Текст книги "Лотерея (сборник)"

Автор книги: Ширли Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Каждое утро Элизабет Стайл входила в офис с мыслью, что ему еще можно придать респектабельный вид – например, повесить жалюзи, или обшить стены панелями, или разместить здесь внушительный книжный шкаф с подборкой классиков и недавних бестселлеров, якобы попавших к издателям через агентство Роберта Шакса. Или хотя бы поставить в углу столик с кипой глянцевых журналов. И радио тоже не помешало бы. Таковы были скромные планы мисс Стайл, но Роберт Шакс мечтал с куда большим размахом: ему грезился роскошный офис с дорогим ковром на полу, рядами солидных столов и целым взводом услужливых секретарш.

В то утро офис выглядел жизнерадостнее обычного – возможно, по контрасту с лившим снаружи дождем, а может, потому что к моменту ее появления здесь уже горел свет и грелись батареи. Элизабет Стайл зашла в свой кабинет со словами: «Доброе утро, Робби», – благо в отсутствие посторонних не было нужды притворяться, что вместо тонких перегородок их разделяют полноценные стены.

– Привет, Лиз, – отозвался сквозь перегородку Робби. – Заглянешь ко мне?

– Сейчас, только пальто сниму, – сказала она.

Убрав пальто в стенной шкаф, она заметила на своем столе свежую почту: несколько писем и толстый конверт, по-видимому, с рукописью. Взглянув на обратные адреса и убедившись, что ни одно из писем не представляет особого интереса, она отправилась к Робби.

Тот сидел, низко склонившись над столом, каковая поза предполагала предельную концентрацию; лысеющая макушка была нацелена на дверь, а массивные круглые плечи заслоняли нижнюю часть окна. Кабинет Робби был точно такой же, как у нее, только дополненный картотечным шкафчиком и фото в рамочке с автографом одного из немногих относительно успешных писателей, которых «вывело в свет» их агентство. Подпись на фото гласила: «Бобу с глубочайшей благодарностью от Джима». Роберт Шакс любил приводить этот снимок в доказательство эффективности его «офисных проработок» начинающих авторов. От двери в его кабинет до жесткого стула для посетителей, стоявшего боком у стола Робби, был всего-то один шаг. Сделав этот шаг, Элизабет опустилась на стул и с облегчением вытянула ноги.

– Промокла насквозь, пока добиралась, – сказала она.

– Ужасный день, – согласился Робби, не поднимая головы. Наедине с ней он позволял себе выглядеть усталым и озабоченным, обходясь без заученно-сердечных ноток, обычно звучавших в его голосе. В этот день на нем был его лучший серый костюм, в котором чуть позже, при общении с другими людьми, он будет смотреться этаким славным любителем гольфа, ростбифов с кровью и смазливых девиц.

– Черт знает что за день! – сказал он в сердцах и наконец поднял глаза. – Лиз, этот святоша – будь он проклят! – снова приперся в наш город.

– Теперь понятно, почему ты так встревожен.

Она собиралась описать ему стычку с женщиной в автобусе и рассчитывала на слова утешения, но теперь поняла, что момент для этого неподходящий.

– Бедный-бедный старина Робби, – сказала она сочувственно.

– Он прислал мне записку, – сказал Робби. – Придется ехать рассыпаться перед ним бисером в какой-то дрянной меблирашке.

– И что ты ему скажешь?

Робби встал из-за стола и повернулся к окну. При его габаритах в этой конуре ему достаточно было лишь повернуться, чтобы достать до окна, стенного шкафа или картотеки; в иное время она бы не преминула дружески пошутить по этому поводу.

– Понятия не имею, что ему сказать, – сказал Робби. – Может, что-нибудь пообещаю.

«Наверняка наобещаешь с три короба», – подумала она, рисуя в уме привычную картину: как Робби будет выпутываться из неловкой ситуации, с чувством пожимать старику руку, именовать его «милейшим сэром», горячо заверять, что стихи старика «превосходны, сэр, просто великолепны», и сыпать невыполнимыми обещаниями, лишь бы отделаться поскорее.

– У тебя потом будут проблемы, – предупредила она.

Робби неожиданно рассмеялся.

– Зато на какое-то время он оставит нас в покое, – сказал он.

– Но ведь можно поговорить с ним по телефону. Или написать письмо.

– Так не годится.

Ему как будто даже нравилось создавать самому себе проблемы, чувствовать себя безответственным и беспечным. Он готов был предпринять долгую поездку в пригород, вылезти из подземки на остановку раньше и проехать два последних квартала на такси, чтобы с шиком явиться перед старым священником и битый час вести с ним утомительную беседу, – и все ради того, чтобы ненадолго почувствовать себя беспечным и, как он это называл, приятным в обхождении.

«Пусть потешится своей беспечностью, – подумала она. – В конце концов, ему туда ехать, а не мне».

– Тебе нельзя вести дела в одиночку, – сказала она. – Ты для этого слишком большой дурак.

Он снова рассмеялся, обогнул стол и похлопал ее по макушке.

– Наши дела идут неплохо, разве не так, Лиз?

– Более-менее, – сказала она.

А он, похоже, наконец-то задумался над тем, что скажет старику; подбородок его задрался выше, голос набрал силу.

– Я скажу ему, что кое-кто собирается включить его стихи в антологию.

– Только не давай ему деньги под видом гонорара. Он и без того богаче нас.

Робби извлек из стенного шкафа пальто – свое лучшее пальто – и небрежно перебросил его через руку, затем нахлобучил на затылок шляпу и взял со стола портфель.

– Здесь у меня все стихи старика, – сказал он. – Надеюсь убить время, читая их вслух.

– Удачной поездки, – пожелала ему Элизабет.

Он снова похлопал ее по голове и шагнул к двери.

– Справишься без меня?

– Уж как-нибудь, – сказала она.

Вслед за Робби выйдя из его кабинета, она направилась было к себе, но Робби вдруг остановился посреди приемной и, не оборачиваясь, сказал:

– Послушай, Лиз.

– Что?

Робби не спешил с продолжением.

– Я что-то еще хотел тебе сказать, да вот забыл, – признался он. – Впрочем, это неважно.

– Увидимся за обедом?

– Я вернусь к половине первого.

Он закрыл за собой дверь и потопал в сторону лифта. «Уверенная поступь делового человека, – подумала она. – На тот случай, если кто-нибудь услышит ее в этих жутких коридорах».

Она выкурила сигарету, сидя за столом и думая, что неплохо бы покрасить стены своего кабинета в салатовый. Она могла бы сделать это и сама, задержавшись после работы. «На такую каморку хватит и одной банки, – сказала она себе не без досады, – и еще останется достаточно, чтобы покрасить фасад здания». Потом, загасив окурок, она подумала: «Я уже давно торчу в этой конторе. Может, когда-нибудь у нас появится клиент с талантом на миллион, и тогда мы сможем переехать в нормальное офисное здание со звуконепроницаемыми стенами».

Почта на ее столе была малоприятного свойства: счет от дантиста, письмо от клиента из Орегона, пара рекламных буклетов, письмо от отца и бандероль – по виду не иначе как рукопись. Она выбросила в мусорную корзину рекламки и счет с пометкой «Просьба срочно оплатить», отодвинула в сторону бандероль и послание из Орегона и занялась отцовским письмом.

Отец в своем обычном стиле начинал с «милой дочурки» и заканчивал «твоим любящим родителем», а в промежутке между приветствием и прощанием сообщал, что дела в магазине идут неважно, что ее сестра в Калифорнии ждет очередного ребенка, что старая миссис Джилл на днях о ней справлялась и что он чувствует себя ужасно одиноким после смерти ее матери. И надеется, что у Элизабет все хорошо. Прочитав письмо, она бросила его в корзину поверх зубоврачебного счета.

Клиент из Орегона хотел узнать, что случилось с его рукописью, отправленной в агентство три месяца назад. Бандероль содержала написанное от руки сочинение некоего пенсильванского юноши, который желал, чтобы сей труд был издан немедленно, а агентство вычло плату за свои услуги из его авторского гонорара. Она начала бегло просматривать текст, переворачивая страницу за страницей и читая по нескольку слов на каждой; примерно на середине рукописи она задержалась и прочла страницу целиком, после чего вернулась немного назад и почитала еще. Затем, не отрывая глаз от текста, потянулась к нижнему ящику стола и вытащила десятицентовую записную книжечку, частично заполненную пометками. Открыв ее на чистой странице, она переписала туда отрывок из текста, думая: «Это надо переделать, здесь вместо мужчины больше подходит женщина», и пометила ниже: «Сделать жен., взять любое др. имя, кроме Хелен», имея в виду героиню рассказа. После этого отложила рукопись в сторону и перевернула панель в центре стола с прикрепленной к ней пишущей машинкой. Вставила в каретку фирменный бланк «РОБЕРТ ШАКС, литературное агентство; Элизабет Стайл, отдел художественной прозы», напечатала имя молодого человека и его почтовый адрес «до востребования». В следующий миг она услышала, как открылась дверь и кто-то вошел в офис.

– Здравствуйте, – сказала Элизабет, не поднимая головы.

– Доброе утро.

Голос был высокий, девчоночий, а его обладательница оказалась крупной блондинкой, которая шла через приемную к открытому кабинету мисс Стайл с настороженным видом, словно была готова к любым неожиданностям.

– Чем могу быть полезна? – спросила Элизабет, не снимая рук с клавиатуры. «Если бог послал мне клиента, – подумала она, – не помешает выглядеть по-литераторски, за машинкой».

– Я пришла к мистеру Шаксу, – сказала девица, останавливаясь в дверях ее кабинета.

– Он уехал по неотложному делу, – сказала Элизабет. – Вам был назначен прием?

Девица помедлила, как будто сомневаясь в полномочиях мисс Стайл.

– Не то чтобы прием. Вообще-то я новая сотрудница.

«Так вот что он собирался сказать мне перед уходом, а потом струсил», – подумала Элизабет.

– Понятно, – сказала она. – Проходите и присаживайтесь.

Девица прошла в кабинет со смущенным и робким видом. «Она считает, что не обязана докладываться мне, раз ее нанял лично шеф», – подумала Элизабет.

– Значит, мистер Шакс сказал вам сегодня выходить на работу?

– Именно так, – промолвила девица и, видимо, решила довериться Элизабет. – В понедельник часов около пяти я ходила по всем офисам в этом здании и спрашивала насчет работы. И заглянула сюда, а мистер Шакс показал мне офис и сказал, что я, как он думает, вполне справлюсь.

Она замолчала, похоже, прикидывая, все ли верно изложила, а потом добавила:

– Вас тут не было.

– Это верно, иначе я бы вас заметила, – согласилась Элизабет. «Значит, он договорился с ней еще в понедельник, а сегодня у нас что – среда? И я узнаю об этом только в среду, когда она является на работу!»

– Я не спросила ваше имя, – сказала она.

– Дафни Хилл, – представилась девица смиренно.

Элизабет написала «Дафни Хилл» в своем настольном ежедневнике и некоторое время молча смотрела на надпись с таким видом, будто принимает важное решение, заодно проверяя, насколько эффектно выглядит это имя на бумаге.

– Мистер Шакс сказал… – начала девица и запнулась. Голос у нее был высокий и резкий, а маленькие карие глазки в минуты волнения смешно округлялись и начинали быстро-быстро моргать. За исключением белокурых волнистых волос, ничего привлекательного в ней не было – рыхлая и неуклюжая, безвкусно вырядившаяся по случаю первого рабочего дня.

– Так что вам сказал мистер Шакс? – спросила Элизабет, не дождавшись продолжения.

– Он сказал, что недоволен женщиной, которая работает у него сейчас, и возьмет меня на ее место и что я должна прийти в среду, а он во вторник рассчитает ту женщину.

– Теперь все ясно, – сказала Элизабет. – Вы умеете печатать на машинке?

– Как-нибудь справлюсь, – сказала девица.

Элизабет посмотрела на вставленное в каретку письмо.

– Нет уж, лучше садитесь за стол в приемной и отвечайте на телефонные звонки. Пока нет звонков, можете читать книгу или занимайтесь чем хотите.

– Хорошо, мисс Стайл.

– И, пожалуйста, закройте дверь моего кабинета.

Элизабет проследила за тем, как девица выходит из комнаты и аккуратно притворяет дверь. Сейчас она не сказала ей все то, что хотела сказать, решив сперва обсудить эту тему с Робби во время обеда.

«Да что все это значит? – вдруг запаниковала она. – Мисс Уилсон проработала здесь почти так же долго, как я. Может, это очередная неуклюжая попытка Робби сделать офис более презентабельным? Тогда лучше купил бы книжный шкаф. И кто должен будет учить эту чертову куклу элементарным вещам: телефонным переговорам с клиентами и машинописи, чтобы она справлялась хотя бы на уровне мисс Уилсон? Понятное дело, я. Как всегда, именно мне придется расхлебывать последствия его красивых жестов; как всегда, я должна крутиться, чтобы поддержать на плаву эту жалкую контору. Надеюсь, она хотя бы умеет орудовать кистью; тогда я как-нибудь вечером привлеку ее к покраске стен».

Она снова занялась письмом, с привычной легкостью формулируя обнадеживающий ответ новому клиенту и печатая его двумя пальцами, непрофессионально, но весьма бойко.

«Дорогой мистер Бертон, – печатала она. – Мы с немалым интересом прочли Ваше произведение. Сюжет хорошо продуман; на наш взгляд, особенно удачным и нестандартным получился образ… – Она потянулась к рукописи и взяла наугад один из листков. – …леди Монтегю. Но для успешного продвижения на издательском рынке книга нуждается в определенной доработке, и мы готовы предложить Вам услуги опытного редактора. Наши расценки…»

– Мисс Стайл?

Для общения через перегородку не требовалось дополнительных голосовых усилий, но Элизабет сказала:

– Если вы хотите ко мне обратиться, мисс Хилл, зайдите в кабинет.

Через минуту мисс Хилл открыла дверь и вошла. Позади нее, на столе в приемной, Элизабет заметила сумочку, губную помаду и пудреницу.

– Когда вернется мистер Шакс?

– Вероятно, во второй половине дня. Он на встрече с важным клиентом. А что, его кто-нибудь спрашивал?

– Да нет, я просто уточнила.

Мисс Хилл закрыла дверь и шумно уселась за стол. Элизабет перечитала письмо, а потом развернула стул и села лицом к окну, пристроив промокшие ноги на батарее. Чуть погодя она снова выдвинула нижний ящик стола, достала оттуда детективный роман и, не снимая ног с батареи, углубилась в чтение.

Пребывая в расстроенных чувствах, усугубленных дождем и отсутствием Робби, хотя стрелки часов приближались к часу, Элизабет заказала мартини и теперь потягивала его, сидя на узком ресторанном стуле и наблюдая входящих и выходящих бесцветных людей. В сумрачном зале уже не осталось свободных столиков; от дверей тянулись в разные стороны дорожки мокрых следов. Элизабет и Робби обедали здесь два-три раза в неделю с тех пор, как они открыли свой офис в соседнем здании. Самый первый обед состоялся теплым летним днем, и Элизабет все еще помнила свой тогдашний наряд: легкое черное платье (сейчас оно болталось бы на ней, как на вешалке), маленькая белая шляпка и белые перчатки. Они с Робби держались за руки и с энтузиазмом строили планы: в этом старом облезлом доме они просидят год, от силы два, а потом накопят денег и переберутся в более престижный район; маститые авторы толпами понесут в новое агентство Роберта Шакса рукописи будущих бестселлеров; крупные издатели будут приглашать их в модные рестораны, где аперитив скорее правило, чем исключение. Канцелярские принадлежности с надписью «РОБЕРТ ШАКС, литературное агентство; Элизабет Стайл, отдел художественной прозы» были уже заказаны, но еще не доставлены, и в тот день за обедом они говорили о фирменных бланках.

Элизабет подумывала уже о втором мартини, когда заметила Робби, пробиравшегося между столиками. Он помахал ей приветственно, опять же работая на публику: занятой по горло деловой человек с трудом выкроил время для бизнес-ланча неважно где, пусть даже в этом дешевом ресторанчике.

Когда он сел за столик спиной к ресторанному залу, лицо его устало скривилось, а голос прозвучал глухо.

– Еле выкрутился, – сообщил он, удивленно взглянув на стоящий перед ней бокал. – Я сегодня еще даже не завтракал.

– Трудно пришлось со святошей?

– Просто ужас. Он хочет, чтобы книга его стихов была издана до конца этого года.

– И что ты ему сказал? – Элизабет постаралась, чтобы ее голос звучал непринужденно. Не стоит нажимать на него сразу, пусть сначала выговорится.

– Не помню, – сказал Робби. – Как я, черт возьми, могу запомнить, что наплел этому старому дурню? Пообещал устроить все в лучшем виде, ну и так далее…

«Значит, и впрямь наболтал лишнего, – подумала Элизабет. – Если бы встреча прошла удачно, он бы сразу выложил все подробности». Внезапно она ощутила огромную усталость и сгорбилась на стуле, тупо глядя на входную дверь. «Что ему сказать? Какие слова могут на него подействовать?»

– А ты-то чего такая мрачная? – спросил Робби. – Это ведь не тебе пришлось таскаться к черту на кулички, даже не позавтракав.

– Однако и у меня выдалось нелегкое утро, – сказал Элизабет. – Пришлось разбираться с новой сотрудницей, свалившейся как снег на голову.

Робби молчал, ожидая, что она скажет дальше, чтобы уже потом оправдываться, или психовать, или обратить все в шутку.

Элизабет смотрела на него и думала: «В этом весь Робби. Я могу предугадать, что он сделает и что он скажет, какой галстук наденет в какой день недели. Я знаю все это вот уже одиннадцать лет, и вот уже одиннадцать лет я не могу найти правильные слова, чтобы он меня понял. Подумать только, что одиннадцать лет назад мы сидели здесь же, держась за руки и рассуждая о нашем счастливом будущем».

– Я вспомнила тот день, когда мы обедали здесь в первый раз и все только начиналось, – сказала она тихо.

Робби посмотрел на нее озадаченно.

– Когда мы начинали свое дело, – пояснила она. – Ты ведь помнишь Джима Харриса? – Робби кивнул, приоткрыв рот. – Мы надеялись заработать кучу денег, потому что Джим обещал направить к нам всех своих литературных знакомых, а потом ты поцапался с Джимом, и с тех пор мы его не видели, и никто из его знакомых не пришел в наше агентство. Вместо этого мы имеем твоего приятеля-святошу в качестве клиента и фото Джима «с благодарностью». А ведь мы по сей день могли бы наживаться на этой «благодарности».

– Элизабет, – сказал Робби, одновременно пытаясь состроить обиженную мину и проследить, не услышал ли кто-нибудь посторонний ее слова.

– Даже слюнявый бармен в закусочной у моего дома… – начала она и замолкла.

– Дафни Хилл… – сказала она после минутной паузы. – Боже правый!

– Очень тебя понимаю, – сказал Робби, многозначительно улыбаясь. – Дафни Хилл.

Он махнул рукой официантке и снова повернулся к Элизабет.

– Думаю, тебе не помешает еще один мартини для бодрости, а я компенсирую аперитивом пропущенный завтрак… Два мартини, мисс.

Все с той же улыбкой он потянулся через стол и взял Элизабет за руку.

– Послушай, Лиз, все не так плохо, как тебе кажется. Согласен, я сглупил с этим священником, ты была права. А что касается Дафни – я просто подумал, что она сможет немного оживить атмосферу в офисе.

– Лучше бы покрасил стены, – пробормотала Элизабет.

Робби изобразил недоумение.

– Ничего, продолжай, – сказала Элизабет.

– Если тебе не по душе эта Дафни, пусть катится ко всем чертям, – сказал он. – Не вижу тут никаких проблем. Это наш с тобой бизнес. – Его улыбка стала задумчивой. – Я прекрасно помню те дни. Мы собирались творить чудеса. И мы все еще способны их творить, – добавил он, понизив голос и нежно глядя на Элизабет.

Та, не выдержав, рассмеялась.

– Тебе следует спускаться по лестнице еще тише, – сказала она. – Жена привратника подстерегла тебя, спутав с человеком, который оставляет на площадке свои лыжи. Она из-за них чуть не сломала ногу.

– Хватит уже надо мной смеяться, – сказал Робби. – Элизабет, мне в самом деле больно видеть, как ты расстраиваешься из-за какой-то там Дафни Хилл.

– Я не могу не расстраиваться, – сказала она, невольно позавидовав его способности легко смотреть на вещи. «Мне бы так», – подумала она, хотя только что над ним насмехалась.

– Вот и твоя компенсация завтрака, – сказала она, когда официантка поставила перед ними бокалы.

– Подождите, мы сделаем заказ, – сказал Робби официантке. – Мне куриные тефтели с жареным картофелем.

И церемонно вручил меню Элизабет, которая, не раскрывая его, сказала:

– Мне то же самое.

Когда официантка удалилась, Робби протянул Элизабет один из бокалов.

– Тебе это нужно, старушка, – сказал он, поднимая второй бокал, и снова нежно понизил голос. – За тебя и за наши будущие успехи.

Элизабет улыбнулась ему и пригубила мартини. Она заметила, что Робби мучается выбором: опрокинуть бокал залпом или потягивать по чуть-чуть, как бы нехотя.

– Если ты выпьешь все сразу, тебе станет плохо, дорогой, – сказала она. – На пустой-то желудок.

Он сделал глоток, поставил бокал на стол и сказал:

– Теперь можно серьезно поговорить о Дафни.

– А я-то думала, что она уже катится ко всем чертям.

Робби напрягся.

– Конечно, если ты будешь на этом настаивать, – сказал он холодно. – Хотя было бы некрасиво нанять девчонку и уволить ее в тот же день только из-за твоей ревности.

– Я вовсе не ревную.

– Но если я не могу держать у себя в офисе симпатичную девушку…

– Лично я не против, если бы она еще умела печатать на машинке.

– Дафни вполне справится с работой, я уверен.

– Робби… – сказала Элизабет и запнулась. У нее пропало желание над ним насмехаться. «Хотела бы я всегда чувствовать себя так, как минуту назад, но увы», – подумала она и внимательно посмотрела на Робби, на его красное лицо, редкие седеющие волосы и массивные плечи. Ощутив на себе ее взгляд, он вскинул голову и выпятил подбородок. Он мужчина, он начальник, и он принял решение.

– Ладно, пусть остается, – сказала Элизабет.

– В конце концов… – Робби отклонился назад и подождал, пока официантка поставит перед ним тарелку и отойдет от стола. – В конце концов, я имею право брать кого хочу в свою собственную фирму.

– Разумеется, – устало согласилась Элизабет.

– И не надо поднимать шум из-за любого пустяка, – продолжал Робби. Уголки его рта были опущены, и он избегал смотреть ей в глаза. – Я пока еще в состоянии вести дела.

– Ты до смерти боишься, что я когда-нибудь тебя брошу, – сказала Элизабет. – Ешь свой обед.

Робби взял вилку.

– Было бы глупо разорвать столь славное сотрудничество из-за дурацких приступов ревности.

– Успокойся, я никуда не уйду.

– Надеюсь, – сказал Робби и налег на еду, но через минуту-другую положил вилку. – А знаешь что, дадим ей недельный испытательный срок, и если она будет справляться хуже мисс Уилсон, уволим.

– Но я не… – хотела возразить Элизабет, но передумала. – Хорошо. За неделю мы уж точно выясним, на что она годится.

– Прекрасная мысль. Теперь мне полегчало. – Он потянулся через стол и погладил ее руку. – Славная старушка Лиз.

– Странное дело, – сказала Элизабет, глядя мимо него, – я, кажется, сейчас увидела одного давнего знакомого.

Робби обернулся и посмотрел на вход в ресторан.

– Кого?

– Ты его не знаешь. Парень из моего родного городка. Впрочем, это не мог быть он.

– В Нью-Йорке то и дело натыкаешься на людей, которые кажутся знакомыми, – заметил Робби, снова берясь за вилку.

«Должно быть, это мне померещилось после двух мартини и разговоров о прошлом», – подумала Элизабет и громко засмеялась.

Робби оторвался от еды.

– Да что с тобой такое? Люди подумают, у тебя истерика.

– Просто вспомнилось кое-что. – Ей вдруг захотелось поговорить с Робби по душам, как с близким человеком, только что не супругом. – Уже много лет я о нем не думала, а тут вдруг заметила случайное сходство, и сразу масса воспоминаний.

– Твой бывший бойфренд? – спросил Робби без особого интереса.

Элизабет поспешила отвергнуть это предположение с тем же испугом, с каким она сделала бы это пятнадцать лет назад.

– Нет-нет, просто он один раз ходил со мной на танцы. Моя мама позвонила его маме и попросила, чтобы он меня сопровождал.

– Шоколадный пломбир, – сказал Робби подошедшей официантке.

– Мне только кофе, – сказала Элизабет и повернулась к Робби. – Хороший был парень.

«И чего это меня понесло? – удивлялась она самой себе. – Казалось бы, давным-давно забыла о тех днях».

– Послушай, а ты сказала Дафни, что она может в это время оставить офис и где-нибудь пообедать? – спросил Робби.

– Я не говорила с ней про обед.

– Тогда нам придется поторопиться. Бедняжка, наверно, голодна.

«Фрэнк, вот как его звали», – думала о своем Элизабет.

– Так о чем конкретно вы договорились со святошей? – спросила она.

– Расскажу тебе попозже, когда приведу мысли в порядок. Сейчас я и сам толком не пойму, о чем мы с ним договорились.

«Ну да, а потом он выложит мне это в самый последний момент, когда у меня уже не будет времени все обдумать. Небось пообещал опубликовать стихи старика за свой счет, или уедет из города и оставит меня разгребать это дело, или нам вчинят иск… Нет, Фрэнк не появился бы в таком месте, как это. Если он вообще ходит в рестораны, то это должны быть респектабельные заведения с вышколенной обслугой и множеством красивых женщин».

– Впрочем, это не так уж важно, – сказала она, обращаясь к Робби.

– Конечно, неважно, – согласился он и поспешил сделать еще один примирительный жест, прежде чем они вернутся к Дафни Хилл. – Пока мы с тобой действуем заодно, мы справимся с любыми проблемами. Мы отличная команда, Лиз.

Он встал и потянулся за пальто и шляпой. Его костюм измялся, и Робби чувствовал себя в нем неуютно, судя по тому, как он поводил плечами.

Элизабет допила кофе.

– Ты толстеешь с каждым днем, – сказала она.

Он взглянул на нее с испугом.

– По-твоему, мне стоит снова сесть на диету?

В лифт они вошли вместе, но встали в разных углах, сосредоточенно глядя прямо перед собой на дверную решетку. Со времени открытия офиса в этом здании они пользовались лифтом иногда четыре, иногда шесть, иногда восемь, а иногда и десять раз на дню, то перешучиваясь, то злясь друг на друга, то весело смеясь, а то и обмениваясь короткими уничижительными фразами. Не исключено, что лифтер знал о них больше, чем домовладелица Элизабет или чем молодая пара, жившая с Робби в соседней квартире. Каждый будний день они входили в лифт, и лифтер вежливо их приветствовал, а затем стоял к ним спиной, пока лифт поднимался или опускался, порой вставляя реплики в их разговор и, возможно, ухмыляясь, когда они не видели его лицо. В этот раз он спросил:

– Как там погода, не улучшилась?

– Хуже некуда, – ответил Робби.

– Пора издать закон против плохой погоды, – сказал лифтер, остановившись на их этаже.

– Интересно, что он о нас думает, этот лифтер, – сказала Элизабет, идя с Робби по коридору.

– Быть может, мечтает хоть ненадолго избавиться от лифта и просто посидеть в офисе, – сказал Робби и открыл дверь в приемную. – Мисс Хилл?

Дафни Хилл сидела за столом в приемной и читала детектив, который Элизабет оставила на своем столе, отправляясь обедать.

– Добрый день, мистер Шакс, – сказала Дафни.

– Вы взяли это с моего стола? – Элизабет сама удивилась поспешности, с которой задала этот вопрос.

– Надеюсь, вы не против? – спросила Дафни. – Я просто не знала, чем заняться.

– Мы найдем вам множество занятий, юная леди, – пообещал Робби, снова становясь вальяжным и самоуверенным бизнесменом. – Извините, что не отпустили вас на обед.

– Я прогулялась и перекусила тут неподалеку, – сказала Дафни.

– Прекрасно, – сказал Робби, искоса взглянув на Элизабет. – На будущее мы согласуем график.

– Впредь не заходите в мой кабинет без разрешения, – сказала Элизабет резко.

– Хорошо, – вздрогнув, ответила Дафни. – Вернуть вам книгу?

– Оставьте ее себе.

Элизабет прошла в свою комнатку, закрыла дверь и услышала голос Робби:

– Мисс Стайл не любит, когда трогают ее вещи, мисс Хилл. Пройдите, пожалуйста, в мой кабинет.

«Зачем перед ней-то делать вид, что тут есть стены?» – подумала Элизабет. Она слышала, как Робби вошел к себе, за ним протопала Дафни, и дверь захлопнулась. Элизабет вздохнула. «Тогда и я сделаю вид, что тут есть стены». Из пишущей машинки торчало незаконченное письмо мистеру Бертону, а на клавиатуре она обнаружила записку, уяснение смысла которой затруднял начальственный голос Робби за перегородкой. Записка была от мисс Уилсон:

«Мисс Стайл, мне никто не сообщил, что на мое место принята новая сотрудница. Я работала с вами много лет, а меня даже не предупредили об увольнении. Полагаю, теперь я не обязана сдавать ей дела, разберется и так. Пожалуйста, скажите мистеру Шаксу, чтобы он отправил причитающиеся мне деньги на мой домашний адрес, он есть в картотеке. Вам был звонок от мистера Роберта Ханта, он просил, чтобы вы перезвонили ему в отель «Эдисон». Не забудьте, пожалуйста, напомнить мистеру Шаксу про мои деньги, он должен мне за две недели и еще выходное пособие в размере недельного жалованья. Эллис Уилсон».

«Представляю, как она взбесилась, – подумала Элизабет. – Даже не стала дожидаться Шакса, чтобы получить деньги на руки. Наверняка узнала об увольнении от Дафни, как и я. А денежного перевода от Робби она не дождется, это уж точно». За перегородкой Робби продолжал разглагольствовать:

– Это самый тяжелый труд из всех, какие я знаю. Он выворачивает человека наизнанку…

«Похоже, говорит о писательстве, – подумала она. – Может быть, Дафни хочет опубликовать историю своей жизни?»

Она вышла в приемную и постучалась к Робби, подумав: «Если Робби сейчас спросит: «Кто там?» – я скажу: «Это лифтер, просто пришел посидеть у вас в офисе». Но Робби сказал:

– Заходи, Лиз, что за церемонии.

– Робби, – сказала она, открывая дверь, – здесь побывала мисс Уилсон и оставила записку.

– Я забыла вам сказать, – спохватилась Дафни. – Просто момент не представился. Мисс Уилсон просила передать мистеру Шаксу, чтобы он выслал ей деньги.

– Да, некрасиво получилось, – признал Робби. – Зря я не предупредил ее вчера. Наверно, ей было чертовски обидно узнать это таким образом.

Дафни занимала единственное гостевое кресло в его комнате, и он, поколебавшись, сказал:

– Садись на мое место, Лиз.

Элизабет подождала, когда он начнет выбираться из-за стола, и только потом сказала:

– Не суетись, Робби, я зашла на минутку, сейчас вернусь к своей работе.

Робби взял и внимательно прочел записку мисс Уилсон.

– Мисс Хилл, – сказал он по прочтении, – пометьте у себя, что нужно переслать мисс Уилсон остаток ее жалованья и недельное выходное пособие.

– Мне нечем и негде пометить, – сказала Дафни.

Элизабет взяла со стола Робби карандаш и чистый блокнот и вручила их Дафни, и та сделала весьма пространную запись на первой страничке.

– Кто такой этот Хант? – спросил Робби. – Твой бывший бойфренд?

«Зря я упомянула о Фрэнке», – подумала Элизабет и сказала:

– Нет, это старый друг отца. В кои-то веки выбрался из глухомани.

– Тогда тебе стоит ему позвонить. – Робби вернул ей записку.

– Так и сделаю. А тебе стоит написать мисс Уилсон и объясниться.