Текст книги "Журнал «Если», 2002 № 12"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Кир Булычев,Дмитрий Янковский,Пол Дж. Макоули,Владимир Гаков,Стивен М. Бакстер,Йен (Иен) Уотсон,Том Пардом,Геннадий Прашкевич,Рог Филлипс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

«ЕСЛИ», 2002 № 12

Кир Булычёв
ЗОЛОТЫЕ РЫБКИ СНОВА В ПРОДАЖЕ

_{Иллюстрация Андрея БАЛДИНА}

Умные люди говорят: никогда не возвращайся на место, где ты испытал счастье или встретил любовь. Ибо в таком случае тебя постигнет горькое разочарование.

Как-то лет двадцать назад Удалов поехал в Дальние Зубрилки на озеро Кочевое. Была у него с собой одна удочка и крючок, простите за выражение, хлипкий, как мышцы у шахматиста. И что вы думаете – клевало, словно началось великое переселение рыб или крючок был смазан рыбьим героином. За час, пока гигантская щука не откусила крючок вместе с поплавком, Удалов вытащил около шести килограммов различных рыб, включая трех подлещиков, налима, пескарей, карася в две ладони шириной и угря, а угрей в Кочевом отродясь не водилось. Мало кто из друзей в Гусляре поверил в такое везение, впрочем Удалов и не настаивал, потому что и сам не до конца поверил своему счастью. Тут бы Удалову и почить на лаврах, но захотелось еще раз испытать удачу.

Через три недели он снова отправился на озеро Кочевое, взяв с собой три удочки, набор крючков вплоть до спецкрюка, позаимствованного у коллекционера крючков Ю. К. Зрителя и рассчитанного на крокодилов (спецзаказ, колумбийский вариант), изысканную наживку и сапоги до чресел. Занял то же самое место, напрягся и подвинул к себе поближе ведро для добычи. Он провел там целый день. Подходили местные жители и уговаривали гостя не тратить времени даром, потому что в этом месте рыба не клюет. Удалов посмеивался, но не уходил.

Ушел он, только когда стемнело, ведро оставил, забыл. Да и на что человеку пустое пластиковое ведро?

Хоть бы головастик попался!

Я привожу здесь этот пример, чтобы показать: любая принципиальная мысль отлично иллюстрируется на конкретном житейском уровне. Не столь важно, принес Удалов угря или пескаря – главное: не возвращайтесь на место счастья!

Некогда, лет тридцать назад, когда все мы были молодыми, а обуреваемые тщеславием чиновники не объявили еще Великий Гусляр родиной Снегурочки со всеми далеко идущими последствиями, в городе произошло фантастическое событие, о котором много писали и даже сняли кинофильм. В зоомагазин завезли, вернее всего по недосмотру, партию золотых рыбок. Жители Гусляра довольно быстро раскусили, что к чему, и шустро разобрали товар.

Золотые рыбки родом из Китая оказались классическими обитателями сказок и анекдотов. Они могли в умеренных пределах говорить, и каждая была способна выполнить три желания.

Неожиданное сочетание сказочных возможностей и житейских потребностей гуслярцев привело к ряду комических и трагических ситуаций. Но, к счастью, в конце концов все обошлось, потому что владельцы рыбок не обладали разнузданным воображением и их запросы находились в пределах допустимого. В те годы, должен вам сказать, жители районного центра Вологодской области за границей не бывали, американских фильмов не видали, об иностранной валюте читали только в фельетонах и верили в бессмертие Советской власти. Так что их желания находили выражение в образах дозволенных и приемлемых. И чаще всего гуслярцам хотелось получить доступ к водке в больших количествах, потому что дефицит колбасы пережить было можно, а острую нехватку водки, характерную для эпохи строительства социализма в одной отдельно взятой у кого-то стране, переживали с трудом. Так что уже через полчаса после появления рыбок в Гусляре в его водопроводе вместо воды текла водка, и пока сознательные граждане не пожелали обратного, можно было набирать водку из крана ведрами, что и успели сделать самые сообразительные из жителей нашего города.

Когда рыбки, выполнив просьбы и мольбы своих временных владельцев, уплыли метать икру в Саргассово море, гуслярцы схватились за непутевые головы: что мы наделали! Мы же не то просили! Мы же остались без автомобилей и квартир, без роялей и прекрасных невест. Новое корыто – это не предел мечтаний.

Гуслярцы ощущали себя, как знатные посетители петербургского салона, спешившие на встречу с молодым и модным поэтом Мишелем Лермонтовым, который объявил заранее, что только для избранных прочтет свою новую поэму.

В назначенный час Лермонтов явился в зал, держа под мышкой тяжелый фолиант, переплетенный в кожу. Он уселся на почетное место, раскрыл фолиант, долго откашливался, а затем прочел четыре строчки:

 
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
 

Трудно описать разочарование, охватившее слушателей.

Лермонтов в тот вечер набрал еще две дюжины неумолимых врагов.

Но в Гусляре, как и в том салоне, пришлось смириться с событиями, сделав вид, что иного и не ожидали.

Рыбки сделали свое дело, а люди этим воспользовались.

Лермонтов прочел новую поэму, хоть и коротенькую, но ведь мы были в числе тех избранных, которым он доверил первое знакомство со своим опусом.

И Великий Гусляр погрузился в ожидание.

Тем более, что фильм, посвященный этому событию, на широкий экран тогда не был выпущен, потому что как раз в то время началась отчаянная и безнадежная борьба с алкоголизмом, а фильм был признан пропагандой этой пагубной привычки.

Итак, прошло тридцать лет со дня появления рыбок и пятнадцать с начала той, уже забытой антиалкогольной кампании.

* * *

Как и в первый раз, золотые рыбки попали в Великий Гусляр по ошибке. Есть различные мнения, кому и для чего они предназначались. Эту загадку можно решить, если выяснить, каков потолок рыбьих возможностей. К примеру, может ли золотая рыбка установить мир на Ближнем Востоке или хотя бы указать местонахождение Усамы бен Ладена. И второй важный вопрос: если в Гусляр привезли целый аквариум золотых рыбок, значит, где-то существует питомник рыбок и лежит их икра.

Когда тридцать лет назад гуслярцы загадывали свои скромные желания, силы зла не успели спохватиться…

Растянутое вступление к интересной истории понадобилось мне, чтобы подготовить читателя к тому, что приключения не повторяются, и если один раз вам что-то сойдет с рук, то вторично на милость судьбы лучше не рассчитывать.

* * *

Зоомагазин в Великом Гусляре, как и много лет назад, делит небольшое помещение с канцтоварами. Но теперь куда выгоднее торговать продуктами, чем животными. Правый угол занимают полки с кошачьим и собачьим кормом, который часто показывают по телевизору, где породистые собаки хвастаются перед обыкновенными своей блестящей шерстью и гладкостью морд, потому что предпочитают катышки, подобные козьим орешкам, обыкновенной еде.

Магазин этот приватизированный, как бы принадлежит народу в лице Оксаны Косых, проживающей на Кипре, а работают в нем сестры Трофимовы, Алена и Оля, очень похожие внешне, ибо они близнецы. Отличить их чужому человеку невозможно, но мать отличает по родинке, которая у одной из них – на правой щеке, а у другой – на левой. Впрочем есть еще одно отличие: одна из них, Лена, беременная на шестом месяце, а вторая еще девушка.

В тот июньский день, когда все началось, возле Оли в канцтоварах стоял Мирослав Галкин, ее воздыхатель. У Лены, которая на шестом месяце, воздыхателя не было, потому что он уехал в Котлас заработать денег к свадьбе. Там и сгинул.

У дверей остановилась машина «Газель», заглянул известный девушкам шофер Никодим в коже и заклепках и от двери крикнул:

– Товар принимать будем?

Мирослав, бритый, плечистый, но не заработавший еще золотой цепи, пошел помогать. Они вдвоем занесли сначала десятилитровый бидон с мотылем, а потом большой ящик, в щелях между досок которого вырисовывались стружки и поблескивало стекло. Ящик был тяжел. На нем было немало наклеек.

– Что там? – спросила Ольга.

Алена, которая была в положении, торговала авторучками и клеевыми палочками, предположила:

– Что-нибудь межпланетное?

Как вы знаете, особенность Великого Гусляра заключается в том, что он стоит на возвышенности, невидной с Земли, но совершенно очевидной при взгляде из космоса. Это и привлекает к Гусляру инопланетян, которые совершают посадки в окрестностях города и порой общаются с наиболее любопытными, на их взгляд, туземцами. А из туземцев им более других приглянулся Корнелий Удалов, он даже неоднократно бывал за пределами Солнечной системы. Поэтому неудивительно, что если в ином другом русском городе слова Лены были бы встречены хохотом и восприняты как глупая шутка, то в Гусляре никто не удивился. Только разумная Ольга спросила:

– А накладные в порядке?

– Держи, – сказал Никодим, который, кстати, был засланным с Два-икс шпионом и таился в Гусляре в ожидании сигнала к началу вторжения. Но пока сигнала не поступало, он оставался обыкновенным простым человеком и никому вреда не делал. Когда сигнал поступит, Никодим, конечно же, станет страшен, но, может быть, это случится нескоро.

Накладная была в норме.

В накладной значилось:

«Двадцать три золотые рыбки. Конфискат. Поступили с Хабаровской таможни 24 мая с.г.»

Там еще многое было написано, в том числе цена за штуку, постановление санитарного карантина и даже незаметная печать ФСБ.

В общем, дело обыкновенное, товар тоже нормальный. Хоть и любопытный. Уже много лет в магазин золотых рыбок не поступало. Может, в Архангельске они и были, или в Вологде. Но Великий Гусляр – слишком малый и тонкий периферийный сосуд в системе государственного кровоснабжения. Сюда и попугаев не завозят.

– Конфискат, – сказал Никодим. – Значит, по низкой цене. Так всегда бывает.

Посмотрели в ценник. Рыбки были оценены по шестьдесят рублей с копейками. Недорого.

– А шо, – сказал Мирослав по прозвищу Слава-шкет, – если их на щи пустить, не разоримся.

И громко рассмеялся.

За его смехом не слышен был гул негодования, что донесся из ящика.

Тем временем Никодим принес молоток и клещи, не спеша и осторожно, так как был человеком обстоятельным, иначе бы его в шпионы не взяли, и отодрал доски. В груде стружек стояла колоссальная пятидесятилитровая бутыль темно-зеленого стекла. В ней поблескивали золотые искорки-рыбки.

– У тебя аквариум был, – сказала Лена. – В кладовке.

– И точно, – согласилась Ольга и послала мужиков в кладовку за аквариумом. Аквариум был велик, из него выскочили семьей обиженные пауки. Лена принесла мокрую тряпку. У нее уже появилась округлость и солидность в движениях, свойственная будущей матери, хотя при том возникла и угрюмость, характерная для девушек, которые вовсе не собирались становиться матерями в ближайшие лет пять-шесть.

Ольга протерла аквариум, а Мирослав с Никодимом натаскали воды. Никодиму пора было ехать дальше, но что-то его задержало в магазине. А он, как опытный разведчик, не стал спорить со своим внутренним голосом.

Наконец подготовка аквариума была закончена.

К этому времени в магазине появились кое-какие покупатели. Пришел старик Ложкин. Он был один из немногих гуслярцев, кто тридцать лет назад, будучи уже пожилым человеком, ветераном труда, приобрел говорящую золотую рыбку. С тех пор он ждал, не привезут ли снова золотых рыбок, но ни с кем своей надеждой не делился. Засмеют или станут дежурить у магазина, чтобы его опередить. Заглянул Корнелий Удалов, ему нужен был мотыль. Он тоже не спешил. Гражданка Гаврилова подсмотрела, какая бутыль появилась в магазине – это была бутыль ее мечты, несколько ведер огурцов можно было в ней засолить. Так что вокруг стояли свидетели.

Оля зачерпывала рыбок из бутыли сачком на длинной ручке и перекладывала их в аквариум. Рыбки сами подплывали к сачку, видно, им не терпелось очутиться в нормальных условиях существования.

И все же в то время еще никто из зрителей не подозревал, что в Гусляр вновь пожаловало чудо, которое несет в себе испытание и даже кое для кого трагедию.

Чтобы предвосхитить события, я позволю себе напомнить, что состояние дел в городе, стране и на всей планете за тридцать лет кардинально изменилось. Некоторые события и явления, которые казались чрезвычайно важными, никого уже не пугали, зато некие пустяковые тридцать лет назад ситуации приобрели первостепенное значение. И еще ничего не случилось, но в воздухе произошло нагнетание напряжения. Мгновенно вымерли почти все комары, у одной женщины в тупике за Речным техникумом чуть не случился выкидыш. Слава Богу, обошлось, потому что беременность у нее была ложной. Тучи набежали со всех сторон: стемнело и едва не пошел град.

Вперед вышла Гаврилова и спросила:

– Бутыль сколько стоит?

– Бутыль, – ответил Никодим, – надо возвращать. Это государственное имущество.

– А если не возвращать?

Лена и Ольга одинаково развели руками.

Гаврилова обиделась.

И тогда Ложкин сказал:

– Парочку заверните.

– Сто двадцать один рубль, – сразу посчитала Ольга.

Ложкин принялся копаться в бумажнике. И все понимали, что даже если у него наберется рублей пятьдесят, он их постарается не отдавать. Он копался и говорил:

– Цена явно завышенная. Мне вчера по почте предлагали пять штук по двадцать два рубля.

Удалов купил одну рыбку, и Ольга дала ему банку.

– Корнелий Иванович, – сказал Ложкин. – Одолжи сотню до пенсии.

– Нет у меня сотни, – честно признался Удалов.

Он понес рыбку к выходу.

Он глядел на рыбку и вспоминал другую, которая исполнила ему три желания…

И неудивительно, что у выхода он спросил:

– Ты случайно не говорящая?

Хотя понимал, что вторично в ту же реку человек не войдет. Это еще Демокрит говорил в древнегреческие времена.

Рыбка поднялась к поверхности воды и негромко произнесла:

– Сперва надо меня покормить.

Другой на месте Удалова мог рухнуть в обморок или впасть в истерику, но жизненный опыт Корнелия Ивановича таков, что говорящие рыбы ему не в диковинку. Поэтому он спокойно ответил:

– Сейчас домой придем, покормлю.

Именно эти слова и услышал старик Ложкин, который шел сзади в надежде выпросить сто рублей у соседа. И он все понял.

Вы думаете, что Ложкин упал перед Удаловым на колени и стал просить в долг? Или вы полагаете, что он кинулся со всех своих старческих ног домой, чтобы выпросить денег у жены?

Да ничего подобного!

Ложкин развернулся и строевым шагом направился к магазину. Там он вытащил сотню, запрятанную в правый носок, не обувшись, проскакал на одной ноге к прилавку и крикнул:

– Мне две штуки, пенсионерам скидка!

– У нас скидок нет, – заметил Мирослав.

И тут одна из рыбок в аквариуме поднялась к поверхности воды и сказала четко, так что на весь магазин было слышно:

– Нет смысла покупать две рыбки в одни руки. Три желания на владельца, хоть всех нас приобрети.

– В пакет ее! В пластиковый пакет! – сообразил Ложкин. – Ольга подчинилась, рыбка перекочевала в пластиковый пакет, и Ложкин строго сказал продавщице:

– Сейчас жену пришлю!

– Ничего не выйдет, – ответила ему рыбка, – хитрый ты больно.

Эти разговоры не прошли незамеченными. Рыбки сами провоцировали людей. Ведь в их интересах было поскорее разделаться с желаниями и уплыть в Саргассово море метать икру.

В мгновение ока выстроилась очередь, и начался общий галдеж. Ведь у нас так просто золотых рыбок не продают.

Конечно, золотую рыбку купил Саша Грубин, одна досталась корреспонденту «Гуслярского знамени» Михаилу Стендалю. Забежавшая на шум Ванда Казимировна тоже взяла – к счастью, Гаврилова ей очередь заняла: Лена, сестра Ольги, отлила одну рыбку с водой в стакан для карандашей. Мирослав, схватив одну, помчался на улицу сообщать кому следует, а Никодим сделал шаг в сторону и нажал себе на ноготь правого мизинца, где таился межпланетный сотовый, и вышел на резидента в системе. Тот велел взять, сколько можно, и постараться отравить остальных рыбок, чтобы не достались врагам.

Постепенно новость прокатилась по городу и вызвала к жизни круги по воде городского существования. Миша Стендаль как раз вышел из шумящего магазинчика, когда у дверей его, столкнувшись бамперами, тормознули джип Армена Лаубазанца и джип цыгана Мы-колы, совершенно одинаковые, потому что эти бандиты соперничали даже в мелочах, хотя держали совсем разные крыши. И тут же, растолкав их, затормозила черная «Волга» Ираиды Тихоновны из Гордома. Ей кто-то уже успел сообщить. Обитатели автомобилей полагали, что золотых рыбок им вынесут из магазина на подносиках, но ничего такого не произошло, потому что там как раз шел дележ последних экземпляров.

И тогда, не выдержав ожидания, Армен Лаубазанц, Мыкола и Ираида Тихоновна, посражавшись в дверях, ворвались в магазин. Первым к прилавку, всех растолкав, пробился Армен Лаубазанц и строго приказал:

– Всех мне завернуть! Слыш, что говорю?

– А ты его не слушай, – отозвался Мыкола. – Ведро неси. Я всех беру, баксами плачу.

Это была ложь, так как Мыкола контролировал всех нищих в районе, и доходы у него были в металлических рублях.

За спиной Ираиды Тихоновны стоял старшина Пилипенко-младший.

– Где товар? – спросила Ираида.

Именно в этот момент Марта Викторовна Посольская, библиотекарша из детского дома, пробиралась к выходу, прижимая к животику банку с золотой рыбкой.

– Гражданка! – приказала Ираида. – Немедленно верните товар! Есть основания подозревать, что товар продается без сертификата качества. А ну-ка, старшина, примите меры!

Старшина Пилипенко выхватил банку из рук библиотекарши, но тут произошло колебание воздуха и банка в руках старшины опустела, а золотая рыбка тихо сказала из сумочки Марты Викторовны:

– Бежим до ближайшего крана, смочишь носовой платок и завернешь меня, чтобы не померла, ясно?

– Ясно, – пискнула библиотекарша и побежала к водопроводной колонке.

Хуже всего пришлось Лене и Оле, потому что бандиты, а также Ираида устроили в магазине обыск, хорошо еще рыбка была спрятана в стакане для карандашей, и ее не нашли.

К тому же обиженные правители Гусляра мешали друг другу и старшине Пилипенко.

Ничего не найдя, они стали требовать от девушек список покупателей, но списка Оля дать не смогла, потому что сама не заметила в толкучке и суете, кто и что купил. Да и не хотела она признаваться, подводить людей.

Так что вскоре автомобили разлетелись от магазина и помчались по улицам – Лаубазанц, Мыкола и Ираида искали покупателей, а вдруг удастся кого-нибудь поймать.

Но не удалось.

* * *

Первым загадал желание Мирослав.

Он был человеком простым, но с запросами.

– Слушай, а ты в натуре исполняешь? – спросил этот любознательный молодой человек, отойдя в сквер и усевшись там на лавочку.

– А ты испытай, – предложила рыбка.

– А шо? Испытаю.

И Мирослав принялся думать. И очень скоро придумал, потому что у него, как и у каждого молодого человека наших дней, была мечта.

– Цепь желаю, – сказал он. – Как у Мыколы.

– А кто такой Мыкола? – спросила рыбка.

– Не проблема, – ответил Мирослав. – Я про цепь.

– Металл?

– Золото, а то как.

– А вес какой?

– От пуза, – сказал Мирослав. – В кулак.

Воображение у него было развито примитивно. Но было оно бурным.

– Длина? – рыбка Мирославу попалась серьезная, с конкретным мышлением.

Мирослав развел руками.

Рыбка была при этом недоверчивая.

– А отпустишь? – спросила она.

– Куда тебя отпустить?

– В реку.

– А сколько желаний?

– Давай так договоримся, – сказала хитрая рыбка. – Желание будет одно, но тройное. Такой цепи ни у одного крутого не найдется.

– В натуре?

– Спрашиваешь!

– Тогда давай!

– На берегу реки.

Мирослав раскинул мозгами и решил – пока не появится цепь, в воду ее не кину.

До реки было недалеко.

Мирослав зажал рыбку в кулак и сказал:

– Давай цепь!

И тут же неумолимая сила потянула его к земле.

– Кидай! – пискнула рыбка.

Рука Мирослава разжалась, и рыбка по дуге полетела в реку, легонько и мелодично смеясь на лету.

А Мирослав уселся на берегу и больше подняться не сумел.

Золотая цепь, точно повторяющая якорную по размеру звеньев и длине, обвилась вокруг шеи молодого человека, ниспадая на живот и чресла. Мирослав попытался подняться, но его зад не смог оторваться от земли, и цепь опрокинула его на траву.

В таком положении его увидела Лика Пилигримова, могучая красавица, наездница и пловчиха брассом, существо циничное и находчивое. Ей рыбки не досталось, впрочем она до того момента и не подозревала о существовании таких крошек.

– Это что за бутафория? – спросила женщина. – Ты что думаешь, если у тебя цепь из папье-маше или детского пластика, то тебя за крутого будут держать? Бросай выкобениваться, парень, вставай!

И со всей своей недюжинной силой Лика рванула на себя золотую цепь.

К счастью для Мирослава, цепь была настолько тяжелой, что Лика не смогла ее поднять и задушить юношу. Наоборот – она, Лика, сама взлетела на воздух и брякнулась рядом с Мирославом.

– Ты что, – ахнула она, переводя дух, – приковал ее, что ли?

И тут только Мирослав смог настолько собраться с духом, что произнес:

– Кем мне быть, пруха полезла!

На своем простом языке он поведал Лике о том, как исполнилось его желание.

Лика была женщиной неглупой, поэтому она сразу задала главный вопрос:

– А еще два желания, где они?

– Тю-тю, – сказал Мирослав, поглаживая цепь, как мать гладит по головке красивого ребеночка. – Я ее отпустил.

– Ты что, кретин, что ли?

– А шо? – Мирослав не мог понять, чем он прогневил женщину, к которой питал самые добрые чувства, то есть хотел лежать с ней на сеновале. – Я – ей, она – мне.

– А еще два желания! Господи, мне столько всего не хватает!

– А ты попроси, – сказал Мирослав. – Может, она еще не уплыла?

Лика бросилась к берегу.

– Эй, – сказала она негромко. – Рыбка, ты где?

Никакого ответа.

– Слушай, – продолжала Лика уже погромче. – Отзовись. Если тебе чего надо, я тебе обеспечу, я в этом городишке не последний человек. Говори, что тебе надо.

Молчание.

Как будто Лика с рыбой разговаривает, а та молчит, как рыба.

– Ты думаешь, я верю, что ты меня не слышишь? Никуда ты не делась. Ты своих товарок поджидаешь. Думаешь, сачканула – и с концами? Фига с два! Я тебя из-под воды достану! А ну, отзывайся – и сразу за работу!

Молчание.

Но потом раздался долгий глубокий вздох, будто вздохнула корова, а не золотая рыбка.

– Стыдно? – спросила Лика.

Недалеко от берега по воде пошли круги, появился небольшой рыбий ротик, что-то золотое сверкнуло сквозь водоросли.

– Как договаривались, – сказала рыбка.

– С кретином договаривайся, не договаривайся – сделка значения не имеет. Тебе любой психиатр скажет.

– Ну я же не могу на тебя работать, – сказала рыбка. – Мой хозяин сидит под гнетом золота.

И тут рыбка замолкла и надолго, потому что по реке промчался катерок, загрохотал, завонял, надымил.

Лика обернулась к Мирославу, который покорно сидел, опутанный золотой цепью.

– Ну, давай, мыслитель, – торопила Лика. – Загадывай для меня два желания.

– А мне? – спросил мыслитель.

– А ты уже получил в валюте, – ответила Лика.

– Я лучше сам еще загадаю.

– Я те загадаю!

– А в натуре! – Мирослав, как мог, поднялся и крикнул в сторону реки: – Эй ты, золотая, блин! Давай мне второе желание.

Лика поняла, что ее могут ограбить.

Она пантерой кинулась на Мирослава и стала сильными пальцами сжимать ему челюсть. Мирослав, конечно же, сопротивлялся, хоть и был прикован, как Прометей.

– Желаю! – вопил он. – Желаю, понимаш, желаю… – И тут его охватила тупость. Ведь человеку надо за секунду, в пылу борьбы с красивой и сильной бабой придумать такое желание, чтобы все офигели. И вот – сформулировалось! Изо рта выскочили слова: – Желаю еще одну цепь, длиннее первой. Вот!

А так как цепь возникла и шлепнулась на его голову, то Мирослав исчез под грудой золота.

Но в эту груду проникла правая рука Лики, которая твердо держала молодого человека за глотку.

– Придушу, – убедительно сказала она, – если сейчас не скажешь.

– Больно!

– Повторяй.

Голос Мирослава из-под золотых цепей доносился тускло и хрипло. Он повторял за Ликой:

– Желаю подарить гражданке Леокадии Семеновне Пилигримовой шестисотый «мерседес» серебряного цвета, дарственная прилагается…

«Мерседес» возник из небытия, как запрошено, серебряного цвета, а Лика принялась разглядывать дарственную, потому что верила в силу официальной бумаги.

– Спасибо, – сказала она груде золота.

* * *

Николай Ложкин, бодрый ветеран восьмидесяти шести лет, ворвался домой, пробежал на кухню и вывалил рыбку в большой медный таз для варенья. Залил ее водой и стал любоваться.

Зрелище было впечатляющим: золотая рыбка в золотом тазу, освещенном через раскрытое окно золотыми лучами солнца.

– Ну прямо картина Шишкина, – сказал старик.

Его жена смотрела на рыбку с печалью, потому что была лишена эстетического чувства, к тому же обладала хорошей памятью и не ждала от рыбки ничего хорошего.

Столько лет ее муж ждал возвращения золотых рыбок в Гусляр, каждый день посещал зоомагазин, писал на бумажках списки желаний, сжигал бумажки в пепельнице, жевал пепел, чтобы никто никогда не догадался, а рыбок все не привозили. И жена Ложкина надеялась, что удастся дожить благополучно, не дождавшись новых рыбок и новых переживаний.

Наверное, ее мысли вызовут у вас недоумение. В конце концов, ничего дурного предыдущие рыбки Ложкиным не сделали. Но с тех пор изменилась не только страна, изменился старик Ложкин. Если всю жизнь он был политически активным человеком, то теперь в глубокой старости превратился в борца за идеалы прошлого. Программой-минимум для Ложкина стала публикация его собрания сочинений, начиная с заметок в стенгазету «По бухаринскому пути», переименованную вскоре в боевой листок «Смерть наймитам!», до характеристик на соседей и даже детских сказок с измененным классовым содержанием, которые Ложкин писал по поручению домкома.

– Желания заказывать будешь? – спросила жена.

– У меня все уже разложено по полкам, – ответил муж.

Он выпрямился, приподнял острый подбородок, седая прядь косо опустилась на лоб – некогда она именовалась чубом, – грудь вылезла вперед колесом, в глазах появилось яростное выражение. Всю жизнь Ложкин провел на переднем крае обороны социализма от многочисленных недругов, но сохранил главное – жизнь, здоровье и преданность идеалам.

– Первое желание, – произнес Ложкин, – собрание сочинений. В однотомнике.

– И зачем тебе, Коля, такая слава? – вздохнула его супруга.

– Народ должен знать своих героев, – пояснил Ложкин. – А вот про два других желания тебе знать не положено.

– Может, что по хозяйству? – спросила супруга. – У нас корыто прохудилось.

– Без намеков! – взвился Ложкин. – Как мы знаем из исторического опыта, желаний всего три, а пожеланий десятки. Не зря я всю сознательную жизнь отдал идеалам.

Он обнял медный таз и понес в комнату, там поставил на подоконник, чтобы не спускать глаз с драгоценной рыбки, которая поняла, с какой целью ее будут использовать, и молчала, рта не смела открыть.

А Ложкин принялся доставать из ящика стола и раскладывать перед собой тетради, листы, листки и бумажки, письма и квитанции, из которых и складывалась его сознательная жизнь.

Еще в детском саду Ложкина научили ябедничать. Считалось, что это главная обязанность ребенка страны Советов. И первым героем этой страны был ябеда Павлик Морозов, который так наябедничал на родного папу, что папу расстреляли без всякой пощады.

В старшей группе детского садика Коля Ложкин уже так хорошо усвоил эту истину, что когда воспитательница Клава Селезнева оставила его без компота за то, что баловался и щипал девочек, он в самый разгар мертвого часа оставил свою постельку, выбрался через дыру в заборе на улицу и добежал до редакции газеты «Гуслярское знамя». А там рассказал дяде редактору, что воспитательница тетя Клава вредитель, потому что морит голодом пролетарских детей. А когда Плохиши нападут на нашу страну, наши мальчиши Кибальчиши будут такие слабенькие, что не смогут дать им отпор.

В иной ситуации редактор посмеялся бы и отвел мальчика обратно в садик, но как раз за день до этого в газете был арестован главный редактор за то, что подсыпал иголки в корм скоту. Неудивительно, что молодой редактор Малюжкин догадался: мальчонка не случайно пришел именно к нему. Он понял, – это и есть Главное испытание. От того, как он его вынесет, выполнит, выдюжит, зависит его судьба и жизнь.

– Молодец, хлопчик, – сказал Малюжкин. – Так держать.

Он дал ему ириску и позвонил в органы.

Когда руководство детского садика сменили, встал вопрос, принимать ли мальчика Ложкина в пионеры сейчас или погодить до положенного возраста. Приняли, написали о том в журнале «Пионер», и так возникло движение ложкинцев под лозунгом «Скажи суровую правду!»

Когда все ложкинцы сказали друг о друге суровую правду, движение истощилось.

Потом Ложкин пошел в школу.

Ходил он туда редко, потому что искал шпионов и вредителей. Их тогда в стране развелось немало.

Репутация у Ложкина была такая боевая, что когда он приходил в школу, школа пустела. Кто не успел уйти через дверь, выбрасывались через задние окна.

Порой и улицы пустели, когда по ним проходил пионер Ложкин.

Особенно когда коммунист Эрнст Тельман прислал ему барабан и палочки.

Учиться дальше Ложкин не смог, потому что трудился на выборных должностях. Но и там он большой карьеры не сделал, так как им руководила страсть к совершенству, выражавшаяся в графоманском зуде. Каждый день он писал очередной опус – клеветническое жизнеописание того или иного своего коллеги или соседа. Ему долгое время верили, придуманные заговоры пресекали, заговорщиков карали и, может быть, покарали бы весь город, если бы в один прекрасный день Ложкин не написал совершенно обоснованный донос на самого себя, в конце которого призвал всех сотрудников правоохранительных органов заняться собственными преступлениями.

Заключать под стражу Ложкина не стали, но перевели на творческую работу. Его назначили детским писателем.

Так в Великом Гусляре появился первый сказочник.

В конце тридцатых годов Ложкин выпустил первый сборник переосмысленных в духе марксизма и современной политической обстановки народных и волшебных сказок. Тираж сборника был невелик и весь вскоре исчез, но одна из сказок затерялась в письменном столе писателя, и вот теперь, готовя к изданию собрание своих сочинений, Ложкин эту сказку обнаружил.

И перечитал.

Сказка называлась…

ПОДВИГ КРАСНОЙ КОСЫНКИ

Мама сказала Карине Пионеровой, ученице седьмого класса, отличнице и общественнице:

–  Отправляйся на шестой перегон и отнеси бабушке Лукерье Сидоровне пирожок с капустой и последний номер газеты «Гуслярское знамя» со стенографическим отчетом о чистке рядов партийной организации нашего района.

– Как только я завершу приготовление уроков, – ответила Карина, – я немедленно выполню твою просьбу, мама моя.

–  Не задерживайся и возвращайся домой до темноты, – предупредила мама. – Есть сведения, что в наших краях появились вражеские диверсанты.

–  Разумеется, мама моя, – ответила Карина.

–  Если бабушке понадобятся лекарства или неотложная медицинская помощь, запиши все подробно и по возвращении домой предоставь мне подробный отчет, – попросила мама.