Текст книги "Работа над ошибками"
Автор книги: Скатился-в-говно Литмир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
– Что ж, поехали! Посмотрим, чего от нас хотят эти братья по разуму…
Солнце медленно приближалось к горной гряде на горизонте. Был конец земного дня, который вскоре должна была сменить полная ночь с одной единственной луной. Трое контакторов ждали на смотровой площадке, в дальнем от кубической постройки углу крыши небоскреба.
За толстым пуленепробиваемым стеклом лежал город, чье прежнее название было давно забыто. Полис – город-государство – так теперь он назывался. Площадка тянулась на два десятка метров в стороны от угла здания, ее окружали аккуратно подстриженные, не более четырех метров в высоту, одинаковые деревья. Вся площадка была выложена каменной плиткой, представлявшей оригинальный узор, на которой стояли восемь изящных скамеек, по четыре на каждой стороне площадки в стороны от угла здания. В углу сидел полутораметровый каменный лев и лениво смотрел поблескивавшими драгоценными камнями глазами на стоявшего перед ним Эвааля. Рядом со скульптурой стоял аккуратный столик со стеклянным верхом, на котором лежал бинокль. Ивилита с Альком прогуливались вдоль ограждения из бронестекла немного поодаль от предпочитавшего компанию каменного льва Эвааля.
После ухода шефа тайной полиции часть солдат покинула крышу, а оставшиеся вели себя тихо, так, чтобы не мозолить глаза гостям (пусть и незваным).
Генерал Харрис оказался человеком подчеркнуто любезным и не лишенным обаяния. Когда, спустя полчаса после ухода капитана, на площадке появился поджарый, среднего (по земным меркам) роста светлокожий брюнет в строгом костюме (Эвааль тогда определил, что перед ними был представитель англосаксонской группы) в сопровождении капитана Крика и направился к стоявшим в стороне от диска контакторам, все трое опознали в нем фигуру весьма значительную.
Бросив на ходу любопытный взгляд на диск, но не таращась на него как крестьянин на паровоз, он подошел к ним, протянул ладонь вначале Эваалю и Альку и после – Ивилите, – руку которой он пожал нарочито мягко. Еще издали он окинул женщину беглым взглядом. Представившись, он поинтересовался откуда они и как долго были в пути. Название планеты не вызвало у землянина никаких эмоций, но вот продолжительность полета в четыре тысячи восемьсот девяносто девять лет произвела на него впечатление, – о чем сообщила мимика землянина, мало отличавшаяся от мимики аивлян (Эвааль не стал уточнять, что в пересчете на земное летоисчисление эта цифра должна была увеличиться вдвое).
Генерал спросил о целях пришельцев и причинах, побудивших их искать аудиенции с правителем, и получив ответ Эвааля, что их главной целью являются исследования, а причиной, по которой те искали аудиенции – желание переговорить с единственным на планете правителем (если не считать многочисленных вождей дикарских племен) о прошлом и будущем человеческой цивилизации. Ответ очень заинтересовал генерала. Особенно то, что касалось единственности. Тогда в воздухе перед ними развернулся экран, на котором прошел короткий видеоряд, собранный из передач разных дронов, запечатлевших быт одичалых жителей разных континентов и островов планеты. После завершения видеоряда и исчезновения экрана, генерал молчал с минуту, после чего задал последний вопрос:
– Каковы гарантии того, что, в случае вашей аудиенции с Его Величеством, Его жизни ничто не будет угрожать?
– Гарантия – наше слово, – ответил Эвааль, – других гарантий мы предоставить не можем.
– Генерал, – сказал Альк, – при всем нашем уважении, вы человек разумный, и должны понимать, что, если бы нашей целью было нанести вред вашему правителю, наш с вами разговор здесь не имел бы никакого смысла, и уже потому бы не состоялся. Мы не враги вам.
– Я вас прекрасно понимаю, господа, именно потому я не стану препятствовать вашей встрече с Иеремией.
Воздух стал немного прохладнее чем днем, но холодно не было. У землян было принято разделять сезоны на три стадии, – месяцы, – и текущая стадия называлась: «апрель». Небо над городом было сине-голубым с редкими хлопьями белых облачков. Немного непривычно было видеть в небе только одно светило. Впечатление это усиливалось тем, что размер Солнца (по причине более близкого расположения планеты к светилу) в точности совпадал с размером Олиреса в небе Аиви, разве что горизонт здесь был много ближе из-за меньшего размера Земли. В небе Аиви вместе с Олиресом, в течение полугода ярко сиял его ближайший сосед – Асфилихтес. Летом Асфилихтес был виден на небе днем, а зимой ночью, – в середине лета голубая звезда скрывалась за светилом на тридцать дней и после снова появлялась, продолжая свое движение на запад…
Не хватало птиц. В небе Земли вообще не было птиц. И воздух… он пах иначе, – здесь вообще не было похожих запахов.
Эвааль коснулся правой рукой носа скульптуры, отметив для себя сходство этого величественного земного зверя с одним из аивлянских. Ему вдруг захотелось увидеть настоящего, живого льва, но, если полагаться на данные корабля, популяции этих красивых и грозных животных, которых люди в прошлом называли «царями зверей», не пережили «ядерную зиму». Эвааль взглянул в каменную морду льва, и отвел взгляд в сторону, убрав руку с холодного камня.
– Мне их жаль, – сказала позади него Ивилита, подошедшая вместе с Альком в тот момент к углу площадки. – Величественные были животные…
– Да… – Эвааль обернулся вполоборота к ним. – И они не были единственными…
Альк взглянул на деда, но не нашел чего сказать. Он никак не мог привыкнуть к обществу печально известного контактора. Ивилита же, напротив, смотрела на Эвааля с нескрываемым почтением.
– Вначале я подумала, что те ребята начнут по нам палить, – сказала Ивилита на аивлянском, глядя на горы, над вершинами которых уже разлилось красное зарево. Ей хотелось отвлечься от грустных мыслей о вымерших львах и птицах.
– Хорошо, что не стали, – ответил ей Альк. – Результат бы их только еще больше переполошил… Впрочем, теперь уже точно не станут, – добавил он. – Я проследил через дрона как генерал отдавал капитану необходимые распоряжения на наш счет.
– Этот Харрис… Я сразу поняла, что с ним можно поладить…
– Если его заинтересовать… – заметил Альк.
– Он уже заинтересован, – сказал Эвааль. – Похоже, мы разрешили его давние сомнения.
– Насчет того, есть ли у них конкуренты? – заговорил Альк с дедом.
– Да, – ответил Эвааль.
– Ну, о том, что на тысячи километров вокруг таковых нет, он, похоже, и без нас знал, – пожал плечами Альк.
– В будущем, когда количество таких городов... – Эвааль окинул взглядом Полис, – увеличится, все сильно изменится…
– Опять начнутся войны… – сказала Ивилита, уткнувшись подбородком в плечо Алька и глядя на Эвааля.
Эвааль, стоявший до того к ним спиной, обернулся вполоборота к молодым контакторам и улыбнулся, глядя на них.
– А это уже будет зависеть от нас…
Когда Иеремия и Харрис вышли на крышу, первым, что бросилось в глаза правителю, был застывший неподвижно в воздухе зеркальный диск, острые края которого выступали за пределы рассчитанной под небольшой гражданский вертолет площадки. Левее дискообразной машины, в дальнем углу крыши, он увидел три немного странные фигуры. Двое стояли к нему спиной и смотрели на город, а третий, похожий на настоящего дьявола, стоял обернувшись к ним и что-то говорил. «Дьявол» заметил появившихся и развернулся к ним лицом. Двое, мужчина и женщина последовали его примеру.
Иеремия с Харрисом направились в сторону стоявших на смотровой площадке гостей.
Из всей троицы, подметил Иеремия, только один был отдаленно похож на землянина, – чернокожий блондин в сером, вполне земном, костюме… если не обращать внимания на его глаза… Другой, которого правитель про себя назвал «Мефистофелем», и выглядел как дьявол. Но женщина… Выглядела она, конечно, более чем непривычно, несмотря на вполне земную манеру одеваться: костюм женщины плотно облегал ее не лишенную изящности, – как подметил Иеремия, – пусть и немного необычную для землянок фигуру; темно и светло-бежевый и матово-черный цвета одежды гармонично сочетались с цветом кожи женщины, напоминавшей кофе, в который добавили немного сливок. Ее овальное, почти детское лицо, прямые белые волосы и пронзительно голубые глаза притягивали взгляд. Иеремия смотрел и смотрел в лицо женщины, и только подойдя на расстояние нескольких шагов, опомнившись, перевел взгляд на мужчин.
Первому он протянул руку «Мефистофелю», о котором Харрис сказал перед тем, что тот среди пришельцев старший.
– Здравствуйте. Меня зовут Иеремия, – представился правитель Полиса, – думаю, вам уже известно кто я…
– Здравствуйте. Конечно. Вы здесь главный, – улыбнулся «Мефистофель». – Меня зовут Эвааль, а это мои спутники Альресс-Ив-Эвиль-Эйн с супругой – Ивилитой-Аль-Ресс-Таль…
– Просто «Альк», – представился чернокожий, когда Иеремия протянул ему руку для пожатия.
– Просто «Ив», – улыбнулась голубоглазая женщина, подавая руку правителю.
– Очень приятно… – вежливо ответил правитель и галантно пожал руку инопланетянки, к которой сразу же почувствовал симпатию.
– Мы здесь по поручению Совета экспедиции космического корабля Эйнрит с планеты Аиви, система Олирес – Асфилихтес, Авлианского скопления, галактика Эя-Афлик-Тэс, иначе – Млечный Путь, – сказал Эвааль. – Мы приносим свои извинения за переполох, вызванный нашим появлением здесь, – продолжил он, – но этот путь к намеченной цели оказался самым коротким и безболезненным.
– Неужели? – усмехнулся Иеремия.
– Судите сами, – сказал пришелец. – Не прошло и трех часов как мы здесь, а наша встреча с вами уже состоялась. При этом никто, кроме подчиненных господина Харриса, – Эвааль учтиво кивнул стоявшему рядом с правителем генералу, – даже не подозревает о нашем здесь присутствии.
– Ну, а что, если бы я отказался от встречи? – спросил
– Тогда мы бы действовали иначе, – пожал плечами пришелец.
– Интересно, как?
– Мы не можем ответить на ваш вопрос, – развел руками Эвааль. – Совет выработал несколько сценариев, и в настоящий момент здесь осуществляется один из них…
– Совет, это ваш парламент? – поинтересовался Иеремия.
– Можно сказать и так… – уклончиво ответил Эвааль.
– …и вы выполняете его указания в качестве…
– …послов, если угодно. Кроме того, мои спутники, – Эвааль перевел взгляд на Алька с Ивилитой, – сами члены Совета…
– А вы, Эвааль?
– А я – нет, – ответил Эвааль.
– Но вы, насколько я понимаю, старший среди вас троих?
– Скорее – первый среди равных, Иеремия… Могу я к вам так обращаться?
– Обращайтесь, – улыбнулся Иеремия. – Вы ведь не мои подданные… Итак, вы не член Совета…
– …не советник… Так мы называем состоящих в Совете экспедиции.
– Не советник. Но вы первый среди равных…
– Эвааль – более опытный контактор… дипломат, – вступила Ивилита. – Он намного старше нас с Альком и раньше был советником на нескольких кораблях… А еще, он дедушка Эвааля, – улыбнулась женщина.
– Вот как, – повел бровью правитель Полиса, улыбнувшись женщине и перевел взгляд на стоявшего перед ним Эвааля. – Выходит, вы – первый посол.
– Это не столь важно, – сказал Эвааль. – Все мы представляем сейчас нашу расу здесь, на вашей планете.
– Что ж… – ответил Иеремия. – Это, конечно, весьма лестно… говорить от лица планеты… но я сомневаюсь, что могу называть Землю своей, в том смысле, какой, как мне показалось, вы вложили в ваши слова…
– Возможно, это прозвучит для вас несколько неожиданно, Иеремия, но Полис – это единственное место на Земле, где еще существует порядок и организация, – сказал Эвааль. – Пусть и жестокий порядок, и организация уступает так называемой демократии, какая была здесь до войны…
– Даже и не знаю, оскорбляться мне, или принять ваши слова, господин Эвааль, за комплимент… – ответил правитель.
Повисла короткая пауза, во время которой все пятеро внимательно изучали друг друга. Пришельцы молча смотрели на правителя и его генерала; правитель задумчиво смотрел на всех по очереди; генерал, стоявший рядом с правителем, рассматривал зависший над вертолетной площадкой зеркальный диск, краем взгляда поглядывая на инопланетянку, к которой, как и правитель, уже успел проникнуться симпатией.
– Что ж… – разрушил паузу Иеремия, – с моей стороны было бы невежливым держать вас, моих гостей, здесь… Уже темнеет, – солнце действительно уже почти скрылось за горным хребтом вдали, – пройдемте в мой кабинет! – Говоря это, Иеремия сделал шаг влево, приглашая пришельцев пройти к одноэтажному строению.
ГЛАВА 13
Агар
год 2689 от Посещения Учителя, по скрытому календарю Святой Церкви
год 50-й правления Его Святости Аиб-Ваала, Патриарха и Императора Агара (летоисчисление агарян)
Священнораб Керуб был сержантом Службы охраны космодрома.
Вначале той зимы он, как неоднократно зарекомендовавший себя с положительной стороны патрульный и младший командир, получил высокий допуск, приравнивавший его к офицерам.
Согласно его личному делу, Керуб был примерным сержантом и ревностным служителем Церкви. Во время учебы в семинарии он, как о том свидетельствовало досье, отличался набожностью, исполнительностью и имел достаточно высокие оценки (которые впрочем не предвещали ему карьеры ученого) и – что оказалось главным определяющим его дальнейшую судьбу фактором – был отличником боевой подготовки и военного дела, чем и привлек внимание Службы безопасности Серого Братства. Но то было уже в конце его обучения. А вначале…
…Вначале, сын священника Желтого Братства Керуб избрал служение в красных ризах. Он поступил в семинарию Красного Братства на факультет ССКБ, на котором отучился шесть из полагавшихся восьми лет, после чего, на седьмом году Керуб был внедрен в одну из семинарий Серого Братства.
ССКБ прибегла тогда к обычному для нее методу шантажа, надавив на ректора семинарии дабы тот принял Керуба, оформив фиктивный «перевод» из другого учебного заведения его Братства, и в дальнейшем способствовал его успешной учебе. Так началась его служба в ССКБ в качестве глубоко инкорпорированного агента.
Спустя два года Керуб, в сане священнораба (первая степень священства, в которую производились все выпускники) и звании сержанта СБСБ – Службы безопасности Серого Братства, покинул стены семинарии. Вскоре он получил назначение в Службу охраны одного из секретных объектов Братства, которым и оказался космодром Шагар-Кхарад в Проклятых землях.
Служба безопасности, конечно же, раскрыла «крота». Ректор, бывший двойным агентом, сообщил о нем сразу же после его появления в семинарии и «крот» с самого начала находился под ненавязчивым наблюдением.
В Шагар-Кхарад – в месте не существовавшем на официальных картах империи – Керуб находился второй год. Он служил Церкви и своему Братству бдительно охраняя безопасность объекта, куда, как он полагал, он был успешно внедрен, а заодно и тщательно фиксируя, записывая и запоминая все, что вызывало его малейшие подозрения. Относительно того, что именно следовало считать подозрительным и на что ему предписывалось обращать особое внимание, Керуб был проинструктирован его куратором во время их последней встречи, незадолго до его отправки на космодром.
В самом начале его служения Святой Церкви в чине сержанта, когда Керуб только прибыл в Шагар-Кхарад, он почти не бывал на космодроме: ему часто приходилось нести многодневные дежурства на блокпостах СОК, где обычно редко случались какие-либо эксцессы. «Проклятые» хорошо знали места расположения блокпостов и старались обходить их стороной, так как завязывать бой с солдатами Службы охраны без перспективы нанести урон структурам Шагар-Кхарад было глупой затеей. Служба всякого рядового и сержанта охраны начиналась именно с внешних блокпостов – это было обычным делом для всякого новичка на испытательном сроке, которого при этом тщательно проверяла ВСБК – Внутренняя служба безопасности космодрома. Только после этой проверки, прошедшие отбор солдаты-охранники допускались сначала во внешний патруль и потом – к охране главного комплекса космодрома.
Для Керуба не сделали исключения, ни как для священника, ни как для сержанта, к званию которого было присовокуплено веское дополнение «СБСБ». Это его не беспокоило. Керуб не оскорблялся временным пренебрежением его знаками отличия.
После испытательного срока Керуба стали назначать в патрули, – вначале – в подчинении другому сержанту, а позже – и во главе группы.
Керуб стал все чаще бывать в патрулях Дальнего радиуса: со своей группой он патрулировал предгорья Волчьего и Шагаргоборского хребтов и окрестности Шагар-Хаог; флайер его группы приближался к подошве Мертвой горы и удалялся за сотню километров вглубь Северной Шагарской пустыни. Керуб снискал к себе расположение начальства своим ответственным отношением к службе и своей решительностью и вскоре он уже пользовался заслуженным уважением не только среди рядовых и сержантов, но и среди офицеров.
Так в постоянных дежурствах, в патрулях и конвоях грузов прошло полгода. Его жизнь на космодроме вошла в русло. Он время от времени замечал некоторые странности, наводил осторожные справки, при помощи имевшегося у него набора «жучков» записывал разговоры, составлял отчеты, давал характеристики тем, с кем вступал в приятельские отношения.
Весь собранный им материал Керуб сохранял в памяти установленного в височной части его черепа импланта. Чтобы скрыть носитель данных, специалистам ССКБ пришлось удалить часть черепа Керуба (пустяковая на самом деле операция) и прикрыть дыру прочной пластиной из медицинского сплава, на внутренней стороне которой и был закреплен носитель, заполнявший освобожденное от кости пространство. Личное дело семинариста скупо сообщало, что пластина эта была установлена вследствие полученной им во время занятий по боевой подготовке травмы головы.
Подобные травмы среди людей военных никогда не были большой редкостью и потому не привлекали особого внимания: дырка в голове – не помеха будущему офицеру.
Керубу нравилась шпионская работа, нравилась и служба в охране, нравилось командовать и подчиняться. Все, что делал Керуб, он делал с удовольствием и потому делал хорошо. Но как-то раз, во время очередного патрулирования, ему случилось оказаться на окраине заброшенного города…
Последующие за тем полгода он, рискуя навлечь на себя подозрения, непрестанно давал знать своему куратору в Арзебаре о готовности сообщить важные сведения.
Приоритет, которым «крот» помечал свои «письма отцу», кричал куратору о том, что важность добытых «кротом» сведений была наивысшая. Такой приоритет рекомендовалось присваивать только в исключительных случаях, когда информация имела прямое отношение к высшей иерархии Церкви и к государственной безопасности Империи, и уже сам факт его присвоения работающим под прикрытием агентом был для куратора серьезным поводом для беспокойства.
ССКБ предприняла несколько попыток связаться с «кротом» но каждый раз возникали препятствия – серые братья полностью контролировала Шагар-Кхарад – все попытки подослать на космодром агента-контактера были заранее обречены на раскрытие с последующим выявлением и уничтожением «крота». Беспокойство куратора передавалось вышестоящим над ним иерархам Братства вплоть до самой вершины власти: дело взял под личный контроль сам генерал-архипатрит.
В итоге спецслужба пошла на отчаянный шаг: на объект был отправлен один из влиятельнейших священников Красного Братства в двойной роли инспектора и агента-контактера. Но архипатрит так и не смог добраться до Шагар-Кхарад…
Сержант-священник и «крот-осведомитель» понимал, что архипатрит Агримабар имел отношение к нападению на кортеж инспектора, но он не знал – какую роль должен был сыграть Арбигост. Не знал, что высокий иерарх был его агентом-контактером. Зато он знал о заговоре…
Ему казалось, что в любой момент в дверь его комнаты могли постучать люди из ВСБК, пришедшие его арестовывать. Информация, которой он обладал, жгла его как горячие угли. А у Керуба были доказательства. Доказательства заговора, от масштабов которого ему становилось не по себе – видеозаписи подтверждавшие предательство главного в Шагар-Кхарад человека – архипатрита Агримабара.
За последние полгода, минувшие с того дня, когда на окраине Шагар-Хаог Керуб обнаружил вход в логово, он выяснил, что в заговоре участвовала большая часть администраторов и руководителей служб космодрома, священников, ученых и офицеров и, по меньшей мере, половина сержантского и рядового состава. И то была – Керуб хорошо это понимал – лишь верхушка огромного айсберга, которую ему, Керубу, первому удалось увидеть…
Стояла середина лета. Вечер дня Аркаба.
Если бы он строго, как то полагалось обычному сержанту охраны, следовал всем предписаниям и обозначенным на карте для его патруля маршрутам, то вряд ли бы оказался в том месте.
Но Керуб не был обычным сержантом, – тем, кому предназначалось всю оставшуюся жизнь в сержантской форме охранять секреты Церкви. Для него, даже если «забыть» о его настоящей службе в Красном Братстве, сержантское звание было лишь первой ступенькой на длинной лестнице офицерской и священнической карьеры. Керуб был священнорабом – пусть и младшим, обязанным прислуживать старшим по сану священникам при совершении теми обрядов и ритуалов; пусть и сам он не обладал правом совершения таинства Очищения, имея лишь право жертвенного жребия – право указать угодную Богу жертву, но он был священником.
Как священник и сержант СБСБ, Керуб мог позволить себе несколько больше чем другие, не имевшие священнического сана сержанты-охранники. И он позволял.
Он имел обыкновение отклоняться от назначенных маршрутов, ссылаясь потом на возникшие подозрения. Притом дважды уже ему удавалось так обнаруживать – один раз в бывшем городе, и другой – в бывшем пригороде – «проклятых» – ненавистных ему жителей пустыни.
В первый раз в Шагар-Хаог, в районе озера, он заметил группу из троих «проклятых»: то были копатели, – еще мальчишки, – очевидно промышлявшие в руинах романтическими поисками всякого старинного хлама.
Керуб решил было захватить всех троих и доставить на базу Службы охраны, но когда те бросились врассыпную, отдал приказ пилоту расстрелять двоих и нагнать третьего. Пилот выполнил приказ и легко настиг третьего бежавшего. Им оказалась девчонка. Она была одета точно так же, как и двое ее сверстников (что уже, согласно «Книге всего сущего», являлось неслыханным преступлением: ибо женщина неравна мужу и не имеет права надевать мужскую одежду) и оказалась… немой. Девчонка могла только мычать и на вопросы Керуба отвечала лишь презрительным взглядом. Когда же он схватил ее за заплетенные во множество тонких косичек темно-бардовые волосы и отпустил ей увесистую оплеуху, дабы та была более почтительна к священнику, девчонка плюнула в него и попыталась ударить. Такого вопиющего оскорбления священнораб Керуб снести не мог и пристрелил ее.
Вторая его встреча с «проклятым» состоялась восточнее Шагар-Хаог – в его бывшем пригороде, начинавшимся сразу за небольшой сопкой. Облетая еще крепкие стены металлургического завода, один из рядовых патруля заметил движение у одного из корпусов. То был старик, рыскавший по заводу в поисках чего-то одному ему известного. Керуб приказал посадить флайер недалеко от завода и вместе с подчиненными ему рядовыми схватил старика. Убедившись, что тот был не немой, Керуб стал его допрашивать, но вскоре убедился в малоэффективности угроз и побоев и, сковав старика наручниками, доставил того в распоряжение дежурного офицера Службы охраны, снискав тем отметку в личном деле о поощрении, приближавшую его к сану заклинателя и званию лейтенанта.
В очередной раз отклонившись по своему обыкновению от маршрута, Керуб решил проверить некоторые бывшие у него подозрения.
Он был почти уверен, что те трое, которых его патруль недавно настиг в районе озера, были там не одни.
В своих предположениях он пришел к выводу, что в заброшенном городе могли быть, если и не постоянные жители, то наверняка бывавшие там подолгу – знающие хорошо окрестности, изучившие графики патрулей и, подстраиваясь под эти графики, ведущие постоянное наблюдение за Шагар-Кхарад. Во всяком случае, думал Керуб, никто из патрульных, уже несколько лет, не встречал в заброшенном городе «проклятых». А он, оказавшийся там не по графику, встретил группу! Причем, вряд ли те спустились с гор лишь для того чтобы без дела шляться по Шагар-Хаог… Скорее всего, решил он, их копание в руинах было чем-то вроде досуга: эти «проклятые» отвлеклись от своих основных занятий, не ожидая нарваться на патруль в том месте…
Решив что, если где и следовало искать логово «проклятых», так это за озером-воронкой, – в максимально удаленной от маршрутов внешних патрулей СОК части заброшенного города, – сержант-священник приказал пилоту направить флайер туда. Патруль Керуба отправился к дальней от космодрома окраине города.
Спустя два часа, в течение которых Керуб и пятеро его подчиненных внимательно осматривали дальние окраины Шагар-Хаог, он приказал посадить флайер в скоплении небольших холмиков в семи километрах от берега озера-воронки с тривиальной целью посетить ближайшие кусты.
После, возвращаясь к флайеру, Керуб заметил следы, которые вели к стоявшему немного поодаль холмику.
Керуб подозвал двоих рядовых, тактично державшихся до того неподалеку от начальника, и, показав им следы, приказал быть наготове.
Присмотревшись к поросшему колючим кустарником нагромождению обломков от некогда возвышавшегося в том месте дома, – чем оказывался любой из видимых вокруг холмиков, если к нему повнимательней присмотреться, – Керуб заметил что из него выступала уцелевшая часть стены первого этажа разрушенного здания. В стене имелся проход и несколько заложенных кирпичами и замазанных глиной окон. Следы – характерные вмятины на подсохшей под палящими летними солнцами траве, не оставлявшие сомнений в принадлежности их человеку – вели внутрь прохода.
Керуб вызвал по рации пилота, приказав тому переместить машину ближе к холму и взять под охрану прилегавшую к нему территорию.
«Жнец» с низким гулом поднялся от соседней горки и, пролетев пятьдесят метров, опустился на ровную площадку перед входом. Гул стих. Пилот сообщил о включении автоматической системы охраны заданного периметра (все живое, не имевшее опознавательного маяка СОК или ВСБК, при этом поражалось из установленных на флайере пулеметов и лучевых пушек).
Только когда другие двое патрульных, сидевшие до того внутри машины, пружинисто перемахнули через невысокие бортики открывшейся кабины флайера, Керуб наконец обратил внимание на то, что следы, по которым он вышел на загадочный вход внутрь холма, оказались заметны лишь потому, что проходили в стороне от хорошо притоптанной поляны, на которую теперь сел, выставив три широкие лапы, «Жнец». Всем стало очевидно, что в месте том часто бывали люди.
Оставив снаружи двоих патрульных, Керуб и еще двое с ним вошли внутрь сухого, пропахшего дымом помещения, имевшего форму пенала и очевидно бывшего в прошлом кладовой с черным входом или чем-то вроде того.
Через десяток метров это длинное пеналообразное помещение заканчивалось завалившейся на стену давно изгнившей железной дверью, открытой лет двести а-то и все триста назад. Пройдя дальше, Керуб увидел стоявший у стены за дверью квадратный лист термопластика, которым, по-видимому, закрывали проход когда возникала необходимость поберечь тепло.
Впереди было просторное помещение с колоннами – вестибюль какого-то, очевидно, общественного здания. Центральная часть вестибюля была освещена: свет падал сверху из прямоугольного отверстия в потолке. Вдоль стен помещения лежала темнота, в которой местами тонули отбрасываемые колоннами тени.
Керуб включил фонарь чтобы осмотреться. Приказав рядовым ничего не трогать, он обошел помещение по кругу.
То тут, то там вдоль стен лежали обрушившиеся сверху плиты-перекрытия; из выходивших в вестибюль дверей и окон выпирали завалы; в двух местах луч фонаря выхватывал заваленные бетонными плитами лестничные площадки; кое-где вдоль стен были устроены провонявшие сажей очаги и стояли железные кровати.
Самым комфортным в помещении местом была его центральная часть – хорошо освещенный падавшим сверху дневным светом и очерченный восемью круглыми колоннами квадрат.
Присмотревшись к источнику света, Керуб не сразу сообразил, что то была разобранная в основании лифтовая шахта, начинавшаяся теперь в потолке, до которого от пола было около трех метров, и уходившая вверх. Отойдя немного в сторону, он увидел внутри шахты матовые от слоя пыли стеклянные створки дверей второго и третьего этажей, за которыми, по-видимому, должен был быть сплошной завал. Очевидно, прозрачные кабины лифтов опускались в центре вестибюля внутрь стеклянного короба (Керубу приходилось видеть подобные конструкторские изыски в столице), который «проклятые» по-видимому впоследствии разобрали для своих нужд. Шахта навскидку имела длину около шести или семи метров, что, вместе с высотой первого этажа давало девять – десять метров – как раз высота холма, в который многоэтажное здание превратилось за четыреста лет. В самом верху шахта была накрыта листами стекла или прозрачного пластика (позже Керуб осмотрел верхушку холма из кабины флайера, отметив, что импровизированное окно было основательно замаскированно обсаженным вокруг непролазным кустарником).
В стороне, у одной из колонн была сложенная из кирпичей печка, железная труба от которой была вмурована в одно из вентиляционных отверстий в потолке (очевидно, решил тогда Керуб, дым распределялся внутри холма по остаткам вентиляционной системы здания и стравливался из разных мелких дырок снаружи). Там же вокруг печи было устроено несколько лежанок из связанного пучками хвороста накрытого сверху кусками плотной ткани.
У дальней от входа стены стояло несколько самодельных деревянных и старых пластмассовых стульев. Там же Керуб нашел ящик с консервами и бутылями с водой. В одном из углов лежала большая, в человеческий рост, куча сухих дров.
В том, что то было логово «проклятых» у сержанта-священника не оставалось никаких сомнений.
Убедившись что в помещении никого не было, и отослав рядовых наружу, Керуб аккуратно, чтобы не наследить, поставил под лифтовой шахтой пластиковый ящик, на который установил один из стульев и, встав на него, прилепил к обрамленной металлизированным пластиком кромке шахты маленький, наполненный прозрачным гелем шарик.
Внутри шарика, живо реагируя на малейшие движения, свободно вращался глаз видеокамеры; поверхность шарика была тонка и прочна и выполняла функции улавливавшей колебания воздуха мембраны, которые вместе с изображением записывались камерой.
