Текст книги "Сидящие у рва"
Автор книги: Сергей Смирнов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)
Этот путь казался бесконечным. Музаггар уже не мог сидеть в седле и лекарь Туа, перебрав сильными пальцами его позвонки, покачал головой:
– Косточки сдвинулись. Тебе нужен покой, повелитель.
Музаггар криво усмехнулся. Туа угадал. Покоя требовало не только тело Музаггара, но и душа. Он слишком долго воевал.
Слишком долго сидел в седле…
Днем солнце припекало. По ночам выпадал снег, а в ущельях дул пронзительный ветер. Они поднялись слишком высоко – так высоко, что Музаггар начал задыхаться. Приступы удушья будили его по ночам, и после он уже не мог заснуть, ворочаясь на ложе, пытаясь поудобнее пристроить свои измученные кости.
Эттаах был недоволен: ему казалось, что войско движется слишком медленно. Марх тоже был недоволен – ему казалось, что Эттаах хочет завести войско в ловушку. Марх то и дело посылал вперед разведывательные отряды, и иной раз, не утерпев, отправлялся с ними.
И другие командиры тоже были недовольны. Они расстались со своими богатствами, которые следовали где-то далеко на юге, в бесконечном обозе.
Чеа занялся новобранцами: по пути армия набирала воинов из жителей гор; в этой местности жили племена, родственные аххумам. Хотя их язык был мало похож на тот, на котором говорили в Ушагане, все же это был почти понятный язык.
Чеа устраивал учения каждый вечер, едва войско останавливалось на привал. Он гонял новобранцев до изнеможения, заставлял сражаться на деревянных мечах, владеть копьем, слушать и выполнять команды. Горцы, не приученные к дисциплине, роптали, время от времени устраивали побеги, но их по большей части ловили и наказывали, как и положено, плетьми. Впрочем, Марх советовал Чеа не переусердствовать: изнуренные упражнениями, непривычной жизнью, слишком быстрым маршем горцы в случае опасности представляли бы собой никудышное войско.
Зато они легче других переносили горный климат. Не вздрагивали от грохота далеких обвалов и не приседали в испуге, когда внезапно начинала трястись земля.
По ночам они часто пели. Заунывно, растягивая слова так, что их невозможно было понять. И еще – они любили хвалиться друг перед другом полученными знаками различия, натирали до блеска бронзовые бляхи, а те, кто стал обладателями настоящих солдатских мечей, ходили, гордо задрав головы.
Дети, а не солдаты, – думал Чеа, глядя на них.
Потом, наконец, дорога начала спускаться. Ночи становились все теплее, горные склоны стали зелеными. Музаггар с облегчением приказал сделать суточный привал – дать отдохнуть людям и накормить лошадей.
* * *
К вечеру, когда солнце уже готовилось скатиться за горные вершины и тени людей выросли, став похожими на деревья, над ближней кручей показалось несколько всадников.
Первым их заметил Чеа. Он бросил взгляд на лагерь: на этот раз не был вырыт ров и не насыпан вал; палатки расположились не по порядку, даже шатер Музаггара стоял не в центре, а почти на краю лагеря, над ручьем, возле нескольких искривленных от ветра сосен.
Чеа покачал головой и велел найти начальника караула. Его нашли – он купался в ручье.
Чеа велел немедленно усилить дозоры и отправить конные отряды вверх и вниз по долине. Потом отправился к шатру командира.
Музаггар сидел возле шатра, опустив ноги в деревянную бадью с горячей водой. На ногах клубились узлы синих вен, из-за раздувшихся суставов казалось, что ноги неестественно искривлены. Возле бадьи хлопотал Туа, подливая воды и подкладывая пучки распаренной целебной травы.
– Одолела ломота, – совсем по-стариковски сказал Музаггар. – Скоро совсем обезножу…
Он взглянул на Чеа, заметил его озабоченность:
– Что еще случилось плохого?
– Пока ничего, – покачал головой Чеа. – Просто мне показалось, что вот там были чужие всадники…
Он показал рукой – и замолк. Музаггар проследил за его взглядом. Вытянул шею, приложил руку ко лбу. Потом встал в бадье. Через минуту сел:
– Ничего не вижу. Солнце слепит. Может быть, тебе показалось?
Мы уже почти дома…
– Дома хозяйничают враги, – возразил Чеа.
Музаггар вытер покрасневшие глаза. Вздохнул, посидел с минуту, потом ногой с внезапной злобой оттолкнул Туа:
– Хватит! Дай полотенце.
Кряхтя, вытер ноги, обул войлочные туфли, которые надевал, только когда оставался один. Косо взглянул на Чеа.
– Усилил стражу?
– Усилил.
– Выслал дозор?
– Выслал, повелитель.
Подставив руки, Музаггар подождал, пока ординарец надевал теплую безрукавку.
– Ну, тогда чего же ты хочешь еще?
Чеа глубоко вздохнул.
– Немедленно выступать.
Музаггар открыл рот и забыл его закрыть.
– Лошади отдохнули, люди – тоже. Нас ждут в Ушагане, повелитель. А до него еще…
– Знаю сам! – оборвал его Музаггар. Обвел взглядом холмы и горы, махнул рукой. – Хорошо. Вызови Эттааха. И сворачивай лагерь.
* * *
Утро было сырым и холодным. Плотный, зябкий туман опустился на горы, и в тумане потонули зеленые склоны, деревья и дорога, петлявшая между холмами.
Из тумана выплыла черная фигура всадника. Чеа подскакал к повозке Музаггара. Темник выглянул, кутаясь в верблюжье одеяло.
– Впереди Одаранта, – сказал Чеа. И добавил: – Привал на берегу?
Музаггар неохотно кивнул и снова спрятался в повозке.
Внутри он улегся, пробормотал:
– Одаранта. Таиль. И Туайза. Осталось всего три реки… – вздохнул, устраиваясь поудобней, и, когда повозка снова тронулась, задремал под мерное покачивание.
* * *
Но подремать не удалось: повозка внезапно остановилась, заглянул Чеа:
– Повелитель! Дозор привел послов.
– Каких еще послов?.. – Музаггар завозился, приподнялся. Ему пригрезились три белокурых девушки, с которыми он только что приготовился купаться в мраморной купальне у себя дома, в Ушагане. Девушки уже разделись и, дурачась, стаскивали с него штаны.
Возле повозки горел костер, приподнимая молочные волны тумана.
У костра стояли военачальники, а по другую сторону костра на корточках сидели четверо чернобородых намутцев.
Ординарец подставил трехступенчатую лесенку и Музаггар, морщась, спустился на землю.
– Сотник Абтар захватил их, когда они поили коней, – сказал Чеа.
Музаггар перевел взгляд на молодцеватого сотника. низ – В четверти мили отсюда, на берегу Одаранты, мой отряд заметил костер… – начал было сотник, но Музаггар махнул рукой:
– Достаточно, – повернулся к Чеа. – С ними уже говорили?
– Нет, повелитель.
– Почему же ты назвал их послами?
– Они сказали так.
Ординарец подставил скамейку и Музаггар сел. Послов подвели к нему. Это были опытные воины, в типичном намутском одеянии, с кривыми саблями на боках. Старший из них поклонился и заговорил на языке гор:
– Меня зовут Ахтабалар. Мы с северного берега озера Бонго, из Города Пещер. Мы шли в Ушаган, пробираясь тайными перевалами.
Намутец замолк и Музаггар был вынужден спросить:
– Зачем?
– Города Пещер больше нет. Большая армия «медных котлов», называющих себя хуссами, напала на наш народ. Мы проиграли два сражения, заперлись в городе, но они захватили его штурмом, многих убили, других заставили служить себе. Намутцы – хорошие воины, хуссы взяли их в свое войско.
– Если бы вы были такими хорошими воинами, вы не позволили бы хуссам поработить свой народ, – сказал Музаггар. И поднял руку, предупреждая возражения. – Впрочем, я знаю, что вы умеете воевать. Кто ведет хуссов?
– Некто, называющий себя Камдой.
– Сколько тысяч у него?
– Две тьмы.
– Это не так уж много. Разве у вас меньше сабель?
Посол набычился и прохрипел:
– Перед первым сражением, в Железных горах, у нас было четыре тьмы…
Музаггар смягчился:
– Я не хотел обидеть твой народ, Ахта… как там дальше?
Прости, мне трудно выговаривать ваши имена. Я знаю, как сильны хуссарабы… – Он хотел добавить: «Но не знаю, чем же они так сильны», – но оборвал себя и после паузы спросил:
– Где сейчас армия Камды?
– После того, как они разорили долину озера Бонго, они отправились на юго-восток, через Большие Туманные перевалы.
– Значит, в Аххум?
– Да. К Зеркальным озерам.
– Где же сейчас Камда?
– Не знаю. Мы шли Южными воротами. Пять дней назад Камда был еще высоко в горах.
– Так… Значит, он уже мог выйти к Озерам, в тыл нашим войскам, обороняющим долину с севера… – Музаггар взглянул на Чеа и Эттааха. – Чего же Верхний Намут хочет теперь?
– Намут ищет вашей дружбы и помощи.
Музаггар криво усмехнулся. Значит, хуссы сильны. Слишком сильны, если заставили дьявольски гордых намутцев, извечных врагов Аххума, просить у него помощи.
Это было лишним, но все же Музаггар не утерпел:
– Может быть, вы уже забыли, как разоряли аххумские города и селенья? Как уводили в рабство наших детей?.. Мы – не забыли.
Лицо Ахтабалара стало красно-кирпичным, хотя и от природы не отличалось белизной.
– Со мной шестьсот сабель. В Намуте собирается еще одно войско – десять, а может быть, пятнадцать тысяч. Все они готовы служить Аххуму. Больше того – мы согласны и впредь поставлять войска империи, и уплачивать ежегодную дань. Мы даже согласимся на то, чтобы аххумские гарнизоны вошли в наши горные крепости.
Музаггар поднял брови, снова переглянулся со своими военачальниками.
– Ты согласен служить под моим началом? – наконец спросил он.
– Да, – Ахтабалар упорно отводил взгляд.
– И принесешь клятву верности черно-белому орлу?
– Да.
– Тогда тебе придется выполнять все требования воинской дисциплины.
– Мы согласны, – снова подтвердил намутец, глядя в землю.
– Что ж… Зови сюда своих всадников. Я хочу взглянуть на них.
КИАТТАВсю Киатту закрыли плотные темные облака. Они неслись по небу со страшной скоростью, чуть ли не обгоняя птиц. Ветер бил в высокие стрельчатые окна, громыхал водосточными желобами под крышей.
Фрисс стоял у окна и молча глядел вниз, на петляющую по склону холма дорогу, на островерхие крыши домов и узкие улочки далеко внизу. Дорога была обсажена серебристыми ивами – ветер гнул их, выворачивая листву наизнанку, так что деревья становились почти белыми.
На дороге показалась группа всадников. Впереди скакал Аркасс.
Фрисс повернулся к человеку, сидевшему в кресле у стола:
– Аркасс сейчас будет здесь.
– Хочешь, чтобы я ушел? – спросил человек в кресле.
– Наверное так будет лучше… – не слишком уверенно произнес Фрисс. – К тому же из той комнаты ты услышишь все.
Человек кивнул, подошел к стене, и скрылся за тяжелой портьерой.
Аркасс не вошел, а вбежал. И тут же упал на колени:
– Прости, великий государь! Я только что потерял войско.
– Что? – вскочил усевшийся было Фрисс.
– Вчера ночью мы устроили засаду аххумам. На берегу Лезуары.
Все началось, как и было предусмотрено планом. Мы поджидали.
Аххумы начали переправу и попали в ловушку. Казалось, победа уже у нас в руках…
– Где сейчас Каррах? – спросил Фрисс, побледнев.
– Я не знаю… Я поскакал в Оро, чтобы предупредить тебя.
Пятьдесят миль почти без передышки…
Фрисс бросил испуганный взгляд за окно.
– Нет, государь, – заторопился Аркасс. – Они далеко. Мы многих убили, и битва шла долго. Скорее всего, аххумы сейчас зализывают раны в Малакотте. Или поблизости. Скорее всего…
– Скорее всего, – перебил Фрисс, – тебя нужно повесить.
– Помилуй!.. – вскричал Аркасс, снова бросаясь на колени.
За портьерой раздался какой-то звук. Фрисс опомнился.
– Прочь отсюда. Нет, погоди: неужели погибло все войско? Все три тысячи всадников?
– Нет, не все… Но я опередил их…
– Понятно. Ты струсил и побежал первым… Стража!
Когда в комнату, громыхая железными доспехами, вбежали стражники, Фрисс приказал:
– Этого человека отвести в каземат. Охранять.
Он подошел к Аркассу, отвесил ему звучную оплеуху и отнял кинжал в золотых ножнах.
Когда Аркасса увели, из-за портьеры снова появился собеседник.
– Вот оно, искусство киаттских воинов, – усмехнулся он. – Что теперь? Звать на помощь каана?
– Нет!.. Впрочем… Прежде всего, надо закрыть городские ворота…
– Прежде всего, хотелось бы узнать подробности сражения.
Боюсь, Аркасс сказал не все, да он не все и знает.
– Тогда… Я прикажу послать лазутчиков.
– Лазутчики посланы, – сказал собеседник. – И я жду их.
Фрисс удивленно поморщился.
– Я попрошу тебя, Альтусс, впредь сообщать мне о своих действиях…
– А я попрошу тебя, Фрисс, – в тон ему ответил Альтусс, – не забывать, кто возвел тебя на королевский престол!
Альтусс подошел к Фриссу вплотную.
– У тебя на спине клеймо каршара. Ты – раб, Фрисс. Я нашел тебя в стойбище Чаан-Тура, я выкупил тебя у этого тупого жирного хуссараба, привел к Ар-Угаю и добился, чтобы он тебя выслушал.
По широкому лицу Фрисса пошли багровые пятна.
– Угай-туур помог мне вернуть то, что принадлежит мне по праву…
– По праву? – Альтусс покачал головой. – Насколько мне известно, старик Эрисс завещал трон младшему сыну.
Фрисс втянул голову в плечи, сжал кулаки.
– Если бы не я, – продолжал Альтусс, – ты по-прежнему пас бы овец Чаан-Тура. В лучшем случае. Потому, что в худшем тебя бы убили – ты был слишком ленивым, тупым, никуда не годным рабом…
Фрисс вздрогнул, как от удара, вскинул руку, но Альтусс, не дрогнув, смотрел ему прямо в глаза. И Фрисс понял… Убить.
Только так. Но не сейчас. Еще не время…
– Чего ты хочешь? – выдавил из себя Фрисс.
– Я хочу, чтобы ты не забывал о клейме. Ты – раб, а не король.
И вечно останешься рабом. Тупым, никчемным рабом. Ты по-прежнему служишь каану. И, как я вижу, служишь плохо…
Фрисс потянулся к кинжалу на поясе. Грудь его ходила ходуном.
Альтусс внезапно улыбнулся.
– Не бойся. Никто ничего не узнает. Просто королевская мантия иногда бывает слишком тяжелой. И за нее приходится платить…
Фрисс молчал. Теперь лицо его из красного стало почти белым.
– Помни, Фрисс: один неверный шаг, и ты снова окажешься в Голубой степи. Возле вонючего казана. Будешь собирать объедки и спать в овечьем загоне…
– Довольно! Я не желаю тебя слушать, Альтусс. Я – король!
Стоит мне приказать…
Альтусс ухмыльнулся и вкрадчиво сказал:
– И еще ты заточил в каземат родную мать. А старшего брата объявил сумасшедшим.
– Он и есть сумасшедший! – ответил Фрисс не слишком уверенно.
Он отодвинулся от Альтусса, нащупал позади кресло и сел.
Перевел дух.
– Не спорю… Хотя, кажется, он производил впечатление нормального человека – до того, как попал тебе в лапы…
Впрочем, это ваше семейное дело. Но не забывай: у тебя есть еще один брат.
– Он вряд ли вернется. В Нуанне творится такое, что немудрено потеряться.
– Ах, как верно ты сказал! А ты позаботился о том, чтобы он потерялся наверняка?
– О чем ты? – Фрисс насторожился.
– Ну, скажем, о несчастном случае. Только нужно было послать человека, чтобы этот несчастный случай произошел наверняка…
Фрисс подумал. Противоречивые чувства отражались на его широком, обрамленном выбритой на щеках бородкой лице.
– Да… Я подумаю об этом.
Собеседник издал нечто, похожее на смех – впрочем, Фрисс сделал вид, что не заметил его.
– Не трудись. Я уже подумал обо всем. Верные люди уже в Нуанне, и они наготове.
– Кто они?
– Киаттцы, конечно. Золото каана творит чудеса…
Фрисс передернул плечами.
– Не все киаттцы так же продажны, как ты…
– Или как ты, ваше величество… Что же касается Карраха…
Его нужно задержать. Ар-Угай выслал отряд, он будет здесь через два-три дня.
– У меня нет войска, – выдавил Фрисс. – Как я задержу почти целую тьму конницы?
– Есть много путей. Например, заставить Карраха штурмовать Оро.
Фрисс поднял голову, помедлил:
– Хорошо. Мне надо подумать…
* * *
В каземате было полутемно, но она, королева Арисса, не нуждалась в свете: ее ослепили палачи Аххага, когда аххумы вошли в Оро. Аххаг приказал найти и убить всех трех сыновей короля Эрисса. Но сыновья исчезли; о старшем говорили, что он давным-давно покинул дом и, будучи чудаком и поэтом, скитается где-то, лишь время от времени посылая весточки о себе. Средний сын ушел в плаванье с купеческим кораблем в далекий Ринрут. Но корабль был захвачен пиратами, и средний сын то ли погиб, то ли был продан в рабство. Младший же сын был неотлучно с матерью, занимался науками, и, по всей видимости, сбежал из королевской крепости Рисс-Та-Оро как раз в тот момент, когда аххумские войска входили в город.
Аххаг объявил награду за поимку сыновей короля. Поиски продолжались несколько месяцев, но ни к чему не привели.
Впрочем, Аххаг рассчитывал, что рано или поздно они вернутся в крепость, – к матери-королеве.
Вместе с королевой-матерью была ослеплена ее служанка, старуха, жившая в Рисс-Та-Оро с незапамятных времен.
Арисса услышала звон ключа и приподнялась с лежанки, с которой редко поднималась в последнее время: неизвестная болезнь раздула ее ноги. Старая служанка Каласса, сидевшая на скамеечке у лежанки, тоже повернулась на звук.
– Добрый день, Фрисс, – сказала Арисса дрогнувшим голосом. – Как твое здоровье, сынок?
– Прекрасно, – ответил Фрисс и подошел к лежанке. Недовольно повел носом: от матери пахло затхлостью, мочой и чем-то еще; все вместе было, наверное, запахом немощной старости. – Лучше расскажи мне о своем здоровье.
– Не знаю, сын. Ноги пухнут и болят. А лекарь, которого ты прислал, говорит, что надо отнять их совсем.
– Неужели так плохо? Ты ведь еще позавчера… – или это было вчера? – вставала и ходила.
– Да, с помощью палки. Но палку у меня отняла стража.
Фрисс поморщился.
– Я прикажу, чтобы палку вернули. Тебе нужно еще что-нибудь?
– Спасибо, Фрисс. У меня все есть. Кроме глаз…
Она, как обычно, заплакала. Каласса угрюмо стала вытирать ей слезы.
– Хватит плакать, – сказал Фрисс. – Слезами не поможешь делу и глаз не вернешь. Когда мы победим аххумов, я пришлю тебе самых лучших лекарей, каких только смогу отыскать.
– Нет, – качнула головой Арисса. – Всех лучших аххумы увели с собой.
В дальнем, совсем темном углу на соломенной подстилке завозился Ибрисс. Это был толстый пятидесятилетний мужчина с длинными черными волосами, давно немытыми и свалявшимися, в рваной одежде простолюдина.
– Фрисс пришел? – спросил он. – Фрисс. Здравствуй, брат!
Он поднялся и подковылял к Фриссу, глядя на него безмятежно, и, из-за невысокого роста, снизу вверх.
– Вино, которое ты принес вчера, было очень хорошим, – безмятежно сказал он. – Я хорошо выспался.
Фрисс слегка отодвинулся: от Ибрисса тоже нехорошо пахло.
– Я принесу еще, – сказал он.
– Дело не в вине, – живо отозвался Ибрисс. – Почему ты больше не пускаешь меня в библиотеку?
– Потому, что в последний раз ты разорвал несколько книг.
Очень дорогих книг.
– Там была написана неправда, – сказал Ибрисс. – Это манускрипты по географии. А я знаю географию. Знаешь, где я был? В Тсуре. Я даже плавал по Тобарре. Я много путешествовал, Фрисс.
– Знаю, – отозвался Фрисс.
– И, кстати, почему ты не пускаешь меня в город? Я люблю ходить.
– Потому, что ты болен.
– Болен? А, да. У меня не все в порядке с головой. Я помню, ты говорил. Да, наверное, не в порядке. Но прогулка была бы мне полезной…
– Хорошо, – сделав над собой усилие, сказал Фрисс. – Я распоряжусь. Тебе дадут книги. И выпустят на прогулку. Но только не надолго… Видишь ли… В последний раз, когда тебя выпускали…
– Ровно тридцать четыре дня назад, – уточнил Ибрисс с прежней безмятежностью.
– А? Да… Так вот, стражники доложили, что ты вышел на площадь и собрал толпу.
– Я читал им свои последние стихи, – Ибрисс приосанился. – Это хорошие стихи, людям нравится. И еще рассказывал о своих странствиях. Люди всегда собираются послушать…
– Они собрались послушать сумасшедшего! – рявкнул Фрисс, не в силах больше сдерживаться. – О чем ты рассказывал? О том, как я был пленником каана?
– И об этом – тоже…
Фрисс отвесил Ибриссу такую пощечину, что тот пошатнулся. Из носа у него пошла кровь, он испуганно стал вытирать ее.
– Если ты еще раз хоть кому-нибудь скажешь хоть слово обо мне… – начал он угрожающе.
– Не бей его, Фрисс! – королева снова приподнялась, с беспокойством прислушиваясь. – Он не сделал тебе ничего плохого!
– А хорошего? Что он сделал мне хорошего? – Фрисс повернулся к матери. – Да и ты тоже. Вы связали меня по рукам и ногам!..
– Прости, если это так. Мы ведь стараемся не мешать тебе, Фрисс…
– Плохо стараетесь.
– Что ж, нам остается только умереть. Может быть, тогда мы совсем перестанем тебе мешать…
Она снова заплакала, а Фрисс сжал кулаки и едва не зарычал от бешенства.
Он повернулся к дверям, но расслышал бормотанье Калассы:
– Придет Крисс – он добрый и справедливый. Он по праву должен занять киаттский трон. И тогда…
Фрисс подскочил к Калассе, ударом кулака свалил ее на пол и пнул ногой. Каласса согнулась и захрипела.
– Уходи, Фрисс! Ты совсем обезумел! – закричала Арисса.
Фрисс наклонился к Калассе:
– Тебе, старая ведьма, я прикажу вырвать не только глаза, но и язык. Никакого Крисса больше нет. И он никогда не придет!..
Выйдя из каземата, спросил стражника:
– Сколько раз в день их кормят?
– Три, ваше величество!
– С сегодняшнего дня кормить два раза в день. Полнота им вредит.
