Текст книги "Ресурс Антихриста"

Автор книги: Сергей Белан

Соавторы: Николай Киселев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

2

– Извините, но времени у меня в обрез, тороплюсь. Вы, случаем, не на машине?

– Увы, не обжился.

– Жаль. Но если вас устроит, поговорим на ходу или по дороге. Мне вообще-то на трамвай, «семерку».

– А в какую сторону едете?

– В центр.

– В центр так в центр, – сказал Верховцев, – и на том спасибо.

Он застал сестру Каретникова, Наташу, на лестничной клетке, в момент, когда та запирала двери квартиры, собираясь куда-то уйти.

«Еще б минута и разминулись, – подумалось ему, – так что и это почти удача».

Каких-то особых надежд в плане расследования Олег на эту встречу не возлагал, но верный своей методе не пропускать в цепочке следствия ни одного выявленного звена, пусть даже на первый взгляд самого малозначимого, он решил быть последовательным и на этот раз, хотя и отправлялся на беседу с Астаховой (такова была фамилия сестры исчезнувшего вице-президента) скорей всего для «очистки совести»…

Когда они вышли из подъезда, она непринужденно взяла его под руку:

– Не возражаете? Не привыкла, знаете ли, ходить рядом с мужчиной просто так, как на демонстрации… Вихри враждебные веют над нами… марш, марш вперед, рабочий народ!.. Вас, значит, Олег зовут?

– Олег. А почему вы даже документ не проверили, вдруг я не тот, за кого себя выдаю, и намерения мои совсем иные?

– Да бросьте, – с беспечным смешком обронила Астахова, – у вас на лбу написано, из какой вы сказки.

– Печально, коли так, – проронил Верховцев. – Как говорит один мой старый приятель, аферист с лицом афериста уже не аферист, а честный человек. Наверно, то же самое можно сказать и о частном детективе.

– Ну, вам в этом смысле попроще, у вас миссия другая, – заметила Астахова. – А вот имидж подправить для пользы дела не мешало бы: куртку кожаную я на вашем месте сменила бы на какую-нибудь дерюгу, бриться недельки две-три не надо, обувку надеть порастоптанней, в общем, изобразить нечто среднее между бомжем и спившимся интеллигентом.

– Спасибо, учту на будущее.

– Только не обижайтесь, ладно, – настроение у Астаховой было приподнятое, точно она ехала на долгожданное свидание с любимым мужчиной. – Заболтала я вас, так что вы хотели узнать о Валере?

– Наташа, вы не знаете, где сейчас находится ваш брат? – спросил Верховцев.

– А где ему быть, в рейсе, – без тени сомнения сообщила Астахова, как будто это было что-то само собой разумеющееся.

– Когда он ушел в рейс, не вспомните? – по инерции задал вопрос Олег.

– В июне.

Верховцев замер на месте как пригвожденный и, невольно прижав к себе руку Астаховой, заставил остановиться и ее.

– Наталья Дмитриевна… Наташа… а вы ничего не путаете?

– Господи, что с вами? Давайте-ка лучше перебежим, пока зеленый горит, – указывая взглядом на светофор, предложила Астахова. – Вон как раз мой трамвай идет, там и продолжим…

Как определил на глазок Верховцев, они были примерно одного возраста. Сестра Каретникова производила впечатление общительного и неунывающего человека. Ее, цвета спелых маслин, глаза, обладая каким-то внутренним магическим блеском, лучились при взгляде на собеседника, и в них то и дело вспыхивали веселые искорки, словно какой-то озорной бесенок потехи ради раздувал тлеющие угли костерка. На однообразном фоне серых, угрюмых и озабоченных физиономий, которые сплошь и рядом заполняли городские улицы, ее лицо выгодно выделялось, как приятное исключение.

В трамвае они сели рядом. Верховцев уже было собрался открыть рот, но она его опередила:

– А почему вы вдруг интересуетесь моим братом? Он что, чего-то там натворил?

Олегу при жутком лимите времени было недосуг пускаться в пространные объяснения и он немного слукавил:

– Если в двух словах, то дело обстоит так: некая хитрая фирма в Риге собрала с вкладчиков деньги, причем сумму весьма значительную, а далее все банально – ее президент ударился в бега…

– А причем здесь Валера? – с недоумением посмотрела на него Астахова.

– Ваш брат в некотором роде причастен к этой фирме. Он был спонсором этой фирмы при ее основании, скорей всего не единственным, но тем не менее…

– Валера-бизнесмен?! Представить не могу, смешно даже, – искренне улыбнулась Астахова. – Да вы его пошлите на рынок торговать – прогорите в два счета… А как фирма-то называется?

– «Пикадор». Фамилия президента Таланов.

– Нет, не слышала, – чуть подумав, проговорила Астахова. – Ну, я вас отвлекла, спрашивайте меня дальше. На чем мы там остановились?

– На том, что ваш брат сейчас якобы находится в рейсе.

– Почему «якобы»? – снова удивилась она. – Нет, Олег, вы что-то темните… А где ж ему быть?

– Наташа, вы не могли бы назвать точную дату, когда вы видели его в последний раз? – оставив ее вопрос без внимания, поинтересовался Верховцев. – Я понимаю, что это будет непросто, но все же постарайтесь…

– Почему непросто, как раз наоборот, проще пареной репы. Валера заезжал домой одиннадцатого… да, одиннадцатого июня.

– Одиннадцатого?! – повторил за ней ошеломленный Верховцев. Какое-то время он сидел как в гипнозе, не в состоянии мгновенно переварить столь неожиданную информацию. – Простите, Наташа, а вы не ошиблись, что одиннадцатого?

– Я не могу ошибиться, – уверенно заявила Астахова, – двенадцатого у меня день рождения, а это было как раз накануне. Приехал Валера, привез мне цветы, подарок, извинился, что не может придти на день рождения…

– А он не объяснил, почему? – не выдержал Верховцев.

– Конечно объяснил, сказал, что уходит в рейс завтра. Я удивилась, говорю, ты ведь, мол, только что с моря пришел, а он ответил, что подвернулся очень выгодный внеплановый рейс, можно хорошо заработать, и он не хочет упускать такого шанса.

– Та-ак, – протянул Верховцев, обдумывая услышанное. – И вы полагаете, что он сказал вам правду?

Астахова повернулась к нему, в ее взгляде смешались удивление и любопытство:

– Странные вы задаете вопросы, однако. Скажите на милость, а какой ему смысл говорить мне неправду?

– Не знаю… не знаю… – пробубнил себе под нос Верховцев. Он не был готов к такому повороту событий. Утверждение Астаховой напрочь ломало всю стройность версий, выношенных и взлелеянных им многими часами раздумий, превращало их в прах. – А вспомните, Наташа, не было ли в поведении вашего брата чего-то необычного в тот его приезд? Может быть, вам что-то бросилось в глаза, пусть даже какая-то мелочь, несущественная на ваш взгляд деталь. Не припоминаете?

– Одно скажу, веселым он мне тогда не показался, скорей всего озабоченным, но ничего необычного я в этом не усматриваю.

– А как долго он пробыл, что делал, о чем с вами разговаривал?

– Пробыл недолго, минут двадцать, от силы двадцать пять, – охотно рассказывала Астахова. – Чувствовалось, что он торопился. Ну, поздравил меня, потом взял из шкафа несколько своих вещей, в основном из одежды, потом он позвонил, потом мы поболтали, так, о пустяках всяких. Я, помню, предложила ему перекусить или хотя бы чашечку кофе выпить, но он отказался, сказал, что очень спешит, времени, мол, в обрез, а дел много.

– А кому он звонил, вы случайно не можете вспомнить?

– Юлию Викентьевичу.

– Простите, а Юлий Викентьевич, это кто?

– Юлий Викентьевич – это наш старый добрый знакомый, больше того, он Валерин крестный. Наш отец и Юлий Викентьевич большие-большие друзья; они еще в молодости познакомились после мореходки, потом вместе в одном пароходстве работали, капитанами…

– В каком пароходстве?

– В Черноморском. Мы тогда под Одессой жили, в Ильичевске. В дальнейшем оба перебрались сюда, в Ригу. Потом наш отец развелся с мамой, уехал… – Астахова замолчала, словно собираясь с мыслями, и неожиданно оборвала рассказ: – Впрочем, это уже чисто семейная история, житейские заморочки, они вам вряд ли интересны.

Верховцев осторожно накрыл своей ладонью ее руку, покоившуюся на сумочке:

– Наташа, тогда я наберусь наглости и спрошу: а вы не слышали о чем, или хотя бы на какую тему был разговор между вашим братом и Юлием Викентьевичем? Кстати, как его фамилия, заодно уж не подскажете?

– О, господин Верховцев, а вы опасный человек! – она игриво погрозила пальчиком. – Одним выстрелом двух уток подстрелить хотите, Мюнхгаузена переплюнуть собрались?

Внезапно улыбка сошла с ее лица, взгляд стал серьезным, даже тревожным.

– Скажите мне, господин детектив, только начистоту: мои ответы никак не могут повредить Валере? Признаюсь, я бы очень этого не хотела.

– Слово офицера, – приложив руку к сердцу, самым нешуточным тоном поклялся он, и добавил: – запаса. Ваша информация останется сугубо конфиденциальной и во вред вашему брату использоваться не будет.

– Ловлю вас на слове. Фамилия Юлия Викентьевича Серебрянский, а о чем они разговаривали, я прямо скажу – не знаю. Я на кухне как раз возилась, стряпала к именинам. – Она помолчала. – Разве что, погодите, когда я зачем-то вошла в комнату, Валера спросил что-то про визу, вроде того, готова ли виза?

– Про визу, значит? – равнодушно переспросил Верховцев. – А Серебрянский, он по-прежнему в капитанах?

– Нет, что вы. Юлий Викентьевич, как это модно теперь, переквалифицировался в бизнесмены. У него своя фирма, что-то с морскими перевозками связано.

– Насколько я понимаю, вы со своим братом поддерживаете хорошие отношения, а с его женой, с Юрченко, у вас как?

– Никак, – с безразличием обронила Астахова. – Я и виделась с ней всего пару раз. Если коротко, ненавидеть ее у меня оснований нет, но и обоюдных симпатий мы не испытываем.

– Отчего же, если не секрет?

– Такова наверное женская сущность, – иронично усмехнулась она. – Женщины, как правило, склонны отыскивать друг в друге недостатки и решительно не замечать достоинств. Природная патология…

– Не могу с вами не согласиться, – сдержав улыбку, ответил Олег.

Астахова взглянула в окно:

– Мне на следующей выходить. Приятно было познакомиться.

Трамвай миновал отель «Метрополь» и приближался к Оперному театру, обставленному до крыши строительными лесами.

– Очень жаль, – сказал Верховцев. – У меня еще к вам вопросы остались.

– Не вижу проблем, – оживленно отозвалась она, поднимаясь с места. – Если понадобится – звоните… – Она назвала номер телефона. – Чем смогу – тем помогу. Ну, ни пуха вам, мистер Холмс…

Она, мило улыбнувшись на прощанье, вышла, и Верховцев поймал себя на мысли, что ему жаль, что совместное путешествие и формальное по сути общение оказались столь короткими. Эта симпатичная, обаятельная женщина, сестра исчезнувшего моряка и по совместительству вице-президента лопнувшей фирмы, откровенно заинтересовала его. В ней присутствовал некий неброский необъяснимый шарм, который делает женщину привлекательной в глазах мужчины.

Верховцев вышел на следующей остановке. Идя по залитой солнцем улице, он анализировал беседу с Натальей Астаховой. Сведения, которые она сообщила, вносили серьезные коррективы в весь рисунок расследования. «Что же теперь получается, – рассуждал он, ступая по опавшим пожелтевшим листьям. – Илона Страутмане обоих своих шефов мысленно похоронила, Марина Юрченко, однако, Каретникова воскресила, далее Астахова переправляет его в загранрейс… Так, путь одного героя из небытия, кажется, прослеживается, может быть воскреснет и второй?.. Или нет?! Нет, все, хватит! Хватит гнать коней, надо сделать паузу, расслабиться, отключиться… Не в органах ведь работаю, чтоб план к сроку выдавать…»

И он не торопясь направился в «Омут», где надеялся повстречать Джексона и за кружкой пива обменяться последними новостями.

3

После разборки, учиненной ему в собственной квартире, а затем продолженной на выезде, Юрий Юрьевич Гиацинтов, он же Гриф, зализывал свои раны ровно два дня. Дальнейшее бездействие он просто не мог себе позволить, опасаясь, что не успеет сделать свой решающий ход в запутанной и рискованной игре, ставкой в которой были огромные деньги некой таинственной фирмы. Да, сначала он выиграл, но не успев вдоволь насладиться плодами победы, как следует распробовать их пьянящий нектар, тут же позорно пролетел, потеряв практически все.

Теперь пришел его черед взять полновесный реванш и пустить в дело главное оружие – джокер, и этим джокером являлась визитка его состоятельного подельника. Визитка эта случайно выпала из папки, которую тот принес с собой в банк, в момент, когда они заполняли документы на получение миллионов, а уж переправить ее в свой карман Грифу, искушенному в делах и более тонких, особого труда не составило.

«Ничего, Рокфеллер, окончательный расчет еще впереди, – злорадно думал Гриф, едва они расстались после неравного дележа штатовских дензнаков, – и банковать уже буду я. Ты ведь для меня теперь не мистер Икс, и фио твое мне известно, и место работы, и телефончик впридачу. В общем, полный комплект основных сведений в наличии, и я за него запрошу по дорогому…»

Гриф готовился к ответственному визиту с непоколебимой верой в то, что идет вершить правое дело. Еще бы не так – всю его долю фактически конфисковали, телесные повреждения причинили и, что самое тревожное, напрочь лишили спокойной жизни в обозримом будущем. Эти потери требовали достойной компенсации и, собираясь на теплую встречу боевых друзей, Гриф уже определил для себя, в какой сумме она будет выражаться. Двести тысяч баксов и ни цента меньше!

Правда, были два обстоятельства, внушавшие ему серьезное беспокойство – возможная слежка, которой его припугнул толстяк и вполне обоснованное опасение, что его контрагент успел навсегда перебраться в иные, более теплые и менее тоскливые края. Причем род его деятельности, указанный в визитке, делал эти прогнозы более чем реальными.

На скорую руку завершив у зеркала косметический ремонт своего поврежденного лика, Гриф, призвав на помощь удачу, с решимостью камикадзе отправился реализовывать задуманное. Соблюдая принципы конспирации, он не сразу поспешил к месту назначения, а зашел в кафе, что напротив его дома. Заняв место с хорошим обзором у самого окна, он не торопясь посасывал из трубочки легкий коктейль, не забывая наблюдать за обстановкой на улице. Затем с наслаждением выкурил трубку, полистал кем-то забытую газету. Выйдя из кафе, еще раз внимательно осмотрелся и, не отметив ничего подозрительного, прямиком зашагал на фирму, которую, согласно визитке, возглавлял обладатель двух «лимонов».

Вскоре он благополучно нашел нужное ему учреждение – туристическое агентство «Роза ветров», располагавшееся в одном из зданий рядом с «Детским миром».

– Желаете записаться на какой-нибудь тур? – любезно осведомилась секретарь в приемной, когда он подошел к ее столу. – Это, пожалуйста, в сто четырнадцатом кабинете.

– На тур, разумеется, но это потом, – бархатным голосом оперного светила протянул Гриф, – а для начала я хотел бы попасть к вашему шефу по личному и неотложному для нас обоих вопросу.

– Вам нужен Евгений Леонидович? – уточнила секретарь.

– Он, любезная, он лично.

– Придется немножко подождать, – с сожалением в голосе сообщила та. – У Евгения Леонидовича срочное совещание, но минут через пятнадцать, я думаю, он освободится. Познакомьтесь пока с проспектами новых наших маршрутов.

Гриф уселся в кресло рядом с журнальным столиком и принялся с интересом проглядывать, выполненные на добротной мелованной бумаге, красочно оформленные буклеты. Тунис… Канары… Египет… Куба… Сочные цветные снимки примагничивали его взор, будоража воображение своими сюжетами: золотистые пляжи, окаймленные кокосовыми пальмами, морские лагуны с неправдоподобно голубой водой, и стройные шоколадные девочки, с вызывающе обнаженными бюстами, невероятные гастрономические яства на столах ресторанов, изысканные интерьеры гостиничных номеров, ночные виды курортов в искрометном обрамлении рекламных огней… Ничего не скажешь, реклама, безусловно, впечатляла и убеждала, что надо ехать – дело оставалось за малым…

«Ничего, ничего, – думал Гриф, созерцая красоты чужеземья, – считайте, что меня уговорили. Сейчас только начальничка раскручу на тысяч двести, а уж путевочку бесплатную он мне лично вручит на добрую память в знак особого расположения».

Грифу было уже сорок два, но только сейчас впервые поймал себя на мысли, что самое экзотическое море, виденное им в жизни, было Белым морем во время срочной службы в армии, а самым экзотическим заведением, как ни суди ни ряди, оставался, по-видимому, все тот же изрядно обрыдлый пивбар «Омут». Да и вообще, на пятом десятке лет он за пределы бывшего Союза ни разу так и не выехал – не сложилось…

Совещание у руководителя фирмы почему-то затягивалось, и это начало нервировать Грифа. И после получаса ожидания, которое ему показалось вечностью, он включил «счетчик», установив, что каждая последующая минута будет стоить фирмачу две тысячи зелененьких. Когда сумма штрафа достигла полусотни тысяч, дверь кабинета наконец-то распахнулась и из него, что-то оживленно обсуждая, вышла группа людей человек из шести. Пока Гриф вставал, поправляя галстук и разглаживая складки костюма, его опередила какая-то молоденькая вертихвостка, которая, на ходу шепнув что-то секретарше, прошмыгнула в еще не закрытую дверь.

«Что ж, командир, рейд этой мочалки будет стоить тебе еще пятьдесят штук, не слабо?» – решил он про себя и, подытожив в уме, вывел окончательную сумму отступного – триста тысяч…

Стараясь сохранить важность патриция, он подошел к секретарше, кивнул в сторону двери и, переведя голосовые связки на басовый режим, холодно пророкотал:

– Я понимаю, что вы здесь не причем, но все же потрудитесь доложить господину президенту о моем визите.

Та, чувствуя некоторую неловкость, не посмела ослушаться и нажала клавишу переговорника:

– Евгений Леонидович, извините, вас уже давно поджидает в приемной посетитель по важному вопросу.

– Кто такой? – раздалось в ответ из динамика. – Он представился?

– Скажите, Гиацинтов Юрий Юрьевич, – подсказал ей Гриф, ликуя в предвкушении эффекта взорвавшейся бомбы, который должен сиюсекундно случиться там, за стеной.

Секретарь передала эту информацию.

– По какому вопросу? – снова донеслось до ушей Грифа.

«Вот сволота, – взорвался в душе Гриф, – он еще спрашивает! Ну, я тебе сейчас вмиг до пол-лимона докручу!»

– По финансовому, – уже не пытаясь скрыть раздражения, бросил он.

– Хорошо, я приму, – последовал ответ, правда, после некоторой паузы.

«Примешь, еще как примешь, – мысленно торжествовал Гриф. – Жарких объятий я не жду, но на кислую твою рожу полюбуюсь с превеликим наслаждением».

Через пару минут нагло опередившая его девица, дробно стуча шпильками каблуков, вышла из кабинета.

– Пусть войдет, – послышалось из переговорника секретарши.

«Ишь, гусар, расщедрился. Да я б и спрашивать больше не стал», – и сгорая от внутреннего нетерпения, он уверенно распахнул дверь и шагнул вовнутрь.

Мужчина, сидевший за столом в глубине кабинета, оторвал взгляд от бумаги и поднял голову:

– Господин… как вас… Грацианов, кажется, пожалуйста, присаживайтесь. Я вас слушаю…

Гриф, как и всякий примерный ученик, знакомый, в рамках школьной программы, с таким выдающимся явлением русской литературной классики как гоголевский «Ревизор», враз прочувствовал на себе весь колорит эпизода, обозначенного в пьесе как немая сцена. Он онемел и остолбенел, – перед ним был совершенно незнакомый человек! Это был апогей его глупости, сравнимый разве с недавним приходом на аварию к себе домой. Далее Гриф совершил ошибку еще более непростительную – он открыл рот, он заговорил, а точнее залепетал:

– Так значит вы и есть Литавин Евгений Леонидович, президент турфирмы «Роза ветров»? – спросил он, плохо справляясь с охватившим его смятением.

– Я и есть, – ответил тот с ободряющей улыбкой, видя, что посетитель испытывает некоторый дискомфорт в общении. – А вы, простите, кого представляете?

Для Грифа настал момент истины. Контуженный свалившимся на него на открытием, он с горечью осознал, что его джокер на поверку оказался всего-то заштатной некозырной шестеркой, пустой бумажкой, которой и задницу подтереть невозможно. Его ставка не сыграла. Судьба коварно подшутила над ним, всучив визитку абсолютно постороннего человека.

«Кретин, придурок, лох, тупица, мудень гортоповский!.. – с пулеметной скоростью беспощадно казнил себя Гриф, – раскатал губу до Сахалина».

Здравый смысл подсказывал в этой ситуации только один выход – ретироваться прочь, но он, вопреки всяческой логике, решил идти ва-банк и попытаться выцарапать из статус-кво хоть какие-то крохи. Пропустив адресованный ему вопрос мимо ушей, он вынул из кармана пиджака злополучную визитку и протянул ее шефу турфирмы:

– Это ваша визитка?

– Моя, – взглянув на нее мельком, удостоверил тот. – А в чем дело?

– Дело в том… – начал Гриф неуверенно. – Дело в том… Одним словом, Евгений Леонидович, не откажите в любезности – многим ли людям вы раздали свои визитки в последнее время?

– А какое это имеет значение? – с недоумением спросил Литавин. – Почему я должен перед вами отчитываться, и вообще кто вы такой?

– Понимаете, я ищу одного человека. Это для меня очень важно, – затараторил Гриф, боясь, что его остановят. – Тот человек – мой должник, задолжал крупную сумму денег…

– А я здесь причем? – нетерпеливо перебил его хозяин кабинета. Этот странный посетитель начинал его выводить из себя.

– Момент, сейчас скажу. Этот мужчина, представился вашим именем, визитку мне вручил и попросил меня об одной деликатной услуге, обещал хорошо заплатить. Я согласился и выполнил его заказ, а он…

– А он вас обманул? – не скрывая усмешки, спросил шеф турфирмы. – И вот вы теперь пришли за должком, так?..

– Примерно так, – подтвердил Гриф, мысленно радуясь, что его придумка, сляпанная на ходу, сложилась в некую удобоваримую версию.

– Ну, и что дальше?

– Помогите мне разыскать того человека, – умоляюще попросил Гриф. – Я опишу, как он выглядит, внешность… может, вы вспомните, а? Я вас очень отблагодарю, за мной не станет…

И, не дождавшись согласия, он принялся описывать внешность своего заказчика. Но Евгения Леонидовича эта перспектива очевидно ничуть не заинтересовала. Поведение этого непонятного субъекта все более усиливало его подозрения, и он решил его прервать:

– Послушайте, господин Грациа…

– Гиацинтов, – поправил его Гриф.

– Так вот, господин Гиацинтов, ваши проблемы мне абсолютно не интересны, и впрягаться в них я не намерен, – своих дел выше макушки, не разгрести. Если что по турсервису – я к вашим услугам, а так, обратитесь в полицию, а еще лучше в альтернативные структуры, разбираться с должниками их профиль, а мне, извините, некогда, работать надо. Желаю успехов…

И он протянул руку, всем своим видом показывая, что аудиенцию можно считать законченной. Гриф ответил вялым пожатием и вышел из кабинета. Судя по меркам афоризма, что надежда умирает последней, его надежда повторно озолотиться впала в состояние тяжелой комы. Блестяще задуманный «блицкриг» блестяще провалился.

Но на этом его злоключения, увы, не закончились. Не успел он в расстроенных чувствах выйти из здания, где располагалась турфирма, на улицу, как пара здоровенных жлобов, подхватив его с двух сторон под руки и почти оторвав от земли, подволокла его к «Мерседесу», стоявшему невдалеке и показавшемуся Грифу очень знакомым. Передняя дверь иномарки тут же открылась, и Грифа, не успевшего даже пикнуть, впихнули в салон. На месте водителя его с улыбкой удава поджидал толстяк, держа в руках все те же янтарные четки. Его подручные уселись сзади.

– Здравствуйте, Юрий Юрьевич! Какая нечаянная встреча! – воскликнул он с притворным радушием, голосом, однако, не предвещавшим ничего хорошего. – Что у вас новенького? Собрались на заграничном курорте здоровьице поправить?

– Да так, зашел, вот, по делам, – стараясь казаться хладнокровным, ответил Гриф, – но это вам вряд ли интересно…

Не успел он закрыть рот, как резко наброшенная сзади удавка захлестнула его, обвив шею, и начала сжиматься. Он инстинктивно дернулся, пытаясь высвободиться из этой смертоносной петли, но узкий шнурок больней впился в горло, обжигая кожу и пресекая попытку сделать малейший глоток воздуха. Тело его становилось ватным, словно чужим, голова кружилась, перед глазами все смешалось, поплыло… Но вдруг спазм прекратился – удавку убрали. Он надолго закашлялся, с трудом восстанавливая дыхание и вытирая со лба обильно проступивший пот.

– Астмой не страдаете? – участливо справился толстяк. – Кашель у вас что-то нехороший, с приступами удушья, так и помереть можно.

– Прямо здесь, – добавил за спиной один из громил и мерзко заржал.

– А теперь поговорим серьезно, – переменил тон толстяк и подсунул под нос Грифу визитку, изъятую, по-видимому, во время экзекуции. – Это что такое?! Ты что, козел, делал у президента турфирмы, а? Выкладывай как есть, мы все равно узнаем.

Грифу было уже не до фантазий. Череда роковых неудач сломила его и, сознавая безнадежность своего положения, он поведал как на духу эпизод с визиткой в «Юпитер-банке», о котором умолчал в прошлый раз, и подробности своего неудачного свидания с господином Литавиным.

– Похоже на правду, – переварив услышанное, сделал заключение толстяк и, схватив Грифа мощной лапой за грудки, притянул к себе. – Что, сученыш, хотел втихаря коровку золотую подоить, да обломилось?! – зловеще зашипел он, брызжа слюной. – Накололи тебя, подсунули пустышку, а ты ее в рот. Ну, пососал? Не захлебнулся от усердия? Так что нам с тобой теперь делать?

– Надоело с ним возиться, – подал голос один из подручных толстяка. – Кончать его надо и все дела.

– Хирург, а позвони самому хозяину, – посоветовал другой, – как он порешит, так и будет.

– Так и сделаем, – согласился толстяк и, отпустив рубашку Грифа, взялся за «мобильник».

Те несколько томительных минут, когда решалась дальнейшая его участь, Гриф сидел ни жив ни мертв, готовясь к самому худшему. Вляпавшись в засаду у себя на квартире, он понял – спокойная жизнь для него кончилась, и он теперь оказался в положении собачки, находившейся на поводке какого-то таинственного хозяина. Ему-то сейчас и звонил бригадир мордоворотов, которого они назвали Хирургом. Гриф безропотно ждал приговора, сознавая, что получив приказ его убрать, эти ребятки, не раздумывая, сотворят с ним то же, что и немой Герасим с Муму. Но предательски изменившая ему фортуна, очевидно решила продолжить начатую с ним не так давно игру в кошки-мышки, она смилостивилась. Толстяк, по кличке Хирург, закончил переговоры и убрал аппарат в карман.

– Хозяин велел пока выпустить, – объявил он, не вдаваясь в подробные объяснения. – И без фокусов, Гиацинтов, ты у нас на прицеле, убедился?

Гриф кивнул и понурил голову.

– Твоя задача помочь нам ухаря того выловить. Удастся отличиться – считай грех замолил, а нет, до гробовой доски у нас рабом будешь, уловил? Выползай…

Когда Гриф покинул машину, Хирург повернулся к своим гориллам:

– Хозяин теперь уже точно не сомневается, что у этого олуха выхода на Рембо нет, но слежку велел пока не снимать…

А Гриф тем временем уныло плелся по улице. Брел, сам не зная куда, без цели, надежд и планов. Жизнь, как волка обложила его красными флажками, загнала в безысходный тупик. На языке шахматистов ситуация, в которую он угодил, выглядела патовой – куда ни пойдешь, кругом битое поле, везде бьют…