Текст книги "Летний шторм"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

   На смену Устинову пришёл заместитель председателя Совнаркома Булганин. Экономика основа государства, а для воюющей страны бесперебойное функционирование экономических механизмов – вопрос жизни или смерти. Хотя в этих вопросах Андрей смыслил не больше, чем в юридической казуистике. Кое-что, естественно, мог понять даже он, но только самые общие выводы. К его облегчению, напрягать мозги не пришлось. Вопросы и освещались самые общие.

   Нефть – кровь войны. В волго-камском регионе вышла на проектную мощность добыча нефти. Страна избавилась от пагубной зависимости сосредоточения нефтяной промышленности только в кавказском регионе, достижимом для бомбардировщиков вероятного противника. Не немцев, разумеется, а британцев, у которых есть возможность дотянуться до Баку и Грозного из Ирака.

   Оборудование для новых нефтепромыслов, не особо мудрствуя, поснимали с Бакинских. Специалистов и рабочих вывезли оттуда же. Хорошо, что успели всё это совершить до начала войны, избежав многочисленных трудностей перевозки оборудования по забитым военными эшелонами дорогам воюющей страны.

   Чугуна и стали произвели столько, сколько и требуется. Нужна медь, добыча руды и выплавка металла не поспевают за аппетитами оборонной промышленности. Проблему можно частично решить сбором медных бытовых предметов у населения, нужно провести соответствующую разъяснительную компанию. Но необходимо и конструкторам с инженерами объяснить всю серьёзность ситуации, а то они привыкли даже дверные ручки из дефицитной меди штамповать. Им главное технологичность, а не экономия.

   Андрей записал очередную заметку в свой блокнот. Нужно зарезервировать несколько тонн меди для своего института, а то придётся самолично медные вещи собирать, как Муссолини в своё время пришлось передать в переплавку собственные бюсты. И ещё раз вдолбить своим инженерам понятие о разумной экономии. Он до сих пор с содроганием вспоминает первую установку сварганенную в их институте год назад. Соединительные провода почти в полпальца толщиной, стограммовые контактные группы, такое ощущение что высоковольтный шкаф проектировали, а не вычислительную машину.

   Ещё одной чрезвычайно важной проблемой стал алюминий. Крылатый металл оборонка поглощает с не меньшей быстротой, чем медь. Внутренние запасы практически исчерпаны, пришлось покупать в САСШ. А те цену заломили, мало не покажется. Пришлось заплатить. Большая часть закупленного алюминия уже доставлена во Владивосток и сейчас организуется отправка его на авиационные заводы. Проблема временно решена, но если всё время закупать по таким ценам, Булганин посмотрел на Сталина, то страна рискует остаться без запаса золота и бриллиантов.

   Сталин благодушно кивнул на это замечание и Булганин продолжил дальше. Следующими в докладе числились никель, хром, марганец, кобальт, олово, цинк и другие столь необходимые добавки для производства стали и бронзы. Свинец, расходы которого возрастали по мере увеличения плотности огня на передовой. Магний, нужный для производства термитных бомб. И так далее.

   Андрей посмотрел на часы. Совещание шло уже больше часа. Прошли весь круг вопросов, начиная с дел военных и заканчивая экономикой. Причём экономические проблемы в первый раз освещались так подробно. Наверное, вождь решил вразумить генералов, которые привыкли воспринимать тыл как бездонный колодец, из которого можно черпать и черпать, было бы желание.

   Недавно разжаловали в рядовые командира дивизии, устроившего праздничный салют из всех дивизионных стволов по случаю получения генеральского звания. Выпустили полбоекомплекта в белый свет, как в копеечку. И пошёл новоиспечённый красноармеец в штрафную роту, ходить в атаки без поддержки артиллерии, которую он без боеприпасов оставил. Подгребли вместе с ним и всю дивизионную верхушку, но те отделались снятием только одного звания. На этом бы им сидеть тихо, сопеть в две дырочки и молиться, чтобы об них как можно быстрее забыли. Так, нет же. Неймётся дуракам. Написали жалобу на командующего Центральным фронтом Рокоссовского, устроившего "эту несправедливость". Кто-то из доброхотов, имеющих доступ на самый верх, привёз эту "челобитную" в Генеральный штаб. А Шапошников продемонстрировал данный документ Сталину. Верховный просто рассвирепел, и спустя совсем короткое время штрафная рота пополнилась ещё несколькими бывшими командирами, додумавшимися, от великого ума, поставить свои подписи под данной бумажкой.

   По фронтам зачитали приказ о недопустимости нецелевого расхода боеприпасов. С введением материальной ответственности провинившихся командиров.

   А заместитель председателя совнаркома коснулся проблем химического производства. И так однобокая от рождения, после начала войны советская химическая промышленность окончательно переключилась на военные заказы, демонстрируя завидное умение находить боевое применение даже самым мирным технологиям. Что давало немалый экономический эффект. Одна замена кожи кирзой чего стоит. А химики изгалялись над здравым смыслом, изобретая порой такое, что в приёмных комиссиях только гадали – проводить испытания или сразу со смеху падать? Те же самые фанерно-эпоксидные бомбы, предложенные для бомбардировки живой силы противника. И много всяких других не менее экзотических предложений.

   Электротехническая и радиотехническая промышленность. Здесь всё понятно. По этому вопросу Андрей может и сам доклад прочитать. К тому же Пересыпкин уже докладывал о развитии средств связи в предвоенные месяцы и за начальный период боевых действий. Не всё, конечно, так гладко, как пытался уверить начальник войск связи, но тех страшных проблем, что сопровождали Красную Армию в начале войны реальности Андрея, здесь нет. Дуболомства отдельных генералов не отменишь, но большинство командиров связью пользоваться научились. Пусть и не в том объёме, как принято у противника. Но и не на уровне пещерных людей, как было совсем недавно.

   Добыча угля снизилась незначительно. Наиболее квалифицированные кадры удалось сохранить, передав армии только неквалифицированную рабочую силу. Заменили их пленными немцами и австрийцами. Работают в шахтах и румыны, несмотря на заключение мирного договора с правительством короля Михая. Этих удержали, переведя их на права вольного найма. В основном принудительно, но изрядная часть согласилась на это добровольно, рассчитывая получить советское гражданство, которое было им обещано после окончания войны.

   Работают и поляки, якобы расстрелянные в Катыни, как утверждали "демократические" подпевалы Геббельса во времена Андрея. Некоторых из них освободили для пополнения польских частей Берлинга, но большинство осталось строить дороги и аэродромы, как не заслуживающие доверия. Та же участь ожидала и взятых в плен солдат и офицеров Армии Крайовой, не пожелавших присоединиться к Красной Армии и польскому корпусу генерала Берлинга. Впрочем данное формирование усиленно насыщалось поляками "советского" происхождения. Первой польской дивизией командует знаменитый комбриг интербригадовцев Вальтер, генерал Кароль Сверчевский, переведённый из РККА в польские части. А сколько бывших советских командиров на менее значимых офицерских должностях известно только в управлении кадров Красной Армии.

   Остальных немецких и австрийских военнопленных направили на строительство дорог, плотин, аэродромов, распределили по немногочисленным не задействованным для военных нужд промышленным предприятиям. Несколько тысяч пленных немцев высказали желание стать гражданами Советского Союза и попросили поселить их в автономной республике немцев Поволжья. Булганин в очередной раз посмотрел на Сталина. Вождь пыхнул своей трубкой и ответил: "Пока рано".

   Электроэнергетика на пределе. Энергию в основном подают на фабрики и заводы, работающие круглосуточно. В большинстве городов электричество распределяется строго по графику. Приоритет промышленности и транспорта. В жилые дома только в утренние и вечерние часы. Необходимо решать и проблему со строящимися объектами на Урале и в Астраханской области. Курчатов и Королёв требуют приоритетного снабжения электричеством, упирают на то, что выполняемые ими задания правительства чрезвычайно важны, при этом о сути своей работы информировать Совнарком категорически отказываются.

   Булганин высказал это с некоторой обидой. Его, не последнего человека в стране, отказываются поставить в известность какие-то учёные черви. Сталин отложил трубку и повернулся к наркому НКВД: "Товарищ Берия, решите этот вопрос". Берия кивнул.

   Андрей опустил взгляд, чтобы невольно не выдать свои мысли. Да, режим секретности запредельный. Не сообщить о разработках второму человеку в правительстве.

   А Булганин перешёл к важнейшему на данный момент вопросу – продовольственному. Многострадальная деревня, как и ожидалось, большую часть мужиков отправила на фронт. Давать "бронь" крестьянам никому не пришло в голову. Всякой чиновничьей шушере, обивающей пороги многочисленных парткомов, советов и контор, "бронь" положена, а хлеборобам она без надобности! Русские бабы всё выдюжат! И вспашут, и посеют, и урожай соберут! И войну на своём горбу вытянут!

   Андрей столько раз предлагал Верховному пересмотреть штаты совучреждений, что тот уже начинал морщиться при одном упоминании об этом вопросе. Но всё же частично эту проблему решил, передвинув чиновников, в табели на получение отсрочки от призыва в армию, на самый низ таблицы. Как только появлялась возможность их замены на демобилизованного по ранению бойца или командира Красной Армии, данные товарищи отправлялись обживать казармы и окопы. Но слишком медленно.

   При каждом новом разговоре на эту тему вождь ругался, что "если выполнять требования товарища Банева, то страной управлять некому будет". Андрей признавал нужность управленческого аппарата, но всякое лицезрение чиновников вызывало в нём стойкое неприятие данных личностей, причём это у него было на уровне инстинктов. Сашка пытался шутить над этой праведной борьбой своего друга с парторгами и делопроизводителями. Андрей же злился на эти подначки и ворчал, что "не видал Сашка, как в одночасье можно страну развалить". Просто потому, что чиновникам пообещали, будто при новом режиме они будут "жрать вкуснее и спать мягче"! И что "нет у государства врага опаснее собственных чиновников". Потому, что внешнего врага видно издалека, а эта гнусь под самыми ногами копошится. И, какие мыслишки у неё в голове водятся, до последнего момента неясно. А когда станет известно, то чаще всего уже поздно.

   За урожай была битва, в самом настоящем понятии этого слова. Люди не ели, не отдыхали и толком не спали, но собрали всё до зёрнышка. Привлекали воинские части, школьников и студентов, даже творческую интеллигенцию потревожили.

   Андрей представил сколько вони будет по этому поводу и поморщился. Ещё одна категория личностей сомнительной пользы. Государство ненавидят всеми фибрами души, но вне государственного механизма существовать не могут. Требуют от правительства всесторонней финансовой поддержки, но любую попытку государства проверить, на что именно потратили его денежки, отметают с истерическими воплями о свободе творчества.

   Ты меня вкусно накорми, допьяна напои, мягко спать постели, а чего я там про тебя на заборе намалюю – не твоё собачье дело. А дело это только моё и ничьё больше! Потому, как свобода творчества! Ну разве проблема, что окромя жопы ничего не рисуется. На то она и свобода творчества. Люди, говоришь, плюются? А чего они, совки тупые, в "настоящем искусстве" понять могут. Оно ведь элитарно! "Не для дураков!"

   Андрей с содроганием вспоминал своё первое, и последнее, посещение выставки "современного искусства", мода на которые поползла в девяностые. Вынес оттуда стойкое отвращение к этой мерзости и убеждение, что подобных "творцов" нужно содержать в психушке, чтобы не уродовали своими "неординарными" взглядами нормальных людей.

   Но в этом времени "свободным творцам" в зубы не заглядывают. Сотворил что-то достойное вдумчивого изучения отделением психиатрии, собирай вещички. Свежий воздух лесоповала прекрасно проветривает терзаемые творческими поисками мозги непонятых гениев.

   Великое счастье страны, что успели провести коллективизацию. Пусть через пень-колоду, с перегибами и перехлёстами, но создали прочную продовольственную базу для государства. Не будь этого "пугала демократии" под названием колхозы, с голоду бы сдохли, самое большее, через год после начала боевых действий.

   Сам Андрей, будучи горожанином в пятом поколении, в сельском хозяйстве ни черта не соображал. Самое большее, что мог, это отличить белый хлеб от серого. Что булки на дереве растут, естественно, не проповедовал, но поначалу охотно повторял телевизионный трёп о несчастном русском крестьянстве, которое насильно загнали в колхозное рабовладение. До близкого столкновения с этим самым крестьянством в "кровавой оперетте" первой чеченской войны. Сдуру выперся с проповедями о том, "как нам обустроить деревню". За что и получил вполне заслуженную порцию насмешек от одетых в камуфляж деревенских парней, из которых и состояла горемычная армия России. Оказалось, что "несчастное, замордованное коммуняками крестьянство", покидать свою "коллективную тюрьму" не слишком торопится. Потому что, в отличие от газетных писак, прекрасно понимает – в суровых условиях России в одиночку можно только выжить и не подохнуть с голоду. И то не всегда. А снабдить страну продовольствием в "зоне рискованного земледелия", какой и является почти вся территория российского государства, могут только крупные хозяйства. Неважно как они называются. И уничтожение колхозов и совхозов – акт диверсии против России.

   Колхозы Советского Союза отдадут всё ради достижения победы, но для полного решения продовольственной проблемы придётся привлекать и крестьянство окрестных государств, находящихся под контролем Советского Союза. Румынию и Болгарию озаботили производством овощей и фруктов. Монголия будет поставлять мясо. Китай расплатится за предоставленную военную помощь рисом и чаем. Найдётся что содрать и с Ирана. Все должны приносить пользу. Строго по народной мудрости – "с паршивой овцы, хоть шерсти клок".

   Кстати, в этой реальности Китай стал как-то странно усыхать. Совсем недавно, и трёх месяцев не прошло, объявил о своей независимости Синьцзян. Отгороженный горными хребтами и трудно проходимыми пустынями, он и раньше подчинялся центральному правительству чисто номинально, а теперь решил перейти в свободное плавание. Чан Кайши может возражать сколько угодно, но реальной силы подчинить сепаратистов у него нет. И похоже никогда не будет. Молчит и Мао, предпочитая не ссорится с северным советским союзником из-за сомнительного права контролировать этот кусок гор и пустынь. Кроме того, Москва признала "особые интересы" Японской империи в Манчжурии, что не способствовало улучшению отношений с гоминьданским правительством Китая, но частично сняло напряжение на границе Маньчжоу-го, позволив перекинуть часть войск с Дальнего востока на запад.

   Это начинание Москвы Андрей всецело поддерживал.

   Если отбросить идиотскую болтовню о необходимости советскому, или российскому, государству соблюдать нормы морали во внешней политике, то всё станет на свои места. Обыкновенный государственный цинизм – не иметь слишком сильных соседей под боком. Этот принцип соблюдается в европейской политике не одно столетие всеми, кто имеет возможность его реализовать. И другие страны воспринимают его как должное.

   Совещание подходило к концу. Осталось озвучить классическое "есть ли у кого вопросы" и можно со спокойной совестью приступать к обычным делам. Ожидание скорого завершения нарушил генерал армии Апанасенко. Поднявшись со своего места он одёрнул китель, посмотрел на карту Советского Союза, висящую на торцевой стене за спиной Верховного главнокомандующего.

   – Товарищ Сталин, разрешите высказать некоторые соображения. – Апанасенко дождался разрешения и продолжил. – Мне бы хотелось уточнить положение на вверенном мне Дальневосточном фронте. В последние два месяца нам пришлось передать на западное направление семь дивизий из подчинённых мне армий, существенно ослабив оборону приграничных районов. Призванное пополнение не может обеспечить полноценную замену этих частей. Если японцы начнут войну против Советского Союза сейчас, нашим частям чрезвычайно трудно будет удержать Приморье. Если вообще возможно.

   За столом наступила напряжённая тишина. Все ожидали продолжения.

   – Командование Дальневосточного фронта считает необходимым приостановить переброску других частей до окончательного выяснения позиции Японии. – Генерал посмотрел на Верховного, ожидая реакции на своё выступление.

   Сталин приподнялся со своего места, подошёл к карте, осмотрел районы Дальнего востока.

   – Который сейчас час, товарищ Апанасенко? – Вождь повернулся к генералу.

   – Двадцать один час сорок восемь минут, товарищ Сталин. – Отрапортовал генерал, сверившись с часами.

   – Ну что же, теперь можно. – Сталин подошёл к своему месту, осмотрел въедливым взглядом, сидящих за столом генералов и наркомов. – Сорок восемь минут назад японские самолёты с авианосцев нанесли удар по базе американского флота на Гавайях. Япония вступила в войну против Североамериканских Соединённых Штатов.

   Вот это да! Андрей посмотрел на вождя, который переключился к неторопливому набиванию табаком своей трубки, провёл взгляд вдоль стола, оценивая степень удивления присутствующих. Большинство были поражены даже намного больше его. Они ведь не знали, что такой вариант развития событий вообще возможен. Андрей надеялся, что так и будет, но не ожидал, что Япония влезет в войну на три месяца раньше привычного, по предыдущей реальности, срока. Только несколько лиц светились торжеством. Посвящённые, как и должно было быть, принадлежали к разведке всех разновидностей. Невозмутимыми оставались также начальник Генштаба Шапошников и нарком ВМФ Кузнецов, то ли умели держать себя в руках лучше остальных, то ли действительно знали точные сроки

   Верховный раскурил трубку, провёл своими тигриными глазами вдоль стола, наводя порядок среди присутствующих на совещании.

   – Распределение сил выяснилось полностью. – Сталин нашёл взглядом Андрея, находящегося в самом дальнем конце стола, и закончил фразу. – И теперь наша задача извлечь из этой расстановки максимальную для нашей страны пользу.

7 сентября 1941 года Тихий Океан

   – Ну что там, боцман? – Задававший вопрос матрос докурил папиросу и щелчком отправил окурок за борт.

   – Тебе, Хомяк, капитан какое задание дал? – Боцман сердито посмотрел на любопытного матроса. – Следить за горизонтом и водой. А ты чем занимаешься? На камбуз пялишься.

   Матрос недовольно дёрнул губой. Кличку, данную ему экипажем, он терпеть не мог, но что поделаешь, коли родители тебя фамилией Хомяков наградили. Нравится, не нравится, а терпи.

   – Да что тут разглядывать? – Попытался качать права Хомяков. – До самого горизонта ничего кроме волн нет. Чаек и тех не видно.

   – Из-за таких вот раздолбаев, как ты, можно запросто не то, что подводную лодку прозевать, но и целую эскадру до самого борта допустить. – Боцман сплюнул за борт и добавил. – Братан недавно с Балтики написал, как эсминец у Ревеля потеряли. Такой же обалдуй облака на небе разглядывал, а торпеда уже у самого борта была.

   – Да откуда тут торпеде взяться? – Продолжил упорствовать матрос.

   – Марш с поста! – Окончательно разозлился боцман. – Скажешь Карпенко, чтобы пришёл, сменил тебя.

   Матрос облегчённо вздохнул и, повернувшись к боцману спиной, позволил себе довольную усмешку. Старательно пародируя походку хромого на одну ногу боцмана, двинулся прочь, начал насвистывать модный в последнее время мотивчик. Успел сделать несколько шагов, прежде чем споткнуться от брошенной в спину фразы.

   – И готовься к списанию с корабля. По приходу на базу всем экипажем подадим на тебя рапорт. Не хочешь нести службу в гражданском флоте, послужишь на фронте.

   Хомяков резко повернулся, мгновенно стёр с лица усмешку, понимая, что переборщил с передразниванием боцмана, натянул на него угодливо-наивное выражение.

   – Михалыч, за что на списание? – Пытался он спасти ситуацию, но было поздно.

   Боцман сжимал кулаки и с трудом сдерживался от того, чтобы их применить. Впервые пришлось Хомякову увидеть причину, по которой боцман получил кличку "рябой". На красном от гнева лице выступили многочисленные пятнышки синевато-серого цвета – след давнего ожога порохом.

   – Я бы тебя, гниду, за борт выбросил, будь моя воля. – Прорычал боцман.

   Хомяков испугался по-настоящему. Если, в самом деле, всем экипажем рапорт напишут, то с кораблём придётся распрощаться. В другое время он с радостью покинул бы это ржавое корыто, но во время войны оказаться на берегу опасно возможностью угодить под мобилизацию. Тогда и Танькин хахаль не поможет. Забреют и в окопы. Хорошо если на Дальнем востоке оставят, а то ведь в последнее время почти всех на запад гонят. А о том, что там происходит, такие слухи бродят. Говорят раненых тьма тьмущая, даже за Урал привозят.

   Хомяков быстро исчез из поля зрения недовольного боцмана, всё ещё надеясь, что со временем злость пройдёт, и тот не станет выполнять свою угрозу.

   А боцман достал заранее набитую табаком трубку, прикурил её и понемногу начал успокаиваться. Вот ведь паскуда этот Хомяк. Всё настроение испортил. Давно нужно от него избавиться. Сам боцман уже три раза предлагал его списать, да капитан каждый раз просил ещё потерпеть. Чем капитан начальнику порта обязан, боцман не знал, но был уверен, что Хомяков такой наглый из-за того, что его сестра с этим начальником порта путается.

   Боцман оглядел горизонт, пытаясь разглядеть какие-либо детали, но бросил бесполезное занятие. Зрение после того пожара так и не восстановилось. Десять лет прошло, а улучшения, которое врачи обещали, нет и, похоже, уже никогда не будет. Ну, лишь бы хуже не было.

   Примчался Карпенко, заступил на пост, старательно просматривая морщинистую гладь океана. Боцман одобрительно кивнул головой – таким образцовый моряк и должен быть. Мимо этого торпеда незамеченной не проплывёт.

   Войны в Тихом океане, вроде бы, нет. Но два парохода из рейсов не вернулись. Что с ними произошло не сообщают. Начальство, конечно, знает, но делиться этим знанием не торопится. Остаётся только гадать. Скорее всего работа японцев, которые гадят исподтишка при первой же возможности. Пока через Курильские проливы пройдёшь, десять раз потом изойдёшь. Спасибо Николашке Второму за то, что Курилы японцам просрал. И Южный Сахалин!

   Поначалу через Японское море и знаменитый Цусимский пролив ходили, но после исчезновения первого парохода начальство велело северный маршрут проложить, вокруг Сахалина, через Охотское море и у Южной оконечности Камчатки выходить в океан. И всё равно неизвестно – вернёшься ты обратно или отправишься рыб кормить.

   Боцман выколотил о леер докуренную трубку, ещё раз осмотрел горизонт, отмечая, что хорошая погода, обещанная американской радиостанцией на Гавайях, действительно будет. Собрался уходить, когда услышал настороженный голос, стоящего неподалёку Карпенко.

   – Михалыч, кажись перископ.

   – Где? – Боцман быстро пробежал глазами окрестности, в пределах которых была возможность обнаружить невооружённым глазом блики линз.

   – На норд-ост, кабельтовых пять-шесть. – Уточнил своё наблюдение Карпенко.

   – Твою мать! – Выдохнул боцман, действительно обнаружив в указанном месте стойкий отсвет, не меняющий своего положения, как другие отблески солнечного света от волн. – Наблюдай дальше, а я капитану доложу. – Боцман отдал команду и заспешил в ходовую рубку.

   На мостике царила деловая суета. Хотя народу и присутствовало больше, чем обычно, все были заняты делом. Боцман нашёл взглядом капитана.

   – Вадим Григорьевич, Карпенко перископ заметил!

   – Не ошиблись случаем? – Капитан оторвался от карты.

   – Да, вроде, нет. – Боцман пожал плечами. – Отблеск устойчивый был, около минуты, не меньше.

   – Где именно? – Капитан повернулся в сторону, указанную боцманом, внимательно осмотрел подозрительный участок моря в бинокль. Сделал вывод. – Уже не видно. Если готовятся к пуску, или уже торпеды выпустили, то мы, считай, покойники.

   – Так войны же никакой нет! – Подал голос старпом. – Да и не будут японцы наглеть вдали от своих берегов. Если и шляется тут какая подлодка, то разведывательная. А какой ей смысл себя выдавать?

   – Ну мы же её видели! – Возразил боцман.

   – А они, Иван Михалыч, знают о том, что ты их видел? – Старпом продолжал успокаивать боцмана. – Вряд ли. Да и зачем им наше корыто, когда рядом столько военных кораблей. Пусть на юг десять миль пройдут и выбирают на вкус. Там им и линкоры, и крейсера, и попроще кораблики. Выбирай цель и пали!

   – Тут ты, Пётр Ильич, и прав и неправ. – Капитан вновь повернулся к карте. – Цели там, конечно, важнее, но они больно кусаются. А нас можно пустить на дно абсолютно безнаказанно. – Выдержал паузу и добавил. – Но раз мы до сих пор не тонем, значит им действительно не до нас.

   Капитан посмотрел на склонившихся над картой людей, нашёл штурмана.

   – Сергей Леонидович, мы не ошиблись с координатами?

   – Не должны. – Отозвался штурман. – Ночь была ясная, ошибка если и будет, то не очень большая.

   – А мы точно должны сегодня ждать? – Спросил старпом.

   – Дату указали именно эту. – Откликнулся капитан. – Но время ожидания ещё не вышло.

   – Товарищ капитан, корабль. – Отвлёк начальство от карты боцман, наблюдавший всё это время за морем.

   Вскоре все присутствующие внимательно рассматривали подходящее судно.

   – Сторожевик. – Отметил штурман. – Но что-то он далековато забрался. Или зону патрулирования увеличили?

   – Сейчас узнаем. – Капитан нашёл взглядом старпома. – Дай команду радисту прослушать эфир. Может чего интересного услышит. И передай в машинное, пусть будут готовы в любой момент дать ход.

   Прошло несколько минут ожидания.

   – Семафорят, чтобы связались с ними. – Сообщил боцман.

   – Я сам буду говорить. – Опередил старшего помощника капитан и направился в радиорубку. Не стоило проводить разговор при большом количестве народа.

   – Что у нас интересного, Шаповалов? – Вошедший в радиорубку капитан отвлёк радиста от прослушивания какой-то передачи.

   – Американцы прогноз погоды передают. – Повернулся к нему радист. – Подтверждают, что погода останется хорошей. Малооблачно, тепло, ветер юго-восточный до шести метров в секунду.

   – Соедини меня со сторожевиком, потом джаз будешь слушать. – Скомандовал капитан, давая понять, что прекрасно понимает, какой прогноз погоды можно прослушивать всё утро.

   Радист повертел ручки настройки, нашёл нужную волну, коротко переговорил с вызываемым кораблём и передал наушники и микрофон капитану.

   – Кто вы такие? – Поинтересовались с американского сторожевика. – И какого чёрта тут стоите?

   – Пароход "Коминтерн", порт приписки Владивосток. Поломка машины, занимаемся ремонтом. – Отчитался капитан, стараясь составлять короткие фразы, в силу своего знания английского языка. Понимал язык он довольно хорошо, но говорил намного хуже и с неистребимым "рязанским", как характеризовали в своё время преподаватели, акцентом.

   – Помощь нужна? – отозвались со сторожевика.

   – Спасибо. Ремонт уже закончен. Проводим последнюю проверку. – Отказался капитан. – А с кем мы имеем дело?

   – Сторожевой корабль американских ВМС "Мемфис". Патрулируем акваторию острова Оаху. – Ответил американец и продолжил вежливый допрос. – Куда идёте и зачем?

   – В Мексику, по торговым делам. – Капитан глянул на часы, приближалось контрольное время, но прерывать разговор с военным кораблём по своей инициативе не стоило. Скорее всего американский офицер решил развеять скуку разговором с судном, оказавшимся в зоне его ответственности.

   – И чем торгуете?

   – Лосось, икра, пушнина. – Коротко перечислил капитан свои товары, занимающие самые удобные для осмотра места. Если, конечно, американцы проведут детальную проверку, то может возникнуть много вопросов о других товарах. Но явных намерений досматривать случайно встреченное советское судно американские моряки не высказывали.

   – Мексиканцы могли бы всё это и у нас купить. – Продолжил разговор офицер сторожевика.

   – У вас дороже. – Высказал капитан самый важный, с точки зрения любого торговца, аргумент.

   – А что собираетесь приобрести? – Допрос продолжался, но всё в той же манере любопытного выспрашивания.

   – В прошлый раз везли хлопок. – Капитан отделался сообщением о событиях месячной давности.

   – Хлопок могли бы купить и в Сан-Франциско. – Посоветовал американец.

   – У мексиканцев дешевле. – Прибёг всё к тому же аргументу советский капитан.

   На американском сторожевике рассмеялись, признавая правоту русского.

   – Не видели ли вы здесь чего-нибудь необычного? – Американский офицер перешёл к серьёзным вопросам.

   Капитан задумался. Однако далековато выдвинули американцы патрулируемую территорию. Непременно что-то случилось. Капитан несколько секунд поколебался, но решил сказать о наблюдениях боцмана.

   – Видели. В полумиле на северо-восток от нашего корабля видели что-то похожее на перископ подводной лодки.

   – Я же говорил, что лодка где-то здесь! – Обрадовано сообщил офицер кому-то на своём корабле. – Спасибо за помощь. И советую вам уходить отсюда, как только сможете запустить машину. – Высказал последнее пожелание американец и отключился.

   Капитан опустил руку с микрофоном, раздумывая о дальнейших действиях. Ему и самому ясно, что слишком долго изображать ремонт в этом месте им не дадут. Обязательно могут возникнуть вопросы, а за вопросами могут последовать и действия. Не будь в трюмах оружия, можно было бы и рискнуть. Конечно, винтовки немецкого производства закуплены мексиканцами с соблюдением всех норм и правил международной торговли. Но как отнесутся к этому американцы?

   Капитан вновь посмотрел на часы и принял решение – ждать ещё пятнадцать минут и уходить. В пароходстве "просили" провести это наблюдение, но не настаивали. Он уже собрался выходить, когда в рубку ворвался старпом.

   – Вадим Григорьевич, над нами самолёты летят! – Выкрикнул он. – Много самолётов! Мы прикинули – не меньше сотни, а то и больше. И точно на юг, как и предупреждали.