Текст книги "Морской наёмник"

Автор книги: Сергей Удот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

III

Очнулся Михель от чьего-то горячего, нечистого дыхания. Слабо соображая, где он и что с ним, решил пока что притвориться мёртвым. Судя по тому, что ни рукой, ни ногой двинуть не мог и сильно саднило голову, Михелю почудилось, что лежит он израненный после жаркой стычки, с Собака-людоед желает полакомиться моими потрохами? Нет – табачищем несёт. Мародёр! Стой, какой-такой мародёр? Ты же теперь китобой и плывёшь на борту «Ноя». Ты сцепился со старым хрычом Виллемом. И... это же он на тебя дышит!»

Михель резко открыл глаза, чтобы ошеломить противника, одновременно пытаясь отпрянуть назад. Он угадал – это действительно был Виллем.

Михель тут же глаз обратно и зажмурил – от меткого плевка. С одного взгляда было видно, что старик пышет злобой: так бы и разорвал на куски. Спасало Михеля только то, что Виллем был крепко связан. Впрочем, как и сам Михель. Оба они, умело опутанные верёвками, стояли, вплотную принайтованные друг к другу.

– Итак, вроде оба очухались, – раздался дрожащий от негодования голос Адриана. Скосив глаза, Михель узрел и самого шкипера. И это лицезрение его не обрадовало.

– Слава богу, а то мы уж грешным делом решили, что одного из вас ненароком на тот свет спровадили. Где таким смутьянам, как вы, и место. Ишь, озорники, чего удумали – полосовать друг дружку! Китов вам мало?! – Гильом, конечно, тут как тут.

Михель хотел было возразить, что он-то как раз и ни при чём, ведь все видели, что зачинщиком выступил злобный старик, но Адриан не дал ему и рта раскрыть.

– Желаешь кляп – пожалуйста, только попроси, – пригрозил он Михелю. – Значит, так: стоять вам, рожа к роже, – сутки, и за это время помириться. Ежели не помиритесь – так же обоих, в одной связке, – за борт. Тут за нами касатки увязались, так вот вы им на один зуб. И боже вас упаси подумать, что я шучу. Вот вам, поганцам, моё слово, что так и будет, ежели прилюдно не извинитесь друг перед дружкой и перед остальной командой. А пока вы подбираете слова примирения, мы поищем, какую ж вам кару учредить. В пример, чтобы впредь никому не повадно было. Я бы вам посоветовал приготовиться к хорошей взбучке. Но это счастье только в случае примирения.

– Так как, мой старинный друг, – искупаемся? – Михель заставил себя улыбнуться, хотя шкуру мороз продрал, словно он уже барахтался в ледяной купели. «А если упрямый Виллем принесёт себя в жертву, лишь бы только от меня избавиться?»

– Была б нужда, – Виллем сплюнул, но, как с радостью отметил Михель, уже отнюдь не стараясь попасть ему в лицо. – Что я, дурень, – подыхать из-за такой погани?

– За чем же дело стало? – Душа Михеля рухнула куда-то вниз, сквозь палубу, и заметалась между бочек с салом, расшвыривая тени и разгоняя пищащих от страха крыс.

– Вибрируешь, цуцик? – осклабился Виллем. – Дрожишь, что я сглуплю. Вот такой ты мне нравишься – трясущийся. Век бы любовался.

– Очень надо, – пожал плечами Михель. Он каким-то неведомым чувством, вернее – всем нутром, понял: Виллем хочет жить больше всего остального.

– А у тебя есть выход? – поинтересовался Виллем, всё ещё пытаясь хорохориться, и добавил совсем потерянно: – У меня нет.

– Так за чем же дело стало? – повторил Михель.

– Терпи, ландскнехт. – В глазах Виллема опять заплясали огоньки бешеной злобы. – Слышал, что сказал господин Адриан? Сутки! Я за это время, возможно, и передумаю. Жить-то мне – совсем чуть-чуть. Годок туда, годок сюда – какая разница...

Однако стоять обоим полный срок не довелось. Бузу поднял Йост, резонно заметив, что терять две пары рук и глаз в условиях наступления ледяных бастионов – глупо. Люди и так, мол, всё осознали и поняли. А если уж Адриану и Томасу так хочется – пусть на остаток срока засадят смутьянов под замок в Гренландии. Хотя и там ведь работы невпроворот – сало надобно перетапливать.

Добрый гарпунёр по тем же причинам – дабы не лишиться работников – предложил ограничиться дюжиной линьков[23]23
  Линёк – кусок просмолённого троса, используемый в эпоху парусного флота для телесных наказаний.


[Закрыть] на двоих. Но тут поднял крик спексиндер и настоял на двух дюжинах – для каждого. Йосту удалось только отбояриться от исполнения обязанностей экзекутора. У Адриана и Йоста возник также вопрос: наказывать ли Михеля? Ведь зачинщиком явно выступил Виллем, а Михель только защищал свою жизнь. И опять же Томас настоял на порке обоих, утверждая, что иное решение вызовет недовольство, а то и бунт команды.

Выслушав приговор, поражённый Михель едва не крикнул: «За что?!» Но, посмотрев на лица окружающих моряков, понял, что вряд ли услышит ответ.

Спексиндер собрался было собственноручно расправиться с Михелем, но тут уж резво возразили шкипер и гарпунёр – им-то отлично была известна предвзятость Томаса.

Тщательно вымерили орудия наказания: по длине, толщине, жёсткости. Спексиндер настаивал также, чтобы наказуемые сами вели счёт ударам, и, если собьются, начинать всё сначала, но здесь уж возмущённо загудела команда. Сегодня эти, а завтра вдруг да мы? Надо думать о будущем.

Сечь решили в две руки, по единому счёту, чтобы добиться полной непредвзятости, да и не рвались ведь китобои предлагать свои услуги, решили бросить жребий. И тут удача «улыбнулась» спексиндеру. Ему выпало полосовать... Виллема. Чертыхаясь, под смешки команды он, мрачнее тучи, взялся за линёк. Наказывать Михеля выпало Питеру. Этот выбор вызвал одобрение: и не погладит, и зверствовать не станет. Напоследок спексиндер настоял-таки, чтобы спины наказываемых окатили ведром забортной солёной воды. Чтобы, как выразился Томас, урок лучше прочувствовали.

Уже перед самой поркой Михель потребовал удалить Яна:

– Пусть не смотрит, не надо ему это, кровь ведь.

Но взбешённый спексиндер, схватив Яна за руку, швырнул его на кучку китобоев:

– Придержите-ка... Смотри, малец! Мотай на ещё не выросший ус, что надобно думать, допреж за нож хвататься.

– Ну что, ландскнехт, по дукату? Кто первый голос подаст? – но лицу Виллема незаметно было, что его серьёзно занимают дальнейшие действия.

Михель догадался, что старик до самого последнего момента опасался, что пороть будут только его как несомненного зачинщика драки. Мысль же о том, что Михеля наказывают вместе с ним, явно поможет Виллему легче перенести наказание. «Ах ты, тварь злобная, ну прям Ганс бы наш в старости. Готов и сам пострадать, лишь бы другие тоже помучились». А вслух изрёк:

– Можешь смело вышвырнуть свой дукат за борт, вонючий старикашка. Я уж лучше язык себе откушу.

«А эти-то, а эти! Ну надо ж... Собираются выдрать ни за что. Ещё и Яна сюда приплели, обрекая на муки. Я уж, грешным делом, пытался с ними всё миром порешить... Нет, захват, только захв...»

Порядком занемевшую на холоде мокрую спину резко обожгло по лопаткам, и бесстрастный голос Адриана произнёс:

– Раз!

Питер «работал» умело. Каждый его линек пробирал Михеля до печёнок, но каждый раз, глядя на побелевшее Виллемово лицо с намертво стиснутым ртом, с резкими желваками скул, но с торжествующе-насмешливыми глазами, Михель удерживал рвущийся крик. Возможно, присутствие Виллема и позволило Михелю достойно перенести незаслуженное наказание.

Освобождённый, он успел ещё и пройти пару шагов, прежде чем потемнело в глазах, в то время как Виллем так и сполз на палубу, тщетно цепляясь за мачту ногтями. Не мог же спексиндер при всех только имитировать наказание! К тому же, разозлённый частичной неудачей, в том числе и на Виллема, что тот не сумел зарезать Михеля, решив тем самым все проблемы разом, он и выдал старику по первое число. Со спексиндером ли, без него ли, но Виллем будет наказан – так решила команда. Нужно думать о будущем, а не терять авторитет, жалея неудачника.

IV

Несмотря на столь незаурядное происшествие, шкипер продолжал упрямо-уверенно вести «Ной» к известному немногим, как он надеялся, фарватеру. На случай же, ежели в заветной бухте затаился вдруг какой-либо корсар – неважно, испанский или датский, – решили высадить разведочную партию под началом спексиндера. В помощники себе спексиндер выбрал Томаса-молодого и, что многим показалось невероятным, – Михеля.

Сам Томас-старший причину вскорости Михелю и растолковал:

– Ты ж вояка, в отличие от всех прочих. Прекрасно понимаешь, что ежели чего на берегу – никому пощады не дадут. Отсюда, будешь драться руками и зубами. Посему и меня сбережёшь, попутно. Независимо от того, простил ты меня али злобу затаил на веки вечные. Ну а за тобой, мил человек, шустрый Томас в свою очередь приглядит.

Уже в вельботе, нагруженный сверх всякой меры разнообразным вооружением, огнеприпасами, а также сдой и выпивкой, спексиндер разоткровенничался:

– Вот ежели бы там действительно какая-нибудь посудина застряла! Китобои, положим, чужие, такелаж правят. Неожиданно напасть, врасплох, а команда у них в любом случае не намного больше ноевской, – и всё нашим будет. Поделим приз на троих, но честности, – озолотимся.

Михелю особенно понравилось это – «по честности», тем более что и Томас, услышав такой оборот, не удержался и хмыкнул.

Спексиндер, кстати, и их навьючил изрядно запасами, утверждая, что в Гренландии нужно придерживаться простого правила: собираешься в поход на день – хлеба бери на неделю.

– Был тут случай, знающие люди поведали. Не совсем в Гренландии, правда, – на Шпицбергене. Побываем, Бог даст, и в тех краях. Такие ж скалы, камни, лёд. Партия московитов[24]24
  «Партия московитов» – русские поморы-промысловики, активно осваивая полярный бассейн, нередко посещали архипелаг Шпицберген (в русскоязычных источниках – Грумант) и даже зимовали там.


[Закрыть], вот как мы, сошла с корабля на берег, выбрать местечко для стоянки, а судёнышко их затёрло за ночь льдами и унесло бурей. И остались они с одним мушкетом на шестерых да дюжиной зарядов впридачу: ну, огниво там, ножи, в общем, обычная мелочь на поясах и в карманах. Топор вот, правда, имелся. И зимогорили они там, вы не поверите, шесть годков с гаком.

– Да не может такого быть! – непритворно изумлённо охнул Томас.

Михель, кинув взгляд на застившие горизонт мрачные зубья заснеженных скал, недоверчиво покачал головой.

– Вы не знаете московитов! – с жаром, достойным лучшего применения, крикнул спексиндер, явно оскорблённый их недоверием. – Они способны спать нагишом в снегу и нырять в прорубь за рыбой! Слава богу, что эти бородачи сидят пока что в своих лесах и не вмешиваются в нашу европейскую заварушку. Им сглотнуть старушку Европу, всё равно что мне махнуть стаканчик джину. Храбрые, выносливые, коварные, прожорливые и плодовитые.

– Примерно такими же эпитетами он награждал, на моей памяти, германцев, французов, испанцев и прочих неголландцев, – исхитрился шепнуть Михелю Томас.

– Я не удивлюсь, – вновь возвысил голос спексиндер, – ежели вскоре именно московиты будут господствовать над Европой!

– Скорее то будут турки. Ландскнехты, польстившиеся на Владиславов[25]25
  Владислав IV (1632—1648 гг.) – польский король.


[Закрыть] бигос[26]26
  Бигос – польское национальное кушанье.


[Закрыть] и «вудку»[27]27
  «Вудку» – водку.


[Закрыть], уверяли, что московиты в бою весьма посредственны. Силы много, ума мало. Потому и прихлопнули их, как зимних мух, под каким-то варварским Шмоленгом[28]28
  «Варварским Шмоленгом» – Шмоленг – искажённое название Смоленска. Речь идёт о событиях Смоленской войны 1632—1634 гг. – единственной попытки России вмешаться в Тридцатилетнюю войну. Плохая организация и управление привели к тому, что осадившая Смоленск русская армия оказалась, в свою очередь, окружённой войском Владислава IV и вынуждена была сложить оружие. Значительную часть польской армии составляли европейские наёмники.


[Закрыть]. Добычей ребята разжились знатной – московиты в бой вырядились как на свадьбу.

– Как же ты-то оказался в стороне? – резко-язвительно поинтересовался спексиндер, всё ещё раздосадованный выказанным ему недоверием.

Михель лукаво почесал нос.

– Как-то не сложилось у меня тогда привычки рыскать по краям дальним.

– Поди-кось, и не мечтал, что такую красотищу обозревать будешь? – ткнул спексиндер в сторону унылых скал дымящейся трубкой.

Михель, продолжая улыбаться, только согласно кивнул.

– Однако ж и ты, ландскнехт, – спексиндер, как и прочие «ноевцы», настырно продолжал подчёркивать прошлое Михеля, – многое повидал, о многом можешь нам порассказать, да и поучить при случае.

– Это уж точно, – не сразу отозвался явно польщённый Михель. – Кстати, если уж говорить о турках, то я не согласен и с тобой, Томас, – обратился он к Томасу-младшему.

– Это насчёт чего? – вскинулся тот.

– Не возьмут турки Европу, не возьмут. Если Москва на подъёме, просто ещё не созрела, то у османов уже всё позади. И Габсбурги их колотят за милую душу. Если б не подлость Габора, Ракоци[29]29
  Бетлен Габор, Ракоци Дьёрдь – предводители венгерского национально-освободительного движения времён Тридцатилетней войны. В борьбе против австрийских Габсбургов пытались опереться на Османскую империю.


[Закрыть] и прочих христопродавцев, якшающихся с неверными, дела на юге пошли бы гораздо веселей.

– А я полагаю, не раз ещё Вена содрогается от топота османской конницы, – спексиндер отчаянно пытался выглядеть умным, важным и рассудительным, не замечая порой очевидных насмешек окружающих.

– Я вам так скажу, по-простому, – рубанул рукой по воздуху Михель, тоже привыкший оставлять последнее слово за собой, – один янычар[30]30
  Янычары – отборные части турецкой регулярной пехоты.


[Закрыть] запросто может сразить ландскнехта в поединке. Одиночная подготовка у них на высоте, да и ярости не занимать. Зато янычарской роте ой как трудно совладать с нашей лейб-компанией! И уж совершенно невозможно представить, чтобы наш мушкетёрский или пикинёрный регимент сокрушило равное количество янычар или спаги[31]31
  Спаги – турецкая иррегулярная кавалерия.


[Закрыть]. Иное дело, что в любой крупной заварушке на каждый наш ландскнехтский, как правило, весьма некомплектный, полк наваливается по десятку и более полнокровных неприятельских таборов[32]32
  Табор – батальон турецкой армии.


[Закрыть]...

– Привал, – хрипло прервал спексиндер Михелевы стратагемы. Как более грузный, он то и дело проваливался в снег, то по щиколотку, а то и по колено.

Михель и Томас, как по команде, удивлённо оглянулись. От кромки прибоя их отделяло всего несколько сотен шагов. И тот и другой готовы были ещё топать и топать, прежде чем попросить роздыху. Однако спексиндер явно задыхался под непомерным грузом своей поклажи: полная баклага, висящая на груди, стесняла и движения, и мысли его, и вообще оказалось, что по суше он не ходок.

«Это тебе не по киту с флешнером скакать да не Виллемову спину изукрашивать», – едва не сорвалось с уст Томаса. Однако и он, и Михель промолчали: есть командир, ему и решать.

– Томас, брось-ка свой плащ! Не на снегу же сидеть, – продолжал руководить спексиндер. Сам-то он плотнее запахнул плащ на беличьем меху, ибо как только остановились, сразу стали неимоверно зябнуть. – Закусить не помешало б, а также и горло промочить. – Спексиндер, не дожидаясь Томаса, завозившегося с застёжкой, свалил неряшливой кучей свои вещи прямо на камни и отошёл в сторону помочиться.

Михеля особенно поразило, что спексиндер полностью освободился от вооружения. «Вояка, – презрительно фыркнул он. – Сразу видно, что ни в поиске, ни в карауле отроду не был. А туда же – командовать! Хотя, с другой стороны, Томас в Гренландии не новичок – ему видней».

Сам Михель, оказавшись на твёрдой землице, да с оружием, да в привычной роли, весь подобрался, сосредоточился и вообще впервые за много дней почувствовал себя не в пример уверенней. Он сбросил мешок, аккуратненько уложил мушкет, паче всего оберегаясь, чтобы снег не забил замок да не попал на пороховую полку. Его манипуляции в точности были повторены Томасом-младшим. «А добрый получится ландскнехт из парнишки, ежели что. На лету схватывает».

Так же аккуратно Томас обошёлся и с прочим оружием. Спексиндер сам загружал Томаса оружием, в отличие от Михеля. Михелю, как опытному бойцу, он доверил снарядиться самостоятельно, а вот Томасу, под отборную ругань, всучил пару мушкетов да полдюжины пистолетов в придачу. Бока Томаса отягощали туго набитый патронташ и явно великоватые для него абордажные сабля и топор.

«Ты бы ему ещё флешнер всучил! Вдруг враги упитанными окажутся – заодно и сала настрогаем», – опять фыркнул мысленно Михель, плохо скрывая своё превосходство в делах Войны. Только нежелание ссориться со спексиндером удерживало его от громогласных высказываний.

Кстати, насчёт сала. В своих былых похождениях знавал Михель одного знахаря, который основой любого снадобья и эликсира полагал человеческий жир как высшую субстанцию. Закончил, правда, свои земные деньки скверно: те, кому не пособили его дурно пахнувшие зелья, отловив, подвесили его вниз головой, развели костерок малый и вдоволь натопили эскулапова жира.

«С тебя, боровок-спексиндер, сала тож изрядно бы вышло. Не на одну дюжину свечей...»

– Вы там закуску-то режьте, не жалейте! Да поторапливайтесь, пока не закаменела на морозе, – скомандовал спексиндер, не отрываясь от более насущного для него дела.

Томас только горестно вздохнул и опустился на колени перед своим мешком.

Издав напоследок громогласный звук и даже крякнув при этом от удовольствия, спексиндер, не медля более ни секунды, принялся сворачивать крышку своей баклаги.

– Томас! – крикнул он, изрядно опустошив посудину. – Ты все торбы-то не потроши, чтобы не путаться потом, что съели, а что нет! Начнём, пожалуй, с моей. – И, бесцеремонно отодвинув уже раскрытый мешок Томаса, он водрузил тому на колени свой.

«Ай да хитрая бестия! – Михель и сам не понял, восхищен он или возмущён пронырливой наглостью спексиндера, всеми правдами и неправдами уменьшающего свою долю груза. – Такого мало убить, такого интересно сперва перехитрить». Мысли были оборваны всунутой ему в руки спексиндеровой баклагой, содержимым которой Михель незамедлительно и занялся. Ледяная жидкость водопадом обрушилась в желудок, смывая накопившиеся раздражение и напряжение, и оторвался Михель от питья уже гораздо более умиротворённым.

«Послушай, парень, – внутри Михеля как бы уже налакавшийся собутыльник увещевал своего ещё трезвого коллегу, – сейчас хорошенько выпьем и прилично закусим, подкрепим силы и обретём душевный покой. Работы на сегодня при таких темпах марша явно не предвидится. Так какого рожна тебе надобно? Подкрепишься, и холод не будет донимать. А тебе всё бы только интриги плести да злобиться понапрасну...» Поколебавшись мгновение, трезвая половина Михеля приняла от пьяной её доводы и символическую чашу. Ландскнехт широко улыбнулся спексиндеру:

– А недурственное пойло.

– А то! Lutt und lutt[33]33
  Lutt und lutt (нем.) – смесь светлого пива и хлебной водки.


[Закрыть] – понимаешь?

– «Ёршик».

– Кабы простой «ёршик»! Тут ведь и пряности, и ром для вкуса. Личный запасец, под лежанкой, в рундучке. Цените, мог бы и зажать в единоличное пользование. Составлен хитро, с умом, чтобы и сам не замёрз, и нас добре согрел.

– Ценю, – просто ответил Михель, решивший во что бы то ни стало завоевать симпатии и втереться в доверие к Томасу. – А то нас как-то оделили винцом. Декабрём дело было. Сначала долго рубили бочки, а потом дюжие парни, под присмотром профоса, ещё дольше кололи алебардой глыбы розового льда, и каждый по очереди нагребал себе в полу кафтана, в каску, да и куда придётся осколков, чтобы уж в тепле натаять вина. Хорошо тому, кто загодя деревом от бочек запасся или с собой хворост приволок. Прям здесь, на месте выдачи, и примащивались... Мороки было, а ругани!

– Дай-ка ещё глотну, да надо и Томаса-младшего оделить.

– Ну на... глотни, – не удержался-таки от шпильки Михель, прекрасно ведая, как будет выглядеть спексиндеров «глоток».

Из-за громадной посудины, вмещавшей верно добрую сотню чарок, ему понимающе подмигнул налитый кровью, уже полупьяный глаз спексиндера.

Когда приступили к еде, выяснилось, что спексиндер и точно решил продолжить путь налегке: он без устали и остановки перемалывал огромные ломти, обильно орошая каждый проглоченный кусок «ершистым» напитком и успевая прямо с набитым ртом болтать о том, как гонял кока по брот-камере[34]34
  Брот-камера – кладовая для съестных припасов.


[Закрыть], заставляя набивать их торбы только отборным провиантом, и при этом ещё каждый кусок пробуя, чтобы хитрован Корнелиус не сплавил им залежалую тухлятину.

Михеля уже подташнивало от неумеренных бахвальств спексиндера, но он как приклеил улыбку на лицо, так и разрушал её для того лишь, чтобы откусить очередной кусок.

Набив утробушку, спексиндер расположился было покемарить на Томасовом плаще, однако, повертевшись с боку на бок, с руганью был вынужден подняться.

– Без костерка не уснуть, давит морозяка. Делать нечего – пойдём. Я полагал выйти к фактории к темноте, да ведь не усидим – замёрзнем. Остаётся только молить Бога, чтобы те, кто там может быть, не выставили часовых. Томас, я думаю, тебе лучше взять моё ружьё, – добавил он безо всякого перехода.

Томас-младший скривился, ровно от зубной боли, и тут Михель внезапно, просто и ясно, осознал, что ему открывается кратчайший путь к сердцу спексиндера.

– Давай лучше я. Заодно и пистолеты свои давай. – И пояснил, чтобы слова его не прозвучали слишком фальшиво: – Я ж всё-таки более привычен.

И спексиндер поверил: фактически разоружился, да ещё и благодарно улыбнулся в придачу. Михель на секунду представил, как, лихо взведя курки, всаживает пулю в брюхо спексиндера, а потом, не оборачиваясь, через локоть угощает горячим свинцом и Томаса.

Замечательно! Особенно в перспективе. Либо остаток китобоев десантируется на берег и устроит охоту на Михеля, либо, что гораздо вероятней, помахав поднятыми парусами, оставит Михеля наедине со стужей и белыми медведями и с прекрасным выбором: или сразу пустить себе пулю в лоб, или загнуться от холода и голода постепенно. И увезут с собой Яна... Господи, а он-то при чём?!

Унылая равнина, усеянная угольно-чёрными валунами да белоснежными торосами, с промерзшим до стеклянности воздухом, не располагала к бездумной горячке действий. Прозрачная до сумасшествия тишина нарушалась лишь скрипом их шагов да хриплым дыханием. Они находились внутри огромного цирка, идеально круглого, с покрытыми снежной пеной серо-закопчёнными стенами. Казалось, их швырнули в котёл огромного великана даже не кусками мяса, а перчинками, и не выйти уж им отсюда никогда – скоро всё забурлит-закипит. Михелю вдруг захотелось действительно выхватить пистолеты и выпалить в белый свет, чтобы разбудить, растормошить свернувшуюся тугими осязаемыми кольцами и уснувшую – или затаившуюся? – змею-тишину.

С громким треском великан вдруг переломил хворостину через колено, чтобы сунуть под котёл. Михель вскрикнул от неожиданности.

– Чего ты? – сощурился на него спексиндер, глаза которого явно страдали от окружающей белизны. – Чего струхнул? Это просто земля дарит океану ещё одну плавучую гору.

– Явно за «Ной» испугался. Ведь кто упреждать будет, если его на борту нет? Правда ведь, Михель?

– Салаги вы оба, – скривился спексиндер. – Айсберг-то вон где ухнулся, а «Ной» у нас вон там остался, за мысом... – И он сопроводил свои слова двумя уверенными жестами.

Михель, совершенно утративший ориентацию среди одинаково окружающих стен, полагал, что грохот пришёл откуда-то из глубины вымороженной земли и, многократно-испуганно отразившись от гладко отполированных стен, заметался здесь, как ночная птица, ослеплённая на свету. Он заткнул уши руками и стоял так некоторое время в полной прострации, осмысливая слова спексиндера. Так что Томасу, замыкавшему шествие, пришлось даже несколько невежливо подтолкнуть Михеля:

– Так ты идёшь? Хотя ещё пара таких падений, и оглохнем напрочь... – Он старательно прочищал уши.

– Разевай рот, как загрохочет, – сохранишь ушки, – посоветовал Михель.

Скользкий лёд, торосы, снеговые заструги, каменные россыпи и изрядно отвыкшие от дальних переходов ноги затрудняли путь.

Уже на половине горы, с вершины которой открывался вид на бухточку с факторией, все трое, ровно по команде, заводили носами.

– Китовое сало? – вопросительно заглянул в лицо спексиндера Томас-младший.

– Не похоже, – поморщился тот. – Гарь какая-то. Может, костёр кто запалил?

– Застарелое пожарище так воняет, – определился Михель.

– Да ты что такое болтаешь?! – даже перекрестился спексиндер.

– Не хотелось бы быть пророком, но ежели в окрестностях гореть более нечему, то... – развёл руками Михель.

– Да чему ж там ещё гореть-то – льду, что ли?! – заорал на него спексиндер. – Может, всё ж таки чужаки сало топят... или эскимосы трапезу затеяли...

– Не знаю, как насчёт сала, но это точно не костёр.

– И не сало, – добил спексиндера Томас-младший.

– Так мы ж замёрзнем в открытом поле. Понимаете, замёрзнем! – Но вместо того чтобы поторопиться, вожак сел прямо на выступающий из наледи валун и достал фляжку. Пары мощных глотков хватило для прочищения спексиндеровых мозгов. Встряхнув баклагу и состроив страдальческую гримасу – звук изнутри посудины ему явно не понравился, – он всё ж таки протянул её Михелю и Томасу-младшему: – Глотните для сугреву. – Пока спутники подкрепляли силы, спексиндер, ревниво следя за каждым их глотком, торопливо говорил: – Значится, так. Если там всё порушено, в чём вы не сомневаетесь, главное для нас – не околеть от холода. Поэтому поторопимся: вдруг там только крыша выгорела, а стены уцелели, либо какая сараюшка устояла? Можно, конечно, сразу повернуть к берегу и вызвать «Ной», но нас ведь посылали разузнать, что да как. Вдруг вы всё ж таки ошиблись? Хотя я и сам, признаться, в это уже не верю. Поэтому дай-ка я ещё глотну, и вперёд. Останемся без крова и топлива – ниши пропало...

– Вот сволочи! Да будьте вы прокляты вовеки веков и до седьмого колена! – забыв об усталости, спексиндер даже затопал от возмущения.

Пожарище было давним, обильно припорошённым снегом, однако и сейчас, по прошествии недель, а то и месяцев, чёрный круг чётко выделялся на фоне серого моря и седых от инея скал. И сразу стало ужасно зябко и неуютно в этом насквозь промороженном мире.

– Ну что, пойдём, полюбуемся поближе на дело рук этих варваров! – Спексиндер неожиданно резво рванул с горы, смешно перебирая ногами и переваливаясь с боку на бок.

– Мне страшно. – Томас-младший отрешённо смотрел в пустоту.

– Быстро же ты раскис, бравый молодчик. С таким настроением долго не протянешь.

Ощутив на себе несколько удивлённый и отчасти презрительный взгляд Михеля, Томас торопливо поправился:

– Кажется, страшно.

– Ты только глянь на этого колобка, – преувеличенно бодро воскликнул Михель. – Разве ж с ним пропадёшь?

Спексиндер в этот момент как раз поскользнулся на льду и пошёл юзом, размахивая руками и отчаянно пытаясь удержаться. Выровнялся, победно воздев руки к небу, но тут же рухнул как подкошенный. Тишину разрезала стая сочных морских терминов. Наперерез понёсся дружный смех Михеля и Томаса.

– Взбодрился? – полувопросительно-полуутвердительно поинтересовался Михель и, не дожидаясь ответа, что было сил толкнул Томаса в спину: – Теперь вперёд и вниз.

Чертыхаясь, Томас полетел вниз по склону, стараясь остаться на своих двоих и обещая Михелю все кары земли и неба. Михель, не мешкая, тоже последовал за ним.

Проклятья Томаса подействовали моментально. В то время как сам он невероятными усилиями всё же сохранил равновесие, не столь удачливый Михель головой влетел в сугроб. Плотно спрессованный ураганами снег, нашпигованный острыми льдинками, ровно наждаком прошёлся но физии. Кое-как выкарабкавшись из сугроба и отерев с лица налипшую снеговую кашу, пополам с кровью, ландскнехт едва не закричал от резкой, саднящей на холодном ветру боли.

«Вот бы Ян углядел меня в таком виде, перепугался бы до смерти, – отрешённо подумал Михель, глядя на розоватую влагу, стекавшую промеж пальцев, чтобы тут же застыть. – Чёрт побери, ну почему я постоянно о нём думаю, вспоминаю? О себе, о себе, только о себе надо думать и заботиться в этом стылом краю, на краю земли! О том, что этот чёртов снег едва не выдрал только что тебе глаза, о том, как бы сейчас остановить кровь, о том, что лицо теперь будет ужасно мёрзнуть на ветру...» Михель копнул пригоршню снега помягче и стал, ровно полотенцем, промокать лицо.

– Томас, Томас! – Молодой звонкий голос заставил Михеля поморщиться. – Ты только посмотри на это кровавое страшилище!

– Допрыгался, молодчик! – заорал ответно спексиндер, поднося ладони козырьком к глазам, чтобы вдоволь налюбоваться Михелем.

«И чего ж они меня так ненавидят? И даже не скрывают этого. Любой мой промах – и радость их беспредельна. Ладненько, ребятки, долг платежом красен».

– Ты, вояка, без всякого врага готов угробиться! – продолжал Томас-спексиндер. – Хорошего мы себе помощничка взяли, скажи, младший!

– Ага! – давясь смехом, подтвердил Томас-юнга. – А ещё пихаться вздумал.

– Глаза, руки, ноги целы? – внезапно сменил тон спексиндер. – Не хватало нам, чтобы ты ещё и покалечился.

– Всё нормально, – примирительно поднял руки Михель. – Пара царапин абсолютно не стоит ваших воплей.

– Ну, смотри. – Интерес спексиндера сразу остыл, ровно он, выудив заботливость из-за пазухи, передержал сё на ледяном ветру. – Тогда топаем дальше. Нельзя терять время. Я иду первым, налегке, а вы постарайтесь держаться след в след. Уверяю, тут ещё предостаточно и камней, и гололёда, и трещин, чтобы всем троим свернуть себе шею. Видно, зрелище разорённой фактории вызвало временное помутнение рассудка, вот мы все и бросились вниз очертя голову.

– Кто бы это мог быть?

– Скоро точно выясним. Если ни одной железной вещицы на пепелище не найдём, ровно как и бронзовой, – значит, бродяжки-эскимосы.

– Да вон же, салотопный котёл вмазан в печь, я отсюда прекрасно вижу.

– Им такая громадина не под силу, да и ни к чему в тундре. Сало и мясо они прямо сырыми, зачастую лихо уплетают.

– Да, судя по всему, аборигены, – добавил спексиндер. – Вон на той скале был птичий базарчик. А сейчас никого. Плакала моя яишня из полутора дюжин яиц.

– Птицы, наверное, ушли от дыма. Вишь, как скала закопчена.

– Теперь без разницы, – махнул рукой спексиндер. – Покушали яичек. Точно так же, как вши теперь покушают нас. – Поймав недоумённый взгляд Михеля, спексиндер охотно пояснил: – Второе, о чём мечтал, – от вшей избавиться. Дельфиниум-то[35]35
  Дельфиниум (вшивый корень) – средство против паразитов.


[Закрыть] – на вес золота. Натопили бы пожарче печь, чтоб можно было голышом разгуливать, согрели бы для себя котёл воды, а всю одежду – за порог на пару часиков. Потом только встряхнуть – вся замороженная живность и отлетит лапками вверх. Не судьба... Добраться бы мне до тех аборигенов!

– От кровососов избавиться было бы очень даже недурно. – При напоминании о вшах Михель стал яростно чесаться, словно подвергся внезапной атаке, хотя уже и не помнил, когда у него их не было.

Глядя на него, и Томас-младший запустил обе руки под одежду.

Спексиндер только расхохотался, узрев их усилия.

– Почётной смерти возжелали[36]36
  «Почётной смерти возжелали?» – по некоторым поверьям того времени, быть заеденными вшами считалось почётной участью избранных героев.


[Закрыть]? А обратиться в ледяные столпы вместе со всей своей живностью не желаете? Тогда вперёд.