лучше аивлян. При более тесном контакте с птицами позже выяснилось, что отсутствие следов индустрии было следствием развития индустрии более совершенной – микротехнологий, которыми птицы овладели задолго до контакта с аиви. Как и кшасы, птицы не имели технологии выхода в подпространство – изнанку Вселенной, в котором исчезают привычные понятия расстояния и времени, но их теоретики сумели описать изнанку на языке математики…
Вернувшись из той экспедиции, Эвааль написал свою первую книгу. Он и Эйнрит с того времени были всегда вместе. Они были неразлучны… до тех пор, пока Эльлия – последний корабль, на котором они были вместе, не оказался на орбите Агара…
– Что произошло, отец? – спросил снова умолкшего старца Шедареган. – Что произошло между вами, когда экспедиция обнаружила Агар?
– Вначале я допустил страшную ошибку, Шедареган… – ответил старец. – Я навредил целому миру… Но тогда, покидая этот мир, мы все еще были вместе… уже после, когда я увидел последствия моей ошибки и когда решил остаться здесь, родиться как агарянин, от агарянской женщины – одной из жен первосвященника, чтобы все исправить, я предал ее… – он снова замолчал. – Я предал мою Эйнрит! – сказал как выплюнул он после короткого молчания и резко спрятал лицо в ладонях.
Плечи патриарха несколько раз вздрогнули прежде чем он опустил руки.
– Увидев, что я наделал, я признал публично свою вину и объявил в Совете экспедиции свой план: остаться на планете, прожить жизнь агарянина… так, что, спустя сто тридцать девять лет, я могу сказать, что я не только аивлянин, но и агарянин – человек родившийся на этой планете, пусть и вспомнивший в процессе взросления о том, кто я на самом деле… если потребуется, я проживу здесь вторую и третью и десятую жизни, но я уничтожу химеру Церкви! – блеснул глазами старец. Хорошо знавший его с самого своего детства Шедареган редко видел на его лице такой взгляд. Совладав со вспышкой ярости, патриарх продолжил:
– Когда я сообщил ей первой о своем решении, Эйнрит заявила, что пойдет со мной. Сказала, что готова пройти через рождение и в течение многих лет вспоминать по частям о том кто она… Она была согласна родиться хоть даже мужчиной, зная каково здесь, на Агаре, отношение к женщинам… как… к животным… Она была готова на все, лишь бы не оставлять меня…
– И ты не согласился, – сказал Шедареган.
– Хуже. Я не мог не согласиться, мой мальчик… – ответил ему патриарх. – Твоя Жадит… она ведь послушна тебе? Если ты что-то ей прикажешь?
– Я не приказываю ей, отец…
– Но, если прикажешь? Что требует закон?
– Закон повелевает ей быть покорной, – сказал Шедареган и помедлив добавил: – именно по этому, я – первый среди «проклятых», отец.
– И это хорошо, это правильно, Шедареган. Мужчина желающий подчинить себе женщину – не мужчина, он – дерьмо. Я не мог и не хотел приказывать или требовать… Среди аивлян подобное непринято. Я лишь хотел избавить ее от… Агара… И тогда я совершил то, после чего она не могла пойти за мной – я изменил свое имя…
(Союз Эвааля с Эйнрит был союзом двух свободных существ, – их имена – Эвааль-Эйн-Эвап-Афарегаль и Эйнрит-Эв-Афаль-Клейнс – были тому свидетельством. Немногие аивляне изменяли имя, добавляя к своему имя любимого человека. Для относящихся к сексу как к одной из возможных форм общения аивлян такой шаг всегда означал добровольное ограничение, соблюдать которое обязывал себя принимавший второе (а иногда и третье) имя в одностороннем порядке, ничего не требуя взамен (конечно, чаще имена меняли по согласию и взаимно). Их имена говорили окружающим о том, что они семья… Нет, не та семья – ячейка общества и опора государства, не часть патриархального клана, – кланы и государства – часть древнейшей истории Аиви, которая теперь интересна, разве что, увлекающимся историей. В каком-то смысле, все человечество аивлян – это одна большая семья. Союз Эвааля и Эйнрит был квинтэссенцией всего того, что заставляет разумных существ в разных уголках Галактики идти по жизни вместе, какой бы продолжительности эта жизнь ни была. Семьи или брака, в понимании, какое обычно вкладывается в эти понятия в традиционных обществах, к моменту появления на свет Эвааля и даже Эйнрит на Аиви уже давно как не было. Не было и таких понятий как: тейп, клан, фамилия, народность или нация. Все эти формы для аивлян остались в истории. Тысячелетия назад, когда аивляне еще вступали в браки, брак был целесообразен. Через брак заключались торговые и военные союзы, появлялись компании, сливались корпорации, или просто решались материальные проблемы. Для обществ, не достигших изобилия, ограниченных в ресурсах и потому имеющих внутри себя товарно-денежные отношения, частную собственность и право наследства, брак и семья – явления обычные и даже востребованные: в таких обществах традиционная семья необходима уже потому, что представляет собой экономическую ячейку, в которой наследуемое богатство накапливается и возрастает, обеспечивая благосостояние семьи и бизнеса. Но какая польза в браке и семье в обществе, где нет недостатка, а потому и нет денег и нет передаваемых богатств? Для чего накопления тому, кто бессмертен и ни в чем не нуждается?)
– …я стал предателем в ее глазах и в глазах моего народа, – сказал старец. – То, что я сделал, вычеркнув одно из своих имен, разрывало нашу связь перед глазами нашего народа и корабля…
– Как это понимать? – уточнил Шедареган.
– Общее имя… это как нить, оно связывает его носителей… Полные имена аивлян состоят из четырех частей, каждая из которых может содержать одно, два или более имен… Вторая часть обычно состоит из одного имени, бывает, что и из двух или трех, но обычно из одного. Это – имя любимого человека… или нескольких человек. У большинства аивлян за первым именем следует третье, но мое было полным. Эвааль-Эйн-Эвап-Афарегаль – так меня раньше звали…
– А что означают третье и четвертое имена? – задал вопрос Хариб.
– Третье имя – имя матери, четвертое – имя того, на кого ты хотел бы быть похож… кем восхищаешься, к кому испытываешь глубокое почтение…
– Но… каким образом, Аиб-Ваал, ваш поступок разрывал вашу связь с возлюбленной? – снова спросил Хариб.
– Видите ли… в обществе аивлян непринято ограничивать свободу кого либо, достигшего совершеннолетия, если это не касается свободы других либо внешних контактов с иными цивилизациями, для осуществления которых требуется два условия: первое – иметь статус контактора, и второе – требуется утверждение экспедиционного совета, – сказал старец. – Когда Совет принял мое признание ответственности и намерение исправить последствия допущенной ранее ошибки, а корабль обязывалась обеспечить меня транспортом и всем необходимым для операции, никто, ни Совет, ни корабль, не могли препятствовать Эйнрит отправиться со мной, так как ей позволяло ее положение…
– Положение? – удивился Шедареган. – Но, разве у агарян есть привилегии?
– Нет, конечно. Общество Агара уже много тысячелетий не терпит привилегий. Два условия… Первое – Эйнрит – опытный контактор, и второе – решение Совета относительно меня распространялось и на нее.
– Но, как?
Ее имя, – сказал старец. – Частью ее имени было мое, а частью моего – ее… Это давало ей право действовать от моего имени. Связанные именами аивляне считаются в подобных случаях одним целым… Я не мог ей помешать иначе, кроме одного…
– Я понял, отец, – сказал тогда Шедареган. – Но, почему же это посчитали за предательство? Ведь это, скорее… жертва…
– Нет, Шедареган… – старец покачал головой. – Нет… это и есть предательство… Эгоизм и трусость породили подлый поступок… Я виновен.
Патриарх снова замолчал.
Некоторое время все трое сидели в тишине, которую нарушал лишь щебет порхавших по саду с ветки на ветку птиц.
– Близится день Великого очищения… – заговорил наконец патриарх. – Пришло время привести в действие наш план, – он перевел взгляд на Шедарегана. – КДВ готова к действию?
– Да, отец. Все готово.
– Действовать будем согласно нашему плану… с одной поправкой…
Шедареган внимательно смотрел на старца, ожидая продолжения. Хариб решительно ничего не понимал и тоже ждал когда патриарх закончит.
– …когда все совершится, ты займешь мое место.
– Я… – Шедареган с недоумением развел руками.
– Ты, Шедареган. Ты станешь следующим патриархом, – отрезал старец и обратился к Харибу: – Теперь, что касается вас… Мне известна ваша история – то как вы лишились ваших дочери и жены… Я понимаю, поверьте мне, прожившему не одну жизнь человеку, всю тяжесть вашей утраты… Я не могу вернуть их вам, Хариб, но я могу дать вам то, что, возможно, даст вашей жизни новый смысл…
– И что же это? – задал вопрос патриарху Хариб.
– Звезды, о которых вы мечтаете, – ответил патриарх.
ГЛАВА 19
Земля
год 1619-й Новой Эры
Поезд слабо покачивало. Вверху, в четырех километрах над беззвучно летящим по трубе-тоннелю вакуумным поездом, стоял жаркий летний день и легкий ветер гнал по поверхности Атлантики слабые волны. Но здесь, внизу, за окнами – сплошная чернота (тянувшаяся по дну океана вакуумная труба была полностью непрозрачна на протяжении всех подводных перегонов). Транзитный поезд «Полис – Лондон» уже миновал Азорскую развилку – транспортный узел, где в подводной громаде вокзала Понта-Делгада сходились поезда десятков линий из четырех материков и множества островов – и приближался к Британскому архипелагу.
Макс сидел прикрыв глаза и откинувшись в кресле. Его правая рука лежала на бедре Рины, поверх ее узкой ладони; их пальцы сплелись чередуясь; легким, едва уловимым движением он поглаживал ребро ладони дремавшей у него на плече девушки. Макс старался сидеть смирно, чтобы не потревожить чуткого сна возлюбленной, – прошедшей ночью они снова почти не спали, – пальцы ее правой руки слабо подрагивали, едва сжимая предплечье Макса. Слева от Макса сидела Клэр. Закинув ногу на ногу она с интересом изучала какой-то журнал в интерактивном листке. Желая в очередной раз убедиться в том, что его глаза и рассудок его не подводят, Макс украдкой поглядывал на Клэр, когда та не замечала, – так чтобы девушка-искин не истолковала эти взгляды своего… (отца? создателя? – Макс затруднялся дать точный ответ на этот вопрос) …друга… (ведь и тот и другой может быть другом – сказал себе создатель и отец Клэр) …как-то иначе. Для Макса существовала только одна женщина во всем мире, которую он желал, которую любил и которую ни за что бы не оскорбил, предпочтя ей другую, пусть даже та и оказалась бы ее красивее и милее… впрочем, он и не думал сравнивать этих двоих, дорогих ему (каждая – по своему), женщин. Клэр не была Максу безразлична, как не бывают безразличны друзья, близкие и родные люди. И, в конце концов, ведь это именно он, Макс, дал ей жизнь, стал причиной начала ее существования, стал первым, чье лицо увидел созданный им искин, ставший впоследствии Клэр.
Максу приходилось встречать искинов на базе имитирующих тело человека носителей. Одному он даже жал руку – рука как рука, на первый взгляд… но было в этом рукопожатии что-то… неуловимо фальшивое… что-то ненастоящее. Даже рукопожатие его нового подчиненного, Леона, из двух рук которого именно правая (та, которую Леон обычно протягивал при встрече) была ненастоящей, было рукопожатием человека, а не машины… Фактически носители искинов были искусно выполненными манекенами для удобства коммуникации компьютерного разума и человека. Но иначе обстояло дело с Клэр. Ее тело было… совершенным. В том смысле, что Клэр была абсолютно естественна… хотя… и в другом смысле тоже – Клэр (по мнению ее создателя, бывшего автором этого, и нескольких других, отвергнутых искином образов) была настоящей красавицей.
Взглянув украдкой на увлеченную журналом Клэр, Макс снова закрыл глаза и, уже в который раз, стал перебирать в памяти события последних дней. Макс вспомнил тот вечер, когда он, после вызова к управляющему директору, все еще не уверенный в том, что назавтра не окажется смещенным с должности, отправился к Рине…
Казалось, что после всего произошедшего с ним в те дни, уже ничто не могло его удивить или, тем более, привести в полное замешательство. Из рядового программиста Макс стал управляющим отделом; перескочил с пятого, присвоенного ему от рождения, уровня на четвертый; стал свидетелем в деле полиции о тройном убийстве; узнал о том, что каким-то образом оказался замешан в дела Подполья; несмотря на риск, согласился помочь опальному Айну, но… не прошло и двадцати минут, узнал, что тот убит. И на фоне всех этих событий, начало романа с Рин, оказавшейся вовсе не той, за кого она себя выдавала… И та сцена с Ангеликой, у бассейна… Чему еще Максу оставалось тогда удивляться? Но, как оказалось, Макс сильно ошибался в своей уверенности. Удивляться было чему…
Когда двери лифта открылись, и собиравшийся уже было шагнуть вперед из кабины Макс взглянул на встречавших его Рину и Клэр, он так и остался стоять вытаращив глаза и открыв рот.
Он узнал ее сразу. Еще бы не узнать! Рядом с Риной стояла знакомая бледная рыжая худышка с круглыми серыми глазищами – в этом образе Клэр являлась ему последние полгода и иного, Макс это точно знал, от нее ожидать уже не приходилось, – созданный им же самим образ был прописан в сознании искина. С ним Клэр себя идентифицировала подобно тому, как Макс идентифицировал себя с собственным отражением в зеркале.
– Привет, Макс! – хором сказали обе девушки и прыснули от смеха.
– К-клэр? – только и выговорил тогда Макс.
Рядом с точеной эбеновой фигуркой Рины белокожая Клэр смотрелась грацией из того скульптурного трио, что вчера так не к месту и не ко времени пленило воображение Макса, когда он оказался на месте тройного убийства. От ожившей пластиковой статуи девушку отличали прямые до плеч огненно-рыжие, почти красные волосы и живые светло-серые глаза, своей округлостью, в сочетании с коротким прямым носиком, делавшие ее странным образом немного похожей на сову.
– Что, и будешь так стоять, Макс? – улыбнулась ему тогда Рина.
– Давай уже проходи, папаша! – хохотнула Клэр.
Начинавший приходить в себя после очередного потрясения Макс вышел из кабины.
– Вижу, вам обеим есть, о чем мне рассказать… – сказал тогда он, переводя взгляд с Рины на Клэр и с Клэр на Рину.
– Да, есть… – ответила Рина. – Но вначале… хочу чтобы ты знал, Макс: все, что было и есть между нами… между тобой и мной… все это по-настоящему… – говоря это, Рина смотрела ему в глаза и Макс видел, что она взволнована. – Я не хотела начинать этот разговор без Клэр… – обе девушки переглянулись – …и по этой причине отложила его на вечер…
– Ты тоже связана с Подпольем, – сказал тогда Макс. – Это я уже понял, Рин… – он шагнул к ней и взял ее за руку. – Я догадывался…
Рина в ответ лишь улыбнулась.
– Клэр… – он посмотрел на стоявшую рядом девушку. – Позволь… – он протянул руку. Клэр подала ему теплую ладонь. – Поразительно… Этот носитель… – Макс окинул девушку взглядом – …он же, наверно стоит кучу денег! Я никогда еще не видел таких… носителей…
– Это не носитель, Макс, – ответила Клэр. – Я теперь настоящая.
– Ты хочешь сказать…
– Она хочет сказать, – вступила Рина, – что перед тобой не носитель, в привычном понимании… Клэр теперь настоящая живая девушка.
Макс, державший за руки обеих девушек, отпустил руку Рины и принялся ощупывать плечи Клэр, чем явно привел ту в смущение.
– Невероятно… – приговаривал он. – Живая… Невероятно… Но, как… как такое возможно, Рин? – он взглянул на стоявшую слева от Клэр Рину. – Какая-то новая технология?
– Можно сказать и так… – ответила Рина. – Тело Клэр почти такое же, как и наши с тобой тела, только более… совершенное… – осторожно подобрала она подходящее слово. – Клэр – искин, и, в отличие от нас с тобой, она может перемещаться из него в другие носители.
– Но…
– Ты хочешь знать, что это за технология и откуда она? – улыбнулась Рина.
– Да.
– Позже ты узнаешь. Обещаю, – ладонь Рины нежно коснулась щеки Макса, при этом Клэр деликатно высвободилась из рук Макса. – Но, мне кажется, на сегодня с тебя достаточно потрясений…
– И… как давно?..
Ему ответила Клэр:
– Месяц… – она пожала узкими плечиками.
Только теперь Макс обратил внимание на то, что на Клэр было то самое короткое сиреневое платье в белый горошек, в котором она была на видеозаписи.
– И… все это время ты живешь здесь… у Рины?
– Ну… Большую часть времени…
Макс вспомнил прошлую ночь: у него тогда не было даже мысли о том, что в квартире мог быть кто-то еще кроме них двоих – ни он, ни Рина нисколько не сдерживали себя абсолютно ни в чем – теперь же, после слов Клэр, Макс почувствовал себя неловко. На всякий случай он все же уточнил:
– А… как же вчера?..
– А вчера я гостила у Иля… – на мимичном лице девушки-искина промелькнула едва заметная довольная улыбочка.
– Что, и он тоже?..
– Да, Макс, – сказала тогда Рина. – И не один он…
Они провели тот вечер втроем. Они не стали никуда отправляться, а остались дома у Рины. Им предстоял долгий, до глубокой ночи, разговор.
На следующий день Макс отправился на работу вместе с Риной. Поначалу она упиралась, ссылалась на элементарную конспирацию: нельзя вот так афишировать их с Максом связь. Тогда Макс рассказал ей о вчерашнем разговоре с Ангеликой, – не скрывая пикантных обстоятельств разговора, – о том, что Ангелике уже известно об их с Рин отношениях, как и о том, что Рин – из «первых». Такая осведомленность управляющего директора обеспокоила Рину, но она все же согласилась ехать вместе – прятаться не было смысла. Макс тогда заметил: Рине было приятно слышать о том, что именно чувствами к ней он оправдывал свой отказ Ангелике. Также он заметил и взгляд одобрения присутствовавшей при разговоре Клэр в момент когда он скромно упомянул о том как устоял перед соблазном. Когда они уходили, Клэр осталась в квартире Рины (о том чтобы предлагать ей переселиться в новую квартиру Макс даже не думал).
То был первый, после его назначения на должность, день, когда Макс был занят работой. В тот день никого не убили и не случилось никаких происшествий; Макса больше не беспокоили детективы, и даже Ангелика, в кабинете которой Макс бывал по делу, уже не стреляла глазами, не тянулась, не изгибалась перед ним, не звала в бассейн. Вечером того дня они с Риной и Клэр встретились с Илем. Рина заранее предупредила его: Иль не знает, что Клэр – искин. Встреча состоялась в неприметном кафе на бывшей окраине Старого Полиса, куда свободно пускали посетителей всех уровней (другое дело – далеко не каждому посетителю заведение это было по карману). Иль был рад видеть Макса в числе товарищей, но еще более, как заметил тогда Макс, Иль обрадовался встрече с Клэр, с которой, как Макс уже догадывался, Иля связывали не одни только товарищеские отношения. Весь вечер Макс старательно изображал будто он едва знаком с Клэр, а та, в свою очередь, ему подыгрывала с профессионализмом настоящей актрисы.
Как позже выяснилось, увлечение Клэр Илем началось совсем недавно – всего несколько дней тому – и для девушки-искина было скорее новым опытом, нежели чем-то, что можно было бы называть серьезными отношениями. Так… легкий роман-эксперимент. Но для Иля, этого Макс не мог не заметить, похоже, все обстояло совсем по-иному. Макс не смог тогда оставаться безучастным, и после, в разговоре с глазу на глаз, высказал Клэр свое неодобрение: нельзя играть с чувствами людей вот так… нельзя оставлять места неопределенности, давать надежду тогда, когда с самого начала не придаешь значения происходящему… нельзя обнадеживать того, кому наперед не даешь шансов… Клэр тогда отнеслась к словам Макса со всей серьезностью и обещала поговорить с Илем. Единственное, чего она делать не собиралась – это раскрывать свою тайну. «Слишком велик риск, Макс… Я не могу довериться никому… даже в Подполье… Корпорации пойдут на все, чтобы захватить меня. Я для них – ключ, доступ к революционной технологии сборки…» – сказала Клэр.
На следующий день, вечером состоялась еще одна встреча. В этот раз к компании Макса, Рины и Клэр присоединилась… детектив Рахиль.
Макс бы не удивился, если бы к ним тогда присоединился гамадрилообразный Дан, упоминание им которого, почему-то, вызвало накануне неприязненный холодок в глазах Иля: «видать этот волосатый балбес совсем достал приятеля «вампира» своими шуточками», – решил тогда про себя Макс. Рине, похоже, этот тип тоже не особо импонировал, впрочем как и самому Максу. Рахиль же, несмотря на ее причастность полицейской банде, – как без посторонних называл стражей корпоративного порядка Макс, – наоборот, в отличие от своего начальника, располагала к себе приятной внешностью и мягкостью в общении. Максу казалось странным, что эта симпатичная женщина, очевидно несклонная к требуемой от полицейского жесткости, а порой даже жестокости, выбрала для себя карьеру детектива. И каково было его удивление, когда на встречу – с Рахилью они встретились в парке развлечений, в одном из новых районов Полиса – явилась та самая миловидная блондинка, знакомство Макса с которой уже состоялось два дня назад!
– Рахиль? Это вы?..
– Да, Макс, это я, – улыбнулась Рахиль, подавая руку. – Ваши глаза вас не обманывают.
Макс тогда впервые заметил, что улыбаясь она немного морщила курносый носик, что в сочетании с немного зауженными по-азиатски глазами, придавало ее лицу некоторое сходство с лисьей мордочкой.
– А ваш шеф… – Макс пожал ладонь Рахили. – Он тоже?..
– Нет, что вы… – совсем по-девичьи замотала она головой, продолжая строить лисью мордаху. – Эмиль – настоящий служака и патриот корпорации.
В тот вечер к их компании не присоединился Иль. Не то, чтобы ему не доверяли, но о том, что Рахиль входила в состав организации, знали немногие, – только руководящее звено ячейки плюс еще несколько человек, в числе которых была и Рин, – Илю же, пусть и принадлежавшему к боевому активу ячейки, знать о Рахили было необязательно. Свои люди в полиции были в Подполье на особом счету: тайна личности таких товарищей имела соответствующий приоритет. Тогда же Макс узнал и о некоторых подробностях последнего служебного задания Рахили – особым распоряжением директора-комиссара корпоративной полиции детектив Рахиль была обязана стать любовницей неблагонадежного управляющего… Из немногих оброненных Рахилью тем вечером в адрес Айна слов Макс заключил, что она глубоко презирала этого человека. Было видно, как непросто далось ей то задание. Максу давно было известно о том, что служба в полиции порой обязывает служащих идти, при необходимости, на нестандартные поступки. Но он никогда еще не задумывался, до того самого момента, когда увидел отвращение на лице сидевшей перед ним красивой, полной жизни и энергии женщины, насколько нестандартны эти поступки могут быть и насколько поглощает при этом такая служба самих служащих; как насилует их эта служба, как ломает, как превращает их в расходный материал – в разновидность пушечного мяса. Макс тогда сдержал захлестнувшие его эмоции, постарался увести разговор в сторону. У него получилось и вскоре все три его спутницы заливались звонким смехом, позабыв о событиях последних дней. До конца вечера никто больше не вспоминал про Айна и про корпорацию, а ночью, когда они с Риной изможденные лежали на влажных простынях, глядя сквозь прозрачную крышу на звезды, и непринужденно говорили обо всем на свете, когда их разговор зашел о минувшем вечере, Макс сказал Рине:
– Ты ведь знаешь: я несколько лет занимался тем, что создавал программы, которые наносили ущерб корпорациям, попирали авторское право, помогали обойти рекламу… – Макс лежал на спине, заложив левую ладонь под голову; пальцы его правой лежали на внутренней стороне бедра Рины, так, что ребро ладони упиралось во влажный пах рядом с источавшей жар вагиной. – Моя последняя работа рекламу и вовсе отключает… правда, действует она только при наличии полноценной нейросети… имеющим один лишь базовый чип пролам я ничем помочь не могу…
– Конечно знаю, милый, – Рина повернулась на бок и влажно чмокнула Макса в висок.
– Сегодня, когда Рахиль сказала о том, что служба обязала ее спать с ним… я подумал: а ведь это все – мышиная возня… все эти программки – жалкие потуги сделать наше существование чуточку комфортнее, не более того. Ну, избавился от рекламы, ну, помог избавиться желающим… ну, потряс карманы некоторых толстосумов… увел где-то информацию… Но ведь все это мышиная возня! – Макс повернул лицо к Рине.
– Мышиная возня, – немного помолчав, повторил он. – Мы все рабы корпораций. Наш мир ими полностью контролируется. Все эти разделения на уровни… Корпорации позволяют паразитировать на тех, кто трудится: одним – чуть больше, другим – чуть меньше… Но все эти разделения… По сути, есть два класса. Один класс – это седьмой и шестой уровни, другой – с пятого по первый. Вся моя… гм… помощь… все мои программки, по большей части, доступны лишь тем, у кого есть нейросеть – в основном, представителям пятого и четвертого уровней: инженерам, программистам, врачам, научным работникам – когнитарам… ну, еще полицейским. В общем – меньшинству, довольному положением вещей, стремящемуся повысить личный уровень с пятого на четвертый и с четвертого на третий… о втором мало кто мечтает… Мало кто из них не считает корпорации личным врагом. Седьмые и шестые, разве что, могут, с помощью моих программ, получить доступ к книгам, на чтение которых у них обычно нет времени, или к музыке и фильмам, пользы от которых… – Макс смотрел на Рину погрустневшими глазами.
– Теперь все изменится, – сказала она и снова поцеловала его. На этот раз влажные губы коснулись лба Макса.
