Текст книги "Властелины стихий"

Автор книги: Shadow Mysterioux

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

Глава 17

И когда уже стало казаться, что битва проиграна и что надо отступать в замок, как в последний оплот, и там защищаться до конца – каким бы он ни оказался; когда Валькери готова была скомандовать отступление; когда заря окрасила небо в кроваво-алые тона – словно не только землю, но и небеса залило кровью во время этой жестокой битвы – именно в тот момент к осаждённым пришла долгожданная помощь.

Странный шум раздался с неба, похожий на… хлопанье гигантских крыльев? Валькери, в очередной раз взмахнув Волосом Убийцы, поражая окруживших её врагов в радиусе пяти ярдов, и, получив короткую передышку, подняла голову – и замерла. Полубезумная радостная улыбка расползлась по её лицу.

–  Khaauurass… – неверяще прошептала она.

С юго-востока к Хогвартсу летели огромные драконы, в лучах зари казавшиеся огненно-красными, а на их спинах восседали эльфы, чьи блистающие доспехи были словно выкованы из чистого пламени; длинные луки, которые они держали в руках, были уже готовы к бою. Их было около сотни – но эта армия была способна противостоять десяткам тысяч Уничтожителей, ибо они были лучшими воинами Лоно Хара.

–  Thaai’shaar Lono Khaauura!!! —одновременно раздались трубные голоса драконов и мелодичные, но сильные – эльфов.

–  Thaai’shaar Lono Khaauura!!!– звонко воскликнула в ответ Пэнтекуин, и её мощный голос перекрыл звуки битвы, кипящей вокруг. – Во имя величия Лоно Хара!!

Драконы спикировали вниз и вихрем пронеслись над стеной, точными короткими струями огня сбивая ползущих вверх Уничтожителей, в то время как эльфы осыпали тех, кто уже был на стене, градом стрел, невероятным образом ухитряясь не попадать в защитников Хогвартса. А затем, когда укрепления были очищены от врагов, драконы развернулись и ринулись на ещё копошащихся внизу Уничтожителей и стали разить их пламенем. Мощные струи огня полностью выжигали врагов, оставляя в их войске заметные бреши.

Твари дрогнули. Ничего на свете они не боялись так, как огня – он единственный мог причинить им боль, а другую они из-за особенностей своего строения не воспринимали, потому и бились так отчаянно. Испуганное шипение вырвалось из их глоток; они были не готовы к борьбе с драконами в небе, и растерялись. И словно ставя точку в этой битве, на востоке взошло ослепительно яркое майское солнце.

Уничтожители попятились, заслоняя глаза лапами – создания ночи, они не могли хорошо видеть днём, и теперь могли полагаться лишь на довольно слабые слух и нюх, да к тому же драконы по-прежнему продолжали убивать их в несчётном количестве, проносясь над войском и, разворачиваясь в воздухе, снова бросаясь в бой, чтобы нести смерть врагам.

И Уничтожители отступили обратно в лес, к месту прорыва границы между мирами, где царила тьма, где прибывали новые, свежие воины, и где они смогли бы вновь набраться сил, так как драконы не смогли бы их преследовать в лесу, среди деревьев, а сжечь лес было нельзя, потому что это неминуемо привело бы к дальнейшему разрушению границы.

Драконы опустились ниже, и эльфы мягко спрыгнули на стену, после чего ящеры опустились за пределами Хогвартса, потому что в самом замке не было места, достаточного, чтобы сто драконов смогли поместиться там. Оказавшись на поле боя, могучие существа начали отыскивать среди многочисленных трупов Уничтожителей тела павших защитников замка, сброшенных вниз во время битвы, и осторожно складывать их вместе. Останки врагов драконы либо сжигали мощными короткими струями огня, либо пожирали – не имея особенных предубеждений и моралей (за исключением чести, которая в Лоно Хара почиталась выше всего, хотя кодекс был довольно необычен на взгляд людей), ящеры утоляли свой голод тем, что подворачивалось под лапу, тем более что сжечь такое огромное количество пищи драконам было просто жалко, особенно если учесть, что обычно им приходилось охотиться, чтобы добыть себе пропитание.

Почти все защитники Хогвартса ещё оставались на стенах (не было лишь вампиров, которые, почуяв восход солнца, скрылись куда-то, но их нельзя было винить – яркие лучи принесли бы им неминуемую гибель) и теперь тяжело опустились на землю, не в силах даже радоваться победе. Многие просто впадали в тяжёлый сон, похожий на забытье; иные же равнодушно наблюдали за происходящим, слишком уставшие даже для того, чтобы подняться и уйти в другое место, не настолько пропитанное мерзкой вонью крови и пота.

Эльфы приблизились к Валькери, и старший преклонил колено.

– Императрица, мы вылетели сразу же, как получили ваше письмо. К счастью, мы не опоздали, – речь эльфа, даже говорящего на шипящем языке Хаоса, звучала как прекрасная музыка.

– Ещё немного, Аэлаин, и было бы уже поздно, – печально улыбнулась Пэнтекуин, только сейчас почувствовавшая усталость. – Спасибо вам.

– Рады, что смогли помочь, – выпрямился Аэлаин. – Но я вижу, что потери среди вас огромны, и печаль затопляет моё сердце.

– Это война, – вздохнула Валькери. – Обойдите стены и, если найдёте раненых, помогите им. Уничтожителей добейте.

– Слушаюсь, императрица, – ответил Аэлаин и, обернувшись к своему отряду, отдал несколько коротких приказаний.

Эльфы разделились на группы и направились вдоль стен, время от времени останавливаясь – и тогда либо кто-то из них опускался на колени и начинал накладывать лечебные чары, либо в воздух взметался острый кинжал – и сдавленное шипение говорило о том, что ещё одним Уничтожителем стало меньше. То же делали и остальные защитники Хогвартса – как люди, так и магические существа – из тех, кто ещё мог двигаться.

– Сколько погибших, – неверяще прошептал Гарри, оглядывая поле боя, усеянное трупами.

– Это ещё начало, – мрачно выдавил Вольдеморт. – Они вернутся этим вечером. И будут возвращаться до тех пор, пока мы не восстановим грань – или не умрём, – добавил он еле слышно.

– Значит, нам нужно попытаться прорваться к месту разрыва границы этой же ночью – сейчас мы этого сделать не можем, потому что все слишком устали – иначе Уничтожителей окажется слишком много: они прибывают с каждой минутой, и к вечеру их будет столько же, сколько и сегодня, – уверенно сказала Валькери. – А сейчас вам нужно отдохнуть. Идите.

– Но раненые… – начал Дамблдор.

– Я позабочусь о них, – прервала его Пэнтекуин. – Ну, кому сказала?

И не дожидаясь новых возражений, она повернулась и пошла вдоль стены, разыскивая Аэлаина. Это не заняло много времени: эльф ждал её, почувствовав, что она его ищет.

– Аэлаин, вы – это все, кто прибудут из Лоно Хара? – негромко спросила Валькери.

– Нет. Мы всего лишь первые, – успокоил её он. Теперь, когда других эльфов не было рядом, он мог позволить себе обращаться к ней без титулов. – Члены Ордена тоже обещали быть здесь и помочь в борьбе.

– Хорошо, – кивнула она. – Я сказала Алас’сарам, что к вечеру Уничтожителей будет столько же, сколько и сегодня, но это ложь: их будет в десятки, сотни раз больше.

– Мы будем готовы, – уверенно произнёс эльф. – Мои бойцы – лучшие среди эльфов Лоно Хара.

– Знаю, – слабо улыбнулась Валькери и, вздохнув, прислонилась к нему. – Я так устала, Аэлаин… – виновато шепнула она.

Эльф замер, когда Пэнтекуин прижалась к нему, но скрыл своё замешательство.

– Вы все устали, – и мягко добавил. – Вы храбро сражались.

Валькери еле заметно кивнула. Затем отстранилась и сказала:

– Надо посмотреть, как там раненые. Позаботься о драконах – мне так неудобно, что для них не нашлось места в замке…

– Они поймут, – спокойно ответил Аэлаин. – Я узнаю, что им необходимо. Иди.

Пэнтекуин улыбнулась и, развернувшись, пошла прочь, перешагивая через трупы, даже не замечая их. Эльф, не шелохнувшись, долго смотрел ей вслед. Перед его глазами стоял другой образ Валькери, такой, какой он увидел её в момент их прибытия – яростной, дикой, неукротимой, словно слившейся с оружием в едином порыве, с безрассудной отвагой кидающейся в бой, разящей врагов без жалости; в тот миг она была прекрасна… Валькери-валькирия… прекрасная дева битвы… Эльф давно любил её, любил отчаянно и… безнадёжно. Пэнтекуин была честна с ним: много лет назад в ответ на его признание она сказала, что видит в нём лишь друга, но не большее. Что ж… смирившись, он стал ей только другом – но глубоко внутри его всё ещё жило глубокое чувство к ней, и Аэлаин с грустью и обречённостью осознавал, что оно пройдёт ещё очень не скоро…

Из невесёлого раздумья его вывел чей-то голос. Говорили не на языке Хаоса, а на… ангильском… нет, английском, вспомнил эльф. Сотворив заклятье переводчика, Аэлаин повернулся к говорившему:

– Что вы сказали?

– Она удивительна… – тихо повторил тот, глядя вслед Пэнтекуин. – Порой мне кажется, что я даже мог бы полюбить её…

Аэлаин внимательнее взглянул на него. Человек… хотя нет, полукров: на треть вампир. На вид лет тридцать пять или чуть меньше; одет в странную длинную чёрную мантию – ах да, здесь все маги так ходят; высокий, ростом почти с самого Аэлаина – а для человека это очень много – худой, бледный (точно, вампир) и собранно-подтянутый, словно хищный зверь. Волосы довольно длинные, до плеч, чёрные, как… у Валькери… и глаза похожи – такие же чёрные и бездонные, только у него взгляд даже холоднее и жёстче; на тонких губах застыла усмешка – по-видимому, постоянная, – а вот нос немного крупноват и делает его похожим на хищную птицу. Хотя вообще занятный персонаж, явно Тёмный – некромант или алхимик.

Полувампир бросил взгляд на трупы и еле заметно поморщился. «Алхимик», – решил эльф.

– Но мы с ней слишком похожи, – усмехнулся маг. – Это меня и пугает.

Он внимательно посмотрел на эльфа, и под его изучающим взглядом Аэлаину стало немного не по себе, точно бы этот холодный взор проникал в самые глубины его разума. «Ещё и ментальный», – отметил он про себя, возведя мыслещиты.

– Извините, – вздрогнув, человек отвёл глаза. – Привычка.

– Ничего страшного, – кивнул эльф, который по опыту знал, что с ментальными нужно держать ухо востро – иногда они и сами не осознавали, что копошатся в чужих мыслях. – Вы не скажете, где я могу найти того, кто мог бы присмотреть за драконами?

– Вам нужен Хагрид, – кивнул тот. – Если я не ошибаюсь, он уже с ящерами, так что вам не придётся его искать – скорее разве, оттаскивать его от драконов. Да, моё имя Северус Снейп.

– Аэлаин, – эльф протянул руку. К его удивлению, маг ответил лонохарсским пожатием – когда сжимают не кисти рук, а запястья друг друга.

– Валькери научила, – усмехнулся Снейп, заметив немного изумлённый взгляд Аэлаина.

Он развернулся и стремительным шагом направился прочь. Длинные полы его мантии развевались по воздуху, точно крылья, придавая ему сходство с летучей мышью или вороном. Эльф задумчиво проводил его взглядом. Что-то подсказывало ему, что это не совсем обычный человек, и им ещё предстоит увидеться, и не раз.

Глава 18

Валькери сдержала слово и пошла проверить, как там раненые. Да, со времён основания Хогвартса в больничном крыле не оказывалось столько разнообразных существ. Люди почти не пострадали, отделавшись несколькими царапинами, а вот обитателям Запретного леса, принявшим на себя основной удар, пришлось плохо. Каждый третий погиб или был серьёзно ранен; менее опасные царапины были на всех без исключения. Маги под руководством мадам Помфри накладывали чары и смазывали раны зельями, подбирая для каждого вида существ особые эликсиры и заклинания, чтобы не навредить ещё больше. Пэнтекуин помогала раненым своей магией, пока от усталости у неё перед глазами не потемнело, и она тяжело сползла на пол возле очередной койки. Что было дальше, она помнила смутно: вроде бы кто-то нёс её… Драко – это его запах… и потом положил на кровать… Она уснула сразу же, просто отключившись, и в этот раз ей не снились сны – такое случалось очень редко.

Проснувшись, Валькери поняла, что находится в спальне Драко. Естественно, одёрнула она себя, не в гриффиндорскую же башню он бы её потащил, тем более, что он и пароля не знает. И хорошо, что он догадался более-менее раздеть её, а то спать в одежде, да ещё и заляпанной кровью… фу! Судя по всему, ещё и без очищающих заклятий дело не обошлось – Валькери точно помнила, что у неё на локте было пятно слизи – когда она резко ударила Уничтожителя, подобравшегося сзади – а сейчас оно исчезло. Тело всё ещё ныло от усталости, но вскоре это должно пройти – девушка не хотела использовать ускоренную регенерацию, как тогда, при взрыве, потому что если пускать в ход эту способность слишком часто, она постепенно слабела. Кое-кто из лонохарцев, злоупотреблявших ускоренной регенерацией, вообще под конец не мог залечить даже не очень глубокой раны, и Валькери помнила об этом и старалась не повторять их ошибки. Простая регенерация, конечно, дольше, зато надёжнее – и неприятных последствий никаких.

Повернув голову, девушка увидела и самого владельца комнаты, спавшего рядом, но отодвинувшегося к краю, чтобы дать ей побольше места на кровати. Улыбнувшись, Пэнтекуин придвинулась к нему поближе, обняла его, отчего Драко чуть вздохнул во сне, и снова уснула.

Второй раз она проснулась уже спустя несколько часов. Сон больше не шёл к ней, но Драко всё ещё спал, и она, не желая будить его, старалась не шевелиться.

Хаос, как же он устал, её котёнок! Хотелось спрятать его, защитить от всего мира, чтобы никто и никогда не мог причинить ему вреда, чтобы разгладилась эта складка между бровями, чтобы ему не приходилось убивать, чтобы… чтобы быть с ним всегда, всю жизнь! И тонуть в его удивительных серых глазах, и гладить его светлые волосы, и касаться его лица, и говорить, шептать, кричать, петь:

– Я люблю тебя!..

Валькери закрыла глаза, вдыхая его аромат, такой знакомый и любимый, такой родной…

А Северус? Что – Северус?… Он прекрасный любовник и даже больше – друг и почти брат…

Но Драко – это всё. Весь мир. Раньше Валькери думала, что никого не будет так любить, как отца, но если бы теперь перед ней встал выбор, она бы без колебаний выбрала Драко.

– Котёнок, – еле слышно прошептала Пэнтекуин и, не в силах удержаться, мягко коснулась кончиками пальцев его лица, той складки между бровями, появившейся за эти сутки, придающей ему какую-то строгость, взрослость, жёсткость и… усталость. Под её прикосновениями морщинки разгладились, и он чуть улыбнулся во сне. У него была удивительная улыбка – не та слизеринская усмешечка, которую знали все, а настоящая, искренняя, появляющаяся очень редко и этим ещё более прекрасная.

Изящные пальцы Валькери скользнули ниже, повторяя очертания его тонкого аристократического носа, обвели линию губ и продолжили движение по щеке. Серые глаза открылись и внимательно посмотрели на неё, зачаровывая своим взглядом. Медленно, очень медленно их губы сблизились и соединились в нежном поцелуе, продлившемся, казалось, целую вечность, заставившем забыть об Уничтожителях, о воинах, ждущих приказаний, об опасности – обо всём на свете, кроме самой прекрасной вещи: того, что на свете есть тот, кого любишь ты, и кто любит тебя…

Когда поцелуй закончился – не прервался, не остановился, а именно закончился – Валькери прижалась к Драко, спрятав лицо у него на груди, и прошептала:

– Спасибо тебе, котёнок.

– За что? – искренне удивился он.

– За то, что ты просто есть. За то, что любишь меня такой, какая я есть, и прощаешь меня, хоть я этого и не заслуживаю…

Драко улыбнулся и обнял её – крепко, но нежно, как умел только он один.

– Пожалуйста, – просто ответил он.

Пэнтекуин тихо и счастливо рассмеялась, а потом негромко сказала:

– Я люблю тебя, Драко.

– Я знаю, – был ответ. – Потому и прощаю тебя.

Валькери подняла глаза и задумчиво посмотрела на него.

– Знаешь, а ведь ты в некотором роде мой первый мужчина.

Слизеринская ухмылочка.

– Позволь мне усомниться…

Она фыркнула.

– Ну, не совсем в этом смысле. – Валькери села на кровати, Драко тоже, невольно посерьёзнев, поддавшись её тону. – Но… после Джелара… это ведь было двадцать с лишним лет назад… у меня не было никого. До тебя.

Странное выражение мелькнуло в серых малфоевских глазах.

– Что же эта тварь с тобой делала? – с болью прошептал он.

Пэнтекуин невесело усмехнулась и отвела взгляд.

– Лучше тебе не знать. Достаточно того, что я поначалу вообще не могла вынести, когда ко мне прикасались, даже случайно. Со временем это сгладилось, но вот ласки, особенно мужские… А ведь я девушка, так скажем, темпераментная, – хитро улыбнулась она. – Мне было нелегко.

– Ага, значит сейчас ты отрываешься за все двадцать лет? – грозно нахмурившись, вопросил Драко, встав на кровати на колени и нависая над сидящей девушкой.

– Ну… можно сказать, – виновато призналась Валькери. – Хотя несколько лет назад я нашла выход из положения.

– И какой же? – нет, это и в самом деле интересно!

– М-м-м… я сказала, что не выносила мужскиеласки… – задумчиво протянула она.

– Что?! – задохнулся Драко. – Куини… ты… с женщиной?!

– Всего несколько раз! – защищаясь, вскинула руки Валькери.

Наступило довольно продолжительное молчание, которое вновь нарушил Драко:

– И как…?

Пэнтекуин замялась.

– Если честно, не очень, – признала она. – Некоторым это нравится – но не мне.

– А…

– Если ты спросишь что-нибудь ещё, я тебя укушу, – пригрозила Валькери.

– Что, совсем ничего нельзя спросить? – с жалостью вздохнул Драко.

Пэнтекуин странно улыбнулась.

– Это тоже был вопрос…

Драко не успел ничего возразить, так как уже спустя мгновение она повалила его на кровать, и начала покрывать быстрыми поцелуями, причём не ограничиваясь только лицом.

– Ты же сказала, что укусишь меня, – фыркнул он.

– Ты хочешь сказать, что я не держу слово?! – возмутилась Пэнтекуин и ухватила зубами мочку его уха, но несильно.

– Куини… – выдохнул Драко. – Что ты делаешь?…

Она на секунду замерла и лукаво посмотрела на него.

– Тебе описывать? Что ж… сейчас я целую твою шею… – она последовала своим собственным словам – …теперь правое плечо… ключицы… левое…

Драко рассмеялся и обнял её, после чего Валькери замолчала и, всё ещё лёжа на нём, стала накручивать на палец прядь его волос, соединяя её со своей; получался интересный контраст почти белых и иссиня-чёрных полосок.

Осторожно вытянув свои волосы из её руки, Драко мягко взял Пэнтекуин за подбородок и в свою очередь поцеловал.

– Куини, мы ведь никуда не торопимся? – спросил он.

– Нет, – ответила девушка, улыбаясь, уже догадавшись, к чему он клонит.

– Хорошо… – прошептал Драко, и его губы коснулись её шеи…

…Это был рай. Такого наслаждения Валькери не испытывала никогда. Только с Драко она ясно поняла, в чём различие между занятием сексом и любовью, почему это называется по-разному… Они словно растворялись друг в друге, сливаясь в единое целое, сгорая дотла и вновь возрождаясь из пепла, и мир вокруг них пылал вместе с ними. Пэнтекуин знала, что такой эффект могут давать некоторые афродизиаки, но сейчас вместо них была любовь, дающая почувствовать это потрясающее единство чувств и тел, когда его губы скользили по её телу, когда её руки ласкали его плечи, когда они сливались в одновременно страстных и нежных поцелуях, когда они тонули в глазах друг друга…

А потом он оказался внутри неё, и Валькери застонала, когда он начал двигаться – так медленно, так… неотвратимо… словно желая заполнить её целиком, и наслаждение было настолько сильно, что она боялась, что не вынесет этого и умрёт, растворившись в его глазах…

И когда ей показалось, что больше она не выдержит такую сладкую пытку его близости, внутри её взорвался вулкан, и весь мир раскололся на миллионы крошечных осколков от её крика:

– Я люблю тебя!!!..

Когда Пэнтекуин снова обрела способность говорить, то она прошептала:

– Что ты со мной делаешь, Драко? Какты это делаешь? С тобой я забываю обо всём на свете, даже о том, кто я… Это пугает меня…

– Не бойся, – ласково ответил Драко. – Ты же знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда.

– Знаю, – улыбнулась Валькери и крепче прижалась к нему. – И всё равно боюсь… – добавила она еле слышно.

Глава 19

Днём с Дамблдором связались авроры, пытаясь добиться от него, что происходит в замке, однако директор сказал, чтобы они не вмешивались – помочь они мало чем могли, раз уж собирались прибыть лонохарцы, лучшие воины во всех известных мирах, а как говорится, меньше народу – больше кислороду. В Хогвартсе и так не хватало места, так что Дамблдор запретил приближаться к замку – не только по соображениям безопасности самих авроров, но и просто, чтобы люди не мешали. Эта была не их война.

Ближе к вечеру прибыли остальные лонохарцы: почти все члены Ордена и войско, состоящее из пяти тысяч отборных воинов – демонов, вампиров, бехольдеров (тех самых, которых упоминал Нашхар, существ, похожих на огромный глаз с щупальцами; чем-то они напоминали те мозги, с которыми столкнулся Рон в прошлом году, но были несравненно крупнее – даже выше человеческого роста), наг, ахеноров, личей (магов из нечисти), минотавров, гончих ада, василисков (чей взор не был смертелен благодаря особым чарам, которые легко было снять к началу боя) и ещё каких-то странных существ, точно бы теней, совершенно незаметных в темноте. Это были нинтшаа, лучшие воины Лоно Хара. Возможно, именно от них пошли те самые «ниндзя», тем более что способы боя и у тех, и у других были схожи – но естественно, ни один человек не мог сравниться с нинтшаа.

Ученики и учителя, да впрочем и жители Запретного леса были ошарашены их видом, и, конечно, напуганы донельзя. Однако лонохарцы вели себя довольно дружелюбно, во всяком случае большинство, и постепенно те осмелели и даже начали завязывать робкие разговоры. Одной из первых была, разумеется, Гермиона – любовь к знаниям подтолкнула её вступить в диалог с одним из вампиров, которым, кстати, оказался Алукард.

– Простите, – неуверенно начала Гермиона, – вы ведь вампир, не так ли?

Алукард, до того с любопытством оглядывавший замок, обернулся и, заметив интерес в глазах девушки, широко осклабился, обнажив крупные клыки.

– Вы меня раскусили, – с притворным сожалением вздохнул он. – Признаюсь: я вампир.

– Но как вы можете находиться на солнце? – выпалила Гермиона. – Это же невозможно!

Алукард весело расхохотался в ответ на это замечание.

– По-вашему, я обман зрения? – лукаво спросил он. – Хаос, красавица, я же лонохарец! У нас магия на более высоком уровне – что-что, а чары защиты от солнца у нас разнообразны, ведь в Лоно Хара около сотни видов нежити!

В глазах Алукарда внезапно мелькнуло странное выражение.

– И я могу вам показать их все, – добавил он, делая шаг к Гермионе, завороженно смотрящей ему в глаза. – И не только их, – он быстро коснулся кончиком языка нижней губы…

– Алукард! – раздался позади него голос, чуть растягивающий гласные. – Здесь тебе не Лоно Хара, так что оставь Грэйнджер в покое, пока не получил от Пэнтекуин.

Вампир разочарованно вздохнул.

– Ну и как мне теперь налаживать свою личную жизнь? – печально спросил он, однако отступил от Гермионы на пару шагов назад.

– Каком книзу, – хмыкнула Валькери, невесть как оказавшаяся у него за спиной. – Не обольщайся, клыкастик, тебе и здесь никто не даст.

– Почему «и»? – оскорбился Алукард. – Фиона, ты меня унижаешь. Разве я похож на одинокого больного старца?

Валькери насмешливо изогнула бровь.

– Ты и в самом деле хочешь узнать моё мнение? – ехидно вопросила она. – И не зови меня Фионой!

– Почему? Это же твоё имя! – пожал плечами Алукард. – Ну… одно из.

– Потому что легко запутаться, – пояснила Пэнтекуин. – И так я использую два имени, а всего их тринадцать!

– Ага, одно другого отвратительней! – хихикнул Алукард и тут же быстро метнулся в сторону, уворачиваясь от проклятья Валькери. – Что, Фио, правда глаза колет?

– Да на себя посмотри! – фыркнула та. – Дракула наоборот! Ничего глупее в жизни не придумаешь!

Она внезапно посерьёзнела.

– Кстати, ты не видел Сехишшиасса?

– О да, это кстати, – с невыразимым сарказмом заметил Алукард. Однако, заметив взгляд Валькери а-ля Авада Кедавра, всё-таки счёл более безопасным ответить на вопрос. – Да видел, видел. В подземелье, тусуется с каким-то хмырём в балахоне.

– А, значит они с Северусом уже познакомились, – ухмыльнулась Пэнтекуин. – Ладно, пойду к ним: надо кое о чём переговорить. Драко, ты сейчас сходи перекуси чего-нибудь, а заодно и этого (она кивнула на Алукарда) прихвати с собой: не хватало ещё, чтобы он и здесь чего-нибудь натворил.

– А ты? – спросил Малфой.

– Некогда. Успею нажраться как-нибудь потом, – фыркнула Валькери. – Сначала – дело.

И, оставив Драко в компании Алукарда, направилась в лабораторию, логично предполагая, что там-то и встретит Северуса и Сехишшиасса.

Так оно и вышло. Седовласый наг с увлечением беседовал о чём-то со Снейпом, и даже в первый момент не заметил вошедшую Валькери.

– …Значит, ты считаешь, что добавление в это зелье крови единорога не спровоцирует проклятье? – заинтересованно спрашивал Сехишшиасс.

– Нет, ведь слёзы феникса нейтрализуют действие, и таким образом мы получим мощнейший восстановитель, способный залечивать смертельные раны, – на лице Снейпа было написано оживление, появляющееся тогда, когда он начинал говорить о своей любимой науке с другим специалистом. – А, Кери! Я тебя не заметил.

– О да, вы были так увлечены друг другом, – Пэнтекуин лукаво прищурилась, – что даже не обратили на меня внимания. Вот что значит любовь с первого взгляда…

Губы Северуса изогнулись в усмешке. Наг тоже хмыкнул, а потом обратился к Валькери:

– Леди, я тут подумал… – он снял заклятье переводчика, чтобы Снейп не мог понять их разговор, и продолжил на языке Хаоса, – этот молодой человек (выглядящий теперь чуть моложе своего реального возраста, Северус снова подходил под это определение, тем более что для шестисотлетнего нага даже Дамблдор был мальчишкой)… довольно любознателен и подаёт надежды. Его идеи оригинальны, и тем не менее разумны, в них есть и творческий подход, и рациональность теоретика.

– Я хотела поговорить о том же, – улыбнулась Пэнтекуин. – Сехишшиасс, ты мог бы взять Северуса к себе в ученики и подготовить его к дальнейшему вступлению в Орден?

– Почту за честь, – кивнул наг, – тем более что и сам собирался это предложить. Я почти уверен, что меньше чем за триста лет этот юноша станет если не архонтом, то архимагистром точно.

– Увы, мой друг, – печально усмехнулась Валькери, – боюсь, что у нас нет этих трёхсот лет. Северус – человек, а их век недолог.

– Леди, – строго заметил Сехишшиасс, – неужели вы думаете, что я пожалею для этого юноши философский камень, тем более, что их у меня около тысячи?

Снейп во время их разговора принял безразличный вид, однако в душе жаждал узнать, о чём они говорят, догадываясь, что речь идёт о нём самом, поскольку уловил своё имя пару раз. Диалог Пэнтекуин и Сехишшиасса длился всего около пяти минут, однако за это время они успели обсудить практически всё, после чего наг снова сотворил чары переводчика и обратился к Северусу:

– Молодой человек, скажу прямо. Ты меня заинтересовал, и поскольку в Ордене Хаоса до неприличия мало алхимиков, я предлагаю тебе стать моим учеником, и если ты захочешь, то сможешь восполнить пробелы в своих знаниях опытом лонохарсских зельеваров, и может быть, со временем, даже сможешь вступить в Орден. Но предупреждаю сразу: я жёсткий учитель, и порой даже жестокий. Выбор за тобой. Ответ мне дашь после того, как окончится эта заварушка с Уничтожителями.

– Я согласен, – твёрдо сказал Снейп после того, как Сехишшиасс замолчал.

– Уверен? – строго спросил наг. – У тебя есть время, подумай.

– Не нужно. Я принял решение и не стану менять его.

– Тогда ответь мне на один вопрос. Для чего ты хочешь стать моим учеником?

– Я хочу знать, – немедленно ответил Снейп. – Знание – единственное, что всегда привлекало меня. А зелья… – он замер и продолжил гораздо тише – …это не простая магия, это нечто большее… искусство, требующее огромного мастерства и знаний, точности и аккуратности. – Он немного помолчал и затем снова заговорил. – С самого детства я боготворил алхимию, затаив дыхание следил за кипящим котлом, поражался тому, как из простых веществ получаются снадобья, способные околдовать ум, поработить тело, даже убить… или наоборот, спасти жизнь… они всегда послушны воле создателя… – Снейп усмехнулся. – Но почти никто меня не понимает – все любят лишь раз махнуть палочкой, чтобы желание сбылось. Они не могут оценить привлекательность ожидания, неизвестности…

– Я понимаю тебя, – тихо сказал старый наг. – Ты принят.

И он быстро уполз из подземелья. Снейп удивлённо посмотрел ему вслед:

– Что с ним?

– Ничего особенного, – ответила Пэнтекуин. – Просто много-много лет назад великий алхимик Трисмегист – тоже лонохарец – принимал к себе ученика и задал ему точно такой же вопрос, как задали тебе. И получил почти точно такой же ответ. Этого ученика звали Саидесс.

– И что из этого? – не понял Снейп.

– Но в момент вступления в Орден он изменил имя на другое: Ищущий Истину. Сехишшиасс.