Текст книги "Стелларлун (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

– Хорошо. – Софи скрестила руки на груди, когда Оралье нажала на розовый кристалл тайника, и появилась новая голограмма… снова две фигуры, на этот раз сидящие в маленькой квадратной комнате с зеркальными стенами и столом между ними.

Волосы Кенрика были коротко подстрижены, так что это должно было быть воспоминанием о том, как Оралье была избрана в Совет. А у эльфа, с которым он разговаривал, на плечах была белая накидка с гербом подборщиков пар.

– Я знаю, что ты собираешься сказать, Бехнам, – сказал Кенрик, – но тебе не о чем беспокоиться. Это чисто гипотетический разговор.

– В это было бы легче поверить, если бы ты не носил свою тиару, – отметил Бехнам.

Кенрик протянул руку, снял свою инкрустированную янтарем корону и положил ее на стол между ними.

– Лучше?

– Подожди! – Софи наклонилась к тайнику, чтобы получше рассмотреть подборщика пар. – Это Бехнам Ария?

Теперь, присмотревшись повнимательнее, она смогла увидеть сходство между Бехнамом и Мерц… Рейни. Те же блестящие черные волосы. Та же бронзовая кожа. Те же выразительные брови.

Оралье медленно кивнула.

– Откуда ты его знаешь?

– Я не знаю. – Ей пришлось сдержаться, чтобы не ляпнуть, что он был отцом Мерцания.

Там и Уайли должны были быть теми, кто расскажет об этом Совету.

Но она не удержалась и добавила:

– Я слышала сплетни о его семье.

– Это была… трудная ситуация, – вот и все, что Оралье могла сказать по этому поводу.

Прежде чем Софи смогла надавить на нее по этому поводу, проекция Бехнама сказала Кенрику:

– Ты понимаешь, что сняв корону, на самом деле ничего не меняет, верно? Ты все еще Член Совета. И у меня все еще есть правила и процедуры, которым я должен следовать… правила и процедуры, которые ты, кстати, должен обеспечивать. Не проси меня гипотетически прогибаться перед тобой.

Кенрик вздохнул, проводя пальцами по гладким камням в своей диадеме.

– Ты прав, конечно. Но… между нами, я бы избавился от этих правил, если бы мог.

Бехнам оглянулся через плечо.

– Ты должен быть осторожен с теми, кто слышит, как ты это говоришь. Особенно здесь. – Он обвел рукой комнату, и Софи, наконец, узнала ее.

Она была в точно такой же комнате, когда пошла регистрироваться на подбор пары. И сидела в таком же кресле, когда обнаружила, что несопоставима.

– Что, если я скажу тебе, что ни один из нас не вспомнит остальную часть этого разговора? – тихо спросил Кенрик. – Все, начиная с этого момента, будет стерто.

Брови Бехнама приподнялись.

– Тогда в чем смысл?

– Таким образом, я смогу вспомнить, что я спрашивал. Но не буду знать, ответил ты или нет. Этого будет достаточно, чтобы я, наконец, отпустил это дело, а также убедился, что нет никаких доказательств того, что ты нарушаешь какие-либо правила. Все будет почти так, как будто этого никогда не было.

– «Почти» обычно не имеет большого значения, – отметил Бехнам.

– Да, полагаю, что так. – Кенрик закрыл лицо руками и глубоко вздохнул. – Я понимаю, что это огромная просьба. У меня просто… заканчиваются идеи о том, как двигаться дальше… а я должен двигаться дальше. Конечно, ты можешь это понять.

Бехнам сцепил пальцы перед лицом и откинулся на спинку стула.

– Кто очистит мою память?

– Я.

– И что я получу взамен?

– Тебе что-нибудь нужно?

Бехнам отвел взгляд.

– Может быть. Когда-нибудь.

Кенрик наклонил голову, изучая его.

– Ну, учитывая, что я не запомню эту часть нашего разговора, я не могу гарантировать ничего, кроме этого: ты мне всегда нравился. Я также доверяю тебе. Вот почему я пришел к тебе с этим вопросом. И я всегда стремлюсь быть справедливым и этичным человеком. Поэтому, если ты когда-нибудь окажешься в нужде, я хотел бы верить, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. Ты в это веришь?

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Бехнам кивнул.

– Как Кенрик голосовал на Суде Бехнама? – Софи должна была знать.

Кенрик был одним из ее любимых Членов Совета до того, как его убили. Но она уже довольно привыкла к тому, что люди разочаровывали ее.

– Я не могу это обсуждать, – сказала ей Оралье. – Но… ты должна знать, что он был таким же справедливым и этичным, каким был всегда. – Она с трудом сглотнула, прежде чем добавила: – Этот вердикт преследовал его. Он преследовал многих из нас.

Софи сомневалась, что Рейни сочтет этого достаточным.

Она, конечно, так и не думала.

Но в проекции Бехнам наклонился вперед и сказал Кенрику:

– Честно говоря, я понимаю, почему тебе нужен этот ответ. Поэтому я подключу данные для тебя, но я чувствую необходимость напомнить, что это всегда будет невозможно. Она уже собрала все пять своих списков. Больше ничего никогда не может быть выпущено.

– Не нужно беспокоиться… она никогда не попросит об этом, – заверил его Кенрик с улыбкой, которая не соответствовала печали в его глазах. – Но я ценю напоминание о том, насколько все это бесполезно.

– Он говорит о… тебе? – спросила Софи, украдкой взглянув на Оралье.

Оралье прикрыла рот рукой.

– Я…

Ее голос затих, когда Бехнам взял маленький прозрачный экран и начал нажимать на разные места… процесс, который Софи помнила слишком хорошо.

В ее случае экран вспыхнул красным со словом «несопоставима».

Но для Кенрика свет вспыхнул ярко-белым.

– Хочешь, чтобы я это сказал? – спросил Бехнам. – Или просто показать?

Кенрик с трудом сглотнул.

– Просто покажи.

Все затаили дыхание, когда Бехнам повернул свой экран лицом к Кенрику.

Устройство показывало два списка совпадений рядом… один для Кенрика и один для Оралье, за которыми следовал ряд имен.

Софи нужно было только прочитать лучшие объявления, чтобы найти ответ, который искал Кенрик.

Парой Кенрика номер один была Оралье.

И парой номер один для Оральи был Кенрик.

Глава 14

– Я не понимаю, – прошептала Оралье, закрывая ладонью тайник, чтобы заблокировать проекцию. – Это не Забытый секрет. Это… я не знаю, что это такое.

– Это то, что Кенрик не хотел вспоминать, – пробормотала Софи. – Но я почти уверена, что он также не хотел этого забывать.

Смех Оралье был одновремено горьким и надломленным.

– Ну, как мило с его стороны оставить это в своем тайнике, чтобы кто-нибудь мог найти.

– Он, вероятно, решил, что будет единственным, кто это увидит, поскольку именно так должны работать тайники, – напомнил ей Декс. – И к тому времени, когда он решил отдать его тебе, он бы понятия не имел, что там было, верно?

– Да, не имел. Но Кенрик обычно был гораздо более осторожен, когда дело доходило до… такого рода вещей. – Она кашлянула, но ее голос все еще дрожал, когда она добавила: – С другой стороны, я никогда бы не подумала, что он пойдет к подборщику пар с этим вопросом.

– Ты была удивлена ответом? – Софи должна была спросить. – Я знаю, ты, вероятно, скажешь, что это не мое дело… и… я думаю, что это не так. Я только что видела, как подборщики пар разрушили так много жизней, следуя своим правилам, что мне любопытно, действительно ли на этот раз, когда он нарушил правила, он все сделал правильно.

Оралье обхватила себя руками за талию и склонила голову, как будто пыталась свернуться калачиком.

– Все, что я скажу, это вот что. Кенрик и я… у нас была очень особая связь. Добавь к этому тот факт, что эмпаты и телепаты часто совпадают друг с другом, и… нет, я не была удивлена, увидев его имя в начале моего списка, или мое – в начале его. Но… мы также хотели разных вещей… и ни один подборщик пар никогда не смог бы объяснить это.

Софи могла бы придумать гораздо больше вопросов. Но она знала, как сильно это ранит Оралье… и даже как бы ни была зла, она не была готова пасть так низко.

– Почему эмпаты и телепаты обычно сочетаются друг с другом? – спросил Декс.

Оралье снова откашлялась и промокнула уголки глаз.

– Эти способности дополняют друг друга. Обе они интроспективны… но очень по-разному, что позволяет каждому партнеру глубже понять другого.

– Ха, – сказал Декс, взглянув на Софи. – Полагаю, это означает, что ты, вероятно, была бы подобрана с…

– Меня ни с кем не будут сопоставлять, – вмешалась Софи, прежде чем он успел произнести имя, о котором она определенно не была готова думать. А убедившись, что Оралье слушает, добавила: – Я несопоставима, помнишь?

Оралье отвела взгляд.

Как и Декс.

Софи вздохнула.

– Мы должны перейти к следующему воспоминанию… и, надеюсь, оно расскажет нам что-нибудь об Элизиане. Пока мы не узнали ничего полезного.

– Увы, – согласилась Оралье, снова вытирая глаза и выпрямляясь. – Но прежде чем мы двинемся дальше, мне нужно попросить об одолжении. Я знаю, ты устала от секретов, Софи, и я не могу заставить тебя хранить этот. Но это… это…

– Я понимаю, – сказала Софи, хотя Оралье не заслуживала никаких одолжений. Некоторым вещам следует позволить оставаться конфиденциальными. – Я никому не собираюсь рассказывать.

– Я тоже, – пообещал Декс.

– Спасибо. – Оралье разгладила перед своих брюк и заправила выбившийся локон за ухо, немного собравшись с силами, прежде чем протянуть тайник. – Ладно. Итак… какое воспоминание хотите просмотреть следующим?

– Почему бы тебе не выбрать? – сказала Софи Дексу. – Может быть, тебе повезет больше, если ты найдешь то, что нам нужно.

Он некоторое время изучал тайник, прежде чем выбрать красный кристалл.

Новая голограмма снова показала Кенрика с короткими волосами. И на этот раз другой фигурой была Оралье.

– Ты помнишь это? – спросила Софи, когда настоящая Оралье сделала глубокий вдох.

– Я… не знаю. – Она повертела тайник в ладони, изучая сцену со всех сторон. – Думаю, что мы находимся в комнате подготовки Кенрика в Престоле Преосвященства. Стены были обшиты такими же деревянными панелями, и я никогда не забуду это уродливое красное кресло… или ужасную клетчатую тахту. Но я была в его раздевалке всего один раз… и на мне не было этого платья.

– Уверена? – Софи покосилась на розовые оборки. – Это похоже на все твои другие блестящие платья.

– Но это не так. Это было соткано из свежих лепестков роз, а мерцание исходит от капель росы. Я смогла надеть его только один раз, прежде чем оно засохло. Гном сделал это для меня, чтобы поблагодарить за то, что я помогла ей найти дом в нашем Святилище. Она хотела, чтобы у меня было что-то особенное, чтобы надеть на прием в честь моего первого года обучения. Члены Совета устраивают банкет, чтобы отпраздновать, когда кто-то заканчивает свой первый год после избрания, – объяснила она, увидев замешательство Софи. – А мой был на Престоле Преосвященства, так что, должно быть, поэтому я в комнате подготовки Кенрика. Но я не помню, чтобы ходила туда в ту ночь. На самом деле… я также мало что помню о банкете, хотя я выпила бокал шипучего ягодного вина, и от этого у меня всегда немного кружится голова.

– Кенрик обвинил шипучее вино в том, что он стер твое другое воспоминание, – напомнила ей Софи.

– Он так и сделал. – Оралье нахмурилась, глядя на его проекцию. – Размытость действительно кажется знакомой, так что, возможно, это то воспоминание, которого мы так долго ждали.

– Будем надеяться, – сказала Софи, когда Кенрик указал на свое красное кресло и произнес: – Присаживайся.

– Нет, я не могу долго оставаться. – Платье Оралье мягко зашелестело, когда она подошла ближе. – Я просто зашла сказать, что ты можешь перестать притворяться моим союзником. Я знаю, ты хочешь, чтобы меня исключили из Совета.

– Да? – Кенрик опустился в кресло и подобрал ноги. – Для меня это новость.

– О, пожалуйста. Кларетт сказала мне за ужином, что ты был единственным, кто не проголосовал во время моих выборов… что ты бы услышал, если бы сегодня не ел первое блюдо. Но, очевидно, ты не мог спокойно смотреть, как меня прославляют.

– Нет, мой желудок чувствовал себя неважно, и я предположил, что ты не оценишь, если меня стошнит во время твоего изысканного ужина.

– И все же сейчас ты выглядишь совершенно нормально.

– Потому что я связался с Элвином! Он сказал мне, какие эликсиры мне следует принимать, и предупредил, что от одного из них я буду рыгать, как имп, больше часа, поэтому я решил, что все предпочли бы, чтобы я не возвращался к десерту.

Она наклонилась ближе, положив свою руку поверх его.

– Ты лучший лжец, чем большинство. Так почему бы тебе на этот раз не попробовать сказать правду? Очевидно, что я тебе не нравлюсь… и это прекрасно. Я тоже не твоя поклонница.

Губы Кенрика дрогнули в улыбке.

– Это так?

– Да. Ты высокомерный и скучный. И у тебя ужасный вкус во всем. – Она сморщила нос при виде его оранжевой туники, которая действительно гармонировала с его ярко-рыжими волосами.

Улыбка Кенрика стала шире.

– Если бы ты была лучшим эмпатом, сомневаюсь, что ты бы осуждала мой вкус во всем.

Она отдернула руку.

– Я лучший эмпат, которого ты когда-либо найдешь.

– Когда-нибудь ты можешь им стать… если перестанешь позволять своим личным предубеждениям и амбициям затуманивать твои суждения.

– Прошу прощения?

– И вот это, – сказал Кенрик, указывая на руку, которую она приложила к сердцу. – Невинный вид с широко раскрытыми глазами, за которым ты любишь прятаться.

– Здесь нет никакого вида!

– В самом деле? Значит, ты расхаживаешь в розовом и с оборками, потому что хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьез?

– Нет, я одеваюсь так, потому что мне нравится, как я выгляжу.

– Уверен, это потому, что тебе нравится, когда тобой восхищаются. – Кенрик встал, чтобы посмотреть ей в лицо. – Тебе нравится, когда тебя осыпают вниманием. И ты хочешь, чтобы все думали, что ты милая, симпатичная и заботливая. Но человеком, о котором ты заботишься больше всего, всегда будешь ты сама.

– Вау, – сказала Софи, взглянув на настоящую Оралье. – Я никогда не понимала, что вы с Кенриком ненавидели друг друга с самого начала.

– Так определенно и было. Нам потребовались годы, чтобы научиться уважать друг друга… и еще дольше, прежде чем мы поняли, что большая часть нашей обиды была защитным механизмом, помогающим нам бороться с нашими более глубокими чувствами.

Декс покачал головой.

– Любовь – это так странно.

– Может быть. – Оралье вытерла глаза.

В воспоминании ее проекция вошла в личное пространство Кенрика.

– Ну, думаю, я должна поблагодарить тебя за то, что ты наконец-то перестал изображать вежливость. Я всегда предпочитаю иметь дело со своими врагами честно.

– Мы теперь враги? – спросил Кенрик. – Вот как это работает с тобой? Если кто-то не из кожи вон лезет, чтобы произвести на тебя впечатление, значит, он злодей?

– Нет. Но если они активно работают, чтобы причинить мне боль, то так оно и есть. Я всегда удивлялась, почему всем потребовалось так много дней, чтобы прийти к консенсусу, ведь Эмери сказал мне, что я единственный эмпат, заслуживающий рассмотрения. Но, очевидно, это был ты… и я пришла сюда, чтобы спросить почему, но я почти уверена, что уже знаю ответ.

Кенрик рассмеялся.

– Действительно?

– Это так странно, – пробормотала настоящая Оралье. – Я знала, что Кенрик голосовал против того, чтобы я стала Членом Совета, но я не помню, чтобы сталкивалась с ним подобным образом. На самом деле, я помню, как он пришел ко мне через несколько недель после моего банкета, желая прояснить ситуацию.

– Тогда зачем ему стирать это воспоминание? – спросил Декс.

Софи испустила громкий вздох.

– Держу пари, он хотел изменить все, чтобы ты не ненавидела его так сильно… что, вероятно, означает, что это воспоминание – еще одна пустая трата времени.

– Может быть, и нет. Если это и было целью Кенрика, то он потерпел полную неудачу. Мы не разговаривали в течение нескольких месяцев после этого разговора.

– Почему он голосовал против тебя? – спросил Декс.

– Он никогда мне не говорил.

Но, по-видимому, так оно и было.

Проекция Кенрика сделала шаг назад и сказала:

– Я знаю, о чем ты думаешь, Оралье… и нет, не потому, что я слушаю. Тебя гораздо легче прочесть, чем ты думаешь… и ты ошибаешься. Я голосовал против тебя, потому что не думал, что мы должны избирать кого-то, кто торопился с заданиями, чтобы ты была доступна для задач, которые требовали бы больше внимания.

Проекция Оралье выглядела готовой дать ему пощечину.

– Я никогда не выполняла задание в спешке!

– О, правда? Значит, ты не объявила леди Файину мертвой в течение двух дней после ее исчезновения – не обнаружив тела – а затем оказалась удобно свободной, чтобы поработать один на один с Членом Совета Эмери над чем-то другим?

– Вау, – прошептала настоящая Оралье, – я понятия не имела, что когда-то он был обо мне такого низкого мнения.

Ее проекция выглядела такой же оскорбленной.

– Я не обязана тебе объяснять ни одно из своих решений. Но если бы ты видел, насколько опустошена была ее семья – и как сильно они нуждались в примирении, – возможно, ты бы понял, почему я чувствовала необходимость срочности. Особенно, если бы ты также посмотрел на множество доказательств, которые я нашла, указывающих на то, что она упала со скалы. Мое быстрое решение позволило ее мужу организовать посадку в Уондерлинг Вудс, чтобы все могли начать скорбеть и исцеляться.

Кенрик скрестил руки на груди и отвернулся.

– Отлично. Полагаю, что в этом случае твои действия могли быть оправданы.

– Они были во всех моих случаях, – поправила проекция Оралье. – Вот почему все остальные стремились проголосовать в мою пользу, в то время как ты трижды голосовал против меня.

– Почему это тебя так сильно беспокоит? В конце концов, я отдал тебе свой голос… у тебя диадема на голове, доказывающая это.

Проекция Оралье протянула руку, чтобы провести пальцами по розовым турмалинам.

– Это беспокоит меня, потому что ты все еще делаешь все, что в твоих силах, чтобы помешать мне выполнять мою работу! Я здесь уже год, и мне до сих пор не давали никаких серьезных заданий. Каждый раз, когда всплывает мое имя, ты убеждаешь других, что это было бы слишком травмирующе для эмпата.

– Потому что это может быть! – возразил Кенрик. – Ты понятия не имеешь, какие ужасные вещи всплывают во время подобных расследований… и ты будешь затронута больше, чем кто-либо другой.

– Это не значит, что я не могу с этим справиться.

– Это также не значит, что мы должны рисковать. Особенно, когда у нас есть еще одиннадцать Членов Совета, которые более чем способны.

– Я способная. И я устала от того, что со мной обращаются как со слабой!

– Я не думаю, что ты слабая, Оралье. На самом деле, я совершенно уверен, что ты сильнее всех нас. Но твои способности всегда будут делать тебя более уязвимым к определенным вещам.

– Как? – требовательно спросила она.

Кенрик вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Единственный способ, которым я могу привести пример, – это если ты позволишь мне стереть твое воспоминание об этом разговоре позже.

– Как удобно. И дай угадаю… тебе также нужно будет стереть все, что Кларетт рассказала мне о тебе.

– Я бы с удовольствием, но у меня нет проблем с тем, что ты знаешь об этом. На самом деле, даю тебе слово, что я приду к тебе и признаюсь. Прочти, если думаешь, что я лгу. – Он протянул руку. – И просто подумай: если ты согласишься на эту сделку, то получишь свой ответ и сможешь кричать на меня снова и снова. Я даже удостоверюсь, что у тебя в руках напиток, на случай, если ты захочешь выплеснуть его мне в лицо!

– Он мог быть совершенно очаровательным, когда хотел, – тихо сказала настоящая Оралье, наблюдая, как она сама неохотно соглашается. – И… я думаю, это объясняет, почему он убрал это воспоминание.

– Я просто надеюсь, что пример, который он тебе приведет, касается Элизиана, – пробормотала Софи, когда проекция Кенрика встала, чтобы начать расхаживать.

Он четыре раза пересек комнату, прежде чем провел рукой по лицу и сказал:

– Во время моего последнего расследования я узнал, что мы заключали в тюрьму кого-то более чем на тысячу лет… кого-то, чьи преступления были настолько ужасны, что они были полностью вычеркнуты из любых записей. Мы нашли доказательства заговора с целью освободить ее, и это была моя работа – убедиться, что этого никогда не произойдет.

– Он говорит о Веспере? – спросила Софи.

Между бровями Оралье образовалась складка.

– Должно быть.

Ее проекция выглядела такой же растерянной.

– Есть ли что-то еще в этом маленьком примере? Потому что я не вижу проблемы.

– Это потому, что ты не рассматриваешь, что произойдет, если я потерплю неудачу. Я не смог найти никаких подробностей о заговоре… кто может стоять за этим, когда нанесут удар, что они и планируют. Ничего. Лучшее, что я мог сделать, это усилить охрану. И если этого окажется недостаточно, я должен буду знать, что монстр вернулся в этот мир из-за меня.

– Нет, ты этого не сделаешь. Это окажется в твоем тайнике.

– Не сразу. Им придется сказать мне, почему моя память стирается. И если мне удастся не сломаться от чувства вины прямо здесь и сейчас, этот ужас все равно останется со мной навсегда. Эмоции нельзя стереть. Их можно только похоронить или направить по ложному пути… что гораздо труднее сделать с эмпатом. И я знаю, ты, вероятно, стоишь там и думаешь, что это не будет иметь значения, потому что ты слишком блестящая и одаренная, чтобы когда-либо в чем-либо потерпеть неудачу. Но выслушай это от кого-то, кто проработал на этой работе намного дольше тебя. Ты сделаешь все, что в твоих силах. Но потерпишь неудачу. И пока ты по-настоящему не примешь это, тебе не следует и близко подходить к серьезному заданию.

– Означает ли это, что Кенрик пытался помешать Невидимкам освободить Весперу из Люменарии? – спросил Декс, когда обе фигуры в воспоминании замолчали.

– Похоже на то, – пробормотала Софи.

И он потерпел неудачу.

Что вызвало у нее странное облегчение от того, что Кенрик ушел.

По крайней мере, ему никогда не нужно было знать.

На самом деле, часть ее хотела, чтобы она не видела этого воспоминания.

Теперь она не могла не думать о том, насколько все было бы по-другому, если бы Кенрик выполнил свою работу.

Близнец мистера Форкла все еще был бы жив.

Как и стражи Люменарии.

Ее человеческих родителей никогда бы не схватили и не пытали.

Руки Бианы не были бы покрыты шрамами.

Улей троллей в Эверглене никогда бы…

– Осторожнее, – сказала ей Оралье, мягко положив руку на плечо Софи. – Ты идешь по опасной эмоциональной дороге.

Так и было.

Но она ничего не могла с этим поделать.

Точно так же, как она не могла удержаться от того, чтобы задать вопрос, который заставил ее почувствовать, что внезапно не стало воздуха.

Что, если она потерпит неудачу?

Она была Мунларком.

Все рассчитывали на нее.

Что, если она когда-нибудь подведет их?

Или еще хуже: что, если она уже это сделала?

Глава 15

– Думаю, мы наконец-то чего-то добились, – сказала Оралье после того, как нажала на следующий кристалл – на этот раз оранжевый – и ожила новая голограмма.

Воспоминание было намного темнее, чем другие, освещенное только мягким лунным светом, высвечивающим силуэты трех темных фигур, собравшихся в том, что казалось заросшим садом. Кенрик и Оралье были одеты в длинные серебристые плащи, которые мерцали при движении, придавая им почти призрачный вид, когда они приблизились к до боли знакомому светловолосому эльфу с заостренными ушами, который присел рядом с каким-то поникшим, корявым растением.

Настоящая Оралье указала на капюшон, прикрывающий тиару ее проекции.

– Должно быть, это недостающая половина воспоминания, которое мы нашли в моем тайнике… когда Кенрик вытащил меня из постели посреди ночи и привел к Финтану, чтобы спросить его об Элизиане.

– Я думала, он попросил тебя спросить о Стелларлун, – напомнила ей Софи.

– Думаю, это правда. Позже он поскользнулся и упомянул Элизиана, но эти два события должны быть связаны. И даже если это не так, Кенрик не стал бы стирать это из наших обоих сознаний и записывать здесь, если бы это не было важно.

Софи не была так уверена в этом, учитывая, как мало они узнали из последних нескольких воспоминаний, но она старалась оставаться позитивной.

– То, что ты видишь это, вызывает у тебя что-нибудь?

Оралье покачала головой.

– Прямо сейчас все по-прежнему кажется размытым и разрозненным. Но, надеюсь, еще немного времени поможет этому синхронизироваться. – Она наблюдала за собой, пытающейся распутать свою накидку от какого-то колючего куста, порвав при этом подол. – Ха. Я удивлялась, как порвала! Сказала гному, который починил ее, что, должно быть, зацепилась за одну из своих украшенных драгоценными камнями туфель, не осознавая этого, но на самом деле это не имело смысла, так как я бы это заметила.

– Должно быть, так странно, видеть, как ты делаешь то, чего не помнишь, – пробормотал Декс.

– Определенно, – согласилась Оралье.

Еще более странно было наблюдать, как Кенрик улыбается эльфу, который убил его.

Финтан не улыбнулся в ответ.

Тонкие черты выглядели резкими из-за всех этих теней, а скрипучий голос заставил Софи вздрогнуть, когда он сказал:

– Я предполагаю, что вы здесь не для того, чтобы наблюдать, как расцветают мои Ночные Вспышки.

– Да, – согласился Кенрик. – Говорили, что ты будешь сегодня допоздна работать над чем-то, и мне стало любопытно над чем.

– Разве? – Губы Финтана скривились в нечто, похожее на оскал. – Что ж, тебе придется рассказать мне больше об этом таинственном информаторе… но не прямо сейчас. Я ни за что не позволю тебе испортить этот момент. Я посадил это семя почти пятьсот лет назад и потратил столетия, лелея его и защищая… готовясь к сегодняшнему вечеру, когда мои Ночные Вспышки наконец расцветут, поглотив достаточно света от их двухсотой голубой луны. И чтобы было понятно, я сделал все это сам… гномам никогда не разрешалось входить в этот сад. Мне нравится доказывать, что эльфы так же способны вытягивать жизнь из земли, как и любое другое существо.

– Вероятно, потому что он знал, что собирается помочь ограм развязать чуму и обратить гномов в рабство в Равагоге, – пробормотала Софи, жалея, что не может растоптать его уродливое растение в кашицу.

– Да, и гном мог бы сделать его сад намного лучше, – добавил Декс. – Похоже, что это в основном колючки и сорняки. Кроме того, я почти уверен, что его особое растение на самом деле является виноградной лозой. Разве не похоже, что все запутано? И листья должны быть черными?

Оралье наклонилась ближе.

– Думаю, что на самом деле они темно-фиолетовые. Или, может быть, они…

Ее голос затих, когда проекция Кенрика сказала Финтану:

– Я никогда не слышал о Ночных Вспышках.

– Я тоже, – призналась проекция Оралье.

Финтан вздохнул и потер виски, испачкав лицо грязью.

– Клянусь, образовательные стандарты для Членов Совета становятся все ниже и ниже. Ночные Вспышки никогда не были общеизвестны, но два человека на вашем месте должны знать, что во время цветения они излучают уникальную форму биолюминесценции – свет, который существует только в этот редкий момент времени. Он не перемещается… он поглощает. И его нельзя разлить по бутылкам или законсервировать. Нужно быть там, чтобы засвидетельствовать его… и я полагаю, именно поэтому знание было утеряно. Ни у кого больше нет терпения. Они хотят того, чего они хотят, в ту же секунду, как они этого захотят. Но некоторые из нас все еще готовы дождаться подходящего момента. – При последних словах он улыбнулся, как будто отпустил личную шутку, а затем указал на свое растение. – Должно быть, с минуты на минуту…

Все уставились на Ночные Вспышки.

И смотрели.

И смотрели.

– Это… – начал спрашивать Кенрик, но Финтан шикнул на него.

– Начинается, – выдохнул он, указывая на темные стебли, которые слегка шевелились. Он наклонился ближе и прошептал: – Ты можешь это сделать. Я верю в тебя.

Шевеление становилось все заметнее, листья хлопали, как крылья бабочки.

Или, может быть, это были не листья.

Может быть, это были лепестки.

– Вот и все, – сказал Финтан цветам, поглаживая их стебли, как будто гладил кошку. – Пришло время показать нам, на что ты способен.

– Он… поет для растения? – спросил Декс, когда Финтан начал напевать. – Я имею в виду, я знаю, что гномы так делают, но это Финтан, понимаешь? Я больше привык к тому, что он угрожает убить людей и все такое.

– Это определенно странно, – согласилась Софи. – Он почти кажется… добрым.

Или он так и делал, пока Кенрик не осмелился подойти ближе. Затем Финтан бросился к нему, крича:

– ОТОЙДИ, ИЛИ ТЫ ИХ НАПУГАЕШЬ!

Оралье хмыкнула.

– Думаю, именно поэтому я назвала Финтана «особенно нестабильным», когда говорила с Кенриком в другой половине этого воспоминания.

– Будем надеяться, что это все, – пробормотала Софи, стараясь не вспоминать другие свои ужасные встречи с неуравновешенным Финтаном. Но холодок все равно пробежал у нее по спине.

Финтан повернулся обратно к своему растению и наклонился ближе, прошептав:

– Вот так. Продолжай. Продолжай в том же духе. Продолжаааааааааааай.

Лепестки дрожали все сильнее и сильнее, а затем медленно раскрылись, превратившись в колючие соцветия, которые немного напомнили Софи водяные лилии.

– Это все? – спросил Декс, когда мягкое оранжевое свечение исходило из центра каждого из цветов.

– Думаю, что да, – сказала Софи, но Ночные Вспышки доказывали обратное.

Их лепестки раскрылись шире и вспыхнули так ярко, что всем пришлось отвернуться.

Скрипучий смех Финтана заполнил комнату, когда Софи потерла глаза и сильно заморгала, пытаясь восстановить зрение.

Когда все вернулось в фокус, цветы, к счастью, потускнели до мерцания, а земля вокруг них была покрыта странными лужицами светящегося оранжевого цвета.

– Этот свет тяжелее любого другого, который я когда-либо испытывал, – пробормотал Финтан, погружая пальцы в мерцающую жидкость. – Почти осязаемый. Я всегда хотел найти этому применение… однажды я даже попросил Лузию, но… – Он повернулся и уставился вдаль.

– Но…? – подсказал Кенрик.

Финтан протянул руку, чтобы стереть грязь со своего лица, и Софи была удивлена, что ни один оранжевый отблеск не прилип к его коже.

– Но что?

– Это то, о чем я тебя спрашивал, – напомнил ему Кенрик.

– Спрашивал? – Финтан наблюдал, как последние капли апельсинового цвета исчезают в земле. – Я не уверен, почему…

– Он избегает вопроса? – спросила Софи.

– Я так не думаю, – сказала ей Оралье. – Его разум древний, а древние умы склонны блуждать.

– Верно, но он также упомянул Лузию Васкер, – возразила Софи.

Лузия отвечала за незаконный улей троллей в Эверглене… и она тесно сотрудничала с Весперой до того, как Весперу арестовали.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала ей Оралье. – И я, конечно, могу спросить Лузию о Ночных Вспышках. Но я не могу себе представить, что она скажет мне что-то важное. Ночные Вспышки не являются причиной того, что это воспоминание было записано. Это просто цветочки.

– Редкие цветы, о которых, похоже, знают только Члены Совета, – возразила Софи, щурясь на Ночные Вспышки на голограмме. Они выглядели…