Текст книги "Лотерея (сборник)"

Автор книги: Ширли Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Званый полдник во льне

Они сидели в длинной прохладной комнате с удобной мебелью и большими окнами на южную сторону, за которыми цвели садовые георгины, покрывая узором теней солнечные пятна на полу. Все присутствующие были одеты в лен: маленькая девочка в розовом льняном платье с широким голубым поясом, миссис Кейтор в коричневом льняном костюме и желтой льняной шляпке, миссис Леннон (бабушка девочки) в белом льняном платье и сын миссис Кейтор, маленький Говард, в синей льняной рубашке и шортах. «Как в Зазеркалье, – подумала девочка, глядя на свою бабушку. – Она похожа на господина, завернутого в белую бумагу.[22]22
  Кэрролл Льюис. Алиса в Зазеркалье. Гл. 3, сцена в поезде.


[Закрыть] Да и я такая же, только бумага розовая». Миссис Леннон и миссис Кейтор жили в одном квартале и общались чуть ли не ежедневно, однако нынче был особый, званый полдник, со светской беседой и чопорным чаепитием.

Говард сидел за роялем в дальнем конце комнаты, перед самым широким из окон. Он исполнял юмореску – неторопливо и сосредоточенно. «Эту вещь я играла в прошлом году, – подумала девочка. – Она совсем простенькая». Миссис Леннон и миссис Кейтор, с чашками в руках, слушали музыку и глядели то на Говарда, то друг на друга, обмениваясь вежливыми улыбками. «Я и сейчас могла бы сыграть ее по памяти», – подумала девочка.

Доиграв юмореску, Говард соскользнул с табурета, прошел через комнату и угрюмо присел рядом с девочкой, гадая, прикажут ему играть еще или оставят наконец в покое. «Он выше меня, но я его старше, – подумала девочка. – Мне уже десять. Если они попросят меня сыграть что-нибудь, я откажусь».

– Ты очень хорошо играешь, Говард, – сказала бабушка девочки.

На несколько секунд в комнате повисла тяжелая тишина. Затем подала голос миссис Кейтор:

– Говард, к тебе обратилась миссис Леннон.

Говард что-то промямлил и уставился на свои руки, лежавшие на коленях.

– Мне кажется, он делает успехи, – сказала миссис Кейтор. – Он не очень-то любит упражняться, но определенные успехи налицо.

– А вот Гарриет охотно упражняется, – сказала бабушка девочки. – Часами сидит за роялем, что-то наигрывает и напевает.

– Должно быть, у нее истинный музыкальный талант, – сказала миссис Кейтор. – Боюсь, про моего Говарда этого не скажешь.

– Гарриет, – повернулась миссис Леннон к внучке, – сыграй для миссис Кейтор что-нибудь из твоих собственных мелодий.

– У меня нет мелодий, – сказала девочка.

– Ну конечно же, есть, моя милая, – сказала бабушка.

– Мне бы очень хотелось услышать какое-нибудь твое сочинение, Гарриет, – сказала миссис Кейтор.

– Нет у меня сочинений, – сказала девочка.

Миссис Леннон взглянула на миссис Кейтор и пожала плечами. Миссис Кейтор кивнула и беззвучно, одними губами, произнесла: «Стесняется», – после чего перевела довольный взгляд на своего Говарда.

Улыбка застыла на губах миссис Леннон.

– Гарриет, милая, – сказала она, – раз уж мы сегодня не в настроении музицировать, давай признаемся миссис Кейтор, что это – не главный из наших талантов. Думаю, нам следует показать ей наши успехи в другой области. Гарриет сочиняет стихи, – повернулась она к миссис Кейтор. – Попросим ее прочесть. Само собой, здесь я не могу быть беспристрастной, но, как мне кажется, это маленькие шедевры.

– Подумать только! – вскричала миссис Кейтор, изумленно глядя на девочку. – Дорогая моя, я и представить себе не могла, что ты способна на такое! Буду просто счастлива услышать твои стихи.

– Прочти что-нибудь миссис Кейтор, Гарриет.

Девочка посмотрела на свою бабушку, которая напряженно улыбалась, на миссис Кейтор, подавшуюся вперед в ожидании, на Говарда, чей рот был широко разинут, а в глазах появился подозрительный блеск.

– Я не знаю никаких стихов, – сказала она.

– Гарриет, – сказала бабушка, – даже если ты не помнишь свои стихи наизусть, можно прочесть те, которые были записаны. Я уверена, миссис Кейтор не будет возражать, если ты прочтешь по бумажке.

В этот момент Говард дал выход переполнявшему его веселью.

– Стишата… – простонал он, складываясь пополам от хохота. – Гарриет кропает стишата!

«Теперь он разболтает всем детям в квартале», – тоскливо подумала девочка.

– Мне кажется, Говард тебе завидует, – сказала миссис Кейтор.

– Еще чего! – сказал Говард. – Я ни за что не стал бы кропать стишки. Хоть бейте меня, хоть режьте – вы не заставите меня сочинить хоть один стишок.

– И меня тоже, – сказала девочка. – Это все вранье про мои стихи.

Установилось долгое молчание. Наконец бабушка произнесла:

– Как же так, Гарриет?

– Разве можно говорить такое про свою бабушку! – возмутилась миссис Кейтор.

– Ты должна извиниться, – сказала бабушка.

– И немедленно, – добавила миссис Кейтор.

– Я ничего такого не сделала, – пробормотала девочка. – Извините.

– А теперь принеси свои стихи и прочти их миссис Кейтор, – строгим голосом отчеканила бабушка.

– У меня их нет, честное слово, бабуля, – в отчаянии сказала девочка. – Вот честное слово, нет у меня никаких стихов.

– Ладно, зато они есть у меня, – сказал бабушка. – Возьми их в верхнем ящике стола и принеси мне.

Девочка не двинулась с места, глядя в лицо бабушке – на ее твердо сжатые губы и нахмуренные брови.

– Пусть Говард принесет их вам, миссис Леннон, – предложила миссис Кейтор.

– Конечно, – с готовностью вызвался Говард, подбежал к столу и выдвинул ящик.

– Как они выглядят? – крикнул он через комнату.

– Они в конверте, – сказала бабушка. – В коричневом конверте с надписью «Стихи Гарриет».

– Нашел! – крикнул Говард, достал из конверта несколько листков и быстро их просмотрел.

– Надо же! – фыркнул он. – Стихи Гарриет про звезды.

Заливаясь смехом, он побежал обратно через комнату.

– Мама, погляди, тут стихи Гарриет про звезды!

– Отдай их миссис Леннон, дорогой, – сказала его мама. – Неприлично без спросу рыться в чужих бумагах.

Взяв листки и конверт, миссис Леннон протянула их девочке.

– Ты сама прочтешь или мне это сделать? – спросила она подобревшим голосом.

Гарриет покачала головой. Бабушка вздохнула, переглянулась с миссис Кейтор и взяла верхний листок. Миссис Кейтор подалась вперед, а Говард сел на пол у ее ног, прижав согнутые ноги к груди и уткнувшись лицом себе в колени, чтобы подавить неизбежный приступ смеха. Бабушка прочистила горло, улыбнулась Гарриет и приступила к декламации.

– «Вечерняя звезда», – объявила она:

Когда потемнеют леса

Сумрачной поздней порой

И тварей ночных голоса

Ветра подхватят вой,

Жду я звезды восход,

Чей серебристый свет

Мне в синеве мигнет,

Будто бы шлет привет.

Говард более не мог себя сдерживать и завопил:

– Гарриет кропает стишки про звезды!

– Отличные стихи, Гарриет, милая! – воскликнула миссис Кейтор. – Я говорю это от чистого сердца, они превосходны! Ты не должна их стесняться, как раз наоборот.

– Ну вот видишь, Гарриет? – сказала бабушка. – Миссис Кейтор твои стихи очень понравились. Теперь-то ты понимаешь, что не стоило переживать из-за такого пустяка?

«Он разболтает всем детям в квартале», – думала девочка.

– Я их не сочиняла, – сказала она.

– Будет тебе, Гарриет! – рассмеялась бабушка. – Незачем так скромничать, моя дорогая. У тебя выходят очень славные стихи.

– Я переписала их из книги, – сказала девочка. – Я нашла их в книге и переписала оттуда, а потом показала тебе, как будто сама сочинила.

– Я не верю, что ты так поступила, Гарриет, – сказала миссис Кейтор, весьма озадаченная.

– Все так и было, – сказала девочка… – Я переписала их из книги.

– Не выдумывай, Гарриет, – сказала бабушка.

Девочка повернулась к Говарду, который теперь смотрел на нее с восторженным изумлением.

– Я все списала из одной книги, – сказала она ему. – Я нашла эту книгу в библиотеке.

– Не понимаю, зачем она на себя наговаривает, – сказала миссис Леннон, обращаясь к миссис Кейтор. Та сокрушенно покачала головой.

– Эта книга называется… – Гарриет на секунду запнулась. – Она называется «Домашняя книга стихов», вот. Я списала оттуда все слово в слово и ничего не добавила от себя.

– Гарриет, неужели это правда? – Миссис Леннон повернулась к миссис Кейтор. – Боюсь, я должна извиниться перед вами за поступок Гарриет и за то, что невольно ввела вас в заблуждение, прочтя стихи от ее имени. Мне и в голову не приходило, что она может так меня обмануть.

– С детьми это случается сплошь и рядом, – утешила ее миссис Кейтор. – Чего они только не сделают, добиваясь внимания и похвалы. Я не думаю, что Гарриет сознательно стремилась вас обмануть – просто так уж вышло.

– Я это сделала сознательно, – сказала Гарриет. – Я хотела, чтобы все думали, будто я сочиняю стихи. Я это подстроила.

Она вытянула листки со стихами из пальцев бабушки, которая не воспротивилась.

– Теперь и ты не увидишь их больше, – сказала девочка, пряча листки за спину, от всех.

Цветник

Без малого одиннадцать лет живя вместе в старинной вермонтской усадьбе, две миссис Уиннинг, свекровь и невестка, с каждым годом все сильнее походили друг на друга, как это случается с женщинами в результате ежедневного общения, совместной работы на кухне и по хозяйству.

У младшей миссис Уиннинг, урожденной Толбот, волосы были более темные, и она носила короткую стрижку, но седеть начала с висков – точь-в-точь как свекровь, которая в свое время так же через брак вошла в семью Уиннинг, старожилов этого городка. У обеих были тонкие заостренные черты лица и ловкие быстрые руки; и когда они вместе мыли посуду, лущили горох или чистили столовое серебро, их руки, двигаясь в унисон, казалось, общались между собой и понимали друг друга лучше, чем их хозяйки. Иногда во время завтрака, сидя между свекровью и своей маленькой дочкой, младшая миссис Уиннинг думала, что они втроем напоминают стилизованный эстамп для старомодных обоев: типичные новоанглийские поселенцы – мать, дочь и внучка, зачастую изображаемые на фоне Плимутской скалы[23]23
  По преданию, у этой скалы на побережье Массачусетса в 1620 г. высадились на американский берег «отцы-пилигримы», прибывшие на корабле «Мэйфлауэр».


[Закрыть] или Конкордского моста.[24]24
  Мост через реку Конкорд в Массачусетсе; в 1775 г. здесь состоялось первое сражение американской Войны за независимость.


[Закрыть]

В это утро, как и в другие холодные утра, они долго пили кофе, не спеша покидать просторную чистую кухню с ее жарко натопленной печью и вкусными запахами. Случалось, они вот так молча сидели за столом до тех пор, пока малютка, давно покончив с завтраком, не начинала шумную возню в детском углу, где до нее возились многие поколения маленьких Уиннингов, пользуясь одними и теми же игрушками из неизменного тяжелого сундучка.

– Такое ощущение, будто весна в этом году наступать не собирается, – сказала младшая миссис Уиннинг. – Осточертели уже эти холода.

– Порой и померзнуть приходится, не без этого, – сказала свекровь и вдруг, стремительно поднявшись, начала убирать со стола, тем самым показывая, что время расслабляться кончилось и настало время работать. Младшая миссис Уиннинг тотчас встала, чтобы ей помочь, в тысячный раз подумав, что свекровь никогда не откажется от роли полновластной хозяйки в доме, пока не постареет настолько, что уже не сможет успевать всюду раньше других.

– Хорошо бы кто-нибудь поселился наконец в старом коттедже, – мечтательно сказала младшая миссис Уиннинг, с салфетками в руках останавливаясь на полпути к кладовой. – Хоть бы кто-нибудь въехал туда еще до начала весны.

Когда-то давно она сама собиралась купить этот коттедж, чтобы ее муж привел его в порядок и они могли жить там со своими детьми. Ныне, прочно прижившись в большом доме на вершине холма, старинном родовом гнезде Уиннингов, она уже не помышляла о переселении в коттедж, однако ей очень хотелось, чтобы в нем обосновалась какая-нибудь молодая счастливая семья. Узнав, что коттедж все-таки продан – как продаются многие старые дома в этих местах, где люди все реже затевают новое строительство, – она стала каждый день высматривать признаки появления жильцов, по утрам выходя на заднее крыльцо и проверяя, не вьется ли дым над трубой, а днем по пути в лавку задерживаясь на склоне перед коттеджем в надежде увидеть движение за окнами. Продажа состоялась в январе, но и через два месяца – пусть несколько посвежевший с виду под покровом снега и со сверкающими сосульками на пустых окнах – дом оставался таким же заброшенным, как в те дни, когда миссис Уиннинг подумывала о его приобретении.

Она отнесла салфетки в кладовую и, прежде чем взять полотенце и присоединиться к свекрови у мойки, оторвала очередной листок с календаря на стене.

– Уже март наступил, – уныло сообщила она.

– Вчера в лавке мне говорили, что на этой неделе рабочие начнут красить коттедж, – сказала свекровь.

– Но это значит, там наверняка появятся жильцы!

– На покраску изнутри такого домишки уйдет пара недель, не больше, – заметила старшая миссис Уиннинг.

Новые хозяева коттеджа объявились только в последних числах марта. Снег уже почти растаял, и по дороге с холма сходили потоки талой воды, подмерзавшие по ночам. Слякоть противно хлюпала под ногами, небо было затянуто унылой серой дымкой. Первая зелень проклюнется через месяц, но и в апреле еще будут холодные дожди, а то и снегопады. Коттедж был полностью отделан изнутри, с покраской и новыми обоями на стенах. Рабочие также отремонтировали крыльцо и заменили разбитые стекла в окнах. Теперь домик смотрелся гораздо лучше даже на фоне низких серых туч и островков грязного снега, а маляры только и дожидались хорошей погоды, чтобы приступить к наружной покраске. Миссис Уиннинг, остановившись на дорожке перед коттеджем, попыталась сравнить его нынешний вид с тем, как он выглядел много лет назад, когда она надеялась поселиться в нем сама. В ту пору она планировала посадить перед крыльцом розы и разбить аккуратный садик – это вполне можно было сделать и сейчас. Снаружи она покрасила бы коттедж в белый цвет, что также было еще не поздно сделать. Она не бывала внутри коттеджа после его продажи, но по прежним визитам хорошо помнила тамошние комнатки с окнами в сад, которые славно смотрелись бы с яркими занавесками и наружными цветочными ящиками, небольшую кухню, каковая виделась ей в нежно-желтых тонах, и две спальни наверху, под скошенными мансардными потолками. Она долго смотрела на коттедж, стоя на раскисшей дорожке, а потом медленно пошла вниз, к лавке.

Первые известия о новоприбывших она получила от лавочника несколькими днями позже. Отвешивая три фунта мясного фарша (каковые семья Уиннинг поглощала за один присест), он бодро спросил:

– Видели новых соседей?

– Из коттеджа? Так они наконец-то прибыли? – оживилась миссис Уиннинг.

– Тамошняя леди была здесь нынче утром, – сказал продавец, – и с ней мальчонка. Сказала, что муж ее умер. По виду настоящая леди.

Миссис Уиннинг родилась в этом городке, и отец нынешнего лавочника продавал ей леденцы и лакричные конфеты, когда его отпрыск еще ходил в старший класс. Одно время – ей было двенадцать, а сыну лавочника двадцать – он являлся объектом ее тайных воздыханий. И сейчас этот обрюзгший мужчина средних лет по-прежнему звал ее просто Хелен, а она звала его Томом, однако, войдя в семью Уиннинг, она волей-неволей должна была держаться с ним строже и порой высказывать претензии по поводу жесткого мяса или слишком дорогого масла. Когда он назвал приезжую «леди», миссис Уиннинг прекрасно поняла, что он имеет в виду, не употребив слова «женщина» или «дамочка». И еще она знала, что в разговорах с другими покупателями он называет ее саму и ее свекровь не иначе как «леди Уиннинг».

– Они уже вселились или просто приехали взглянуть на дом? – спросила она.

– Ну, какое-то время они здесь пробудут, это точно, – флегматично заметил лавочник. – Еды закупили на неделю вперед.

Поднимаясь на холм с пакетом провизии, миссис Уиннинг пыталась разглядеть признаки жизни в недавно отремонтированном доме. Дойдя до дорожки, сворачивающей к коттеджу, она замедлила шаг, поглядывая на него искоса, чтобы не показаться слишком назойливой. Дыма над трубой не было, как не было и следов мебельного фургона, появления которого перед домом следовало ожидать при вселении жильцов. Однако на улице перед коттеджем стояла легковая машина – не из новых, но и не развалюха, – а за оконным стеклами, похоже, кто-то двигался. Внезапный и неодолимый импульс вынудил ее пройти по дорожке до крыльца, а затем, после минутного колебания, подняться по ступенькам и постучать в дверь. Ей открыл мальчик примерно одного возраста с ее сыном, что она отметила с радостью.

– Здравствуй, – сказала миссис Уиннинг.

– Здравствуйте, – сказал мальчик, серьезно глядя на гостью.

– Твоя мама дома? Я зашла спросить, не надо ли ей помочь с переездом.

– А мы уже и так переехали, – сказал мальчик.

Он собрался было закрыть дверь, когда из дома донесся женский голос:

– Дэйви, с кем ты говоришь?

– Это моя мама, – пояснил мальчик.

За его спиной появилась женщина и открыла дверь чуть пошире.

– Что вам угодно? – спросила она.

– Я Хелен Уиннинг, живу тремя домами выше по улице. Шла мимо и подумала, не надо ли вам чем-нибудь помочь.

– Благодарю вас, – сказала женщина с сомнением в голосе.

«Она моложе меня, – подумала миссис Уиннинг. – Лет тридцати. И хороша собой». С первого же взгляда стало понятно, почему лавочник назвал эту женщину «леди».

– Так приятно видеть этот дом ожившим, – сказала миссис Уиннинг.

За плечом женщины виднелась прихожая, за ней – гостиная, дверь кухни слева и свежеокрашенная лестница на второй этаж справа. Стены прихожей были светло– зелеными – заметив это, миссис Уиннинг приветливо улыбнулась женщине в дверях и подумала: «Она выбрала верный цвет, так это и должно выглядеть. У нее есть вкус».

Помедлив, женщина тоже улыбнулась и сказала:

– Не хотите ли зайти?

Она сделала шаг в сторону, уступая дорогу, но миссис Уиннинг подумала, что ведет себя слишком уж настойчиво, фактически навязывается в гости…

– Надеюсь, я не создаю вам неудобств своим визитом, – сказала она и неожиданно для себя добавила: – Дело в том, что когда-то я сама хотела здесь поселиться.

Почему она это сказала? Уже много лет прошло с тех пор, как миссис Уиннинг в последний раз говорила что-либо необдуманно.

– Идемте, я покажу вам мою комнату, – позвал мальчик, и миссис Уиннинг ему улыбнулась.

– У меня есть сын твоих лет, – сказала она. – Как тебя зовут?

– Дэйви, – сказал мальчик, придвигаясь поближе к матери. – Дэвид Уильям Маклейн.

– А моего зовут Говард Толбот Уиннинг.

Мальчик неуверенно поднял глаза на мать, а миссис Уиннинг, чувствовавшая себя как-то скованно в этом некогда столь желанном коттедже, поспешила продолжить расспросы:

– Сколько тебе лет? Моему сынишке пять.

– И мне пять, – сказал мальчик таким тоном, словно только что впервые осознал этот факт. Он снова посмотрел на мать, а та любезно обратилась к гостье:

– Не желаете осмотреть дом, каким он стал после ремонта?

Миссис Уиннинг опустила пакет с продуктами на шаткий столик в светло-зеленой прихожей и последовала за миссис Маклейн в гостиную Г-образной формы с окнами, которые миссис Уиннинг, будь ее воля, непременно украсила бы веселыми занавесками и цветочными ящиками. Едва войдя в эту комнату, она сразу и с облегчением поняла, что дом в полном порядке. Практически все, от каминной решетки до книг на столе, было здесь таким, как устроила бы она сама одиннадцатью годами ранее, – возможно, чуть попроще и не столь хорошего качества, какое выбрала бы молодая миссис Уиннинг, но в целом именно таким. На каминной полке стояла фотография Дэйви рядом со снимком мужчины – по всей видимости, его отца; на журнальном столике красовалась изящная голубая ваза, а за Г-образным изгибом комнаты обнаружились буфет с шеренгой оранжевых тарелок за стеклом и полированный кленовый стол со стульями.

– Здесь мило, – сказала миссис Уиннинг. «И это все могло бы быть моим», – подумала она и повторила: – Здесь очень мило.

Миссис Маклейн подошла к низкому креслу у камина и взяла отрез голубой материи, перекинутый через ручку.

– Я сейчас выкраиваю занавески, – сказала она и тронула пальцем голубую вазу на столике. – Так уж повелось, что я всегда делаю эту вазу ключевой деталью комнаты. Занавески будут такого же цвета, и ковер – его еще не привезли – тоже.

– И у Дэйви голубые глаза, – сказала миссис Уиннинг, а когда миссис Маклейн в ответ улыбнулась, заметила тот же цвет глаз и у нее. И вновь у миссис Уиннинг вырвался спонтанный вопрос: – А кухню вы сделали желтой?

– Да, – удивленно подтвердила миссис Маклейн. – Взгляните сами.

Они прошли за поворот комнаты, мимо оранжевых тарелок, и оказались на кухне, которую в этот предполуденный час освещало солнце, играя бликами на свежей краске и алюминиевых элементах отделки. Миссис Уиннинг заметила электрический кофейник, вафельницу, тостер и подумала, что у хозяйки не должно быть много хлопот с готовкой – тем более всего-то на двоих.

– Когда я разобью сад, – сказала миссис Маклейн, – мы сможем любоваться им из любого окна. – Она махнула рукой в сторону широких кухонных окон. – Я давно увлекаюсь садоводством и готова работать в саду с утра до вечера, лишь бы позволяла погода.

– Это хорошее место для растений, – сказала миссис Уиннинг. – Я слышала, что когда-то здесь был один из самых красивых садов в округе.

– Мне тоже нравится место. Я собираюсь посадить цветы со всех четырех сторон дома. К этому коттеджу большой цветник подходит как нельзя лучше, знаете ли.

«Знаю, прекрасно знаю», – подумала миссис Уиннинг, с тоской вспоминая свои планы по устройству на этом самом месте очаровательного цветника взамен скромной клумбы с настурциями у дома Уиннингов. Цветы в старой усадьбе приживались плохо, несмотря на все ее заботы, – им просто не хватало солнца из-за могучих кленов, затенявших все вокруг и бывших высоченными уже ко времени постройки дома.

Ванную комнату на втором этаже миссис Маклейн также сделала желтой, а две маленькие спальни под мансардными крышами покрасила соответственно в зеленый и розовый цвета.

– Я подбирала оттенки для комнат под стать садовым цветам, – жизнерадостно сообщила она, а миссис Уиннинг припомнила аскетические спальни в большом доме на холме. Печально вздохнув при этом сравнении, она согласилась с хозяйкой, что под окна неплохо бы поставить диванчики. Зеленая спальня принадлежала Дэйви; его кровать располагалась рядом с окном.

– Я проснулся утром и увидел за окном четыре здоровые сосульки, – доверительно сообщил он гостье.

Миссис Уиннинг провела в коттедже больше положенного приличиями времени и покинула его с ощущением, что при всем дружелюбии миссис Маклейн визит вежливости превратился в неуместное вторжение любопытной соседки. Она задержалась бы там еще дольше, если бы вдруг не вспомнила о трех фунтах фарша и обеде для своих мужчин. К тому моменту, как она покинула коттедж, помахав на прощание стоявшим в дверях Маклейнам, Дэйви уже был приглашен в особняк Уиннингов для знакомства с Говардом, его мать – на чаепитие, и оба – на обед в ближайшие дни, и все это без согласования со старшей миссис Уиннинг.

Взобравшись на холм, она миновала запертый на зиму парадный вход и свернула к заднему крыльцу. Когда она появилась на кухне, свекровь повернула голову и сердито проворчала:

– Я звонила в лавку, и Том сказал, что ты ушла оттуда час назад.

– По пути завернула в старый коттедж, – пояснила невестка и, положив пакет на стол, начала выкладывать продукты – пончики на блюдо, фарш сразу на сковороду. Все еще в пальто и головном платке, она спешила как могла, нагоняя потерянное время, а свекровь резала хлеб на доске и молча следила за ее действиями.

– Да сними ты пальто, – сказала она наконец. – Твой муж будет с минуты на минуту.

К двенадцати часам дом наполнился шумом и грязью, принесенной на мужских ботинках. Говард-старший, ее свекор, прибыл с фермы и через кухню прямиком проследовал в темный холл, чтобы повесить куртку и шляпу, только затем перемолвившись парой слов с женой и невесткой. Говард-средний, ее муж, загнал грузовик под навес и, объявившись на кухне, кивнул супруге и поцеловал мать. Говард-младший, ее сын, пришел из детсада и огласил дом воплем:

– Обед готов?

Малютка в ожидании еды колотила по высокому стульчику серебряной детской чашкой, из которой в свое время пила еще мать Говарда-старшего. Женщины быстро накрыли на стол, уложившись в привычный промежуток времени между появлением последнего Уиннинга и началом трапезы, и вскоре три поколения семьи в сосредоточенном молчании поглощали пишу, спеша вернуться каждый к своим делам: ферме, лесопилке, игрушечному поезду, посуде, шитью, послеобеденному сну. Миссис Уиннинг, кормя с ложечки дочь и попутно стараясь подсобить свекрови в перемене блюд, думала – сегодня раздраженнее, чем обычно, – что, по крайней мере, дала этой семье очередного Говарда, в обмен на их кров и стол.

После обеда мужчины отправились на работу, дети – в постель (малышка тотчас уснула, а Говард лежа раскрашивал картинки), и младшая миссис Уиннинг, сев за шитье рядом со свекровью, попыталась описать ей коттедж.

– Он просто чудесный, – говорила она, с трудом подбирая слова. – Все так красиво. Да вы сами увидите: она пригласила нас в гости, когда ремонт будет полностью закончен, повесят занавески и все такое.

– Я намедни узнала от миссис Блейк, что ее муж погиб в аварии, – со своей стороны, сообщила свекровь. – У нее остались кое-какие деньги на счете, вот и решила поселиться в сельской местности – для здоровья мальчика. По словам миссис Блейк, сынишка у нее с виду чахловат.

– Ей нравятся сады, – сказала невестка. – Она хочет разбить вокруг дома большой сад.

– Тогда ей потребуется помощь, – сухо заметила свекровь. – С большим садом в одиночку не управиться.

– И у нее есть прелестная голубая ваза, матушка Уиннинг. Вам тоже понравится, когда увидите, она вроде как из серебра.

– Может быть, – помолчав, произнесла старшая миссис Уиннинг, – может быть, когда-то в этих краях жили ее предки, и поэтому она решила здесь поселиться.

На следующий день миссис Уиннинг медленно прошла мимо коттеджа, как сделала и на второй, третий, четвертый день. На второй день она заметила в окне миссис Маклейн и помахала ей, а на третий увидела Дэйви перед крыльцом.

– Когда придешь знакомиться с моим сынишкой? – спросила она.

Дэйви посмотрел на нее серьезно и сказал:

– Завтра.

Миссис Бертон, жившая рядом с Маклейнами, на третий день зашла к ним в гости с только что испеченным яблочным пирогом, а после рассказывала всем соседям о желтой кухне и блестящих электрических приборах. Другая соседка, чей муж помогал миссис Маклейн с первой растопкой печи, сообщила, что она овдовела совсем недавно. Затем и прочие горожане потянулись с визитами в коттедж, и младшая миссис Уиннинг, идя мимо, частенько замечала кого-нибудь из местных, помогавших примерить голубые занавески на окна или болтавших с хозяйкой на теперь уже прочных ступеньках крыльца. Через неделю после приезда Маклейнов миссис Уиннинг встретила их в лавке, и они вместе поднялись на холм, говоря о Дэйви и детском садике. Миссис Маклейн хотела, чтобы сын как можно дольше оставался с ней дома.

– И вы не устаете, когда он все время рядом? – спросила миссис Уиннинг.

– Мне это нравится, – с улыбкой сказала миссис Маклейн. – Нам хорошо вдвоем.

Миссис Уиннинг вспомнила о вдовстве собеседницы, и ей стало неловко за свой вопрос.

По мере того как дни становились теплее, а на деревьях и пропитанной влагой земле появлялась нежная зелень, отношения между миссис Уиннинг и миссис Маклейн становились все более дружескими. Почти каждый день они встречались в лавке и потом поднимались по склону холма; Дэйви дважды приходил к Говарду играть с его электрическим поездом, а один раз вместе с ним пришла миссис Маклейн, и они с младшей миссис Уиннинг пили кофе в просторной кухне, пока мальчики носились вокруг стола. Старшая миссис Уиннинг в то время навещала соседку.

– У вас такой старинный дом, – сказала миссис Маклейн, глядя на темные потолочные перекрытия. – Мне нравятся старинные дома, в них чувствуешь себя надежно и уютно, потому что их обживали многие поколения. В новых домах такого ощущения не возникает.

– Однако здесь мрачновато, – сказала миссис Уиннинг.

Миссис Маклейн, с ее светлыми волосами и розовым свитером, являла собой единственное яркое пятно на унылом кухонном фоне.

– Я бы что угодно отдала за то, чтобы жить в вашем коттедже, – призналась миссис Уиннинг.

– Я уже успела к нему привязаться, – сказала миссис Маклейн. – Никогда прежде не чувствовала себя такой счастливой. Все люди вокруг такие приветливые, дом такой красивый, и сад будет хорош, вчера высадила много цветочных луковиц. – Она засмеялась. – Как часто, сидя в нью-йоркской квартире, я мечтала, что буду снова сажать цветы!

Миссис Уиннинг смотрела на мальчиков, невольно их сравнивая: хотя они ровесники, Говард на полголовы выше, сильнее и самостоятельнее, а маленький и слабый Дэйви накрепко привязан к своей маме.

– Дэйви здешний воздух на пользу, – сказала миссис Уиннинг. – Вот уже и румянец на щеках появился.

– Дэйви здесь нравится, сказала миссис Маклейн.

Услышав свое имя, Дэйви подошел и положил голову маме на колени, а она провела пальцами по его волосам, таким же светлым, как у нее.

– Нам пора домой, малыш, – сказала она.

– Может, наши цветы уже проросли со вчерашнего дня? – предположил Дэйви.

Дни становились все более долгими и теплыми; сад миссис Маклейн заиграл красками и начал обретать ухоженный вид – пока еще далекий от идеала, но обещающий явиться во всем великолепии к концу лета, чтобы потом повторять эти красоты из года в год.

– Получается даже лучше, чем я рассчитывала, – говорила миссис Маклейн, стоя у садовой калитки с миссис Уиннинг. – Здесь все растет на удивление быстро.

Детсад закрылся на летние каникулы, так что Говард теперь был свободен с утра до вечера, и они с Дэйви каждый день играли вместе, а иногда Говард оставался на обед у Маклейнов. Мальчикам позволили засадить свою овощную грядку позади коттеджа. По утрам, направляясь в лавку, миссис Уиннинг заглядывала в коттедж и затем продолжала путь уже в компании миссис Маклейн, а Говард и Дэйви, резвясь, мчались вниз по улице впереди своих мам. Они вместе посещали почту и на ходу читали полученные письма, а потом миссис Уиннинг в наилучшем расположении духа проделывала остаток пути от коттеджа до усадьбы.

Как-то раз после обеда миссис Уиннинг усадила дочь в коляску, и они с миссис Маклейн и мальчиками отправились на прогулку за город. Миссис Маклейн на ходу сорвала цветок дикой моркови и положила его в коляску, а мальчики поймали ужа, однако им не позволили взять его домой. На обратном пути миссис Маклейн помогала катить коляску с малюткой и морковным цветком вверх по склону холма и во время остановки на полпути сказала:

– Смотрите, мой сад виден уже отсюда.

Они залюбовались ярким пятном ближе к вершине холма; малютка меж тем избавилась от дикого цветка, выбросив его из коляски.