Текст книги "Искусственная ночь (ЛП)"
Автор книги: Шеннон Макгвайр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Может быть, мое тело отдохнуло от этого незапланированного сна, но разум-нет. Он продолжал участвовать в гонках, создавая бесчисленные сценарии кошмаров, начиная с того, что сделал бы Слепой Майкл, когда узнал, что я не могу бежать и спускаться вниз оттуда. Я проснулась и обнаружила, что Спайк шмыгает носом около моего лица, привлеченный моим хныканьем.
«Все в порядке, Спайк, – сказала я, поглаживая его бок. – С тобой все будет в порядке.»
Он скулил, но затих, и я вернулся к своему неудачному сну.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем шаги в темноте сообщили мне о возвращении Акации, заставив меня проснуться. Я попыталась повернуться к звуку, наполовину обнадеженная, наполовину испуганная, но я не могла даже пошевелиться. Я была не просто в ловушке, я была беспомощна. Спайк вскочил на ноги, щебеча все, что он видел в тени. Такая реакция может быть единственное, что держало меня на плаву, Спайк обычно хорошо разбирается в людях. Его это не волновало – почему меня должно? Если, конечно, сейчас не тот единственный раз, когда он облажался.
Прочистив горло, я сказала: «Привет?»
" Хорошо, ты проснулась,» – Акация вышла в поле зрения, свет от ее фонаря наполнил поляну и, наконец, позволил мне осмотреться, не прищуриваясь. Это было небольшое утешение – вокруг не было ничего, кроме деревьев. «Я уже начала волноваться.» – этого она не произнесла. Ее голос выражал скуку.
Я посмотрела на нее, за мгновение до того, как заговорить. За исключением шрама, который рассекал ее лицо, ее кожа выглядела почти невероятно гладкой, как будто она была вырезана из живого дерева, и нож сорвался. Только у одной родословной была такая кожа: «Ты дриада».
Это объясняет, почему лес охотно повиновался ей: дриады – это духи деревьев, и они на половину сами растения. Ни одна из дриад, с которыми я встречалась, не имела такого контроля над растениями, но это не было невозможным. Дриады странные, даже для фейри. То, что я не понимала, было тем, что она здесь делала – почему Дриада предпочитает жить там, где все деревья умирают? Особенно такая мощная Дриада, как Акация.
«В каком-то смысле, – сказала она с небольшой горькой улыбкой. – Ты очень наблюдательна. Жаль, что не уделяешь больше внимания брошенному оружию.»
«Трудно обратить внимание, когда это происходит за спиной, – она скорее всего говорит о копье, которое попало мне в ногу. Вопрос был только в том, насколько серьезны повреждения. С максимальным спокойствием на которое я сейчас была способна, произнесла – Я не чувствую своих ног.»
«Этого и следовало ожидать; яд действует именно так – она покачала головой, спутывая пурпурные волосы. – Зелье которое было на копье было хорошо сварено. Ты должна стать деревом, пустить корни и расти в благодати моего леса. Это своего рода милосердие, предоставить жертвам моего мужа такую свободу.»
Побледнела: «Тогда почему…»
«Я остановила это. Я варила его с самого начала, он должен был слушать меня, – она склонила голову в знакомом жесте любопытства. – Я хотела поговорить с тобой. Ты достаточно оправилась для этого?»
«Очень буду стараться», – неуместный юмор – крайняя степень ужаса.
«Хорошо», – она потянулась ко мне, и в какой-то ужасный момент я испугалась, что она снова меня заберет. Вместо этого она остановила руки в нескольких дюймах от моей груди, и Спайк запрыгнул в них. Она улыбнулась, прижимая его к себе. Спайк щебетал, начиная мурлыкать. Я уставилась на них, ошеломленная такой причудой и обиженной. Может, она и была дриадой, но это было похоже на предательство.
«Откуда он появился у тебя?» – спросила Акация. Спайк подтолкнул ее пальцы по своей голове, блаженно прищурив глаза. Ее улыбка на мгновение потеплела, затем исчезла, когда она подняла голову и посмотрела на меня.
«Раньше он принадлежал моему другу,» – сказала я настороженно. Мне не хотелось произносить имя Луны, пока не узнаю больше об Акации.
«Понятно», – она нахмурилась, шрам на ее лице стянулся в острую линию. – Как он стал принадлежать тебе? Теперь он твой. Я многое могу рассказать.»
«Я случайно дала ему имя».
«Имена имеют власть. С тех пор он был с вами, я полагаю.»
«Да.»
«Ты хорошо к нему относишься, – она провела рукой по спине Спайка, не обращая внимания на шипы. – За розовыми гоблинами трудно ухаживать.»
«Это довольно просто. Я просто даю ему воду и солнечный свет, а иногда и удобрения.»
«Раньше они были у нас в этих лесах. Но они умерли. Все они, – Акация вздохнула, останавливая руку. – Все розы, которые росли здесь, умерли очень давно.»
На мгновение стало казаться что в ней не было ничего страшного; она была просто женщиной, потерянной и немного одинокой. Мне почти захотелось успокоить ее. Я не знала, с чего начать: «Извини», – наконец сказала я, осознавая, как отстойно прозвучали слова.
«Они должны были умереть, – ее голос был наполнен той дистанцией, которую люди создают, чтобы не заплакать. – Что хорошего они сделали? Здесь никогда не светит солнце, и розы никогда не цветут в темноте. Лучше бы они расправили крылья и улетели.»
«Розы, как солнце», – сказала я, повторяя попугаем один из немногих советов по садоводству, который Луна смогла вбить мне в голову.
" Да, знаю, – сказала Акация. – Где сейчас моя самая молодая роза?»
«Я не понимаю, о чем ты говоришь.»
Ее глаза сузились: «Ты несешь розового гоблина, выведенного из ее рода. Я знаю черенки, которые проросли у твоего спутника; я лелеяла их родителей и первенцев. Ты не можешь мне врать. Я не позволю этого сделать. Теперь скажи мне: где моя дочь?»
Дуб и Ясень.
«Ваша дочь?» – я тянула время, и я знала это. Надеюсь, она этого не сделает.
Надежда не всегда помогает.
«Ее зовут Луна, – сказала она. – Где она находится?»
«Я не обязана тебе говорить.»
«Да не ужели?» – спросила она. Она переместила Спайка на сгиб локтя и подняла руку.
Как можно подобрать слова чтобы описать боль, которая прокатилась через мой живот и туловище, поглощая то, что осталось от моей нижней части тела и мчится вверх, пока не достигло груди. Если они и есть, то у меня их нет. Онемение последовало за эти, притупляя боль и заменяя ее чем-то более пугающим: полное ничто. Я закричала. Ничего не могла с собой поделать.
Опустив руку, Акация улыбнулась: «Я думаю, тебе нужно рассказать мне, – сказала она. Я смотрела на нее, стараясь дышать. – Если только ты не хочешь стать частью моего леса навсегда. Если яд зайдет достаточно далеко, даже я не смогу освободить тебя.»
Дерево. Яд превратил плоть в дерево. Я выгнула шею, как только боль ушла, и осмотрела себя. Край, где столкнулись плоть и дерево, теперь был виден как хребет чуть ниже моей грудной клетки, усики коры, переплетались через мой свитер. Отдышалась, вдруг осознала, как мало своего тела я могу чувствовать. – Оберон… – прошептала я.
«Мой отец тебе не поможет, – сказала Акация. – Где моя дочь? Где Луна?»
Переместившись, чтобы посмотреть на нее широко раскрытыми глазами: «Твой отец? "
«Да», – сказала она. «Мой отец.»
«Но…»
«Моя мать была Титанией двора Сили; мой отец Оберон, король всех фейри.»
Изначальная. Еще Одна Изначальная. С горечью я сказала: «Почему Вы не можете просто оставить меня в покое?»
«Ты пришла ко мне, полукровка, неся свечку моей сводной сестры и преследуя подданных моего мужа. У меня нет причин оставлять тебя в покое. Напротив, у меня есть все основания убить тебя, прямо здесь где ты лежишь, и получить за это вознаграждение от моего Господина. – она сделала паузу. – Все причины, кроме одной.»
«И какая?» – спросила я, сражаясь с собственным голосом чтобы скрыть свой ужас. Она услышит его, она обязательно его услышит. Изначальные хороши в таких вещах. Они легенды – они практически боги – и они должны иметь порядочность, чтобы быть мертвыми или скрываться. Какого черта я вдруг сталкиваюсь с ними за каждым углом?
По крайней мере она не упомянула мою мать.
«Ты знаешь где моя дочь.»
Я закрыла свои глаза. Вот и все. Голос онемел, я сказала: «после того, как ты убьешь меня, отпусти Спайка. Он ничего тебе не сделал.»
«Отказываешься говорить мне?»
«Моя госпожа, вы больше и злее меня. Я это знаю. Но я не могу спасти своих детей вот так, я умру здесь, скажу я вам, что знаю или нет. – я вздохнула. – Иногда я могу быть трусом, но не сегодня. Если я собираюсь умереть, я не предам Луну, пока буду это делать.»
«Но я ведь ее мать. "
«Ты совсем на нее не похожа,» – я заставила себя расслабиться. Если я собираюсь умереть, я могу хотя бы притвориться, что делаю это с достоинством.
«Понимаю,» – сказала она после долгой паузы. Ее плащ зашуршал, когда она наклонилась ближе, и затем ее рука прижалась к моей щеке. Ее кожа была прохладной и гладкой, как ивовый лес. Моя головная боль исчезла при прикосновении, и я вздохнула внутренне. Ненавижу, когда злодеи дразнятся.
«Просто покончи с этим», – сказал я. Я почувствовала острые когти Спайка, когда он спрыгнул мне на грудь, все еще мурлыча. По крайней мере один из нас был счастлив.
«И я сделаю это», – она положила другую руку на мою щеку и наклонилась, чтобы поцеловать меня в лоб. Внезапно умереть с достоинством показалась не лучшей идеей. Я закричала.
Мне казалось, что я умираю. Хуже того, мне казалось, что я рождаюсь. Каждая мышца в моем теле была натянута, содрана и сделана по новой. Казалось, что это длится вечно, и часть меня задавалась вопросом, через крики, было ли это истинным эффектом яда; не убивать или изменять, а причинять боль. Вечную.
Затем боль прекратилась, сменившись покалыванием булавок и иголок в моей пробуждающейся плоти. Акация убрала руки и, как будто слегка смущенная, сказала: «Теперь ты можешь открыть глаза, дочь Амандины. Все кончено.»
«Откуда ты знаешь мою мать? – спросила я открывая глаза. Спайк поднялся к моему плечу, когда я села, рассматривая себя. Мои ноги снова были плотью: болезненной, болезненной плотью, но все же плотью. Я провела рукой по своему боку. Не было никакой шероховатости; даже моя головная боль исчезла. – Кажется, все знают ее, но никто не говорит мне, почему».
«Однажды она была очень… заметна. Давным-давно, до того, как она сделала выбор. В тебе есть ее частица. Я должна была увидеть это раньше. Я бы хотела, но я не знала, что у нее есть ребенок. Я думала, ее род закончился. – я посмотрела вверх, чтобы встретиться взглядом с Акацией, она наблюдала за мной с легкой улыбкой. – Поверь мне, я не оставила тебе сюрпризов; ты такая же, как была, когда впервые пробралась в мой лес. Я не смогла убрать рубцы, но рана зажила.»
«Почему?» – спросила я, смущаясь.
«Ты не предашь мою дочь, – она отрицательно покачала головой. – Должно быть, она хороший друг.»
«Она».
«Она… хорошо себя чувствует?»
Возможно, все дело в тоске в ее голосе; возможно, дело в том факте, что я знаю, что значит потерять ребенка. Если бы кто-то предложил мне информацию о Джиллиан, возможность узнать, что она процветает…
Что бы это ни было, я поверила ей. Как бы странно это ни казалось, что она была матерью Луны. Я не могла доверить ей ничего важного, но что плохого может принести небольшая новость? Акация пощадила мою жизнь – черт, она спасла мою жизнь. Я обязана ей.
«У нее все хорошо, – сказала я. – Сейчас она замужем; у нее есть дочь.»
«Дочь, – она перекатывала слова на языке, как дорогое вино. – Как ее зовут?»
«Розалин»
«Разалин – роза, – Акация засмеялась. – Она назвала дочь розой»?
«Да.»
«Она все еще в герцогстве роз?»
«Так называемые… – я остановилась. Некоторые люди называют Тени холмов герцогством роз из-за садов Луны. Я не знаю другого места с таким названием. – Да. Она все еще находится там.»
«Так и думала что она там будет, – она опустила фонарь, улыбка увяла превращаясь во что-то более грустное. – Не знаю, куда еще она могла пойти. Она никогда не могла оставить свои розы.»
«Я не понимаю, как она может быть твоей дочерью, – сказала я, сильно рискуя. – Луна не… она не Дриада.»
«Не когда была. На ней была кожа Кицунэ, когда она ушла от меня, но ты могла бы увидеть правду о ней, если бы знала, на что смотреть. Кем она была, с чего начинала, она всегда была рядом. Так будет всегда.»
«Я не понимаю. «Кицунэ» – это не скинхефтеры – они либо одни, либо нет. Они не похожи на Селков или Лебедей, которые могут отдать свою сущность.»
«Все в порядке, ты и не должна понимать. Просто поверь мне, когда я скажу тебе, что она моя дочь, и что она жила здесь со мной однажды, прежде чем уехала жить туда, где могут расти розы.»
Я выскользнула из гамака, придерживаясь за сетку, когда ноги коснулись земли. Ощущение было такое словно в мои ноги вонзилось тысячи иголок и булавок, но это было приятное ощущение; это означало, что они снова мои. «Мне нужно идти. Я должна спасти своих детей.»
Акация кивнула: «Я понимаю. Дети важны. Где твоя свеча?»
«Я… о, корни и ветки, – я отдала свою свечу Квентину. Неизвестно, где он – и чем для него все это закончилось. – Она у Квентина.»
«Маленький Даоин Сидх? Ах. Он на краю леса, он думает, что спрятался, – ее голос выражал удивление – я не захотела его разубеждать.»
Значит моя свеча не спрятала его полностью. Это имело определенный смысл; Луидэд использовала мою кровь, а не его, когда делала ее.
" Я… – я остановилась, осознавая, как близко была к тому, чтобы сказать спасибо. Есть некоторые вещи, которые этикет фейри не прощает. – Могу я пойти к нему?»
«Я не буду тебя задерживать, – она снова подняла фонарь, в глазах светилось торжество. – Но я попрошу об одолжении, если ты позволишь.»
Дочь Титании, одна из Изначальных Фейри, просила меня об одолжении? Каждый раз, когда я думаю, что мир больше не сможет меня ни чем удивить, он сразу же находит способ.
«Чего ты хочешь?»
«Подарок, – раздался шелест ткани, и она протянула ко мне розу. Лепестки были черными, серебристыми, мягкими и выветренными, как древний бархат. – Для моей дочери.»
«Ты хочешь, чтобы я взяла ее?»
«Пожалуйста.»
«Это…»
«Она не отравлена. Я бы никогда с ней так не поступила. Пожалуйста.»
Я сделала паузу, нахмурившись. Она отпустила меня; ей это не нужно, и она это сделала. Какой вред может причинить роза? «Хорошо, – сказала я. – Могу взять ее с собой».
Акация не говорила – что она могла сказать, не поблагодарив меня? Она кивнула и протянула мне цветок. Я кивнула в ответ, заправляя стебель в локоны за правым ухом. Надеюсь, что он останется на месте.
Она подняла одну руку и указала на край леса, говоря: «Иди туда, и ты найдешь его. И когда увидишь мою дочь, скажи ей, что я скучаю по ней.»
Больше нечего было сказать. Собрав последний кусок придворного этикета, который мне удавалось подобрать за годы моей работы, я сделала в глубокий, формальный поклон. Выражение лица Акации, когда я снова выпрямилась, стоило усилий; она выглядела потрясенной и удовлетворенной, как женщина, которая только что получила неожиданный подарок. Я улыбнулась, развернулась и ушла. Свет ее фонаря тускнел позади меня, пока не стало ничего, кроме темноты деревьев. И я пошла дальше, к отдаленному зову моей свечи.
Глава 14
Квентин сидел на краю леса, глядя на равнины, как будто ожидал, что они поднимутся и нападут в любой момент. Учитывая все, что произошло до сих пор, я бы не удивилась, если бы так и случилось. Моя свеча была в его правой руке; пламя горело мягким зеленым пламенем, которое переходило в кобальтово – синее, по мере моего приближения. По-видимому, такая реакция происходит, когда приближаются союзники, это полезная информация.
Он так зациклился на горизонте, что не услышал, как я приближаюсь. Я положила руку ему на плечо и сказала: «Квентин». Он вскочил на ноги, но не смог закричать, разворачиваясь ко мне лицом. Хорошо, он начал учиться.
Сложив руки за спиной, я усмехнулась: «Привет. Скучал по мне?» Спайк чирикнул приветствие, гремя шипами.
«Я… ты… я… – выдохнул он».
«Да, я подкралась к тебе, и ты позволил мне это сделать, – сказала я, пытаясь скрыть, свою радость видеть его живым и невредимым. – Если бы я была чем-то враждебным, ты бы уже был мертв. Ты забыл все, чему я тебя учила? А теперь верни мне мою свечу.»
Он смотрел на меня, широко раскрыв глаза, прежде чем обнять меня объятия были настолько крепкими, что я боялась что он сломает мне что-нибудь. Например шею: «Ух ты! Квентин, Эй, давай, отпусти…»
«Я думал, что ты умерла! – запричитал он – ты упала, а потом эта женщина вышла из леса, и я попытался следовать за тобой, но деревья все заслонили, и я не мог видеть…»
«О, Квентин, – я обняла его, как смогла, учитывая наши относительные размеры, и держала его, пока дон не перестал дрожать. – Все нормально. Я тоже испугалась».
Он был храбрым, дерзким, раздражающим, упрямым ребенком, который прошел со мной через многое, но он все еще был ребенком. Если ему понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться, он мог их заполучить. Даже если бы я сказала ему остаться дома.
В конце концов он отстранился, вытирая глаза. Я посмотрела на него и спросила: «Ты в порядке? – дождалась пока он кивнет произнесла – Я тоже. Хорошо. Что случилось? Как тебе удалось выбраться?»
«Как только ты дала мне свечу, они как будто перестали меня видеть.»
«Хорошо. Это означает, что заклинание Луидэд не просто скрывает меня; если что-то случится, ты можешь взять свечу и вернуться домой.»
«Не без тебя, – сказал он упрямо, – и не без Кэти».
«Верно, – сказала я, подавляя вздох. Нет ничего более упрямого, чем молодежь, за исключением, возможно, стариков. – Тем не менее, приятно знать, что случае необходимости это можно будет сделать..»
«Тебе не больно? Тебе было больно. Я видел. – Квентин обернулся, чтобы посмотреть на мою ногу, используя этот маневр, чтобы скрыть свою неуклюжую смену темы. я решительно отпустила его, выхватывая свечу из его рук. – Эй!»
«Вот тебе и эй – сказала я. – Это моя свеча, и я в порядке. Акация исцелила меня.»
«Акация?»
«Ту, которую ты видел, когда она уносила меня. Она исцелила меня и сказала, где тебя найти.»
«Но почему?»
«Чтобы мы могли спасти остальных. Идем. Если мы немного пройдем за деревьями, у нас будет больше шансов пересечь равнины незаметно, – я начала идти, надеясь, что активности будет достаточно, чтобы прекратить разговор, по крайней мере, на данный момент. Если бы он начал расспрашивать меня слишком настойчиво, я могла бы рассказать ему, что я узнала о Луне, а это была не моя тайна.
Какой бы ни была Акация, я знала достаточно, чтобы волноваться. Я знала, что она Изначальная; она была старой, возможно, такой же старой, как Луидэд; и она назвала одну из моих лучших подруг дочерью. Все это в последствии причиняло мне боль. Я пыталась вспомнить, и осознала как мало я знаю о прошлом Луны – откуда она, кем она была до того, как я узнала ее. Там не было ничего особенного. Популярная легенда гласит, что она ждала, когда Сильвестр придет, чтобы основать герцогство Тени Холмов, где она сможет ухаживать за розами. Когда он приехал, она улыбнулась и не сказала ничего более, чем «Ты сделал.» Они поженились в день основания герцогства.
Было ли что-нибудь еще? Она упоминала своих родителей раз или два, но никогда не говорила ничего конкретного о своем прошлом. Это было что-то вроде: «я была самой молодой, когда я сюда приехала» или «моя мать научила меня ухаживать за розами.» Она ни разу не упоминала Японию, даже несмотря на то, что там родина Кицунэ. Она также не была полностью японкой; Луна была единственной полукровкой Кицунэ, которую я когда-либо видела. Лили всегда подавала идеальный чай, но Луна никогда не делала этого. Она подавала розовое вино, да, и молоко с медом, но чай никогда.
«Кости Мэйв, – пробормотала я. – ей никогда не приходилось лгать.»
«Что?»
Я посмотрела через плечо. «Ничего. Просто планирую то, что скажу Луидэд, когда вернемся домой.»
«Ох, – сказал он, пристраиваясь рядом со мной. – Да.»
Мы шли молча некоторое время, прежде чем я сказала: «Чем она тебя обязала?»
«Обязала меня?» – переспросил он слишком невинно.
«Да. Обязала тебя, – я продолжала идти. – Луидэд никогда не работает бесплатно; не думаю, что она может. Ты сказал, что сделаешь все что я скажу, если разрешу тебе остаться, и я говорю тебе, чтобы ты мне ответил. Как ты ее нашел, и чем ты ей заплатил?»
«Ох, – свет свечи играл у него на щеке и лбу, превращая его в призрака из чужой памяти. Не моей. На тот момент он не был моим. – Я последовал за тобой, когда ты покинула Тени Холмов.»
«Ты следовал за мной? Как? Ты не водишь машину.»
«Я стащил твой запасной ключ от машины, пока ты говорила по телефону, – у него хватило совести, чтобы выглядеть смущенным, наклоняя голову, он произнес – я спрятался на заднем сиденье и бросил заклинание «Взгляд не здесь», чтобы ты не видела меня.»
Я остановилась, чтобы посмотреть на него: «Ты спрятался в моей машине, чтобы я отвезла тебя к Луидэд? требовательно спросила я задавая следующий вопрос, – ты украл ключи от моей машины?» Я не была уверена, что меня бесит больше.
" В не котором роде, – сказал он, морщась. – Прости меня.»
«Ты понимаешь, как глупо это было, да?»
«Я понял. Но у меня не было выбора.»
«Всегда есть выбор, Квентин. Я же говорила, что позабочусь об этом.»
«Тебе все равно, что я люблю ее! Как я должен был доверять тебе, что ты приведешь ее домой? – он с болью посмотрел на меня. – Мне пришлось.»
«Квентин…»
«Я знаю, что герой это ты. Но это же не значит, что ни кто больше не может попробовать?»
«Я не…»
«Ты можешь это отрицать. Мне все равно. Ты больше заботишься о том, что здесь происходит? Или ты здесь, потому что считаешь, что должна быть здесь?»
«Квентин, ты серьезно стоишь со мной посреди земель Слепого Майкла и спрашиваешь, что меня волнует больше? Потому что если это так, тебе нужна серьезная помощь.»
«Ты действительно хочешь знать, что она мне поручила?»
Сузив глаза, я кивнула: «Рассказывай.»
«Оплата, – его лицо было наполнено мрачной решимостью, которую я осознала, даже когда пытался ее отвергнуть. – Я возвращаюсь вместе с тобой. Не до; не после; с, – он сделал паузу, а затем добавил чуть мягче – только с тобой.»
Я уставилась на него: «Это совсем не смешно.»
«Я не прикалываюсь. Это была цена за то, что она показала мне, как следовать за тобой. Она дала показала мне вход, но я не выйду без тебя. Ты-мой билет домой, – его подбородок затвердел, заставляя его выглядеть очень молодым и очень испуганным. – Я на детской дороге, так же как и ты, но у меня нет свечи. Я должен вернуться домой при свете твоей.»
«О, корень и ветка, – я смотрела на него, стараясь, чтобы мои руки не дрожали. – Это то, на что ты согласился? Это то, чем ты заплатил?»
«Это то, о чем она просила, – сказал он. – У меня больше ничего не было.»
«Итак, ты пришел спасти Кэти, не зная, жива я или нет.»
«И потому что я был нужен тебе, – он посмотрел на меня, выражая странное сочетание решимости и надежды. – Знаешь, я тебе действительно нужен.»
Остановившись медленно кивнула: «Ты прав. Я нуждаюсь в тебе.»
Я протянул ему свою руку: «Подойди. Вместе пойдем.»
Через мгновение он просунул руку в мою, сжимая мои пальцы. Улыбнулась ему, и мы вместе повернулись выходя из тени леса.
А потом мы остановились, всматриваясь.
Пейзаж изменился, но изменения не были очевидны, пока мы не покинули укрытие деревьев. Горы были всего в полумиле, выделяющиеся фиолетово-серым цветом на фоне неба. Я могла видеть грубые фрагменты замка Слепого Майкла, разбросанные вокруг основания горы, как заброшенные строительные блоки. Все они, казалось, были разрушенными стенами или сломанными башнями, были все внешние признаки их распада.
Пальцы Квентина сжали мои, когда он спросил: «Это…?»
«Это жилище Слепого Майкла, – сказала я, – идем.»
Я обратила внимание на одно целое здание, из него получилась бы отличная тюрьма – и мы отправились через равнины.
Надеюсь мне не придется больше пережить такой час как этот. Мы ползли по земле, как вторгшиеся солдаты, пытаясь оставаться незамеченными внизу. Свет моей свечи обеспечивал некоторую защиту, но я не знала, сможет ли он укрыть нас обоих, и я не хотела узнавать, что произойдет, если мы зайдем слишком далеко. Спайк мчался впереди серо-зеленым пятном, ожидая за каждым новым укрытием, пока мы его догоним. Квентин сделал первые шаги к рыцарству при дворе Сильвестра; он знал, как быть молчаливым и терпеливым. Мое обучение было менее формальным, но оно принесло те же результаты, и я могу сохранять спокойствие, когда мне нужно. Как-то трудно затаиться на обозреваемой равнине обезумевшего Изначального, движимые необходимостью родины.
Мы остановились, когда дошли до стен первого здания, заползая за пару бочек с водой и опускаясь на землю. Стена была горячей, как будто за ней был камин.
" Хорошо, вот план – сказала я низким голосом. – Дети находятся в одном из этих зданий. Мы находим их, хватаем и уходим.»
«И Кэйт?»
" Кэти… " – спасти ее в первую очередь будет проще всего; она не будет с другими детьми, поэтому мы можем спрятать ее в лесу, пока будем спасать остальных. Главное чтобы она оставалась в укрытии. Страх непредсказуем, а Кэти была человеком. У нее было меньше опыта с монстрами, чем у ее сверстников.
Человечность Кейти подняла еще один вопрос. Изменившиеся дети с которыми мне пришлось столкнутся говорили, что человеческие дети изменяются, превращаясь в лошадей. Если процесс уже начался, мне бы не хотелось чтобы Квентин видел ее, пока мы не сделаем все, чтобы вернуть ее в человеческий облик.
«У нас есть проблема, – он посмотрел на меня удивленным взглядом, я подняла руку, говоря – мне нужно, чтобы ты был спокоен, пока мы будем это обсуждать, хорошо? – он кивнул головой. – Окей.»
Опустив руку, я объяснила, что видела за короткое время в плену у Слепого Майкла, и что мне сказали. Глаза Квентина сузились, когда я говорила, и когда закончила, он холодно спросил: «Почему ты не упомянула об этом раньше?»
«Потому что не было времени. Мне жаль, и ты можешь ненавидеть меня, если хочешь, но даже если бы я сказала тебе раньше, это не изменило бы того, где мы оказались, при этом, нужно спасти всех пленников. Все в порядке? – Он неохотно кивнул. – Окей. Сначала мы пойдем за остальными.»
Не нужно было так говорить. Он сидел в вертикальном положении, дрожа от ярости.
«Мы не откажемся от нее только потому, что она человек! Мы…»
«Замолчи! – зашипела я. – Сначала нам нужно пойти за другими, потому что их больше, и они с гораздо меньшей вероятностью будут травмированы всем этим. Ты сам сказал, что Кейти ничего не знает о фейри. Как, по-твоему, она с этим справляется? – он осел, выражение лица стало мрачным, и я кивнула. – Именно. Сначала мы спасем остальных, потому что они могут помочь нам ее найти, а если нет, то, по крайней мере, у них меньше шансов усложнить ситуацию.»
«Отлично,» – пробормотал он.
«Возненавидишь меня позднее», – сказала я. Будет еще время побеспокоится о Кэти после того, как мы найдем других детей, но это была настоящая проблема. Как мы должны были их найти? Я перевернула свечу в руке, бормоча: «Ты можешь попасть туда и обратно светом свечи…»
«Тоби?»
«Просто думаю вслух о том, как нам это сделать. Мы ведь не хотим открыть неправильную дверь.»
«Нет,» – согласился он. Никто из нас не хотел видеть, какие скелеты Слепой Майкл может держать в своем шкафу.
Я покачала головой: «Должен быть способ найти их. Слепой Майкл должен играть честно.»
«Почему? – Квентин нахмурился. – Что он сделает?»
«Правило. Это детская игра, и они всегда справедливы – вот что делает их достойными победы, – Я снова повернула свечу. – Должен быть какой-то способ.»
«Ох, – он вздохнул. – На самом деле я тебя не ненавижу.»
«Знаю, – я остановилась, глаза расширились, когда я смотрела на свечу. Игра была честной. Игра должна была быть честной. – Подожди-ка секундочку.»
«Что?»
Попросив его замолчать, подняла свечу. Луидэд использовала мою кровь, чтобы создать ее, и она пела мне. Я опять и опять обнаруживала, что большая часть моей силы в моей крови; должен был быть способ использовать его. Казалось, что все в землях Слепого Майкла было основано на сломанной, детской логике, все стихи и прыжки через скакалку. Если в рифме сказано, что я могу добраться туда и обратно светом свечи, я, вероятно, могу это сделать, главное чтобы это была правильная свеча. Это была единственная зацепка. С тем же успехом я могу попробовать.
«Сколько миль до Вавилона? Я боюсь, что мы потеряли свой путь, – пробормотала я, игнорируя подозрительный взгляд Квентина. – Можем ли мы добраться туда и обратно при свете свечи…» Я запнулась в конце, сыпля про себя проклятия. Рифмы никогда не были моей сильной стороной.
«До наступления рассвета?» – закончил Квентин, положив руку на мою. Я бросила на него благодарный взгляд, когда пламя изменило цвет, превратившись из синего в горячее янтарное золото.
Это было не единственное изменение. Ручейки воска начали стекать по бокам, полосами на ранее гладкой поверхности. Никакой реальной крови не было, но я почувствовала, как покалывает ожог кровной магии. «Это наша совместная реплика, – сказала я, стоя. – Давай.»
«Куда мы идем?»
«Если это работает, к детям, а если нет, – добавила я шепотом, – прямиком в ад.»
Пламя сияло, пока мы мчались от здания к зданию, одновременно пытаясь обогнать воск и наших невидимых преследователей. Пламя уменьшалось всякий раз, когда мы выбирали неправильный поворот, направляя нас и потребляя воск с пугающей скоростью. Мы бежали до тех пор, пока во мне не появилась уверенность, что больше не могу бежать, и я собирался остановиться, когда пламя вспыхнуло, снова посинев. Забуксовала. Квентин не успел так же быстро отреагировать; он остановил себя ухватившись за мое плечо, чуть не сбил нас обоих. «Эй! – запротестовала я. – Помни, ты больше, чем я!»
«Извини – сказал он, выпрямляясь. – Почему ты остановилась?»
«Думаю нам сюда,» – я указала на ближайшую дверь. Она была сделана из грубой древесины вставленной в плохо собранный каркас, и стены вокруг нее были более неповрежденными, чем у других зданий. Воск перестал плавиться. Я восприняла это как хороший знак.
«Что же нам теперь делать?»
«Вломимся внутрь. Вот подержи» – вручила ему свечу и развернулась чтобы осмотреть дверь. Забавы ради я подергала ручку. Заперто. Ничего другого я и не ожидала. Вытащив нож, я вставила его в замочную скважину и крутила до тех пор, пока он не вошел так глубоко, как было нужно.
«Что ты делаешь?» – Спросил Квентин.
«Подожди».
Девин научил меня многим вещам, включая открытие закрытых дверей. Он сказал, что я одна из лучших учеников, которые когда-либо у него были. Немного пошевелила ножом, попадая именно туда, куда я хотела и ударила кулаком по ручке. Замок поддался, и дверь легко распахнулась.
