Текст книги "Работа над ошибками"
Автор книги: Скатился-в-говно Литмир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
– И эта жертва станет истинной жертвой и последней жертвой!
Стоявшие вокруг плиты-жертвенника первосвященники с удивлением уставились на Аиб-Ваала: сказанных Патриархом слов не было в чине богослужения. Все, кроме двоих: Абримелех приподнял одну бровь и покосился на Шедарегана; Шедареган поймал брошенный генерал-архипатритом взгляд и едва заметно обнажил кончики клыков в странной улыбке.
– Других жертв не будет, – добавил правитель планеты, – потому, что жертвы бессмысленны, когда они приносятся тому, кого нет.
При этих словах Патриарха в храме повисла гробовая тишина. Некоторые даже перестали дышать.
– И даже если бы оказалось, что бог, требующий от вас убивать своих детей, своих сестер и братьев, на самом деле существует, то вам бы следовало задуматься над тем, стоит ли вам поклоняться этому богу… – сказал первосвященник и правитель планеты и окинул взглядом своих белых глаз замерших в недоумении священников и прихожан.
– Но я, ваш патриарх и император говорю вам: Бога нет!
Сказав это, Патриарх сбросил с себя разноцветные ризы, оставшись стоять посреди восьмиугольного каменного возвышения в светском костюме.
– И я, ваш правитель, говорю вам, что упраздняю Церковь и приговариваю ее священников к казни! Это и будет последняя жертва!
После этих слов Аиб-Ваала пятеро из окружавших жертвенник первосвященников и шестеро прислуживавших архипатритов вспыхнули и стали гореть заживо, вопя и источая запах жареного мяса. Не надевший кольца Абримелех отшатнулся от вспыхнувшего рядом с ним архипатрита…
Одновременно с тем снаружи стеклянного барьера вспыхнули все, кроме одетых в серые одежды, находившиеся в храме священнослужители. Поднялся вопль. Прихожане в испуге сторонились живых факелов. Заозиравшиеся по сторонам «святые псы» стали выхватывать оружие – полагавшиеся к парадной форме лазерные ножи и пулевые пистолеты. По «псам» тут же открыли огонь из толпы прихожан: стреляли лазерами, в некоторых почти в упор; несколько из не воспламенившихся серых священников, оказавшихся вооруженными лазерами, стали стрелять по «псам» и положили троих…
Внутри стеклянного ограждения в живых оставались Аиб-Ваал, Шедареган, один из архипатритов, Абримелех и шестнадцать лежавших на алтаре на железных ложах жертв. Разбросанные вокруг плиты дымившиеся обугленные тела первосвященников и их прислужников не подавали признаков жизни. Красный первосвященник стоял на прежнем месте и смотрел на происходившее в храме. Шедареган и стоявший рядом с ним архипатрит (между этими двоими и Абримелехом было около шести метров), а также двое священнорабов (до них были все десять) внимательно следили за ним. Их взгляды были холодны и не предвещали ничего хорошего для Абримелеха. Тем не менее Абримелех искусно скрывал обуревавшее его волнение и страх.
– Я знал, что с этими кольцами что-то не так… – бросил Абримелех Аиб-Ваалу.
– Я в этом не сомневался, – обернулся к нему стоявший на жертвенном алтаре старец в темно-синих брюках и голубой блузе с белыми манжетами. От прежнего облачения на Аиб-Ваале осталась одна корона.
– Это происходит… не только здесь?
– Это уже произошло, Абримелех, везде.
– Почему?
– Помните наш с вами разговор?
– Который?
– О прошлом.
– Причем здесь…
– Вы сказали, что Учителю следовало бы постараться исправить последствия своих ошибок… – Аиб-Ваал пристально взглянул на стоявшего в шести метрах от него первосвященника и увидел как тот изменился в лице.
– Нас сейчас по-прежнему видит и слышит вся планета?
– Да.
– Значит… – помедлил он – …вы и есть Учитель?
– Да, – сказал Аиб-Ваал.
– Вы лжете. Предатель, – прошипел Абримелех и вскинул руку в направлении старца. В руке генерал-архипатрита оказался миниатюрный лазерный пистолет. Раздался выстрел…
«Ангел хранитель» Патриарха – зеркальный дискоид, обычно бывший невидимым, начиненный роем своих уменьшенных копий, способных изрезать в мелкие кусочки всех бывших внутри пирамиды Храма Хвалы Всевышнему за секунду, как и всегда находился рядом с Аиб-Ваалом. Невидимая в тот момент машина висела в воздухе между Патриархом и генерал-архипатритом. Ее маленькие копии невидимо окружали Абримелеха. Их было пять: четыре контролировали по одной из конечностей красного первосвященника, а пятая смотрела точно в его шею. В общем-то, достаточно было и одной маленькой машинки, но дискоид решил, что ему будет удобнее не поглощать освободившиеся после смерти святых отцов диски, а перенаправить их на единственный остававшийся внутри защищенного ограждением из бронестекла пространства объект, от которого могла исходить угроза контактору. Если бы дискоид устранил Абримелеха, миллиарды зрителей этой разворачивавшейся внутри стеклянного ограждения сцены увидели бы как у первосвященника отпадают, будто отрезанные невидимой бритвой части тела (по сути это так бы и было). Наверное это смотрелось бы более эффектно чем…
Наплевав тогда на необходимость стоять у жертвенного алтаря, архипатрит Агримабар вместе с Северным Ветром, Шахтером, Святым Отцом и Бизоном сидели за столом в квартире Агримабара, пили вино и смотрели на широком во всю стену экране передачу из Храма Хвалы Создателю.
Посреди жертвенника стоял сбросивший перед тем с себя священное облачение Патриарх и разговаривал с генерал-архипатритом. Изображение передавалось сразу с нескольких камер, – Агримабар пощелкал пультом и выбрал четыре ракурса: на одном был Патриарх, на другом – Абримелех, на третьем – стоявшие на равном с Абримелехом удалении от Патриарха Шедареган и серый архипатрит, лицо которого скрывал накинутый на голову капюшон, четвертым ракурсом был общий вид храма с закрепленной в верхней точке пирамиды камеры.
Патриарх с генерал-архипатритом вели туманный, по всей видимости, понятный им одним разговор о прошлом и о каком-то Учителе, когда красный первосвященник внезапно выхватил пистолет и направил его на Патриарха. В тот самый момент в руках стоявшего рядом с Шедареганом архипатрита возникло знакомое Агримабару и его гостям ружье. Через секунду раздался выстрел и голова Абримелеха взорвалась черно-белым облаком, мгновенно унесенным, будто внезапно появившимся неизвестно откуда ураганом, к прозрачному ограждению…
– А о каком таком Учителе они говорили? – спросил Бизон у товарищей.
– О! Это очень древняя история… – ответил ему Агримабар.
Тело Абримелеха простояло секунду и тяжело завалилось на холодный белый мрамор. Разбрызганная по бронестеклу густая масса из смешанных с мозгом костей, мелких гвоздей и кусочков металлической проволоки медленно сползала вниз. Сквозь растянувшуюся по стеклу слизь смотрели снаружи десятки испуганных глаз.
Сосредоточенная над материком спутниковая группировка к тому моменту уже выполнила работу, для которой она предназначалась. В течение трех с половиной минут сотни лазерных лучей ударяли по обозначенным кольцами координатам. Каждый священник, если он не был из числа серых братьев и тех, кто были заодно с «проклятыми», был тогда сожжен заживо. В тот самый момент, когда Аиб-Ваал еще стоял на жертвеннике, в городах по всему материку уже готовились восстания, во главе которых встанут серые братья, а из Проклятых земель готовились выдвинуться отряды черных командиров. Их действиями будет руководить расположенный в Шагар-Кхарад штаб, во главе которого встанет Агримабар и часть черных командиров.
Аиб-Ваал слегка поклонился Харибу в знак благодарности и наклонившись к одной из жертв принялся расстегивать ремни…
– Как тебя зовут? – спросил он девушку.
– Палива, господин… – ответила девушка, все еще находившаяся под действием транквилизаторов, уже начинала понимать что происходит.
– Все хорошо, Палива… – он по-отечески поцеловал девушку в лоб. – Все хорошо… Вставай… Помоги остальным.
Двое священнорабов, сбросивших перед тем свои одежды, поднялись на жертвенник чтобы помочь освободиться оставшимся.
– Шедареган? – обратился Аиб-Ваал поднявшемуся с другой стороны жертвенника вместе с Харибом серому первосвященнику, принявшемуся также освобождать связанных молодых людей.
– Да, отец… – поднял тот лицо чтобы взглянуть на старца.
– Подойди ко мне. Хариб справится…
Шедареган быстрыми движениями отстегнул удерживавшие смотревшего испуганными глазами тощего парнишку и встав подошел к Аиб-Ваалу.
– Ты еще в этих одеждах…
– Прости, отец… – Шедареган расстегнул на груди застежки первосвященнических риз и, сорвав с себя облачение, скомкал его в руках и, отойдя к краю жертвенника, швырнул на обезглавленный труп Абримелеха.
– Так-то лучше, – улыбнулся старец, глядя на стоявшего перед ним высокого молодого мужчину со стянутыми на затылке узлом длинными и черными как он сам волосами. На Шедарегане был простой серый костюм, какой обычно носили в неофициальной обстановке люди среднего достатка.
Освобожденные юноши и девушки продолжали в это время помогать остававшимся пристегнутыми к ложам, которых становилось все меньше.
– Встань рядом, Шедареган, – сказал Аиб-Ваал.
Шедареган подошел ближе и встал по правую руку старца.
– Народ Агара! – обратился Аиб-Ваал глядя в сторону входа в храм, откуда на него смотрели лица сотен прихожан (большая часть их лучилась подлинной радостью, меньшая же смотрела с испугом или и вовсе с замешательством). – Сегодня по-настоящему великий день. Сегодня история нашего мира свернула с пути ведущего в тупик, в котором лишь тьма и гибель. Сегодня мы свергли тиранию, истязавшую наш мир два с половиной тысячелетия, свергли власть Церкви. Свергли власть мучителей и убийц… Говорю вам я – мучитель и убийца… Я признаю это. Но так уж вышло, что чтобы свергнуть убийц понадобились убийцы… Пройдут годы и бывшие убийцы уйдут как и их отцы… Придут другие, новые люди – те, чьи руки будут чисты от крови невинных, а пока у вас есть то, что есть. Одно знайте! Никто более не умрет без вины! А кто виновен, получит право на справедливый суд и возможность исправиться.
Старец помолчал минуту, глядя на то как освобожденный Шедареганом парнишка помогает освободиться совсем юной на вид девушке. К ним подошли Хариб и один из бывших священнорабов и под руки отвели обоих к стеклянным вратам, откуда перед тем оттащили в стороны трупы Баризира и Карбомара, и где теперь расселись, прямо на ступенях жертвенника и на полу, другие освобожденные. Некоторые освобожденные сидели на принесенных им бывшими священнорабами ризах, среди которых были и патриаршьи, другие просто подложив под себя ноги.
– Я, Аиб-Ваал, Император Агара и Патриарх упраздненной мной Церкви, обладая всей полнотой власти, лишаю себя ненужного мне патриаршего сана! – возгласил старец громким голосом, чеканя каждое слово. – Упраздненная организация, называемая «Единой Вселенской Церковью Империи Агар», подлежит расформированию а ее священники, избежавшие сегодня казни, лишаются всех церковных чинов и званий. Все установленные ранее Церковью законы и правила отменяются и упраздняются…
Слова правителя слышали его подданные, подавляющее большинство – богатые и бедные, «благородные» и «чернь» – Аиб-Ваалу внимал Агар.
– Я, Аиб-Ваал, Император Агара, объявляю по всей империи чрезвычайное положение. На время чрезвычайного положения, обеспечение порядка, выполнение полицейских функций и функций гражданской милиции возлагается на сформированные ранее отряды гражданского ополчения под командованием черных командиров…
Мужчины и женщины, дети и старики – все, кто перед тем стали свидетелями постигшей священников участи, внимали словам того, от кого они и помыслить не могли услышать подобное. Были и такие, кто отказывался верить происходившему, полагая что это лишь сон.
– …И последнее… – громко произнес Аиб-Ваал. – Так как избрание очередного Императора и вместе с тем Патриарха до этого дня происходило упраздненным… – старец бросил взгляд в сторону где лежали трупы нескольких первосвященников и их прислужников – … сегодня Собором Святых, согласно с постановлениями и правилами также упраздненной Церкви, возникла необходимость в новом порядке передачи преемственности…
Правитель повернул лицо к стоявшему рядом бывшему первосвященнику, и, сняв со своей головы корону, занес ее над головой названного сына и преемника.
– …Внимай народ Агара! – возгласил он. – Перед тобой Шедареган – будущий Император, законный наследник Аиб-Ваала!
ИНТЕРЛЮДИЯ IV
АГАРЯНИН
Дискоид вошел в атмосферу планеты вблизи экватора. Зажатый в обрамления из горных хребтов Каньон лежал справа по борту. При этом подернутые хаотической рябью по обе стороны от Каньона океаны казались единым бассейном, посреди которого разлегся длинный и подозрительно прямой остров, чей край скрывался за горизонтом, но это было иллюзией, оптическим обманом, – видевший планету со стороны, облетавший ее по кругу знал, что Каньон – не остров. Бело-зеленый, с частыми вкраплениями голубых озер и тонкими ниточками рек, Каньон был хорошо виден с орбиты.
Дискоид снижался стремительно; машина изменила угол наклона и, взрезав слойку жидких облачков, ушла вправо, вскоре выровнявшись по левому краю свода Каньона. Теперь внизу ясно просматривался ландшафт дна Каньона: под хрустальным сводом, были горы, долины, реки, равнины, озера… были города, связанные меж собой прямыми, как лучи, транспортными артериями. Это был мир – мир сфагов – бесполых гуманоидов – наследников давно исчезнувшей цивилизации, создавшей Каньон.
Выпуклый хрустальный свод Каньона, казалось, стоял на месте, а все остальное – лежавший под сводом мир, смотревшийся чем-то чуждым этой планеты; сковавшие свод снаружи хребты гор; напиравшие на горы океаны – двигалось навстречу дискоиду. Сквозь голубую дымку собравшихся под сводом облаков виднелась дальняя стена Каньона, вдоль которой, вместе с горами снаружи и ландшафтами внутри, бежали удерживающие свод белоснежные колонны.
Транспортный дрон снижался. Вместе с высотой становилась меньше и скорость машины. Лежавший внизу мир становился четче, постепенно приобретая все новые и новые детали.
На всем протяжении Каньона его ширина оставалась неизменной – сто сорок восемь стандартных километров, – расстояние это не уменьшалось и не увеличивалось, оставаясь везде одинаковым. Менялись только узоры горных хребтов за стенами Каньона, то уходя в океаны длинными отрогами, то истончаясь и сходя почти на нет, так, что волны приближались к станам почти вплотную. Каньон покрывал цилиндрический свод, удерживаемый стоявшими на колоннах из сверхпрочного адаманта исполинскими аркадами. Свод опоясывал планету по экватору хрустальным обручем; свод частично отражал солнечный свет на дневной стороне планеты и сверкал скоплениями электрического света на ночной.
Высота свода была одинаковой не везде: дно Каньона то опускалось, то поднималось, относительно уровня океанов; в некоторых местах дно лежало на отметке минус двадцать два, в других же поднималось до полутора километров ниже уровня океанов. Большая часть площади Каньона лежала в пределах минус десяти – двенадцати километров: во впадинах разливались живописные озера с лесистыми берегами и населенными дикими животными и птицами островками. Расстояние между трехкилометровыми в диаметре белоснежными колоннами, удерживавшими аркады, было также везде одинаковым – ровно одиннадцать километров. Стены из адамантированных скальных пород были частью горных хребтов, опоясывающих планету вместе с хрустальным сводом; раскинувшиеся в стороны от свода Каньона на десятки (а в некоторых местах и на сотни) километров горы и возвышающийся среди серых скал хрустальный свод надежно защищали укрывшийся за ними оазис жизни от океанов и ядовитой атмосферы планеты.
В местах, где океаны становились мельче, уменьшалась и толщина горных хребтов, высоты пиков снижались, и стены Каньона можно было увидеть со стороны Северного или Южного, или обоих одновременно, океанов. В таких местах стены Каньона представляли собой нечто вроде гигантских ульев, покрытых с внешней стороны таким же хрусталем, из какого был отлит его свод. Виды, открывавшиеся из таких ульев, захватывали дух, поражали воображение, пугали, приводили в трепет тех, кто бывал там впервые. Раскинувшиеся снаружи за толстым слоем хрусталя панорамы были чудовищны в своем величии: в любое время, в любой день или ночь, на протяжении веков и тысячелетий из ульев можно было видеть как по темно-зеленой водной массе, словно черви под вспухшей кожей утопленника, лениво ползали километровые волны. Волны то и дело подгоняли клубящиеся над водой, словно испарения от свежей блевотины, густые облака бледного пара; низкое сине-зеленое небо круглый год было одинаково безразличным ко всему, что происходило внизу, лишь изредка по нему проплывали зеленоватые перистые облачка.
В нескольких километрах от таких ульев обычно располагались космопорты, большинство из которых были давно заброшены за ненадобностью, а оставшиеся – переоборудованы для других целей. Со времени заключения союза с аивлянами сфаги, полностью перешли на технологии союзников в области космонавтики и авиации и теперь в громоздких и энергоемких стартовых площадках попросту не было никакой необходимости, как и в пожиравших углеводороды самолетах, ракетах и космических кораблях. На смену всей этой прожорливой и капризной техники пришли простые в эксплуатации дискоиды аивлян, не требующие каких-то особых площадей для взлета посадки. Под космопорты целесообразнее стало переоборудовать часть внешних ульев, что позволило значительно сэкономить как на обеспечении внешних космопортов, так и на внешнем транспорте. При этом сфагам не пришлось вносить существенных изменений во внутреннюю структуру транспортных артерий Каньона, – доставляемые с лун грузы по-прежнему прибывали в те же районы Каньона и далее распределялись по давно отработанным логистическим схемам.
Заложив крюк над заброшенным и уже начавшим разрушаться космопортом дискоид устремился к улью. Одна из сот космопорта-улья приветственно открылась навстречу т-дрону и тот безупречно точным маневром вошел в соту.
Ангар, в котором на расстоянии метра от пола завис дискоид, быстро очистился от ворвавшейся внутрь внешней атмосферы и уже через две с половиной минуты был заполнен обычной для сфагов и вполне подходящей для аивлян и агарян дыхательной смесью. Часть дискоида трансформировалась в удобную для пассажира лестницу, открылся проход и из т-дрона вышел Хариб.
Едва агарянин сошел с трапа, как перед ним явилась плотная голограмма.
– Космопорт А–ЭЛ–15–15–СА–4–М–Палларис приветствует вас, контактор Хариб! – перед Харибом стоял высокий гуманоид с множеством глаз. Глаза гуманоида, опушенные густыми длинными ресницами, подобно венцу, окружали слегка вытянутую лишенную волос голову (Хариб видел только четыре глаза, но ему было известно, что у сфагов их по семь). У гуманоида было четко выраженное лицо, с прямым тонким носом и узким, без губ, но изящно очерченным мимическими морщинками ртом. Лицо смотрело на Хариба и выражение этого лица было подчеркнуто дружелюбным. Сфаг на голограмме был облачен в длинную белую одежду, сквозь которую свободно проглядывались отдельные детали его изящного тела. (Хариб отнес бы это существо скорее к женскому, нежели к мужскому роду, если бы не изучил сфагов заранее: сфаги были бесполы, – не однополы, как, например, шаклиссы, или хроны, а именно бесполы, – они появлялись на свет на оставшихся после строителей Каньона фабриках.) Тела сфагов были лишены малейшего намека на грубость или нескладность: линии были плавны, изгибы округлы, желтовато-бежевый цвет мелкочешуйчатой кожи и пронзительно-голубой цвет глаз делали этих нежных существ похожими цветы.
– Меня зовут Алиале, – продолжал гуманоид, говоря на языке аиви, – я – диспетчер космопорта.
– Раз знакомству, Алиале, – с гортанным агарским акцентом ответил Хариб гуманоиду.
– В сопроводительном документе указано, что вы собираетесь посетить в Каньоне человека… – вежливо произнес Алиале, – с вами лично… незнакомого, и что сообщите нам его имя по прибытии…
– Да. Это посол Аиви Эйнрит, – ответил Хариб. И, заметив изменения на лице Алиале, которые, согласно интерактивной справке, выражали удивление, добавил: – Я не хотел беспокоить ее раньше времени… как и связываться с ней через инфосеть с орбиты… – он улыбнулся Алиале, стараясь выглядеть при этом как можно доброжелательнее: не хватало еще испугать это нежное существо здоровенными клыками… Но сфаг, похоже, тоже подготовился к встрече и воспринял мимику агарянина адекватно. – Мне нужна аудиенция, – сказал Хариб, – личная встреча с послом.
– Понимаю вас, контактор Хариб. Как нам представить вас послу Эйнрит?
– Скажите, что я… друг Эвааля…
Последовала короткая пауза, после которой голограмма вновь заговорила:
Мы передали сообщение. Желаете получить ответ через нас, или лично?
– Лично. Передайте, пожалуйста, мой номер для связи.
– Конечно. Что-нибудь еще?
– Нет. Это все.
– Палларис, как и любой город Каньона, рады принять вас, контактор Хариб, – радушно произнес сфаг. – Инфо-центр предоставит вам все, что нужно – гостиницу, транспорт, пищу… Мы рады всем нашим гостям, – на лице гуманоида отразился местный эквивалент улыбки, похожий больше на улыбку аивлянина, нежели на приветливый агарский оскал.
– Благодарю вас, Алиале! – прогортанил Хариб. – Вы очень любезны.
– Прошу, следуйте за мной… Я проведу вас к транспорту… – с этими словами голограмма повернулась и направилась к находившейся неподалеку двери. Глаза, расположенные на затылке сфага, казалось, продолжали смотреть на Хариба, но Хариб знал, что за ним наблюдают вовсе не глаза проекции, а находящиеся в помещении ангара видеокамеры.
Пройдя из ангара по предназначавшемуся для пешеходов длинному коридору в обширное помещение, оказавшееся чем-то вроде станции местной транспортной системы, Хариб попрощался с Алиале и сел внутрь уже ожидавшей его там машины. Машина, похожая на здоровенную черепаху у которой вместо лап были четыре широких колеса, внутри оказалась просторной и весьма комфортной. Хариб уселся в одно из четырех удобных кресел, сообщил «черепахе» адрес: посольство Аиви, и погрузился в размышления о предстоявшей встрече.
Палларис полностью занимал всю площадь высокого (всего шесть километров ниже уровня океанов) плато, раскинувшегося от стены до стены Каньона и протяженность которого была почти двести километров. Это был один из крупнейших мегаполисов на планете. Город населяли восемнадцать миллионов жителей, из которых аивлян и других инопланетников было чуть более сорока тысяч; большинство было сосредоточено в башнях—коммунах, высота которых достигала аркад. Каждую башню (являвшуюся полностью автономным субъектом города и обеспечивающую своим жильцам комфортное пребывание) окружал парк с водоемом; башни были связаны меж собой тщательно спланированными магистралями, каждую из которых дублировала подземная линия городской транспортной системы, в которой курсировали поезда на магнитных подушках. На улицах Паллариса всегда было людно, но не было столпотворений или пробок (транспортная система работала всегда слажено, без перегрузок), а в его парках и скверах всегда можно было найти уединенное местечко.
Город произвел на Хариба приятное впечатление: в нем не было совершенно никакой спешки; никаких носящихся на высоких скоростях машин на магистралях и улицах; никакой толчей, никаких постоянно бегущих куда-то горожан заметно не было. Мегаполис напоминал Харибу… курорт? тихую провинцию? Нет. Это был именно мегаполис. Поглядывая по сторонам из салона везущей его «черепахи», он видел неспешно идущих куда-то изящных сфагов, одетых в длинные разноцветные одежды. Сфаги держались небольшими группками, реже – парами; они что-то обсуждали, часто приветствовали встречных прохожих. Их одежды, подчеркивающие стройность их прекрасных тел, странным образом, были напрочь лишены каких-либо намеков на сексуальность, – Хариб знал, что среди этой расы секс как таковой попросту отсутствовал. Он вспомнил учение низверженной Эваалем агарянской Церкви и похожие учения религиозных культов некоторых других миров, где цивилизации все еще пребывали в плену мифов и наивных иллюзий, об ангелах – слугах различных и, вместе с тем, поразительно похожих друг на друга божеств – существах наделенных этими божествами особыми полномочиями: карать грешников и покровительствовать праведникам. Сфаги, как никто иной, подошли бы на роль таких служителей: они были красивы, величественны и абсолютно асексуальны – внешне – идеальные кандидаты… вот только крыльев у них не было… как и глупых верований в сверхъестественное. Наблюдая за этими существами из машины, Хариб попытался представить их с мечами, секирами и алебардами, карающими несчастных богохульников и скептиков, и не смог. Сфаги были абсолютно миролюбивы и невоинственны. «То, что у этих ребят нет херов, которыми они могли бы меряться, пошло им явно на пользу», – думал Хариб, рассматривая прохожих.
Дорога до посольства заняла немногим более получаса по агарянскому времени (по аивлянскому – менее четверти), – когда машина остановилась у невысокого – всего четыре этажа – здания, в котором располагалось посольство Аиви, Хариб взглянул на часы: прошло всего шестьдесят семь минут от момента когда «черепаха» тронулась от космопорта.
Хариб вышел из машины на тротуар перед главным входом в здание посольства (пикнув и зашипев, машина медленно отъехала в сторону и припарковалась на стоянке неподалеку). Он испытывал легкое волнение; несколько минут назад он получил ответ из посольства, сообщавший ему, что посол Эйнрит на месте и готова его принять тотчас по приезду. Ответ был официальным, сухим и сдержанным; в ответе к нему обращались с учетом его высокого статуса контактора, в чем Хариб увидел намек на то, что вовсе не упоминание имени Эвааля стало причиной того, что его столь скорого принимают (все-таки послы – люди занятые). Постояв с минуту и осмотревшись, он поправил хламиду и решительно зашагал к входу.
– Контактор Хариб. – Он ее сразу узнал. Она была одета в длинное платье сфагов темно-синего, как ее глаза, цвета; ее голова была гладко выбрита; невысокий (если сравнивать со сфагами) рост, нежно-голубая кожа, женственная осанка и количество глаз выдавали в ней аивлянку. Он ее узнал. Когда он вошел в просторный холл она уже была там.
– Посол Эйнрит… – (они обменялись приветственными улыбками) – …мы с вами незнакомы…
– Я знаю кто вы, – вежливо остановила его женщина. – Вы – известный ученик вашего учителя, – сказала она (ее слова не были иронией).
– Для меня это незаслуженный комплимент, посол, – смущенно прогортанил Хариб. – Я стал контактором уже после… (он не стал заканчивать фразу).
– И тем не менее… Вы стали свидетелем его работы на вашей родине, на Агаре.
– Мне выпала честь, – сказал Хариб, взглянув в глаза агарянки и невольно задержав взгляд. Эйнрит была прекрасна. Огромные ее глаза на миг превратились в бездонные синие океаны; гармоничные линии ее тела (далеко не бесстрастные, в сравнении с изящными, ангельски асексуальными телами сфагов), овал лица совсем юной девочки и тонкие черные брови цветущей женщины, чуть пухлые оттенка лазури чувственные губы… – все это ушло на второй план, когда Хариб взглянул в ее глаза.
– Я рада за вас, – она вернула его в реальность. – Искренне за вас рада… Я знаю вашу историю… – (Эйнрит не стала продолжать) – …простите, если сделала вам больно.
– Вы о моей семье… – Хариб лишь пожал плечами. – Не стоит извиняться. Время – хороший врач, – сказал он. – Я, как вы наверное уже догадываетесь, тоже знаю вашу историю.
– Это неудивительно… – нервно улыбнулась Эйнрит. – Кто только ее не знает… – она немного помолчала.
– Хотите прогуляться, контактор Хариб? – предложила она после короткого молчания. – Я как раз собиралась пройтись… Здесь замечательный парк!
– С удовольствием, посол Эйнрит! – они стояли все это время посреди холла, в котором они были не одни и Харибу от того было несколько неуютно: он то и дело ловил на себе любопытные (вполне дружелюбные) взгляды – «похоже, агарян здесь видят нечасто».
Они не спеша шли по чистой белой тропинке; вокруг цвели низкие пушистые деревья, источая из желтых и красных цветов-кувшинов сладкий аромат; в траве под деревьями то и дело мелькали птички на длинных тонких лапках; на разбросанных художником камнях грелись серые, белые, зеленые ящерки; среди ветвей пушистых деревьев вились местные пчелы. Воздух был чист и свеж – Хариб дышал с наслаждением, полной грудью. Некоторое время они шли в молчании, и это молчание не было неловким: Эйнрит не торопила Хариба. Тот же старался прежде унять внутреннее волнение, которое испытывал, осознавая важность предстоящего разговора. Наконец он собрался с духом и заговорил:
– …Вашу с Эваалем историю действительно знают многие, – начал он с продолжения прерванного ранее разговора. – Во всяком случае долгожители… – Он старался не смотреть в глаза Эйнрит и, говоря, рассматривал сновавшую в траве и в кронах деревьев живность. – И почти у каждого есть обо всем случившемся свое мнение: одни осуждают Эвааля, другие жалеют, иные знают как надо было делать и вообще… Но. Никто из них не видел слез в его глазах, не слышал боль в его словах… – Хариб замолчал. Они успели сделать несколько шагов прежде чем он продолжил: – Я видел и слышал, – сказал он. Тщательно выговариваемые слова звучали грубо, гортанно. Аивлянская речь с трудом давалась агарянам из-за их физиологических особенностей. Мелодичный язык аиви в устах агарянина приобретал лающие интонации, – как если бы кто-то выучил собаку мяукать по-кошачьи. Впрочем, речь Хариба была понятна окружающим.
Хариб остановился и, все же, снова посмотрел в глаза Эйнрит.
– Я здесь потому, что меня просили об этом… – сказал он. – Но, если бы я знал… меня не пришлось бы просить. Я нашел бы вас.
– Кто вас просил? Эвааль?
– Нет, – покачал головой агарянин. – Меня просила аватар корабля, что носит ваше Имя… Она вернула его…
Хариб рассказал ей все, о чем узнал от Эйнрит-аватара.
Когда они расстались, Красный гигант – местное солнце – уже садился на западе, окрашивая белоснежные стены Каньона багряным. Прощаясь, Хариб сделал то, чего вначале их разговора сам от себя не ожидал – жест, который глубоко тронул аивлянку.
Много веков он был при нем. Камень. Хариб носил его на плече, в золотой застежке, скреплявшей его хламиду. Камень, обычный темно-серый, с большой примесью металлов (такой мог валяться где угодно), был обрамлен золотом наивысшей пробы.
Перекинув через левый локоть край серебристой хламиды, Хариб тремя пальцами коснулся застежки у себя на плече: сработал скрытый механизм и края хламиды разошлись; хламида скользнула с плеч и повисла у него на локте, а застежка с камнем оказалась в его ладони.
