Текст книги "Клякса бифуркации (СИ)"

Автор книги: Сергей Зеленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

А если вместо одной большой фабрики в городе – иметь небольшую мини-прядильную фабрику в каждой русской деревеньке в Нечерноземье, где крапива – за каждым огородом, да по оврагам растёт? Где по извечной крестьянской традиции – женщины рожают как перепуганные и, где всегда априори переизбыток рабочих рук?

Тем более, далёкий от химии, тёмный русский мужик и его баба-дура – ещё столетия назад знали, как обойти второй недостаток – повышенное содержание смол в волокне, над устранением которого высокотехнологичные немцы – бились как рыба об лёд с 1876 года, один за другим беря хитромудрые патенты.

На Руси, стебли крапивы собирали весной – когда сама природа своими осенними дождями, зимними морозами и весенними оттепелями, произведёт «химическую» обработку волокна – избавляя его от этой технологически вредной гадости.

Из непряденых волокон крапивы в русских сёлах и деревеньках вили веревки и канаты. Из коротких и грубых волокон, ткали так называемую «ряднину» – грубое полотно, шедшее на мешки, одеяла, подстилки и накидки для скота.

Из получившейся после механической обработки мягкой кудели, крестьянские девки ткали плотные холсты, из которых шили сарафаны, рубахи, полотенца и постельное белье для приданого.

Ещё одно немаловажное соображение…

Хлопок идёт не только на одежду. Ещё, это – ценнейше-важнейшее сырьё для многих видов промышленности. Например, из него делают пироксилиновый порох, фото– и киноплёнки, лаки, краски и эмали для авиации. В Первую мировую войну, около девяносто процентов использованного российской оборонной промышленностью пироксилина – имело заокеанское происхождение, в том числе – как я думаю и из-за нехватки своего хлопка. Ведь, солдата мало вооружить – дав ему винтовку и патроны – его надо одеть-обуть.

Не папуасы же мы какие – в бою голыми яйцами сверкать!

Конечно, в конце 30-х, в СССР научились делать порох из древесной целлюлозы, поэтому в Великую Отечественную – «всего лишь» половину пороха мы получали по Ленд-лизу.

Однако «за державу», всё же обидно: получается без Америки мы и, воевать – не в состоянии.

Вот я и думаю: если, ещё задолго до войны – удастся хотя бы частично заменить хлопок крапивой для текстильной промышленности – возможно, получится перебиться без загребущей «руки помощи» большого заокеанского «брата».

***

Ещё вот такие есть соображения.

Кроме элементарной нехватки сырья для производства, русский порох считался «грязным»: нестабильным при горении – что приводило к низкой кучности и дающим сильный нагар в стволе оружия – преждевременный износ.

Почему, спросите?

«Ах, эти жоппорукие русские…».

Нет, не так!

Лучшим сырьём для производства порохов являются длинноволокнистые сорта хлопка, причём обязательно ручной сборки. Среднеазиатский коротковолокнистый хлопок, сырьё машинной сборки и древесная целлюлоза – содержат значительное количество примесей, усложняющих предварительную подготовку к пороходеланию и снижающих качество продукции.

Мда… География – это судьба!

Вы подумали то, что и я?

Северный среднеазиатский хлопок – худший в мире, никто не спорит.

Но ведь русский лён, конопля и как мне мнится – крапива, наоборот – самые лучшие!

А ведь, всё это практически одна суть – целлюлоза…

…Порох из крапивы?!

Ну, а почему бы и нет?

В любом случае – попробовать не только можно, но и нужно.

***

Наш пароход, арендуемый сперва владельцем американской компании «Монтана» Иохелем Гейдлихом, а затем Председателем «Межрабпома» Вильгельмом Мюнценбергом – есть предприятие частное и, его владелец – никогда не откажется заработать лишнюю копейку. Поэтому я ничуть не удивился неожиданной задержке отплытия судна: словами Вилли, к капитану (он же владелец судна) поступило предложение о «попутном грузе» до Питера.

– Насколько долгой будет задержка?

– Обещают не более трех суток, – отвечает тот.

Бывший при разговоре Иохель Гейдлих, виновато разводит руками:

– В подписанном контракте запрета нет, а срок прибытия в Ленинград указан приблизительно.

– Ты первый раз занимаешься морскими перевозками, Бро, тебе простительно, – понимающе киваю, – меня больше интересует, за чей счёт будет эта незапланированная трёхдневная стоянка в порту?

– За счёт хозяина груза, – успокоил меня Вилл, – фирмы «Zепtга1е Moskau», или «ZMO».

Услышав знакомое слово, я насторожился:

– Ты сказал «Moskau»?

Тот, меня успокоил:

– Германская фирма, зарегистрированная в Москве.

– Ах, вот как… Тогда всё понятно.

Трое суток задержки пошли мне на пользу: прикупил небольшую разорившуюся ювелирную мастерскую – во время Великой войны мелкосерийно изготавливающую военную оптику.

Кто будет на ней работать?

Зэка Модест Модестович Фаворский, известный в вполне определённой среде по прозвищу «Филин», прежде на воле – «фармазон», «маклёр» или «малявщик» (так я и не понял – как на воровском жаргоне правильно называется профессия подделывателя документов), а ныне – писарь в администрации Ульяновского исправительно-трудового лагеря, обладал красивым почерком и умением подделывать документы.

Но не только!

Свою трудовую карьеру он начинал с вполне законной и мало того – весьма уважаемой профессии ювелира. Лишь потом, в связи с некими жизненными обстоятельствами – «кривая» вывела его на сколькую криминальную дорожку. Однако, через полгода у него «звонок» и он уже пару раз он мне жаловался, что в Ульяновске нет ювелирной мастерской, а то бы он у нас остался…

Ну, а что?

Вполне ещё бодро-шебуршной старикан!

А занимаясь любимым делом – ещё как минимум лет десять-пятнадцать протянет, подготовив за это время себе смену из ульяновской молодёжи.

Но всё равно, через вновьобразованную Гамбургскую фирму «Gebraucht», решил подыскать парочку немцев умеющих работать с ювелиркой и оптикой ему в подмогу.

Сперва, нехай тупо шлифуют линзы для очков, а там видно будет.

***

Все остававшиеся сомнения рассеялись как утренний туман к полудню, когда увидел на пирсе несколько десятков ящиков с надписью «Mechanische Ersatzteile für Autos» и, его сопровождающих – старательно скрывающих вбитую на уровне инстинкта строевую выправку.

На моих глазах, происходило тайное сотрудничество между немецким Рейхсвером и Красной Армией, так сказать – в режиме «он-лайн».

Ну, что делать?

А что тут сделаешь!

Только и оставалось, как сердито крикнуть «грузчикам», когда ящики с «деталями машин», стали перемещаться в трюм:

– Осторожно майнуйте – зверюшек моих не подавите!

Недоумённо таращаться, не понимая.

– Вилли! Переведи им: за своих нутрий, я им ещё в этом году – Сталинград и Курскую битву устрою!

Однако, тот и сам не понимал, а переводчик куда-то отлучился:

– Ich verstehe nicht was du gesagt hast?

– Тьфы ты, нерусь…

Ищу глазами толмача, но тот вместе с секретарём, уже сам бежит с слегка выкаченными глазищами и что-то на языке Шиллера трёт по ушам Председателю «Межрабпома». Тот, засуетившись, через него же передаёт:

– Извини, Серафим – срочно вызывают к телефону.

– Иди, чего уж там.

Взял своих троих телохранителей и сам полез в трюм, следить за сохранностью своего хабара.

Когда вдоволь перелаявшись с ряженными офицерами Рейхсвера – норовившими втиснуть свои ящики между моими «Мак-Будьдогами», вылез обратно, ещё новость. Уже сам Вильгельм Мюнценберг, после телефонного разговора…

С Советским консульством в Гамбурге!

Просит задержать отправку:

– …Товарищи просили отсрочки отплытия судна.

– Зачем?

– Хотят с нашим пароходом переправить вещевые посылки от эмигрантов их родственникам в Советский Союз.

Знакомая история!

Такие посылки с вещами (а также денежные переводы в валюте), советскими властями в 20-е годы – не только не запрещались, но и всемерно поощрялись.

В принципе и, я не против – но есть один вопрос:

– Сколь много посылок? Это «корыто», часом не утонет прямо у причальной стенки?

– Говорят, что один стандартный ящик.

– Всего-то? И, стоило такую бучу поднимать?! Ладно, фиг с ним… Надолго?

– Обещают, что не более чем на сутки.

Самый главный вопрос и я даже знаю на него ответ:

– За чей счёт?

Помявшись, тот промямлил:

– Просили, чтоб в знак солидарности…

Усмехаюсь:

– Понятно. Ну, раз надо – так надо!

Саму погрузку деревянного ящика с «вещевыми посылками» от эмигрантов, я проспал – это событие происходило глухой глубокой ночью, аки татьба. Но на следующее утро, когда наше «корыто» под именем какого-то католического святого – разведя пары наконец-то дав прощальный гудок отчалило от причальной стенки, увидев возле леера две коминтерновские морды типично чухонско-прибалтийского вида, позёвывая подумал:

«А мешочек то с гипсом, оказывается – я прихватил вовсе не зря…».

Ну а лишний тазик, думаю – на борту найдётся.

Поискав глазами Фрица, подзываю его, и:

– Надо устроить пару ссор между этими прибалтами и теми вашими ряженными, желательно с мордобитием… Сможешь с камрадами? За дополнительное денежное вознаграждение, разумеется.

У эстонцев и латышей в те времена, были довольно-таки сложные взаимоотношения с «тевтонами» – когда-то бывшими их господами. Совсем недавно, немецкие добровольцы из так называемых «Фрайкоров» – помогли молодым прибалтийским демократиям отстоять не так давно обретённую незалежность от наступающих красных полчищ. Когда же опасность миновала и, с Советской Россией был заключён Тартутский мир, «помощников» самих – мощным пинком вышибли из Прибалтики, разгромив в многодневной ожесточённой битве у городка Вендена.

Кроме этого, власти не так давно созданных прибалтийских государств, совершенно по-большевистски – конфисковали землю некоренных представителей, в большинстве своём тех же немцев – в пользу чистокровных литовцев, эстонцев и латышей, а бывшим владельцам показали на дверь.

Про сталинские депортации народов, всем известно…

А кто слышал про демократические депортации прибалтийских немцев?

Мда… В ЕГЭ, про это не спрашивают.

Тот искоса, изрядно неприязненно смотря на коминтерновцев:

– Мы с парнями сделаем это ради удовольствия. Но нужно много Schnaps.

– Ты знаешь, где взять пойло в открытом море, Фриц?

– На борту есть контрабандная водка, Herr Chef.

Достав портмоне, из него «пресс» и отстёгивая Фрицу бабки на шнапс:

– Без проблем. Только, смотри, чтоб на вас даже не подумали!

– Не в первый раз, Herr Chef! Мы есть… Как это по-русски?

– «Профи»? В смысле – профессионалы?

– О, да! Wir sind Profis!

Глава 11. Возвращение Серафима.

Итак, в начале славного месяца октября, после неожиданно долго затянувшейся проволочки в славном своими ганзейскими традициями порту Гамбурга, вся наша дружная компашка, так сказать – «отдала концы» и отчалила в сторону не менее славного российского «окна в Европу», прорубленного гением Петра Великого.

Морское путешествие принесло немало неожиданностей – как приятных, так и не очень. Оно казалось, совершалось при худших из всех возможных погодных условиях, которые норовили ухайдакать и без того убитый в хлам пароход. Например, как-то ночью лопнула приводная цепь к рулю и, мы должны были болтаться в открытом море подобно куску вполне определённой «субстанции» в проруби, пока ее чинили.

Бытовые условия, опять же…

Оказывается, «второй класс» в каюте парохода, сошедшего со стапелей ещё задолго до начала Великой войны (а то и Русско-японской!) – это совсем не наш «эконом-класс», а нечто гораздо хуже. Рыл двадцать интернациональной публики в душной стальной коробке даже без намёка на иллюминаторы, это я вам скажу – нечто!

А «первого класса» на этом старом плавающим корыте не было по определению.

Кроме того, пища на общем камбузе была просто ужасная…

Впрочем, мы с Александром Александровичем Прасоловым, Иохелем Гейдлихом, Вилли Мюнценбергом и нанятыми во Франции и Германии специалистами – там практически не появлялись, предпочитая столоваться в просторной кают-компании с капитаном и его первым помощником, а остальное время проводить на палубе или в трюме, охраняя хабар… Даже ночевать в кабинах «Мак-Бульдогов», обложившись со всех сторон голубоватыми французскими шинелями.

Ибо второй неожиданностью было то, что на капиталистических судах – груз дербанят не хуже, чем на коммунистической железной дороге.

К счастью меня вовремя об этом предупредили, я предпринял кой-какие вышеописанные меры и, хотя попытки что-либо стырить неоднократно предпринимались – по большему счёту всё обошлось.

Кроме того, забот был полон рот об сохранности семенного французского картофеля и племенного стада нутрий. Первый норовил сгнить, вторые слишком много жрали и кажется только и, думали как куда-нибудь сбежать… В том числе сбежав, жрали они и картофель – успешно конкурируя в этом неблаговидном деле, с многочисленными трюмными крысами.

Правда в отличии от клубней, эти зверьки свою склонность к побегам – с лихвой компенсировали способностью усиленно размножаться и, до пункта назначения – их прибыло как бы не больше первоначального списка.

А вот картохи, увы мне – не более трети.

***

Во время плавания, на борту судна произошло несколько чрезвычайных происшествий.

От вынужденного безделья некоторые пассажиры стали пить много спиртного, а выпив – выяснять меж собой отношения. Всё бы хорошо, тихо-мирно, но почему-то трое немцев невзлюбили двух прибалтов и постоянно с ними сцеплялись в потасовках.

Хотя народу это до ужастиков нравилось – за неимением других развлечений, капитану судна – это вскоре до чёртиков надоело.

Согласитесь, сильно напрягает и раздражает, когда стоишь в рубке у штурвала и напряжённо думаешь, как бы половчее проскочить вдоль шведских берегов мимо патрульных кораблей – а снизу «мать-перемать» на трёх языках и, смачные удары по морде.

Сперва, капитан с мостика громко обзывал дебоширов «свиньями» – взывая к их совести… Но после особо крупного замеса – когда «прилетело» под левый глаз и ему, терпение нашего «морского волка» лопнуло и, посчитав по показаниям многочисленных свидетелей – зачинщиками именно двух горячих эстонских (или латышских) парней, он приказал запереть их в одной из кают – хотя те ожесточённо возражали против такого произвола, нанеся побои разных степеней тяжести нескольким матросам.

Вскоре, про них и забыли.

Вспомнили лишь после довольно-таки свирепого шторма – застигшего нас неподалёку от какого-то крупного острова, во время которого – я уж было подумал, что мы все вместе с «Бульдогами», картошкой и нутриями – отправимся в гости к Нептуну и его лупоглазо-рыбьехвостым дочерям…

«Корабли лежат разбиты,

Сундуки стоят открыты…».

Помните, да?

Кинулись проверять как они там, а прибалты из запертой каюты – таинственным образом исчезли. Как и, два ведра с пожарного щита и мешок гипса из моего хабара в трюме…

Правда про существование последнего и про его исчезновение последний, знали довольно-таки ограниченный круг лиц. Но за вёдра, капитан-крохобор шибко сильно ругался.

Начатое было расследование капитаном тут же зашло в тупик, хотя в числе подозреваемых – сперва оказалось трое граждан Веймарской Республики, служащих компании «Zепtга1е Moskau».

Однако, кроме личных неприязненных отношений – испытываемых подозреваемыми к двум исчезнувшим телам, других – хоть сколько-нибудь правдоподобных доказательств этой версии происшествия, следствием найдено не было.

Дверь каюты заперта изнутри, единственный иллюминатор открыт настежь, все их вещи на месте, обыск судна ничего не дал и, прибалтов посчитали естественно утонувшими в результате неудачного побега.

Составили соответствующий акт, расписались, судовой капеллан пошатываясь пробухтел на латыни отходняк и, до прибытия в Ленинград, про них забыли.

Второе чрезвычайное событие не заметил никто – кроме лиц непосредственно в нём участвующих – то есть меня и трёх немцев из охранного агентства.

Хотя, привычные для второй половины 20-го века стандартные железнодорожные и морские контейнеры ещё неизвестны (надо будет чуть позже Гейдлиха напрячь, чтоб застолбил эту «жилу»), однако кой-какие меры в этом направлении – всё же уже предпринимаются.

В Германии, в частности – уже существуют стандарты транспортировочной тары, хотя жёстких требований по её унификации ещё нет.

Видимо поэтому, деревянные ящики с «Mechanische Ersatzteile für Autos» и один-единственный с «вещевыми посылками» из советского консульства – оказались похожие друг на друга, как единоутробные близнецы.

Это навело меня на мысль проделать одну штуку-шутку.

После того шторма и таинственного исчезновения двух «раздражителей», ряженные немецкие офицеры несколько расслабились и стали реже посещать трюм, предпочитая почаще находиться в компании Бахуса. В их отсутствие мне ничего не стоило, сперва изготовив соответствующие трафареты – на ящике с наркотой воспроизвести немецкую надпись, а на «вещевом» – русскую. Гораздо сложнее было поменять местами пломбы, но я справился – комар носа не подточит.

Нет, нет!

Отличия и причём – весьма существенные всё же присутствовали и, не пропади во время шторма эти двое коминтерновцев – они бы влёт заметили подмену.

А вот троим немцам, сопровождающим многочисленные ящики с «деталями машин» – сделать это было несколько затруднительно, не обладай хоть один из них феноменальной – прямо-таки фотографической, памятью.

Ржу, не могу!

Не знаю, насколько «обрадуются» наши доморощенные наркодилеры – получив вместо «дури» немецкие железяки военно-прикладного назначения, но германские инструкторы и курсанты на объектах «Кама», «Липецк» и «Томка»…

Безусловно, оценят халявную дурь!

***

Наконец-то, наше с Прасоловым заграничное турне подошло к концу.

Но не успели обрадоваться, как у нас ним сразу же начались проблемы…

По прибытии в Ленинград, пограничники не хотели пропускать нас на берег:

– В Вашем паспорте в данной Вам Московским ГПУ визе, было указано, что Вы должны были вернуться не позднее 5-го октября, а сегодня уже 10-е.

Пришлось ткнув носом, показать им отметку в Берлинском консульстве где виза была продлена до конца месяца.

Однако, те настаивают:

– Если сойдёте на берег, мы будем вынуждены препроводить Вас в ГПУ Ленинграда.

Пришлось прикрикнуть с барскими нотками:

– Если я не сойду на берег вовремя и провалю важное правительственное задание, то вы всем своим «Ленинградским ГПУ» – поедите в Мурманск и возможно с «сопровождением»!

Впрочем, моя угроза их не шибко смутила.

Лишь когда Фриц, стоящий с Ганцом и Францем рядом, лениво предложил…:

– Шеф! Может, их за борт выкинуть?

…Начались движняки:

– Да дайте, хоть что-нибудь!

Фи… Уж было испугался, подумав, что это какая-то подстава от Погребинского или Ягодки, а это лишь обыкновенные крохоборы-мздодавцы.

Облегчённо вздохнув, я как отрезав, рявкнул:

– Раньше надо было по-человечьи разговаривать, а не ГПУ пугать! А сейчас – ПШЛИ ВОН!!!

И без малейшей боязни ступил на отеческую землю.

Хоть и не впервые здесь, но после Гамбурга – Ленинградский порт неприятно поразил сравнительно малым числом швартующихся судов, низкой механизацией разгрузочно-погрузочных работ и на пару порядков большим организационным бардаком. Кроме того, ещё одна нежданка – здесь происходила забастовка докеров… Если кто не знает: право на стачку – законодательно закреплено за рабочим классом в СССР.

Вот он и этим пользуется – бузя по каждому поводу и без оного!

Впрочем, у меня здесь всё заранее схвачено: начальству порта «на лапу», пролетариям по комплекту французской военной формы и, весь груз был без особых проблем выгружен с борта парохода, складирован на железнодорожных складах и взят под охрану прибывшей группой «Вагнера».

Чуть позже меня удивило, что встречать ящик с «посылками» из советского консульства в Гамбурге – приехало одно из подразделений моего «Вагнера»…

Бывшего моего!

Ныне, они «ходят» под Ягодкой, чтоб ему…

Разумеется, интересуюсь:

– Что за дела, товарищи бойцы?

Те, предъявив соответствующие документы – хотя и не обязаны были это делать, не совсем весело:

– Нас наняли для сопровождения груза. Обычное дело, тов… Товарищ бывший Заведующий.

Ничего не оставалось делать, как только посоветовать:

– Хорошенько проверяйте пломбы, чтоб не было потом к вам никаких претензий.

– Как Вы учили, тов… Товарищ Свешников: «Чтоб не было пизд…ежу – делай всё по чертежу. Будет пиз…дёж – покажи чертёж».

– Молодцы! Ну, удачи всем нам…

Те, воспользовавшись моим советом, приняли груз и умчались на уже знакомом красном «АМО».

В Ленинграде, нас уже давненько поджидала весьма представительная делегация из Ульяновска во главе с самим Председателем «Красного рассвета» Климом Крынкиным.

Тот, даже не поздоровавшись:

– Вернулся?

Я тоже, даже без обычного «здрасьте»:

– Очки носить надо.

– А говорили ты у буржуев остался…

– Кто говорил? Плюнь тому в морду.

– И плюну! …Крючки привёз?

– Британский бамбуковый спиннинг с катушкой и целый чемодан крючков, блёсен и лессы. Всё, как заказывал, Клим.

– Американские, как те?

Счас, ага! Счас, я через портал в 21-й век сгоняю и по Инету на «Али-Экспресс» – специально для тебя крючки закажу.

Развожу руками:

– Извини, но «американских» не было – не сезон, должно быть. Всё европейское.

Тот, заглядывая мне за спину:

– Где они?

Показываю рукой:

– В кабине этой «слегка сиреневой» легковушки. Она тоже твоя, как и вон тот грузовичок…

Едва не задохнувшись от переизбытка чувств, прослезившись до сырости на бороде, Клим бросается на меня Отеллой с гнусной целью задушить в объятиях:

– Серафим… Чёртушко ты наше контуженное… Я тебя ужасно люблю!

– Да, подь ты к лешему со своей «любовью».

Ловко увернувшись, я скрылся от горячих проявлений благодарности меж «сопровождающих лиц», среди которых оказалась пара представителей Нижегородского Губкома ВКП(б).

Кроме «объятий и поцелуйчиков» от друзей и знакомых, меня ждало и несколько приятных известий из столицы моей «промышленной империи».

На III Всесоюзных Планерных Состязаниях в Крыму, все три планера Александра Яковлева: рекордный «Як-1 РСС», учебный двухместный «Як-2 Октябрёнок» с двойным управлением и учебно-тренировочный «Як-3 Красный курсант» – заняли первые места.

Главному конструктору это принесло премии, почёт и уважение (даже назад в Военно-воздушную академию звали!), кооперативу «Красная жара» – многочисленные заказы.

По словам Клима:

– На год вперёд всё продано.

– Напомни, сколько планеров мы сможем производить в месяц?

– Не более пятнадцати.

Так, так, так…

– А если подключить другие «кустарные гнёзда» губернии?

Тот, грудь колесом:

– Да, там же – жоппорукие!

С усмешкой на него глядучи:

– Сам-то каким недавно был, вспомни! Ничего – снабдим инструментом, плазами да пластвудом: через год – не хуже наших артельщиков работать будут.

– Ну, разве что через год…

Ещё вот новость из разряда приятных: для не так давно образованной Ульяновской «Станции селекции сельскохозяйственных культур» (СССК) – по задумке для обеспечения нашего Подхоза семенной картошкой, я дал задание «Бюро по трудоустройству «Шанс»» отыскать Заведующего с организационными способностями «выше среднего уровня». За время моего отсутствия, они нашли одного такого – паренька старше меня всего на два года, недавнего выпускника Киевской сельскохозяйственного института, по фамилии Лысенко³³… Убей меня гром – молнией в дупу, но никак не могу вспомнить – где и в связи с чем, эту фамилию слышал.

Должно быть, после удара чем-то тяжёлым по голове в Париже – меня мимолётным видением «déjà vu» посетил!

А так же, меня обрадовали тем, что: в Ульяновске начались занятия в двух новых школах первой ступени, одной второй ступени и трёх фабрично-заводских училищах…

Профессор Чижевский Дмитрий Павлович рапортует, что в лабораторных условиях – удалось получать уже более центнера чистейшего диоксида титана в сутки…

Вернув свой «УАЗ», Кузя-Домовёнок заканчивает очередной апгейд своей мототелеги – ставя её на «резиновый ход»…

В городке педологов, дети из «Поколения-next» делают первые шаги и учатся говорить слово «мама»…

Председатель Совета директоров АО «Россредмаш» рапортует о сходе с конвейера 5-ти тысячного «Мужика»…

На московской киностудии «Красная Русь-Межрабпом», режиссёром Владимиром Маяковским – заканчиваются съёмки фильма «Место встречи изменить нельзя», по сценарию Валентина Константиновича Туркина… Исполняющая главную роль актриса Лили Брик – молодой оперативницы МУРа Шараповой, шлёт горячий и «влажный» привет Азазелю и мечтает, как можно быстрее с ним свидеться.

Столько хороших новостей – голова на радостях пухнет!

Буквально через два часа, ещё выгрузка основного хабара не окончилась, примчалась группа решительных парней с прибалтийским акцентом, до зубов вооружённых и с казёнными ксивами и, началось следствие сразу по двум делам: исчезновение двух коминтерновцев и подмена содержимого ящика с «посылками».

Были и ко мне вопросы, как им не быть…

А я в этой истории, кто?

Напомню: официально, я как руководитель-представитель «ОПТБ-007» – сопровождаю архитектора Прасолова Александра Александровича с Парижской выставки:

– Ещё будут вопросы, товарищи? Нет? Ну, если нет – давай до свиданья!

После короткого опроса свидетелей, горячие прибалтийские парни намертво прицепились к сотрудникам германской фирмы «Zепtгаlе Moskau». Те, категорически отказались отвечать на вопросы без присутствия консула Веймарской Республики и вскрывать свои ящики без представителей получателя. Затем, в порту появился консул с дипломатической неприкосновенностью, командиры из Главного штаба РККА – с вооружёнными бойцами и не менее грозными ксивами.

Разгорелся настоль грандиозный кипешь, что описать его – по силам только самым выдающимся мастерам пера, а я себя к таковым не отношу.

Не знаю, да и знать не желаю, чем всё дело закончилось: у меня в Питере были свои движухи – про которые расскажу чуть ниже.

***

Но, кроме многочисленных приятных новостей, были и немногочисленные – но неприятные.

Весьма неприятные!

Напомню, в Ульяновске я официально числился Начальником невоенизированной охраны Ардатовского сектора НКПС, Начальником Ульяновской вневедомственной милиции и Заведующим «Школы подготовки и переподготовки рядового и младшего комсостава транспортной и вневедомственной милиции» – (ШППРМКТВМ).

Погребинский скинул меня с этих должностей – взамен предложив стать его заместителем. Пообещав подумать над его до жути щедро-заманчивым предложением, я тем не менее – остался Начальником «Особого проектно-технического бюро № 007» (ОПТБ-007) при Ульяновской исправительно-трудовой колонии. Если не считать неофициальной должности Главного технического консультанта при промышленно-торговом кооперативе «Красный рассвет», конечно.

Теперь узнаю, что меня лишили и «морковки»!

Товарищ Кац – Начальник Ульяновского волостного (районного) управления НКВД (милиции), стал Первым заместителем Погребинского…

Ну, не особенно-то удивило, зная натуру Абрама Израилевича.

На освободившиеся места, Погребинский, разумеется, тотчас назначил своих людей – которые принялись тут же наводить свой «орднунг».

– Представляешь – требуют, чтоб в каждой артели численность свыше полутора десятков человек, была своя партячейка, – жаловался Клим, – а я ему: а кто тогда работать будет? А он меня «контрой» обозвал и обещал на первом же собрании дольщиков выкинуть из председателей…

– Понятно. Всё это в принципе не так страшно – ты знаешь, что делать и, Краснощёков – если, что подскажет.

– Дык, уже полным ходом разукрупняемся и переоформляемся – хрен нас возьмёшь так просто.

Как уже неоднократно упоминал: «Красный рассвет», даже без какого-то моего участия – стал непроизвольно формироваться, как некая сетевая структура – не имеющая чёткого управляющего центра. Артели в него входящие, как будто жили своей жизнью: рождались, развивались, налаживали связи меж собой и, с сторонними производственно-торговыми структурами и даже…

Умирали, распавшись – чтоб, снова соединиться в новом качестве.

Какое-то «броуновское движение», иначе не назовёшь!

Я, через «Отдел главного технического консультанта» (состоящий из «Отдела надомной-кустарной промышленности», «Отдела по связям с общественностью» секретариата, архива, технической библиотеки) – лишь слегка корректировал сам процесс в нужном направлении и давал рекомендации организационно-технологического характера.

Рассказывал уже, да?

Заметив и оценив естественно происходящий процесс, я дополнительно ещё изрядно потрудился в этом направлении и, теперь контроль над моей «империей» – не так-то просто установить. Уничтожить да, можно: законодательно – по-хрущёвски, запретив кооперативное движение. Да и то: она, скорее всего уйдёт в «тень», станет нелегальной организацией «цеховиков» или останется в виде каких-нибудь полуподпольных бригад шабашников.

Меня, больше интересует другое:

– Много нашей собственной «шелупони» из-под плинтуса вылезло?

– Прилично! Наш Федька снова бузит и с ним почти все те партийцы, что с прошлого и в этом году, приняли. Фролу Изотовичу на собраниях Волисполкома – уже и слова не дают сказать, перебивают криком. Только из опаски перед его сыном – Ефимкой, до сих пор ещё не вышибли с кресла.

А вот это уже гораздо хуже…

Итак, Погребинский сделал первый ход!

***

Второй ход от Погребинского не заставил себя долго ждать

Как рассказал мне курьер от моих ребят, не так давно – произошёл плотный наезд на Ефима Анисимова и всю возглавляемую им Нижегородскую комсомольскую организацию.

Сам Лазарь Шацкий – основатель и в течении долгих лет бессменный руководитель комсомола… С ним прибывшие секретари крупнейших ленинградских заводов – Оскар Тарханов и Иван Кострицкий, члены Секретариата РЛКСМ и «Коммунистического Интерационала Молодёжи» (КИМ) – Оскар Рывкин, Ефим Цетлин…

И ещё множество народу:

– С ними было человек сто – больше, чем вся комсомольская организация завода «Красное Сормово»!

Снюхавшись с недовольными из местных, коих везде и всегда хватает – они сперва инициировали внеочередной съезд и перевыборы, а затем в ультимативной форме потребовали переизбрать заводской комитет – поставив в его главе его неких Петра Смородина и Александра Мильчакова…

– Насколько я понял, все это – питерцы? Ну, кроме Шацкого, разумеется. Так какого хунта, их назначают к нам? С какой такой радости, наши стали бы за них голосовать?

– Нет, не все они питерцы… Петр Смородин – наш, нижегородец, но уже давно «ходит» под Зиновьевым.

Далее, произошла настоящая битва за крупнейшую губернскую комсомольскую организацию на крупнейшем в Нижегородчине заводе. Ставки были очень высоки и это все наши ребята отчётливо понимали:

– Если бы мы потеряли «Красное Сормово» – мы бы потеряли всё!

А я понимал, что потеряй я комсомольскую организацию Нижнего Новгорода – мне оставалось бы только линять куда-нибудь в тайгу и искать там семейство Лыковых.