Текст книги "Параллельные прямые"

Автор книги: Сергей Шкенёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Я пригляделся к погонам и нашивкам второго гостя. Надо же – полный адмирал. Нет, я не про толщину, хотя и она присутствует. Звание такое. Помнится, в 1905 году контр-адмирала на весь флот хватало. Ну, понятно, буржуи.

– Мы рады приветствовать Ваше Величество на борту советского корабля, – коротко, почти незаметно поклонившись, произнёс Сталин.

Я перевёл его слова на северное варварское наречие. Как говорит! Словно вместо полицейских протоколов изучал дипломатический. А с него станется. При титуловании глазом не моргнул. Не иначе к себе уже примерял. И пусть, у человека работа такая. Ему тоже карьеру сделать хочется.

Хокон крепко пожал протянутую руку Сталина, и ответил на русском языке, чем удивил даже меня.

– Я тоже искренне рад, Ваше Высокопревосходительство, приветствовать в Вашем лице весь советский народ. Позвольте выразить негодование в адрес бандитов, покушавшихся на Вашу жизнь, и заявить о полной непричастности правительства и народа Норвегии к столь гнусному злодеянию.

Виссарионыч расцвёл в улыбке, видно быть высокопревосходительством тоже понравилось. Он набрал в грудь воздуха и приготовился к ответной речи.

Житие от Израила.

Боже мой, ты меня слышишь? Ответь верному архангелу твоему. Молчишь. Спасибо тебе, господи, за молчаливость. Вот за это люблю и уважаю Вот только ответь, почему люди, созданные по образу и подобию твоему, такие болтуны?

Полтора часа продержали нас царственные особы на холодном ветру, вышибающим слёзы и сопли. В речах и комплиментах состязались. Разве что гавот с менуэтом не танцевали. Видимо из-за отсутствия дам. Могу понять Хокона – морозоустойчивый нордический парень. А наш-то куда? Вот заболеет, помрёт, и не успеет назначить меня маршалом. Ладно, прекращаю свои мысли вслух, всё равно за звоном бокалов, ножей и вилок никто не услышит и не посочувствует.

Ужин проходил в тесном кругу и неофициальной обстановке. Лишних выпроводили с дружеским визитом на броненосец, не забыв предупредить Сагалевича, что в случае вербовки иностранной разведкой, подоходный налог исчисляется по двойному тарифу. Старый шпион обещал не продешевить.

А Хокон, хоть и седьмой, но парень вроде неплохой. Вон как лихо пьёт водку, отказавшись от коньяка и тонких вин. И налегает на свежайшую стерляжью уху, приготовленную Максимычем из молодой акулы. Уж не из наших ли гардемаринов в короли выбился? Вполне возможно. Что, кстати, и объясняет владение русским языком. По возрасту подходит. А родственные связи с прошлым царствующим домом позволили сохранить инкогнито при обучении.

– Вот, Ваше Величество, перепелов попробуйте, – потчевал Сталин гостя под ревнивым взглядом объевшегося Такса. – Особые перепела, живут только в ржаных полях нескольких областей средней полосы России. Это просто чудо.

Чудо, сотворённое руками опытного кока из обычных замороженных цыплят, было опробовано и одобрено. Толстый адмирал положил птичку в рот целиком, прожевал, проглотил с косточками, и зашептал что-то на ухо своему сюзерену. Тот кивнул благосклонно и наполнил рюмку.

– Господа, – обратился он к нам. К вождю отдельно, – Ваше Высокопревосходительство. Только что адмирал Бьёрн-Дален напомнил мне о важном событии, которому скоро исполняется шестьсот лет. Я говорю об установлении границы между нашими государствами, которая уже в течении многих веков остаётся неизменной. Предлагаю отпраздновать этот юбилей на государственном уровне.

Иосиф Виссарионович недоумённо посмотрел на короля.

– Но, Ваше Величество, у нас нет общей границы.

– Как? – Поразился Хокон и растеряно повернулся к адмиралу за помощью. – Разве так бывает – договор есть, а границы нет?

Моряк опять зашептал в королевское ухо. Норвежский монарх внимательно слушал, а потом, вдруг рассердился.

– Почему мне не доложили? Кто позволил украсть мою границу с Россией? Вы представляете, каким идиотом я буду выглядеть перед всей Европой? Все газеты страны уже две недели трубят о предстоящих празднествах. Что мне делать?

– Это правильно, что Ваше Величество так близко к сердцу восприняло эту проблему, – ответил Сталин после минутного раздумья. – Я тоже думал над этим вопросом, и рад, что встретил понимание с Вашей стороны. Вот посмотрите….

Иосиф Виссарионович встал из-за стола, подошёл к стене и отодвинул занавеску, за которой висела крупномасштабная карта Скандинавии.

– Посмотрите, – товарищ Сталин ткнул указкой, – пограничные посты можно разместить здесь, здесь и здесь. Это будут крупные контрольно– пропускные пункты для железнодорожного и автомобильного транспорта. А расположение застав оставим на усмотрение специалистов.

Норвежский король поперхнулся водкой. Получив по спине кулаком от своего адмирала, он прокашлялся и с трудом выдавил из себя:

– Но это же территория Финляндии.

– Хокон, не спорь с товарищем Сталиным, он дело предлагает, – старый моряк вдруг тоже заговорил по-русски. – Проведём через стортинг меморандум о признании Советского Союза законным правопреемником Российской Империи, и подтвердим его право распоряжаться собственной территорией. Как заблагорассудится. Какое нам дело до финляндских сепаратистов?

– Но дядя, – простонал король, – международное право….

– Пусть идёт далеко и глубоко, – закончил адмирал за племянника. – Между прочим, именно оно покушается на суверенитет и независимость Норвегии, противореча договору от 2 ноября 1907 года, который обязывает норвежскую сторону не уступать ни какой державе, ни в качестве временного занятия, ни в виде какой-либо иной меры, никакой части норвежской территории.

– И ты хочешь сказать…

– Именно. Парижский договор о Шпицбергене нарушает наш закон и несёт угрозу нашей государственности, разрешая использования недр архипелага всеми подписавшими сторонами. Не будем пока касаться других стран, но финские угледобывающие компании следует признать вопиющим фактом оккупации. Следовательно Россия, в лице Советского Союза, согласно всё тому же договору седьмого года вправе оказать любую посильную помощь для отражения агрессии.

– А на самом деле там есть финны? – Хокон, видимо, заинтересовался.

Молчавший до поры Лаврентий Павлович кашлянул, привлекая всеобщее внимание.

– Даже если и нет. Гирш Нахамсон – финский угольный магнат, устроит?

– Кажется это шведская фамилия, – усомнился адмирал Бьёрн-Дален. – Уж не родственник ли он господину Маннергейму?

– Маловероятно, – ответил Берия. – Но если нужно….

– Давайте не будем впутывать Швецию во внутренние дела Советского Союза, – высказал своё мнение товарищ Сталин. – Пока не будем.

Глава 13

 
Кому бутик открыть, кому окоп отрыть.
А с Тверской страна не видна.
А кто плохо жил, будет плохо жить.
Вот такие вот они – времена.
 

Тимур Шаов

Ближнее Подмосковье. Дача К.Е.Ворошилова

Конец сентября в средней полосе. Что ещё может сравниться с этой порой? Разве что начало мая, в промежуток от появления первых листьев до цветения черёмухи. Нет, сейчас лучше. Нет громадных мух, старающихся обязательно обгадить лучшие куски вашего обеда, нет и вечно голодных комаров, считающих красных командиров наилучшей закуской и законной добычей. Жужжать они хотели на табели о рангах, что те, что другие. А Почётное Революционное оружие мало помогает в борьбе с алчными кровососами.

Бабье лето в Подмосковье – совсем другое дело. Это песня, а не время года. Из всех насекомых – только паучки-десантники, чти блестящие тонкие нити изредка терпят бедствие над мангалом с горящими углями.

У ворот требовательно просигналила машина, и Ворошилов отвлёкся от насаживания мяса на шампура:

– Серго, встреть, пожалуйста, Семёна, вечно он опаздывает. Видишь, не могу бросить важное дело.

– Ординарцу бы поручил. Или адъютанту. Чего вокруг без дела бегают? – Посоветовал Каменев, которому было лень вставать из плетёного кресла и куда-то идти.

– Сожрут, гады, – Климент Ефремович поморщился. – Не смотря на всю их рабоче-крестьянскую сознательность.

– Ты их на гауптвахту.

– За кусок баранины? Так скоро за колосок на колхозном поле сажать начнём.

Будённый сам появился из-за кустов жасмина с корзиной вина на руке.

– Привет, Клим. Здорово, Серго. – Поставил приятно зазвеневшую ношу на стол. – Оцени подарок, просто чудом нашёл. Цимлянское, урожая тринадцатого года. А вы чего вдвоём, где остальные? Охрана на въезде в посёлок доложила о четырёх проехавших автомобилях. В бане?

– Борис Михайлович за грибами ушёл. Блюхер с Егоровым на пруду с удочками сидят. Ты ещё кого-то ждёшь? – Ответил Каменев, и, под неодобрительные взгляды товарищей, закурил громадную сигару самого буржуйского вида.

– Сибарит, – проворчал недовольно Семён Михайлович, и отобрал у наркома изделие кубинских товарищей, изнывающих под тяжким гнётом американского империализма. – Коба что-нибудь новое пишет? Каким чёртом его в Норвегию понесло?

– Разве он перед кем отчитывается? – Пожал плечами Сергей Сергеевич. – Может что задумал? В телеграмме сообщил, что отправил самолёт в Осло, а сам на броненосце.

– Вот они где, – голос Шапошникова заставил всех обернуться. – А я груздей набрал. Красота-то какая у тебя на даче, Климент Ефремович.

Командарм Будённый выпустил кольца дыма из-под усов и скептически оглядел окрестности.

– Не вижу красоты, Борис Михайлович. Вон та беседка сектор обстрела загораживает, окна чердака слишком широкие, а заросли сзади дома позволяют подобраться на гранатный бросок. Безобразие.

– Ну не скажи, Климент Ефремович, – Будённый разглядывал бокал с вином, будто опасался, что дореволюционное вино, с приходом советской власти, вредительски перебродило в уксус. – Мы всегда найдём, как и где использовать опытных радистов и инженеров. Сам потом Кобе спасибо скажешь.

– Чем тебе связь в Красной Армии не нравится? – Подозрительно прищурился нарком. – Тухачевский все уши прожужжал, теперь ты. Что я, важность технического прогресса не понимаю? Идём в ногу, так сказать. В каждой роте телефон есть, делегаты связи на мотоциклах катаются.

– Собак ещё вспомни, Клим. Они в ошейниках любовные записки поварихам носят. Говорят, даже, в Кубинке безродного Барбоса пытались приучить в сельпо за водкой бегать.

– Получилось? – Улыбнулся Шапошников.

– Нет, глупая животина никогда сдачи не приносила.

– Я тебе серьёзно, Семён. – Ворошилов повысил голос.

– И я. Ты когда начнёшь башкой думать, а не саблей? Пока твои связисты провода тянут, их или поубивает нахрен, или изорвёт всё, или, вообще, обстановка боя изменится настолько, сто по телефону и разговаривать некому будет. Помнишь польский поход? Да не кривись, не ты один виноват. А вот представь – будь у нас у нас с собой рации…. Да с хорошей разведкой. Да не с такими мудаками командующими…, – воинственные усы Семёна Михайловича прозрачно намекали и на возможность Краковского райкома ВКП(б), и на сдачу зерна государству колхозниками Берлинщины и Амстердамщины.

– Между прочим, поляки сделали правильные выводы из наших ошибок той войны. И обратили внимание на полное отсутствие связи. – Скучно-академическим голосом поддержал разговор Шапошников. – И на английские деньги, построили в Праге, под Варшавой, новый государственный радиозавод, выпускающий радиотелеграфные и радиотелефонные станции различной мощности.

– Ну и что?

– А ничего, просто поляки теперь оборудуют рациями все, а не только командирские, танки, самолёты и бронеавтомобили. А ты будешь дивизиям приказы свистком передавать.

– Радиостанции будут мешаться, и отвлекать в бою. Поверь мне как специалисту, Борис Михайлович.

– Специалист, – передразнил Главкома Будённый. – Задница ты конячья, а не специалист. Тебе ничего плясать не мешает?

Ворошилов взвесил в руке бутылку, примериваясь к макушке легендарного командарма, но передумал и разлил вино.

– Ты же кавалерист, Семён. Откуда у тебя такие технические потребности образовались?

– Думаешь, Климент Ефремович, если конник, так обязательно тупой рубака, за которого лошадиная голова всё решает? Так что давай, повышай мою боеспособность своими радиолюбителями.

– Они не мои.

– Твои, Клим, именно твои, – опять заговорил Шапошников. – Во всех странах ими занимается военное ведомство. В той же Польше, ещё в двадцать первом году военными властями организованы курсы радиолбителей-бойскаутов. Сейчас за это, вообще, целый отдел научно-исследовательского института при министерстве обороны отвечает. И в США все любительские радиостанции объединены в военизированную сеть, с еженедельными учениями.

– Тогда это не ко мне. Все вопросы к Каменеву. Он теперь и есть военное ведомство.

– Я уже работаю над этим. Иосиф Виссарионович ещё перед отлётом поручил, – признался нарком. – Готовлю три закрытых института. Два в Нижнем Новгороде и один в Москве. По типу авиационного, что при Бутырской тюрьме, что ещё Ягода организовывал.

При упоминании всесильного когда-то ОГПушника, у Блюхера заныла печень, отчего он с чувством выругался. А Егоров вздрогнул, будто ему неожиданно приставили к затылку пистолет.

– Что творил, сволочь, – закончил материться Василий Константинович. – Сажал честных людей и заставлял насильно работать.

– У нас всё по-другому, – заверил его Сергей Сергеевич. – Будем сажать врагов народа, и пусть трудятся на его благо. А мы проследим за соблюдением социалистической законности.

– Это хорошо, – пошевелил усами Будённый. – А что, Серго, в твоих институтах танки проектировать не собираются?

– Пока только по связи будем работать. На другое приказа не было. А нужно? Вроде бы сейчас в армии вполне приличная бронетехника.

– Только танкистам об этом не говори, – предупредил командарм. – Рожу разобьют, и на петлицы не посмотрят. Не видел, какие Мишка танкетки в наследство оставил? Посмотри при случае. Та же махновская тачанка, только пулемётов больше, и железом покрытая. Мощная штука. Шашкой не прорубишь, и из нагана не прострелишь. А врагов попросим их пушек по нам не стрелять.

Молчавший весь вечер Егоров оживился:

– Вот тебе, Сергей Сергеевич, и готовый командующий бронетанковыми войсками. Возьмешься, Семён Михайлович? После кавалерии-то?

– А ты меня, Александр Ильич, не подначивай. А и возьмусь. Серго, Клим, пишите приказ. Думаете, не потяну? Дудки! Не так уж сильно ваши танки от конницы отличаются. Всё по-суворовски – быстрота, натиск, фланговые охваты, удары из засад, ретирады. Милое дело. Пехоту ещё на броню посажу, и хоть в Крым, хоть в Рим.

– Ты уже один раз в Крыму был. – Напомнил Каменев.

– И опять пойду. Тогда Врангель был, сейчас Якир – оба вражины ещё те.

– Будет тебе приказ. Можешь с завтрашнего дня в должность вступать, – согласился с предложением Ворошилов. – Только какие же тебе ещё танки нужны?

– За назначение спасибо. А про технику не с тобой разговаривать буду. Не лезь не в своё дело. На учениях или на войне мной ещё накомандуешься, – прикрикнул на него Будённый. – Серго, записывай. Мне нужен танк с пушкой не менее трёх дюймов и запасом хода километров в шестьсот. Да чтобы не ломался.

Сидящие за столом командиры с нескрываемым удивлением посмотрели на развоевавшегося командарма. Первым не выдержал Блюхер.

– Это сколько он весить должен? Не меньше пятнадцати тонн?

– Больше. Мне ещё лобовая броня нужна в двенадцать сантиметров. На боках и пяти хватит.

– На твоего монстра топлива не напасешься.

– А ты тогда нахрена, такой красивый? – Указующий перст чуть не воткнулся в нос бывшего командующего Особой Дальневосточной Армией. – ОГПУ теперь твоё? Вот и организуешь мне диверсантов, для захвата вражеских складов с горючим. Или собрался на Лубянке жопу протирать?

– Да я….

– Вот и молчи. Будешь секретность обеспечивать.

– Надо – так обеспечу. Только Коба тебе денег не даст.

– А я у Ворошилова займу. Клим, прекращай обижаться. Дай пару миллиардов фунтов. С получки отдавать буду. Частями. Ну, ты чего? На народное же дело прошу.

– Бери один без отдачи, – Главком быстро произвёл подсчёты в уме. – У нас останется ещё три на неотложные нужды. Я разве не говорил? Мы тут с товарищем Каменевым немного секретные фонды международного отдела ОГПУ и Наркомата по иностранным делам потрясли. Вот, набралась кое-какая мелочишка. Есть мнение Коминтерном заняться, но неизвестно, как отнесётся к этому товарищ Сталин.

Егоров, меланхолично читавший до этого донос на себя от товарища Щаденко, любезно предоставленный Климентом Ефремовичем, вновь оживился:

– Чего думать? Не любит он коминтерновцев. Ещё больше чем меня. Поручите это дело мне, хоть на нормальные бомбардировщики заработаю, которые до Токио долетят. А лучше – в Хабаровске авиационный завод построю.

– Слишком близко от границы, – откликнулся Блюхер.

– Это пока, – успокоил новый дальневосточный командарм. – Так я пойду? Мне ещё всю ночь допросами заниматься.

– Я с тобой. Помогу, – Блюхер поднялся с кресла. – Знаешь, как я о самолётах мечтал?

– Авантюристы, – Шапошников осуждающе кивнул вслед удаляющемуся шуму автомобильных моторов. – Сейчас такого натворят.

– Наоборот, Борис Михайлович, реалисты, – не согласился с ним Каменев. – Пока есть возможность, свои войска доукомплектуют и обеспечат. Вспомни, пришли бы мы к большевикам, – я, ты, тот же Саша Егоров, генерал Лебедев, полковник Петин, если бы в четырнадцатом году Николай II, вместо вагонов с иконами, нас бы снарядами снабжал в том же количестве? Меня сейчас другой вопрос беспокоит. Чем воевать – мы найдём. Сделаем, в конце концов. А вот кто воевать будет?

– Странный вопрос, Серго, – строго посмотрел Ворошилов. – Если бы я не знал тебя столько лет…. У нас же армия.

– Как же, непобедимая и легендарная…. От тайги до Британских морей…. Рабоче-Крестьянская Красная Армия. А ты знаешь, дорогой наш Климент Ефремович, что из колхозов на военную службу дистрофики приходят? И для многих – это шанс выжить. Вместо обучения, их ещё по полгода приходится откармливать.

Главком сцепил в замок побелевшие пальцы.

– Это документально заверенный факт, – подтвердил Шапошников. – Ты же сам подписывал приказ о снижении порога минимально допустимого веса и роста у призывников. Они скоро там в деревнях все передохнут, Клим.

Ворошилов потемнел лицом и выплеснул вино на траву. Налил водки до краёв, выпил залпом, не морщась и не закусывая. Нервная дрожь постепенно уходила из пальцев, уступая место горячей хмельной волне, поднявшейся изнутри.

– Что на меня уставились? Я их придумал, да? Ваши блядские коммуны?

– Да мы чего…. Сама-то идея неплохая, – примиряющее сказал Каменев.

– Ну, так и наведи порядок, советчик. Ты в Нижний Новгород собирался? Вот и расстреляй там пару председателей и секретарей за перегибы. А в «Правде» о двух тысячах напишем. Утописты, мать их за ногу. – Главком подпёр голову кулаком и замолчал.

Житие от Гавриила

Лепота, лежу на кровати и слушаю мерный плеск волн о борт «Челюскина», изредка перемежаемый стуком мелких льдин. Ничего не делаю, просто смотрю на колечки дыма, поднимающиеся к потолку. Из бериевского ноутбука доносится божественная скрипка Ванессы Мэй, не забыть бы в будущем её к нам переправить. На дуболомов из отдела распределения душ надежды нет.

И так мне хорошо и приятно от ленивого времяпрепровождения. Неправда, что лень вперёд меня родилась. Я постарше буду. И потому могу себе позволить изредка забросить все дела и отдохнуть. В своё время даже пословицу придумал, подходящую случаю. Да вы слышали – про работу. Нет, не про волка. А вот сейчас угадали. Про работу, которая может постоять, в отличии…. Нет, я такого не говорил. Это уже люди переврали.

Стою один среди равнины голой…. Нет, не так. Уже было. Лежу один в своей каюте. Изя убежал к Кренкелю изобретать очередное чудо техники. Невзирая на категорический запрет на богомерзкое прогрессорство. Лаврентий с Ворониным и Шмидтом для чего-то старательно штудируют карты и лоции Финского залива. Им тоже не до меня. Такс, по своей предательской натуре, наверняка увязался за Сталиным, невзначай, но регулярно, направляя того в сторону камбуза.

Послышалось настойчивое царапанье в дверь, а следом и вежливый стук. Я мысленно проклял непрошенных гостей, но встал с кровати, спрятал ноутбук, изобразил на лице гостеприимство, и пошёл открывать. Ну точно, вспомни его – он и появится. Беда, прямо, с этими тиранами. И сам как-то…. Изя про Суллу не рассказывал? Ну и не будем об этом.

– Мы к Вам за советом, Гавриил Родионович, – удивил меня с порога Иосиф Виссарионович.

Господи, вот и я, воин твой многогрешный, сподобился лицезреть чудо Твоё! Сам Генеральный Секретарь будет совета просить. Сколько лет он всех советчиков посылал далеко, а тут, вдруг, срочно нуждается в чужом мнении. Наверняка что по мелочи, вроде расположения пуговиц на парадном мундире, что срочно шьётся для парада в Осло.

Над сталинским плечом на две головы возвышался хмурый отец Алексий, в новой парадной рясе из заначки запасливого Сан Саныча Заморского, и с царскими орденами на груди, поверх которых лежал массивный крест. Когда это он Святого Владимира успел получить? Два Георгия – это при мне, сам представления писал. Надо же – умудрился сохранить даже в тюрьме.

– Спор у нас вышел с Алексеем Львовичем, – пояснил товарищ Сталин, бесцеремонно плюхаясь на кровать товарища Раевского. – Я предлагаю восстановить патриарший престол, а он меня анафеме предаёт.

И есть за что, усмехнулся я про себя. Но вот странный вождь у нас вырисовывается. И вопросы у него странные. С чего бы это вдруг про патриаршество вспомнил? Вроде бы немецких войск под Москвой ещё нет. Или это действует природная компенсация вредному излучению присосавшегося халявника? Будет время, озадачу Берию, как главного эксперта по сталинизму, тщательно изучить проблему.

– Что же Вы, отец Алексий, противитесь? – Задаю вопрос бывшему ротмистру. – Неплохая идея. Вполне своевременная.

– Пусть сначала скажет, чем им прошлый не понравился?

– У каждого случаются ошибки, Алексей Львович, – ничуть не смутился Сталин. – Тем более, совсем недавно выяснилось, что в этом, конкретном случае, виноват лично Яков Свердлов, чьего злонамеренного родственника недавно арестовали, и скоро будут судить.

– Давайте всё теперь на Ягоду валить, – недовольно пробасил отец Алексий.

– Я рад, что Вы поддерживаете мою позицию в этом вопросе. Но почему только на него? – Сталин вопросительно поднял брови. – Есть ещё некоторые товарищи, которые нам совсем не товарищи. Назовите любого, и мы выясним, по заданию чьей разведки он так враждебно отнёсся к вековым традициям советского народа.

Батюшка в раздумье погладил седую бороду и прищурился.

– А если я Ленина обвиню?

– Владимира Ильича нельзя трогать. Как и меня. Должно же быть в стране что-то светлое, мудрое и непогрешимое.

Чего он на меня посматривает? Ждет бурных и продолжительных аплодисментов, переходящих в овацию? Фигу тебе, дорогой Иосиф Виссарионович.

– От меня какая помощь требуется?

– Понимаете, товарищ Архангельский, у нас имеется мнение назначить Акифьева Алексея Львовича Патриархом Московским и Всея Руси. А он отказывается.

– Их не назначают. Избирать нужно, – в рукаве отца Алексия предупреждающе звякнула цепочка боевого кадила.

– Так за чем дело стало? Вот после Нового Года соберём 17 съезд, внесём в повестку дня, обсудим, и единогласно изберём. А воздержавшимся – епитимью в Соловецком монастыре. Такой Вселенский Собор Вас устроит?

– Нет. Знаю я ваших коммунистических делегатов. Из них только Синедрион получится. Нужно собирать митрополитов и архиепископов. Только они за меня не проголосуют. Я кто? Никому не известный провинциальный священник.

– Проголосуют, – пообещал Сталин, разглаживая усы. – Отдадим приказ, а присягу ещё никто не отменял. А в случае чего, и партбилета могут лишиться.

– Ну, предположим, – согласился отец Алексий, – стану я патриархом. А церкви закрыты.

– Откроем. Иконы из музеев назад отдадим.

– Заняты другими учреждениями.

– Вернём.

– Разрушены.

– Построите новые. С рабочей силой помогу. Денег не дам.

– А монастыри?

– Только для инвалидов войны.

– А тебе не жирно будет, батюшка?

– Прокляну, не жмоться.

– Как ты с товарищем Сталиным разговариваешь?

– Троцкий тебе товарищ. Как ещё с тобой разговаривать?

– В Магадан захотел?

– А по сопатке?

Я скромно и молча сидел в сторонке, искренне наслаждаясь изысканным безобразием зашедших в тупик переговоров. Высокие договаривающиеся стороны краснели от праведного гнева, бледнели от искреннего негодования, и никак не желали приходить к компромиссному решению. Мысленно аплодирую отцу Алексию. Вот что значит – отбоялся человек на всю последующую жизнь.

Вот только зачем Кобе это нужно? Желание отмолить прошлые грехи и обеспечить заранее достойную загробную жизнь? Отметаем этот вариант за полной его фантастичностью. Не верит он во всё это. Даже в существование архангелов не поверит, пока выгодно не станет. Значит задумал какой-то гешефт. Ладно, послушаем ещё, кажется оппоненты возобновили конструктивный диалог. Первым не выдержал Сталин.

– Извини, отче, погорячился.

– С кем не бывает. И я виноват, – сокрушённо вздохнул будущий патриарх. – Так что решим с монастырями?

– Хорошо, внесём соответствующие расходы в бюджет наркомата по военным и морским делам. А ты тогда, организуй на их базе образцовые сельскохозяйственные коммуны.

– Вот тебе коммуна, выкуси, – громадная дуля священника нацелилась на вождя. – Не наигрался ещё в колхозы? Доиграешься.