Текст книги "Журнал «Если», 2002 № 12"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Кир Булычев,Дмитрий Янковский,Пол Дж. Макоули,Владимир Гаков,Стивен М. Бакстер,Йен (Иен) Уотсон,Том Пардом,Геннадий Прашкевич,Рог Филлипс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

ЭКСПЕРТИЗА ТЕМЫ

________________________________________________________________________

1. Кто более заинтересован в сетевом общении: автор или читатели?

2. Волнует ли вас проблема сетевого хамства?

3. Вступаете ли вы в открытую сетевую дискуссию с анонимными критиками вашего творчества?

4. Не вытеснит ли в будущем сетевая литература традиционную бумажную книгу?

Олег ДИВОВ:

1. Почти у каждого автора случаются черные дни, когда приходит ощущение: ты пишешь в никуда. Тексты ухают в черную дыру, работать нет смысла… Убедить автора в обратном может лишь сеанс связи с читателями. Но это не значит, что «фидбэк» нужен позарез и ежедневно. К тому же в Москве настолько сплоченный фэндом, что сетевая коммуникация – фактор, скорее, поддерживающий. Тут не обязательна Сеть, чтобы общаться с читателями.

С другой стороны – десятки тысяч покупателей моих книг не видели автора живьем, по Сети ему писем не слали и не собираются. А все же приобретают новые тома. Выходит, строго численно перевес на их стороне, и я более заинтересован в сетевом общении, чем читатели.

2. Людей с неустойчивой психикой гораздо больше, чем кажется. Дурно воспитанных – не сосчитаешь. Со сниженными представлениями о совести и чести – хватает. Хитрецов-провокаторов тоже вагон. Частенько все перечисленное смешано. В Сети таким мутантам, конечно, привольно. А вот в реале их иногда просят «ответить за базар». И это правильно. Между прочим, технология уничтожения сумасшедшего через интернет давно уже секрет Полишинеля. Просто она трудоемкая, дорогая и предполагает командную работу. Да и не будут состоявшиеся личности и взрослые мужчины доводить до самоубийства несчастного психа только за то, что тот – больной и не контролирует свой словесный понос.

3. Это зависит от интонаций анонима. Если он именно критикует – что называется, «без гнева и пристрастия», могу и ответить. Если за критикой проглядывает злоба, ненависть, зависть – пускай, глупый, пыхтит-тарахтит, портит себе карму.

4. Сетевая – не вытеснит, электронная – наверняка. Все будут ходить с «е-буками». Китайцы уже в школах их внедряют. И это очень плохо.

Чтение с монитора обедняет эмоциональную сферу человека. У сочетания «краска-бумага» особая энергетика, провоцирующая особую же манеру считывания, при которой текст бьет не столько в голову, сколько в сердце.

А сетевой литературы – настоящей – у нас просто нет еще. Реальная сетература, IMHO, это гипертекст, помноженный на интерактив. Развлечение для полупрофессионалов, совершенно чуждое среднему читателю, да и нормальному писателю тоже. А то, что называют «сетературой» нынче – самая обыкновенная независимая литература и критика.

Александр ТЮРИН:

1. Сетевое общение – это разновидность творчества. Основная масса юзеров к творчеству пока не привыкла.

2. Я бы поставил вопрос более широко. Сетевое хамство – это лишь узкая часть спектра сетевой глупости. В свое время мы были абсолютно уверены, что неограниченные коммуникативные возможности приведут к взрывному росту информированности, а там уже и до ноосферы рукой подать. Как мы ошибались… Рост коммуникативных возможностей первым делом увеличивает трафик бессмыслицы, дезинформации и прочей энтропии. Сеть – это пока что «гуляй-поле», где сплошь и рядом резвятся индивиды, которые в нормальном социуме отфильтрованы и подавлены. Но будущее мне видится в розовом свете. Нормальный социум свое развитие закончил. У сетевого все еще впереди, и вход в ноосферу по-прежнему открыт.

3. Конечно. Руководитель мексиканской компартии Диас как-то сказал, что выше пояса он принадлежит партии, а ниже пояса – народу. Так вот я принадлежу народу и выше пояса.

4. Непременно. Причем ширпотреб (массовую коммерческую литературу), в первую очередь. Набоков же может еще долгое время не беспокоиться.

Хочу уточнить: под сетевой литературой будущего я понимаю не просто текст, выложенный в Сеть, а мультимедийный объект, обладающий трехмерным графическим интерфейсом, функциями интерактивности и так далее. Бумажная литература, базирующаяся на сюжетных и языковых штампах, рубит сук, на котором сидит. Вербальное клише очень легко поддается замене на мультимедийное. Зачем мне читать описание боевой или любовной сцены, сделанное убогим штампованным языком? Мне подавай ее в ярких образах на экране, да я еще хочу и лично поучаствовать в ней совместно с другими юзерами. Понятно также, что сетевые штамповки будут создаваться не авторами-людьми, а авторами-машинами. Это дешевле и быстрее.

Г. Л. ОЛДИ (Дмитрий ГРОМОВ и Олег ЛАДЫЖЕНСКИЙ):

1. Трудно сказать однозначно. С одной стороны, слишком много авторов уходят из Сети, сворачивают интернет-общение до минимума или вовсе его прекращают, отключаются от конференций и не появляются даже на своих личных форумах. Значит, автор либо предпочитает общаться, видя лицо собеседника, либо недостаточно толстокож, чтобы выдержать напор сетевого хамства (увы, это реальность…), либо ему вполне хватает общения в привычном кругу. С другой стороны, искренний диалог всегда увлекателен, он помогает эмоционально стабилизироваться, порой читатель может поддержать в минуту кризиса – не советом, что и как писать, а просто сопереживанием.

Скажем так: в общении заинтересованы обе стороны. Но когда общение превращается в военные действия или перебранку – у каждого появляются «силовые» интересы: победить! доказать! обидеть! – и тогда прав тот, кто первым уйдет.

2. Хамство, сетевое или реальное, – явление природы, неподвластное нашим усилиям. Всегда найдется желающий сообщить автору, что он – графоман и некрозоофил. И способ сделать это хам тоже обязательно найдет. Доблесть карлика в том, чтобы дальше плюнуть. Разумеется, не всегда удается сохранить достаточное самообладание (слишком крепкая нервная система досталась людям иных профессий), но обычно, сорвавшись, мы чувствуем себя испачканными. Поэтому в силу естественной брезгливости стараемся избегать хорового лая с моськами. Да и театральное прошлое очень помогает: тоже хватало желающих в крепких выражениях поведать городу и миру, что они зря потратили деньги на этот спектакль.

Хуже, когда хам работает по совместительству провокатором. Но и здесь ему можно сказать спасибо: в конце концов, понимаешь, что, сидя за компьютером и отправляя очередные ядовитые эскапады, он, в сущности, видит лишь собственное лицо, отраженное в мониторе.

3. Чаще мы вступаем в разговор. В обоюдоинтересный разговор. В дискуссию – реже и ненадолго. В свару – никогда. Глупо и бессмысленно автору доказывать публично, что читатель что-то недопонял или не проникся. Еще глупее попытка читателя доказать автору, что он написал не так и не то. Здесь вопрос не в анониме: очень часто обаятельные и интеллигентные люди пишут нам или выступают на форумах под псевдонимами. Для нас возможность вступить в дискуссию определяется другим: увлечет тема – поговорим, нет – отойдем в сторонку.

Хотя – да, аноним чаще позволяет себе роскошь хамства. Ну, это традиция, однако. Здесь главное – вовремя понять, когда имеешь дело с оголодавшим вампиром, и перестать его кормить. Пусть корчится в гробу… Забавно: сетевые вампиры, встреченные нами «в реале», оказывались сутулыми застенчивыми людьми, избегающими смотреть в лицо собеседнику.

4. Осетрина бывает одной свежести – первой. Нет литературы сетевой, бумажной, клинописной… Если через год-два вместо сброшюрованной кипы листов читатель будет читать в метро или дома на диване с дисплея маленького компа, – с литературой от этого ничего не произойдет. Эренбург и Басс на экране – те же Эренбург и Басс. Равно как и творческие потуги неврастеника из Малых Ниндзюков вряд ли станут лучше от перевода в электронный формат.

Хотя нам будет жаль, если искусство бумажной книги уйдет в прошлое. Искренне надеемся, что такого не случится. □

КУРСОР

Фестиваль

фантастики, посвященный 20-летию со времени открытия Малой планеты 8141 Nikolaev, состоялся с 1 по 15 октября Николаеве (Украина). Мероприятие носило общегородской характер, президентом фестиваля выступил мэр города Владимир Чайка. В течение двух недель в Николаеве проходили художественные выставки, театральные премьеры, кинопоказы, конкурсы творчества молодых писателей, художников, литературный конкурс для детей, конкурс детского рисунка, концерты бардов, литературные конференции. В конце праздника на фестиваль прибыли фантасты Г. Л. Олди, Александр Громов, Сергей Дяченко, Владимир Васильев, а также журналисты, критики, фэны из разных городов России и Украины. Гости встречались с местными летчиками-испытателями и даже попробовали себя на летных тренажерах, посещали библиотеки и театр, нанесли визит в николаевскую обсерваторию. Оргкомитет вручил немало призов как местным победителям конкурсов, так и почетным гостям. Призы вручались в четырех номинациях: «Планета в дар» (за вклад в развитие фантастики), «Пророк в Отечестве» (за достижения деятелей литературы, искусств, науки, которые родились и прошли становление в Николаеве), «Восходящая звезда» (талантливой молодежи из Николаева) и «КОН» (за пропаганду фантастики).

Нил Геймен

выиграл процесс против автора сценария фильма «Споун» Тода Макферлана. Федеральное жюри штата Висконсин признало правомерными все девять пунктов, содержащихся в претензии Геймена, который утверждал, что является создателем трех центральных персонажей фильма. Пока жюри решало, какую сумму должны выплатить писателю, Геймен успел заявить, что все деньги пожертвует на благотворительные цели.

Результаты переписи

в России оказались вполне фантастичны. Выяснилось, что на просторах родины проживает немало эльфов, хоббитов, джедаев и скифов: такие национальности потребовали поставить многие молодые участники опроса. Кстати, по недавней австралийской переписи одних джедаев на Зеленом континенте обнаружилось 70 000.

Майкл Крайтон,

один из самых популярных и кассовых американских писателей, был ограблен. Двое взломщиков пробрались в дом к фантасту, связали его и, угрожая оружием, вынесли ценные вещи. Полиция отказывается комментировать подробности, сообщив лишь, что писатель и его дочь физически не пострадали.

Проект

солнечного паруса, разработанный в российском НИЦ имени Г. Н. Бабакина, был представлен на закрытии Второй европейской конференции Марсианского общества, проходившей с 27 по 29 сентября в Роттердаме (Нидерланды). Открыл конференцию видеообращением через интернет сэр Артур Кларк. В ходе форума многие известные ученые и деятели культуры обнародовали свои взгляды на проблемы освоения Красной планеты. За время работы конференцию посетило несколько тысяч человек.

Тим Бартон

решил переквалифицироваться в бродвейского постановщика. Он выступит в роли режиссера многомиллионного мюзикла «Бэтмен». Продюсирует проект компания «Warner Brothers», в либретто использована книга Дэвида Айвеса, музыку написал Джим Стейнман. Бродвейская премьера мюзикла состоится в начале 2005 года. Напомним, что Бартон был режиссером фильмов «Бэтмен» (1989) и «Бэтмен возвращается» (1992).

Британские

премии в жанре фэнтези (British Fantasy Awards) раздавались во время проходившей в Лондоне в конце сентября конвенции. Предварительно стоит объяснить, что жанр фэнтези понимается британскими устроителями весьма широко: например, эту премию умудрился получить даже Г. Бенфорд, один из лидеров «твердой» НФ. Вот и сейчас лучшим романом была признана книга «Ночь триффидов» Саймона Кларка, где фэнтезийных моментов практически нет (см. рецензию на роман в этом номере – ред.). Лучшим рассказом стало его же произведение «Огни города гоблинов». Лучшим художником назван Джим Бёрнс. Примерно в это же время международная Ассоциация НФ-поэтов объявила своих лауреатов. Премии с винодельческим названием «Рислинг» достались Лоуренсу Шимелу за поэму «Как создать человека» и Уильяму Джону Уоткинсу за стихотворение «Мы умираем, как ангелы».

Кинокомпания

«Warner Brothers» заканчивает переговоры с известным производителем компьютерных игр фирмой «ID Software» о приобретении прав на знаменитую «3D-стрелялку» «Doom». Ранее общественное мнение не одобряло экранизации игры из-за обилия сцен насилия и крови, однако в нынешней ситуации лента о могучем герое, сметающем силы ада со своего пути, показалась компании актуальной. За основу сценария, скорее всего, будет взят сюжет грядущей третьей версии игры – во время неудачного научного эксперимента на Марсе неожиданно открываются врата в ад.

Исполнилось 50 лет

Борису Завгороднему – отечественному «фэну № 1». Коренной волгоградец, руководитель знаменитого КЛФ «Ветер времени», он одним из первых в СССР «пробил окно» на Запад: под неусыпным надзором и преодолевая противодействие карающих органов, умудрялся подолгу переписываться с иностранными фэнами и знаменитыми писателями, такими, как А. Нортон, Р. Желязны, Г. Гаррисон, Д. Браннер. В 1991 году Борис организовал один из самых крупных конвентов советских времен – «Волгакон». Тогда же, в 1991 году, своими силами издал первые книжки известных ныне фантастов – Владимира Васильева, Сергея Щеглова, Марианны Алферовой. На одном из «Интерпрессконов» голосованием участников с огромным отрывом получил единственный в своем роде приз – «Звезда фэндома».

«Роскон-2003»

пройдет с 13 по 16 февраля, как и в 2002 году, в Доме отдыха Управления делами Президента РФ «Планерное». В планах организаторов проведение семинаров, пресс-конференций, встреч с издателями, кинопоказов. В связи с успешным опытом мастер-классов для молодых авторов (все произведения победителей мастер-классов позже были опубликованы на страницах различных изданий) оргкомитет решил расширить количество подобных мероприятий. К уже имеющимся мастер-классам В. Головачева, С. Лукьяненко, Г. Л. Олди, Н. Перумова добавятся новые, в частности – мастер-класс А. Громова. Подробности можно узнать на www.convent.ru или по телефону (095) 918-1087 (МЦФ).

Агентство F-пресс

Геннадий Прашкевич
МАЛЫЙ БЕДЕКЕР ПО НФ,
или Повесть о многих превосходных вещах

________________________________________________________________________

В первом полугодии этого года «Если» предложил вниманию читателей воспоминания одного из старейшин фантастического цеха Геннадия Прашкевича. Мемуарные зарисовки автора были встречены бурно, что неудивительно: истории Геннадия Мартовича давно бытовали изустно и теперь наконец обрели письменную форму. Писатель решил продолжить свои воспоминания, но память подсказала ему не только фантастические встречи. Это и путешествия, и история книг. Пейзаж жизни. Сохранив общую канву повествования, мы с разрешения автора публикуем лишь то, что связано с жанром, которому посвящен наш журнал.

Часть III.

МОНАХ-УБИЙЦА

Жизнь коротка, а искусство темно,

и вы можете не достичь желанной цели.

Философ из Лейдена.

1.

– Мой земляк.

Академик Окладников улыбнулся.

Но говорил Алексей Павлович серьезно.

За чисто протертым стеклом витрины желтел человеческий скелет, вросший в каменную породу. Невзрачный, кривоногий. Наверное, при жизни маленький был, кашлял. Нужно мужество, чтобы признать родство с таким окаменевшим сморчком.

– Мы из Бурятии.

Я понял. Земляки.

Только время их разделяло.

Но такое понимание истории пронзает. Вот лежит маленький, кривоногий, но – предок, предок! А то ведь сами даем повод писать о себе: «…славяне любят пить и сочинять свои летописи» (Шлецер). С детства от истории отталкивало ощущение нечистого. Ощущение, что историю написали пьяные мужики с соседней улицы. Например, «Краткий курс истории ВКП(6)». Отец никогда не был членом ВКП(б), но учебник часто лежал на столе. Я листал страницы, видел заляпанные чернилами подписи, замазанные чернилами портреты.

Ну что это за история?

История – вот.

В улыбке Окладникова.

«Мой земляк».

ВИТАЛИЙ ИВАНОВИЧ

Бугров земляками считал фантастов.

Неважно, кто где родился. Баку, Питер, Одесса, Москва, Киев, Харьков, Новосибирск, Магадан, главное, чтобы вошел в сферу НФ. Виталий считал, что фантасты, как кукушки Мидвича, родившись, должны все знать.

В старой редакции «Уральского следопыта» на улице 8 марта (впрочем, как и во всех последующих, вплоть до особняка на улице Декабристов) кабинет Виталия был чуть не до потолка забит рукописями. Не знаю, как он в них разбирался. Даже просмотреть, не то что прочитать, такое количество невозможно.

Но он успевал.

В 1973 году я привез Виталию рукопись научно-фантастической повести «Мир, в котором я дома». Во время нашего разговора вошел в кабинет зам. главного редактора – активный партиец, бывший пилот – и страшно обеспокоился, узнав, что в Новосибирске я работаю в массово-политической редакции. «Это как? – облизнул он пересохшие от волнения губы. – Это теперь сотрудники массово-политических редакций пишут фантастику?»

Однако повесть прошла.

В 1974 году, вслед за первой, прошла и вторая, что для «Уральского следопыта» являлось исключением. Никогда они не давали в один год одного автора двумя крупными вещами. Ну, может, Славу Крапивина. Не знаю.

Спустился вечер.

Редакция была пуста. Бутылки – полные.

Я рассказал Виталию про кальдеру Львиная Пасть, где видел однажды странное существо, напомнившее мне плезиозавра. Виталий сразу вспомнил М. Розенфельда, Г. Адамова. Вспомнил А. Палея. Показал редкое издание «Плутонии» Обручева – довоенное. Я рассказал об извержении вулкана Тятя, когда мир погрузился в дымную темноту и медведь-муравьятник в двух шагах от меня мыл лапами морду, думая, наверное, что ослеп. Виталий тут же вспомнил Жюля Верна и А. Беляева. «Вулканических» вещей в мировой фантастике много. Даже капитан Гаттерас гибнет в жерле вулкана. В ответ я не стал скрывать, что в Тихом океане на траверзе острова Мальтуса лично видел одного из тех китов, на которых стоит мир.

Заговорили о Библии.

Водки становилось меньше, зато мы уже не путали правду с истиной.

Сохранилась фотография того вечера. «Пойди доказывай, что оба мы не пьяны, Геннадий Мартович! Мы пьяны, хоть и спрятаны стаканы на этой карточке…» Это Виталий сочинил. Он писал очень неплохие стихи, но редко кому показывал. Когда через несколько лет в Магадане вышла моя книга «Люди Огненного кольца», я выбрал для титульного портрета именно эту фотографию. Виталия, понятно, убрали (как в свое время убирали из учебника истории ВКП(б) вполне достойных людей), но локоть остался. Почему-то ретушер не замазал локоть. Обычное российское разгильдяйство, зато локоть Бугрова остался навсегда. Локоть нежного, умного человека, которому судьба не дала возможности сделать то, что он мог сделать. Локоть человека, тащившего на себе тираж популярного журнала. Локоть человека, чрезвычайно многим людям помогшего.

Считается, что премию «Аэлита» изобрели Юра Яровой, Слава Крапивин и Станислав Федорович Мешавкин. Впервые в Советском Союзе писатели начали получать престижную премию за фантастические произведения. Премию официальную, поддержанную государством. Как, собственно, и должно быть. Государство ведь не создает культуру, оно только обеспечивает условия для ее создания. В апреле 1981 года «Аэлиту» – прекрасную работу из камня и металла, выполненную художником-ювелиром Виктором Васильевичем Саргиным – получили: за вклад в советскую фантастику – Александр Казанцев, и за повесть «Жук в муравейнике» – братья Стругацкие.

«Аэлита» вручалась в Свердловске.

Тираж «Уральского следопыта» к этому времени достиг 500 000 экземпляров. Думаю, в основном благодаря стоической работе Бугрова, неустанно подыскивавшего все новых и новых интересных авторов. Все равно начальству фантастика казалась жанром легкомысленным. Бугров рылся в старых подшивках «Вокруг света» и «Всемирного следопыта», а его посылали в котлован будущей Дивногорской ГЭС, в Братск, в Усть-Илимск. С Юрой Нисковских, например, отправили на БАМ. Побродив неприкаянно среди всяких желез, они нашли маленькое спокойное озерцо и чуть не месяц прятались на его берегах от действительности. А вот зато в Баку можно было встретиться с Войскунским и Лукодьяновым, Альтовым и Журавлевой, в Харькове с Юрой Никитиным, в Питере с Евгением Павловичем Брандисом, Геннадием Гором, Александром Шалимовым. В Москве жили Г. Гуревич, А. П. Казанцев, Аркадий Натанович Стругацкий. Вообще пейзаж гигантской страны определялся для Виталия прежде всего писателями-фантастами. Благодаря его неутомимой деятельности в 1978 году в Свердловске прошло региональное совещание по фантастике. Первое вне Москвы и Ленинграда.

И начальство увидело, что это хорошо.

И начальство увидело, что фантастикой. занимаются весьма уважаемые люди.

И начальство вызвало к себе Бугрова. «Работы советских фантастов как-нибудь нынче отмечаются?» – «Да никак». «А у них там?» – осторожно спросил главный. «У них отмечаются, конечно. У них много специальных премий по фантастике: «Хьюго», «Небьюла», «Меркурий».

С этого началась «Аэлита».

Конечно, там было много раздражающих моментов.

На вручение «Аэлиты» съезжались любители фантастики из самых разных городов, что приносило руководству журнала немало хлопот. Да и сами фэны пугали друг друга.

«Публика аэлитная, – писал один из них уже в 1990 году в одном из фэнзинов, – для меня делилась на три части: фэны, жучки и реликтово тусующаяся молодежь типа туристов-шестидесятников. Фэны внушают мне тупое изумление, какое бывает перед человеком, который смыслом своей жизни сделал коллекционирование спичечных этикеток. Я отнюдь не отрицаю их права на жизнь, но реакции, кроме «ну-ну», от меня не добивайтесь. Потом меня бесило преклонение фэнов перед Стругацкими. В еврейской части моих генов прочно засело: «Не сотвори себе кумира», и даже в русской крови этих слов не уничтожить. Кстати, если рассматривать слово «кумир» шире, фантастика для фэнов – такой кумир, каким непозволительно быть даже всей литературе, да и вообще искусству… Вообще такое ощущение, – признавался автор, – что «Аэлита» со всеми своими фэнами пришла из глупых светлых 60-х, из времени «Понедельника…» Стругацких… Странно смотреть, как взрослый дядя со страдальческим рычанием пытается влезть в детские колготки и в экстазе, достойном лучшей цели, тетешкает старого любимого плюшевого мишку…»

Но в начале 80-х движение фэнов оказалось столь мощным, что официальные партийные власти забили тревогу. Что это за клубы любителей фантастики? Что они там обсуждают, о чем сговариваются? В 1984 году в области ушло официальное письмо-директива. Отдельно осуждался в указанном письме известный журнал «Уральский следопыт». Пошли изнуряющие проверки клубов. Объединения любителей фантастики начали привязывать к официальным организациям, требовать отчетов о проделанной работе, рекомендовать официальные методички. Но какие, к черту, методички могут подействовать на толпу из шестисот любителей, которые, например, в 1990 году представляли на «Аэлите» в Свердловске 124 российских города?

Ни богобоязненности, ни законопослушания.

«Мне хочется развеять легенду, – писал Виталий в 1993 году, – согласно которой родной и любимый мой «Уральский следопыт» воспринимается как сверхнадежный бастион Нф.

Увы: никогда не было и нет такого бастиона.

Если вы бывали на наших «праздниках фантастики» и вас заворожило наше гостеприимство – знайте: с таким же радушием мы принимали бы и, скажем, краеведов, и эсперантистов, и балалаечников. Оно, это радушие, в крови у нас. У редакции «Уральского следопыта». Как и у многих других редакций.

Что же касается фантастики… Из года в год, из месяца в месяц она в «Следопыте» упорно борется за место под солнцем. Не верьте тому, что просветители непременно народ хилый, пасующий перед первым же препятствием! Нет: и в них заложена-таки частичка фанатичной настырности борцов. В противном случае фантастики в «Следопыте» попросту бы не было, как не было бы – в итоге – и вот этих наших «праздников фантастики». А они, эти праздники, все-таки есть…»

Может, и хорошо, что Виталий не увидел умирания любимого журнала.

Работая над анкетами писателей-фантастов, он писал с горечью: «…Вообще же – ох, Гена, сколько всего мы могли бы сделать – даже при минимальных наших возможностях и при отсутствии даже этих возможностей… Ей-ей, невольно закрадывается грустная мысль о том, что все, над чем бьешься, в принципе, не нужно массе других людей, могущих в чем-либо подобную работу (по сплочению НФ-сил, по истинному – хотя бы на уровне европейских стандартов) подвинуть. Временами же, напротив, думаю: может быть, как раз поэтому и в данный момент разобщенности нашей НФ мы (такие вот бескорыстные) – и нужны?.. Но тогда опять же эту свою полезность, необходимость мы должны в полной мере реализовать, использовать… Нас, как кукушек Мидвича, слишком немного…»

Однажды (немного водки, чай) я процитировал Виталию отрывок из наказной грамоты стольника и воеводы Голенищева-Кутузова, выданной им сыну боярскому Ивану Ерастову, уходившему в 1662 году на восток. «А едучи, ему, Ивану, над якутцкими служилыми людьми смотреть и беречь накрепко, чтоб они в городех и в селах, и на ямах, и по слободам не воровали и по кабакам не пили и не бражничали, и зернью, и карты не играли, и по блядни не ходили, и дурна великого государя над казною и розни меж собою ни в чем не чинили…» Виталий понимающе покивал. «Фэнам бы вручать такие грамоты».

А кроме фантастики – внуки.

Виталий с бесконечной нежностью говорил о Косте и Кате. А я, понятно, вспоминал своих. И Виталий слушал, блаженно улыбаясь, потому что действительно понимал мои волнения. Тима и Степа, например, позвонили как-то маме (моей дочери) на работу:

– Мама, чем питается рак?

– Настоящий? Живой?

– Ну да.

– Падалью, наверное.

– Мама, а где у нас в доме хранится падаль?

Они решили, что падаль – это что-то необходимое в хозяйстве. А живого рака им подарил приятель. Поскольку мама дежурила в поликлинике и не могла отрываться от дел, они принялись звонить мне.

– Дед, – кричал Тима в телефонную трубку, – у нас рак сидит в ванне. Воды много, а он не радуется.

– Наверное, кислорода мало.

– Да ну, – знающе возражал Тима, – у одного мальчика рак сидит в трехлитровой банке. Там воды меньше, а он радуется и прыгает!

– Может, тоже от недостатка кислорода?

Короче, рак сдох.

И потрясенные потерей, Тима и Степа печально, но торжественно похоронили рака недалеко от дома.

В аллее Славы.

В самом низу одной из стел скромно нацарапано: «Рак».

В мае 1994 года я прощался с Виталием. «Аэлита» была упакована и отправлялась в Новосибирск. Мы с Мишей Миркесом вызвали машину. Подойти к редакции она не смогла, ремонтировали дорогу, Виталий вышел нас проводить. Он страшно переживал: ждал с минуты на минуту Катю и Костю, чтобы познакомить их со мной, а они опаздывали. И машина уже двинулась, когда раздался крик счастливого Виталия. Прибежали все-таки Костя и Катя.

И мы еще раз обнялись с Виталием.

И никому в голову не пришло, что встреча эта – последняя.

2.

В феврале 1983 года в Новосибирск прилетели два шотландца. Поэт Биш Дункан – черноволосый, в модных стальных очках, и художник Джон Сильвер – коренастый и двуногий, в отличие от исторического однофамильца-пирата. Шотландцы ходили в кильтах, клетчатых юбках. Рядом с мужиками в юбках ни один сибирский писатель ходить по городу не захотел, поэтому к шотландцам отрядили меня. Но строго предупредили: Биш Дункан – известный профсоюзный поэт, а Джон Сильвер – известный преуспевающий художник.

Что это значит, я должен был догадаться сам.

Впрочем, шотландцы особенных хлопот не доставляли. Ну ходят два мужика в юбках, недоброжелательно всматриваются в окружающее. Павел Коган мечтал, «…чтоб от Японии до Англии лежала родина моя…» Видимо, шотландцы чувствовали смутную тревогу. Каторжан не вели по пустынным улицам, и цепи не звенели. Мамонт не трубил за бугром. Женщины отворачивались от гостей. Джон Сильвер еще издали начинал улыбаться каждой симпатичной сибирячке в дубленке и в мохнатой шапке. Но чем ближе мы подходили, тем суровее сжимались губки моих землячек. «Не дам!»

Впрочем, и гости оказались не без странностей.

Биш, например, называл себя поэтом шахтерского профсоюза. Я потом полистал книжку его стихов и убедился, что Биш не врал. Называлась книжка «Salt» («Соль»), а иллюстрировал ее Джон Сильвер. Тоже, наверное, принадлежал к тому же профсоюзу. Решив, что шотландцам интересно послушать про сибирских художников, я рассказал им о Николае Грицюке, который пишет в своей мастерской, а маленькая противная собачонка сидит на столё и ест помидоры.

– Он член профсоюза?

Я пожал плечами, шотландцы нахмурились.

Тогда я рассказал им о знаменитом Виталии Воловиче, как он в Свердловске сидит на огромном чердаке, переоборудованном под мастерскую. Иногда перед ним раздевается женщина. По делу, конечно. А в углу стоит ужасная давильная машина с колесом, похожим на судовой штурвал. «Когда пишешь с натуры, чувствуешь себя голландцем».

– Он член профсоюза?

Я пожал плечами.

И рассказал о художнике Леше Ложкине, который недавно получил массу премий за живописное полотно «Хорошо уродилась рожь на полях Бардымского совхоза!». И рассказал про совершенно никому не известного художника Сеню Зотова, вырвавшегося наконец в Париж. Женился Сеня на еврейке, и сбылась мечта всей его жизни: показать свои работы Марку Шагалу.

Шагал пришел.

Сеня разложил по полу и расставил вдоль стен свои, скажем так, несколько переусложненные офорты, гравюры и литографии. Совсем недавно эти работы нагоняли бешеную тоску на партийных секретарей, отвечавших за идеологию Сибири.

Но Шагала интересовало другое.

Он прошелся по мастерской – маленький, сутулящийся.

Он тяжело вздохнул и повернулся. «Молодой человек, – сказал он со своим неистребимым витебским акцентом. – Когда мне было столько лет, сколько вам теперь, я брал козу, рисовал козу и у меня получалась коза. Когда мне было столько лет, сколько вам, я брал сосуд, рисовал сосуд и у меня действительно получался сосуд. А вы берете козу, рисуете козу, а у вас получается сосуд. Вы берете сосуд, рисуете сосуд, и у вас получается коза… – Он помолчал. Потом спросил с изумлением: – Молодой человек, что вы собираетесь делать в Париже?»

– Он член профсоюза? – спросил Биш.

Я обалдел:

– Шагал?

– Ваш коллега.

– Зотов? Не знаю.

Мое признание поразило шотландцев.

Позже, из книжки Биша я узнал, что в Шотландии существуют глубокие соляные копи (впрочем, не такие глубокие, как в Величко, под Варшавой, где на глубине шестисот метров капля падает в такую плотную воду, что по ней не бегут круги), и шотландские горняки всегда готовы к забастовке (но все же не создали своей «Солидарности»), и еще много чего узнал. Правда, все это не было для меня большим откровением. Наш отечественный профсоюз покрывал тогда одну шестую часть суши.