Текст книги "Сидящие у рва"
Автор книги: Сергей Смирнов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)
Ругань и грохот. Это отец.
В окне – темнота. Вечером, когда солнце заходит, мать всегда становится тихой, задумчивой и печальной. Хахима куда-то уходит – ее никогда не бывает дома, когда приходит отец.
Нгар прижимается к маме. Он слышит, как гулко стучит ее сердце, и тоже начинает бояться.
Нгар уже много знает и понимает. Он знает, что его мать зовут Амра, а отца – Тмаррах, хотя никогда не слышал, чтобы родители звали друг друга по имени. Они вообще редко разговаривали.
Отец чаще кричал, а Амра молчала, и только Хахима иногда звала мать по имени.
Нгар уже многое знает. Он знает, что отец не любит, когда он криком выражает свою радость. Он уже знает, что отец может ударить. Он делает это часто, с тех пор, как вернулся из набега. Тогда несколько десятков мужчин из селения, вооружившись ножами и луками, отправились к побережью, чтобы поступить на пиратский корабль и разжиться деньгами. В их селении становилось все труднее прокормить семью, молодежь уходила в города, и некогда богатый поселок с постоялым двором, почтовой станцией, и даже тюрьмой, превратился в маленькую убогую деревушку. Больше не было спроса на шерсть, торговые люди все реже появлялись в горах, и дороги, бывшие когда-то очень оживленными, захирели, превратившись в тропы. И большая часть домов поселка стояла пустыми, с пустыми дверными проемами: жители, покидая дом, уносили с собой деревянные двери – большую ценность в этих безлесных горах.
Но поход за богатством и славой оказался не слишком удачным.
Корабль, на котором отец вышел в море, затонул, большая часть охотников погибла. Отец несколько месяцев скитался по Алабарам, подрабатывая, где придется, пока однажды не сумел пристроиться на купеческий корабль, за работу доставивший его в Аммахаго. Из Аммахаго к родным горам он шел целых два месяца. В пути окончательно оголодал и оборвался, примкнул было к шайке разбойников, но не поладил с ними и едва остался в живых.
Отец вернулся домой таким же нищим, каким покинул его.
Потом он был надсмотрщиком над государственными рабами на медных рудниках в Хаабе, но недолго – его выгнали за жестокое обращение с рабами. И наконец он стал могильщиком. В небольшом селении у могильщика дел было немного, но работа была не из легких – выдалбливать склепы в каменной стене. Бедных в селении хоронили за счет общины, выплачивая могильщикам жалкие гроши. А богатые, которых было не так много, умирали не часто и не очень охотно.
Труд, достойный раба, окончательно сломил некогда сильного человека. Отец Нгара вместе с другими могильщиками стал неумеренным выпивохой, и чуть не ежедневно возвращался домой навеселе. А когда он бывал навеселе он, чаще всего, злился на весь белый свет.
* * *
Под утро сырой холод пробрал Нгара, он свернулся калачиком, и Амра, не сомкнувшая глаз всю ночь, прилегла рядом, согревая малыша своим телом.
Но едва она задремала, как послышался негромкий звон бубенцов, а потом кто-то осторожно прикоснулся к ее плечу. Амра рывком приподнялась. Над нею стоял юноша в жреческом, цвета индиго, плаще. Глаза его внимательно смотрели на нее.
– Благословенна эпоха Аххумана, – скороговоркой выговорил он ритуальную фразу и спросил: – Это твой сын? – вполголоса спросил он.
– Да.
– Ты одна здесь?
– Да… – Амра вздрогнула и торопливо прибавила: – Мы остались одни, когда наш отец ушел в плаванье.
Жрец молчал.
– Мы пришли поклониться священным огням Аххумана и помолиться об отце…
– Как тебя зовут? – внезапно спросил юноша.
– Ам… – Амра запнулась и тотчас же поправилась: – Хамра. А это мой сын Нагхар.
– Откуда вы пришли?
– Из Аммахаго… Там, на склоне, наш дом…
Жрец присел на корточки, осторожно погладил по головке спящего Нгара.
– Дом на склоне?.. – жрец почему-то покачал головой, потом спросил: – Ты знаешь, где остановиться в Хатуаре?
– Нет, – честно ответила Амра, настороженно поглядывая на жреца. – Мы впервые здесь.
– Я помогу вам. Денег не нужно: при храме Амма есть хороший постоялый двор, где вас накормят и дадут приют на время священного месяца Третьей Луны.
Он поднялся на ноги, маленькие бубенчики, укрепленные на щиколотках, коротко тренькнули.
– Не бойся. Я знаю – трудно женщине быть одной. Идем, ворота уже открылись.
Амра поднялась, взяла на руки Нгара. Солнце еще не поднялось над краем хребта, но призрачный предрассветный свет заливал долину. Лагерь паломников просыпался. Там и сям жидкие струи дыма поднимались в темное небо. Негромко переговаривались люди, иногда слышались короткое мычание быков, ржание лошадей, блеянье овец.
У городских ворот уже стояла вереница паломников. Здесь были люди из разных племен, и Амра с любопытством разглядывала их.
Многие были с семьями, из-под пологов крытых повозок выглядывали детские головки. Увидела Амра и диковинных животных с горбами на спине, – огромные, лохматые, они презрительно глядели на людей большими влажными глазами из-под полуприкрытых век.
Жрец, тренькая колокольцами, повел Амру вперед.
– Стражники спросят твое имя, – сказал он, склонившись к уху Амры. – Отвечай без запинки, не так, как в первый раз.
Амра вздрогнула, быстро взглянула в лицо юноше. Тот улыбнулся краешком рта.
* * *
Хатуара оглушила Амру. Она не могла понять, как люди живут здесь, не путаясь в паутине множества улочек, площадей, переулков. Она не могла понять, как люди не сталкиваются друг с другом в бесконечной толпе, струившейся по мостовым.
Стражники в воротах ничего не спросили у нее, и она беспрепятственно вошла в город. Юный жрец провел ее по горбатым кривым улочкам нижнего города и остановился у входа в верхний, священный город.
Здесь не было стражи, вдоль стены сидели десятки нищих, выпрашивая подаяние, тут же располагались охраняемые коновязи, поскольку в священный город можно было войти только пешком.
* * *
В низком темном бараке Амре указали ее место на глиняном полу, покрытом слоем полусгнившей соломы.
Потом юный служитель Амма привел ее к храмовой трапезной. Она была полна народу, но Амре, как и нескольким другим паломникам, не сумевшим пройти внутрь, вынесли по глиняной миске луковой похлебки, заправленной ячменной мукой.
Нгар с такой жадностью набросился на еду, что Амре стало стыдно. Она заслонила сына от других едоков. Но потом заметила, что среди них много еще более голодных. Старик в рубище хлебал из миски через край, жадно обсасывал намокшие в похлебке усы. Двое подростков, похожие на попрошаек, и вовсе подрались, деля одну миску на двоих.
Ее юный друг ушел, и Амра терялась, не зная, как себя вести в этом чужом мире. Когда Нгар наелся, она быстро проглотила остатки и пошла в трапезную со стороны кухни, чтобы отдать посуду.
– Чего тебе? – спросил полуголый потный евнух, выскочивший навстречу с корзиной луковой шелухи. Голос был пискливым, но властным.
Амра молчала, а евнух вдруг сунул корзину ей в руки:
– На. Это в мастерскую. Ты ведь ищешь работу, да?
– Да. Но…
Евнух отмахнулся:
– Мастерская там.
Амра постояла у входа. Из кухни неслись крики, грохот, тянуло сизым прогорклым дымом. Она положила миску поверх шелухи, подняла корзину и пошла по двору к приземистой постройке. Нгар шлепал ножками рядом, держась за подол.
В помещении, куда вошла Амра, было почти прохладно. Хотя и здесь кипела работа. Два голых раба ногами месили глину в бадье. Мальчишки крутили длинную рукоятку, приводя в движение несколько гончарных кругов, за которыми работали обнаженные до пояса горшечники. Их руки, заляпанные глиной, двигались почти в лад, осторожно и точно.
Амра стояла, озираясь, пока ее не окликнули. Седобородый человек в белесо-синей жреческой рясе, подол которой был подоткнут под пояс так, что видны были загоревшие до черноты худые колени, окликнул ее. Глянул в корзину.
– Это не сюда. Мастерская резчиков там.
Он показал на дверь, потом хмыкнул, оглядев Амру с головы до ног.
– Новенькая? Паломница?.. Ладно. И мальцу найдется работа.
Амра испугалась, что Нгара сейчас же оторвут от нее и заставят делать что-то тяжелое – толочь черепки, например, – и заторопилась в указанном направлении. За дверью было не такое просторное помещение. За длинным столом несколько мужчин долбили, строгали, сверлили и шлифовали деревянные фигурки.
Это были амулеты, изображавшие аххумских богов и богинь, у Амры тоже был такой амулет, но раньше ей не приходило в голову, что производят их обыкновенные люди, резчики по дереву.
Отсюда ее послали в следующую дверь, и только там, среди острых и неприятных запахов, среди чанов с разноцветными жидкостями, какой-то человек с руками, изъеденными кислотой, принял, наконец, ее корзину.
Амра взяла Нгара за руку и пошла назад. Во дворе ее встретил юный жрец, которому она обрадовалась, как родному.
– Вот и хорошо, – сказал он, когда Амра торопливо рассказала ему о своем приключении. – В месяц Трех Лун хватает работы, и многие паломники, у которых нет денег, позавидовали бы тебе.
Я буду приходить иногда. А если понадоблюсь – найдешь меня в храме Амма, повелителя моря, – спросишь Харрума.
* * *
Через несколько дней Амра – или Хамра, как называли ее здесь, – уже освоилась с новой работой. Перед рассветом она приходила на храмовый двор, начинала таскать воду, выносить помои, потом начиналась утренняя трапеза, и Амра помогала разливать похлебку. Маленький Нгар быстро освоился в новой обстановке, побелел, округлился, и уже не ходил неотступно за матерью, хорьком озираясь из-за подола, а самостоятельно осваивал кухню и двор, слегка косолапя, важно ходил среди паломников и собирал грязные миски.
Амра уже умела отличать служителей разных храмов. Жрецы Амма носили ярко-синие одежды и длинные волосы; служители Ахаммы, богини-матери – желтые, волосы они красили, завивали, укладывали в хитроумные прически; служители бога-отца Аххумана одевались в серебро; Матери-Моря Хуаммы – в пурпур;
Отца-Небосвода Аххуама в зеленое; Дочери-Земли Аххи – в бирюзовое.
Кроме этих главных святилищ в верхнем городе располагались десятки других. Трапезная, в которой работала Амра, принадлежала храму Нун – богине Зеркальных озер. Ее служители носили балахоны бледно-синего цвета. Верховный жрец Нун облекался в серебристо-синие одежды, а волосы его и борода были ослепительно белыми. Однажды он пришел в трапезную, увидел Амру и спросил, есть ли у нее дом. Амра ответила, что нет: дом ее сгорел во время пиратского набега. Тогда жрец подозвал Нгара, ласково погладил его по голове, и сказал, что, если Амра хочет, ее сына посвятят светлой богине и со временем он станет служителем. Амра с радостью согласилась, и с тех пор стала с утра отводить Нгара в школу, в которой учились будущие жрецы.
А вскоре и она получила другую работу: ей доверили варить похлебку и выпекать пресные лепешки, когда это требовалось.
Она переселилась из приюта паломников в одну из храмовых келий.
Незаметно прошел месяц, миновали празднества и Хатуара опустела. Амра теперь чаще могла выходить в Нижний город, и вскоре хорошо узнала центральную его часть, без труда находя дорогу к рынку. У нее даже появились знакомые – например, толстая прачка, жившая неподалеку от внутренней стены и приходившая в храм раз в неделю.
Но однажды поздно вечером в ее келье появился сам Пахар – начальник храмовых служб, тот самый, что встретил когда-то Амру в горшечной мастерской. Пахара здесь боялись, за глаза называли Голоногим за его привычку подтыкать рясу под пояс в жаркие дни. Амра тоже его побаивалась, но пока не видела от него ничего плохого.
– Ты хорошо управляешься с делами, – сказал Пахар, оглядывая келью. – Я доволен тобой.
Амра стояла прямо перед ним – келья была совсем крошечной, едва вмещала топчан и маленький стол. На топчане спал Нгар, широко раскинув руки и приоткрыв рот. Пахар хмыкнул:
– Вот и новый слуга великой Нун подрастает… – Он погладил седую, блестевшую в сиянии ночника бороду и вдруг спросил: – Не скажешь ли, почему ты оставила мужа? Я слышал, что ты родом из Аммахаго…
Амра вздрогнула, и поблагодарила богиню за то, что свет ночника так тускл. Впрочем, она стояла к свету спиной, и лицо ее было в тени. Но Пахар был достаточно близко, и Амра сдерживала дыхание, боясь, что тревожный стук сердца может выдать ее.
– Мой муж умер, господин, – выговорила она, опустив глаза. – Он погиб, когда на город напали пираты…
Пахар раздумчиво протянул:
– Что-то я не слышал, чтобы пираты нападали на такие большие города… Впрочем, – он положил руку на плечо Амры, – времена сейчас совсем другие… Значит, у тебя больше никого не было?
– Я сирота, господин.
Амра задрожала: рука жреца налилась тяжестью, напомнив вдруг руку мужа.
СУЭДаггар и Агар в сопровождении свиты покинули дворец. Дождь лил как из ведра, к тому же дул ветер, и оба полководца вымокли в мгновение ока.
– Нам надо поговорить, Агар, – сказал Даггар. – Прошу тебя, зайдем ко мне.
Агар молча кивнул.
Они подошли к двухэтажному особняку и вошли внутрь.
– Никого не пускать, – приказал Даггар и провел гостя по лестнице на второй этаж. Здесь в теплой комнате, устланной коврами, тысячники присели. Слуга подал вина и исчез, повинуясь жесту.
– Ты много знаешь об Эдарке? – спросил Даггар.
– Достаточно, – ответил осторожный Агар.
– Тогда ты должен понимать, что Иггара и его тысячи больше не существует.
Агар удивленно взглянул на собеседника.
– Иначе мы давно бы уже получили хвастливые донесения о невероятных победах, – уточнил Даггар.
– Ты прав, – кивнул Агар.
– Скажу больше: у меня есть подозрения, что Эдарк приближается к Суэ со всеми силами Данаха. Еще день-два – и нам не выйти из крепости живыми.
Агар молча ждал, слегка склонив крупную собачью голову, на которой белел длинный шрам – подарок таосского полководца Та Синга.
– Нет, не день-два. Меньше. Я думаю, что сегодняшняя ночь – последняя, когда мы еще можем проявить инициативу, незаметно выйти из крепости и принять бой на выгодных для нас условиях.
– Я согласен, Даггар, – проворчал Агар. – Но ты ведь слышал Нгара?
– Я слышал Нгара. И убедился, что нам с ним не по пути.
Даггар прямо взглянул в глаза Агара, но тот лишь слегка отшатнулся, ничем больше не выдав изумления.
– Нгар погубит оставшееся войско.
– Может быть, ты и прав. Ты предлагаешь…
Агар остановился, заставляя Даггара продолжить.
– Да. Ты правильно понял. Сегодня, в последнюю оставшуюся у нас ночь, мы с тобой должны вывести бессмертных из Суэ и возвращаться в Нуанну. Мы пойдем не вдоль побережья, а холмами – там больше вероятность избежать ловушки. В Нуанне неладно, и я верю Ассиму. Нгар бредит Приозерьем, но не там сейчас решается судьба империи.
– Дай мне подумать, Даггар, – Агар расслабил могучие плечи и выпил вина из квадратного данахского кубка. – Речь идет о нарушении приказа. Если мы не выполним приказа Нгара – мы станем преступниками.
– А если мы выполним его – мы станем покойниками. И не только мы – но и наши тысячи, наши верные товарищи, которые верят нам.
– Да, это трудная задача – выбрать из двух зол меньшее…
– Нет, Агар: надо сделать выбор не из двух зол, а между злом и добром.
Порыв ветра ворвался в комнату, надув плотную занавеску.
Вместе с порывом ветра донеслась далекая перекличка часовых.
– Хорошо! – Агар хлопнул себя по коленям. – Согласен. Но как мы сможем выйти из города и вывести войско, не сказав об этом Нгару?
– Об этом не беспокойся, – усмехнулся Даггар. – У восточных ворот стоит полусотня всадников, которыми командует преданный мне Амгу. А в городе сегодня весь караул заменен моими бессмертными.
– О! Ты предусмотрителен, Даггар, – сказал Агар, поднимаясь. – А скажи, что бы ты сделал, если бы я не согласился?
– Ты согласился. Только глупец не понял бы меня…
Даггар ничего больше не добавил, но взгляд его был выразительнее всяких слов. Агар медленно кивнул.
– Тогда последнее. Мы выходим сейчас же?
– Да. Выводи тысячу к восточным воротам. Там я встречу тебя.
Спускаясь по лестнице вниз, Агар помедлил и тихо сказал:
– Интересно, чем сейчас занят Нгар?
– Ломает руки и ноги несчастному мальчику-гонцу. Ищет измену.
Агар вздохнул:
– Он не там ее ищет.
– Не там, – эхом отозвался Даггар.
* * *
Дождь постепенно сходил на нет. Темные колонны глухими переулками и садами двигались по городу, не зажигая факелов.
Казначей Нгара евнух Хагар высунулся в окно и окликнул стражника:
– Эй! Что происходит?
– Ничего, господин.
– Как это – ничего? Ты разве не слышишь – грохочут сапоги?
– Нет, господин, не слышу.
– Погоди… Разве ты из охранной сотни Нгара? Что-то я раньше не видел тебя.
Стражник промолчал. За углом дома негромко переговаривались другие стражники, их длинные тени падали на землю прямо под окном Хагара.
– Подойди-ка поближе! – пропищал повелительно евнух. – Хочу разглядеть твое лицо…
Он не успел разглядеть ни лица стражника, ни лица убийцы, спустившего в этот самый момент курок арбалета. Железная стрела толкнула его в лоб и опрокинула в комнату.
Тотчас же в комнате появились бессмертные Даггара.
Награбленные в городе сокровища – казна войска – спешно выносились во двор и вьючились на лошадей.
* * *
«Измена!» – это тревожное слово влетело в зал и, кажется, шевельнуло языки пламени бесчисленных факелов.
Нгар очнулся от полудремы. Ночь была слишком длинной – и Нгар коротал ее, опустошая большой кувшин с молодым данахским вином.
Нгар хлопнул в ладоши – появился слуга.
– Шумаар не приходил?
– Нет, господин.
Нгар поднялся с ковров и пошел к выходу. Два стражника-истукана неподвижно стояли по обеим сторонам от дверей. Он миновал лестницу, открыл широкие двустворчатые двери.
Темная ночь, наполненная вздохами успокоенных волн, обступила его.
У выхода не было стражи – Нгар понял это не сразу, а когда понял – попятился.
В тишине вздыхало невидимое море. На набережной не горели костры, под колоннадой дворца не слышалось шагов караула.
Тьма таила угрозу.
Это ощущение усилилось, когда тишину нарушило далекое тоскливое ржание – ржание жеребца, потерявшего хозяина.
– Стража! Эй, кто-нибудь!.. – крикнул Нгар в темноту.
И темнота, показалось ему, таинственно шепнула в ответ:
«Эдарк!..» Нгар вздрогнул: ржание послышалось ближе и стало жалобнее. Вот послышался и топот копыт, а следом – рычание и шорох.
Как раз в это мгновение в тучах возник просвет и призрачный свет луны упал на гавань, набережную, ступени дворца. Словно во сне в этом призрачном свете Нгар увидел несущегося во весь опор коня со сбившимся на сторону седлом. Звонко и часто цокали копыта. За конем почти бесшумно неслась свора лохматых аххумских псов, псов-убийц, всегда сопровождавших войска в походах.
Конь пролетел мимо Нгара, но, почувствовав присутствие человека, развернулся и бросился к лестнице. Эта заминка дорого ему стоила: свора догнала его, сразу несколько псов вцепилось в загривок. На мраморные ступени брызнула черная кровь. Конь еще бежал, ломая ноги, вверх по лестнице, туда, где стоял Нгар, но свора, повисшая на нем, не оставляла ему шансов. Конь рухнул в нескольких метрах от Нгара. Псы с яростным визгом накинулись на добычу.
Тучи вновь сдвинулись и свет исчез. Во тьме Нгар увидел мерцающие глаза собак, услышал чавканье и хрипы пожираемой заживо лошади.
– Кто отпустил собак? – дрогнувшим голосом громко спросил Нгар.
Он выхватил из-за пояса кинжал и метнул его в копошащееся месиво под ногами. Взвыл пес, другие ответили рычанием и хриплым отрывистым лаем. Еще чуть-чуть – и псы учуют новую добычу…
Нгар быстро вернулся в зал, приказал кинувшемуся навстречу таосцу:
– Разыскать Шумаара. Немедленно ко мне… Нет, подожди. Я сам.
Вот что. Найди начальника караула. Ты знаешь, что происходит в городе? Кто-то выпустил собак… Да, позови-ка тех двоих, что стоят за дверью.
Таосец исчез и тут же появился вновь с серым от ужаса лицом.
– Повелитель!.. Это не стража! Это мертвые люди!
– Что ты мелешь!
Нгар схватил боевой меч и выбежал из зала. Стражники стояли, как и прежде, только слегка изменились их позы: они привалились спинами к стене и руки их были опущены. Нгар подошел ближе, легко ударил одного мечом плашмя… Закованный в броню бессмертный качнулся и вдруг повалился на каменный пол. Грохот разнесся под каменными сводами.
– Измена… Эдарк… – прошептал Нгар два страшных слова.
Слуга молча повалился перед ним на колени.
– Я ничего не видел, господин! Было много людей, я приносил вам вино. А потом люди куда-то исчезли! Я не виновен, повелитель!
– Я знаю! Встань! – голос Нгара стал лающим. Озираясь, он снял со стены факел.
– Кто еще, кроме тебя, есть во дворце? Где остальные слуги?
– Я не видел их, господин, с тех пор, как вы уединились!
– Ищи! Кто-то же должен остаться! Ищи! Поможешь – вознагражу тебя. Свободой и богатством!
* * *
С мечом и факелом в руках Нгар быстро спустился в подземелье, где он оставил Шумаара.
В комнате лежал гонец с неестественно вывернутыми руками.
Глаза его заплыли и губы опухли. Но он был еще жив.
– Гонец! Как твое имя?
– Ягисс из дома Хиссов, – прошептал юноша.
– Я виноват перед тобой. Прости. Ты меня слышишь? Это говорит Нгар, Нгар Непобедимый! Он просит у тебя прощения – ты слышишь?
– Ягисс из дома Хиссов прощает тебя, Нгар. Но дома Хиссов больше нет…
– Где Шумаар?
– Шумаар? Это тот, кто мучил меня, не давая покоя? Он ушел.
– Давно?
– Как только послышался шум за стеной. Шум и крики. Он выбежал и забыл обо мне.
Нгар приблизил лицо к умирающему.
– Поверь, Ягисс, если бы это было в моей власти – я освободил бы тебя и даровал бы тебе жизнь.
– Никто не может даровать жизнь, – выговорил гонец. – Никто, кроме бога. Но ты можешь освободить меня.
– Хорошо. Я освобождаю тебя.
Нгар поднял меч и ударил им вертикально, сверху вниз, легко пронзив сердце гонца.
* * *
Поднявшись в верхние покои, Нгар застал жалкую кучку перепуганных рабов.
– Это все? Больше во дворце никого нет?
– Нет, господин.
Нгар собрал оружие – мечи и арбалеты, – нашедшееся в покоях, и приказал рабам следовать за ним.
Они вышли в ночь, полную угрозы. Обогнув дворец, Нгар открыл двери конюшни. Здесь стояли боевые колесницы.
– Запрягать умеешь? – спросил он раба и, не дождавшись ответа, принялся за дело сам.
Он запряг четверку лошадей, бросил в колесницу пучок железных стрел, приказал рабам занять место копьеметателя, сам взял вожжи.
С грохотом выкатилась колесница на мощеную улицу. От быстрой езды лепестками раскрывались на колесах смертоносные лезвия – и чем быстрее мчались кони, тем смертоноснее вытягивались лезвия.
Нгар подстегнул лошадей и направил колесницу к восточным воротам.
Погруженный во тьму город остался позади. Колесница проехала в проем ворот и помчалась по прибрежной дороге, уводившей в Нуанну.
Несколько минут бешеной скачки – и впереди послышался мерный шум движущихся войсковых колонн.
– А, так вот как вы выполняете приказы! Трусы! Изменники! – С этим криком Нгар направил колесницу прямо в гущу арьергарда.
– Стреляйте в эту падаль! – приказал он рабам. – Рубите их, режьте на куски! Это не аххумы! Это подлые псы!
Заслышав грохот, конный арьергард рассыпался в стороны и колесница мягко, как в масло, врубилась в толпу пеших бессмертных.
Бег колесницы замедлился, и в яростных воплях, среди взлетающих кусков порубленных тел, Нгар почувствовал, что колесница накреняется. Бешено заржали кони, завизжал раб, придавленный падающей колесницей. Нгар изо всех сил хлестал лошадей, две из которых уже были мертвы, а две другие рвались в стороны, запутывая упряжь.
– Нгар! Нгар! Повелитель!
Нгар обернулся на голос: это был Шумаар.
Из тьмы вынырнула гигантская фигура сотника, яростными ударами меча прокладывавшего себе путь.
Еще мгновенье – и Нгар упал бы, погребенный под разбитой колесницей и под грудами тел, но железные руки Шумаара подхватили его и выдернули из мясорубки.
Еще миг – и Нгар оказался в седле, конь понес его назад, к Суэ, Шумаар мчался рядом и кричал ему в самое ухо:
– Эдарк за холмом! Он уже ударил в голову колонны, а теперь вторым отрядом метит во фланг! Аххумам нет спасения!
– Это не аххумы! – крикнул в ответ Нгар. – Это рабское племя предателей! Пусть они погибнут все – все до одного! А первым – Даггар!
– Об этом позаботится Эдарк, повелитель! Скачи! Верные люди ждут нас у Западных ворот!..
