Текст книги "Лотерея (сборник)"

Автор книги: Ширли Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Робби явно занервничал.

– Это может сделать мисс Хилл, – проворчал он.

– Отличная идея, – сказала Элизабет, избегая смотреть на Дафни. – Теперь ей будет чем занять вторую половину дня.

Она удалилась, аккуратно притворив дверь, перешла в свой кабинет и также закрылась, чтобы создать иллюзию уединения. Она знала, что Робби будет прислушиваться к ее телефонному разговору, и представила себе занятную сцену: Робби и Дафни сидят тихонько, повернув серьезные лица в сторону перегородки, и сосредоточенно слушают разговор между Элизабет и старым другом ее отца.

Листая телефонный справочник в поисках номера отеля, она слышала голос Робби за перегородкой:

– Напишите ей, что мы очень сожалеем, но по независящим от нас обстоятельствам… и так далее. В самых вежливых выражениях. И не забудьте упомянуть, что при появлении в офисе новой вакансии мы первым делом обратимся к ней.

Элизабет набрала номер; в соседней комнате внезапно наступила тишина. Дождавшись ответа, она попросила служащего отеля соединить ее с мистером Хантом и, понизив голос, сказала в трубку:

– Дядя Роберт? Это Бет.

Он откликнулся восторженно:

– Бет! Как я рад услышать твой голос! Мамми уж думала, ты не найдешь времени позвонить.

– Она тоже здесь? Здорово! Как вы поживаете? Как там папа?

– Мы-то в порядке. А ты как?

Она понизила голос почти до шепота:

– У меня все отлично, дядя Роберт. Вы давно приехали? Сколько еще пробудете в городе? Когда мы сможем встретиться?

Он засмеялся.

– Мамми бубнит мне в левое ухо, ты бубнишь в правое, и я не могу понять никого из вас. Я спросил про твои дела.

– Все отлично, – повторила она.

– Бет, мы очень хотим с тобой повидаться. Привезли кучу новостей из дома.

– В данный момент я очень занята, но выберусь к вам, как только смогу. Вы здесь надолго?

– До завтра. Мы приехали только на пару дней.

Она быстро прикинула в уме и продолжила, как будто в отчаянии:

– О нет! Ну почему вы не предупредили меня заранее?

– Мамми передает тебе приветы от всех наших.

– Я, как назло, совсем закрутилась. – Сознание своей вины побудило ее вновь повысить голос. – Даже не представляю, когда мы сможем увидеться. Как насчет завтрашнего утра?

– Тут такое дело, – проговорил он медленно. – Мамми вроде как уже настроилась завтра ехать на Лонг-Айленд, проведать сестру, а оттуда нас подвезут прямо к обратному поезду. Мы думали, может, нынче вечером…

– Увы, никак. У меня этим вечером деловой ужин с клиентом, и я не могу его отменить.

– Вот незадача какая! А мы вечером идем на шоу и думали, ты к нам присоединишься. Мамми, – позвал он в сторону, – как зовется то шоу, на которое мы идем?.. Она тоже не помнит. Нам дали билеты здесь в отеле.

– Я бы ужасно хотела, – сказала Элизабет. – Просто с огромной радостью…

Сама того не желая, она отчетливо представила себе пожилую пару за столиком в каком-нибудь клубе: они спланировали этот поход на шоу только ради нее, а теперь сидят вдвоем, притворяясь, будто весело проводят время в чужом городе.

– Будь то кто-нибудь другой, я бы отменила встречу, – сказала она, – но это один из наших лучших клиентов, и я никак не могу ему отказать.

– Ну да, понятно, такие дела.

Повисла долгая пауза, и наконец Элизабет спросила:

– Значит, у папы все хорошо?

– Отлично, – сказал он. – У нас у всех все хорошо. Твой отец ждет не дождется, когда ты его навестишь.

– Наверно, ему одиноко, – произнесла она самым нейтральным тоном, чтобы это не прозвучало как обещание приехать. Ей хотелось поскорее закончить разговор, поскорее отделаться от Хантов, от своего отца и от всех этих намеков на возвращение домой. «Я живу в Нью-Йорке, – твердила она себе, пока стариковский голос в трубке монотонно излагал истории из жизни ее отца и тамошних обывателей. – Я живу в Нью-Йорке сама по себе и вовсе не обязана помнить всех этих людей. С дяди Роберта хватит и того, что я нашла время поболтать с ним по телефону».

– Очень рада была с вами поговорить, – сказала она, перебив очередную историю, – однако мне нужно работать.

– Да-да, конечно, – пробормотал он сконфуженно. – Что ж, Бет, ты пиши нам всем, пожалуйста. Мамми передает тебе сердечный привет.

«Вечно они пытаются утянуть меня в прошлое своими письмами и сердечными приветами», – подумала Элизабет и сказала:

– Всего доброго.

– Приезжай нас проведать, – сказал он.

– Приеду, как только смогу. До свидания.

Она повесила трубку сразу после его прощальных слов, за которыми следовало: «Эй, погоди минутку, Бет!» – он спохватился, вспомнив еще что-то, но Элизабет чувствовала, что не сможет продолжать этот разговор без риска сорваться на грубость.

И сразу же тишину в соседнем кабинете нарушил голос Робби:

– Думаю, вас не надо учить обычным секретарским обязанностям: как отвечать на звонки и тому подобное?

– Как-нибудь справлюсь, – сказала Дафни.

Элизабет вернулась к незаконченному письму (листок уже загнулся от долгого пребывания в каретке), меж тем как Робби и Дафни Хилл за перегородкой говорили об именах клиентов и переводе звонков с аппарата в приемной на тот или другой кабинет, а потом вышли в приемную и стали нажимать кнопки функций на секретарском телефоне. «Как дети малые, играющие в секретаршу и начальника», – подумала Элизабет. Временами из приемной доносился густой хохоток Робби, ему восторженно подхихикивала Дафни. Как Элизабет ни старалась сконцентрироваться на расценках для мистера Бертона, она поминутно ловила себя на том, что прислушивается к их голосам и звукам перемещений по офису. В какой-то момент из их приглушенного бормотанья выделилась фраза, произнесенная чуть громче остальных «светским» голосом Робби: «…в каком-нибудь уютном тихом ресторане». Затем голоса вновь понизились, а она про себя добавила: «Где они могут поворковать без помех». Не желая встревать в их разговор, она подождала еще какое-то время; наконец стул в приемной скрипнул под усевшейся на него Дафни, а шаги Робби направились в его кабинет, и Элизабет подала голос:

– Робби?

На несколько секунд все затихло, а потом он подошел и открыл ее дверь со словами:

– Ты же знаешь, я не люблю, когда в офисе кричат через стену.

Она выдержала паузу и спросила самым дружеским тоном:

– Мы сегодня ужинаем вместе?

Их совместные ужины случались четыре-пять раз в неделю – обычно в том же ресторане, где они сегодня обедали, а иногда в заведениях поблизости от дома Элизабет или дома Робби. Заметив, как опустились уголки его губ, она продолжила уже громче:

– Я отвертелась от вечернего свидания с этими скучными людьми. Сегодня нам есть что обсудить.

– По правде говоря, Лиз, у меня на этот вечер другие планы, – быстро пробормотал Робби и, сам того не сознавая, повторил ее телефонную отговорку, подслушанную им несколькими минутами ранее. – У меня сегодня деловой ужин с важным клиентом, и я не могу его отменить.

Элизабет изобразила удивление, и тогда он пояснил:

– Я о святоше. Мы с ним еще утром договорились о совместном ужине. Забыл тебе сказать.

– Конечно, эту встречу отменять нельзя, – легко согласилась она, наблюдая за Робби, который неуклюже присел на край ее стола. Он вертел в пальцах карандаш и явно искал повод уйти – но так, чтобы это не походило на испуганное бегство. «Что я делаю? – вдруг подумала Элизабет. – Играю с ним в жмурки?»

– Почему бы тебе не сходить в кино? – спросила она.

– Я бы с радостью, будь у меня время, – сказал он со страдальческой улыбкой.

Элизабет потянулась со своего места и отобрала у него карандаш.

– Бедный старина Робби, – сказала она. – Что-то ты совсем раскис. Тебе надо проветриться.

Робби нахмурился.

– Почему ты мной командуешь? Разве это не мой офис?

– Тебе не помешает побыть пару часов вне офиса, я серьезно. Сегодня ты не сможешь нормально работать, – сказала она нежным голоском, но тут же позволила себе подпустить яду. – Тем более если вечером тебя ждет свидание с этой старой образиной.

Робби открыл было рот, потом закрыл его и наконец выдавил:

– Я не могу спокойно думать в такую мерзкую погоду. Дождь сводит меня с ума.

– Я это знаю, – сказала Элизабет и встала из-за стола. – Надень пальто и шляпу, а портфель с бумагами оставь здесь. – Она подтолкнула его к двери. – Проведи пару часов в кино, выйдешь оттуда свежим, как огурчик, и легко запудришь мозги святоше.

– Но я не хочу снова выходить под дождь, – запротестовал Робби.

– Загляни в парикмахерскую и побрейся, – сказала Элизабет и, распахнув перед ним дверь своего кабинета, встретила взгляд Дафни Хилл.

– А также подстригись, – добавила она, дотронувшись до затылка Робби. – Мы с мисс Хилл сегодня справимся без тебя. Не правда ли, мисс Хилл?

– Конечно, – сказала Дафни.

Робби со смущенным видом удалился в свой кабинет и через пару минут вышел оттуда с плащом и шляпой в руках.

– Я все-таки не понимаю, зачем ты хочешь выпроводить меня из офиса, – сказал он.

– А я не понимаю, зачем ты хочешь здесь оставаться, – сказала Элизабет, подталкивая его к двери. – В таком состоянии ты ни на что толковое не годишься. До скорого.

– До скорого, – пробормотал Робби и двинулся прочь по коридору.

Элизабет следила за ним, пока он не вошел в лифт, а потом закрыла дверь и повернулась к Дафни Хилл.

– Полагаю, письмо к мисс Уилсон уже готово?

– Я им занимаюсь, – сказала Дафни.

– Принесите его мне, когда закончите.

Элизабет прошла в свою комнатку, закрыла дверь и села за стол. «Фрэнк, – думала она. – Нет, это не мог быть Фрэнк. Он бы узнал меня и поздоровался, не так уж сильно я изменилась. А если это был Фрэнк, то что он здесь делал? Черт, зачем я морочу себе голову, все равно его не найти».

Она заглянула в телефонный справочник – Фрэнка там не оказалось. Она продолжала перелистывать страницы, пока не добралась до буквы X, и, проведя пальцем по именам, остановилась на «Харрис, Джеймс». Набрала номер и стала ждать. Наконец трубку сняли, ответил мужской голос.

– Это Джим Харрис? – спросила она.

– Он самый.

– Это Элизабет Стайл.

– Привет, – сказал он. – Как поживаешь?

– Я все ждала, когда ты со мной свяжешься, – сказала она. – Много воды утекло.

– Это верно. Но все как-то не получалось…

– У меня к тебе дело: ты помнишь Фрэнка Дэвиса?

– Помню. Где он сейчас?

– То же самое я хотела спросить у тебя.

– Вот оно что…

Она немного помолчала и продолжила:

– На днях думаю вытащить тебя на ужин.

– С радостью, – сказал он. – Я тебе перезвоню.

«Так не пойдет», – подумала она.

– Мы с тобой уже лет сто не общались… Погоди-ка, – сказала она так, будто ее только что осенила блестящая мысль, – а почему бы нам не встретиться сегодня?

Он начал что-то говорить, но она перебила:

– Мы же так давно не виделись!

– Понимаешь, у меня как раз сейчас гостит младшая сестренка.

– А ты не можешь захватить ее с собой?

– Могу вообще-то, – неуверенно сказал он.

– Вот и славно, – сказала Элизабет. – Для начала приходи ко мне домой и сестру с собой бери, пропустим по стаканчику, поболтаем о старых временах.

– Тебе перезвонить попозже? – спросил он.

– Нет, я сейчас ухожу из офиса и буду бегать по разным делам. Как насчет семи часов?

– Договорились.

– Тогда до вечера.

Положив трубку, она еще с минуту сидела, не убирая руки с телефона и думая о старине Джиме Харрисе, который всегда теряется, если застать его врасплох; этаким манером его можно втянуть в любое, даже самое мутное дело. Она довольно засмеялась, но тут же умолкла, так как Дафни постучала в дверь.

– Войдите, – сказала Элизабет.

Дафни осторожно открыла дверь и просунула голову в щель.

– Я закончила письмо, мисс Стайл, – сообщила она.

– Давайте его сюда, – сказала Элизабет, с задержкой добавив «пожалуйста».

Дафни вошла, неся письмо перед собой в вытянутой руке.

– Оно получилось не очень, я никогда прежде не писала официальных писем.

Элизабет мельком взглянула на письмо.

– Это неважно. Присядьте, Дафни.

Та робко опустилась на краешек стула.

– Сядьте как следует, – сказала Элизабет. – Я не хочу, чтобы вы сломали этот стул; запасных у меня нет.

Удивленно вытаращив глаза, Дафни сдвинулась к спинке стула. Элизабет неторопливо раскрыла свою сумочку, извлекла оттуда пачку сигарет и начала рыться в поисках спичек.

– У меня есть, я сейчас, – встрепенулась Дафни, сбегала в приемную и принесла коробок. – Вот. Оставьте себе, у меня много.

Закурив, Элизабет положила спички на край стола.

– Итак, – проговорила она; Дафни напряженно подалась вперед. – Где вы работали до прихода сюда?

– Это моя первая работа. Я только что приехала в Нью-Йорк.

– И откуда же вы приехали?

– Из Буффало.

– Значит, вы приехали в Нью-Йорк, чтобы сделать карьеру? – уточнила Элизабет, подумав: «По моим стопам идешь, дорогуша. Только я-то свою карьеру уже сделала».

– Я не знаю, – сказала Дафни. – Папа привез нас сюда, потому что брат предложил ему долю в своем бизнесе. Мы переехали пару месяцев назад.

«Если бы моя родня пасла меня здесь, не видать мне работы с Робертом Шаксом», – подумала Элизабет.

– Какое у вас образование?

– Средняя школа в Буффало, потом ходила на бизнес-курсы, но недолго.

– Вы хотите стать писательницей?

– Нет, я хочу стать литагентом, как мистер Шакс… И как вы.

– Это хороший бизнес, – сказала Элизабет. – Можно заработать кучу денег.

– Мистер Шакс говорил то же самое. Он очень здорово все расписал.

Дафни понемногу смелела. Она уселась поудобнее, фокусируя взгляд на горящей сигарете Элизабет. А та вдруг почувствовала усталость; беседа с Дафни перестала ее развлекать.

– Мы с мистером Шаксом говорили о вас за обедом, – произнесла она с расстановкой.

Дафни улыбнулась. Когда она сидела вот так, улыбаясь, и перед вами не маячило ее крупное тело, неуверенно стоящее на маленьких ногах, Дафни вполне можно было назвать привлекательной. Ни маленькие карие глазки, ни растрепанная шевелюра не портили общего впечатления – Дафни была по-своему очень даже мила. «А я тоща как щепка», – подумала Элизабет и сказала приторно-вежливо:

– Полагаю, вам следует составить письмо к мисс Уилсон заново, Дафни.

– Ладно, – сказала Дафни.

– И упомяните в письме, – продолжила Элизабет, – что мы просим ее как можно скорее вернуться к исполнению своих обязанностей.

– Вернуться сюда? – спросила Дафни, начиная тревожиться.

– Вернуться сюда, – подтвердила Элизабет и улыбнулась. – Боюсь, мистеру Шаксу не хватило смелости сообщить вам это лично. Видите ли, мы с мистером Шаксом не только деловые партнеры, но и близкие друзья. И мистер Шакс, пользуясь нашей дружбой, нередко взваливает на меня выполнение самых неприятных задач.

– Но я думала, мистер Шакс меня принял…

– Об этом я догадалась по вашему поведению – вы держитесь так, будто и вправду получили эту должность.

Дафни испугалась. «Она слишком глупа, чтобы просто заплакать и уйти, – подумала Элизабет. – Ей надо все разжевать и сунуть в рот».

– Мне это совсем не в радость, сами понимаете, – сказала она. – В порядке хоть какой-то компенсации я готова дать пару советов, которые помогут вам устроиться на работу в другой офис.

Дафни молча кивнула.

– Например, внешний вид, – сказала Элизабет. – Я говорю об этом, потому что знаю мнение мистера Шакса на сей счет, которое совпадает с мнением большинства начальников-мужчин.

Дафни опустила взгляд на свои пышные формы, туго обтянутые платьем.

– Возможно, вы и сами это знаете, – продолжила Элизабет, – и тогда мой комментарий покажется вам оскорбительным, но я все же хочу заметить, что вы произведете лучшее впечатление при найме, а впоследствии сможете работать более комфортно, если откажетесь от шелкового платья в качестве офисной одежды. В нем вы выглядите так, словно только что прибыли из Буффало.

– Вы хотите, чтобы я носила костюм или типа того? – произнесла Дафни медленно, однако без признаков обиды или злости.

– Я имею в виду что-нибудь более строгое.

Дафни оглядела Элизабет.

– Костюм вроде вашего?

– Костюм вроде этого будет в самый раз, – сказала Элизабет. – И еще: постарайтесь как-нибудь уложить волосы.

Дафни дотронулась до верхушки своей белокурой копны.

– У вас прекрасные волосы, Дафни, – сказала Элизабет, – но в офисе желательно не носить их распущенными, а сделать аккуратную прическу.

– Вроде вашей? – уточнила Дафни, глядя на седеющие волосы Элизабет.

– Не обязательно вроде моей. Просто сделайте так, чтобы они не торчали в разные стороны.

Засим она деловито склонилась над бумагами, показывая, что разговор окончен. Через минуту Дафни встала.

– Возьмите это. – Элизабет протянула ей письмо к мисс Уилсон. – Перепишите так, как я вам сказала.

– Да, мисс Стайл, – сказала Дафни.

– Когда закончите с письмом, можете идти домой. Оставьте его на столе вместе с вашим адресом, по которому мистер Шакс отправит вам дневное жалованье.

– Может и не отправлять, – буркнула Дафни.

Элизабет подняла глаза и пристально взглянула на Дафни.

– Вы полагаете себя вправе критиковать решения мистера Шакса? – спросила она ледяным тоном.

Следующие несколько минут Элизабет просидела неподвижно, ожидая, что предпримет Дафни. Та закрыла за собой дверь кабинета, и в приемной повисла тяжелая тишина. «Сидит за столом и думает», – догадалась Элизабет. Затем слабо щелкнул открываемый замок сумочки, что-то зашуршало, брякнули ключи. «Роется в поисках косметички, – подумала Элизабет. – Хочет посмотреться в зеркальце, чтобы проверить, права ли я насчет ее внешности. Гадает, что именно сказал о ней Робби, и как он это сказал, и не переврала ли я его слова. Надо было сказать, что он называл ее жирной свиньей и огородным пугалом; она по дурости своей проглотила бы и это. Чем еще она там занимается?»

Дафни громко чертыхнулась; Элизабет застыла, стараясь не пропустить ни единого звука из приемной. Затем раздался неуверенный стук машинки: Дафни печатала письмо к мисс Уилсон. Элизабет покачала головой и усмехнулась. Потом она закурила, воспользовавшись спичками Дафни, которые остались на столе, и взглянула на так и не законченное письмо к мистеру Бертону. С сигаретой в зубах, закинув одну руку за спинку стула, она небрежно, одним пальцем, застучала по клавишам: «Чтоб ты сдох, Бертон!» Закончив, выдернула лист из каретки, порвала его и швырнула в корзину. «Вот и вся моя работа за день, – подумала она. – Зато как приятно было наблюдать за физиономией этой Дафни, когда я пудрила ей мозги». Она вспомнила о письмах, дожидавшихся ответа, о редакторских замечаниях, которые предстояло сделать, о жалобах клиентов, которые не стоило игнорировать, и подумала: «А ну их всех! Пойду-ка я лучше домой. Приму ванну, сделаю уборку, прикуплю что-нибудь для вечерних гостей. Надо только дождаться ухода Дафни».

– Дафни! – позвала она.

Та откликнулась не сразу.

– Да, мисс Стайл?

– Вы еще не закончили? – сказала она почти дружелюбным тоном, ибо теперь могла себе это позволить. – Такое письмо можно написать за минуту.

– Я уже ухожу, – сказала Дафни.

– Не забудьте оставить свое имя и адрес.

Из приемной не донеслось ни звука, и Элизабет повысила голос:

– Вы меня слышали?

– Мистер Шакс знает мое имя и адрес, – сказала Дафни, открывая дверь в коридор. – До свидания.

– До свидания, – сказала Элизабет.

Она вылезла из такси на углу своей улицы, расплатилась с шофером и проверила наличность в кошельке: десять долларов с мелочью. Вместе с двадцатью долларами, что хранились в квартире, это весь ее капитал на настоящий момент; завтра надо будет попросить жалованье у Робби. Она быстро прикинула: за ужин расплатится Джим Харрис, а той суммы, что была при ней сейчас, вполне хватит на аперитив и закуски. «Возьму еще десятку из домашних денег – на такси и всякие побочные расходы», – решила она. В винном магазине на перекрестке она купила большую бутыль ржаного виски – что сегодня не допьют, останется для Робби, когда он навестит ее в следующий раз. Затем, с бутылью под мышкой, она посетила гастрономический магазин, где приобрела имбирное пиво, пакет чипсов, коробку крекеров и ливерную колбасу, которую можно намазать на крекеры, и получатся маленькие бутерброды.

Она не привыкла к развлечениям и приему гостей; их с Робби вечера обычно проходили тихо, без участия третьих лиц, разве что иной клиент задержится допоздна или старый знакомый пригласит поужинать в ресторане. Поскольку они не были женаты, Робби избегал появляться с ней в таких местах, где это могло поставить его в неловкое положение. Они питались в скромных забегаловках, изредка посещали какой-нибудь маленький бар или кинотеатр поблизости от дома. Когда Элизабет нужно было встретиться с кем-нибудь в своей квартире, Робби при этом не присутствовал. Лишь однажды они затеяли вечеринку в относительно просторных апартаментах Робби, отмечая какое-то важное событие (кажется, договор с выгодным клиентом), но все пошло наперекосяк, и единственный гость чувствовал себя так неловко, что они больше не устраивали подобных мероприятий, да и на чужих вечеринках бывали всего-то пару раз.

Посему, легкомысленно обронив фразу типа «как-нибудь загляните ко мне, пропустим по стаканчику», Элизабет совершенно терялась, если ее предложение воспринимали всерьез. И теперь, пока она поднималась по лестнице к своей квартире, локтем и подбородком прижимая к груди пакеты, ее мучили элементарные вопросы: как лучше подать напитки и закуски, где разместить верхнюю одежду гостей и т. п.

При виде своей комнаты Элизабет ужаснулась – она и забыла, в какой спешке покинула дом сегодня утром и какой беспорядок оставила. С самого начала это место было предназначено не для приема гостей, а для ее одинокого существования, что подразумевало утреннюю суету перед уходом, тоскливые вечера молодой женщины, сидящей в кресле с книжкой в руке и пепельницей под боком, и ночные сновидения о мягкой траве на солнечном лугу. Чего уж точно не подразумевалось, так это присутствия трех-четырех гостей, удобно разместившихся тут и там с бокалами в руках и занятых непринужденной беседой. Ранним вечером, когда горела только настольная лампа и в углах собирались мягкие тени, комната еще создавала ощущение уюта, но стоило вам опуститься в кресло или коснуться поверхности якобы полированного столика, как вы обнаруживали, что кресло жесткое, из самых дешевых, а столик покрыт местами облупившейся краской «под дерево».

Элизабет смотрела на все это с порога, пытаясь представить себе, как может преобразиться квартира, если сделать генеральную уборку; но тут с лестницы пролетом выше донеслись чьи-то шаги, и она поспешила войти, захлопнув дверь. Находясь внутри, представить себе счастливое преображение было труднее; под ногами скрипел шершавый пол; на круглой дверной ручке темнел отпечаток грязного пальца – должно быть, Робби.

Толкнув застекленную дверь, она прошла на кухню и наконец освободила руки от покупок. Кухонька занимала угол квартиры и с грехом пополам вмещала компактную плиту под настенным шкафчиком, низкий холодильник, мойку и две посудные полки над ней с парой тарелок, двумя чашками, двумя блюдцами и четырьмя бокалами. Из посуды имелись еще кастрюлька, сковорода и кофейник. Все эти принадлежности она приобрела несколькими годами ранее, планируя обустроить пусть маленькую, но полноценную кухню, где могла бы готовить еду для себя и Робби – к примеру, пожарить стейк, а то и замахнуться на пирог или домашнее печенье, нацепив желтый передник и посмеиваясь над «первым блином комом». До переезда в Нью-Йорк она имела некоторый опыт по кулинарной части – хотя бы на уровне отбивных с жареной картошкой, – но за последующие годы совсем разучилась готовить и, обзаведясь наконец плитой, не смогла использовать ее надлежащим образом, лишь изредка, развлечения ради, стряпая что-нибудь малосъедобное. Готовка относилась к числу полезных бытовых навыков, с помощью которых она должна была найти свое женское счастье («путь к сердцу мужчины», по маминому выражению), но постепенно все эти навыки свелись к редким курьезным попыткам разнообразить свою серую повседневную жизнь.

Четыре бокала обросли пылью после долгого бездельного пребывания на открытой полке, так что пришлось мыть их с мылом. Она заглянула в холодильник, оказавшийся пустым, чего и следовало ожидать. Когда-то она хранила в холодильнике сливочное масло и яйца, а в шкафчике – хлеб и банку кофе, но продукты залеживались и портились из-за ее вечной спешки и нежелания возиться с завтраком.

Часы показывали всего лишь полпятого; времени оставалось достаточно, чтобы прибраться, принять ванну и нарядиться к вечеру. Первым делом она протерла стол, очистила пепельницу и поправила постель. Не помешало бы выбить пыль из трех половиков, прежде чем приступать к мытью пола, однако вид ванной комнаты заставил ее отказаться от этой затеи: гости наверняка будут заходить в ванную, где все, включая стены, было таким грязным, что пыльные коврики на этом фоне казались мелочью. Она быстро протерла пол между ковриками горячей водой, перед тем приготовив пару чистых полотенец из своего скудного запаса и открыв кран, чтобы наполнить ванну.

После скороспелой уборки комната не стала менее мрачной; дождь за окнами усугублял это впечатление. Она подумала, не сбегать ли в магазинчик напротив за букетом ярких цветов, но потом сочла это излишней тратой денег – в конце концов, гости задержатся здесь недолго, а при наличии выпивки и закуски любое помещение покажется вполне приветливым.

Когда она вернулась в комнату после ванны, было уже почти шесть, за окном сгустились сумерки – самое время зажечь настольную лампу. Прогулка босиком по вымытому полу и запах туалетной воды принесли ощущение чистоты и свежести, что сопровождалось приятным возбуждением: сегодня вечером она будет счастлива, она добьется успеха, произойдет нечто важное, и вся ее жизнь разом изменится к лучшему. Под стать настроению она выбрала бордовое шелковое платье смелого покроя, в котором – если отвлечься от седины в волосах – ей можно было дать ближе к двадцати, а никак не за тридцать. К платью она добавила золотую цепочку, а на выход решила надеть свое лучшее пальто – пусть на улице дождь, зато в нем она чувствовала себя уверенной и элегантной.

Одеваясь, она думала о своем жилище. Честно говоря, что с ним ни делай, лучше оно не станет; никакие занавески на окнах или картины на стенах тут не помогут. Ей нужна новая квартира, со светлой мебелью и большими окнами на юг, чтобы солнечные лучи проникали в дом с утра до вечера. А для новой квартиры нужно больше денег, нужна более выгодная работа, и Джиму Харрису придется ей с этим помочь; сегодня будет всего лишь первая из множества волнительных встреч, которые понемногу перерастут в близкую дружбу, а там уже недалеко и до новой работы и нового жилья. Увлеченно планируя свою жизнь, она очень скоро забыла реального Джима Харриса с его широким лицом и тонким голосом; теперь он был прекрасным незнакомцем, галантным брюнетом с мудрыми глазами; он был ее суженым, добрым и понимающим, который глядел на нее из угла комнаты, точно так же тоскуя по солнечному теплу, свежей зелени сада, мягкой луговой траве…