Текст книги "Магия Мериты (СИ)"

Автор книги: Сергей Григоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Все же ранее принятое решение предложили не отменять: пусть поработает инспекторская группа, коли создана.

Это предыстория их появления здесь. И с первых же минут инспекция попала в неприятное положение. Ее права четко не оговорены. Аборигены прямо заявили, что часть информации они намерены скрыть. Не предупреждая и даже не спрашивая согласия, осуществляют какие-то медицинские обследования, тем самым оказывая психологическое воздействие на членов группы.

Есть золотое правило: будучи стеснен официальными рамками, не задавай вопросов, ответы на которые не можешь предсказать. Сразу после щелчка при нарушении этикета встречи необходимо было прекратить все прямые контакты, забиться по кельям и набирать информацию, изучая жизнь меритцев. Они не сделали этого, что явилось грубой ошибкой. Разговор в гостиной лишь увеличил сумятицу. Правда, если бы они сразу прекратили непосредственное общение, они не познакомились бы с Ларой. Что же представляет собой Марк? Что кроется за его титулом – маг?

«Маг» истертое слово, оно может скрывать все, что угодно. Так в далекой древности называли жрецов неведомых ныне религий, а в сказках – могучих колдунов и волшебников, по силе приближающихся к богам. В Институте психодинамики, помнится, одно время так назывались штатные должности сотрудников-нуситов: младший маг, ведущий маг, главный маг и так далее. Сейчас вроде бы отказались от такой практики, признав ее нескромной.

Чувствуя, как нарастает в нем раздражение и даже теплые ароматные струи воды не возвращают душевного спокойствия, Вэр выключил душ и привел в действие полотенце-массажер.

Столько неясного. Чем можно объяснить такой прогресс этой ничтожно малой группки людей? Девять тысяч – они, видимо, знают в лицо каждого своего согражданина. И всего семнадцать магов, природа которых пока неведома. Может, достижения меритцев и объясняются их существованием?

Все ли на самом деле так, как говорил Марк? У Вэра не было причин не верить. Это недалекие или больные люди допускают явную ложь. Нормальный человек без явной причины никогда не пойдет на прямой обман. И не потому, что это аморально. Есть масса возможностей говорить, не поведав ничего нового, и отвечать, уходя от вопроса. Нет, Марк не употребил ни единого ложного слова. Все, что он сказал – истина. Но сказанное им совершенно запутало понимание действительного состояния дел.

Индивидуальная нуль-т. Овладение ею давно стало заветной целью человечества. Даже название ей придумано: интэ. Окружающий мир – это плод былых грез. Испокон веков дерзкие фантазеры придумывали изощренные способы, как сделать жизнь удобней и комфортней. Люди приземленные внедряли их выдумки в жизнь. Но до сих пор еще самая заветная мечта – безграничная власть над пространством – так и не стала явью. А у меритцев дети играют с интэ…

Хачар. Когда в последний раз он ел это блюдо? В кафе на Гранитном берегу? Вэр только что прилетел домой в свой первый отпуск и встретился с Юлией. Она увлеченно рассказывала новости, а он вдруг обнаружил, что они ему совершенно безразличны. Начал рассказывать о своей работе, но со стыдом почувствовал, что Юлия слушает его вполуха. Может, именно потому, что было тягостно поддерживать разговор, они много внимания уделили еде. У Вэра непроизвольно вырвалось, что он приехал всего на несколько дней. Вскоре он и в самом деле улетел. А ведь Юлия чем-то похожа на Лару.

Вэр облачился в пижаму и, шаркая ногами, чтобы снять раздражение, прошел в спальню.

Гудел зуммер вызова, и нажав кнопку обратной связи, Вэр увидел на экране лицо Илвина. Тот был всклокочен.

– Вы что, почиваете? Прошу ко мне. Мы ждем. Отоспаться можно будет потом.

Илвин – само воплощение тактичности, подумал Вэр. Сейчас наверняка все огрехи будет перекладывать на других. Но идти все же надо.

Ночь

Первое, что увидел Вэр, войдя в кабинет Илвина, был огромный раскрытый саквояж. Все бытовые приборы оказались обесточенными и вывороченными из гнезд, мебель разобрана. Потолок, пол, стены пестрели блоками универсальной зашиты – комнату при желании можно было превратить в надежное бомбоубежище. Лонренок и Рюон растеряно стояли посреди беспорядка. Илвин, закинув ногу на ногу, сидел в единственном сохранившемся в живых кресле и что-то жевал.

– Чему вы удивляетесь? – спросил он, роняя крошки. – Да, я опять голоден. Я отказываюсь от их пищи, этого Данайского дара. Я как чувствовал, что будет необходимо полное самообеспечение, и захватил необходимые припасы. Но вам, видимо, очень нравится здешняя кухня.

– Мне кажется, вы ее тоже оценили, – вмешался Рюон. До прихода Вэра у них, вероятно, происходило бурное выяснение отношений.

– А, наш Дон Жуан опять поднял нос. Все никак не может поставить себя на то место, которое действительно занимает – кота, по глупости попавшего в крысоловку.

Илвин сделал паузу, запихнул в рот большой ломоть съестного из раскрытого пакета и, энергично жуя, продолжил:

– Попусту болтать с вами я не намерен, а потому начну с главного. Я считаю, что мы загнаны в угол. С нами играют, как кошка с мышкой. Играют совершенно открыто. И это следует расценить как откровенное издевательство над Инспекцией и, следовательно, над всем Галактическим Содружеством. Я аргументирую это следующим образом. Во-первых, нарочито поспешное завершение церемонии встречи. От нас потребовали сходу дать однозначное заключение, а многие важные вопросы оставили за кадром. В частности, не оговорен порядок связи с нашим звездолетом и, стало быть, нашей связи с Содружеством…

– А также о сроке пребывания инспекции…

– Не перебивайте. Вы пока еще не располагаете должным опытом и неправильно расставляете акценты. Но коли вас это волнует, я отвечу. Да, дорогой мой Вэр, продолжительность пребывания инспекторской группы на точке тоже не согласована. Однако это можно рассматривать скорее как положительный момент: силой нас выдворить не могут, а получить мое, например, добровольное согласие убраться отсюда до завершения работы будет не так-то просто. А, понимаю, вы боитесь, что они лишат вас комфорта. Так сказать, выбросят на улицу. И это будет, конечно, для вас большим ударом. Однако полностью блокировать доступ к своему Информаторию они не имеют права. На худой конец, все необходимые данные я добуду с помощью своего электронного секретаря – вы, поди, и не подумали прихватить его с собой? Никаких дворцов, чтобы переждать непогоду, мне не требуется, всем необходимым я обеспечен надолго. Могу поделиться с вами. Но вы, конечно, не привыкли жить в таких условиях, и вас беспокоит…

– Не надо о привычках.

– Хорошо, не буду, хотя приближение вашего образа жизни к спартанскому, несомненно, имело бы большое положительное значение.

– Прошу вас, говорите только суть того, что желаете поведать. Меньше лирических отступлений.

Вэра доводил до бешенства скрипучий голос Илвина. Он отошел подальше и полуотвернулся, чтобы не видеть судорожное глотание пищи.

– Хорошо, продолжу свою аргументацию, изложение которой прервано, я позволю себе заметить, именно вами. Итак, второе: с самого начала мы узнаем, что часть их Информатория для нас будет недоступна. Тем самым меритцы взяли на себя решение некоторых вопросов, входящих в компетенцию Инспекции. В том числе они незаконно присвоили себе право решать, какая информация нам нужна для выполнения поставленной задачи, а какая нет. Хорошо еще, если на все введенные ими ограничения они поставили маркеры. Если это не так, результаты анализа любых затребованных нами материалов могут быть подвергнуты сомнению, поскольку будут базироваться на данных неопределенного объема. И даже если ограничения меритцев в каждом конкретном случае четко определены, одно только их наличие усложняет нашу деятельность: придется каждый раз определять, существенно ли влияют на выводы образовавшиеся лакуны. И, наконец, третье. Инспекция сразу стала объектом грубого произвола, имеющего явно провокационный характер. Я имею в виду тайное медицинское обследование членов инспекторской группы. По законам, обязательным для всего цивилизованного человечества, любые воздействия на человека должны быть по крайней мере предварены получением добровольного согласия. Поскольку ни о каком целенаправленном вторжении в наши сущности мы не были заранее предупреждены, налицо вопиющее нарушение элементарных, неотъемлемых прав личности. Все это вместе взятое позволяет мне сделать вывод, что Инспекция поставлена в условия, практически невозможные для ее работы. Я жду изложения вашей точки зрения.

Илвин с победным видом затолкал в рот новый кусок и принялся сосредоточенно жевать.

Рюон медленно, осторожно и очень мягко заговорил:

– Насчет второго пункта. Я успел немного поработать с Информаторием. Все запреты, о которых говорил Марк и на которые я успел наткнуться, помечены. В каждом случае даны подробные объяснения, что закрыто и почему.

– Это те, на которые вышли вы, Рюон. Но все ли они промаркированы таким образом? Еще хуже, если часть из них помечена, а другая нет.

– Не думаю.

– Необходимо будет сразу четко обрисовать запрещенные для нас области, – вставил Вэр, – тогда и будет внесена ясность. Сейчас ваш второй аргумент носит лишь характер предположения.

– Хорошо, если бы мои опасения не сбылись, – величественно согласился Илвин.

Однако не так-то просто оказалось сдвинуть его с места:

– А остальные мои аргументы – первый и третий? Каждый из них в отдельности довольно весом. Тем более что у меня есть еще несколько. Например, меня не покидает ощущение, что все сегодняшнее общение членов инспекторской группы с аборигенами прошло по заранее составленному ими сценарию. Все наши вопросы, вздохи и ахи заранее срежиссированы. Короче, нам навязали свою волю, отобрали возможность самостоятельного планирования своих действий. Я не говорил этого раньше потому, что мне страшно даже подумать обо всех вытекающих из этого последствиях.

– Меня, если откровенно, также посещали подобные чувства, – отозвался Рюон.

– Ага, – восторжествовал Илвин. – А вы, Лонренок?

Лонренок проявил осторожность:

– Не знаю… не думаю… дикость какая-то…

– Стало быть, вы воздерживаетесь от ответа. А вы, Вэр? Вы опять молчите? Вы что, возомнили, будто молчание – ваша основная функция? Если мне не изменяет память, вы в течение дня не произнесли ни слова. Разве что буркнули что-то этой… Ларе. Вы инспектор или простой поглотитель информации? Ну, чего вы молчите? Видимо, некто так нажал на Инспекцию, что вместо нормального стажера послали вас как особу, облеченную высоким доверием, но способную только к глубокомысленному молчанию…

«Вместо нормального стажера», закипая, мысленно передразнил его Вэр. Это следует понимать, конечно же, как намек на то, что Илвин считает его агентом КЗЧ, эдаким судьей всех их, простых инспекторов. Запрещенный прием. По Уложению, инспектор не должен никаким действием, даже намеком выяснять, кто из группы козач, а также не должен ни при каких обстоятельствах доказывать, что сам не является функционером КЗЧ. Что ж, Илвин, ты считаешь, что я козач. Я, как и положено, не скажу ни «да», ни «нет», но упаси меня бог принять твои слова за чистую монету и предположить, что ты сам не можешь быть из КЗЧ.

– Я жду ответа. Или вас только и учили, что по страусиному вытягивать шею?

– Лучше молчать, чем служить посмешищем, – не выдержал Вэр. – Вы зато говорите за десятерых, и весьма преуспели – вот только в чем, не пойму. И не ясно мне, причем здесь Инспекция. Ваше истинное призвание, коллега Илвин, – торговля. Кто уполномочил вас вырывать у меритцев тайну интэ, при этом обвиняя их в сокрытии других жизненно важных достижений? По какому праву вы командуете нами? Вам было доверено ведение процедуры встречи – почему вы промолчали тогда, когда еще можно было что-то исправить? Что толку сейчас бурно махать кулаками? А ваше возмущение по поводу медицинского обследования граничит, на мой взгляд, с патологической стыдливостью. Не пора ли вам обратиться к психиатру?

Вэр остановился передохнуть. Илвин, не ожидая столь бурной реакции, сник и оттого казался еще более маленьким.

Воспитанный на постоянном соблюдении чувства собственного достоинства и потому исключении всякой попытки унизить любого другого, Вэр круто повернул разговор, стараясь отвлечь внимание от своей отповеди Илвину.

– Я считаю, что мы вообще не имеем права вступать в приватные разговоры до того, как разберемся в здешней жизни. Все наши сегодняшние действия – ошибка. Я впервые участвую в инспекции, поэтому считал, что не в праве вмешиваться. Полагался на ваш опыт, ваше дипломатическое чутье. Сейчас вижу, что был не прав. Предлагаю прекратить прения и приступить к работе. Впредь в любые контакты с аборигенами вступать только по крайней необходимости.

– Согласен. Это единственный по-настоящему правильный путь, – последовала примирительная фраза Рюона.

– Кстати, Рюон, вы случайно не состоите в обществе борцов за Простоту? – Илвин был неутомим. Отпор, полученный от Вэра, лишь немного притушил его яростный напор.

– Членство в организациях, подобных названной, не совместимо с работой в Инспекции. Это должно быть вам известно.

– Известно-то известно. Но вы явно разделяете их взгляды. Вот я и подумал, не перешли ли вы от мыслей к действиям.

Общество Простоты, вспомнил Вэр, объединяет людей, утверждающих, что все службы Галактического Содружества выродились в бюрократические конторы, тормозящие прогресс человечества, что необходима срочная перестройка всего и всех, а первое, с чего следует начать – расформировать центральные органы Содружества, сослав их руководителей на далекие необжитые планеты.

– Своим особым умением нарушать этикет и задавать каверзные вопросы вы умело воспользовались, чтобы…

– Прекратите, Илвин, – резко оборвал его Лонренок.

Лонренок был инспектором-ревизором первым. В Содружестве он считался одним из лучших ксенологов, и до прихода в Инспекцию добился на том поприще выдающихся результатов. История открытия им разумности Движущихся лесов Тары-2 вошла в школьные учебники, и каждый раз при виде своего коллеги Вэр испытывал почти благоговейный трепет. Даже Илвин считался с его авторитетом. Лонренок, однако, старался как можно реже пользоваться правами и обязанностями старшего и более опытного товарища. И сейчас, прервав Илвина, он сделал отсутствующее лицо и отвернулся. Продолжать пришлось Вэру:

– Илвин, мы зашли слишком далеко в обвинениях друг друга. Если кто-то из нас и совершил промах, то без умысла. Я повторяю свое предложение: давайте работать.

– Скажите, Илвин, ваш Институт психодинамики ранее имел дело с Меритой? – деловым тоном спросил Лонренок.

Институт психодинамики, огорченно подумал Вэр, это телекинез, телепатия, чтение мыслей, предвидение и прочее. Это самое большое научно-исследовательское учреждение Содружества. Это люди, называющие себя психодинамиками, нуситами и претендующие на звание ученых. Они проводят бессмысленные опыты, получают несуразные результаты, которые никто не может воспроизвести, и постоянно говорят о каком-то грядущем чуде. Вроде бы вот-вот, не сегодня, так завтра произойдет прорыв, революция, «смена парадигмы познания мира». Но ничего не происходит.

А Вэр координатор, производственник, приземленный специалист. Его задача – наладка сложнейшего экономического аппарата. Нуситам в его мире места не находилось. Однако при одном лишь их упоминании Вэра пробирал озноб: возвращались прежние опасения о пригодности к работе в Инспекции – сможет ли он в сжатые сроки разобраться, если потребуется, в совершенно чуждой и непонятной сфере?

В их группе Лонренок был довольно посредственным нуситом. Он мог угадывать сильные простые чувства живых созданий до высших обезьян включительно. Желания людей, сдобренные их интеллектуальными переживаниями, он не «брал». Илвин был внештатным сотрудником Института психодинамики, но его способности как нусита Вэру были неизвестны.

– Вы ознакомились с моим экстренным сообщением перед отлетом? – ехидно прореагировал Илвин.

Лонренок смутился:

– Столько всего надо было успеть…

Рюон молча кивнул: он был в курсе. Вэр со стыдом признал, что начал было читать илвиновское послание, но, поняв, о чем речь, отбросил как нечто неуместное и далекое от настоящих забот.

– Я так и думал. Что ж, вкратце изложу суть. Буквально за день до отлета, когда что-либо изменить в программе инспекции было уже поздно, я раскопал в архивах прелюбопытнейший документ. Оказывается, незадолго до Меритской войны было проведено одно интересное исследование по прогнозированию развития психодинамических способностей. В то время, спекулируя именем самого Меримера, были созданы сложные математические модели, якобы способные давать такие прогнозы. Лебединая песня генетиков старой школы. Для апробации их монстров была проделана огромная работа, в ходе которой были собраны данные и по меритской общине. Вскоре, правда, почти все основополагающие допущения злосчастных моделей были взяты под сомнение. А после работ группы Гуно, как вы, наверное, знаете, любое прогнозирование психодинамических способностей признано антинаучным. Это блестяще подтверждается практикой.

Илвин сделал паузу, оценивая произведенный эффект.

– Так вот, на основе того математического аппарата, который давным-давно признан принципиально неверным, по общине Мериты было предсказано нечто вроде «психодинамического взрыва». Подтверждение пророчества, естественно, не было зафиксировано из-за начавшихся военных действий. Затем народ Мериты был зачислен в пропавшие. Кстати, недоверие к тем предсказаниям уже в те времена было таково, что даже упоминание о потере целого народа потенциальных сверхнуситов нигде никогда не проскользнуло. Вы представляете, сколько труда мне стоило докопаться до этих данных? Не забудьте, что с тех пор прошло три столетия, а открытые мною факты все это время считались научной спекуляцией.

– Стало быть, маги и есть сверхнуситы? – спросил Вэр, чтобы развеять воцарившуюся тишину.

– Вполне вероятно, – сразу отозвался Рюон.

– Как я жалею, что пропустил тогда твою информацию! – воскликнул Лонренок.

– Это моя вина, – великодушно возразил Илвин, – надо было поставить гриф «важно».

Лонренок махнул рукой:

– Да разве в этом дело! Со всеми грифованными документами я принципиально знакомлюсь в последнюю очередь.

– Достижения Мериты поражают, – вставил Вэр. – Здесь, на точке, мы убедились в этом непосредственно. Однако мне не верится, что здесь повинны нуситы. Во всех других мирах их деятельность не отражается на экономической и научной жизни человеческих общин. Психодинамика до сих пор не смогла революционизировать производственные силы. Иначе б я, как координатор, давно имел бы с ней дело.

– Вы узко мыслите. Я же сказал: прогнозировался взрыв, сингулярность. Возможно, мы даже представить себе не можем истинной картины. У них дети играют с интэ, а для нас это проблема из проблем.

– Сколько информкассет, представленных меритцами, относятся к области психодинамики?

– Не знаю, – ответил Илвин, разводя руками. – Я как-то не думал в этом направлении.

– Все, что хотя бы косвенно касается психодинамики, меритцы не обсуждали, – отчеканил Лонренок.

– Им было, чем торговать, – вставил Рюон.

– И все же, почему полное игнорирование столь важной области знаний?

Все замолчали, размышляя.

Подумать и в самом деле было над чем. Илвин, встав с кресла и бросив пустой пакет из-под снеди на пол, нервно ходил из угла в угол.

– Вряд ли мы сейчас придем к чему-либо определенному, – сказал Вэр, – учитывая, что уровень меритцев в области психодинамики нам совершенно неизвестен. Повторяю свое предложение: надо работать.

– Что-то устал я сегодня, – потер виски Лонренок, – я ведь старше вас всех. Посадка, встреча, разговоры – все бы ничего, но когда в моем присутствии задают вопросы, на которые я не знаю, как ответить, годы дают знать о себе. Вэр предлагает правильный и единственно разумный выход из создавшегося щекотливого положения: просто приступить к своим прямым обязанностям, оставив решение всех возникших недоразумений на потом. Я, как биолог и ксенолог, вряд ли буду вынужден ломать голову над причинами неожиданно быстрого прогресса меритцев. Может, это вообще окажется ненужным для решения стоящих передо мною задач. Рюон, искусствовед и культуролог, также может не встретиться с настоящими трудностями. Однако вам, Вэр, надлежит быть особенно внимательным. Илвин, конечно, в самом тяжелом положении. Я предлагаю каждые три часа устраивать пятиминутные дискуссии. Докладывать наиболее интересные результаты своей работы и возникающие предположения, пусть даже самые нелепые.

– Согласен. Расходимся? Пора отдохнуть.

– Подождите, Рюон, – Илвин нырнул в свой саквояж, повозился там и вскоре вылез, держа в руках охапку маленьких коробочек с ремешками. – Это колсы. С их помощью в любой момент мы будем знать состояние каждого из нас. Лучшее средство коллективной связи. Наденьте все. Кстати, Рюон, как вы догадались, что местные детально обследовали нас?

– Как? Я, собственно, не имел за душой ничего определенного. Просто мне предложили блюдо, которым я потешил свое чревоугодие единственный раз, но удовольствие запомнил на всю оставшуюся жизнь. Вам, видно, тоже предложили нечто неординарное?

– Да, – согласился Илвин, – но я сейчас же, как только добрался сюда, очистил желудок. Впредь буду питаться исключительно собственными запасами. Жаль, что прихватил с собой мало воды – даже для утоления жажды ее не хватит, не говоря уж об омовении. До завтра.

Придя к себе, Вэр почувствовал, до чего его вымотал последний разговор. Соорудив себе фруктовый коктейль, вышел на лоджию.

Стояла ночь. Дождь, обещанный Марком, давно прошел. Тепло-красный полумрак пытались рассеять три луны, у края горизонта напоминало о себе второе, ночное солнце. Осушив бокал, Вэр вернулся в спальню и повалился на кровать. Спать, сейчас надо спать. Кто-то пискнул в углу – он не закрыл за собой дверь на лоджию. Но писк был таким уютным, домашним, что Вэр, вспомнив заверения Марка, решил не вставать, не выгонять ночного гостья и с облегчением закрыл глаза. Спать.