Текст книги "Летний шторм"

Автор книги: Сергей Чекоданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

   – А кто там был ещё?

   Генерал Ровецкий пожал плечами и перечислил ещё несколько фамилий. На каждую из них полковник Витковский только кивал головой, давая понять, что прекрасно запомнил всё, что ему говорят.

   – Но зачем тебе это, Анджей? – Поинтересовался Ровецкий.

   – Мне кажется, что эти люди должны ответить за смерть моей дочери. – Отозвался Витковский.

   – Полковник, вы сошли с ума! – Ужаснулся генерал. – Никто из них не имел в виду вашу дочь! Ищите тех, кто непосредственно принимал решение о её смерти.

   – Этих людей уже нет! – Витковский приподнялся со стола.

   – И тебе мало этого? – Генерал всё ещё взывал к благоразумию своего бывшего товарища.

   – Мало! – Взорвался полковник. – Я хочу, что бы подохли все, кто додумался до таких методов воздействия на своих соотечественников. – Витковский сделал несколько вдохов, успокоился. – А наш разлюбезный маршал должен мне ответить за гибель моих сыновей, которые полегли под Варшавой в тот момент, когда он убегал в Румынию.

   Полковник двинулся к выходу.

   – Анджей, ты сошёл с ума! – Бросил ему вслед генерал.

   – Я знаю! – Полковник Витковский повернулся в его сторону. – Кстати, пан генерал, если вы тоже имеете отношение к этому решению, то вам лучше не покидать это заведение!

   Полковник надел конфедератку и вышел из кабинета.

   – Уведите меня! – Генерал повернулся к следователю НКВД.

   Тот кивнул головой, нажал кнопку на краю стола. Вскоре показался боец конвоя. Генерал поднялся и двинулся к выходу.

   Андрей отложил ручку. Ну что же, этот вариант намного лучше предыдущих. Конечно, ещё не шедевр, но паста уже не течёт сама по себе, оставляя мелкие кляксы по всему пути следования шарика. И не застывает намертво, блокируя шарик, хотя приходится прикладывать изрядное усилие, чтобы написать слово. Андрей взял ставший привычным за это время карандаш. Писать им намного легче, чем очередным изделием химиков, которым ГКО дал задание разработать шариковую ручку. Конечно, Андрею ещё не нравится, но данный вариант уже можно использовать на практике. Пока мелкой партией разослать по фронтам для всестороннего исследования достоинств и недостатков. А потом уже исправлять найденные недостатки.

   Писать перьевой ручкой Андрей так и не научился. Вернее не прилагал усилий к обучению. Расписываться получалось, а всё остальное можно и карандашом накидать, передав потом секретарю для обработки.

   Хотя данный документ предназначен только для ограниченного круга лиц. Самого Андрея, наркома Берии, ну и разумеется, Верховного. Конечно, кто-то ещё имеет право знакомства с данной информацией, но Андрей не стремился узнать этих людей. Хватало и другой работы. Вот когда станет посвободней, тогда можно будет отвлечься на удовлетворение любопытства данных индивидуумов.

   Сегодняшний день пришлось потратить на очередной анализ различий исторических событий данного мира и того, в котором Андрею удалось родиться и провести более тридцати лет своей жизни. Там остался сын и родители. Иногда хватала тоска при мысли о том, что он никогда их не увидит. Спасала работа, которая позволяла забыться. Выручали товарищи по работе. Дарили подобие семейного уюта родители инженер-капитана Егорцева. Полина Ивановна, Сашкина мать, искренне считала Андрея ещё одним членом своей семьи и, даже, называла его сыном, несмотря на то, что была старше Андрея всего на какой-то десяток лет. Илья Петрович, отец семейства, не возражал против такой постановки вопроса, искренне надеясь, что вхождение в их семью ещё одного человека благотворно повлияет на судьбу сына, который пошёл вверх по служебной лестнице. И на дочь, которой удалось стать известной певицей, благодаря помощи Андрея. Не возражал против Андрея и самый младший – Алёшка, учащийся одной из многочисленных московских школ. И даже стал лучше учиться, обращая, прежде всего, внимание на точные науки – математику и физику. У родителей возникала надежда, что старшие – Андрей с Сашкой – сумеют вывести младшего на научную стезю.

   Появление Ирины в жизни Андрея Полина Ивановна восприняла с искренней радостью. Считала, что данный пример подействует на Сашку, которому, по мнению родителей, пора остепениться – двадцать пять лет уже. Назначенной на конец месяца свадьбы ждали с нетерпением, готовились к ней так, словно и вправду собственного сына женили. Правда, их пришлось ограничить в желании пригласить на это мероприятие всех родственников и друзей. Они с Сашкой отговорились невозможностью уместить всех в квартире Андрея, да тяжёлым военным временем. "Как бы люди не обиделись, что кто-то радуется в такой момент". Илья Петрович только махнул рукой, давая своё согласие. Действительно, в их цеху уже две похоронки получили. Не до радостей сейчас.

   А Андрей мучительно соображал, стоит ли сообщать об обещанном визите Верховного. В конце концов, решил промолчать, не сообщив даже Ирине. Вдруг, Иосиф Виссарионович приехать не сможет, будешь впоследствии выглядеть, как трепло.

   Весь вчерашний день прошёл как на иголках. Спокойным было только посещение ЗАГСа, где они с Ириной окончательно оформили свои отношения к вящей радости Сашкиных и Ирининых родителей. Сама свадьба протекала тихо и спокойно. Родители обсуждали свои проблемы. Полина Ивановна и Ксения Ивановна, мать Ирины, решали, как следует назвать будущих внуков, и в каком количестве и порядке их следует рожать. Илья Петрович и Василий Егорович, отец Ирины, рассуждали: "Будет ли война с Японией". На Дальнем Востоке в одном из истребительных полков у Ирины служил младший брат, выпущенный в прошлом году лейтенантом из авиационного училища. Сидящий рядом с "отцами" профессор Берг не вмешивался в их беседу, хотя мог разъяснить эту ситуацию.

   – Вот ты, Василь, военный. – Илья Петрович кивнул на форму отца Ирины. – Вот и объясни мне, как японцы себя поведут?

   – Да какой я военный. – Отозвался Василий Егорович. – Я же по медицинской части. Ничего в этих наступлениях-отступлениях не понимаю. Хотя, третью войну по госпиталям. Всего нагляделся.

   Андрей старательно вслушивался в их разговор, пытаясь понять, как вести себя с вновь приобретёнными родителями. То, что отец Ирины оказался врачом, его не удивляло. Удивляло, что Ксения Ивановна к медицине никакого отношения не имела, а работала на ткацкой фабрике в недалёкой провинциальной Шуе. Где до войны Василий Егорович исполнял обязанности главного городского хирурга. Но грянули пушки, доктор Кузнецов стал военврачом второго ранга и отправился в один из тыловых госпиталей, так как для фронта не подходил по возрасту.

   Опять стрельнуло в ноге, рана всё ещё давала о себе знать. Пришлось остановиться и отвести Ирину на место. Впрочем, то топтание вокруг неё, которое он изображал последние две минуты, танцем назвать вряд ли было можно. То ли дело Сашка, выписывающий круги со своей партнёршей по всему свободному пространству комнаты. Алёнка привела одну из своих подруг, неровно дышавшую на Сашку, судя по восторженным взглядам, которыми она одаривала его весь вечер. Сашка отвечал ей взаимностью и, кажется, в его жизни тоже появилась особа женского пола, имеющая возможность отвести его в ЗАГС. Умилённо-восторженные взгляды Полины Ивановны подтверждали эту догадку Андрея.

   Андрей добрался до своего почётного места во главе стола, тяжело опустился на стул. Потёр рубец раны. Надо будет намекнуть вождю о необходимости организации "шаражки" для медиков. Ну сколько они будут валандаться с пенициллином? Понятно, что тяжело изобрести то, о чём имеешь самое общее представление. Но, ведь, в других областях как-то выкручиваются.

   Королёв запустил очередную ракету, которая сумела пролететь аж сорок секунд до обычного взрыва. Что радовало, так как первые экземпляры детонировали на стартовом столе.

   Люлька собрал первый прототип турбореактивного двигателя и гоняет его на стендах, пытаясь поднять тягу хотя бы в полтора раза.

   Курчатов смог закончить этапы теоретической разработки и сейчас обустраивает институт рядом со строящимся заводом по разделению изотопов урана где-то на Урале.

   Братухин, Миль и Камов подняли в воздух первые прототипы "летающих мясорубок". Пусть всего на пару сотен метров, но взлетели и даже совершили первые испытательные полёты, пусть пока и в пределах аэродрома.

   В авиационных КБ проектировали монстров грандиозных для этого времени размеров. Конечно, большая часть из них дальше стадии теоретических разработок не проживёт. Но какой-то полетит! И понесёт будущую атомную бомбу.

   А тогда мы посмотрим, кому захочется говорить с нами с позиции силы!

   Ваня Петров, а вернее Иван Никодимыч, как уважительно звали новоявленного композитора поклонники его таланта, отключил электропатефон, спроектированный Андреем в порядке личной инициативы, и взялся за аккордеон. Встрепенулась Алёнка, быстрыми движениями рук навела красоту, о чём-то пошепталась с музыкантом, наверное, определяя порядок исполнения новых песен. Андрей выдал Петрову те обрывки песен, которые он помнил не полностью, предоставляя тому возможность доработать их по своему усмотрению. И вот сейчас предстояло увидеть, что же из них получилось.

   К плечу Андрея приникла Ирина, которая вместе с Алёнкой дорабатывала текст песен. Замолкли разговоры, все повернулись в сторону музыканта и певицы. Заиграла музыка, в которой Андрей через несколько секунд признал "Когда цветёт калина красная...". Настоящего названия песни он не знал, и помнил из неё всего лишь один куплет и припев. Так что предстояло знакомство с почти новым произведением.

   А песня впечатлила даже его, не говоря уж обо всех остальных. Вся женская часть их компании вытирала слёзы, когда Алёнка выводила: "Когда цветёт калина красная, Смеётесь девушки напрасно вы. Вы над любовью надсмехаетесь. Потом вы каетесь и маетесь".

   Андрей понял, что что-то поменялось, когда услышал негромкие хлопки. Перевёл взгляд к входу в комнату и немедленно вскочил, одёргивая на себе гимнастёрку.

   В дверях стоял Сталин, а из-за его плеча выглядывал Берия. В глубине коридора темнели силуэты охраны. Рядом с вождём стоял Сашка и что-то тихим голосом ему рассказывал.

   В комнате воцарилась тишина. Все присутствующие пытались оценить происходящее. Первой опомнилась Полина Ивановна.

   – Здравствуйте гости дорогие! – Выдохнула Сашкина мать. – Да что же вы в дверях стоите? Милости просим к столу!

   Сталин благосклонно кивнул и двинулся к свободным местам, которое Сашка заранее приготовил, оправдываясь тем, что должны прибыть сослуживцы по работе. Хотя, кроме профессора Берга, никого из коллег не приглашали. Аксель Иванович привстал со своего стула, но, уловив разрешающий жест вождя, сел на место.

   – Товарищ Сталин, неужто это вы? – Удивился отец Ирины.

   – А что товарищ Сталин не может на свадьбу придти? – Усмехнулся вождь в свои усы. – Или товарищу Сталину врачи запретили веселиться?

   – Как можно, товарищ Сталин! – Василий Егорович вытянулся по стойке смирно. – Разве мы с вами под Царицыным на свадьбах не гуляли?

   Вождь вгляделся в отца Ирины, задумался на несколько секунд, просветлел лицом и, подтверждая свою великолепную память, выдал:

   – Кузнецов! Врачом в третьем госпитале был!

   – Так точно, товарищ Сталин! – Обрадовался Василий Егорович. – Я вам рану на руке обрабатывал, когда вас осколком зацепило.

   После этой фразы, подтверждённой соглашающимся кивком вождя, напряжение за столом спало. У всех, кроме Андрея с Сашкой, которые старательно вслушивались в речи старшей половины стола, готовясь в любой момент пресечь нежелательное развитие разговора. Но старики, несмотря на изрядное подпитие, благоразумно вели разговоры только на военные темы, пытаясь все-таки выяснить, как война пойдёт дальше.

   Сталин только отшучивался. Поднимал тосты за здоровье молодых, за красоту невесты, за счастье в этом доме. И, кажется, был доволен. Сделал подарок, удививший всех своей необычностью. Был поражён даже Андрей, не предполагавший, что в воюющей стране найдутся ресурсы для производства обычных бытовых холодильников. Но никелированная надпись "ЗИС", красовавшаяся на двери железного ящика, подтверждала, что время и люди для производства и разработки, всё же, нашлись. Скорее всего, как побочный продукт, какого-нибудь более масштабного проекта.

   Пробыл вождь недолго. Влил в хозяев, и гостей, несколько рюмок красного вина, доставленного его охраной. Велел допеть песни, приготовленные Петровым и Алёнкой. Остался доволен до такой степени, что приказал немедленно организовать выступление на радио.

   – Нашим бойцам хочется услышать песни не только про войну, но и про тех, кто их ждёт и любит. – Подвёл итог выступления вождь.

   После чего отбыл, оставив гостей Андрея в состоянии лёгкого обалдения.

   "Ну теперь разговоров на несколько недель", – прикинул Андрей состояние родителей Ирины и Сашки. Поражённый взгляд Василия Егоровича подтверждал этот вывод. Они, конечно, слышали, что будущий зять имеет отношение к самым верхам государства. Но, чтобы вот так запросто, к нему заглянул сам вождь! Такого не ожидал никто!

   Да и сам Андрей, откровенно говоря, не сильно верил в реальность этого визита.

   Что-то произошло такое, что вождь смог освободить себя от государственных забот почти на полтора часа.

   Но вот что?

   Андрей оторвался от своих воспоминаний. Придвинул ближе листок бумаги с черновыми выводами. Попытался сосредоточиться.

   Итак, первое и самое главное. Война в Европе пошла совсем по другому сценарию. Южное крыло немецкого фронта парализовано практически полностью. Румыния захвачена и выведена из войны. По условиям перемирия освобождены даже румынские военнопленные. И сейчас новый генштаб армии Румынии старательно концентрирует свои дивизии на границе Венгрии, ни секунды не сомневаясь, что, в конце концов, война перекинется и туда.

   Может быть, они и правы. Хорти за эти три месяца прислал уже четыре послания с предложением заключения мирного соглашения, при условии сохранения нынешних границ. Москва молчит, не говоря ни да, ни нет. Значит, Трансильванию обещали румынам, или хотя бы её часть.

   Андрей ещё в прошлом году, рассказывая вождю о судьбе Югославии и спорных территорий в составе республик Советского Союза, предлагал все эти спорные территории разорвать строго по национальному признаку. Провести плебисцит о вхождении данной территории в спорящие страны. И там, где опрос даст более пятидесяти процентов желающих войти в искомое государство, нужно присоединять и не сомневаться. Организовать обмен землями, переселение желающих уехать. В крайнем случае, дать широкую автономию. Но не надеяться на социалистическую сознательность. Вот, когда её воспитают, лет через тридцать-сорок, тогда и можно организовывать федерации.

   Вождь тогда только хмыкнул, но, кажется, принял во внимание его соображения. По крайней мере, основная поддержка в Югославии идёт отрядам Ранковича, а Тито мечется между двух возможных союзников. Москва предлагает реальную помощь, но жёстко ограничивает его действия. Лондон много чего обещает, но верить обещаниям Туманного Альбиона Тито остерегается.

   И, вообще, там идёт война всех против всех. С великим пафосом создаются нерушимые союзы, возникают самопровозглашённые "тысячелетние" государства, чтобы рассыпаться неосязаемым прахом спустя полмесяца. Бывшие враги объявляют себя союзниками, вчерашние союзники превращаются в кровных врагов.

   Идёт обычная гражданская война. Москва не решилась открыто сунуть в этот мутный водоворот свои дивизии, а, может, вождь просто решил подождать, пока супротивные стороны не перебьют друг друга. А, когда спадёт эта мутная пена, Москва предъявит самого сильного из претендентов на власть – своего основного союзника.

   Несладко и самопровозглашённой Хорватии. Не решаясь входить в войну на сложившихся условиях, поглавник Павелич лавировал между всеми сторонами, участвующими в войне. Было забыто опрометчивое обещание послать хорватские войска на восток, данное в первые дни войны главному союзнику – Германии. Теперь усташским дивизиям приходилось оборонять границы своего, трещавшего по всем швам, государства от сербских и боснийских отрядов, не желающих быть людьми третьего сорта на своей родной земле. И если боснийских мусульман ещё удавалось сдерживать, то сербские отряды отрывали от Хорватии, захватившей слишком много земель с чуждым ей населением, один кусок за другим. Освобождена, практически, вся Сербская Краина. Сербы проникли в Славонию и Боснию.

   Андрей усмехнулся. Конечно, в сербских отрядах было слишком много бойцов не говорящих по-сербски, но они прекрасно знали русский. Часть горнострелковых дивизий, дислоцированных перед войной в Карпатах, переодели в некое подобие сербской военной формы и бросили в бой. Даже лёгкие танки для поддержки выделили.

   Хорватский Генштаб бросился на поклон к немцам, но тем было не до союзника. Немецких войск, оставшихся на юге, с превеликим трудом хватало для контроля дорог и крупных городов. Лезть в горы для спасения хорватских частей они не собирались, предоставляя усташам самим разбираться с данной проблемой.

   Была у фельдмаршала Листа надежда на Африканский корпус Роммеля, который мог усилить изрядно ощипанную Верховным командованием Вермахта двенадцатую армию. Но англичане так и не решились позволить её эвакуацию, а два дня назад перешли в наступление, посчитав возможным разрешить африканский вопрос силой. Пока что британской армии сопутствовал успех, как сообщало лондонское радио. Немецкие войска оставляли Каир, оттягиваясь к Александрии. В британских штабах царила эйфория.

   Впервые за войну удалось нанести чувствительное поражение Вермахту.

   Берлин, конечно, утверждал, что Африканский корпус отходит по приказу ОКВ.

   Впрочем, верить радиосообщениям противников в этой войне нужно было ещё меньше, чем рекламе во времена Андрея. То есть не стоило вообще!

   Ну, соврали, как обычно! А, что там происходило на самом деле, разведка сумеет доложить только через изрядное время.

   Но, всё равно, война в Африке потекла абсолютно не так, как в мире инженера Банева Андрея. Это, второе!

   Вызывал удивление и бой между британским и немецким флотом в Северном море четыре дня назад. Уж очень много там недоговорённостей и натяжек. На прямой вопрос, высказанный Андреем при встрече, Берия только улыбался и ёрничал, упоминая "о неисповедимости путей господних". Данное утверждение позволяло сделать вывод, что руководство Советского Союза всё же приложило усилия для возникновения этой неисповедимости. Приходилось пожалеть прямых исполнителей "воли господней". Андрей невольно это ляпнул. Но посерьёзневший нарком внутренних дел, сказал, что "на дело шли только добровольцы".

   Третье, что стоило отметить – это вновь начавшиеся налёты английской авиации на территорию германского Рейха. Или англичане решили, что им стоит вмешаться в войну, пока не поздно. Или после гибели кораблей эскадры Северного моря ситуации окончательно вышла из-под контроля правительства Великобритании. И им пришлось отдать приказ о возобновлении налётов.

   Правда, чем больше расстояние от основного театра военных действий – Польши и Пруссии – тем меньше отличий.

   В Азии полная тишина. Японцы и китайцы объявили негласное перемирие, ожидая результатов бойни в Европе.

   Молчат и все остальные страны, влезшие, во времена Андрея, в мировую разборку, когда окончательно стало ясно распределение сил.

   Только британские доминионы обозначили участие в войне присутствием своих частей, в основном, в Африке. Черчилль, действительно, чрезвычайно чувствителен к африканским делам. И гонит туда всё, что есть свободного под рукой. Выполняет двойную задачу. С одной стороны показывает, что война против Германии в полном разгаре. С другой стороны, отвлекает всех, кто, на самом деле, желает воевать против главного противника, на достижение второстепенных задач, решение которых могло бы и подождать. Ведь, уже ясно, что немцы из Африки уйдут! Ибо, у них возникли неразрешимые проблемы в Европе, и любые войска, которые можно найти в резервах, намного нужнее там, чем в африканской, никому не нужной, пустыне.

   Андрей отметил ещё один штрих, который обозначал главное направление британской, да и американской, политики. Как говорил, в своё время, сын американского президента Рузвельта: "Пусть они убивают, как можно больше, а мы потом определимся, кому именно помогать". Андрей не помнил точную фразу. Конечно, это слишком вольный перевод, но основный смысл остался без изменений.

   Американцы пока могут выжидать окончания европейской бойни, но англичанам ждать дальше некуда. Нужно влезать "по самые уши" в эту войну, если они не хотят оказаться на обочине послевоенного урегулирования.

   И выбор у них небогатый! Или поддержать трижды проклятый ими, на словах, Третий Рейх, или согласиться на поддержку ненавидимого, на самом деле, Советского Союза.

   Большинство лордов британского правительства, несомненно, поддержит Адольфа Гитлера, если найдёт, хоть малейшее, объяснение его действиям. Хотя, сейчас это несложно. Большинство страшных концлагерей, обнаруженных Красной Армией позднее, ещё не созданы. В сопутствующих им заводах по производству синтетического бензина ещё не возникло необходимости.

   А вот народ Великобритании? Англичане не смогут простить Гитлеру бомбардировок своих городов и гибели солдат на полях сражений. И резко повернуть руль в сторону замирения с противником у английского правительства вряд ли получится. Нужно изрядное время. А его у Черчилля нет. Поэтому, скорее всего, Британия будет выжидать и дальше, не предлагая себя в союзники никому. И будет старательно заталкивать в войну кого-нибудь другого.

   Скорее всего Турцию. Турки и сами не прочь это сделать, но сложившаяся на их границах ситуация заставляет турецких генералов проявлять максимум благоразумия. Стоящие в Закавказье советские армии давно готовы перейти границу. Кипит Курдистан, провозгласивший себя независимым. Болгарские дивизии сосредотачиваются на северной границе Турции, готовясь к броску в сторону Стамбула. Начались брожения в армии, не желающей начинать заведомо проигрышную войну. И только политики продолжают яростно сотрясать воздух, угрожая Советскому Союзу.

   В Болгарии, кстати, всё прошло почти так же, как во времена Андрея. Только на три года раньше. Советские дивизии и бригады прошли страну парадным маршем, даже не расчехляя стволы орудий. Сопротивление оказали только немецкие части, но их было немного. Царь Борис сидит в своём дворце, окружённый остатками охраны. Номинально он ещё глава государства, но никакой реальной власти у него нет. Он даже из собственного дворца выйти не может без разрешения Революционного Совета. Ему бы давно устроили "несчастный случай", но из Москвы категорически запретили любые насильственные действия в отношении царственных особ Болгарии и Румынии. Советское правительство сохраняет лицо, не желая вешать себе на шею столь сомнительные действия.

   Андрей проставил следующий пункт.

   А в Словакии дела отличаются, и сильно. Словацкие части, поддержавшие действия Красной Армии, одним из главных условий выставили сохранение своей независимости. Конечно, решающее слово будет за Москвой, но вряд ли вождь станет обострять отношения с новыми союзниками из-за чехов, которые преданно служат немцам, не предпринимая никаких попыток сопротивления и саботажа. Похоже, в этой действительности, единой Чехословакии уже не будет.

   Наши войска сумели взять под контроль практически всю Словакию, кроме Братиславы, вокруг которой немцы сосредоточили весьма крупную группировку. Но, насколько понял Андрей из туманных намёков Верховного, это и не ставилось в качестве основной задачи. Главным было завоевание плацдарма, с которого можно наносить удары и по Венгрии, и по Австрии, и по Чехии.

   А сегодня утром, как сообщили ему знакомые из Генштаба, нанесли удар подвижные соединения 35 армии, действующей в Словакии, в направлении Силезии, помогая частям Центрального фронта, прорвавшим немецкую оборону севернее Кракова.

   Но самые большие различия с реальностью Андрея, конечно, в Польше. Трудно найти хотя бы одно событие, которое совпадало бы в том времени и в этом. В Польше тоже идёт гражданская война, поддерживаемая иностранными войсками. Армия Крайова окончательно рассыпалась на отдельные группировки, каждая из которых проповедует свой вариант истины.

   Кто-то остервенело воюет с советскими войсками на стороне немцев. Кто-то перешёл на сторону Красной Армии и присоединился к корпусу Берлинга. Кто-то затаился, ожидая чем закончится выяснение отношений между немецкими и советскими войсками. Кто-то воюет и против Вермахта, и против Красной Армии. Некоторые просто бандитствуют, наплевав на все высокие слова. Но все, без исключения, ни в грош не ставят лондонское правительство генерала Сикорского. А после гибели в Северном море двух транспортов с польскими солдатами, несколько самых авторитетных командиров польских отрядов пообещали повесить главу эмигрантского правительства, если он посмеет заявиться в Польшу.

   Первоначальная эйфория сменилась разочарованием. Вчерашние кумиры перешли в разряд, если не врагов, то недоброжелателей. Никто никому не верит, и каждому кажется, что только он один знает правильный ответ на вопрос, что делать полякам дальше.

   Всё-таки вождь правильно сделал, что отдал Варшаву с окрестностями обратно немцам. Поляки ждали возрождения своего государства, готовили торжественные речи и парадные мундиры. Втихомолку решали, какие западные польские земли можно уступить немцам в обмен на Украину и Белоруссию.

   Но Гитлер быстро показал им, какое именно место он отводит новоявленным польским союзникам в своих планах. Глава Германии заявил, что будущую Польшу он видит только за Волгой, а все земли до нее – это Рейх! "Если полякам нужно собственное государство, то пусть они идут на восток и завоюют его", – вещал Фюрер.

   Скандал был такой, что с трудом удалось его замять. Гитлеру пришлось пообещать польским генералам, что решение вопроса откладывается до окончания войны с большевиками. Польским генералам пришлось сделать вид, что именно этого они и хотели. Геббельс приложил массу усилий, чтобы скрыть это событие, подняв мутную пропагандистскую волну "правдивых" репортажей с фронта о братстве немецких и польских солдат.

   Но дело было сделано!

   Вначале вниз проникли непонятные слухи. Потом один из польских командиров не посчитал нужным скрывать это событие от своих друзей. Вновь сорвался Гитлер и, в очередной раз, оскорбил своих польских союзников, обозвав маршала Рыдз-Смиглы "упрямым ослом, место которого на скотобойне". А довершила всё передовица Правды, приводящая разговор Гитлера с поляками почти дословно.

   Неизвестно, как советская разведка умудрилась добыть этот документ. Неизвестно, успели ли отозвать засвеченных разведчиков.

   Но дело того стоило!

   Польша взорвалась. И если до этого указания лондонского правительства, хоть и подвергали сомнению, но в большинстве случаев выполняли, то теперь все потуги Сикорского повлиять на ситуацию в стране вызывали только злобное ворчание. Один за другим отряды поляков переходили фронт и сдавались частям Красной Армии. У генерала Берлинга скопилось столько людей, что можно сформировать ещё одну, третью, дивизию, в дополнение к двум существующим. И можно перебросить его с прусской границы обратно в Польшу. Теперь уже нет сомнений, что эти поляки и дальше будут воевать против Германии на стороне Советского Союза.

   А война в Польше сдвинулась с мёртвой точки и покатилась на запад. Вначале войска Красной Армии ударили на севере, потом в центре, а вчера и на юге. Немецкую оборону пробили в нескольких местах на широком фронте от Кракова до границ Пруссии. Бросили в прорывы танковые и механизированные корпуса, расширяя бреши в немецкой обороне.

   Спешили вперёд тридцатьчетвёрки Западного и Центрального фронтов, формируя несколько колец окружений. Висели над головами немецких войск самолёты, не давая переходить в контрнаступление и срывая организованное отступление. Пылила по дорогам советская пехота, возвращаясь обратно на захваченные два месяца назад земли.

   Клюге попытался повторить майский манёвр и опять пробиться на север в Пруссию. Но именно этого от него и ждали. На внутренних обводах кольца окружения торопливо сформировали несколько рубежей обороны, об которые немецкие дивизии бьются третий день. Пока безуспешно.

   Впрочем, он зря стремился в это безопасное, с его точки зрения, место. Ибо, впервые за три месяца войны советские военачальники попытались окончательно решить прусский вопрос.

   Первые попытки пробить оборону этого давнего бастиона Германии натолкнулись на такое сопротивление, что пришлось отойти на прежние рубежи и старательно зализывать раны, анализируя причины поражения. Немцы торжественно злорадствовали! Впрочем, их попытка перейти в наступление закончилась таким же поспешным отступлением. Наступило стратегическое равновесие. Любая попытка немецких и советских войск перейти в наступление заканчивалась такими потерями, что атакующие части немедленно оттягивались на основные рубежи, а командиры дивизий, корпусов и армий обеих сторон изобретательно врали вышестоящему командованию, пытаясь оправдать своё поражение.

   Пахло позиционным тупиком Первой Мировой.

   Решение нашлось в очередной недоговорке Андрея год назад. Когда он рассказывал о "вакуумной бомбе", а если правильно, то об объёмно-детонирующих боеприпасах, применяемых Советской Армией во время войны в Афганистане. Вождь тогда заинтересовался, попросил повторить те характеристики этих боеприпасов, которые Андрей помнил, что-то записал в свой блокнот и кивнул головой, предлагая продолжить дальнейший рассказ.

   Казалось всё это, в то время, очередной блажью советского диктатора, озабоченного внешними признаками готовности армии, а не его реальной боеспособностью, как утверждали демократические историки в реальности Андрея. Но вождь заинтересовался этим вопросом серьёзно.

   И оказалось, что пришелец из будущего, в лице Андрея, переоценил "крутость" своего времени, считая, что некоторые изобретения невозможно повторить сейчас.

   Позавчера, впервые в этом времени, применили ОДАБ. Несколько сотен "вакуумных" бомб сбросили на укрепрайоны на востоке Пруссии. Деморализованные остатки гарнизонов частично захватили в плен, а большинство, ещё живых на момент штурма, солдат противника просто перестреляли в горячке боя. Продвинулись вперёд на пару десятков километров до очередного рубежа обороны Вермахта. Где-нибудь в Польше, а тем более Румынии, столь малый рывок при таком расходе боеприпасов вызвал бы нездоровые смешки. Но в Пруссии другие мерки. И в Москву немедленно полетел восторженный отчёт о результативности нового оружия.