Текст книги "Лотерея (сборник)"

Автор книги: Ширли Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Наступила пауза; тишину нарушала только музыка. Потом слабым голосом, уже не пытаясь перекричать радио, она спросила:

– Значит, он уехал?

– Кто? – озадачилась миссис Ройстер, отвлекаясь от банки с арахисовым маслом.

– Мистер Джеймс Харрис.

– Ах, этот! Надо думать, с утра пораньше. К нашему прибытию его и след простыл.

– То есть окончательно?

– Но при этом оставил все в лучшем виде. – Она обернулась к мужу. – Я ведь говорила, что он не создаст проблем. Я умею разбираться в людях.

– Случайно повезло, – буркнул мистер Ройстер.

– Ничего не пропало, – продолжала его супруга, обводя помещение широким взмахом бутерброда. – Все вещи на тех же самых местах, где мы их и оставили.

– А вы знаете, где он сейчас?

– Не имею ни малейшего понятия, – беспечно призналась миссис Ройстер. – Да и к чему мне, все ведь хорошо. А вам он зачем?

– По очень важному делу.

– Сожалею, но ничем помочь не могу.

Когда гостья повернулась к выходу, миссис Ройстер учтиво прошла вперед и открыла перед ней дверь.

– Спросите швейцара внизу. Может, он что знает, – подал голос из-за журнальной обложки мистер Ройстер.

Дверь закрылась, оставив ее в темноте лестничной клетки; музыка теперь была едва слышна. Она уже спустилась на один пролет, когда наверху снова щелкнул дверной замок, и миссис Ройстер прокричала:

– Если я вдруг его встречу, передам, что вы его ищете!

«И что теперь? – подумала она, выйдя на улицу. – Домой возвращаться нет смысла, а Джейми неизвестно где». Она так долго стояла на тротуаре, что женщина, смотревшая из окна из дома напротив, обернулась и позвала кого-то из домочадцев полюбоваться на эту странность. Наконец, повинуясь неожиданному порыву, она зашла в ближайший магазинчик. Коротышка-продавец читал газету, облокотившись о прилавок с внешней стороны. Увидев ее, он вернулся за стойку.

Остановившись перед холодильной витриной с мясными изделиями и сырами, она робко начала:

– Я ищу одного человека, который жил в доме тут рядом, и вот подумала: может, вы его видели?

– А почему бы вам не справиться у жильцов дома? – Продавец поглядел на ее, прищурившись.

«Не хочет говорить, потому что я ничего не покупаю», – решила она.

– Я справлялась, но никто ничего толком не знает. Говорят, он съехал с квартиры нынче утром.

– Не пойму, что вы от меня-то хотите? – сказал продавец и потянулся за своей газетой. – Я не нанимался следить за соседними подъездами.

– Я только подумала, вдруг вы случайно заметили. Он, должно быть, прошел здесь часов около десяти – высокий, в синем костюме. Обычно он носит синий.

– Как, по-вашему, сколько мужчин в синих костюмах проходит здесь каждый день? Или мне делать нечего, кроме как…

– Извините, – сказала она, поворачиваясь к выходу.

– Черт знает что! – прозвучало у нее за спиной.

Приближаясь к перекрестку, она подумала, что Джейми наверняка ходил к ней этим самым путем, благо он кратчайший. В каком месте он мог пересечь улицу? Сразу по выходе из дома? На полпути к перекрестку? Или на самом углу?

На углу стоял газетный киоск – там его могли заметить. Она устремилась к киоску, но пришлось ждать, пока какой-то мужчина покупал газету, а потом еще женщина спрашивала дорогу. Наконец киоскер взглянул на нее, и она спросила:

– Скажите, вы не заметили этим утром высокого молодого человека в синем костюме?

Киоскер молчал, но глаза его округлились, а рот приоткрылся – должно быть, он счел это шуткой или розыгрышем.

– Это важно, поверьте. Я вовсе не шучу, – быстро добавила она.

– Послушайте, леди… – начал киоскер, но она его перебила:

– Он писатель. Вполне мог покупать здесь журналы.

– И зачем он вам? – с улыбочкой поинтересовался киоскер. Тут она заметила, что за спиной у нее стоит еще один покупатель, так что улыбочка предназначалась и ему тоже.

– Это вас не касается, – отрезала она.

– Вроде был один такой, – сказал киоскер и перевел взгляд с нее на стоявшего позади мужчину, как бы приглашая того разделить веселье. Она только теперь вспомнила про свое легкомысленное ситцевое платье и торопливо запахнула пальто.

– Да-да, припоминаю, – продолжил киоскер с самым что ни есть серьезным видом. – Не скажу наверняка, но кто-то очень похожий на вашего приятеля промелькнул здесь сегодня утром.

– Около десяти?

– Как раз около десяти, – подтвердил киоскер. – Рослый такой, в синем костюме. Должно быть, он самый.

– В какую сторону он пошел? В сторону центра? – спросила она в нетерпении.

– Да, в сторону центра, – кивнул киоскер. – Именно что в сторону центра. Прямиком туда… Что вам угодно, сэр?

Она сделала шаг назад, придерживая полы пальто. Новый покупатель, придвигаясь к киоску, бросил на нее взгляд через плечо, а потом переглянулся с продавцом. Она подумала, что надо бы дать киоскеру немного денег в награду за сведения, но в этот момент оба мужчины рассмеялись. Круто развернувшись, она перебежала на другую сторону улицы.

Значит, Джейми шел в правильном направлении. Чтобы добраться до ее дома, надо идти по этой стороне и через шесть кварталов свернуть. На середине первого квартала ей попалась на глаза витрина цветочного магазина со свадебными букетами. Джейми вполне мог заглянуть сюда по пути – как-никак это день их свадьбы. На звук дверного колокольчика из глубин магазина явился сияющий цветочник – сама услужливость. Не дав ему рта раскрыть, она выпалила:

– Мне нужно найти человека, который мог зайти к вам сегодня утром и купить цветы. Это очень важно.

Она перевела дух, и цветочник поинтересовался:

– А какие цветы он купил?

– Не знаю, – удивленно сказала она. – Он никогда раньше не… – Тут она запнулась. – Высокий молодой человек в синем костюме. Часов около десяти.

– Понимаю, – сказал цветочник, – Но, боюсь, ничем помочь…

– Возможно, он очень спешил и немного нервничал, – подсказала она.

– Ладно, посмотрим, – сказал он, обнажая мелкие зубы в широченной улыбке, – чего только не сделаешь для милых дам.

Подойдя к конторке, он открыл гроссбух и спросил:

– Адрес доставки?

– Доставки? Вряд ли он стал бы их посылать. Думаю, он собирался принести и вручить их лично.

– Поймите, мадам, – сказал цветочник; судя по голосу, он был разочарован, а его улыбка стала чуть ли не жалобной, – я не могу ничего вам сообщить, если у меня не будет зацепок.

– Пожалуйста, постарайтесь вспомнить. Высокого роста, в синем костюме. Заходил около десяти утра.

Цветочник закрыл глаза, приложил палец к губам и впал в глубокую задумчивость. Потом покачал головой и сказал:

– Хоть убейте, не помню.

– Спасибо за помощь, – уныло пробормотала она и двинулась к выходу, но тут цветочник вскричал, от возбуждения переходя на фальцет:

– Постойте! Минуточку, мадам!

Она остановилась. Цветочник подумал еще немного и наконец задал вопрос:

– Это были хризантемы?

– О нет, что вы! – Голос ее дрогнул. – Хризантемы не годятся для такого случая.

Цветочник поджал губы и отвел взгляд, как бы теряя интерес к разговору.

– Разумеется, я не в курсе, о каком случае речь. Однако джентльмен, вполне подходящий под ваше описание, сегодня утром купил дюжину хризантем. Без доставки.

– Вы уверены?

– Да, – сказал он твердо, – теперь я в этом уверен. – И снова заулыбался, явно довольный собой.

– Благодарю вас, – сказала она, одарив его вымученной улыбкой.

Цветочник проводил ее до дверей, приговаривая:

– Есть чудные букетики на платье. Или, может, красные розы? Гардении?

– Спасибо, вы мне очень помогли, – сказала она.

– Ничто не красит даму лучше, чем цветы, – не умолкал он. – Как насчет орхидей?

– Нет, спасибо.

– Ну как хотите. Желаю вам отыскать пропавшего кавалера, – сказал он и гаденько хихикнул напоследок.

«Все надо мной смеются, – думала она, идя дальше по улице и стараясь поплотнее запахнуть пальто, чтобы из-под него выглядывала лишь оборка ситцевого платья. – А почему бы не обратиться в полицию? Так ведь положено делать, когда пропадает человек. Но и в полиции надо мной наверняка станут смеяться». Она представила себе, как рассказывает в полицейском участке о намеченной свадьбе и пропавшем женихе, а трое или четверо полисменов, глядя на ее платье и слишком яркий макияж, обмениваются понимающими ухмылками. И она не сможет сказать им ничего больше; не сможет, к примеру, сказать: «Я согласна, что это выглядит глупо – и мой наряд, и поиски человека, обещавшего на мне жениться, – но что вы вообще обо мне знаете? Во мне есть многое, чего вы не в силах разглядеть: и кое-какие таланты, и чувство юмора, и гордость, и нежность, и такт, и житейская мудрость, которые помогут мужчине стать счастливым и добиться успеха».

Нет, обращение в полицию исключено. Да и что сказал бы Джейми, узнав, что он объявлен в розыск? Вообразить нетрудно.

– Это не годится! – произнесла она вслух, прибавляя шагу, и какой-то прохожий остановился, взглянув на нее с удивлением.

На следующем перекрестке – оставалось три квартала до ее улицы – она заметила пожилого чистильщика обуви, дремавшего на стульчике, и остановилась перед ним. Тот похрапел еще с минуту, а потом открыл глаза и улыбнулся. Далее последовало уже привычное:

– Извините за беспокойство. Я ищу молодого человека, проходившего здесь около десяти утра: высокий, в синем костюме, с букетом цветов. Вы его не видели?

Старичок закивал еще до того, как она закончила вопрос.

– Видел. Это ваш парень?

– Да, – признала она с улыбкой.

– Помнится, я еще подумал: «Эка, к девчонке бежишь, не иначе». Парни вечно бегают по девчонкам.

Старичок несколько раз моргнул и снисходительно покачал головой.

– Куда он пошел? Прямо по улице?

– Ага. Весь из себя нарядный, ботиночки начистил, схватил свой букет и дальше знай почапал. Я еще подумал: «Девчонка-то заждалась небось».

– Спасибо вам, – сказала она и полезла в карман за мелочью.

– Она уж точно будет ему рада, этакому красавчику, – сказал старик.

– Спасибо, – повторила она, не нащупав в кармане ни одной монеты.

Впервые она по-настоящему уверилась, что Джейми ее ждет. Оставшиеся три квартала преодолела почти бегом – ситцевый подол развевался и завивался вокруг ног – и свернула на свою улицу. С тротуара нельзя заглянуть в ее окна, и она не может увидеть дожидающегося Джейми, к которому летит что есть сил. Второпях не сразу попала ключом в замочную скважину, отпирая дверь подъезда. Бросила взгляд на окна закусочной и, вспомнив свою утреннюю панику за чашкой кофе, чуть не рассмеялась. Добралась наконец до своей квартиры и с порога крикнула:

– Это я, Джейми! Боже, как я волновалась!

Но квартира пуста и безмолвна; от оконных переплетов через всю комнату тянутся длинные послеобеденные тени. Заметив пустую чашку, она в первый момент подумала: «Он был здесь! Он ждал меня!», но затем опознала в ней ту самую, из которой утром пила кофе. Внимательно осмотрела комнату, кухоньку, ванную – ни единого следа его присутствия.

– Здесь такой не появлялся, это точно, – спустя пару минут сказал продавец в закусочной. – Уж цветы я бы приметил.

Еще чуть погодя престарелый чистильщик обуви пробудился и снова увидел ее перед собой.

– Еще раз день добрый, – сказал он, улыбаясь.

– Вы уверены, что он пошел по улице именно в сторону центра? – спросила она требовательно.

– Я все время смотрел ему вслед, – с достоинством ответил старичок, явно задетый ее тоном. – «Ну, этот парень побежал к своей девчонке», – думал я и смотрел на него, пока он не зашел в дом.

– В какой дом? – растерялась она.

– Да вон там, – старичок подался вперед и указал пальцем. – В соседнем квартале. Зашел в дом к своей девчонке, при цветах и блестящих ботинках.

– В который именно?

– Примерно этак на середине квартала. – Тут старик взглянул на нее с подозрением и спросил: – А вы что такое задумали?

Она сорвалась с места, на сей раз даже не сказав «спасибо», и добежала до следующего квартала. Там она двинулась вдоль домов, внимательно следя за окнами (вдруг Джейми выглянет?) и прислушиваясь к звукам изнутри (вдруг раздастся его смех?).

На скамейке перед одним сидела женщина, покачивая коляску, в которой спал младенец. Она с ходу задала свой вопрос:

– Извините, вы случайно не видели молодого человека, который часов около десяти утра зашел в один из этих домов? Высокий, в синем костюме, с букетом цветов.

Мальчишка лет двенадцати остановился рядом, переводя взгляд с одной женщины на другую, а заодно поглядывая и на младенца.

– Послушайте, – сказала женщина усталым голосом, – в десять утра я купаю ребенка. Как, по-вашему, стану я в это время глазеть на всяких прохожих?

– С большим букетом? – спросил мальчишка, дернув ее за полу пальто. – Это был большой букет? Я его видел, миссис.

Она взглянула на сорванца, тот нагло ухмылялся.

– В который дом он вошел? – спросила она недоверчиво.

– Хотите с ним развестись? – поинтересовался нахал.

– Нехорошо говорить такие вещи, – упрекнула его женщины, покачивая коляску.

– Я видел его, ну вот как вас. Он в тот дом зашел, – заявил мальчишка, указывая пальцем на соседнее здание. – А я за ним, и он дал мне четвертак. «Сегодня мой день, малец», – так он мне сказал. А вы дадите мне четвертак?

Она дала ему бумажный доллар.

– Какая квартира?

– На самом верху, – сказал мальчишка, пятясь от нее с зажатой в кулаке купюрой. – Я тащился за ним дотуда, пока он не дал мне четвертак. На самом верху. Значит, будете разводиться?

– У него были цветы?

– Ага, – сказал мальчишка и перешел на противный визг. – Разведетесь с ним, да? Хотите поймать на измене?

И двинулся вниз по улице расхлябанной походкой, вопя во все горло:

– Сейчас она подловит парня на измене! Попался бедолага, каюк ему теперь!

Женщина с коляской не сдержалась и фыркнула.

Парадная дверь оказалась незапертой; в подъезде не было ни звонков, ни табличек с именами жильцов. Узкая замызганная лестница вывела ее на верхнюю площадку с двумя дверьми. На полу перед одной из них валялись куски бечевки и скомканная обертка из цветочного магазина – тут уж не ошибешься.

За дверью как будто звучали голоса. Она постучалась и в следующий момент запаниковала: что сказать Джейми, если он сейчас откроет? А голоса за дверью сразу смолкли. На повторный стук никто не ответил, хотя ей слышались звуки, похожие на сдавленный смех. «Он мог еще раньше заметить меня из окна, – подумалось ей. – Квартира выходит окнами на улицу, а этот мальчишка поднял жуткий шум». Подождав, постучала снова – никакой реакции.

Тогда она перешла к соседней двери, которая отворилась при первом же толчке, а там – пустая мансардная комната с голыми стенами и некрашеным полом. Перешагнула порог и огляделась: ничего, кроме бумажных мешков с ободранной штукатуркой, старых газет и раздавленного чемодана. Услышав рядом какой-то шорох, подумала о крысах и тут же увидела одну – сидит у стены, задрав злобную мордочку и вперив в нее глаза-бусинки. Кинулась прочь и, поспешив хлопнуть дверью, защемила и порвала ситцевое платье.

Она была уверена, что в соседней квартире кто-то есть, поскольку там звучали голоса и время от времени – смех. Впоследствии она возвращалась сюда много раз – в первую неделю ежедневно. Заходила утром, по пути на работу, и вечером, возвращаясь домой, к своему одинокому ужину. Но как бы долго и сильно она ни стучала, никто ей так ни разу и не открыл.

Домашний рецепт

Дэвид Тернер, у которого все движения были какие-то порывистые и суетливые, семенил от автобусной остановки в сторону дома. У бакалейной лавки на углу он остановился, что-то припоминая. Наконец с облегчением вспомнил: масло. Утром, еще по пути туда от дома к автобусной остановке, он твердил себе: «Не забудь вечером купить масло… не пройди мимо бакалеи… не забудь про масло». Он вошел внутрь и пристроился в конец небольшой очереди, озирая ряды банок на полках. Консервированная свиная колбаса не годится, а говяжья солонина уже приелась. Взгляд задержался на подносе с горой свежих булочек; тем временем стоявшая впереди женщина расплатилась, и продавец обернулся к нему.

– Почем у вас масло? – спросил Дэвид.

– Восемьдесят девять центов, – бодро сообщил продавец.

– Восемьдесят девять? – Дэвид поморщился.

– И ни центом меньше, – отрезал продавец, переводя взгляд на следующего клиента.

– Четверть фунта, пожалуйста, – сказал Дэвид. – И полдюжины булочек.

Он нес домой пакет с покупками и раздраженно говорил себе: «Ноги моей больше не будет в этой лавчонке, раз там не уважают даже постоянных покупателей».

В почтовом ящике обнаружилось письмо от мамы. Он пристроил его поверх пакета с булочками и поднялся на третий этаж. У Марсии – на лестничной площадке было всего две квартиры – света не было. Дэвид открыл свою дверь, вошел и щелкнул выключателем. Сегодня, как и каждый вечер, его приветливо встречал родной дом: холл-прихожая со столиком, четырьмя добротными стульями и ноготками в вазе на фоне светло-зеленой стены, кухонька и комната, потолок в которой доставлял Дэвиду немало хлопот – штукатурка в углу все время отваливалась, и, казалось, никакая сила в мире не способна удержать ее на положенном месте. Дэвид утешал себя мыслью, что в доме поновее, где штукатурка не осыпается, ему за те же деньги не удалось бы снять отдельную квартиру с холлом, кухней и такой большой комнатой.

Он вынул из пакета масло и сунул в холодильник, а булочки убрал в хлебницу. Затем аккуратно свернул пакет и спрятал его в ящик кухонного шкафа. Повесил пальто в чуланчик, прошел в комнату (которую именовал гостиной, хотя она же служила и кабинетом, и спальней), зажег настольную лампу. Ему всегда нравилось сочетание желто-коричневых тонов; он сам покрасил письменный стол, книжный шкаф, тумбочки и стены, а после обегал весь город в поисках желтовато-коричневых твидовых портьер. Результатами своих трудов он остался доволен: темно-коричневый ковер на полу гармонировал с самыми темными нитями на клетчатых портьерах, мебель отливала густой желтизной, а покрывало на диван-кровати и абажуры имели теплый оранжевый оттенок. А ряды комнатных цветов на подоконниках привносили в эту палитру толику живой зелени. Неплохо бы поместить что-нибудь декоративное на тумбочку; он присмотрел еще одну вазу для ноготков из полупрозрачного зеленого стекла, однако не мог позволить себе эту покупку сейчас, и без того слишком потратившись на столовое серебро.

Всякий раз при входе в гостиную он не мог удержаться от мысли, что это самое уютное жилище из всех, какие у него были. Вот и сейчас он, как всегда, медленно обвел взглядом диван, портьеры, книжный шкаф, представил себе зеленую вазу на тумбочке и, вздохнув, повернулся к письменному столу. Взял ручку из подставки и чистый лист из отделения для бумаг и аккуратно вывел: «Дорогая Марсия, не забудь, что мы сегодня ужинаем. Жду тебя в шесть». Подписался буквой Д и взял из желобка для карандашей запасной ключ от квартиры Марсии. Ключ этот хранился у него, поскольку Марсии, как правило, не оказывалось дома, когда доставляли белье из прачечной, приходил мастер починить холодильник, телефон или вставить разбитое окно, и кому-то надо было впустить их в квартиру, а домовладельцу не хотелось взбираться на третий этаж со своим ключом. Марсия никогда не предлагала взять на хранение запасной ключ от квартиры Дэвида, а сам он ее не просил – ему нравилось быть обладателем единственного ключа, который надежно и весомо лежал в кармане, только ему давая доступ в его святая святых.

Оставив свою дверь распахнутой, он пересек темную лестничную площадку, открыл квартиру Марсии и включил свет. Планировка была точь-в-точь как у него – прихожая, кухонька, комната, – но здесь он бывать не любил. Уж очень это напоминало вселение в его собственную квартиру, когда в первый день он был близок к отчаянию при мысли, как много здесь потребуется вложить сил, чтобы привести помещение в нормальный вид. В квартире Марсии царил полный кавардак; пианино, недавно привезенное одним из ее приятелей, стояло в прихожей, частично перекрывая вход в комнату, где все было так забито всяким хламом, что невозможно было и думать разместить его там; постель Марсии стояла неприбранной; грязное белье кучей валялось на полу. Окно с утра оставалось открытым, и ветер разметал по комнате счета, письма и прочие бумаги. Дэвид притворил окно, но не стал собирать чужие документы и поскорей вышел, оставив записку на клавиатуре пианино и заперев за собой входную дверь.

Вернувшись в свое уютное гнездышко, он с энтузиазмом взялся за приготовление ужина. Еще накануне он потушил небольшой кусок мяса и съел от него совсем чуть-чуть, и теперь достал мясо из холодильника, порезал тонкими ломтиками и разложил на блюде, украсив петрушкой. Тарелки были оранжевыми, почти того же оттенка, что и диванное покрывало, и он испытывал воистину эстетическое наслаждение, раскладывая на них листья латука и огуречные дольки. Он поставил на огонь кофейник и сковороду с нарезанной картошкой, открыл окно, чтобы выветривался запах жареного, и приступил к сервировке стола. Первым делом скатерть – разумеется, бледно-зеленая. Затем пара свежих зеленых салфеток, оранжевые тарелки и чашки с блюдцами. В центре стола – булочки на подносе и солонка с перечницей в виде потешных зеленых лягушат. Два бокала – купленных по дешевке, но с зелеными ободками, что в данном случае важно, – и, наконец, дражайшее столовое серебро. Долго, вдумчиво и старательно Дэвид собирал столовое серебро; сперва купил набор для двоих и, постепенно его пополняя, сейчас имел уже достаточно предметов на четверых, а для полного комплекта на шесть персон не хватало только салатных вилок и суповых ложек. Выбранный им изящный, но не слишком причудливый узор прекрасно гармонировал с любой сервировкой. Каждое утро за завтраком он с превеликим удовольствием поочередно пускал в ход блестящую серебряную ложку для грейпфрутов, элегантный ножик для масла, массивный нож для разбивания яичной скорлупы и ложечку для кофе, сахар в который он накладывал специальной «сахарной» ложечкой. Столовый набор хранился на верхней полке шкафа в специальном футляре, предохраняющем серебро от окисления. Дэвид бережно снял футляр с полки и выложил на стол приборы для двоих, каждая вещь на своем правильном месте – ножи, десертные вилки, салатные вилки, вилки для пирога, вилки для холодных закусок, столовые, десертные и чайные ложки, а также ложечка в сахарнице. Когда все необходимые принадлежности на две персоны были приготовлены, он убрал футляр с остальным серебром в шкаф и еще раз придирчиво оглядел стол: все сияло, все было в лучшем виде. После этого он перешел в гостиную – читать мамино письмо и дожидаться Марсии.

Картофель фри успел поджариться до ее появления, о каковом возвестили грохот распахнутой двери, струя свежего воздухе, шум и беспорядок. Марсия – высокая миловидная девушка в забрызганном грязью плаще – громогласно объявила с порога:

– Я вовсе не забыла про ужин, Дэйви, просто я опоздала, как всегда. Что приготовил? Ты ведь не сердишься?

Дэвид подошел принять ее плащ.

– Я оставил тебе записку, – сказал он.

– Не видела, – сказала Марсия. – Я не заходила домой, прямиком сюда. Как вкусно пахнет! Что это?

– Картофель фри. Все уже готово.

– Чудненько! – Марсия плюхнулась в кресло, вытянула ноги и свесила руки по бокам. – Я жутко устала. На улице такая холодрыга!

– Когда я шел домой, уже начинало холодать, – заметил Дэвид, который бесшумно курсировал между кухней и холлом, обходя ее вытянутые ноги, и поочередно приносил блюдо с мясом, салатницу и глубокую тарелку с жареным картофелем. – Кстати, ты ведь еще не видела мое столовое серебро.

Марсия потянулась из кресла к столу и ухватила серебряную ложку.

– Прелесть, – сказала она, проводя пальцами по узору, – такими приятно есть.

– Прошу к столу, – сказал Дэвид, выдвинул стул и подождал, пока она усядется.

Марсия всегда была голодна; вот и сейчас она мигом наполнила свою тарелку мясом, картошкой и салатом, пользуясь первыми попавшимися под руку столовыми приборами, и начала уплетать за обе щеки.

– Вкуснятина, – пробубнила она с набитым ртом. – Просто великолепно!

– Рад, что тебе понравилось, – сказал Дэвид, который наслаждался не столько едой, сколько ощущением рельефной поверхности вилки в своей руке, а также видом другой вилки, мелькающей над тарелкой Марсии.

– Я имею в виду вообще весь твой дом, – сказала Марсия, обводя пространство рукой. – И мебель, и посуда, и ужин – все чудесно.

– Я люблю хозяйничать, – сказал Дэвид.

– Знаю, – сказала Марсия с сокрушенным видом. – Вот бы кто и меня этому научил.

– Просто возьми и наведи порядок. Для начала хотя бы повесь шторы и не забывай закрывать окна.

– Я всегда забываю, – сказала она. – Дэйви, ты изумительно готовишь.

Она отодвинула пустую тарелку и довольно вздохнула. Дэвид зарделся от удовольствия.

– Рад, что тебе нравится, – повторил он. – А знаешь, я вчера вечером испек пирог.

– Пирог… – Марсия с минуту смотрела на него, прежде чем уточнить. – Яблочный?

Дэвид отрицательно покачал головой.

– Ананасный?

Он покачал опять, но не смог дальше играть в угадайку и сознался:

– Вишневый.

– Подумать только! – Марсия пошла за ним на кухню и выглядывала из-за его плеча, пока он доставал пирог из хлебницы. – Это твой первый пирог?

– Вообще-то третий, – сказал Дэвид, – но самый удачный из трех.

Она весело наблюдала за тем, как он отрезает большие куски и выкладывает их на чистые оранжевые тарелки, а потом взяла свою порцию, вернулась к столу, попробовала и жестами изобразила восторг.

Дэвид тоже попробовал и самокритично заметил:

– Малость кислит. У меня не хватило сахара.

– В самый раз, – сказала Марсия. – Я всегда любила вишневые пироги с кислинкой. На мой вкус, можно было бы даже кислее.

Убрав со стола лишнюю посуду, Дэвид налил кофе, а когда он понес кофейник обратно к плите, Марсия встрепенулась:

– Кажется, мне звонят.

Она открыла дверь на лестничную клетку, и оба услышали звонок за соседней дверью. Марсия нажала кнопку в квартире Дэвида, отпирающую замок подъезда, и вскоре снизу донесся звук тяжелых шагов. Марсия оставила дверь открытой и вернулась к своему кофе.

– Должно быть, хозяин, – сказала она. – Я опять забыла о квартплате.

Когда шаги достигли их лестничной площадки, Марсия, не вставая со стула, крикнула: «Кто там?» и откинулась назад, чтобы видеть дверной проем.

– Да это мистер Харрис! – сказала она секунду спустя, встала, подошла к двери и протянула руку через порог. – Входите.

– Вот решил заглянуть в гости, – произнес мистер Харрис, оказавшийся мужчиной богатырского сложения. Войдя в холл, он с любопытством взглянул на кофейные чашки и тарелки с крошками от пирога. – Извините, что помешал вашему ужину.

– С этим никаких проблем, – сказала Марсия. Здесь только Дэйви. Познакомься, Дэйви, это мистер Харрис, мы вместе работаем в конторе. А это мистер Тернер.

– Добрый вечер, – вежливо сказал Дэвид.

– Добрый вечер, – ответил мужчина, оглядывая его с головы до ног.

– Садитесь, – радушно пригласила Марсия, выдвигая из-за стола третий стул. – Дэйви, как насчет чашечки кофе для мистера Харриса?

– Пожалуйста, не беспокойтесь, – быстро сказал мистер Харрис. – Я только на минуту.

Дэвид отправился на кухню за чашкой, блюдцем и еще одной ложечкой из заветного футляра, а Марсия меж тем спросила:

– Вы любите домашние пироги?

– Кто ж их не любит! – с энтузиазмом откликнулся мистер Харрис. – Правда, я успел забыть, как они выглядят, не говоря уже про вкус.

– Дэйви, – громко позвала Марсия, – будь добр, отрежь кусок пирога для мистера Харриса.

Дэвид молча достал из футляра еще одну серебряную вилку и положил на оранжевую тарелку кусок пирога. Все его планы на этот вечер, похоже, рушились; а планировал он совместный поход в кино, если на улице будет не слишком холодно, или, по крайней мере, обстоятельный разговор за чашечкой кофе о том, как привести в порядок жилище Марсии. Тем временем мистер Харрис основательно расположился за столом и, когда Дэвид – все так же молча – поставил перед ним тарелку, какое-то время с восхищением разглядывал пирог и только затем снял пробу.

– Вот это я понимаю! – сказал он чуть погодя. – Вот это пирог так пирог! – Он взглянул на Марсию. – Просто объедение!

– Вам понравилось? – скромно поинтересовалась Марсия и улыбнулась Дэвиду через голову мистера Харриса. – У меня опыт совсем небольшой, пока что я испекла только два или три пирога.

Дэвид поднял руку и открыл рот, чтобы выразить протест, но тут мистер Харрис обернулся к нему и строго спросил:

– Вам случалось когда-нибудь пробовать пирог лучше этого?

– Боюсь, Дэвид от моего пирога не в восторге, – коварно продолжала Марсия. – Он считает его кисловатым.

– Что до меня, то я обожаю кисловатые пироги, – сказал мистер Харрис, неодобрительно поглядев на Дэвида. – Настоящий вишневый пирог просто обязан быть кисловатым.

– Хорошо хоть вам понравилось, – сказала Марсия.

Мистер Харрис отправил в рот остатки своей порции, допил кофе и откинулся на спинку стула.

– Я действительно очень рад, что заглянул к вам в гости, – сказал он Марсии.

Желание Дэвида поскорее избавиться от мистера Харриса как-то незаметно перешло в желание избавиться от них обоих. Его чистый уютный дом, прекрасное столовое серебро не должны служить фоном для их пошлых заигрываний. Почти грубо он схватил чашку Марсии и отнес на кухню, а затем вернулся и протянул руку к чашке мистера Харриса.

– Не утруждай себя, Дэйви, – сказала Марсия и снова улыбнулась ему так, словно они вдвоем состояли в каком– то тайном сговоре. – Я вымою посуду завтра, дорогуша.

– Ясное дело, посуда может подождать, – сказал мистер Харрис, поднимаясь. – Давайте-ка переместимся в более комфортную обстановку.

Марсия встала из-за стола и провела его в гостиную, где оба уселись на диван.

– Иди сюда, Дэйви, – позвала Марсия.

Но Дэвид не мог вынести вида своего стола, покрытого грязными тарелками и сигаретным пеплом. Он перенес посуду и приборы на кухню и сложил в мойке, однако мысль, что они будут еще долго лежать там липкими и засаленными, оказалась слишком мучительной; посему он надел фартук и открыл кран. Пока он мыл и тщательно протирал тарелки, чашки, блюдца и столовое серебро, Марсия то и дело кричала из гостиной:

– Дэйви, чем ты там занимаешься? Дэйви, оставь это и иди к нам! Дэйви, я не просила тебя все мыть!

На последнюю реплику мистер Харрис заметил:

– Пускай моет, раз ему нравится.

Дэвид расставил на полках чистую посуду – теперь нельзя было отличить чашку, которой пользовался мистер Харрис, от чашки Марсии, где уже не осталось следов губной помады, или от той, из которой сам он допил на кухне свой кофе, – и уложил серебро в футляр: сперва вилки, по две в ячейку (когда наберется полный комплект, в каждой будет по четыре предмета), затем ложки – одна на другую в ячейках соответствующей формы – и, наконец, ножи, вставив их в петельки на крышке футляра. Когда ножи для масла и длинный нож для пирогов и тортов заняли свои места, остриями в одну сторону, Дэвид опустил крышку над сверкающим серебром и убрал футляр на верхнюю полку. Выжав и повесив сушиться посудное полотенце, он снял фартук и медленно вышел в гостиную. Марсия и мистер Харрис сидели на диване вплотную друг к другу и вели разговор по душам.