Текст книги "Сладость мести"
Автор книги: Шугар Раутборд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
Вирджиния поглядела поверх древнего, времен короля Артура, стола. Глаза ее остановились на семейной фотографии в серебряной рамочке: Джеймс и Джеймс II в белых костюмах, руки с небрежным изяществом спрятаны в карманах, стоят за диванчиком, на котором в черных кружевах и жемчугах царственно восседает – Вирджиния с крошкой Энн II в белом кружевном платьице на руках. Энн I грациозно расположилась на полу, у ног матери. Кингмена нет – он в Калгари, решает там какие-то дела, как раз в тот день, когда должны состояться крестины его единственной дочери!
Те первые годы не были такими уж неприятными, хотя Кингмен невероятно разбогател в Ричмонде, прибирая к рукам все новые и новые лесозаводы, радиостанции и расширяя свою империю за счет продвижения в Каролину и на Восточное побережье. Вирджиния видела, что муж все больше и больше полагается на своего по-уличному продувного и искушенного в бизнесе зятя, чтобы удовлетворить постоянно растущие расходы зажившего на широкую ногу Боксвуда.
Надо сказать, Кингмен при каждом удобном случае пытался очаровать свою тещу (которую за глаза звал "седой лисой"), но всякий раз терпел неудачу. Ей всегда было ясно: случись что, на интересы семьи Рендольфов Кингмену наплевать. Дурная кровь рано или поздно проявит себя.
Сайрус Флеминг, ее кузен и старый семейный адвокат, должен был появиться в Боксвуде с минуты на минуту. Вирджиния попросила у него разрешения "за спиной Джеймса" хоть немного ознакомиться с финансовым положением дел. Обычно все финансовые вопросы она передоверяла мужу. Он был старейшиной рода Рендольфов, и его единственной унаследованной на всю жизнь обязанностью было если не приумножать, то по крайней мере хранить и оберегать фамильное состояние, пользуясь поддержкой многочисленных кузенов и советами "старой гвардии" – своих друзей из ПСВ.
Но сейчас Вирджиния интуитивно чувствовала, что не грех сунуть нос в дела мужа. Если произойдет неслыханное, а именно – развод, то ее властный и дурно воспитанный зять по милости Джеймса может оказаться причастным к их финансовым делам. Это Вирджинию совершенно не вдохновляло. И для дочери, и для них всех было бы лучше чувствовать себя независимыми. Вирджиния не собиралась терпеть врага в качестве партнера по бизнесу, а если Кингмен разводится с Энн, он автоматически становится ЕЕ врагом.
Вирджинии уже намекнули, что Джеймс осуществил ряд крайне неудачных инвестиций, а Кингмен охотно пришел к нему на выручку. Но что именно он получил взамен? Вирджиния вздохнула и позвонила, вызывая Хука. Сегодня утром в разговоре по телефону Сайрус в своей обычной осторожной адвокатской манере дал ей понять, что "аврал" затянулся на несколько лет.
Сайрус был кофеманом, и Хуку следовало сварить кофе по излюбленному рецепту ее кузена. Она рассеянно подняла с кофейного столика еще одну реликвию – пулю прошлого века. Перед самым концом Гражданской войны янки использовали Боксвуд как госпиталь, а так как анестезирующих препаратов катастрофически не хватало и даже просто крепких спиртных напитков не было, многим из раненых пришлось "грызть горох" – проще говоря, терпеть, когда пули извлекались из тела посредством ампутаций и других тяжелых хирургических операций. Спустя много лет в боксвудском парке все еще находили пули с той войны.
"Грызть горох", молчать, стиснув зубы, когда тебя режут по живому, – на это испокон веков были способны все обитатели Боксвуда. Ей следовало своевременно научить этому и Энн, которая прямо-таки увядала час за часом, год за годом, после того как Кингмен увез ее и Энн II, по-мужлански именуемую им "Другой", в Нью-Йорк. Вирджиния почувствовала, как к горлу неудержимо подступает злоба. Когда-нибудь она ему отомстит – если, конечно, сейчас найдется хоть кто-то, кто сумеет защитить ее самое.
Хук принес кофе на серебряном подносе, нагруженном дополнительно четырьмя пухлыми нью-йоркскими газетами, которые Вирджиния начала читать с тех пор, как Кингмен с семьей уехал в этот город, разбив сердца трех разлученных друг с другом южных леди. Она подписалась на несколько нью-йоркских газет, чтобы 6ыть накоротке с тем безумным миром, в котором жили теперь ее дочь и внучка. Открыв "Нью-Йорк таймс", она остолбенела. О Боже! На первой же странице она увидела Кингмена Беддла рядом с победителем конкурса архитектором Филиппом Гладстоном и новым мэром Нью-Йорка, официально объявляющим о согласии городских властей на строительство самого высокого в мире небоскреба, Беддл-Билдинга.
На черно-белой фотографии Кингмен стоял под руку с этой манекенщицей "Фифи"! Да как он осмелился, этот бессердечный тип, патологически падкий на саморекламу? Остается надеяться, что Энн еще не видела свежих газет. Нет, бедное дитя, вероятно, все еще спит. У Вирджинии хватило здравого смысла, чтобы собрать кой-какую частную информацию о темном прошлом Кингмена. Проблема, однако, в том, что использовать ее можно будет лишь в самом крайнем случае. После всего происшедшего вся та грязь, которую она откопала в биографии Кингмена Беддла, неизбежно падет на ее дочь и внучку, которая, как на грех, носит его имя. Так что лучше будет до поры до времени не ворошить грязное белье, по крайней мере – теперь.
Джеймс Рендольф-старший, все еще в купальном халате, спустился по лестнице как раз в тот момент, когда в дверь библиотеки вошел Сайрус Флеминг с кейсом и свернутой газетой.
– Нет, спасибо. – Сайрус отказался выпить обычную чашечку кофе и, пожелав доброго утра, поцеловал Вирджинию в подставленную щеку, так что мужу поневоле пришлось поцеловать другую. Цепкие глаза Вирджинии мгновенно разглядели шапку газеты, которую Сайрус держал в руке. "Нью-Йорк дейли сан"! Та самая, с ужасной рубрикой светской хроники, которую ведет некая Сьюки, расписывающая по часам жизнь ее дочери, словно та дешевая киноактриса. Читая эту колонку, можно было подумать, что Рендольфы только и делают, что загоняют своих лошадей на скачках с препятствиями, как Элизабет Тейлор. Вирджиния почувствовала, как на шее у нее запульсировала жилка.
– Что-то очень неприятное, если вы пришли так рано? – спросила она строго. Если возникла какая-то проблема, ее адвокат и ее муж должны были иметь варианты ее разрешения.
– Вирджиния, – сказал Сайрус резко и развернул скандальную страницу с рубрикой светской хроники, которую Энн обычно читала за завтраком в постели. – Если Кингмен в ближайшее время подаст на развод, у нас могут возникнуть очень серьезные проблемы юридического характера.
"Так, значит, развод", – подумала Вирджиния.
– Боже, как это пошло, но если это неизбежно… Разумеется, развод – это вопрос юридический. За такого рода услуги мы вам и платим. И если не ошибаюсь, платим по-королевски, – строго сказала она старшему из своих кузенов. – Дайте-ка взглянуть на эту газетенку.
Джеймс стал пунцовым и отвернулся к бару.
– Джеймс и ваш сын за последние пять лет истратили значительные суммы на различного рода инвестиции. Джеймс, полагаю, ты держал Вирджинию в курсе всех событий? – вопрос Сайруса был чисто риторическим.
Вирджиния села на диван, прямая и напрягшаяся, крепко стиснув руки, чтобы было не так заметно, как они трясутся. Если должна разорваться еще одна бомба, так пусть уж она будет наготове.
– Переходите к делу, Сайрус.
– Хорошо. Эти последние два проекта по развитию Восточного побережья лопнули, и фирма "Рендольф и сын" оказалась на мели. Был утрачен контрольный пакет акций, – сухо пояснил Сайрус.
Вирджиния кинула гневный взгляд на мужа. Если б только он занимался своими лошадьми и не лез туда, где ничего не смыслит!
– Вкратце суть дела в том, что Кингмен Беддл взял их на буксир, причем очень капитально.
– В чем тут опасность, Сайрус? Вы должны были все это продумать и взвесить. – Она посадила Скайлара на колени и поскребла за ошейником с такой силой, что пес взвизгнул и соскочил на пол.
– Кингмен оплатил долги. Под залог.
Джеймс оторвался от бара, где смешивал томатный сок с каким-то ликером.
– Мы перевели ему часть земли под Уоррентоном и отдали часть ценных бумаг.
– Вы передали ему частьценных бумаг и почтивсю землю… – Сайрус сделал паузу, то ли для эффекта, то ли не решаясь закончить фразу. – Кингмен Беддл владеетБоксвудом!
Вирджиния стала белой, как духи Боксвуда. Как можно сохранять выдержку в такие моменты, как этот?
И почти тут же в библиотеку ворвался Хук, сразу за ним – охваченная паникой Другая. Неужели они уже в курсе этих плохих новостей?
– Мисс Энн только что зашла в ванную и перерезала вены разбитой бутылкой из-под "бурбона".
"СВЕТСКАЯ ХРОНИКА" Сьюки
"Юг снова пал. Увы, ничто не вечно. Из заслуживающих полного доверия источников Сьюки узнала, что Бранящиеся Беддлы скоро собираются на охоту, но в прямо противоположных направлениях. Кингмена Беддла застигли выходящим из юридической конторы Рауля Фелдера, известного адвоката, специализирующегося на разводах. Вполне может статься, что изысканно-респектабельной Энн Рендольф Беддл, состоящей в браке с мистером Беддлом вот уже семнадцать лет, не доведется отпраздновать "чудные восемнадцать". Она лежит, прикованная к постели, в своем фамильном доме в Боксвуде, штат Виргиния. Карменовская "ФЛИНГ!" стала теперь "ПЭШН" – "СТРАСТЬЮ" Кингмена Беддла. Впрочем, привычные появления Кингмена под руку с восхитительной Флинг на публике временно прекращаются: журнал "Таун энд кантри" планирует заснять супермодель то ли в Эквадоре, то ли на экваторе (а может быть, это одно и то же?). Представляете: Флинг, резвящаяся в пене волн в милом обществе морских львов с Галапагосского архипелага? Дорогие мои, не знаю как вам, а мне чрезвычайно интересно, чем будет скрашивать свой досуг лихой перекупщик, отважный флибустьер нью-йоркской биржи КИНГмен Беддл, пока его фаворитка-супермодель будет находиться в отъезде?"
Со своей внешностью проститутки – большими сосками, надтреснутым голосом, перекрашенными волосами, с неистребимыми замашками шлюхи из подворотни, она была его белой сукой, и он не мог без нее существовать. В комнате было темно, света хватало только на то, чтобы различить смутные очертания, но не детали.
" Алабама" сменилась " Комьями песка". Магнитофон выплескивал мелодии в стиле кантри и ковбойские песенки. Качество записи было отличным, а громкость – достаточно, чтобы заглушить шум, крики и стоны. Ее черные чулки-паутинка были прикреплены подвязками к поясу, а сама она, изогнувшись, в лихорадочном темпе обрабатывала рукой в черной кожаной перчатке предмет его мужской гордости. Когда она охватила губами его напрягшееся древко, смакуя и облизывая его языком, он кончил.
– Белая рвань всегда должна ходить с мужской спермой на лице, – заорал он на нее, извергая на ее милое личико жидкость. Даже ленивой, томной лунной ночью, как эта, Кингмен ни при каких обстоятельствах не взглянул бы на Тенди как на потенциальную жену, хотя соображал в такой же степени своим концом, как и мозгами – эти два первородных органа работали в тесном единении, так что впору было предположить, что они соединены одной артерией, правда, почему-то обходящей его сердце.
Она буквально пожирала его гладами, желая еще и еще. Вытерев кулаком лицо, она вновь втянула его член в многоопытный рот. С улыбкой на лице, полуопустив на манер Мэрилин Монро глаза и чуть прищурив веки, она мало-помалу привела свою игрушку в стоячее положение – в который уже раз за ночь. После этого она положила его мозолистые руки на внутреннюю сторону своих атласных бедер и, как только он вновь начал кричать на нее, обзывая белой рванью, своим ртом прижалась к его губам. Кингмен неизменно, с чуткостью дикого зверя, отвечал на каждый ее отлично отработанный развратный жест – в такие мгновения Тенди, как никогда, была неотразима.
Сжав его в себе, она поняла, как он жаждет ее. Ей показалось даже, что она чувствует его необходимость в ней. Одна из ее маникюрш как-то рассказала ей о признании, сделанном Мэрилин Монро в минуту откровения: единственной причиной, побуждавшей Мэрилин ложиться в постель со столькими мужчинами, было ощущение, что лишь в такие минуты она действительно нравится им. С Тенди происходило что-то подобное, только ей была ужасно необходима любовь одного человека – Кингмена. Ради нее она могла и убить.
Вот и сейчас он пробивал дорогу внутрь ее, как дикий лесной зверь роет дорогу в свою нору, расплющивая ладонями два розовых твердых полушария своей белой оборванки. Он никогда не смог бы проделывать такое с настоящейледи. Классическим половым актом не предусматривались эти дико раздвинутые ноги, а уж о том, чтобы предлагать партнеру свою задницу, и речи не могло быть.
Она была единственной, кто мог довести его до исступления своей звериной, не знающей никаких границ сексуальностью. В шутку она сказала ему однажды, что не может, к сожалению, предложить ему еще какие-нибудь отверстия. Но сейчас она довела его до извержения и взрыва такой силы, что он, не слыша себя, завизжал ей на ухо во всю силу своих легких, как древний грек на похоронах товарищей по оружию. Она лежала под ним и чувствовала, как он, все еще находясь в ней, погружается в теплый кокон томного забытья.
Тенди легко погладила его бедра и икры, и он издал слабое хрюканье – знак полного удовлетворения. Удовлетворение, и ни единой мысли о бизнесе в голове.
– Ты вытряхнула из меня все мозги, – прошептал он, все еще покрывая ее, как огненная лава каменную глыбу.
– Знаю, Карни. Я даже видела, как они рассыпались по полу, – сказала она, гладя его волосы, пока его тело все еще содрогалось в последних конвульсиях. Он все еще хотел ее.
– Да-да-а-а! – простонал он. – Я всего лишь безмозглый дурной, грязный оборванец. Правда?
При этом ему никак не удавалось стереть с лица блаженную улыбку.
– Эй ты, уличная шпана, – она игриво шлепнула его. – Никому-то, кроме твоей белой оборвашки Тенди, ты не нужен, никто тебя не хочет.
По крайней мере – его в роли Карни Эббла.
– Скажи об этом моей жене и невесте, – сказал он в полусне, уже путая реальность и грезы.
Невесте? Что имел в виду этот оборванец? Он не мог иметь в виду ЕЕ. Но кто тогда? Уж не эту ли его… подружку?
– Кингмен Карни Эббл! Какая еще невеста? – требовательно спросила она.
– Невеста? – Кингмен мгновенно свел воедино свои разбежавшиеся в разные стороны мысли. – Я, должно быть, имел в виду, что ты говоришь невесть что. Ты высосала из меня последние мозги. Совратила и сделала из меня безжизненный и тупой чурбан. Поди теперь, разбери, что значили эти слова. Тпру! Не злись. Никто не владеет мной до такой степени, как это удается тебе. – Он неуверенно ухмыльнулся.
– Если бы при этом ты еще не смотрел "налево"… – придавленная жаркой тяжестью тела Карни Эббла, Тенди с пылающим лицом бросилась в неравный бой, пытаясь в который раз победить каменное упрямство Кингмена Беддла. Она ненавидела, когда с ним происходили такие метаморфозы. В ее представлении это было чем-то вроде финала фильма об оборотнях. Она засмеялась своим грандиозным великодушным смехом, представив, как у старого доброго Карни отрастает шерсть и клыки и он превращается в монстра-магната Кингмена… в монстра-миллионера.
Он все еще находился под впечатлением от лучшего секса, который когда-либо знал. И так ВСЕГДА было с этой женщиной.
– Я бы хотел никогда не расставаться с тобой. – Он открыл один глаз. – Я всегда буду возвращаться к тебе, ладно? И у тебя ко мне не будет никаких претензий. Понятно? – Он приподнял обмякшую руку. – Ты все сделала потрясно. – Он мало-помалу приходил в себя. – Три маникюрных заведения… маникюрные центры Тенди… и я! О, да ты же магнатша!
Он отбросил сперва белую, затем вторую, не такую светлую прядь волос к ее плечам. Кингмен любил заниматься инвентаризацией своего хозяйства.
– А Флинг тоже? – дерзко спросила она и сдула волосы со щеки.
– Флинг – это бизнес. МОЙ бизнес. Не ТВОЙ бизнес. – Его глаза похолодели градусов на двадцать пять, став голубыми, как лед на полюсе. – А ты – мое удовольствие и мой друг. Ты – единственная, кто имеет меня, а ты даже не понимаешь этого.
Холодные глаза пробивали ее насквозь, как два лазера.
– Так-так, мой потрясающий мальчуган! Что ж, выходит, ты разводишься? – Тенди в волнении начала грызть ноготь.
– Я прихожу сюда не для разговоров. Разговорами я занимаюсь с Гейл Джозеф, Арни Зельтцером и Гордоном Солидом. Джойс даже снимает эти разговоры на видео. Разговоры – это то, чем я занимаюсь целый день, каждый день. Я разговариваю с моей сумасшедшей женой Энн и моей тещей. Я разговариваю с бухгалтером и шофером! – орал он. Тенди встала с постели на колени.
– Ты!
Он насупил мохнатые брови и закатил глаза для большего эффекта, но вместо этого глаза словно бы провалились, сделав его похожим на механического человека – экспонат с выставки.
– Ты и Пит Буль, – он ткнул в нее пальцем, – единственные в мире, с кем я могу НЕ разговаривать. Единственные существа на земле, понимающие меня. Разговор – это дешевка.
И он с удовлетворением уличного торговца, отлично разрекламировавшего свой товар, посмотрел на нее через плечо.
Тенди зачарованно глядела на него. Как и всегда, вместо нескольких слов она получила целую интермедию.
– Разговоры – это дешевка, – повторил он для вящей убедительности. В значительной степени это была правда. Он потянулся за рубашкой.
Временами ей хотелось подсыпать диазепама в его апельсиновый сок, чтобы он хоть разок задержался после того, как они кончат заниматься любовью. Если бы он подольше побыл с ней, он бы понял, насколько идеально они подходят друг другу.
– Ладно, а что же насчет Флинг? Она еще совсем молоденькая, так ведь? – Она принесла ему из коридора брошенные там брюки. – Ей, наверное, надо так мало свеч, что не заставишь весь именинный пирог?
– Она в законе. – Лицо у него было каменное – предостерегающий сигнал. Он напоминал енота, шипящего и фыркающего при виде опасности. Впрочем, он всегда разделывался с недовольством своих женщин очень просто – при помощи шляпы. Он просто надевал шляпу и покидал комнату, город, уходил на лыжах, уплывал на каяке, на пароходе на Новую Гвинею, в Европу – куда угодно. Он терпеть не мог что-то доказывать: ведь он всегда и неизменно прав. Зачем нужно что-то терпеть, за что-то воевать, когда можно запросто победить – уходя? Пускай другие парни думают о каких-то чувствах. Кингмен рубит канаты одним взмахом топора.
– Между прочим, сегодня в салоне только и разговоров было, что твоя жена Энн попыталась покончить с собой или, по крайней мере, имитировала такую попытку. – Тенди знала, эти слова оглушат его, но рискнула в надежде подпортить ему настроение.
– Нет, это была не симуляция. Порезы шли поперек вены, как вот тут, – показал он, застегивая запонки на манжетах, – а не вдоль нее. Доктор Корбин говорит, что она не кричала и не звала на помощь, так что это определенно было самоубийство. Ну-ка, расправь мне носовой платок, как ты это умеешь.
И почти тут же он оказался за дверью, так что Тенди не успела произнести ни слова.
Тенди почувствовала жалость к Энн. Она неожиданно поняла, что бедняжка Энн никогда не была ее соперницей.
7
Потемневшее от пота бледно-голубое трико Флинг переливалось при каждом ее движении. Осталось всего лишь двадцать пять приседаний, и тогда она сможет наконец обессиленно рухнуть на мат. Это была идея Фредерика – отправиться в Тампу, штат Флорида, на курорт с минеральными водами "Укромная гавань", прежде чем приступить к серии снимков в купальном костюме для журнала "Таун энд кантри". Флинг вовсе не желала выглядеть, как Эшли Адамс на обложке "Спортс иллюстрейтед", – безмерно грудастая, что-то вроде гигантской коровы.
Фредерик решил, что ей необходимо посвятить хотя бы недельку интенсивной аэробике и уходу за своей внешностью перед этой страшно ответственной серией снимков. А кроме того, не мешало бы исчезнуть на время из поля зрения публики, отвязаться от назойливых телерепортеров. Он не желал, чтобы Флинг заработала репутацию разрушительницы семьи – это был прямой путь к краху любой карьеры. Для Флинг будет лучше какое-то время совсем не видеться с Кингом. Она вполне сможет вернуться к огням рампы, когда страсти поутихнут. А потом, вдруг она за это время успеет позабыть о Кингмене Беддле?
Флинг должна была привести себя в форму для съемки четырнадцати цветных глянцевых фотографий на страницах журнала, и может быть, – всего лишь, может быть! – для снимка на обложке. Фредерик с радостью отправился вместе с Флинг на этот курорт с его подземными ключами, где куча других нью-йоркских манекенщиц по обыкновению приводят себя в форму перед фотосъемкой, а влиятельные вашингтонские леди, жены крупных политиков, проводят в тишине и покое неделю за неделей, качая пресс и разгуливая без косметики, завязав волосы в конский хвост: здесь они могут ходить без грима, одеваться, как студентки, и не бояться, что их узнает какой-нибудь журналист.
Фредерик посвятил все время водной аэробике. У него были свои собственные планы – решил привести в форму свои бедра. Флинг не поскупилась оплатить пребывание здесь своего лучшего друга, которого она так редко видела за последнее время. Она была так занята то с Кингменом, то рекламировала пену для ванн "ФЛИНГ!" в универмагах страны, то снималась, то вместе с телекомпанией И-Пи-Эй участвовала в движении "Сохраним котиков!", что почти не видела Фредерика. Фредерик, правда, тоже был занят – за ним с утра до ночи, НАХТ УНД ТАГ, царственно ухаживал элегантный немецкий барон Вильгельм Вольфганг фон Штурм. В любом случае Фредерик обещал Флинг организовать шоппинг-тур в "БЛЭК" С ПЯТОЙ АВЕНЮ, если барон в конце концов решит присовокупить его к своей империи. Забавное будет зрелище, когда они вдвоем разгуляются в знаменитом универмаге, дав волю своим покупательским капризам!
– Семнадцать, восемнадцать, – пыхтела Флинг, – девятнадцать, двадцать.
Она с облегчением вздохнула, вспомнив, что через несколько дней этому издевательству над ее прессом и прочими мышцами придет конец.
– Отлично смотришься, детка, – крикнул ей Фредерик, по грудь упрятанный в "НАУТИЛУС" – машину для водных процедур. – Когда твои божественные снимки будут опубликованы в "Таун энд кантри", ты еще поблагодаришь меня за эти мучения.
Флинг застонала. Иногда она мечтала, чтобы Фредерик не был таким перфекционистом. Она содрогнулась, представив, что устроит ей Фредерик, когда она заработает свою первую морщину. Неохотно перейдя к положенным перебежкам в полуприсяде для укрепления бедер и ягодиц, она все же добросовестно запыхтела, но вдруг остановилась, уронив руки вдоль тела.
– Что случилось, дорогая? – осведомился Фредерик, перебираясь к водному тренажеру для разминки ног.
– О, Фредерик, мне бы очень хотелось, чтобы ты был со мной на фотосъемках. Я бы тогда чувствовала себя гораздо лучше в этой дали, в разлуке… со всеми на свете. – У нее был потерянный вид. – Ты долженпоехать. Тебе обязательно понравятсяГалапагосские острова. Там есть все наши любимые животные: морские львы, черепахи… – Она взглянула, чтобы удостовериться, клюнул ли он на приманку.
– Но, дорогая, ты же знаешь, что на следующей неделе Вольфи предложил мне отправиться в свой фамильный замок, в Баварию, а раз Вольфи так хочет… В общем, я не собираюсь делать глупости.
– Как будто ты ими сейчас не занимаешься, – хихикнула Флинг, выпрямляясь после последнего шага в полуприсяде. Теперь снова за работу.
– Работа манекенщицы не знает перерывов, – вздохнула она.
– Ну, в конце концов, кое-кому из нас подвертывается за наши труды подходящий мужчина.
Фредерик опустил свои роскошные густые ресницы и с наслаждением сбросил нагрузки с голеней. Программа нагрузок и для него оказалась трудновата, но на следующей неделе он должен был выглядеть наилучшим образом – впереди была Германия. Предмет любования должен всегда сохраняться в наилучшем виде, чтобы на него всегда было приятно смотреть. В том мире, где жил Фредерик, это было правилом номер один. Вольфи тонко намекнул, что Фредерик сможет задержаться в замке подольше. Бавария! Там он никогда не был. Может быть, ему удастся покрасоваться в немецких ЛЯИДЕНХОЗЕН или в национальном баварском костюме?
– Когда будешь влюбляться в следующий раз, Флинг, выбирай холостого мужчину.
– Но, Фредерик, – проворковала Флинг, – если бы Кингмен не был женат, то я бы подумала, что он никому не нужен.
Иногда у Фредерика прямо-таки крыша ехала от простой, но чарующей логики Флинг. О, она даже сумела найти оправдание попытке самоубийства, которую предприняла жена Беддла! Хотя и переживала за нее всей душой. Это очаровательное создание даже представить себе не могло, что кто-то может пожелать себе смерти.
– Я останусь на весь день трупом, если немедленно не окунусь в этот голубой, зовущий к себе бассейн, – заявил Фредерик, выбираясь из сверкающей сталью и хромом машины. – И этот парнишка, тот, что дежурит в бассейне, без шуток очень мил.
– Фредерик, ты же сказал, что с этим завязано? Вспомни, ты же обещал мне!
– Смотреть – вовсе не предосудительно. Я всего лишь живой человек, ты же знаешь. – Он был кокеткой, не меньше, чем сама Флинг. – Собственно, меня пока еще официально не приглашали в Германию. Но, думаю Вольфи настроен очень и очень серьезно.
"Интересно, что можно считать серьезным в связи двух мужчин, – подумал Фредерик. – Свиданка по гроб жизни?"
– О, Фредерик, я бы так хотела, чтобы ты был счастлив. Я буду держать все пальцы скрещенными – и на руках, и на ногах.
– Подожди только, пока мы не окажемся в бассейне. Я не хочу, чтобы ты шлепнулась и расквасила свой всемирно известный носик.
Флинг и Фредерик, взявшись за руки, поспешили по коридору – гигантская кукла Барби и ее славный партнер Кен. Коридор был украшен полотнами и фотоколлажами бесконечно талантливого Майкла Фольбрахта, который когда-то приехал в "Укромную гавань", чтобы покончить с блестящей жизнью одного из самых знаменитых дизайнеров и стилистов. Он был автором платья, в котором Элизабет Тейлор объявила о начале церемонии инаугурации президента Буша, бывшего на тот момент всего лишь вице-президентом Бушем. ЭТО был вечерок!
Знаменитая Лиз категорически не желала – и заявила об этом самым недвусмысленном образом – портить свою прическу в виде черного артишока наушниками, которые соединили бы ее с телеаппаратной. Фольбрахта выслали в качестве парламентера для заключения "перемирия". Вскоре после этого он отбыл в тихий отпуск, чтобы восстановить силы… и не вернуться. Фольбрахт буквально-таки вдохнул новую жизнь в древнейший американский водный курорт. На территории "Укромной гавани" были открыты новые минеральные источники, и она превратилась в популярнейшее место отдыха самых знаменитых представителей мира моды и красоты, убегающих сюда из Нью-Йорка, чтобы сбросить вес, восстановить форму или просто разрядиться от тщательно скрываемой на людях, но тайно разрушающей их депрессии.
Флинг и Фредерик одновременно нырнули в чистую, прозрачную воду открытого бассейна, подняв целое облако брызг. Некоторые из менее красивых обитателей курорта подняли головы, вглядываясь. После нескольких показательных кульбитов в блестящей бирюзовой воде ослепительная парочка, похожая на двух играющих дельфинов, вынырнула у дальнего конца бассейна.
– О, Фредерик, так чудесно и так странно вновь оказаться с тобой рядом! Совсем как в старые добрые времена. – Флинг обняла его. Что бы она без него делала?
– Никакие не старые, а восхитительные новые времена, которым суждено стать нашей судьбой. – Фредерик твердо верил в астрологические приметы. Из гороскопа Патрика Уолкера он вычитал, что ему – а Фредерик был Близнецом – суждено в течение этого месяца стать баснословно богатым и перейти в ранг царственных особ. Именно к этому он сейчас и готовился. Как он любил цитировать чье-то высказывание, удача благосклонна к тем, кто ждет ее во всеоружии – духовном и телесном.
Откуда-то появился навязчиво предупредительный хозяин курорта. Обойдя бассейн, он присел у бортика и обратился к своим особо почетным клиентам:
– Может быть, вам что-нибудь нужно? Дополнительные полотенца, диетический хлеб или эвианская вода?
Сидя на корточках, он не отрывал глаз от двух очаровательных созданий, резвящихся в его бассейне.
– Ага. Пицца и мороженое, – пропела Флинг. – Этот сумасшедший мальчишка решил уморить меня. Такое впечатление, что он тренирует меня для Олимпийских игр, а не для фотосъемок. Сознавайся, Фредерик, что ты хочешь меня уморить!
И Флинг плеснула пригоршню воды ему в лицо.
Хозяин, качая головой и смеясь, пошел прочь. Два самых красивых в Америке тела качали мускулы и считали каждую калорию, и это здесь – посреди благообразно полных и явно страдающих от избытка веса гостей, при взгляде на которых приходила в голову мысль о ферме, где откармливают бычков на убой.
– Фредерик. – Флинг, прильнув к другу в зеленовато-голубой переливающейся воде бассейна, тихо спросила: – Ты не думаешь, что происшествие с миссис Беддл как-то связано со мной? Поверь мне, я лучше вообще перестану встречаться с Кингом, если кому-то от этого плохо.
– Нет, сердце мое. (Она была так красива на открытом воздухе в прямых лучах солнца!) Жена Кингмена страдает маниакальной депрессией, а кроме того, она хроническая алкоголичка.
Это было первое, что пришло ему в голову, и нельзя сказать, чтобы это было СОВСЕМ неправдой.
– О, хорошо. – Флинг прикусила губу. – Я бы не хотела жить с мыслью, что моя любовь к Кингмену побудила ее к самоубийству. Это же величайший грех, ты знаешь. Ничего ужаснее просто быть не может.
Слезы мешались с хлоркой, и вода стекала по ее лицу.
– Нет, моя радость, их брак зашел в тупик уже много лет назад, и она время от времени впадает в мрачное состояние, особенно после очередного запоя, налакавшись своего любимого "бурбона". – Он, разумеется, не стал утруждать Флинг рассказом о том, что таких, как Флинг, у Беддла было хоть пруд пруди.
– Знаешь, но я и в самом деле думаю, что это была с твоей стороны отличная идея: уехать на пару недель подальше от огней рампы, куда-нибудь на экватор, подальше от репортеров из "Нейшнл инкуайер" или от тележурналистов. К черту на рога, а точнее – в дарвиновский рай.
– Что бы ты ни говорила, мне приятно.
От ее озабоченности не осталось и следа.
– О, я жду-не дождусь, когда увижу гигантских черепах и синеногих птиц олуш. Я так волнуюсь! – Она вылезла из бассейна и подошла к краю трамплина.
– Погляди на меня! – Она стояла, смеющаяся, похожая на русалку – только с ногами. – Смотри, как я схожу с ума по Кингу.
И, сделав сальто через голову, она прыгнула с бортика в воду.
