Текст книги "Параллельные прямые"

Автор книги: Сергей Шкенёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 17

 
Что терять нам, окромя пота да соли?
Русь, вставай! Мы выходим из мрака.
Страшный суд нам милей нищеты и неволи.
Выводи нас на драку, собака.
 

Юрий Шевчук

"Для служебного пользования.

… п.3 В связи с открывшимися недавно обстоятельствами, рекомендую – как можно быстрее провести расформирование ИноОтдела ОГПУ и передачу дел в созданную Службу Внешней Разведки.

И.Сталин"

"Срочно Секретно.

В результате секретных переговоров между Эстонией и Финляндией, достигнуто соглашение о совместном строительстве береговых артиллерийских батарей на острове Макилуото (о. Мак Элиот), находящимся близ полуострова Порккала, напротив береговых укреплений Таллина. Ширина залива в этом месте составляет тридцать шесть километров, что позволяет батареям крупного калибра запереть выход для Балтийского флота.

Достигнуто соглашение по совместному управлению огнём, для чего по дну Финского залива проложен секретный бронированный кабель. (схема прослушивания и шифровальные таблицы прилагаются) В обстановке строгой секретности, корабли эстонского флота, с разрешения Генштаба Финляндии, отрабатывали в проливах и узостях между островами десантные операции и ночные торпедные атаки.

Начальник СВР полковник Л.П.Берия-младший"

"Правда. 9 октября 1933 года

Указ Президиума Верховного Совета СССР.

В связи с окончательной победой Советской власти и будущим построением бесклассового общества – переименовать вооруженные силы Советского Союза. Рабоче-крестьянскую Красную Армию в Советскую Армию. Далее – СА.

Рабоче-крестьянский Красный Флот – в Военно-Морской Флот. Далее – ВМФ.

Отменить ныне действующие группы и категории должностей военнослужащих.

Ввести в СА и ВМФ персональные воинские звания.

Возродить в СА и ВМФ офицерские звания.

Ввести в армии и на флоте генеральские и адмиральские звания соответственно….

…..

Народному комиссариату обороны в недельный срок предоставить образцы знаков различия, в соответствии с историческими традициями.

Разрешить ношение боевых наград, полученных до октября 1917 года, за исключением иностранных. Размещение орденов и медалей производить согласно статуту, соблюдая старшинство советских наград.

Председатель ВС СССР, Главнокомандующий К.Е.Ворошилов"

"Срочно. Секретно.

Запретить в войсках использование самодельных погон. За исключением Туркестанского Военного Округа, где появление офицера на улице помогает выявлению затаившихся басмачей.

Нарком обороны генерал-лейтенант С.С.Каменев"

"Срочно. Особой важности.

В соответствии с распоряжением ЦК ВКП(б) должность военного комиссара упраздняется. Рекомендовано – согласно новому штатному расписанию, заместитель командира по политической части имеет звание на одну ступень ниже.

Секретарь ЦК М.И.Калинин"

«Заявление ТАСС. Вчера эстонский посол в СССР М.Мяги вручил Советскому правительству ноту протеста, в связи с совершённой три недели назад бомбардировкой Таллина неизвестным самолётом.»

"Срочно. Секретно.

Представить списки заключённых, добровольно решивших вступить в состав ударно-штурмовых штрафных батальонов. Создать тренировочные лагеря в районе Карельского перешейка и озера Имандра. Обеспечить вооружение согласно штатного расписания.

Командующий войсками ОГПУ генерал-лейтенант В.К.Блюхер"

«…Заместителю генерального прокурора СССР тов. Лещенко поставить на вид и заявить о недопустимости содержания подследственных в зоопарке, ссылаясь на нехватку мест в следственных изоляторах.

В.М.Молотов»

«Внимание, розыск.

За совершение тяжких преступлений, шпионаж и измену Родине разыскивается Бокий Глеб Иванович, 1878 года рождения. Особые приметы: – телосложение тонкое, личо худощавое, грудь впалая. Общее впечатление – сволочь-сволочью…»

Советско-эстонская граница. Гдовский погранотряд.

– Товарищ майор, капитан…э-э-эм…лейтенант Максимушкин представляется по поводу назначения на должность!

Начальник погранотряда встал, пожал руку новому подчинённому и повернулся к своему столу, за которым остался сидеть прежний собеседник.

– Знакомьтесь, товарищ Сагалевич, именно на этой заставе и планируется наше мероприятие.

Человек в гражданской форме с любопытством посмотрел на Максимушкина.

– Вы, таки, моряк?

– Никак нет, лётчик-бомбардировщик.

– С морским званием?

– Извините, это я по привычке. Разжалован.

– Да? – Стало интересно Сагалевичу. – И за что, позвольте полюбопытствовать?

Бывший лётчик покраснел, а потом, смущённо теребя ремень портупеи, признался:

– Заблудился в тумане на учениях. Отбомбился над морем. Вернее – это я думал, что над морем.… Но потерь среди экипажа не допустил.

– Похвально, – оценил майор Кузьмин. – Надеюсь, что и на вверенной заставе Вы будете так же заботиться о личном составе.

– Так точно! – Козырнул лейтенант. – Только я не знаю с чего начинать.

– А давайте я сам покажу заставу? – Предложил майор. – Мы всё равно собирались туда поехать. Почему бы не сегодня?

Сержант привычно расправил складки гимнастёрки и постучал в дверь кабинета. Ничего хорошего от визита к командиру он не ожидал. А тут ещё московский гость, с которым все носятся как с оригиналом Калевалы с автографами главных героев на полях. Наверное, опять потребуют сурово осудить генерала Маннергейма, и будут выпытывать, не собирается ли сержант сбежать за границу и сдаться эстонским властям. Красные финны не сдаются!

– Товарищ майор, сержант Бухтибарахтинен по Вашему приказанию прибыл!

– Ой, не нужно тянуться, юноша. – Вместо командира ответил невзрачный дед, с откровенно семитской наружностью, с розеткой иностранного ордена в петлице старомодного сюртука. – Да Вы присаживайтесь, молодой человек. И ружьё своё на вешалку повесьте.

Сержант опустился на лавку, но винтовку из рук не выпустил. Так, на всякий случай. Мало ли что московский гость? А вдруг не спроста приграничный посёлок за несколько последних дней наводнился подозрительными личностями?

– Вы верите в судьбу, юноша? – Семитский тип деловито выкладывал из пухлого портфеля засургученные пакеты.

– Это, в каком смысле? – Удивился сержант.

– Да в самом прямом. – Конверты с печатями всё прибывали на столе. – Судьба, рок, фатум, восточный кисмет…. Не стесняйтесь выглядеть профаном в этом вопросе. Признаться честно, я и сам не ожидал от жизни такого крутого поворота. Подумайте, что нужно было старому Соломону ещё три месяца назад? Золото и бриллианты? Вздор! Только лишь стакан кефира на ночь и наличие тёплого ватерклозета. Зря смеётесь, молодой человек. Когда-нибудь Вы поймёте и оцените это величайшее достижение технической мысли человечества. Только будет поздно.

Но вот пакеты в портфеле кончились, и старый сторонник технического прогресса поднял голову.

– Вы, таки, не смеётесь? Правильно. При случае я расскажу историю своей жизни. И Вы зарыдаете. От того, что жалко станет Соломона Боруховича. Да я и сам уже каждую ночь просыпаюсь в слезах.

Начальник погранотряда переглянулся с лейтенантом Максимушкиным, присутствовавшим на правах хозяина кабинета, и деликатно кашлянул, пытаясь направить словесный поток в нужную сторону.

– Вот видите, сержант, и товарищ майор меня поддерживает. И не надо со мной спорить. Вот посудите…. Кто был такой Соломон Сагалевич ещё три месяца назад? Нет, конечно, в определённых кругах я был очень известен. Но вот тут и вмешалась судьба. Каким образом, спросите? Элементарно, если Вам известно значение этого слова. Мой родственник, Эдик Ротшильд, не захотел видеть меня главным раввином Советского Союза. «Дядя Соломон, – сказал он, – ты возьми все мои деньги. Их не так жалко, как твою мудрую голову.» И я, таки, взял. Но этот жлоб отдал мне только треть! Хотел дать меньше, но я пригрозил наградить его орденом трудового Красного Знамени.

– Товарищ посол, – майор Кузьмин вновь напомнил о своём присутствии.

– Что? Куда Вы меня послали? Да, я же забыл представиться молодому человеку. Прошу любить и жаловать – барон Соломон Борухович Сагалевич фон Ротшильд. Кавалер ордена Почётного Легиона. Кстати, могу и Вас наградить недорого. Чрезвычайный и полномочный посол Французской республики в Балтийской конфедерации. Что Вы смотрите на меня как на идиота? Не верьте глазам своим. Внутри я гораздо умнее, чем выгляжу снаружи.

– Простите, какой конфедерации? – Сержант Бухтибарахтинен покрутил головой в поисках шкафа, из которого сейчас полезут санитары.

Сагалевич в ответ рассмеялся, и сломал печати на одном из конвертов.

– Посмотрите сюда. Не стесняйтесь, теперь уже поздно. Да, Вы когда заступаете в наряд?

– В восемнадцать ровно.

– Прекрасно. Замечательно. Мы прекрасно всё успеваем. В восемнадцать тридцать по московскому времени на территории сопредельного, пока, государства, начнётся стихийный митинг русских крестьян, проживающих в приграничной полосе. В девятнадцать часов они выработают резолюцию с просьбой к советскому правительству. О признании населённых пунктов Сыренец, Кондуши, Радовель, Омут, Скорятина гора – независимым государством. Всё понятно?

– Ничего не понятно.

– Это хорошо. Приказы Родины нужно выполнять не задумываясь. Вы где родились?

– В Гельсингфорсе.

– Тьфу, на Вас…. Тогда лучше выполняйте приказы партии. И вообще, не забивайте мне голову всякой ерундой, юноша! Лучше почитайте декларацию. Как? Не зря у меня в гимназии были пятерки по литературе.

Сагалевич вытянул руку с листком, прищурился и продекламировал:

– Резолюция…. Так, это пропустим. Буржуазные пи…. Не будем об этом. Мы их всех вы…. Может мне не стоило об этом? А, вот, главное…. Земля наша мала и скудна. Порядок в ней есть, а жрать нечего. Приходите к нам и владейте ими.

– А зачем мне всё это рассказываете, Соломон Борухович?

– Я разве не сказал? – Почти искренне изумился Сагалевич. – Вот приказ о Вашем назначении послом в Балтийскую конфедерацию.

– За что?

– За деньги, сержант. Советские полпреды таки неплохо зарабатывают. Но, если так хотите, можете всё отдать бедному еврею и работать за идею.

– Почему именно я? – Продолжал упорствовать Бухтибарахтинен. – Неужели нельзя было поставить более опытного товарища?

– А вот и нельзя, – кивнул Сагалевич. – Где мне ещё найти такого дурака, простите, знатока эстонского языка? Да что Вы все возражаете? Не работа – откровенная синекура. Всего только и нужно, что принять на границе резолюцию, вручить верительные грамоты, и проследить за размещением на территории дружественного к СССР государства Шестьдесят пятого особого стрелкового корпуса. Видите, какая малость? Это в течении сегодняшней ночи. А вот завтра народное правительство страны должно выступить с просьбой ввести: девяностую стрелковую дивизию, тринадцатую танковую бригаду, тридцать восьмой корпусной зенитный артдивизион, семьдесят седьмой отдельный механизированный отряд, одиннадцатый дальнебомбардировочный, десятый среднебомбардировочный и седьмой истребительный авиаполки. Ну, ещё если пара тройка, каких батальонов подойдёт.

– И это всё в пяти деревеньках?

– Кто же станет возражать, если Таллинн станет пригородом одного из этих сёл. Да не беспокойтесь, я буду всегда рядом.

Сержант обречённо сжимал ремень винтовки. Сейчас застрелиться, или подождать до войны, которая начнётся через пять часов? Но трудолюбивая северная натура брала верх. Работу, какой бы глупой она не казалось, надо делать хорошо.

– А может предупредить эстонскую армию? – Предложил он.

– Предательство! – Майор Кузьмин схватился за кобуру.

– Нет, я хочу избежать ненужных жертв. А то эстонцы в плен не сдаются.

– Это почему?

– Не успевают поднять руки, – пояснил красный финн. – Но на листовках на должно быть слишком много слов, иначе не дочитают до конца. Обязательно оставят на следующий день. Кута тарапитцца?

– Логично, – Сагалевич почесал переносицу. – В этом что-то есть. Товарищи, уж не будущего ли президента Финляндии мы видим перед собой?

– А что скажет Лига Наций? – Скромно поинтересовался майор Кузьмин.

– Ничего. Пусть только попробуют что-то возразить. Даже вспомнить страшно – какие деньги я на них потратил.

– Большие?

– Причём тут количество? Это были деньги Жаботинского.

Москва. Кремль. Кабинет Сталина.

Поздним вечером прославленные и не очень советские военачальники собрались в Кремле. Поднимаясь по лестнице, Каменев шёпотом спросил у идущего рядом Ворошилова.

– Климент Ефремович, он Вам так и не позвонил?

– Нет, Сергей Сергеич. Что и беспокоит. Прилетел ещё утром, телеграммой запретил встречать его на аэродроме. Только Молотов с Калининым смогли с ним встретиться. Представляешь, что могли наговорить на нас эти штафирки?

Шапошников услышал разговор и догнал товарищей.

– Мне приглашение Поскрёбышев по телефону передал.

– И мне, – подал голос Будённый. – Да ладно, чего уж теперь-то бояться?

– По башке даст, – предположил Ворошилов. – И разжалует.

– Это мы ещё посмотрим, – проворчал Семён Михайлович, скосив глаз на золотые генеральские погоны.

Уже в приёмной их ожидало неожиданное зрелище. В дверях своего кабинета стоял Сталин и гостеприимным жестом приглашал пройти внутрь.

– Вы проходите, товарищи. Что, Поскрёбышева ищете? Я его отпустил домой. Устаёт товарищ. Нельзя же так издеваться над собой. День и ночь на работе.

Генералы сделали вид что не удивились и прошли. Только генерал-лейтенант Блюхер едва не свернул себе шею, пытаясь разглядеть стройные ножки легкомысленного вида кучерявой девицы, занимающей место сталинского секретаря.

– Вы присаживайтесь. – Иосиф Виссарионович кивнул на мягкие стулья. – Или стесняетесь? Странно, никогда бы о вас такого не подумал.

– А чего мы такого сделали? – С виноватым видом школьника, застуканного за курением отцовской папиросы, спросил Будённый.

Остальные предпочли отмолчаться, ожидая реакции Сталина. Хотя ещё ни одного верного признака приближающейся грозы не наблюдалось. Но только теоретически. Так как спрогнозировать это точно не взялся бы никто.

– Он ещё спрашивает, – покачал головой Иосиф Виссарионович. – А кто мне ответит, куда это у нас Коминтерн случайно запропастился? Товарищ Молотов его искал – не нашёл. Товарищ Калинин искал – не нашёл. Каганович – и тот не знает. Странно, да? До моего отъезда был, а сейчас нет его.

– Ах, вот ты про что, Коба, – усы легендарного командарма победно встопорщились. – Не знаю, куда те двое заглядывали, а Кагановичу я собирался лично показать, где этот Коминтерн сейчас располагается. Мне Блюхер обещал. А ещё мы предателя Ягоду разоблачили. Слышал? Это он, зараза, на тебя покушался. Сам признался.

– Значит, это Ягода треть Верховного совета и половину Политбюро к стенке поставил? – Уже в открытую усмехнулся вождь.

– Так точно, товарищ Сталин. – Подтвердил Каменев. – Виноваты. Вовремя не разглядели затаившегося врага.

Иосиф Виссарионович долго ничего не отвечал, неторопливо набивая трубку. Потом, так и не раскурив, положил её на стол и улыбнулся, чем очень всех удивил.

– Хорошо, товарищи. Пусть всё останется как есть. Дадим вам ещё завтрашний день на утрясание оставшихся мелочей. Вы поняли меня правильно, товарищ Блюхер?

– Понял, товарищ Сталин. – Ответил командующий войсками ОГПУ, в уме лихорадочно пополняя проскрипционные списки.

– Это хорошо. Но хотел бы попросить впредь советоваться со мной по таким важным вопросам, как назначение козлов отпущения. А то товарищ Сталин старается, много лет собирает их в одном месте, а потом приходите вы, на всё готовенькое, и забираете себе лавры победителей и спасителей отечества.

– Да, немного неловко получилось, – согласился Шапошников, – работали все вместе, не покладая наручников, а вся слава Климент Ефремовичу досталась. Про него уже народные песни поют.

– Как это так? – Иосиф Виссарионович перевёл взгляд на Ворошилова.

– Глупости болтают. Не слушайте их, товарищ Сталин.

– Почему же? – Возразил Борис Михайлович. – Это народное творчество, а оно не может быть глупым по определению. Грубовато немного, согласен. Зато точно определяет отношение народа к происходящему. Я тут даже записал одну частушку для памяти. Хотите, прочитаю?

Хотели все. Мнение самого Климента Ефремовича было решено временно проигнорировать.

 
В Кремль пролез подлец Ягода
Там сидел четыре года.
А товарищ Ворошилов
Поимел его без мыла.
 

– Действительно глупость, согласился Сталин, с трудом сдерживая смех.

– У меня вот ещё записано…

– Достаточно, Борис Михайлович. Лучше напомните, как продвигаются наши дела в Эстонии?

Шапошников засмущался и показал пальцем на Каменева:

– У нас нарком обороны имеется.

– Значит – хреново, если друг на друга киваете, – сделал выводы Иосиф Виссарионович. – Рассказывайте, Сергей Сергеевич.

– Всё не так уж плохо, товарищ Сталин. Особенно с политической точки зрения. Эстонии, как таковой, больше не существует. На ближайшее воскресенье назначены выборы президента Балтийской конфедерации. Пока с большим отрывом лидирует Сагалевич, депутат от русской партии. Вот только под странными лозунгами он выступает.

– Под антисоветскими?

– Нет, антирусскими. Он требует обуздать безудержную экспансию России в Сибирь и на Дальний восток, игнорирующую жизненно важные интересы эстонского народа в этом регионе. Предлагает самим, методом стремительной колонизации, освоить районы крайнего севера. Также призывает эстонцев, как самую гордую и независимую нацию, принять меры по растворению и эстонизации русского народа. Для этого требуется переселяться в Сибирь мелкими группами, человек по пять в каждый населённый пункт, и замаскироваться под местные коренные народности. Для переселенцев рекомендованы смешанные браки, для разбавления русской крови. Планируется полный контроль над Таймыром, низовьями Лены, Оби, Енисея, районов Дудинки, Оймякона, Билибина. Агрессор, мать его за ногу.

Сталин вспомнил, наконец, про свою трубку, и по кабинету поплыл тонкий запах хорошего табака. Каменев, известный ценитель прекрасного, с завистью принюхался. Определённо, северный вояж подействовал на вождя положительно.

– А кто, говорите, у Сагалевича соперник?

– Какой-то французский барон, товарищ Сталин. Из Ротшильдов, кажется. Только у него нет никаких шансов.

– Это хорошо, товарищ Каменев. Так давайте поможем президенту новой республике в его агрессивных замыслах. Сразу после выборов организуйте подачу вагонов, пусть поскорее приступают к своим вредительским замыслам.

Нарком обороны деликатно потупил глаза.

– Нет вагонов, товарищ Сталин.

– Как это нет?

– Все вагоны заняты для переброски войск в Эстонию, виноват, в Балтийскую Конфедерацию.

– Разве они не там? Месяц прошёл.

– Проблемы…. Паровозов не хватает, а те, что есть эшелон с танками с места сдвинуть не могут. Приходится цеплять по три штуки.

– А разве сами танки ездить не умеют?

– Наши? – Уточнил Семён Михайлович Будённый. – Наши – не умеют. Может их на «Максиме Горьком» по воздуху перевозить?

Лучше бы промолчал. Сталин скривился, как от зубной боли, и что-то громко сказал по-грузински, явно матерное, так как переводить это на русский не стал.

– Ладно, товарищи, давайте над этим завтра подумаем. На сегодня рабочий день закончен. Давайте дадим товарищу Сталину, спокойно поспать. Может быть попробуем обойтись без трудовых подвигов?

Уже сидя в автомобиле, Каменев вспоминал изящную кобуру, выглядывавшую из-под коротенькой юбки секретарши. И вдруг поймал себя на мысли, что неплохо было бы съездить завтра к Чкалову и уговорить того, сделать ещё один рейс к «Челюскину». Но уже с новым пассажиром. А что? Уже возраст даёт о себе знать, а севера-то, вон они как благотворно на людей влияют.

Житие от Гавриила

Только что ко мне заявился архангел Израил, и задал сакраментальный вопрос:

– Гиви, скажи, ты знаешь, что такое задница?

– Теоретически или….

– Без разницы. Именно в ней мы сейчас и находимся.

– Поясни.

– Это не наш мир. И не параллельный. Просто другой. Карту видел?

– Какую ещё карту?

– Ну не игральную же! – Возмутился напарник, и развернул на столе огромный рулон. – Смотри, куда Австралия подевалась?

Действительно, вместо всем известного континента красовалась большая россыпь мелких островов, общими очертаниями напоминающая что-то весьма неприличное, но очень мужественное.

– Это ты виноват, – упрекнул меня Изя.

– С какой стати?

– А кто перед отъездом в командировку анекдоты в службе технической поддержки рассказывал? «Товарищ генерал, а может хрен с ней, с Австралией?»

Глава 18

 
А пред ним, максимально приближенно.
Так сказать, возле самых зрачков.
Колыхалися груди бесстыжие
С механизмом взведенных сосков.
 

Сергей Трофимов

Житие от Израила

Вот что-то привязалась ко мне песенка, которую вчера Гиви пел в кают-компании. Нет, не про сиськи. Из Юрия Визбора. Помните? Там где про судно «Кострома», по которому плещет волна. Про три минуты тишины, которые мы должны слушать. Хорошая песенка, жизненная. Почти про нас. Только курим мы уже не три минуты, а четыре месяца. Я вот от скуки научился сигареты из воздуха доставать. «Честерфилд». Пробовал «Мальборо» сотворить – моршанская махорка россыпью получается.

Да откуда мне знать, каким образом они оттуда извлекаются? Достаю, и всё тут. В книжке одной читал. Там, правда, главный герой ещё и от пальца прикуривает. Заявляю со всей ответственностью – ерунда! Не может быть в пальце огня, хоть тресни. Да и с практической точки зрения…. Вот, допустим, захотелось вам в носу поковырять в своё удовольствие. Что, разве не случается такое? Не надо мне ля-ля…. А оно раз, и включится в самый неподходящий момент. С зажигалкой гораздо безопаснее.

Что я вам всё о мелочах рассказываю? О чём же ещё? Нету у нас крупных событий. Распитие больших доз не считается. Скукота. В гости вот ходим. Из одной каюты в другую. По праздникам вместе собираемся. Гаврилу так замучили просьбами спеть, что он тайком пытался утопить злополучную гитару. Я отговорил. Инструмент наверняка казённый, на балансе состоит. И, если мы пароход героически топить передумали, то и всё остальное нужно в целости вернуть.

Что ещё? На охоту пару раз ходили. Но холодно очень, и ничего не видно в полярную ночь. Нет уж, подожду до весны, когда белые медведи с юга прилетят. Что вы мне говорите? Ай не надо! Куда же они, по-вашему, сейчас подевались?

Одно только скрашивает моё унылое существование – радиорубка. Запасливый Кренкель, готовясь к экспедиции с немецкой основательностью и русским куркулизмом, забил всё запчастями и радиодеталями в количествах неимоверных. Есть где развернуться понимающему радиолюбителю. А для таких профессионалов, как мы….

Но это так, мелкие радости. А Большая жизнь проходит без нас на Большой Земле. Да, сколько интересного пропустили.

Соломон Борухович стал президентом почти независимой почти страны. Предлагал в названии столицы спереди буковку С добавить, но товарищ Сталин пресёк попытку орфографического произвола. Сагалевич утешился планомерной оккупацией труднодоступных районов Сибири. Уже тысяч семьсот послал. Вот так послал…. Звери натуральные. Белокурые бестии. Блюхеру даже пришлось выделять войска для защиты дикой тайги и милых зверюшек от эстонских захватчиков. Не слишком помогло. Пришлось изолировать дикую природу от европейски цивилизованного народа колючей проволокой. Иностранные защитники животных очень умилялись и мерзко хихикали, видя, какие экономические какашки устроили истинные демократы проклятым большевикам.

Недавно Верховный Совет СССР отклонил просьбу Балтийской конфедерации о вступлении в состав Советского Союза, мотивируя это нерешёнными территориальными проблемами претендента. Решение вызвало панику в Латвии, Литве, Польше, и очередную, восьмую отставку британского кабинета министров.

От Франции отделилось Корсиканское королевство во главе с Наполеоном Пятым, ранее, на Привозе, известным как Беня Портянкин. Вялотекущая гражданская война регулярно прерывалась на обед и послеобеденный отдых, по причине жаркого климата. В западной прессе неоднократно отмечались случаи перемирия, заключаемые воюющими сторонами из-за временного отсутствия в войсках оранжада, пипифакса и презервативов.

Германия пока молчит, с удовольствием занимаясь внутрипартийной резнёй. Правда, у меня на немцев свои планы. Но о них молчок. Не дай Бог Гиви услышит. Голову снимет сразу. А я хоть и бессмертный, теоретически…. Знаете, на практике проверять не хочется.

А в Советском Союзе проходит массовая паспортизация населения. Руководит ей сам Владимир Владимирович. Нет, не тот самый. Тот самый ещё не родился. Я про Маяковского говорю. Пусть бюрократизм волком выгрызает, а то привык языком молотить про краснокожую паспортину. И что удивляет – справляется. По выходным товарищ председатель паспортной комиссии приезжает в дурдом. Опять вы неправы. Там он посещает семейство Бриков. Приносит им свежие газеты, малосольную соловецкую селёдку и корсиканские мандарины, которые берёт в коммерческом отделе Елисеевского по три рубля за кило. И знаете, ожил человек. Даже стихи начал приличные писать. Строчками, а не теми лесенками, что раньше. Интересно, гонорар он построчно получал?

По стране прокатилась волна дуэлей. Рогоносцы стрелялись с рогообразователями, двоечники с учителями, писатели с издателями. Зятья с тёщами, а торговки семечками с участковыми милиционерами. Проигравших похоронили, а победители пополнили штрафные ударные батальоны на финской границе. Поединки по прежнему были разрешены только в армию.

Святейший патриарх с головой ушёл в работу по восстановлению церкви и меценатство. Кто сказал – дармоедов кормить? Я сказал? Враки, это Хрущёв художников педерастами обзывал, а у нас они пользу приносят. Кто с кайлом и лопатой, а кто до сих пор с кистью. Как-то совсем неожиданно, на загнивающем западе возник интерес к картинам русских футуристов начала двадцатого века. Тьфу, чуть было не сказал – художников. Вот так же монахи в мастерских плюются, отрабатывая с палитрой в руках строгую епитимью.

И что вы думаете? Холсты, вывозимые контрабандой через Таллиннский порт, считаются неплохим вложением капитала во время экономической депрессии. Особенно если намекнуть, что художник умер от голода и холода в страшной нищете, замученный злобными большевиками. А картины расстрелянных – вдвое дороже. Но таких мало, отец Алексий репутацию страны блюдёт.

На часть вырученных денег строит истребительную авиадивизию «Красный Архангел». Понимаю, что название придумано по политическим соображениям, но одобрить не могу. Я что, Чингачгук?

Вот чем меня поразил Алексей Львович, так это одобрением колхозов. Пусть со многими оговорками и замечаниями, но я же помню, как он Сталина чуть не за грудки хватал при обсуждении вопроса. Спелись, деятели опиумодлянародные. Даже на Семнадцатом съезде рядом в президиуме сидели. Это мне Каменев по большому секрету телеграфировал. Как там у Ильфа с Петровым? «Может Вы, батюшка, теперь партийный?»

О самом главном чуть не забыл. В Москве благополучно прошёл и успешно завершился громкий процесс над группой изменников, врагов и предателей, который продажная буржуазная пресса, слабо знакомая с русским языком, окрестила «делом о заговоре ягодиц».

Глас народа, сурово требовавший расстрелять банду фашистско-троцкистских зверей, во внимание принят не был. Приговор прозвучал неожиданно мягко. Все дожившие подсудимые благополучно признали свою вину, чистосердечно покаялись в содеянном, и отправились на двадцать лет помогать эстонским захватчикам. Символичная дата. На свободу им выходить как раз в пятьдесят третьем. Кто кого переживёт на этот раз?

– Разрешите войти, товарищ генерал? – Стук в дверь и голос Заморского заставили меня оторваться от воспоминаний и размышлений.

– Конечно, Сан Саныч, располагайтесь, – улыбнулся я гостю. Умеет же человек настроение поднимать. Кажется, мелочь, одно слово в звании пропустил, а на душе приятность необыкновенная.

– Я чего зашёл-то, Изяслав Родионович, – пояснил боцман. – Тут давеча Кренкель опять про иконы спрашивал. Так у меня есть ещё Мария Магдалина.

– Кающаяся? – Уточнил я. – Тогда не пойдёт.

– Нет, ещё до того…. Мне её супруга всегда с собой в рейс даёт. Ну, чтоб не шибко хулиганил в заграничных портах.

– А в наших, значит, можно? И как, помогает?

Заморский сдвинул шапку, смущённо почесал затылок и признался:

– Если не заходить никуда, то очень помогает. А так – нет. Ну что, приносить?

– Обязательно. Только постарайтесь не показывать её генералу Архангельскому.

– Не одобряет?

– Стесняюсь своей религиозности, – пояснил я свою необычную просьбу.

Боцман ушёл за самым важным элементом нашей с Эрнстом Теодоровичем конструкции, но прилечь мне не удалось. Дверь каюты грозно скрипнула, и на пороге возник грозный начальник. Мало ли, что мы в одном звании. Всё равно боюсь и уважаю.

– Признавайся, какую на этот раз каверзу готовите?

– Побойся Бога, Гиви. Что я могу сделать, находясь в нескольких тысячах километрах от ближайшего населённого пункта?

– Сам бойся. Зачем послали в британский парламент телеграмму неприличного содержания?

– Это не я. Это, наверное, немцы послали. Постой, а ты откуда знаешь? Я же зашифровывал секретным кодом Адмиралтейства.

– Который знают в каждом приличном Генштабе, – закончил за меня Гавриил Родионович. – И теперь в королевском флоте скандалы и отставки. Ищут предателя, передавшего эти коды русским.

– Вот русофобы. Чего они всё время на нас сваливают? Охамели? – Моё справедливое негодование не знало границ.

– Изя, не валяй дурака. Хоть бы по-французски написал. Или за сто двадцать лет язык забыл?

– Скучно же, – пожаловался я напарнику. – А давай, на самом деле, вселимся в кого? Ты, например, в Рузвельта. Мне – Черчилль. Ну как? Сначала соберёмся вдвоём, и Гитлеру напинаем. Потом итальянцам и японцам. А напоследок переругаемся и передерёмся между собой. Чего сразу дурак? Не брал я твоё пиво! Флоты перетопим, армии распустим, оружие пропьём. Э-э-э…. В смысле, Сталину подарим. За то, что он нас помирит.

– А потом? – Гиви вроде бы начал проявлять интерес к моему предложению.

– А потом пусть товарищ Сталин думает. Как хочет, так и управляет миром. Вдруг удастся сверхгалактическую русскую империю построить? А мы помогать будем и советовать. Потом получу звание трижды генералиссимуса, Крым, в пожизненное пользование, и буду купаться в тёплом море и кушать виноград. Себе можешь Константинополь взять. Нравится? Забирай, мне не жалко. С Виссарионычем я договорюсь.

Генерал-майор Архангельский отчего-то закатил глаза и начал биться головой о дверь. Радуется? Скорее всего. Ну, ещё бы! Я предложил ему вековечную мечту русского народа вообще, и каждого попаданца в частности – Черноморские проливы. Кто оценит степень моего патриотизма?

Гиви не оценил. Он молча поднялся с пола, куда до этого он медленно сполз по дверному косяку, и ухватил меня за горло. И это вместо благодарности? Пришлось осторожно освобождать мой нежный организм от цепких пальцев непосредственного начальника, отгибая их по очереди в течении получаса. Ещё бы сутки, и мог бы задохнуться. Потом предложил воды из графина. Гаврила отказался, безмолвно, одними глазами потребовав коньяка. Опасная бледность, наконец, покинула щёки заслуженного архангела, и он смог произнести нормальным голосом: