Текст книги "Летний шторм"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

29 июля 1941 года Бухта Арджентия

   Дул пронзительный северный ветер, поднимал невысокую волну, гнал волны вперёд как заботливый пастух своё стадо. Срывал шапки пены с тех волн, которые пытались выделиться, поднимаясь над другими. С разбегу ударял своим послушным воинством в стальную стену борта линкора и откатывался назад, не в силах преодолеть такое препятствие. Взмывая вверх над громадой корабля, пытался отыграться за своё бессилие над безответной тканью двух флагов. Трепеща на ветру, они то опадали вниз, то старались подлететь выше, будто соревнуясь – кто из них главнее – «звёздно-полосатый» или «восьмиконечный крест».

   Громада линкора "Принс оф Уэллс" затеняла более мелкие корабли сопровождения, и даже американский авианосец в паре кабельтовых от дредноута казался субтильным по сравнению с этим бронированным "утюгом".

   Поёживаясь от холодного ветра, прилетевшего, судя по всему, из Гренландии, моряки зенитных расчётов посматривали в небо, тихо ворчали, если вблизи не оказывалось офицеров. Какого чёрта их выгнали на посты из относительного уюта кубрика? Кто может напасть на них в этом месте? Если на тысячи миль вокруг всё принадлежит английскому королю! Стоявший неподалёку первый лейтенант старательно делал вид, что ничего не слышит. Он и сам был того же мнения, что и его подчинённые, ну уж больно значительные персоны находились сейчас на борту линкора.

   Внутри корабля за многочисленными стальными переборками сейчас заседали самые могущественные люди англо-саксонского мира, пытаясь определить дальнейшие пути развития этого грешной планеты. Ибо кому как не им определять – кто и что обязан делать в ближайшие месяцы...

   Первый лейтенант покинул своё место и заспешил внутрь корабля. В ту часть, которая была ему доступна. Ибо значительную часть внутренних палуб перекрывали многочисленные посты охраны, которые решали, кто из приблизившихся имеет право пройти дальше. А кто нет.

   Первый лейтенант такого права не имел.

   Офицерская кают-компания корабля представляла сейчас самое интересное место на планете. Агенты всех разведок мира душу бы продали ради возможности прослушать те разговоры, которые там велись. Но бдительная охрана пропускала внутрь только тех, кто имел самое непосредственное отношение к сегодняшней встрече. Даже командир линкора и тот вынужден был покинуть кают-компанию вскоре после того, как провёл гостей в неё.

   Центром разговора были двое. Толстяк с неизменной сигарой во рту и худощавый мужчина в инвалидном кресле.

   – Господин президент должен признать, что пришло время принимать решения, какими бы опасными в данный момент они не казались. – Начал разговор толстяк, пожевал свою сигару и продолжил. – Ситуация критическая. В любой момент мы можем окончательно потерять контроль над происходящими процессами.

   – Что вас так беспокоит, господин премьер-министр. – Ответил ему президент с благожелательной улыбкой.

   – Положение на русско-германском фронте. – Проворчал Черчилль.

   – А что вас не устраивает. – Вновь улыбнулся президент. – Насколько мне известно ситуация там складывается в пользу России.

   – Вот именно, господин президент. Вот именно. – Толстяк перекинул сигару из одного уголка рта в другой. – И слишком в пользу России.

   – Так что плохого в том, что русские разгромят немецкую армию? – Деланно удивился президент. – Тогда и вам легче будет восстановить "статус кво".

   – Мы боимся, что у них сложится преувеличенное мнение о той роли, которую они сыграют в этой войне. – Подал голос министр иностранных дел Британии, сидящий по левую руку от своего главы государства. – Уже сейчас советские газеты позволяют себе странные высказывания в адрес политики нашего правительства. Чуть ли не обвиняя нас в предательстве.

   – Но вы ведь сами, господин премьер-министр, в своей речи от двадцатого мая объявили о всемерной поддержке всех, кто борется против Гитлера. – Высказал своё мнение Гарри Гопкинс.

   – К сожалению, мы поторопились. – Ответил Черчилль. – Нас ввёл в заблуждение этот чёртов хвастун Геббельс. Он с таким упоением описывал разгром русских армий, что мы поверили, будто советам действительно тяжело.

   – А что там происходит на самом деле. – Спросил Рузвельт. – А то, если слушать официальные сводки, складывается впечатление, что противоборствующие стороны уже полностью уничтожили друг друга. И не один раз!

   – Законы пропаганды ещё никто не отменял. – Вклинился в разговор госсекретарь Хэлл. – Мы их тоже с успехом используем. Но господин президент прав, прежде чем принимать решение, нужно выяснить, что же происходит на самом деле.

   Черчилль кивнул командующему британской армией генералу Бруку. Тот открыл свою папку, рассортировал её содержимое на примерно равные стопки и начал доклад.

   – На данный момент времени активные боевые действия идут только в центральной Польше. Большевики проводят зачистку Варшавы от остатков немецкого гарнизона и польских отрядов. К сожалению, восстание Армии Крайовой провалилось. Прежде всего из-за спешки в подготовке. Генерал Ровецкий не сумел собрать и половины своих отрядов, не удалось в полном объёме завести оружие и боеприпасы. Надежда была на то, что немцы поделятся, но те сами оказались в очень тяжёлом положении. К тому же ни немцы, ни поляки, как нам известно из достоверных источников, не стремились к активному сотрудничеству, так как не доверяли друг другу.

   Генерал переложил листок и продолжил:

   – Бои идут в Кракове. Ни одна из сторон не желает оставлять его, но в последние дни накал боёв уменьшился. Ни у русских, ни у немцев на этом участке фронта нет серьёзных резервов. Кадровые части понесли значительные потери. И хотя обе стороны провели мобилизацию, они пока не решаются бросать в бой необученные войска.

   – Город сильно пострадал? – поинтересовался Рузвельт.

   – Западные кварталы разрушены полностью, восточные пострадали меньше, но, по моему мнению, город проще будет построить на новом месте. – Откликнулся министр иностранных дел Иден.

   – Русские провели успешную наступательную операцию на Лодзь. Город взят. Но дальше большевики не пошли. Как утверждает немецкая разведка, готовят оборонительные позиции.

   – Наш кремлёвский коллега осторожничает. – Сделал вывод Рузвельт. – Неужели решил ограничиться только той частью Польши, которая входила в Российскую империю?

   – Маловероятно. – Возразил Черчилль. – Просто над его войсками в Польше висит Восточная Пруссия, в которой не менее сорока дивизий. В любой момент они могут ударить на юг. И что тогда?

   – Но они до сих пор этого не сделали! – Сказал Гопкинс.

   – Фельдмаршал Клюге, который принял командование в Пруссии, очень осторожен. – Ответил ему Брук. – Но, учитывая, что из Берлина его всё время торопят, рано или поздно ему придётся это сделать.

   – Если в Берлине за это время ничего не произойдёт. – Усмехнулся Черчилль.

   – А что должно там произойти? – Удивился Рузвельт.

   – Это тема отдельного разговора. – Черчилль опять перекинул свою сигару из одного уголка рта в другой. – Мы вернёмся к нему позже.

   – Таким образом, Польша находится в шатком равновесии. Большевики не хотят развивать наступление дальше, а немцы не решаются переходить в активное контрнаступление. – Продолжил генерал Брук, взял листок из следующей стопки. – Теперь о делах на юге. Большевики захватили Болгарию и вывели свои войска на греческую и турецкую границу. Никаких попыток переходить государственные рубежи не предпринималось. Но всё равно, туркам пришлось снимать свои дивизии с границы советского Закавказья и перебрасывать к Стамбулу. Следует учитывать, что от похода в Турцию не откажется и болгарская армия. Даже если царь Борис не захочет. Большевики пока его не сместили, но это может произойти в любой момент. Румыния позавчера вынуждена была подписать мирный договор с Россией.

   – На каких условиях? – спросил Рузвельт.

   – На территории Румынии располагаются части Красной Армии, Антонеску смещается со всех постов, Плоештинские нефтепромыслы русские берут под свой контроль. К великому сожалению, у нас не было повода превратить их в пыль раньше. А теперь наши бомбардировщики их просто не достанут. – Ответил ему Энтони Иден. – Практически аналогичный договор был у румынского правительства с Германией. Так что русские не мудрили, а просто поменяли некоторые пункты.

   – Русские вошли в Сербию, захватили приграничные районы и сейчас формируют там послушное им правительство во главе с каким-то Ранковичем. Активных боевых действий с немецкими войсками не ведут, ограничиваясь диверсиями и налётами на коммуникации, в основном сербскими партизанскими отрядами. Старательно избегают нападений на итальянские гарнизоны.

   – Какой намёк Муссолини! – Рассмеялся госсекретарь Хэлл. – Он уже сделал выводы?

   – Ещё не известно. – Ответил ему министр иностранных дел Британии. – Но объявить войну советам, как он хотел вначале, дуче так и не решился.

   – Он не единственный, кто не решился это сделать. – Продолжил доклад генерал. – Венгрия поспешила объявить о своём нейтралитете, но всё же пропустила через собственную территорию отступающие из Румынии немецкие части. Хорти можно понять – на его границе стоят русские части и румынские войска, которые только ждут команды от нового хозяина.

   – Но Сталин молчит. – Вклинился в доклад Черчилль. – Ему ещё один активный фронт не нужен. А вот нам нужно принимать какое-то решение. К нам обратились представители и румынского и венгерского правительств. С требованием пересмотреть решения Венского арбитража. Будапешт хочет всю Трансильванию, а Бухарест желает отобрать обратно Северную Трансильванию. Там такой клубок проблем, что как ни решай – всё равно, все будут недовольны!

   – Вот пусть Кремль и решает. – Предложил Гопкинс.

   – Опасно отпускать инициативу в чужие руки. Так можно потерять всё влияние в этом регионе. – Проворчал Черчилль.

   – В Словакии ситуация непонятна и непредсказуема. В западной части и в столице находятся немецкие войска. В восточную вошли русские. Между ними буфером словацкие части. Военные никак не решат – на чью сторону им перейти. Распоряжения правительства, которое контролирует только окрестности Братиславы, никто не выполняет. Все выжидают. Но никто не решается сделать первый шаг. У немцев не хватает войск для силового решения проблемы, русские пока не хотят этого делать.

   – Чего же всё-таки ждёт Сталин? – Опять спросил Рузвельт.

   – Скорее всего – он ждёт нашей реакции на происходящие события. – Сделал вывод Энтони Иден.

   Черчилль согласно кивнул, в очередной раз перекинул сигару:

   – Вы должны определиться со своей позицией по данному вопросу, господин президент.

   Рузвельт немного промолчал, устало улыбнулся и ответил.

   – Вы прекрасно понимаете, господин премьер-министр, наши проблемы. Позиции "изоляционистов" в нашем правительстве по-прежнему сильны, и они не позволят провести ни один закон не выгодный им. К тому же наша военная промышленность ещё не вышла на необходимый нам уровень производства. Америка, пока, не имеет возможности вмешиваться в войну.

   – Боюсь, что когда вы решитесь вмешаться, будет уже поздно. – Проворчал Черчилль.

   – А что происходит в Африке? – Прервал нежелательное развитие разговора Гарри Гопкинс.

   – А в Африке тупик, разрешить который мы не знаем как! – отозвался Энтони Иден.

   – Вот даже как? – Удивился Рузвельт.

   Генерал Брук посмотрел на Черчилля. Тот едва заметно кивнул.

   – Командующий немецкими войсками генерал Роммель предложил заключить перемирие. Снабдить его войска всем необходимым. И перебросить его в Европу. В качестве ответного шага он оставляет все захваченные территории.

   – И что же здесь тупикового? – Озвучил своё удивление Гопкинс.

   – Этот мерзавец требует, чтобы мы доставили его в Европу на СВОИХ кораблях. – Пояснил Черчилль. – Мало нам проблем с Польшей. С одной стороны поляки нам союзники, а с другой союзники Германии, с которой мы в состоянии войны находимся. Из Кремля уже три издевательские ноты прислали, с просьбой объяснить им подобный казус!

   – Этот "сукин сын", несомненно, желает втянуть нас в войну с Россией. – Поддержал премьер-министра генерал Брук. – Но Англия НЕ ЖЕЛАЕТ открыто вступать в этот конфликт на стороне Германии.

   – Так может, пришла пора заключить мир, или хотя бы перемирие? – Подал голос госсекретарь Хэлл.

   – К сожалению, это не выгодно ни Великобритании, ни США. – Ответил Черчилль. – Да, это ослабит Россию в последующей войне, но усилит Германию. А усиление Германии нам даже невыгоднее, чем усиление России. Вот когда большевики её основательно потрепят, тогда и можно будет "спасать германский народ от большевистской заразы".

   – И когда, по-вашему, этот момент наступит? – спросил Гопкинс.

   – Командование британской армии считает, что некритичным будет допустить русских до Одера. Можно отдать им Восточную Пруссию и даже Померанию. Я думаю, что можно будет пожертвовать ещё какими-нибудь второстепенными территориями. – Ответил генерал Брук. – Но ни в коем случае нельзя их допустить в Южную Германию и Австрию. Постараться сохранить Чехию. На севере оккупировать в первую очередь Данию, чтобы не допустить выхода русских кораблей из Балтики, захватить все порты севера Германии. Нужно также де-юре закрепить существование Хорватии и не дать большевикам ворваться в неё. При выполнении этих условий потери будут на вполне приемлемом уровне.

   – "Прав Британия морями"! – Сделал вывод из сказанного Рузвельт. – Как видно Британский генштаб озабочен прежде всего контролем над Северным и Средиземным морем. А если большевики попытаются захватить черноморские проливы?

   – Вот тогда и нужно будет вмешаться, но на стороне Турции, а не Германии. Что согласитесь не одно и тоже. – Завершил спор Британский премьер-министр. – Если конечно Сталин сделает нам такой подарок, и если к тому времени у нас будут силы вмешаться в этот процесс.

   – Я вижу, вас очень волнует реакция Кремля? – продолжал Рузвельт.

   – Да! – Вынужден был согласиться Черчилль. – К великому сожалению, невозможно прогнозировать развитие событий в Европе, да и Азии тоже, не учитывая реакцию русских.

   – Кстати, об Азии. – Подал голос госсекретарь Хэлл. – Каковы сведения вашей разведки о дальнейших планах Японии?

   – Полный туман. – Отмахнулся Черчилль. – Эти проклятые азиаты только кланяются и улыбаются, улыбаются и кланяются, но добиться от них, что они на самом деле думают, а тем более собираются делать, чертовски трудно.

   – Мы тоже не можем похвастаться особыми успехами в разгадке их планов. – Согласился с ним Рузвельт. – Японские генералы поставили такую дымовую завесу, что даже правдивые сведения кажутся полной дезинформацией.

   – Я не удивлюсь, если завтра Микадо высадит десанты где-нибудь в Африке. – Продолжил Черчилль. – Но всё же косвенные данные подтверждают передислокацию японских дивизий на север Манчжурии. Китайская агентура сообщает, что из метрополии в Корею перебрасывается танковая дивизия. Кажется Микадо определился с направлением удара.

   – Ну что же, нас это вполне устраивает. – Кивнул Рузвельт. – Получается, что у нас есть ещё, по крайней мере, год на решение своих проблем. Нам этого вполне хватит. Пока русские, немцы и японцы будут выяснять, кто из них сильнее, мы успеем подготовить и вооружить армию, а затем сможем вмешаться в конфликт в самое удобное для нас время.

   – Неплохо бы подтолкнуть японцев в нужном нам направлении. – Предложил Энтони Иден. – Насколько нам известно у них довольно напряжённая ситуация с топливом для кораблей и самолётов.

   – Если они действительно собираются в гости к русским, то кораблям много и не надо. – Возразил Гопкинс. – А проблемы с авиационным топливом мы можем помочь им решить.

   – Было бы неплохо. – Задумчиво протянул госсекретарь Хэлл. – Но конгресс...

   – А зачем ставить его в известность? – Гопкинс пожал плечами. – Если, к примеру, Аргентина, или Чили купят бензина больше, чем им требуется – разве это вызовет много вопросов? Тем более, что они не обязаны отчитываться перед конгрессом – куда это топливо денется потом.

   – Вполне приемлемое решение вопроса. – Поддержал его генерал Брук.

   – Так всё же, господин премьер-министр, что же должно произойти в Берлине? – Вернулся к пропущенной теме Рузвельт.

   Черчилль задумчиво пожевал свою сигару, судя по всему, прикидывая, что можно рассказать союзникам, пусть пока и тайным, о возможном развитии событий. Наконец пришёл к решению.

   – Как докладывает наша разведка, а не верить ей, в данном случае, особых причин нет – в Берлине готовят покушение на Гитлера. Нам известно о действии группировки высших генералов Вермахта, которая собирается убрать его во время одного из инспекторских визитов в действующую армию.

   – И он соглашается на такую поездку? – Удивился Рузвельт.

   – Пока нет. Но по сведениям наших информаторов ОКВ готовит крупную операцию против русских в Польше. И если она будет успешной, Гитлер, несомненно, посетит войска участвующие в наступлении.

   – Что же вы предлагаете, господин премьер-министр? Помочь заговорщикам или...

   – Вот именно что – или. – Проворчал Черчилль. – Устранение Гитлера в данный момент не соответствует нашим интересам, да и в Москве вряд ли обрадуются. Мы предлагаем установить контакт с заговорщиками и предложить им не торопиться с основной акцией, чтобы привязать её к тому моменту, когда наши войска будут готовы поддержать их действия десантом на севере Германии.

   – А если они не согласятся на высадку ваших войск. – Спросил госсекретарь Хэлл.

   – В таком случае они нам совершенно не нужны. И пусть сами выясняют с Гитлером – кто из них сильнее.

   Рузвельт едва заметно усмехнулся, старательно скрывая это наклоном головы. Черчилль, как всегда, темнит, даже с союзниками. Наверняка Ми-6 уже разработало несколько различных планов по развитию данной ситуации. Как взаимосвязанных, так и взаимоисключающих. И, наверняка, они уже приведены в действие. Но "старый лис", как всегда, трижды подстраховался. И этот "откровенный" разговор всего лишь одно из событий плана прикрытия настоящих действий. О которых станет известно, только когда они произойдут. Или же никогда и никому известно не будет, кроме разве архивных крыс, которые когда-нибудь сожрут этот план.

   – Не пора ли нам выпить кофе. – Предложил Рузвельт.

   Черчилль согласно кивнул. Закрыл свою папку генерал Брук.

   Первый раунд переговоров закончился. Ещё предстоит долгий торг по мелочам, но по главным вопросам достигнуто взаимопонимание.

7 августа 1941 года Северная Польша

   Протарахтел по шоссе очередной мотоцикл разведки. Немцы вертели головами, пытаясь обнаружить возможную опасность, но обочины дороги были обманчиво тихими. Никого не было видно и вдали. Лес здесь довольно далеко отходил от шоссе, и устроить полноценную засаду не представлялось возможным. Даже одинокие купы кустарника, подбирающиеся к полотну дорогу почти вплотную, были слишком малы, чтобы скрыть что-то серьёзное.

   Иван осторожно вернул ветку орешника на место. Что-то засуетились "гансы"? Это уже третий мотоцикл. Наверное, кто-то очень серьёзный решил почтить своим вниманием этот участок трассы. Ну что же, он его с нетерпением ждёт!

   Иван осторожно поменял позу. Затёкшее тело требовало движения, но приходилось лежать неподвижно, ожидая того важного момента времени, ради которого он сюда полз больше часа, замирая всякий раз, когда очередной немецкий патруль принимался освещать окрестности шоссе.

   Но, кажется, этот миг близок. И скоро он поквитается.

   За всё!

   Иван прикрыл глаза, давая им отдохнуть перед неизбежной работой. Но перед взором опять возникло заваливающиеся тело Ольги, её рот, искажённый криком боли, распахнувшиеся в прощальном взгляде глаза.

   Иван дёрнул головой. Господи, сколько будет продолжаться это мука?

   Скорее бы всё кончилось! Где же эти цели?

   Кто-нибудь настолько важный, что не будет жалко разменять на него свою жизнь. Две жизни, поправил себя Иван. Он тут не один! Вместе с ним его Оленька, смерть которой он фашистам не простит никогда!

   Показался движущийся в обратном направлении мотоцикл. Солдаты о чём-то оживлённо переговаривались, один смеялся. Обнаружив подходящий съезд, немцы свернули с дороги и направились к ближайшему кустарнику.

   А ближайшими кустами была его засада. Иван тихо выругался. Как не вовремя.

   Мотоцикл всё приближался, подпрыгивая на неровностях почвы. Иван потянул к себе отложенный в сторону немецкий автомат. Если эти придурки заметят его, придётся стрелять, а так не хочется выдавать такое удобное место. Но немцы беспечно вертели головами, эмоционально махали руками, продолжая своё обсуждение. Остановились в паре метров от его засады, слезли со своего железного коня, продолжая что-то весело обсуждать, подошли почти вплотную к орешнику. Иван осторожно потянул из ножен финку, если эти идиоты пройдут ещё хотя бы метр, то он сумеет прикончить их и без стрельбы. Но немецкий бог сжалился над своими чадами, остановив их в полуметре от опасной черты. Вскоре стала понятна и цель их визита. Немцы дружно расстегнули ширинки и зажурчали струями, вздыхая от облегчения.

   Иван осторожно задвинул нож обратно. Кажется, этим сегодня повезло. Он не собирается тратить себя на такую мелочь. Пусть живут. Ему нужна дичь покрупнее, желательно с витыми, с золотом, погонами. Но пока таких не было. А жаль!

   Сделав свои дела, немецкие солдаты вернулись на шоссе и заспешили на север.

   Боец Ковалёв прикрыл глаза и в очередной раз постарался забыться.

   Но вместо уже привычного лица Ольги, перед ним возникла морда этого ублюдка, которого он с радостью убил бы ещё не один раз. Жаль, что это невозможно. Хотя мать рассказывала ему в детстве, что после смерти люди "на тот свет" попадают, где все обязательно встретятся.

   Ну что ж, Иван поищет там этого предателя и с удовольствием пережжет ему глотку.

   Вот, только, отец всегда смеялся над этими церковными байками. И говорил, что жить надо здесь, и жить в полный мах, а не надеяться, что на небесах будешь свои ошибки исправлять.

   Вот, он отцовы наставления и выполняет. Надо отомстить здесь! Всем, до кого можно будет дотянуться!

   Вот, он с Ольгиной винтовки и дотянется. С такого расстояния не промахнётся.

   Чувствовал боец Ковалёв, что не стоит брать с собой этого интенданта. С самого начала он ему не понравился. Но капитан приказал, и пришлось уходить на юго-восток втроём. Он, Ольга и этот гадёныш, выдающий себя за советского командира.

   Когда стало окончательно ясно, что немцы прорвали фронт и устремились на юг восточнее, отрезая остатки их измотанной боями дивизии, у Ивана впервые шевельнулись нехорошие предчувствия. Приказа на отход всё не было. То ли некому было его отдавать. То ли нарушилась связь. То ли их задачей было полечь здесь, давая другим частям заткнуть дыру прорыва.

   И всё бы ничего. Но вместе с ним в их батальоне была Ольга, рисковать которой не хотелось никоим образом. Иван начал прикидывать, в какой блиндаж затолкать Ольгу на время предстоящего боя. И как потом заставить её уйти с передовой, хотя бы, в тыл батальона. Но тут немцы в очередной раз полезли вперёд и пришлось заняться своей основной работой – прореживать офицеров и унтеров. Нужно сказать, что вдвоём у них это получалось очень хорошо. Ольга со своей "мосинки" выбивала офицеров, оставляя более многочисленных унтер-офицеров и фельдфебелей, над которыми трудился Иван из своей СВТ. Меткость самозарядки, конечно, была не та, но скорострельность, в данном случае, являлась преимуществом.

   "Гансы", как всегда, откатились, обнаружив прочную оборону. Теперь перегруппируются и попробуют в другом месте, пока не обнаружат слабину. Не найдётся слабых мест в их полку, отправятся прощупывать соседей. Выдержит проверку вся дивизия, и немецкий удар сместится в сторону, как и произошло на этот раз. Немцы безуспешно бились об их окопы почти неделю, видимо, это место больше всего понравилось их генералам, но не сумели углубиться даже до второй линии траншей. В конце концов, перенесли удар восточнее и прорвали оборону свежей дивизии, только что переброшенной из Союза. И теперь спешат на юг к Варшаве, судя по неутихающей канонаде, постепенно смещающейся в сторону польской столицы.

   За два с половиной месяца войны противники прекрасно изучили слабые места друг друга, и сейчас старательно использовали свои знания, пока враг не придумал что-то новое, сводящее твоё преимущество на ноль. Немцы научились использовать слабое взаимодействие советских войск друг с другом. Красная Армия, вполне плодотворно, эксплуатировала пренебрежение немецких генералов к врагу. Даже проигрывая сражения, генералы Вермахта не могли избавиться от патологического презрения к противнику. Ну как могли бывшие крестьяне, случайно дорвавшиеся до командования армиями, дивизиями и полками в горниле братоубийственной Гражданской войны, соответствовать лучшим стратегам рейха, воспитанным многими поколениями предков, служивших в многочисленных армиях Европы не одно столетие. И только, когда противоборствующий генерал или старший командир, по большевистской "табели о рангах", происходил из дворян или бывших царских офицеров, немецкие офицеры утруждали себя изучением его послужного списка, доступного их разведке.

   Но оказалось, что таких не так уж и много.

   Не был "белой костью" и их комдив, несмотря на "царскую" фамилию. Но за это время неоднократно продемонстрировал противнику, что воевать он умеет. В чём пришлось убедиться немцам и сейчас.

   Полуокружённая дивизия не только не бежала, но и упорным сопротивлением заставила противника поменять направление удара. И сейчас немецкой пехоте приходится месить грязь болотистых низин, вместо движения по шоссе, оставшемся за спиной их полка. В конце концов, немцы выйдут на трассу, но потерянное ими время уже не вернёшь. Кто-то успеет стать заслоном на их пути, и вместо быстрого марша получится нудное прогрызание рубежей обороны.

   Убедившись, что приказа на отход в ближайшее время не будет, Иван начал прикидывать возможные позиции для отражения следующей атаки, а то, что она непременно будет, и не один раз, он ни секунды не сомневался. Но прибежал посыльный с требованием, им с Ольгой, прибыть в штаб батальона. И пришлось, передав свой участок ответственности соседней снайперской паре, двигаться в тыл.

   Смертельно уставший за эту неделю боёв капитан мучительно боролся со сном в своём блиндаже. Сидя за столом, он всё время клонился лицом вниз, останавливаясь, когда вслед за головой устремлялось тело. Вскидывался вверх, осматривал осовелыми глазами бревенчатые стены своего штаба, переводил взгляд на лежащие перед ним бумаги и опять проваливался в полудрёму, чтобы через несколько секунд вновь вскинуться и вновь заснуть. Вошедших снайперов он узнал не сразу, только со второй попытки осознав, кто перед ним.

   – А, Ковалёв и Краснова. – Капитан зевнул так, что возникла опасность вывернуть челюсть, и продолжил. – У меня к вам особое задание. – Помолчал, передвинул перед собой бумаги, наконец, решился. – В расположение нашего батальона вышел курьер штаба армии с очень ценными бумагами.

   – Каким ветром его к нам занесло? – Удивилась Ольга.

   – Немецким, товарищ старший сержант, – отреагировал капитан на её сомнения, – тем, который с пулями.

   Иван в сомнении покачал головой. Неужто в тылах уже такой бардак, что курьеры этакого уровня в сторону передовой рванули.

   – Документы в порядке! – Оценил по-своему его движение капитан. – И печати на мешке с бумагами подлинные.

   Иван старательно вытянулся, демонстрируя своё согласие с мнением начальства. Если и есть шанс утащить Ольгу с передовой, то только этот. И капитан, именно поэтому, хитрит с этим разговором. Что у него разведчиков нет? Но раз комбат так решил, значит что-то знает. И скорее всего, их батальону приказано геройски лечь здесь, связывая части противника до последней возможности.

   Осталось только уговорить Ольгу, которая могла заартачиться и в присутствии генерала. И только своего напарника она слушалась, правда после долгих споров.

   Но на этот раз случилось чудо! Ибо, старший сержант Краснова, бросив мимолётный взгляд на Ивана, только кивнула головой.

   Дальше было знакомство с лейтенантом интендантской службы, который оказался довольно стар для такого звания. Но всё его поведение выдавало в нём недавнего штатского, призванного или перед самой войной, или в первые дни, так как форму он уже научился носить, судя по внешнему виду. Лейтенант старательно твердил, что доверенные ему документы слишком важны, что они обязательно должны быть доставлены в штаб армии, что если невозможно это сделать, то следует немедленно, не вскрывая, их уничтожить, согласно инструкции.

   Не понравился он Ивану с самого начала, но, ради возможности вытянуть Ольгу в тыл, стоило перетерпеть и такое. Хотя, торопливые, и пугливые, взгляды курьера стоили более пристальной проверки. Пусть, и подумалось в тот момент о том, что лейтенант просто пытается оправдать свою трусость. Не понимают этого чувства только те, кто реальной опасности никогда не испытывал.

   Это, только в "героических" фильмах всё просто. Выскочил на бруствер окопа, заорал "ура" и враг бежит в панике, бросая всё, вплоть до "обгаженных" подштанников.

   На самом деле, враг думает точно так же. И ожидает от своего противника абсолютно такой же реакции. И невероятно удивляется, когда этого не происходит. И теребит свою разведку, требуя дать объяснение, почему враг, вместо прогнозируемого бегства, "тупо" упёрся и перемалывает наступающие части одна за другой.

   Разведка, в очередной раз, передав последние данные, полученные перед наступлением, дипломатично пожимает плечами. И делает вид, что все остальные вопросы её не касаются. Пока очередной генерал, положивший свою часть перед несуществующими, по данным разведки, линиями обороны, не начнёт бить командиров данной разведчасти об ближайшую стену.

   Вот тогда наступает "момент истины". Ибо, выясняется, что знание человеческое ограниченно. И не стоит требовать от своих сослуживцев больше, чем они могут сделать!

   Вот и тогда, выбрав, как казалось, самую безопасную по данным разведки дорогу, они проскочили на трофейном Опеле больше десяти километров. И почти поверили, что всё закончилось, когда из-за поворота вывернулся мотоцикл, застрочил с коляски пулемёт и шофёр уткнулся простреленной головой в рулевую баранку, но всё же успел остановить машину, упершись уже мёртвыми ногами в педаль тормоза. Иван открыл дверь, вывалился вбок и растянувшись вдоль колеса в два выстрела успокоил водителя и сидящего за ним солдата. Но пулемётчик продолжал долбить по их Опелю короткими очередями. Иван приготовился поменять позицию, когда до него донеслось : "Нихт шиззен. Их бин дойче официр". И вслед за этим выкриком голос Ольги: "Ваня, сзади!"