Текст книги "Журнал «Если», 2002 № 12"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Кир Булычев,Дмитрий Янковский,Пол Дж. Макоули,Владимир Гаков,Стивен М. Бакстер,Йен (Иен) Уотсон,Том Пардом,Геннадий Прашкевич,Рог Филлипс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– Ничего себе! – вырвалось у меня.

– Сейчас я пытаюсь проанализировать общие принципы дизайна техники этой цивилизации и на их основе предположить возможный облик чужого корабля. Может, смогу найти его на снимках.

– А раньше ты не могла?

– Нет, – просто ответила Мымра. – Мне было необходимо ваше, человеческое, заключение об искусственном происхождении оружия. Для меня эти ружья неотличимы от грунта. Вот когда вы сказали мне, что именно этот вид камней сделан разумными существами, я начала повторный анализ. Теперь могу провести аналогии…

«Действительно, Мымра», – ругнулся я про себя.

Вот и доверяй после этого компьютерам! Искусственный объект от естественного не отличат!

По моим ощущениям, прошло минут пять, прежде чем Мымра вновь подала голос.

– У меня есть несколько подозрительных объектов, – сообщила она. – Один исключительно подозрительный. Кстати, совсем недалеко от каньона. Только на противоположном от нас берегу.

– Выведи на монитор! – мне хотелось увидеть то, что нашла машина.

Влетев в рубку, я посмотрел на экран и сразу же увидел чужой корабль. Вид сверху. Он был, надо признаться, весьма странной формы, напоминал серую хризантему с коротким стеблем и двумя листьями. Но принять его за естественный объект – по-моему, это уже слишком.

– Дай увеличение, – попросил я. – Триста процентов. Еще двести. Оставь!

Это оказался не корабль, а остов его. При таком увеличении объект был похож уже не на цветок, а на несколько вросших одна в другую ракушек без оболочек. Я медленно сел за пульт.

– И ты могла вот это принять за естественное образование?

Молчание.

– Надо будет передать квантовым математикам свое восхищение. Пусть поработают над алгоритмами.

– Вы бы для начала свои алгоритмы изучили подробнее, – сухо ответила Мымра.

Я чуть из кресла не вывалился. К ее диковатым идеям мы уже как-то привыкли, но такое высказывание показалось мне просто бессовестным.

Остов корабля смахивал на скелет, и вокруг тоже валялись скелеты. На краткий миг мне стали понятны затруднения Мымры – остов корабля действительно казался останками существа, а лежащие в правильном геометрическом узоре скелеты, наоборот, напоминали лафеты установленных для обстрела орудий. Почти ровные концентрические окружности стягивались к кораблю, но во многих местах вместо скелетов виднелись воронки от взрывов. Это могли быть только следы выстрелов бортовых пушек.

– Был бой, – сообщила Мымра то, что я и сам видел. Потом добавила: – Судя по следам повреждений, материал обшивки уничтожен агрессивной жидкостью.

– Звери плевались кислотой… – мое воображение моментально нарисовало картину битвы в красках, звуках и движении.

– Некоторые алгоритмы ты просчитываешь быстрее меня, – заметила Мымра.

– Ничего удивительного, – мне захотелось ее поддеть. – Будь оно иначе, не ты бы стояла на моем корабле, а я на твоем. Что у нас в океане?

– Многоклеточные организмы, – сообщила машина.

Мне все труднее было держать себя в руках. Но я знал, что, даже если запаникую, Мымра не выполнит команду на взлет. Почему так и не взлетел корабль инопланетян, я старался не думать. Тоже, наверное, пытались сделать лекарство.

– Такое впечатление, словно жизнь здесь возникает подобно иммунным клеткам, – поделился я с Мымрой. – Как только кто-то высаживается, океан начинает мутировать, создавая организмы-убийцы.

– Мне было бы трудно прийти к такому выводу.

– Это называется интуицией, – невесело вздохнул я.

– Тогда принцип подобия организмов может быть неслучаен, – сказала Мымра. – Подобным подобное легче уничтожать. Но вряд ли это разумное действие, скорее, химико-биологическое.

– Как твой анализ? – спросил я у машины.

– Двигается. Я выяснила причину предыдущей мутации. Данные со спутников указывают наличие микроследов агрессивного вещества: Я все сопоставила и пришла к выводу: пришельцы, как и мы, бурили прибрежную зону, но не лазером, а химическим методом. Отработанное вещество было сброшено в океан, что и привело к началу мутации.

– Быстро же ты управилась! Почему сейчас не можешь выяснить первопричину?

– Предыдущий случай уже завершен, картина статична. Все ясно. А в нашем случае процесс еще в самом начале, много ветвлений, к тому же сильно мешают реакторы буровых. Даже погашенные, они создают дополнительный фон, дополнительные мутации. А вычислить математику исходного состояния не просто и без того.

– Может, их БАЦнуть?

Мымра задумалась.

– Не могу тебя выпустить. В прибрежной зоне появились смертельно опасные многоклеточные организмы.

– Так расстреляй реакторы бортовой батареей! Или вышли вооруженный бот.

– Не имею права. Запрещающий алгоритм Е-6-12. Бортовые орудия и аннигиляторы бота не наводятся на людей и земную технику. Инцидент на Рипейнике восемьдесят четвертого года.

Мне стало еще страшнее. С одной стороны, все сильнее давал знать о себе инстинкт самосохранения, а с другой – Софочка, опутанная трубками на кушетке. Сколько продержится броня «Бормотухи», после того как умрут все, кроме меня? Если же Мымра найдет лекарство, сразу взлетит.

Короче, мне надо было взять БАЦ и, несмотря на протесты Мымры, взорвать буровые. Это было непростое решение. Зато я понял, что иногда поступок, кажущийся со стороны героическим, можно совершить просто из трусости.

Я молча встал и направился по коридору в обмывочную. Возле дверей лежал Артем, дышал ртом, потому что нос был забит запекшейся кровью. В раздевалке я переоделся в комбинезон для наружных работ, нацепил пояс и шагнул к шкафчику Артема. Там, в специальном ящичке, лежал боевой аннигилятор Цыганова.

– У тебя нет допуска к этому виду вооружений, – напомнила Мымра.

– Как и к любому другому, – фыркнул я, доставая БАЦ.

Отдельно лежали заряды, пришлось взять их в горсть и набивать оружие на ходу. Когда я добрался до шлюза, стало ясно, что Мымра действительно не собирается выпускать меня наружу.

– Пропусти, – попросил я, прислонившись лбом к бронированной двери.

– Покинь шлюзовую, пожалуйста.

– Хрен тебе! – ругнулся я, прекрасно понимая, что внутри корабля полностью нахожусь в ее власти.

– Зачем? – не поняла Мымра.

Похоже, она не знала переносного значения этого слова. И очень хорошо. Пусть пороется в памяти, это ее хоть немного притормозит.

– Чтобы инстинкты не мешали, – подлил я масла в огонь, медленно пятясь от глухой двери.

– Хрен помогает бороться с инстинктами? – быстро проанализировала Мымра.

– Нет, – я невольно усмехнулся. – Просто хрен редьки не слаще.

Пауза затянулась даже дольше, чем я рассчитывал. Так что мне удалось добраться до угла переборки.

– Действительно, хрен с редькой имеют примерно одинаковое содержание сахара, – произнесла наконец машина. – Но я проанализировала и поняла, что это не имеет отношения к работе инстинктов.

– Имеет! – выкрикнул я, догадавшись, как Пал Палыч выигрывал у нее в шахматы.

Он ей попросту врал. А она любое человеческое слово воспринимает как ввод данных, запоминает и анализирует. Пусть потрудится.

Видимо, Мымра взялась решать задачу всерьез, задействовав всю свою вычислительную мощность. В наступившей тишине я поднял БАЦ, сфокусировал луч на двери и выжал гашетку. Пламенем по коридору шарахнуло так, что на мне вспыхнули волосы, и, несмотря на плотно зажмуренные веки, я полностью утратил способность видеть. Знал, что так будет, но другого выхода не нашел. Выставь я заряд на меньшую мощность, дверь бы выдержала, а так ее разбрызгало по всему коридору. Но ничего, если надо будет взлететь, Мымра задраит весь шлюз.

Сбив с головы пламя и стиснув зубы от боли, я рванулся вперед, потому что надо было проскочить открытые шлюзовые двери до того, как машина придет в себя. Ничего не видя, я бросился к пышущему жаром проему и вывалился наружу. Удар о щебень оказался не таким уж болезненным, он не помешал мне встать на ноги и броситься в сторону океана, крепко держа рукоять БАЦа.

– Ты прав, – донесся мне вслед голос Мымры. – Количество сахара влияет на мыслительные способности человека и может вызвать отклонения…

У меня не было желания слушать ее до конца – мне предстояло вслепую преодолеть четыре километра по сыпучему щебню, а потом еще сделать два точных выстрела. Об «опасных многоклеточных организмах» я старался не думать.

Уже почти у самого океана зрение вернулось ко мне. Над миром полыхал грандиозный закат – желтые и оранжевые полосы сияли в облаках, словно на них проецировали красочное творение абстракциониста. Добравшись до берега, я глянул в воду. Там плескалось огромное количество рыбы, поедавшей копошащуюся мелочь. По гальке ползали десятки ракообразных – жизнь постепенно выбиралась на сушу, сражалась сама с собой, поедала сама себя и занималась прочими формами естественного отбора.

Реакторы надо было не просто разрушить, а распылить до состояния элементарных частиц. С помощью аннигилятора это не трудно, надо только выставить заряд помощнее. Снискать себе славу воина-камикадзе мне не очень хотелось, поэтому надо было уйти на безопасное расстояние.

По здравом размышлении я выбрал для огневой позиции точку на побережье, равноудаленную от моей буровой и буровой Артема. Тогда все можно будет решить двумя точными выстрелами.

Пока я ковылял по берегу, океан менялся чуть ли не на глазах. Стоило мне отвернуться или переключить внимание на что-то другое, как эволюция делала мощный скачок – мне удалось увидеть ящеров, гигантских змеев, стаи огромных рыб и нечто, напоминавшее птицу. Некоторые гады выползали на сушу и подыхали, некоторые оказывались жизнеспособнее, и мне приходилось их убивать, выставив БАЦ на одну восьмисотую мощности.

Один раз я замешкался, и на меня из-за камней напал панцирный крокодил. Если бы не его неуклюжесть, я бы вряд ли успел подобрать оброненный от неожиданности БАЦ и двумя выстрелами разнести чудище на куски.

Наконец я добрался до глыбы, с которой удобно было прицелиться в буровые. Настроив БАЦ на нужную дальность, я дал прицелу полное увеличение и сфокусировал луч на своей буровой. Сразу после щелчка гашетки полыхнуло, затмив закат. Алое пламя ударило по зажмуренным векам, но в этот раз не до потери способности видеть. Через пару секунд рвануло мощным потоком ветра – пронесшаяся ударная волна осыпала меня раздавленными ракообразными. Я глянул в прицел и увидел на месте буровой еще не остывшие угли камней и вздымающийся дымно-пылевой гриб. Над океаном парили птицы, чьи-то длинные шеи высовывались из воды и ловили их на лету.

Я развернулся на глыбе, чтобы поразить буровую Артема. Возле моего лица, кружась в воздухе, опустилось перо. Вновь полыхнуло. Когда ударная волна от второго взрыва пронеслась надо мной, я спрыгнул с камня, сунул БАЦ в кобуру и направился к океану. Теперь два дымных гриба вырастали на побережье. Я снял с пояса рацию и негромко позвал в микрофон:

– Мымра!

– На связи.

– Так легче анализировать?

– Да. Немедленно возвращайся.

Чего я ждал? Чуда, наверное. Мне очень хотелось, чтобы оно произошло. Чтобы мои усилия не пропали даром, чтобы очнувшаяся команда не посчитала меня маньяком. Чтобы они очнулись, в конце концов. Мне казалось, что затраченных усилий для этого хватит.

Солнце садилось. Все больше тварей выбиралось на сушу и ползло туда, где на грунте лежала «Бормотуха» с выбитой дверью. Иногда мне приходилось стрелять, но я уже понял, что это бессмысленно.

– Левочка, – вышла на связь Мымра, – у меня тут проблемы с анализом. Излучение реакторов не имеет отношения к толчку эволюции. Мне нужно еще около семи часов.

Это означало неизбежный конец экипажа. А мой?

– Теперь ты можешь взлететь? – напрямую спросил я у Мымры.

– Нет, пока лекарство не будет найдено. Это важно для многих людей.

– Значит, через семь часов?

– Да.

– А продержимся?

Мымра не ответила.

Я уныло побрел к кораблю, отстреливаясь от страшилищ, выползающих на меня из сумерек. Грохнуло несколько взрывов – это «Бормотуха» начала колотить бортовой батареей.

На меня снова начал накатывать страх – я только сейчас полностью осознал ужас своего положения. Темные туши тварей ползли к кораблю, что-то шипело и чавкало в наступающей темноте. Теперь чудища начали реагировать на меня активнее – огрызались, пытались плеваться ядом, не забывая при случае пожирать друг друга. Пришлось выставить БАЦ на самую малую мощность и стрелять по сторонам почти непрерывно. Скоро меня с ног до головы забрызгало слизью и чужой кровью. Ожоги начали болеть нестерпимо.

И вдруг сквозь эту боль у меня возникла совершенно бредовая мысль. Не такая, за которую цепляются, как за ускользающее спасение, а совершенно безумная. Я из последних сил побежал обратно, к воронке, оставшейся от моей буровой. Не затем, чтобы проверить догадку – это было совершенно немыслимо, а просто чтобы загладить внезапно возникшее чувство вины. Оно показалось мне намного болезненней, чем ожоги.

Я добрался до берега и зашел в воду по щиколотку, иначе до расщелины не добраться. Сумерки сильно сгустились, поэтому мне пришлось, преодолевая панический ужас, сунуть руку во тьму между глыбами, чтобы на ощупь найти обертку от бутерброда.

Схватив пальцами рваный пакетик, я поднял его высоко вверх и выкрикнул в небо, что было сил:

– Я убрал за собой, черт бы вас всех побрал!

На меня что-то бросилось из темноты, и я, зажав в кулаке обертку, потерял сознание.

Очнулся я в медицинском блоке. Перед глазами туман, видимо, лицо стянуто противоожоговыми бинтами.

– Очнулся… – шепнул голос Софочки.

– Ничего, через пару дней можно будет бинты снимать, – это Пал Палыч.

– Что со мной? – прошептал я и закашлялся.

– Обжегся немного, – обтекаемо ответил Артем. – Потом тебя чуть-чуть покусали. Но Мымра говорит, что до свадьбы и следов не останется. Она выслала вооруженный бот и прикрыла тебя от слишком резвых чудовищ.

– Как ты нашла причину мутаций? – спросил я у Мымры о главном, что меня сейчас волновало.

– Я не нашла. Не успела. Ты просчитал алгоритм быстрее меня.

– Как это? – с трудом прошептал я.

– Я просто сфотографировала со спутника тот объект, который ты достал из воды, нашла в базе данных его состав, сделала лекарство и впрыснула Софочке. Она очнулась и сделала инъекции остальным. – Машина умолкла на пару секунд, затем добавила: – Извини, я не смогла просчитать логическую цепь твоих размышлений.

– Я тебя потом научу, – с улыбкой пообещал я. □

Рог Филлипс
ЖЁЛТАЯ ПИЛЮЛЯ

_{Иллюстрация Андрея БАЛДИНА}

Доктор Седрик Элтон прошел в свой кабинет с черного хода, скинул пальто, повесил его в шкафчик, после чего взял со стола стопку историй болезни, которые аккуратно сложила его секретарь Елена Фитцрой. Их было всего четыре, хотя могло быть до сотни, если бы он согласился принять каждого обратившегося к нему больного: ныне его известность возросла до такой степени, что имя доктора Седрика Элтона ассоциировалось с самой психиатрией.

Он пробежал лежавшую сверху историю болезни, нахмурился. Подошел к двери, ведущей в приемную, и через небольшое тонированное окошко заглянул в комнату. Там находились четыре полисмена и человек в смирительной рубашке.

Из истории болезни следовало, что зовут пациента Джеральд Босек, что он убил пятерых покупателей в супермаркете, а при задержании расстрелял полицейского офицера и еще двоих ранил.

Внешне Джеральд Босек не производил впечатления опасного человека. Голубоглазый, с каштановыми волосами молодой человек лет двадцати пяти. Морщинки вокруг глаз свидетельствуют о добром нраве. В настоящее время он, лениво расслабившись, с улыбкой следил за Еленой, которая делала вид, что изучает какие-то документы, хотя ее явно смущало присутствие необычных посетителей.

Седрик вернулся к столу, сел. В карточке Джерри Босека была информация и о его поведении во время задержания: он упрямо настаивал на том, что убил вовсе не людей, а синих ящериц с Венеры, защищая себя и свой корабль от их вторжения.

Доктор Седрик укоризненно покачал головой. Научная фантастика имеет право на существование, однако появилось множество читателей, которые воспринимают ее слишком серьезно. В старину люди так же серьезно относились к фантазиям совсем иного рода и в результате сжигали женщин, обвиняя их в колдовстве, побивали камнями мужчин, якобы связанных с нечистой силой…

Седрик резко нажал кнопку интеркома и произнес:

– Введите, пожалуйста, Джеральда Босека.

Почти мгновенно дверь из приемной открылась. Один из полицейских первым вошел в кабинет, за ним следовал Джеральд Босек, крепко удерживаемый с двух сторон, а четвертый полицейский замыкал шествие. «Впечатляет!» – подумал Седрик. Кивком головы он указал на стул напротив себя.

– Вы Джеральд Босек? – задал вопрос доктор Элтон.

Спеленутый человек, усевшись, весело кивнул.

– Я доктор Седрик Элтон, психиатр. Как вы думаете, из-за чего вас доставили сюда?

– Доставили? – фыркнув, откликнулся Джерри. – Не смеши меня. Ты же мой старый приятель Гар Кастл. Доставили! Да как бы я выбрался из нашего старого вонючего корыта?

– Вонючего корыта? – удивился Седрик.

– Да, из нашего корабля, – объяснил Джерри. – Гар, будь другом, развяжи меня. Слишком далеко ты зашел со своими глупостями.

– Меня зовут Седрик Элтон, – повторил Седрик. – И вы находитесь отнюдь не на корабле. Четверо полицейских – вон они стоят позади вас – привели вас в мой кабинет, и…

Джерри Босек обернулся и с искренним изумлением огляделся.

– Какие еще полицейские? – прервал он Седрика. – Ты об этих металлических шкафах?.. Позаботился бы лучше о себе, тебе мерещится черт знает что!

– Меня зовут доктор Седрик Элтон, – снова заявил Седрик.

Джеральд Босек наклонился и настойчиво проговорил:

– Тебя зовут Гар Кастл. Я не стану называть тебя Седрик Элтон, потому что ты – Гар Кастл. Я и дальше буду называть тебя Гар Кастл, поскольку нам обоим надо разобраться во всем этом безумии, не то ты окончательно сбрендишь с этим твоим выдуманным миром.

Брови Седрика поползли вверх, к самой кромке волос.

– Забавно, – усмехнулся он. – Как раз это я собирался сказать вам.

Седрик улыбнулся. Постепенно расслабился и Джерри. Ответная улыбка раздвинула уголки его губ. А когда он явно повеселел, Седрик расхохотался, и Джерри последовал его примеру. Четверо полицейских недоуменно переглядывались между собой.

– Хватит, – с трудом выговорил наконец Седрик. – Мне кажется, мы с вами оказались в одинаковом положении. Вы меня считаете не в своем уме, а я – вас.

– Точно, мы в одинаковом положении, – радостно воскликнул Джерри, но сразу притих. – Разве что связан я, а не ты.

– Вы в смирительной рубашке, – поправил его Седрик.

– Нет, связан веревками, – настаивал Джерри.

– Вы представляете опасность, – объяснил Седрик. – Вы убили шестерых человек, среди них есть офицер полиции, и еще двоих ранили.

– Да, я из бластера поразил шесть пиратов-ящериц, которые пробрались на наш корабль! Заодно расплавил дверцу одного из шкафов и покорежил краску на двух других. Ты же не хуже меня знаешь, Гар, как это космическое безумие искажает все вокруг. Вот почему нам без конца втолковывали, что, если тебе вдруг покажется, будто на корабле больше людей, чем было при старте, беги к аптечке и прими желтую пилюлю. Эти пилюли спасают от галлюцинаций – ни на что больше они не способны.

– Если все так, то каким образом вы оказались в смирительной рубашке? – поинтересовался Седрик.

– Повторяю, я связан веревками, – спокойно возразил Джерри. – Ты же меня и упаковал. Помнишь?

– А эта четверка полицейских – всего лишь шкафы для оборудования? – спросил Седрик. – Ну а если один из этих шкафов подойдет и ударит вас кулаком в челюсть, вы и тогда станете утверждать, что перед вами всего лишь шкаф?

Седрик подал знак одному из полицейских, тот подошел к Босеку и аккуратно, но достаточно сильно – так, что голова Джерри откинулась назад – нанес ему удар в челюсть. В глазах Джерри мелькнуло удивление.

– Ну как, почувствовали? – спокойно осведомился Седрик.

– Что – почувствовал? – в свою очередь, спросил Джерри. – А!.. – рассмеялся он. – Тебе показалось, что шкаф, который ты принимаешь за полицейского, подошел и влепил мне оплеуху? – Он сочувственно покачал головой. – Как ты не поймешь, Гар, что ничего этого не происходит! Развяжи меня, и я докажу. У тебя на глазах открою дверцу твоего «полисмена» и выну из него-скафандр, или магнитный захват, или что-нибудь еще. Что, боишься? Ты вообразил, будто ты доктор Седрик Элтон, психиатр, и потому в здравом уме, а вот я – сумасшедший. Вероятно, ты считаешь себя великим психиатром, к которому мечтают попасть пациенты со всего света. Уж не думаешь ли ты, что у тебя прелестная секретарша? Как ее зовут?

– Елена Фитцрой, – ответил Седрик.

– Правильно, – кивнул Джерри. – Елена Фитцрой, экспедитор в Марсианском порту. Всякий раз, когда мы бываем там, ты назначаешь ей свидание… и она неизменно отказывает тебе.

– Уж не хотите ли вы сказать, что в вашем сознании не сохранился хотя бы крошечный уголок, остатки разума, способные убедить вас, что ваши представления не имеют ничего общего с действительностью?

Джерри жалобно улыбнулся.

– Твоя фанатичная уверенность в моей болезни кого угодно заставит усомниться. Развяжи меня, Гар, и давай вместе спокойно разберемся во всей этой галиматье. – Он поморщился. – Ты же понимаешь, кто-то из нас и впрямь сдвинулся.

– Если я попрошу полицейских снять с вас смирительную рубашку, что вы станете делать? Попытаетесь захватить оружие?

– Именно этим, кроме всего прочего, занята сейчас моя голова, – ответил Джерри. – Если пираты с Венеры вернутся, ты благосклонно впустишь их на корабль только потому, что поражен космическим безумием. Вот почему – и только поэтому – ты должен развязать меня. От твоего решения зависит наша жизнь, Гар.

– Где вы возьмете оружие? – спросил Седрик.

– Там, где оно всегда лежит, – в шкафу.

Седрик посмотрел на полицейских, на их револьверы и вздохнул. Один из полицейских подмигнул доктору.

– Боюсь, еще не пришло время снимать с вас смирительную рубашку, – сказал Седрик. – Сейчас я велю полицейским увести вас. Завтра мы встретимся снова. Обдумайте на досуге мои слова. Постарайтесь освободиться от теперешнего вашего восприятия действительности – оно неадекватно. – Он обратился к полицейским: – Уведите его. Жду его завтра в это же время.

Полицейские помогли Джерри подняться на ноги. Он посмотрел на Седрика с сожалением.

– Я постараюсь, Гар, – сказал он. – Надеюсь, ты тоже постараешься, правда? Я несколько раз замечал сомнение в твоих глазах…

Двое полицейских подтолкнули заключенного к дверям. Джерри снова обратился к доктору:

– Прими одну из тех желтых пилюль, что лежат в аптечке.

Около половины шестого Седрик вежливо проводил последнего пациента, запер за ним дверь и постоял, прислонившись к ней спиной.

– Тяжелый день, – вздохнул он.

Елена мельком взглянула на него и продолжала печатать.

– Мне совсем немного осталось, сейчас закончу, – сказала она.

Через минуту она выдернула листок из каретки пишущей машинки и положила его рядом с собой в аккуратную стопку.

– Утром я их разберу и зарегистрирую… Тяжелый был день, вы правы, доктор. Такого необычного пациента, как Джеральд Босек, я еще не встречала… И такого упрямого!

– Понятно, понятно, – вздохнул Седрик. – Давайте докажем, что он не прав. Поужинайте сегодня со мной.

– Мы же договорились…

– К черту договор!

Елена упрямо покачала головой.

– Тем более сегодня, – заявила она. – Ведь ничего наш совместный ужин не докажет. Вы зациклились на этой идее. Если я соглашусь поужинать с вами, что это будет означать? Что исполнение желания всего только плод ваших бредовых надежд.

– Ох, – поморщился Седрик, – какое гадкое слово… Меня потрясло, что он знает о желтых пилюлях. Это ведь совершенно секретная разработка Пентагона. О них известно лишь узкому кругу специалистов… Не могу освободиться от мысли, что если бы у нас были космические корабли и если бы при этом существовало некое вселенское безумие, при котором в голове космонавта начинается одушевление всех неживых предметов, именно желтые пилюли могли бы излечить его от наваждения.

– Как это? – спросила Елена.

– Они практически утраивают силу раздражения нервных окончаний. В результате существующая реальность полностью выбивает из сознания человека все его фантазии. Это поразительно! Года три назад я принял одну. Вы представить себе не можете, как изменилось восприятие окружающего, особенно людей. Они как бы превратились в схемы. Пришлось на неделю прекратить беседовать с больными. Я вдруг понял, что не смогу вести прием без разработанных мною приемов и символов, которые помогали мне видеть не просто людей, а заглядывать внутрь, угадывать сочетание симптомов и реакций.

– Я бы приняла такую пилюлю, – призналась Елена.

– Чушь! – рассмеялся Седрик. – Вам-то это зачем?

– А давайте оба примем по пилюле, – предложила Елена.

– Нет, – твердо отверг предложение доктор. – Тогда я не смогу работать.

– Может, вы просто боитесь, что окажетесь вдруг на борту космического корабля? – усмехнулась Елена.

– Возможно, – неожиданно согласился Седрик. – Бред какой-то, верно? Но в моей реальности сегодня объявилось одно слабое звено. Оно настолько вопиюще, что мне даже страшно думать об этом.

– Вы серьезно? – удивилась Елена.

– Вполне, – кивнул Седрик. – Почему полицейские привели Джеральда Босека ко мне в офис, вместо того чтобы содержать его в Городском госпитале, а меня пригласить туда для консультации? Почему предварительно со мной не связался прокурор?

– Действительно, никакого звонка не было… Они просто заявились в приемную…

Елена с тревогой смотрела на Седрика.

– Теперь мы, по крайней мере, знаем, как чувствуют себя наши пациенты, – направляясь в свой кабинет, произнес Седрик. – Разве не жутко представить себе, что стоит мне принять желтую пилюлю, и все это исчезнет – годы учебы в колледже, ординатура, моя известность, вы… Скажите, Елена, вы верите, что работаете экспедитором Марсианского порта?

Он искоса взглянул на нее, медленно исчезая за закрывающейся дверью.

Седрик снял пальто и сразу направился к тонированному окошку. Джерри Босек, все еще в смирительной рубашке, находился там, как и четверо сопровождавших его полицейских.

Седрик подошел к письменному столу и, не присаживаясь, нажал кнопку.

– Елена, – попросил он, – до того, как впустите Джеральда Босека, соедините меня с прокурором округа.

Вскоре зазвонил телефон. Он поднял трубку.

– Алло! Дэйв? – прокричал он. – Я по поводу этого пациента, Джеральда Босека…

– Я собирался сегодня позвонить вам, – прозвучал в трубке голос прокурора. – Вчера в десять утра я звонил вам, но никто не брал трубку, а потом у меня не было ни одной свободной минуты. Наш полицейский психиатр полагает, что за пару дней вы выведете больного из кризиса, и нам наконец удастся получить от него хоть какие-то разумные показания. Сдается мне, этот бред о венерианских ящерицах может пролить свет на истинную причину устроенного им побоища…

– Но зачем надо было везти его сюда, в мой офис? – спросил Седрик. – Ничего страшного, конечно, но никак не думал… не ожидал такого. Взять пациента из больничной палаты и тащить его через весь город…

– Я не хотел утруждать вас, – объяснил прокурор. – Очень спешное дело.

– А, да ладно, Дэйв. Он уже сидит у меня в приемной. Постараюсь сделать все возможное и вернуть его в реальный мир.

«Не захотел утруждать, видите ли», – пробормотал он и нажал кнопку интеркома.

– Введите Джеральда Босека, пожалуйста.

Дверь из приемной открылась, и знакомая процессия проследовала в кабинет.

– Ну, Гар, доброе утро, – поздоровался Джерри.

– Я доктор Седрик Элтон, – поправил его Седрик.

– Ах, да, я обещал попытаться взглянуть на вещи твоими глазами, верно? Попробую, доктор Элтон. – Джерри повернулся к четырем полицейским. – Представим на минуту, что эти четыре шкафа – полицейские. – Он поклонился им и огляделся вокруг. – А все это – ваш офис, доктор Элтон. Очень приятный кабинет. И сидите вы сейчас, насколько я понимаю, не за пультом управления, а за письменным столом. – Он внимательно осмотрел стол. – Весь из металла с серебристой поверхностью, верно?

– Весь из дерева, из ореха, – возразил Седрик.

– Да, само собой… – пробурчал Джерри. – Какой же я глупец! Мне, и правда, хочется оказаться в твоей реальности, Гар… простите – доктор Элтон. Или вернуть тебя в свою. Но я в худшем положении: связан по рукам и ногам, не могу встать и подойти к аптечке, принять желтую пилюлю. А вам ничего не стоит сделать это. Вы еще ни одной не приняли?

– Нет, – ответил Седрик.

– Ладно, тогда давайте поиграем. Опишите мне часть вашей обстановки, а я попытаюсь угадать остальное. Начнем с письменного стола. Он из настоящего ореха? Стол большого начальника. Рассказывайте дальше.

– Хорошо, – согласился Седрик. – Справа от меня находится селектор из серого пластика. Прямо передо мной – телефон…

– Стоп, – остановил его Джерри. – Теперь я попробую угадать номер вашего телефона. – Он склонился над столом, с трудом удерживая равновесие из-за спеленутых рук, и принялся разглядывать телефон. – Хм… – нахмурился он. – Неужели «Малбери пять, тире девять, ноль, три, семь?»

– Нет, – возразил Седрик. – На самом деле Седар…

– Стой! – воскликнул Джерри. – Минуточку… Седар семь, тире четыре, три, девять, девять.

– Тоже мне – игра! Вы прочитали его на аппарате, – фыркнул Седрик.

– Вы совершенно правы, доктор Элтон, – согласился Джерри. – Кажется, я начинаю понимать, какие штучки проделывает со мной разум. Я прочитал номер на вашем телефоне, но он не вошел в мое сознание. Вместо этого мое иллюзорное восприятие обратило его как бы в свою сферу, и я притворился, что смотрел на невидимый телефон, а сам думал: «Номер явно должен быть известен ему – как Гару. Скорее всего, это телефон Елены Фитцрой из Марсианского порта». Я сначала и назвал его, но не угадал. Когда вы произнесли «Седар», я сразу понял, что это домашний телефон Тара.

Седрик молча сидел за столом. Теперь он вспомнил: «Малбери 5 – 9037» действительно был номером домашнего телефона Елены Фитцрой.

После небольшой паузы Седрик произнес:

– Ну вот, вы уже близки к пониманию. Раз вы заметили, что ваш мозг воздвигает преграды к осознанию реальности и подставляет на ее место иллюзорные понятия, скоро вы окончательно справитесь с нашей задачей. Стоит вам увидеть хоть что-нибудь в реальном свете, все ваши фантазии окончательно исчезнут.

– Понятно, – угрюмо согласился Джерри. – Давайте продолжим нашу игру. Возможно, я доберусь до истины.

Их игра продолжалась битый час. В конце Джерри уже мог почти безошибочно описывать обстановку кабинета.

– Вы определенно делаете успехи, – подбодрил его Седрик.