Текст книги "Магия Мериты (СИ)"

Автор книги: Сергей Григоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Почему он так остро чувствует свою вину перед Ларой? За то, что не вмешался, когда Марк оскорбил ее? И внезапно Вэр понял: он прибыл к ним как судья. Он нагло присвоил себе право судить их, меритцев, а, стало быть, и ее. Да как можно было выискивать в ней что-то темное, нехорошее? Следовало сразу отказаться от своей миссии, что было бы и правильнее, и человечнее. Явно в недобрый час принял он решение работать в Инспекции.

Бродя бесцельно по длинным переходам звездолета, Вэр иногда сталкивался с Лонренком. Каждый раз его переполняло чувство ненависти, настолько мощное, что он был не в состоянии даже ответить на простое, ни к чему не обязывающее приветствие козача. Раньше он полагал, что способен лучше контролировать свои эмоции. Может, это реакция на уничтожительную характеристику, данную Лонренком вкладу Вэра в итоги работы инспекторской группы – «небольшие дополнения…», «наш стажер»?

Не в первый раз Вэр сталкивался проявлением пренебрежительного отношения к себе. Координатор – не престижная профессия, нечто вроде счетовода. Конечно, кто-то должен ухаживать за экономическими джунглями, но любой инженер, изобретающий новое техническое устройство, оскорбился бы, скажи кто ему, что он делает это из меркантильных соображений. Тот же Белинский констатировал, что поскольку материальное производство фактически полностью отдано на откуп автоматике, в обывательской среде Содружества сложился стойкий стереотип: я человек творчества, далекий от мирских забот, мне чуждо все приземленное, пусть киберы суетятся – я витаю в облаках… Коллеги Вэра относились к этому как к пережитку далекого прошлого, когда тягу к стяжательству было принято прикрывать высокими устремлениями. Без координаторов не прожить, и случись что, вчерашние «небесные создания» первыми заголосят и бросятся делать запасы на черный день. Вэр полагал, что привык к недостаточному уважению – так почему его ранили слова Лонренка?

Несколько остудил его переживания Рюон.

В тот день предстояло голосование, следует ли сходить с трассы, предложенной меритцами, и Вэр сразу после обеда прошел в кают-компанию. Как он и ожидал, никто еще не подошел, лишь Рюон в одиночестве музицировал в углу за синтезатором.

– Мне не дает покоя один вопрос, – сказал он, поворачиваясь к Вэру. – Что увидел в меритской общине Лонренок такого, на что мы не обратили внимания?

– А разве он может что-то видеть?

– Вэр, не горячись. Я понимаю, он тебе неприятен, но все же постарайся быть объективным. Лонренок – ученый с мировым именем. Причина, заставившая его настоять на своем и ради этого раскрыть свою принадлежность к КЗЧ, должна быть весьма веской.

Вэр досадливо махнул рукой:

– Мне неприятно это обсуждать.

– И все же надо, чтобы не было впоследствии мучительно стыдно за недобросовестно выполненную работу. Запомни одно правило: когда заходит речь о какой-либо властной структуре – хотя бы о КЗЧ – следует немедленно отмести все эмоции. Опираться только на холодный разум. Эти организации стоят исключительно на рационализме, голом расчете. И то, что Лонренок походя нанес тебе оскорбление, говорит лишь об одном: он просчитал твою последующую реакцию и ждет, что ты будешь на него дуться.

– Да зачем это ему?

– Не знаю. Ого, наш Илвин сегодня в новом наряде.

В кают-компанию величественно вплыл Илвин Ли в мундире старшего офицера Межзвездного Флота, обильно украшенном золотом и многими красивыми значками.

– Илвин, да ты никак адмирал? Почему наш капитан не бежит следом, поддерживая твою мантию?

– Я всего лишь Пятый Лидер Флота. Это почетное, а не командное звание, – Илвин не шутил серьезными вещами, – данное мне в признание былых моих заслуг. Астаройт, наш капитан, – Седьмой Лидер, но мне не подчинен ни в оперативном, ни в каком-либо ином плане. Тем более что в данное время он сотрудник Инспекции. О чем вы здесь говорили?

– О том, что ты недостаточно прозорлив и пропустил какую-то очень важную деталь, изучая меритскую общину.

– Да-а? – удивленно протянул Илвин. Ему было явно не до инспекционных проблем. – Это какую же?

– Я не один день ломаю над этим голову.

– Так, может, отложим этот разговор? Сейчас есть дела поважнее…

– Не хочешь говорить – не мешай нам. Мы с Вэром все равно ничего не понимаем в твоих навигациях и обсуждать их не намерены.

– Хорошо-хорошо, я слушаю.

– Я еще раз предельно внимательно просмотрел все материалы, полученные мною на Элефантиде. Перебрал массу гипотез. Единственный «сухой остаток» моих усилий – одно невероятное предположение. Не знаю, стоит ли его озвучивать.

– Говори-говори, – Илвин принял прежний задиристый вид.

– Вспомни желаник, наш обед с Марком, отбор информации по полезности…

– Дальше!

– Словом, меритские маги научились управлять Случайностью. Я поясню свою мысль. Одним из фундаментальных свойств микромира мы считаем то, что в одних и тех же условиях со своей вероятностью могут наступить совершенно разные события. Неустранима неопределенность и на бытовом уровне, в макромире – мы не можем ничего измерить с абсолютной точностью, не можем создать абсолютно одни и те же условия еще хотя бы один раз. Типичный пример – бросание игральных костей: невозможно заранее точно угадать выброшенное число. Более сложный пример – текущая струя воды из крана: кто скажет, когда в ней возникнут и какими будут завихрения и прочие турбулентности? Я полагаю, что магам подвластна Случайность именно такого рода.

– Рюон, мне не нравится, когда всуе задеваются серьезные вещи. То, о чем ты говоришь – неотъемлемый атрибут нашего мироздания, и любое воздействие на него я, например, воспринимаю как… как перестройку фундамента дома, в котором живешь. А мысль о возможности какого-либо управления этими явлениями просто смешна.

– И все же умение целенаправленного манипулирования Случайностью налицо.

– Каким образом? Может, Вы откроете нам и механизм управления? Посредством чего? Я имею в виду, конечно, не руки, голову или какие-нибудь приспособления, а физические силы, – Илвин вальяжно развалился на диване.

– Не знаю. У меня, видите ли, гуманитарное образование…

– Оно и видно…

– …но, помнится, Марк упоминал о каких-то абсолютных силах. Может, это то, что вам требуется?

Илвин скривился:

– Рюон, пожалуйста, не трави душу, не поднимай естественнонаучные темы. Тебя это портит.

– Ладно, не буду. Я не знаю, на какие физические законы опираются маги, управляя Случайностью. А об используемом при этом приспособлении догадываюсь. Это – человеческий мозг, структура исключительной сложности. Из-за этой сложности, как я себе представляю, твой Институт психодинамики до сих пор не может похвастать никакими достижениями.

– Не тронь мой институт.

– Хорошо, не буду.

– Мне кажется, что сегодня вообще не время обсуждать столь абстрактные темы. Сегодня мы должны решить…

– Первым делом я должен позаботиться о чистоте своей совести!

Илвин смешался. Вэр решил, что пора и ему вступить в разговор:

– На досуге я тоже несколько раз просмотрел собранные на Элефантиде материалы и обнаружил несколько фактов, на которые первоначально не обратил внимания. Например, вы заметили, что все маги в той или иной степени родственники? Марий – родной дядя Марка. Легендарный Моар – отец Мария. Умерший Мерк, по-моему, – троюродный брат Марка. Месенн, двоюродный брат Лары, – также какой-то дальний родственник Марка.

– Ну и что? – оживился Илвин. – Меритцев мало, и они успели породниться между собой. В конце концов, все люди родственники, ибо происходят от Адама и Евы.

– Если я начал говорить о наличии сильных родственных связей среди магов, это означает, что никакой случайностью объяснить подобную кровную близость нельзя, – отрезал Вэр. – Поверьте, что в математической статистике я разбираюсь.

– Я не подвергал сомнению твою компетентность, – примирительно сказал Илвин, заерзав. – Продолжай, пожалуйста.

– Так вот. В свете того, что все маги родственники, совершенно по-другому смотрится роль в меритском обществе Ушедших, главная функция которых – сватовство молодых и оформление браков.

– Ты хочешь сказать…

– Да. Вероятно, меритцы осуществляют целенаправленный отбор кандидатур, способных стать родителями будущих магов.

Илвин застыл с остекленевшими глазами. Руки его сами по себе стали бегать по карманам. Ничего не найдя, застыли у подбородка. Губы что-то шептали – Вэру послышалось «земле». Испугаться за товарища он не успел – взгляд Илвина вновь стал осмысленным.

– М-да, – после продолжительной паузы сказал Рюон. – Мне кажется, нам и в самом деле пора заканчивать этот разговор – смотрите, сколько народа столпилось у входа.

– Почему они не проходят?

– Из уважения к твоей мантии, дорогой Илвин.

Илвин вскочил и по привычному засуетился, приглашая вошедших занять свои места. Вскоре появился Астаройт и, по всем правилам отдав честь Илвину, открыл общее собрание. На повестке дня был один вопрос: сходить или нет с меритской трассы. Капитан кратко сообщил, что Центр принципиально не возражает против внесения изменений в режим полета, и предоставил слово Илвину.

Выслушав краткую, но убедительную и эмоционально зажигательную речь Илвина, Вэр понял, почему тот был руководителем многих гигантских проектов: ни у кого не оказалось ни одного вопроса, кроме единодушного «что же мы медлим?». Последовавший опрос, впрочем, принес-таки неожиданность: Рюон отказался высказывать свое мнение. Все остальные, конечно, поддержали Илвина.

Покидая кают-компанию, Рюон шепнул Вэру:

– Не так просты меритцы, как полагает наш адмирал. Но ладно, будь что будет. Сейчас следует позаботиться о том, чтобы с максимальной пользой провести часы надпространственного прыжка.

– Что значит «с пользой»?

– Порой ты меня удивляешь своими невинными вопросами.

– И все же?

– Подмечено, что в надпространстве психика человека оказывается чрезвычайно лабильной, восприимчивой ко всем воздействиям. Астронавты давно пользуются этим для совершенствования своих талантов и навыков. Кстати, Илвин, перейдя на работу в Институт психодинамики, занимается как раз этим – ставит аутотренинг в надпространстве на научную основу. Ты что, не знал этого?

– Нет.

– Удивляюсь, Вэр, пестроте твоих знаний. Человек обязан знать хоть немного обо всем. У тебя же сплошные проколы в образовании.

– Видимо, я слишком рано начал свою специализацию.

– Это видно. Вот мой совет: наверстывай. Никогда не следует хвалиться квадратной головой.

Пропели сигналы, оповещающие о включении н-генераторов. Вэр, заняв место на смотровой палубе, увидел, как медленно темнели экраны. Вдруг оранжевая вспышка, миг – и звезды пропали, их корабль окружила чернота. Они оказались в мире, для понимания которого не хватало воображения. Вэр – в который уже раз – с интересом разбирался в своих ощущениях. Казалось, что реальность исчезла, и в любой момент все окружающее могло растаять как мираж. Даже руки, поднесенные почти вплотную к глазам, были лишены четкого контура, «размазались». Издалека-издалека глухо доносились удары сердца, кружилась голова… Вэр не смог бы сказать, как долго длилось это состояние. Сознание наполнилось неясными воспоминаниями…

Неожиданно все снова стало на свои места. На экранах вновь зажглись звезды, но их рисунок стал совершенно иным. Звездолет завершил свой гигантский прыжок.

Точка их материализации оказалась не расчетной. Недоумение первых часов постепенно сменилось растерянностью. Несколько дней ушло на безрезультатные попытки привязаться к известным галактическим ориентирам. Вновь по требованию Илвина был совершен прыжок в надпространстве, и снова координаты точки материализации оказались неопределенными. Новый прыжок – и все то же.

Тревога черной птицей забилась в душах. Их звездолет затерялся в безбрежном космосе. Невинное, казалось бы, проявление любопытства, желание поэкспериментировать с чужой программой полета обернулось нежданной бедой. Еще одно подтверждение нечеловеческого могущества загадочных магов Мериты…

Илвин, превратившийся в мешок иголок, как-то раскричался в кают-компании, что он вообще перестал понимать, где они находятся, а виноваты, несомненно, в этом те, кто, ничего не понимая в навигации, бродит по звездолету с видом невинных агнцев и мешает думать.

Чтобы не вызвать крупной ссоры, Вэр с тяжелым сердцем ушел в свою каюту. Долго ворочался в постели, пытаясь заснуть, а когда под утро забылся в полудреме, увидел во сне Лару. Хороший был сон. Длился бы он вечность.

Предложение

Я несказанно удивлен, дорогой мой Грей, вашим опозданием. Жаль, но я уже не смогу уделить вам столько времени, сколько первоначально рассчитывал. Наша встреча, если мне не изменяет память – а она мне пока еще не изменяет, иначе я не занимал бы столь ответственный пост – была назначена на десять ноль-ноль. Вы, конечно, понимаете, что мой рабочий день расписан по минутам. Я учел ваши пожелания, перекроил буквально весь свой график на сегодня, но назначил встречу в удобное для вас время. А вы опаздываете. Нехорошо как-то, несолидно. Неуважительно.

Что? Вынужденно задержались? Ну конечно, я понимаю, что не умышленно. Не хватало еще, чтобы такие как вы специально отнимали у меня рабочее время. Я догадываюсь, что может всякое произойти. Например, ураган, смерч, пандемия сумасшествия. Наконец, вся планета может внезапно сдвинуться со своей орбиты, что, несомненно, явится уважительной причиной задержки в пути. И все же когда член Галактического Совета приглашает к себе на беседу, необходимо сделать все возможное и невозможное, чтобы прибыть точно в срок. Вам, дорогой мой, не мешало бы поработать над собой и впредь не допускать подобных промахов, иначе ваши служебные дела в самом ближайшем будущем окажутся в чрезвычайном расстройстве. Я уж не говорю об ущербе для вашей деловой репутации.

Конечно, я полагаю, что наша встреча не последняя, так что у вас будет возможность отработать манеры своего поведения.

Перейдем, однако, к делу. Ни к чему лишние разговоры. Время – единственная ценность нашего мира, его потери невосполнимы. Мы научились возвращать силы, здоровье, даже молодость, мы умеем воссоздавать забытые переживания и навечно фиксировать свои мысли, мы покорили окружающий мир, безграничные пространства космоса. Единственное, что нам не подвластно – это молох времени. Увы, увы, увы. А посему относиться к нему мы должны с особой бережливостью.

Итак, о деле. На днях среди членов Совета, к коим, как вы знаете, мне выпала честь принадлежать, был распространен проект отчета одной инспекторской группы. Вы, наверное, догадываетесь, какой, да? Правильно, речь идет об инспекции новой меритской общины. Нет, я не ошибся. Всегда и везде я пытаюсь быть максимально точным, особенно в терминологии. Я сказал «проект» потому, что данный документ подписан всего одним представителем Инспекции. Подписи остальных членов инспекторской группы пока только подразумеваются. И я не уверен, что они там появятся. Более того, мой жизненный опыт почему-то нашептывает, что остальные инспектора не согласятся с опубликованным проектом. К чему бы это, а?

Конечно, я высказываю свою точку зрения – очевидно, что не вашу. Но не надо со мной спорить, потому как убедить меня вы не сможете. Поверьте, все мои утверждения покоятся на прочном фундаменте. Да, только так. В отличие от своих коллег, я внимательно ознакомился с представленными материалами, что позволило мне прийти к некоторым интересным выводам. Среди которых, кстати, заключение о том, что ваша контора всеми силами пытается скрыть истинные результаты инспекции.

Еще раз повторю: не спорьте со мной. Не перегружайте мой разум. Берегите мое и свое время. В конце концов, не забывайте, что разговариваете с Посланником.

О проекте отчета мы поговорим чуть позже. Вначале я акцентирую ваше внимание вот на чем. До отсылки итоговой отчетной документации инспекторская группа выходила на связь с Центром по крайней мере дважды. Первый раз – в самом начале своего пребывания на точке. Весьма сумбурное послание, свидетельствующее скорее лишь о том, что инспекторы испытали сильный шок от меритского гостеприимства. Однако кое-что интересное все же в нем содержится. Второе послание непосредственно предваряло посылку проекта инспекторского отчета. А вот информация, содержащаяся в нем…

Что, я не ослышался? С вами все в порядке? Вы предлагаете мне отчитаться об источниках моей осведомленности? Не слишком ли вас заносит, дорогой мой? Может, вам следует положить лед на голову, дабы чуток остудиться? Вы явно возомнили нечто непотребное о себе, коли требуете отчета от самого Посланника. Не забывайте, что ваш Комитет подотчетен Совету – никак не наоборот.

Знаете, в последнее время я едва сдерживаюсь, чтобы не обратиться за разъяснениями в Высшую дисциплинарную комиссию. Зачастую нарушаются элементарнейшие правила ведения дел, причем почти всегда как раз теми, кто первым должен следить за правильностью выполнения соответствующих инструкций. Теми, в конце концов, чьи функциональные обязанности напрямую требуют являть собой положительный пример для подражания именно в этом вопросе. С важными официальными сообщениями происходят странные метаморфозы. Что за смутные времена!

Ладно-ладно, дорогой мой. Считайте, что я вас правильно понял, и это было просто небольшое лирическое отступление, не имеющее прямого отношения к теме нашей беседы. Дабы вы не терзались в догадках, скажу, что я просто-напросто дал команду внимательно следить за деятельностью данной инспекторской группы и обо всех ее шагах незамедлительно мне докладывать. Этот интерес, однако, не связан напрямую с моей служебной деятельностью, и посему я нахожу в себе силы воздержаться от соответствующего официального запроса. Но ой как трудно мне это дается…

Давайте-ка вернемся ко второму сообщению инспекторской группы. Точнее не группы, а одного из ее членов, некоего Лонренка. Кстати, здесь, в Зоне на Ценодва, как я выяснил, его называют по-другому – Факиром. Вам это известно? Выдающийся ученый, не правда ли? Интересно, какими коврижками вы его заманили работать на вас. Я подозреваю, что ларчик открывается на удивление просто: люди науки, как правило, в своем стремлении к раскрытию истины настолько беззащитны, что любой, кто предложит им помощь, почти автоматически приобретает неадекватное влияние на них. Достаточно вспомнить пример доктора Фауста, продавшего душу дьяволу в обмен на знания. Чрезмерное любопытство – непременный атрибут истинного ученого и, одновременно, один из человеческих пороков, которым можно воспользоваться, не так ли?

Вижу, эта тема вам неприятна. Хорошо, вернемся к разговору по существу. Так вот, второе сообщение, зашифрованное личным кодом Лонренка… Ого! Да вы растете прямо на глазах, дорогой мой. Признаюсь, я ожидал от вас бурю вопросов – как мы смогли расшифровать сообщение, каким образом нам стал известен личный код вашего агента и все такое прочее. Однако ваше молчание свидетельствует о том, что вы наконец-то уяснили, кто с вами сейчас беседует. Надеясь на взаимопонимание и в дальнейшем, скажу, что мы несколько лет подозревали о причастности Факира к Комитету, а получить при его удивительной отрешенности от жизненных реалий его личный код, право дело, не составило особого труда. Вы удовлетворены объяснением? Прекрасно. Итак, к делу.

Ваш агент в ходе инспекции подметил, что новая меритская община разделена на две касты – обычных людей в нашем понимании и неких магов. По поводу последних он высказал предположение, что это кинвиши.

Вам известен этот термин? Требуются пояснения? Что ж, скажу: кинвиш – это существо, способное управлять подсознанием людей, буквально – «король желаний». Это то, что способно перевернуть все Содружество, разрушить наш мир. Это демон, до сих пор существовавший только теоретически, но много лет прочно возглавляющий список потенциальных опасностей для человечества. Страшна даже сама мысль о том, что кто-то где-то способен по своей прихоти свободно и непринужденно управлять желаниями людей, тем самым превращая их в зомби, в марионетки.

Доказательства выдвинутой Факира гипотезы довольно убедительны. Это и неадекватное поведение членов инспекторской группы в официальной обстановке, и отсутствие в меритском обществе каких-либо силовых структур. Главное косвенное доказательство – невиданный научно-технический прогресс меритцев вследствие духовного сплочения нации, осуществленного кинвишами. Воздействуя на тайные рычаги человеческих душ, меритские маги обеспечили достижение небывалой в истории производительности труда.

Я распорядился проверить словесные выводы вашего агента количественно. Сейчас, вы должны бы знать, одна школа на Гранисе создала весьма интересный математический аппарат, позволяющий с числами в руках иллюстрировать почти все качественные положения психоаналитики. Так вот, проведенные расчеты дали полное подтверждение!

К косвенным доказательствам гипотезы Лонренка я бы отнес и то, что внешне у меритцев возобладали архаичные, полуварварские формы управления общественным сознанием и окончательно заглох институт гуризма – магистрального по нашему мнению направления социального развития. Но это так, к слову.

Как опытный политик, скажу также следующее. Обладая абсолютной властью над обычными людьми, меритские маги – кинвиши – наверняка открыли новые, недоступные нам, простым смертным, радости жизни. Именно поэтому все молодые меритцы мечтают стать магами несмотря на определенный риск этого положения. Говоря откровенно, я бы тоже рвался в маги. Дурман власти сильнее любого наркотика.

Достойно удивления, что только один член инспекторской группы подошел к этой догадке. Особая подготовка? Гиперразвитие сенсорных способностей? Богатый жизненный опыт, позволивший вопреки стараниям меритцев увидеть очевидное? Да, Комитет умеет подбирать отличных специалистов.

Однако вы не задумывались над вопросом, как долго другие члены инспекторской группы, обладающие огромной информацией по новой меритской общине, будут не замечать очевидное? Я понимаю, что полное подчинение себе подобных противоречит основным принципам человеческого общежития и потому лежит вне сферы представлений большинства людей. А если все же кто-то из них сможет сделать правильное умозаключение? Вот вам и авторитетный источник неконтролируемого распространения нежелательных слухов и скороспелых мнений. Вы набросали хотя бы план своих действий на этот случай?

Я понимаю предельную щекотливость проблем, накручивающихся вокруг новой меритской общины. Только поэтому я не иду протоптанными тропами и отвергаю официальные пути получения исчерпывающей информации по данному вопросу. Но в нашей мимолетной приватной беседе спрошу все же следующее: располагает ли Комитет какими-либо дополнительными материалами? Нет? К каким выводам пришли ваши аналитики? Пока не получили определенных результатов? А не было ли еще какого-нибудь сообщения инспекторской группы, которое по чистой случайности миновало меня? Нет? Вы, конечно, отдаете себе отчет в том, что я имею полное юридическое и моральное право получить от вас абсолютно правдивую информацию? Точно ничем более не располагаете? Позволено ли мне считать ваш ответ окончательным?

М-да, боюсь, что понапрасну трачу на пустые разговоры с вами свое драгоценное время. Жаль, очень жаль. Скажу прямо и откровенно: не ожидал встретить лично от вас подобного акта прямого и грубого саботажа. Не ожидал. Невозможно поверить, чтобы после получения подобных сообщений ваша служба не задействовала в полном объеме имеющие в ее распоряжении ресурсы. Или ей все на свете безразлично, или вы обманываете члена Совета. Третьего, как говорится, не дано. Да? Нет, вы опять не правы: это не мое право не верить, а ваша святая обязанность развеять мои сомнения и предоставить исчерпывающую информацию.

Что это такое? Не заговаривайте, пожалуйста, мне уши, прикидываясь провинциальным простачком. Вам наверняка должно быть известно, что это мой эп, электронный помощник. А, понимаю, ваш вопрос следует воспринимать как тонкий намек на то, что вы якобы до сих пор превратно понимаете нашу жизнь, жизнь государственных деятелей. Эдакое беззаботное существование – банкеты, рауты, балы, море развлечений. А я по вашему сценарию сейчас должен был бы кинуться доказывать, что у нас далеко не вольготное существование. Что мы связаны по рукам и ногам множеством правил, норм поведения, инструкций и требованиями этикета. Не дождетесь – я не буду вам ничего доказывать. Мой эп, как и аналогичные помощники остальных членов Совета и других высокопоставленных государственных деятелей, должен фиксировать все со мной происходящее. Он обязан сопровождать меня всюду, разве что не залезать в постель. Этот один факт достаточен, чтобы убедить кого угодно в том, что мы, политики, несем тяготы, которые и не снились обыкновенным людям.

Приглашая вас на беседу, я не считал себя вправе нарушать установленные не мною правила. Ваш вопрос, как я понял, следует рассматривать также как намек на целесообразность разговора без свидетелей. Как говорится, с глазу на глаз, так? Увы, дорогой мой, это выше моих сил, и вы обязаны смириться с присутствием здесь моего помощника. Закон есть закон, нарушать его нельзя, а он прямо предписывает мне все деловые разговоры проводить в присутствии эпа. И это правильно: вдруг я чего-нибудь забуду или неправильно пойму? Последствия могут быть весьма печальными. Да, весьма. Уж поверьте, не вы один держатель конфиденциальной информации. Я в присутствии своего эпа неоднократно знакомился с такими секретами, в сравнении с которыми ваши все равно что результаты прошлогоднего футбольного сезона.

Что ж, справедливости ради следует признать, что у меня нет объективных причин не верить вам. Я допускаю, что вы сказали правду. Из этого я делаю вывод, что вы, вероятно, просто не обладаете всей информацией, и это вынуждает меня все-таки сделать официальный запрос. Порядок есть порядок. Ну конечно, еще бы не хватало, чтобы я спрашивал у вас разрешения по тем или иным своим поступкам. Очень жаль. Очень.

Право, не знаю, целесообразно ли мне продолжать нашу беседу. Что-то мне не верится, что наше сотрудничество может быть плодотворным. Но попытка не пытка – так вроде бы говорят? Давайте все же попробуем, тем более я уже потерял на вас уйму времени. Что? Вы хотите сесть? Пожалуйста, садитесь. Как это говорится – в ногах правды нет? С другой стороны, стоящий человек, по моим наблюдениям, способен более полно концентрировать свое внимание. А вы только что продемонстрировали такие вопиющие примеры неделового поведения, что я не уверен, не уснете ли вы сидя.

Открою вам небольшой секрет. Просто так открою, даром. В залог нашего будущего сотрудничества.

Так вот. Моя комиссия планирует в ближайшем будущем организовать ряд парламентских слушаний по вопросу свободы воли. В самом широком контексте – от волеизъявления одного человека до решения проблем, стоящих перед всем Содружеством. Свобода? Дорогой мой, свобода, как говорили древние, это осознанная необходимость. В таком контексте не может быть и речи, мол, что хочу, то и делаю. Имеется в виду другое. Мы попробуем понять, что такое осознанное.

Чтобы не занимать понапрасну время, скажу прямо, что мою комиссию и лично меня на сегодняшний день тревожат два обстоятельства. Первое: каждый гражданин не до конца осознает эту самую необходимость. Отсюда множество бед: никого никогда почему-то нельзя ни в чем убедить, почти все считают себя чуть ли пупом земли и отказываются подчиняться кому-либо, если решат вдруг, что полученный приказ противоречит какому-то мифическому «внутреннему голосу». О всевозможных нарушениях и преступлениях я даже не говорю – лично меня, например, больше волнует утрата духовной связи между поколениями да бесплодные дискуссии в Совете Содружества… Вам ясно, о чем речь? Прекрасно, я не буду далее перечислять.

Второе: человечество в целом чересчур глубоко осознало, впитало в себя какую-то жесткую необходимость и развивается по законам, нам совершенно непонятным. Любой крупный политик, если он не утратил способности реально смотреть на вещи, скажет вам – естественно, по большому секрету, – что его влияние на общество минимально, что он вообще не участвует в управлении. Все научные открытия, как и тысячу лет назад, совершаются спонтанно, не тогда, когда они запланированы. Новые технологии внедряются не там, где для этого создаются наиболее благоприятные условия. Законы постоянно нарушаются, общественные деятели совершают аморальные поступки. Что, это вы знаете применительно к Совету? А с вашей службой все в порядке? Меньше иллюзий, дорогой мой!

Вот справка, подготовленная мною для постановки вопроса о начале слушаний. Смею вас уверить, что в ней вы найдете массу интересных фактов. Часть из них, естественно, касается и вашего Комитета. Почитайте на досуге. И не останавливайтесь на деталях, вдумайтесь в общий вывод: существуют более чем серьезные основания полагать, что уже давно Содружество развивается по сценарию, предписанному нам кем-то свыше. Да-да. Ну, пусть не свыше, а ниже, сбоку ли – главное, что не нами самими. Ваша служба, на мой взгляд, должна быть крайне чувствительной к подобным наблюдениям. Я предлагаю союз вашего Комитета и моей комиссии для совместного рассмотрения данного вопроса. Собственно, в этом и заключалась моя главная цель разговора с вами.

Естественно, только совместными усилиями нам удастся в ходе слушаний обойтись без упоминания Мериты. Так что подумайте хорошенько.

Итак, вы готовы к сотрудничеству. Примите мои поздравления.

Кстати, в моей справке очень обстоятельно разбираются фактически все настораживающие моменты. При этом – максимум терпимости. Мы учли предположения даже наших политических противников. Посмотрите, например, страницу 43. Там конспективное изложение взглядов этого несчастного смутьяна Шоанара. Дидактически правильнее было бы отмести его предположения как бессвязную галиматью. Но мы постарались отделить зерна от плевел. Этот возмутитель порядка, в частности, объясняет отдельные неудачи наших межзвездных полетов тем, что кто-то якобы пустил нас в космос, но продолжает по своему усмотрению предписывать нам, куда и зачем летать. Чушь, конечно. Но в то же время он правильно подмечает следующее: мы радуемся как дети, что нами преодолены расстояния в тысячи световых лет, но огромные зоны пространства у нас под самым носом остались совершенно недоступными. Шоанар весьма пессимистичен и в общей характеристике всего процесса познания. Помните его известное сравнение – словно бросили нас в большую темную комнату, и мы бродим в ней, пробуя на ощупь все случайно попадающее нам в руки? Так, может, эти предметы нам кто-то подсовывает?