Текст книги "Драконьи норы и другие ловушки (ЛП)"

Автор книги: Шеннон МакГи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Под ногами хрустела трава, покрытая толстым слоем инея. На вершине снега, который шел вниз, Форклак был слегка занесен снегом некоторое время назад на этой неделе. Отдельные участки поля были расчищены, как и пути к ним, но больше ничего.

Несмотря на то, что мои ноги все еще болели от пребывания в седле, я заставила себя идти. Я сопровождала каждый шаг ударом кулака в противника, так что к тому времени, когда я добралась до манекенов, мне было достаточно тепло, чтобы сбросить плащ. Я повесила его на деревянную ручку следующего манекена и, не дожидаясь, пока холод вонзит в меня свои когти, начала двигаться.

Я начала с комбинации ударов и блоков. За ними последовало движение, в результате которого я опустилась на четвереньки на землю и начала подталкивать себя руками вверх. Медленно растущий слой снега на земле был таким холодным, что обжигал пальцы, но я не обращала на него внимания.

Вскочив на ноги, я начала следующую комбинацию. Они были жестче, так как от холода у меня онемели пальцы. Я никогда не использовала манекен для тренировки и раньше, но быстро поняла, я оценила не чувствительность необходимости сдерживать силу моих ударов, как было бы с другим человеком. Стук дерева о дерево и дерева о ткань действовали почти успокаивающе.

С каждым ударом мне казалось, что я бью воображаемого противника. Удар. Злодей. Удар. Кто-то злой, кто уничтожит жизни других людей ради удовольствия. Удар. Он даже не заметит моего приближения.

Еще отжимания, а потом обратно к манекену. Если бы я сделала это – если бы я уничтожила кого-то злого – это доказало бы всем. Они поймут, что я настолько отличаюсь от него, насколько это вообще возможно.

К тому времени, как я набрала четвертую комбинацию, я вспотела, и мое тяжелое дыхание туманом выходило изо рта. Я остановилась, чтобы потянуться, прислонив посох к манекену и держа одну руку на груди другой. Я повернулась, выгнула спину… и прыгнула.

Дей сидел на ограде слева от меня. Он виновато улыбнулся, его миндалевидные глаза прищурились. Снег покрывал черные волосы. Черно-белый кот лежал у него на коленях, выставив живот и закрыв глаза. Он мурлыкал так громко, что я удивилась, как не услышала его раньше. Я заставила себя улыбнуться в ответ.

– Разве ты не должен праздновать с Седьмой Ротой? – спросила я.

– У меня для этого достаточно времени. Я хотел навестить друзей на улице до наступления ночи. – наклон его головы заставил меня оглянуться через плечо.

К моему удивлению, еще две кошки прижались друг к другу на ограде справа от меня. Одна была серая, свернувшаяся в тугой клубок, ее изящный хвост был таким длинным, что закрывал всю морду. Другой был абсолютно черным, снег резко контрастировал с его шерстью. Тот лежал в позе, которую мы с мамой всегда называли «кошачьей буханкой». Подогнув под себя все конечности, он походил на буханку черного хлеба с кошачьей головой на макушке. Даже с такого расстояния я видела, что его ярко-желтые глаза смотрят на меня со здоровой долей подозрения.

Моя улыбка смягчилась. Я всегда любила кошек, хотя в Нофгрине никогда не было больше пары бездомных. Наша популяция малых грифонов слишком яростно соперничала с обычными кошками, чтобы они могли процветать.

Присев на корточки, чтобы казаться маленькой, я потерла два пальца, пытаясь подманить проснувшегося поближе. Он уставился на меня, не шелохнувшись.

– Ты знаешь этих господ? – спросила я Дея, глядя на него через плечо.

Он кивнул и порылся в маленьком кошельке, достав полоску белого мяса, которое, должно быть, было курицей.

– Они охотятся на мышей в амбарах, но я их тоже кормлю.

Его черно-белый спутник приоткрыл бледно-зеленый глаз. Белая лапа неуверенно поднялась, чтобы опереться на руку, державшую лакомый кусочек. Дей улыбнулся коту, но бросил кусочек мне. Он приземлился в футе справа от меня. Он достал еще один кусок цыпленка и отдал его коту, прежде чем тот успел догнать тот, что был брошен мне. Не то чтобы кот был склонен двигаться в ближайшее время.

Чувствуя себя глупо, я заковыляла к цыпленку, все еще сидя на корточках.

– У них есть имена? – Теперь, когда я вертела в пальцах настоящую наживку, черный кот заметно оживился, в его глазах появился интерес.

Дей издал звук подтверждения.

– У меня на коленях – Мэграй. Элла зовет ее Мэгс. Черную зовут Райвен. Серого – Дав. – Я слышала улыбку в его голосе, когда он перечислял имена.

Рейвен соскочила с бочки, заставив Дав недовольно поднять голову, и я сдержала ответ, чтобы не спугнуть ее. Увидев, куда целится Рейвен, Дав поднял голову и посмотрел на меня.

Когда Рейвен подошла ближе, я поняла, что ее мех был покрыт белыми прядями; она была старше, чем я думала вначале. Поднеся руку с курицей к груди, я протянула пустую. Рейвен посмотрела на цыпленка, бросила на меня проницательный взгляд и потерлась о мои протянутые пальцы. От нее исходило тихое мурлыканье. Когда она несколько раз задела меня, я слегка почесала ей голову, прежде чем отдать ей цыпленка. Заинтересовавшись, Дав спрыгнул с бочки.

Я встала, не забыв захватить плащ, прежде чем присоединиться к Дею на заборе. Обе кошки последовали за ним.

– Ты назвал их?

Дей покачал головой, предлагая мне еще один кусок курицы, который я взяла.

– Это сделала Элла. Мэгс и Дав были котятами, когда она только приехала сюда. С тех пор они и сами завели котят, но те еще более дикие.

– Не могу представить, чтобы юная Элла играла с котятами, – усмехнулся я. Рейвен потерлась о мою голень, громко мурлыча, пока я возилась с курицей в руке.

– Она была слишком молода, чтобы присоединиться к матери в поле, когда только приехала, и она была очень похожа на тебя, – сказал Дей. – Всегда искала, чем бы заняться. Остерегаясь других людей.

– Я не… – Дав добрался до меня и, вместо того чтобы довольствоваться тем, чтобы обвиться вокруг моих лодыжек, как это сделала Рейвен, вцепился когтями в мои штаны и начал карабкаться, сосредоточившись на курице в руке, которая болталась у меня на боку. Взвизгнув от боли, я наклонилась, стянула его с одежды и кожи и обняла.

– Нахальные маленькие твари, – укоризненно сказала я, предлагая ему курицу, за которой он охотился. Он жадно схватил ее.

– Должны быть. Если они не будут яростно набрасываться на еду, то вряд ли ее получат. Я не всегда здесь, и не все любят кошек, как и я.

– Но почему никто не заботится о них? Они служат казармам, – возразила я. – Они избавили ее от мышей.

Дей поднял плечо и опустил его.

– А если их постоянно кормить, представляешь, как они будут охотиться в холодном сарае на тощих мышей? Кроме того, как ты видела, они не самые приятные животные.

– Ну, они ничего такого не имеют в виду. Так ведь?

Я начала ворковать, но вместо этого из меня вырвался сдавленный звук боли. Дав вцепился мне в руку – знак того, что теперь, когда цыпленок ушел, он хочет лечь. Я позволила ему выпрыгнуть из моих рук и изящно приземлиться на снег. Мэгс продолжала мурлыкать, не открывая глаз.

– Такова их природа.

– Вовсе нет, – я резко покачала головой, указывая на Мэгс. – Она может вести себя достаточно хорошо, и она выросла вместе с Давом. Так почему же один царапается и ведет себя плохо, а другой лежит довольный на коленях?

Дей, не мигая, смотрел на меня. Я первая отвела взгляд. Наконец, он заговорил так тихо, что я едва расслышала.

– Я думал, мы оставили это на дороге, но, возможно, я просто верил, что твое участие в тренировках означает, что ты принимаешь новую жизнь. Возможно, это была моя близорукость.

Мое сердце заколотилось, и я не могла не посмотреть на него, пораженная его прямотой. Я чуть не соврала. У меня это хорошо получалось. Было бы просто рассмеяться и покачать головой… но я не могла. Дей был больше чем помощником командира. Он был моим учителем и моим другом. Он спас мне жизнь не только осенью, но и с тех пор каждый вечер, заставляя меня оставаться в настоящем.

Я изучала руки. Пальцы покраснели от холода и потрескались сильнее, чем когда-либо дома. Нарочито медленно я вытащила рукавицы из-под плаща и начала натягивать их, наслаждаясь теплом от близости моего тела.

– Я приняла новую жизнь, – сказала я. – Я бы не просила остаться, если бы не хотела. Просто… на дороге я снова становилась нормальной. Или мне так казалось. Но теперь я здесь, все напоминает мне о том, что я потеряла. Это больше, чем мой дом. Это моя история. Вы все можете сказать «вспомни это» или «вспомни то», и кто-нибудь засмеется и кивнет. Никто здесь не помнит, кто я, кем была, кроме меня. Теперь я всего лишь девочка без семьи, которая не может сама платить за еду. Я была кем-то другим.

– Некоторые люди жаждут возможности, которую тебе дали.

Я дернула головой, косясь на него.

– Возможность, что мне дали? Мою жизнь отняли у меня?

– Тебе дали шанс начать новую жизнь. Ты можешь быть, кем захочешь, – его голос был слишком добрым.

– Кроме того, кем я была.

– Только если бы ты была пастушкой.

– И сестрой, – усмехнулась я.

– И сестрой, – терпеливо признал он. – Но разве ты не была также доброй и прилежной? Сильной? Любящей пить чай определенным образом? Эти вещи не изменились.

Я заставила себя дышать. Подумать о том, что он говорил, так как он явно пытался помочь. Пауза заставила меня понять, что мне становится холодно. Ветер не утихал на протяжении всего нашего разговора, и хотя несколько месяцев назад мои ботинки были защищены от непогоды, сырость земли просачивалась сквозь них. Поколебавшись, я забралась на забор рядом с Деем и села лицом в противоположную сторону.

Он был прав и ошибался. Мне было приятно сознавать, что я прилежная. Я не знала другого способа. Но доброта? Разве дружелюбие – не самосохранение? Целеустремленно расположить к себе тех, от кого зависит твоя жизнь? Было ли это добротой? Я не знала. Что касается силы? События последних нескольких месяцев доказали, что в прошлом я была далеко не сильна. Я был глупа и завернута в одеяло защиты. Когда его оторвали, я была вынуждена приспосабливаться. Теперь я была сильна, но для меня это было в новинку.

– Теперь я люблю чай без молока, – сказала я.

Он наклонил голову.

– Когда я был моложе, я ел жареных кузнечиков. Я бы их продолжал есть, но они мне недоступны. Летом я люблю плавать, но зимой воздерживаюсь.

Я обхватила себя руками.

– Понимаю, о чем ты говоришь, но это не одно и то же. Я чувствую, что человек, которым я была, ушел, Дей, и мне нравился этот человек. Я не знаю эту новую себя.

– Перемены – это часть прихода в большой мир. Тебе может понравиться этот новый человек.

– Но перестану ли я когда-нибудь чувствовать себя потерянной? Бенжамин был прав да? После того, что сделал мой брат… заслуживаю ли я этого?

Он покачал головой.

– У меня не больше прав говорить тебе об этом, чем у него.

– Но если бы были весы, взвешивающие меня…

– Только боги обладают такими масштабами. Они были бы даже точнее, чем те, что находятся в королевской сокровищнице. Ни один человек не может утверждать, что знает истинное значение другого.

– Нет. Иногда ты точно знаешь, чего заслуживает человек, – твердо сказала я, думая о мастер Ноланде.

– Иногда, – он кивнул. – Но чем старше ты становишься, тем меньше становится времени. Слишком много серых зон. В жизни слишком много времени, чтобы складывать мелочи. Когда ты была моложе, ты могла бы поверить, что очищение огнем – это всегда путь. Но сейчас ты можешь чувствовать иначе. Что это слишком поспешный метод.

– Нет, – сказала я, еще сильнее, чем раньше. – Майкл заслужил, чтобы его сожгли. Я благодарна за то, что сама избежала костра, но я знаю, что сохранение моей жизни будет означать несчастье для Бет и для моей семьи. Я сожалею об этом.

– Тайрин, независимо от того, во что верят люди, пришедшие за тобой, даже твои родители знают, что тебя нельзя обвинить в преступлении, совершенном твоим братом. Я хочу, чтобы ты тоже это увидела.

Я издала звук разочарования. Если бы они в это не верили, зачем им еще меня отсылать?

– Я была достаточно связана с братом, чтобы его ритуал сработал. Это должно означать, что я достаточно связана с его удачей, чтобы быть отравлена тем, что он сделал, – я погладила косу на виске, наполовину разговаривая сама с собой. – Если я стану достаточно сильной и остановлю достаточно зла, я смогу это исправить. Возможно, когда-нибудь я даже смогу вернуться домой, и город узнает о моих деяниях, и они поймут, что я уравновесила свою удачу.

Надежда была так мала и так мучительна, что я даже не сказала об этом Элле. Я искоса взглянула на Дея из-под ресниц, пытаясь прочесть выражение его лица. Мне сразу же захотелось вырвать эти слова из воздуха. Он посмотрел на меня с чем-то, что я не смогла распознать, кроме жалости, его брови мягко сдвинулись, а рот слегка сжался. Рука, гладившая Мэграй, замерла. Казалось, он обдумывал ответ.

В порыве я развернулась на перилах и оттолкнулась, направляясь прямиком к манекену. Я не хотела, чтобы он говорил мне, что вернуться домой невозможно. Сорвав варежки, я дотронулась голыми пальцами до уголков затуманенных глаз, с отвращением обнаружив, что они мокрые… теперь уж время плакать! Я протерла их и начала бить куклу. Бах!

– Путь компании никогда не пересечется с мастером Ноландом, Тайрин.

ХРЯСЬ. Этот удар отдался эхом в руках, и замерзшие пальцы сжались так, что я выронила посох. Он утонул в небольшом сугробе, и мне пришлось зарыться пальцами в снег, чтобы вернуть его.

– Возможно, – сказала я, прислонив посох к манекену и вытирая пальцы подмышками, чтобы они высохли и согрелись. Он заглянул мне в сердце. Желание, в котором я едва призналась самой себе.

– Мы наемники, а не герои. Ты можешь найти свое собственное искупление, но оно не будет на этом пути. Ты не сможешь отомстить через нас. Если это то, чего ты ищешь, то ты не должна идти с нами весной.

Я помассировала пальцы, пытаясь заставить их работать, как следует. Его тон был суровым и резким. Он был ближе всего к тому, чтобы упрекнуть меня. И все же я не могла смотреть на него.

– Я скажу Эдит, что ты не подходишь для Роты. Если придется.

Я резко повернулась к нему.

– Ты не можешь!

Он смерил меня взглядом, и остаток моего протеста застыл.

– Могу, и это мой долг. Защита моего народа на первом месте. Одно дело не соглашаться с работой. На самом деле, это произойдет, и иногда Эдит будет слушать, если ты возражаешь. Она ценит тех, кто это делает, как ты видела, имея дело с теми тремя мужчинами из твоего дома. Тем не менее, твоя мораль не всегда будет диктовать работу в качестве наемника. Ты должна принять это. Ты мне нравишься, Тайрин, но если у тебя есть планы искупить свою вину или пойти за человеком, который убьет нас так же легко, как вздохнет… тогда ты представляешь опасность для моей Роты.

Я хотела возразить, но не смогла. Он был прав. Я хотела делать добрые дела, чтобы искупить зло, которое совершил Майкл, зло, с которым я была так тесно связана, но это было нечто большее. Мне также нужна была голова мастера Ноланда. Это чувство медленно нарастало во мне. Иногда мне казалось, что я действительно чувствую, где он… неумолимое притяжение где-то на юге.

Но эти чувства не имели ничего общего с ролью наемника, и если бы я стала наемницей, если бы я приняла этих людей как свою новую семью и их жизнь как свою новую жизнь, мне пришлось бы отказаться от этих стремлений.

– Я могу это понять, – сказала я вслух, и он понял, что до меня дошло.

Он кивнул.

– Теперь ты понимаешь, почему то, что ты сейчас чувствуешь, касается меня.

– Да, но… но, пожалуйста, не говори Эдит, – прошептала я.

Он посмотрел на меня, слегка наклонив голову.

– Даже зная, что мы не можем дать тебе то, что ты ищешь, ты хочешь остаться с нами? Эти вещи не изменятся.

– Но я могу.

Снова этот оценивающий взгляд, будто он оценивал меня как личность. Мое сердце сжалось. Я поняла, что была неосторожна, раскрывая свои тревоги. Семья Двенадцатой Роты и остальные наемники, возможно, и были, но это была семья, частью которой я еще не была. Он мог сказать «нет». Он мог сказать Эдит, что я недостаточно стабильна, чтобы оставаться в Двенадцатой Роте, и тогда я снова останусь одна. Мне придется поехать в столицу и работать в месте, которое выглядело как мой дом, но им не являлось.

– Не знаю, передумаю ли я, – сказала я, когда он все еще не ответил. – Я просто знаю, что хочу до конца зимы решить для себя. Я бы никогда намеренно не подвергла опасности никого из вас, после всего, что вы для меня сделали. Я просто не думала об этом в таком ключе.

Он снова гладил Мэграй.

– Ты через многое прошла в последнее время. Я не жду, что у тебя будут все ответы. К оттепели мы можем переоценить, что является правильным решением для тебя.

– Спасибо, – пробормотала я.

– Теперь ты скоро направишься внутрь? Присоединишься к нам в праздновании?

Я не хотела, но знала, что если хочу убедить его, что могу быть частью его роты, то должна начать с того, чтобы быть в их компании.

Я кивнула и улыбнулась.

– Ладно. Мне нужно вернуться в комнату, чтобы привести себя в порядок и выкинуть мысли из головы. Тогда я присоединюсь к вам.

Глава 5

Зимой тренироваться было тяжело. Как и большинство других командиров, Эдит делала физическую подготовку на открытом воздухе обязательной только два дня в неделю. Я заставила себя таскаться во двор по меньшей мере четыре дня. Приход в казарму не прекратил жужжания в голове, и, кроме того, мне еще многому предстояло научиться.

Иногда Дей, Элла или Калеб тренировались. В те дни, когда они этого не делали, со мной часто спарринговал кто-нибудь из Двенадцатой Роты или из других рот наемников. Сегодня мне противостояла Марианна из Третьей Роты – великанша из столовой. Стая воробьев сидела на ограде рядом с нами, тихо подглядывая друг за другом, и это заставило меня почувствовать, что у меня есть крошечная, пернатая аудитория.

Такие тренировки были по-своему приятны. Не просты, но познавательны. Было интересно посмотреть, как сражаются разные люди. Некоторые не спеша определяли мой уровень мастерства, а затем шли в ногу со мной. Некоторые использовали всю свою силу сразу, заставляя меня не отставать. Мои синяки были доказательством того, что никто не обращал на меня внимания, но я была горда сказать, что никто не бил меня в любой момент.

Марианна была из тех людей, которые не торопились в спарринге. Она обошла меня и сделала несколько ленивых пассов посохом, оценивая скорость моей реакции. Однако за последние пять минут она еще ни разу не нападала всерьез. Мне тоже еще предстояло попытаться напасть на нее. Она была выше Калеба и такая же мускулистая. У меня было твердое подозрение, что момент, когда я с ней свяжусь, будет моментом, когда я начну терять.

Ее карие глаза сузились от яркого света снега, мягко оценивая.

– Готова? – спросила она меня.

Я глубоко вздохнула, расправляя плечи и пытаясь укрепить свою решимость. Я кивнула.

– Поехали.

Марианна была быстра, но не быстрее Эллы… ее оружие не превратилось в одно движущееся пятно. Я решительно блокировала ее первые две атаки, почти не замечая резкого ощущения в запястьях. Она быстро высвободилась и ударила снова, и на этот раз я отскочила назад, используя посох, чтобы мягко сдвинуть ее посох вправо. Она улыбнулась и наклонила голову, оценив движение, даже когда снова атаковала.

Я завидовала ее выдержке. Прошло несколько минут, а она все еще выглядела свежей и незапыхавшейся. Тем временем под одеждой у меня выступил пот.

С невероятной скоростью мне удалось ударить ее в бедро. Я вложила в это больше сил, чем обычно, надеясь, что время, которое ей потребуется, чтобы прийти в себя, позволит мне вытереть пот со лба. Выпад оказался дорогостоящим. Когда я ударила себя по лицу рукой, все еще сжимающей посох, она выстрелила своим посохом вперед, под мою защиту. Приклад попал мне прямо в солнечное сплетение. Мой мучительный визг раздался вкупе с резким движением другой пары, тренирующейся рядом с нами. Шум поднял в воздух стаю воробьев.

Я воткнула посох в землю, чтобы сохранить равновесие; моя правая рука отлетела от дерева и прижалась к тому месту, куда ударила Марианна. Горло сжалось, я судорожно глотнула воздуха. Потом еще один. Еще. Я не могла отдышаться. Хлопанье крыльев над головой становилось все громче, даже когда воробьи скрылись из виду. Под толстыми кожаными перчатками на ладонях горели призрачные царапины. Я еще сильнее склонилась над посохом, и перед глазами все поплыло.

Сквозь пляшущие черные пятна я увидела, как Марианна протянула руку.

– Эй… с тобой все в порядке?

Не желая ее беспокоить, я подавила неожиданную вспышку паники. Я сделала еще один резкий вдох, а затем заставила себя медленно выдохнуть. Постепенно это чувство прошло, оставив меня холодной и немного больной. Что это было? Это было почти как воспоминание, но когда я в последний раз обдирала руки при падении?

– Тайрин? – спросила Марианна. На этот раз в ее голосе прозвучало больше беспокойства.

Возможно, Эдит была права. Некоторые наемники, как Марианна, могли посочувствовать мне, когда дело доходило до моих печалей, но я не хотела этого. Эти люди не знали, кем я была когда-то. Они ничего не знали о том, что произошло со мной. Для них я была просто Тайрин. Пастушка с гор, решившая начать новую жизнь.

Восстановив дыхание, я выпрямилась и улыбнулась ей. Я заставляла себя и знала, что это выглядело немного безрассудно, но это было лучше, чем выглядеть испуганной.

– Со мной все в порядке. Это был хороший удар! Дай мне передохнуть, и мы продолжим снова.

На ее лице отразилось облегчение. Она изобразила несколько ударов.

– Ладно, задира. Посмотрим, какова ты в бою.

Мой смех был искренним. Я получила название «задиристая» или «задира» на ранней стадии, от Сэм. Она первая поняла, что я буду тренироваться даже в те дни, когда идет сильный снег, и двор пуст. Она разнесла весть, и я уже пережила немало насмешек по этому поводу. Несколько человек сказали, что если я заболею и распространю болезнь, мне придется отвечать за это на тренировочном дворе. Это заставило меня сократить тренировки в самые неприятные дни… но я все же заставила себя делать немного, даже если это было только на короткое время. Я хотела быть готовой ко всему. Кроме того, из всех «Тайрин» я могла бы быть… драчливым бойцом.

Мы с Марианной прошли еще два раунда, и все они она выиграла, а потом расстались. После трех часов во дворе я проголодалась и была готова отдохнуть с друзьями.

Было странно думать, что у меня есть друзья… но они у меня были. В течение нескольких месяцев, последовавших за моим разговором с Деем, я делала все возможное, чтобы связаться с другими наемниками за пределами тренировочного двора.

На это требовалось время. Дома я никогда не умела ладить с людьми. Когда дело доходило до разговоров с другими людьми, Най всегда была на высоте. Вспомнив легкость, с которой она всегда чувствовала себя в толпе, я попыталась подражать ей.

Поначалу я чувствовала себя более чем неловко, задавала вопросы и шутила. Время от времени я позволяла Элле взять инициативу на себя, но заставляла себя больше, чем раньше, осознавая, что это не просто знакомство. Если я останусь в Двенадцатой Роте, некоторые из этих людей будут защищать меня в бою. Я узнавала их истории и делала лицо участливым. Постепенно друзья Эллы стали моими друзьями. Нас было всего пятеро: Элла, я, Лукас, Коннер и девушка по имени Марайя, но таких друзей у меня никогда не было.

Когда я вошла в столовую, Марайя уже сидела и ела. Она заметила меня почти сразу, как только я вошла, и помахала рукой. Я не удивилась, увидев рядом с ней Лукаса. Марайя приехала через две недели после нас, и с тех пор они слиплись, как две половинки ореховой скорлупы. Люк не помахал ей, но только потому, что накладывал себе что-то на тарелку, пока она не смотрела. Я ухмыльнулась.

Еще месяц назад я и представить себе не могла, что проведу столько времени с Лукасом. Брат пытался обвинить его в нападении на мою подругу Бет. И меньшее могло разрушить зарождающуюся дружбу.

Все время, пока мы были вместе в дороге, я ждала, что он захочет поговорить со мной об этом… только он никогда этого не делал. Это сводило меня с ума, потому что я была уверена, что это вопрос времени, когда второй ботинок упадет, и он потребует удовлетворения за испытание, которое брат заставил его пройти. Именно благодаря вмешательству Марайи затянувшаяся неловкость была предана смерти.

Я знала ее несколько недель, когда это произошло. Я пыталась отказаться от поездки в лес с ней и Эллой. Я была взволнована поездкой, пока одна из них не проговорилась, что Лукас присоединится к нам. Я тут же принялась отбарабанивать оправдания, почему было бы лучше, если бы я осталась дома, хотя бы один раз. Поскольку за последнюю неделю я делала нечто подобное не в первый раз, это было не совсем убедительно.

– Так тебе не нравится Люк? – спросила Марайя, так резко, что я вздрогнула.

– Нет! – запротестовала я. – С Люком все в порядке.

– С ним все в порядке, но ты же не хочешь быть в десяти ярдах от него? – она строго посмотрела на меня. – Честно говоря, это все из-за той заварушки, в которую Люк попал несколько месяцев назад? В вашей деревне?

Мое сердце подскочило к горлу. Уже тогда я знала, что Марайя ближе всех к Люку. Уверенная, что если она узнает, что сделал брат, я ей тоже не понравлюсь, я спросила, что именно сказала ей Элла.

Марайя взглянула на Эллу, словно проверяя, можно ли говорить то, что она знает.

– Она сказала мне, что один из местных жителей из вашего города делал, ну, знаешь, обычные местные вещи.

Когда я не поняла, она вздохнула и снова посмотрела на Эллу, на этот раз в поисках объяснений.

Я вспомнила, как участился мой пульс, когда я смотрела на других девушек. Элла нашла время собраться с мыслями и прочистить горло, не обращая внимания на то, как я извивалась, ожидая, когда она заговорит.

– Я сказала ей, что какой-то случайный парень пытался подставить Люка за то, что он сделал больно твоей подруге Бет, – наконец сказала она, многозначительно посмотрев на меня. – Я сказал ей, что ты, вероятно, чувствуешь себя немного виноватой, поскольку они твои люди.

Я немного расслабилась.

– Ну? На месте Люка я бы себя не очень-то любила, и не хочу навязываться или причинять неудобства.

– Если это все, что тебя дергало, я бы оставила это, – к моему удивлению, посоветовала Марайя. – Он выбрался из передряги, и я не знаю почему, но он не держится за вещи, как нормальные люди. Я имею в виду, мы все привыкли к такой ерунде от людей, но Люк… он даже лучше большинства.

Когда она заговорила о Люке, на ее лице промелькнуло мягкое выражение, и это дало мне первый намек на то, что между ними было нечто большее, чем просто дружба.

Когда я достаточно пришла в себя, чтобы последовать совету Марайи и узнать его получше, то обнаружила, что она была права. Люк был покладистым молодым человеком, больше улыбался, чем хмурился, и он никогда не вспоминал о том, что случилось в Нофгрине. Казалось, его больше интересовало то, что должно было произойти, чем то, что было позади.

Встав в очередь, я не спускала с них глаз. Люк снова ухватился за то, что, как я теперь поняла, было коричными яблоками в тарелке Марайи. На этот раз она поймала его, и он дико захихикал, когда она попыталась украсть его картофельное пюре в качестве возмездия. Его руки напряглись, когда он отчаянно пытался удержать ложку, которую она пыталась протолкнуть мимо него.

Коннер присоединился к ним, когда я была почти в первых рядах. Он тихонько поставил поднос слева от Марайи и, пока двое других отвлекались, потянулся в драку и взял себе кусочек яблока. Он что-то сказал. Слова терялись в отдалении, но выражение его лица было самодовольным. Внезапно Люк и Марайя перестали нападать друг на друга и повернулись к нему.

– Пройдохи, – Элла подошла ко мне сзади и наблюдала за спектаклем.

– Не знаю, – медленно проговорила я. – Если я окажусь в первых рядах и выяснится, что у них закончились яблоки… мне, возможно, придется вступить в хороший бой.

Удача была на нашей стороне. Ито работал за прилавком и сообщил нам, что свежая партия яблок только что закончила выпечку. Элла бесстыдно попросила добавки для нас обеих.

– Это не для нас, – сказала она Ито, когда он заколебался. – Люк и Коннер пропустили, когда проходили через линию раздачи, – он бросил на нее проницательный взгляд, и она прижала руку к сердцу. – Клянусь!

– Хорошо, – сказал он, наконец. – Но некоторые из них лучше оставить на тарелке для друзей. Я буду наблюдать.

Элла лучезарно улыбнулась ему и, развернувшись, направилась ко мне. Я рассеянно улыбнулась ей, но мои мысли были заняты выбором слов.

Ито наблюдал за мной. Я бывала на тренировочном дворе или в столовой, поднимала глаза и видела его. У него всегда был оценивающий взгляд; у меня не было доказательств, но я думала, что, возможно, Дей поделился нашим разговором с первого вечера в Форклаке. Я не завидовала его бдительности, но она заставляла меня нервничать. Я знала, что многим ему обязана, и ненавидела себя за то, что заставила его и Дея сомневаться во мне.

Эти мрачные мысли не задержались у меня надолго. За столом Коннер пытался выманить двух молодых магов из его роты – Пэна и Сару, на войну за еду.

– С вашей помощью мы сможем их победить! – сказал он, имея в виду явную преданность, которую Люк и Марайя сформировали, пока мы брали еду. – Помогите мне, и половина добычи ваша!

– Нет, спасибо, – ответила Сара, с трудом сдерживая улыбку.

Пэн складывал подносы и чашки.

– Увидимся позже, Коннер.

Они поднялись, чтобы уйти, когда мы с Эллой присоединились к группе. Я могла бы сказать Коннеру, что его товарищи по компании слишком серьезны, чтобы играть в игры. Независимо от того, сколько раз кто-то из нашего круга обращался к ним, они получали отпор. Я уже давно перестала пытаться. Мы улыбались и кивали друг другу в коридорах, но дальше этого дело не шло.

В глубине души я была рада, что они не хотят проводить с нами время. Я все еще не знала, как отношусь к магам даже моего возраста, и в любом случае, Пэн и Сара казались высокомерными. Зачем форсировать? Среди рот было много людей нашего возраста, с которыми я ладила лучше. Хотя я ни с кем не ладила так, как с Эллой, Марайей, Люком и Коннером.

Вчетвером они легко ладили. Они заполняли медленные часы дня весельем, и у них был целый запас фантастических историй.

Роты Марайи и Коннера провели лето, преследуя налетчиков и мятежников. Их опыт был, мягко говоря, познавательным, и я была благодарна им за то, что они были готовы ответить на все мои вопросы о мире в целом. У меня их было много. Многое из того, что они говорили, не соответствовало истине. Вспомнив вопрос, который я приберегла для своих новых друзей, я махнула ложкой в сторону Марайи.