Текст книги "Оружейник Хаоса (СИ)"
Автор книги: Сергей Юрченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Признаться, ситуация с Роном занимала большую часть моего внимания, так что сознание мое было не вполне ясным. Только этим я могу объяснить то, что выдал Дамблдору «правду, только правду и ничего кроме правды»:
– Именно это я и имел в виду. В нашем волшебном мире умереть можно очень разными чудесными способами, отнюдь не сводящимися к такому примитиву, как «Авада кедавра».
Следующие полчаса были посвящены лекции директора о «величайшем деянии зла», и вообще «за все хорошее против всего плохого». Видимо, я продолжал находиться в глубоком неадеквате, так как через тридцать одну минуту двадцать две секунды прервал Дамблдора.
– Директор Дамблдор, Вы хорошо осознаете, что проповедуете ненасилие – убийце?
Дамблдор задохнулся.
– Гарри, о чем ты говоришь?! – с трудом втягивая в себя чересчур твердый воздух, спросил он.
– Ну как же? – удивился я. – Я же – Мальчик-который-Выжил, герой Магической Британии, и единственный подвиг, за который я столь известен – именно убийство Того-кого-нельзя-называть! Он был убит, а в живых остался я – значит, я и есть убийца.
– А, – с облегчением выдохнул Дамблдор. – Про это можешь не вспоминать. Ты тогда еще был слишком мал, чтобы действительно желать смерти Волдеморта. Так что, случившееся тогда – это, скорее, «несчастный случай», чем «убийство».
– Хорошо, – кивнул я. – А как тогда быть с Квиреллом? Вот его-то я точно хотел убить. И убил. Я так страстно желал его смерти... Он кричал и пытался вырваться, а я держал его... и он горел... Я... – непонятно каким чудом мне удалось удержаться и не сказать «пять лет», – ...видел кошмары об этом.
– Гарри, мальчик мой, – Дамблдор сразу же перешел с формального обращения первой части разговора на гораздо более теплый «личный» тон. – Тебе не стоит бороться с этим в одиночку. Обратись за помощью к мадам Помфри – она подберет тебе зелья, необходимые для того, чтобы успокоиться. Что же до твоего «убийства»... – Дамблдор покачал головой. – Не бери в голову. Квирелла убил не ты, а Волдеморт. Покидая и так уже слишком ослабленное и подверженное проклятью крови единорога тело, он забрал слишком много жизненных сил. Так что оставшегося Квиреллу просто не хватило для жизни.
– Нет, директор, – покачал головой я. – Я хотел убить и убил. И то, что в процессе убийства принимал участие не только я – дела не меняет.
– Ох, Гарри, – улыбнулся Дамблдор. – Иногда, когда я слушаю тебя, мне кажется, что тебе не тринадцать, а, по меньшей мере, двадцать лет – так взросло ты рассуждаешь. Но, все-таки, в данном случае ты ошибаешься и берешь на себя лишнее. Квирелла убил Волдеморт. Поверь уж старому волшебнику. И, кстати, не забудь зайти к мадам Помфри, за зельями.
– Хорошо, директор, – вздохнул я. Спор был явно бесперспективен.
– Но, все-таки, наверное, не стоит угрожать детям смертью только из-за того, что их привлекают красивые девочки, – твердо сказал мне Дамблдор.
У меня перед глазами на мгновение потемнело. И я, понимая, что делаю однозначную глупость, повторил фразу, слышанную мной однажды от старшей Тени – Мориона:
– Тот, кто хочет забрать у меня больше, чем жизнь – должен быть готов расплатиться больше, чем душой, – я встал из кресла и двинулся к выходу. – Так что, – я оглянулся на все еще сидевшего в прострации Дамблдора, – предупредите «детей». Чтобы не рисковали... душами.
Уже покидая кабинет, я расслышал шепот Дамблдора, мне – явно не предназначенный.
– Вот тебе и «пары веритасерума». Услышал правду. Легче тебе стало, старый дурак?
Я пролетел мимо горгульи, выскочив из кабинета, как пробка из бутылки, и рванул к башне Гриффиндора. Еще не хватает сейчас встретить кого-нибудь и высказать ему какую-нибудь правду.
К моему счастью, в общей гостиной сейчас были только Луна и Гермиона. Они, видимо, первыми разобрали свои вещи и спустились из спален девочек. Сейчас они сидели у камина и что-то тихо обсуждали, склонившись над учебником чар за второй курс.
Пробегая мимо них, я услышал заданный кем-то из девочек вопрос:
– Что с тобой?
– Веритасерум, – шепотом ответил я.
– Сонус обис! – взмахнула палочкой Гермиона, и негромкое потрескивание огня в камине, пропало. Меня окутала полная тишина.
Благодарно кивнув девочкам, я поднялся в спальню. В принципе, наверное, следовало разобрать вещи... Но давать возможность парням додуматься, что вопросы можно задавать не только устно, но и письменно, мне как-то не хотелось. Так что я быстро разделся, рухнул в кровать, и привычным заклятьем установил «ночной полог», не дающий особо храпящим обитателям спальни мешать остальным.
Разумеется, закрыв глаза, я открыл их перед Тенью, что зовется леди Аметист.
– Ты хотел меня о чем-то спросить? – уточнила леди Аметист, оторвавшись от чтения огромного тома в черной кожаной обложке, украшенного серебрянными символами.
– Да, – кивнул я, благо, звуковой барьер в домене леди не действовал.
– Спрашивай, – кивнула она.
– Рон... – начал я смущенно. – Его можно... сделать... – я судорожно пытался подобдрать слова, поскольку совершенно ниоткуда взялась уверенность, что, сказав «сделать его таким, каким он был в моей прошлой жизни» – получу ответ «Он и так такой же. Просто раньше ты этого не замечал».
– Нет, – покачала головой Аметист, не дожидаясь, пока я точно сформулирую то, что хочу сказать. – Зелья, чары и даже артефакты тут не помогут. В столь... тяжелом случае помочь может только настоящий, полноценный Лабиринт духа. А ты, увы, ни разу не Узумаки.
Глава 39. Прошлое отражается в будущем
Подозреваю, к немалому сожалению Ронникинса, напиток из бокала Гермионы выплеснулся не весь, так что девочки, злобно поглядывая на младшего из старших братьев Джинни, аккуратно собрали остатки жидкости, и, под не менее злобными взглядами упомянутого братца, отдали мадам Пофри, которая, естественно, присутствовала в зале. Но та сказала, что сходу ответить им не может, и на анализ ей понадобится несколько часов, так что результат будет только завтра после уроков. Так что по завершении занятий, мы с Гермионой двинулись к Больничному крылу. У второго курса Гриффиндора было сегодня на урок больше, да к тому же, последним – стояла Гербология, так что Джинни согласилась с тем, что о результатах анализа ей расскажем мы в Большом зале.
В ожидании, пока мадам Помфри закончит разбираться с составом напитка, которым собирались попотчевать Гермиону, и который чуть было не выпила Джинни, я погрузился в воспоминания о прошедшем лете. Разумеется, без визита тетушки Мардж оно обойтись не могло, и не обошлось. И прошел он практически по тому же сценарию, исключая, разве что, тот факт, что Злыдень, в отличие от людей, хорошо ощущавший ауру Шаиш, неотступно сопровождавшего меня в этой жизни, старался держаться как можно подальше. Впрочем, сама тетушка этого, себе на беду, не заметила.
– ...от дурной суки – дурные щенки! – твердо закончила она, даже не замечая в своей тупости, как отодвинулась от нее тетя Петунья, и побледнел дядя Вернон. Дадлик же и вовсе поспешил скрыться из комнаты. На всякий случай.
Оскорбление, даже повторенное, остается оскорблением. Перед глазами замелькали остановленные картинки прошлого будущего. Вскинутая рука. Тетушка Мардж, нахмуренная, как будто собирающаяся бросить еще что-то. Она же, плавно взлетающая к потолку... Остановив мельтешение картинок того, что уже не случится, я молча поднял в сторону тетушки руку, сложенную в общепризнанный неприличный жест, и пошел к дверям.
– Вернись, мальчишка... – как-то неуверенно буркнул мне в спину Вернон. – Вернись и извинись, а то... – Вернон замолчал, потому как я оглянулся и воткнул в него свой взгляд. Подозреваю, что уже не игривый Азир, но пурпурный Шаиш начал просачиваться через меня из Имматериума в реальность, так что дядюшка резко замолчал и отшатнулся.
– Если я вернусь – будут жертвы и разрушения, – бросил я остающимся. – Счет за две недели проживания отправьте по почте. Адрес – в моей комнате на столе.
Закончив небольшой спич, заставивший и так бледного дядюшку аж посереть, я хлопнул дверью и вышел в ночь. Хедвиг, которую я выпустил полетать еще днем, опустилась передо мной и заинтересованно посмотрела на меня. Я оглянулся. В знакомых до боли кустах вспыхнули два звериных глаза, и на мгновение мне показалось, что вот-вот оттуда выйдет так хорошо знакомый большой черный пес, пусть даже измотанный и исхудавший. Но нет. Сириуса убили, и он никогда больше не встретится на моем пути... разве что я не справлюсь со своей задачей и мне дадут еще один шанс... но лучше бы до такого не доводить. Потому как это снова будет означать погасшие медовые глаза. И, как бы не был мне дорог крестный, такую цену за его возможное возвращение я платить не хочу.
Из кустов же выскользнула небольшая серая кошка. Впрочем, ночью все кошки – серы, так что у меня нет уверенности, что днем она не окажется какого-нибудь другого цвета. Но вот сомнений в том, что это именно кошка, а не кот, у меня почему-то не было.
– Голодная? – спросил я.
Взгляд маленькой ночной хищницы стал несколько странным, но отказываться от ломтика бекона, который я прихватил со стола – она не стала. Я же поднял и уронил свою палочку. «Ночной рыцарь», как это, собственно и случается почти всегда, прибыл практически молниеносно. Залезая в автобус, я чуть было не брякнул Стену хорошо знакомый мне адрес в Кроули... но вовремя остановился, поймав себя за язык. Поздно уже, да и приводить министерских работников к дому Гермионы мне почему-то не хотелось.
Следующей мыслью была Тура, дом Лавгудов. Увы, но и к ним, при всей их эксцентричности, заваливаться в полдвенадцатого ночи – тоже будет не слишком правильно. Так что оставалось только одно:
– Дырявый котел.
Там и с министром побеседовать можно... и свалить в случае чего – нетрудно.
Уже сейчас, размышляя над этими воспоминаниями, я обратил внимание на то, что мысль отправиться в Нору – даже не мелькнула в моей голове. Конечно, с Роном мы в конце прошлого года общались не слишком хорошо... Однако тогда еще не было ни Плетения кошмаров, ни неясного состава в кубке Гермионы. Но в сторону Норы меня даже не потянуло.
– Мистер Поттер, – вернул меня в реальность голос мадам Помфри... ну и тычек локтем под ребра от Гермионы, – Вы были совершенно правы, когда забрали этот... – колдомедик запнулась, похоже, только чтобы не произнести слов, которые, по ее мнению, похоже, лучше бы охарактеризовали эту субстанцию, но не годились для произнесения при детях, – ...этот напиток у мисс Грейнджер. Но вот предлагать его мисс Уизли... Это было очень опрометчиво с Вашей стороны, – мадам Помфри неодобрительно покачала головой.
– Ничего бы с ней не стало, – буркнул я. – Побегала бы за братцем денек-другой и успокоилась...
Мадам Помфри вздохнула.
– Вот так и совершают самые страшные ошибки: поддавшись «очевидности».
Признаюсь, меня неслабо встряхнуло.
– Что там было? – спросил я, прикидывая, как буду убивать бывшего «лучшего друга». Признаться, мысль об «изысканной силе жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая чувства...», и вполне могут довести до летального исхода, но не сразу, а несколько погодя – показалась мне интересной. А рецептики можно у леди Аметист спросить...
– Мягкий приворот, тут Вы оказались правы, – снова вздохнула мадам Помфри. – Вот только доза была... практически взрослая. Боюсь, мисс Грейнджер, у Вас сразу бы выработалась зависимость. А вот для девочки еще на год младше... Сумасшествие и место в палате «для неизлечимых», рядом... ох, этого я не должна была говорить! Мисс Уизли...
Я оглянулся. Джинни и в самом деле подошла к нам сзади, и теперь стояла столбом, прижав руки к щеками и только тихо-тихо бормотала:
– Мама... она не... Она не могла... Нет!
Мадам Помфри взмахнула палочкой, и Джинни мягко взмыла в воздух.
– Я дам девочке успокоительное, и она останется в Больничном крыле как минимум до завтра. Так и передайте Вашему декану.
Глава 40. Полеты во сне и наяву
Скандал по поводу приворотного зелья получился знатный. Дамблдор долго пытался уговорить меня не обращаться к Визенгамоту по поводу «детской шалости». Но я раз за разом указывал на то, что Молли Уизли пренебрегла не только законом и порядочностью, но и элементарной безопасностью, доверив опасное зелье глупому ребенку, который не сумел им правильно воспользоваться (и кто знает, кто еще мог пострадать он неуклюжести и невежества Рональда Уизли?) Так что адвокат Смитсон, которого рекомендовала мне бабушка Невилла, примчавшаяся в Хогвартс, как только получила от Невилла сову с описанием произошедшего, разнес позицию Молли, которая взялась сама себя защищать в суде в мелкое крошево. В Норе был произведен обыск, опасные ингредиенты и готовые зелья нелегального характера (в основном – приворотные) были изъяты, а сама Молли получила предупреждение, что если подобное повторится – они с Артуром лишаться родительских прав, а их дети перейдут на казенное попечение. Тем более, что обследование младших Уизли как раз и показало, что Джинни уже довольно длительное время травят слабым приворотом...
Я очень сочувствовал девочке, оказавшейся в такой непростой ситуации, но помочь, увы, ничем не мог. Я и так едва мог выкроить время на общение с Луной и Гермионой, посвящая основной массив этого ценного ресурса тренировкам. Раз уж Питер был разоблачен, можно было рассчитывать на относительно спокойный год, за который мне необходимо стать сильнее. Ведь в следующем году будет Турнир Трех волшебников. И что-то подсказывает мне, что отсутствие Питера Петтигрю никак не помешает Темному лорду захватить Берту Джоркинс и выпытать из нее знание о судьбе Барти.
Честно говоря, я подумывал о том, чтобы сдать семейку Краучей, и даже посоветовался со Смитсоном... Но тот убедил меня, что анонимный донос был бы подходящим основанием для того, что схватили и допросили какого-нибудь побродяжку из тех, что скрываются в Лютном. Донос же на Бартемиуса Крауча отправится в корзину для бумаг, не будучи даже прочитан. А выступать в открытую... Нет, спасибо. «Прошлого» пятого курса мне хватило с головой, и повторения как-то не хотелось. Да и девочки меня в этом решении поддержали. Так что оставалось только ждать и готовиться.
Сама Джинни загремела на некоторое время в Мунго, где ее поили очищающими... Но вернулась она с сожалениями целителей о том, что к ним обратились чересчур поздно, и наступившие изменения в мышлении оказались необратимы. Оставалось только надеяться, что эффект зелий будет перебит какой-нибудь сильной эмоцией.
Реакция остального семейства Уизли на произошедшее оказалась... неоднозначной. Как ни странно, но близнецы приняли мою выходку как должное, и даже поблагодарили за участие в судьбе Джинни. Пусть теперь я и не мог принять ее навязанных извне чувств, но девочке очень сочувствовал, и старался помочь. В частности – оплатил консультацию с лучшим специалистом по отравлению приворотными. Увы, но его вердикт ничем не отличался от того, что говорили его коллеги. Тем не менее, этого оказалось достаточно, чтобы Фред и Джордж подошли ко мне со словами благодарности.
Персиваль Уизли с родителями рассорился. Мне показалось, что злость старосты школы была вызвана не допущенной несправедливостью, и даже не тем, что пострадала его сестра, а исключительно тем фактом, что старшие Уизли пренебрегли указаниями министерства магии, занимавшего в сознании Персиваля место, которое у других людей отводится для веры в бога. Ну а Рон... его реакция казалась до предела очевидной, так что я старался держаться от него подальше, и все время ожидал подвоха. Впрочем, до темного лорда Рональду Уизли слегка далековато, так что я пребывал в относительном спокойствии, сохраняя, тем не менее, постоянную бдительность, согласно заветам Аластора Грозного глаза Грюма.
Хеллоуин начался довольно спокойно. Хотя дементоры и продолжали нести недреманную стражу, надеясь перехватить Беллатрикс Лестрейндж, которую уже один раз упустили, но держались они от школы поодаль, не приближаясь к стенам замка, и даже опушке Запретного леса. Так что вполне можно было немного погулять. И, когда девочки отправили меня «походить», пока они ищут в библиотеке некую важную только для девочек информацию, я отправился к Черному озеру.
Свежий ветер разгонял по озеру небольшую волну, в которой качались желтые и красные листья. Уникальный озерный кракен уже залег на дно в спячку, так что его щупальца не мелькали над поверхностью. Зато под волнистой гладью мелькали время от времени тени тритонов. Обычно они старались держаться на глубине, но сейчас, поздней осенью, поднимались к поверхности и вершили свои, непонятные жителям надводного мира, ритуалы.
Я сидел на берегу, подложив под себя специально заклятую ткань, которой разжился еще в Косом переулке, после отъезда из дома родственников, и ждал, когда девочки соизволят прийти. Признаться, перед глазами у меня стояла картинка того, как они сядут с обеих сторон от меня, и прижмутся... Пусть мы еще были маловаты, но все равно объятия были очень приятны. Особенно для «морального недокормыша», каковым я, собственно, и являлся. Причем, поддерживали меня в этом состоянии, похоже, намеренно. Но теперь, когда я распробовал, как оно может быть иначе – я не собираюсь жертвовать собой ради абстрактного «магического мира». А ради благополучия моих девочек – я постараюсь пожертвовать кем-нибудь другим.
Да, я сглупил и замечтался, посчитал Хогвартс безопасной территорией, нарушив основную заповедь Грозного глаза. Так что «экспеллармус», прилетевший из кустов стал для меня неприятным сюрпризом.
Из кустов вышли Симус Финнеган, Захария Смит, Эрни Макмиллан, Терри Бут и Рональд Уизли – полукровки и чистокровные из тех, кто позже вошли в Армию Дамблдора. Или, тогда они только формально объявили о своей лояльности, а в отряд Дамблдора вошли раньше? Гораздо раньше?
Смит задумчиво крутил в руке мою палочку. Видимо, он и был автором заклятья. Эрни держался позади, и на лице его было выражение, говорящее о том, что всем происходящим он недоволен и рад был бы оказаться подальше отсюда. Зато Рон аж светился.
– С чего это столько агрессии? – я криво ухмыльнулся. Вызывать девочек, чтобы отобрать палочку, показалось мне несвоевременным. Но я все равно чувствовал их тепло и поддержку.
– Поттер, ты... – начал свою инвективу Рон.
Честно говоря, я ождал услышать что-то весьма эмоциональное и малоприличное о тех неприятностях, которые доставил семейству Уизли, о попавшей в Мунго Джинни, да хотя бы и о брошенной квиддичной команде. Но вместо этого Рон высказывался о том, что у меня есть из того, что сам Рон хочет так, что аж кушать не может.
– ... и все у тебя есть: и деньги, и слава... И все это ты совершенно не ценишь! Деньги тратишь на какие-то глупые книжки, от славы отказываешься... ну да ничего, когда все пойдет, наконец, как надо, мама снова обработает Джинни, и мы сможем всем этим правильно распорядиться...
Смит скривился, а Макмиллан за спинами остальных выполнил классический, прямо-таки эталонный фейспалм и вздохнул, как бы говоря: «вот видите, с какими идиотами приходится иметь дело?!»
Я пожал плечами и спросил:
– И что же вы собираетесь сделать, чтобы «все пошло, как надо»?
Несколько удивило меня то, что ответил на Рон, а Захария.
– Сейчас дождемся взрослого, который почистит тебе память, а потом – объясним этим девкам, что национальный герой – не для грязнокровок и полубезумных девиц. Твоя судьба выверена и просчитана. В ней нет места глупым увлечениям. Слишком дорого нам всем придется за твои глупости платить...
Варп всколыхнуло. Алая ярость Акши и пророческая синева Азир остались где-то там, за невидимой прочим стеной, в которой холодная золотая логика переплеталась с пурпурной необходимостью.
– Ты говоришь: «глупости»? Ты говоришь: «Судьба»? – прошипел я, едва не срываясь на парселтанг. – Ты не знаешь, что говоришь! Вингардиум левиоса!
Вокруг моей левой руки обвивается Луна. Только она способна одним заклятьем контролировать сразу несколько разных объектов. И только она способна с великолепным презрением игнорировать тот факт, что левиоса, вообще-то, не должна действовать на людей.
Пятеро мальчишек плавно взлетают в воздух и летят, судорожно пытаясь что-нибудь наколдовать. Разумеется, ничего у них не выходит: слишком уж медленно они собирались с мыслями. Так что удар холодной воды выбивает дух и заставляет вместо поисков подходящего заклятья, задуматься совсем о других вещах.
Конечно, конец октября – это не середина февраля... Но и жаборослей ни у кого из них нет. Так что проклятья, конечно, раздаются... но совершенно не те, которые смогли бы всколыхнуть силы мира.
Гермиона взмахивает моей рукой, и низко-низко над водой несутся лучи добра и справедливости, сыплющиеся с клинка, вынуждая говорливых нырнуть и не отсвечивать.
Почему-то мне вспомнилась одна игрушка, с которой мне довелось поиграть у леди Аметист, которая послужила причиной первой и единственной ссоры Гермионы и Луны (Луна, прикрывшись невидимостью, пробиралась через висящую над городом луну, а Гермионе срочно понадобился расчет какого-то заковыристого ритуала). Так что, глядя на круги, разбегающиеся по воде, я провозгласил, добавив в голос капельку бесцельно расточаемой силы варпа, чтобы меня было слышно и под водой:
– Дышите водами его славы, и путь будет чист!
Глава 41. Темная светлая магия
– Мой сын! Он изуродован! Даже целители в Мунго не берутся что-либо сделать!
Вопли Молли Уизли просто оглушали, так что, чтобы поберечь свои уши, я постарался отключиться, уйдя в воспоминания о разговоре с Ремусом Люпином, нашим новым преподавателем ЗоТИ.
После урока с боггартом, на котором мне с большим трудом удалось скрыть от боггарта два своих главных страха, и вместо летящего меча из ярких звезд, или мертвых, погасших глаз Гермионы, школьники и преподаватель увидели дементора, который после заклятья ридикулус грохнулся на колени и стал умолять меня вернуть ему плащ, потому как без плаща ему холодно и стыдно, Люпин почему-то решил, что меня надо срочно научить патронусу. Для этого он вызвал меня к себе после занятий.
***
– Гарри, – обратился ко мне друг родителей, который так и не появился в моей жизни иначе, чем по указке Дамблдора, – раз уж ты так реагируешь на дементоров, наверное, мне следует научить тебя заклинанию, которое поможет тебе защититься от них.
– Какому? – заинтересовался я.
– Смотри, – профессор Люпин взмахнул палочкой, произнеся: – Экспекто патронум! – и перед ним появилась серебряная вспышка.
Волна Света окатила меня, вызывая радостное тепло... но я сразу же вспомнил, что говорила мне по этому поводу леди Аметист, и постарался отстраниться от этого ощущения, оставить его вовне, не допустить в глубины своего сознания и своей личности.
– Попробуй повторить, – предложил мне Люпин. – Это заклятье относится к сложнейшим, но я верю, что ты справишься!
– Экспекто патронум!
Я постарался смазать жест, да и с воспоминанием не особенно усердствовал, так что вместо Сохатого у меня получилась разве что реденькая струйка света, способная разве что привлечь внимание дементора, но никак не защитить от него. Но и это чуть было не заставило Ремуса опуститься на задницу.
– С первого раза! Гарри, ты – гений! Патронус с первого раза... Практически ни у кого это не получается.
– Я читал об этом заклинании, – я пожал плечами. – Правда, как раз его стоило бы отнести к запретным, а не те заклинания магии крови, которые запретили применять целителям... и которые могут защитить от порождений имматериума ничуть не хуже.
– Запретным? – ошеломленно уставился на меня оборотень. – Гарри! Что ты говоришь?! Разве ты не чувствуешь... – профессор Люпин запнулся, стараясь выразить охватившие его чувства.
– Чувствую, – ответил я. И то, что я чувствую очень похоже... – теперь запнулся я, поняв, что упоминать свои ощущения при попавшем в Беллу Круциатисе (хотя она и смогла сбить мне концентрацию и избавиться от действия этого проклятья, но позже мне объяснили, что охватившая меня эйфория как раз и говорила о том, что заклятье подействовало), да и о подзднейших, совместных с Гермионой и Луной тренировках в наложении и избавлении от Империо – будет как-то несвоевременно. – ...похоже на то, как описывают ощущения применявших Непростительные заклятья.
– Чем «похоже»? – неверяще посмотрел на меня Люпин.
– Эйфория, – твердо ответил я. – Она провоцирует применять заклятье снова и снова. В случае Непростительных – убивать, пытать, подчинять... Что угодно, лишь бы снова ощутить это удовольствие...
– А при чем тут патронус? – удивился Люпин.
– При том же самом. Точно также, как и непростительные, он вливается в личную силу мага, провоцирует Дар на то, чтобы создавать ситуации, в которых его придется применять снова и снова... Защищать, спасать...
– Но что в этом плохого? – не понял профессор, воспитанный в представлении о том, что свет – это всегда хорошо, и именно из-за этого не способный найти общего языка со своим волком.
– В лучшем случае – получим героя с «Синдромом спасения людей», который однажды просто погибнет в одной из авантюр, навязанных ему искаженным Даром, – я задумался о том, стоит ли продолжать... но профессор не оставил мне выбора, задав вопрос.
– А в худшем?
– Профессор Люпин, – уточнил я, – Вы знакомы с маггловской литературой?
– Немного, – оборотень потупился. Вообще, как я осознал с некоторым весьма запоздалым удивлением, среди борцов за всеобщее равенство и права магглов было очень мало тех, кто хоть немного разбирался бы в жизни этих самых магглов. Так что ответ Люпина меня сильно порадовал.
– В таком случае, возможно, Вы узнаете цитату и сумеете ее продолжить: «О, как надежно я защитил бы их всех...», – я посмотрел на профессора, на чьем лице отражался шок. Похоже, продолжение он знал.
– «...превратив их всех в своих рабов», – эти книги Люпин действительно читал.
***
– О чем задумался? – толкнула меня Гермиона.
Я вернулся к действительности, благо, Молли все-таки сорвала голос, и теперь только шепотом могла продолжать повествовать о несчастьях младшего из ее сыновей и о подлом, коварном Поттере. Ронникинс, как самый тугодумный из всей компании, не успел вовремя нырнуть, и заработал шрам через весь лоб, который не поддавался никаким способам исцеления, ни от мадам Помфри, ни в святом Мунго. Правда, остальные – вполне себе нырнули и отделались разве что длительным курсом Бодроперцового зелья. Ведь Гермиона выбрала самый медленно распространяющийся вариант заклятья, используемый исключительно как демонстрационный. Так что с Захарией Смитом мы еще далеко не закончили.
– О Свете, – спокойно ответил я, понижая голос так, чтобы расслышали только сидящие рядом со мной девочки. – и о Тьме. С больших букв. Сколько уже их было, этих попыток избыть Тьму... Белый Халак, Нинтарк, Поля Темной крови, Комплементация Человечества... Убийства, пытки, предательства во имя Торжества Света... И результат всегда один и тот же.
– Горы трупов и реки крови, – шепнула Гермиона. – Ты прав. Мы же вместе слушали эту лекцию. Скажи лучше: как ты думаешь – почему так и не появился тот «взрослый волшебник», который должен был поправить тебе память и заставить забыть об отношениях с нами?
– Может быть потому, что этого «взрослого» никогда и не было? – ответил я вопросом на вопрос.
– Но Смит верил в то, о чем говорил, – вмешалась Луна. – Его мозгошмыги были отчетливо видны.
– Тебе ли, Луна, не знать, – отозвался я, – что не все, во что твердо верят, является истиной?
– Но... зачем все это? – задумчиво прошептала Гермиона. – Ведь симптомы отравления зельем болтливости – не узнать довольно трудно... Зачем кому-то травить этого дебила, – девочка зыркнула в сторону Ронникинса, сидевшего за столом Гриффиндора с повязкой на лбу и кривящегося, когда очередные высказывания Молли унижали его всяческое достоинство. – И кто мог это сделать?
– Я... – Луна запнулась, при этом лице ее стало каким-то совсем неземным. – Лунопухи подсказывают, что ответ на последний вопрос мы скоро узнаем. Он сам придет и расскажет...
– Как решил открыть глаза Мальчика-который-Выжил на его якобы лучшего друга? – получив небольшую зацепку, разум Гермионы отработал практически молниеносно. Мне пришлось пару минут вдумываться в разговор девочек, чтобы все-таки согласно кивнуть.
– Уизли ушел в отбой, а национальному герою все еще нужен лучший друг, который сможет мягко и ненавязчиво контролировать его поведение... – тихо-тихо, так чтобы только Луна и Гермиона меня слышали, стал рассуждать я.
– ...становящееся нестерпимо независимым, – закончила за меня Гермиона.
Глава 42. Торжественное оглашение. (Гермиона)
В Большой зал мы входили торжественно. Гарри нес меня на руках, а Луна танцевала вокруг, рассыпая веера огненных брызг с рукавов своей мантии, по такому случаю украшенной рисунком, способным заставить среднего некроманта удавиться от зависти. (Луна попросила меня припомнить и показать ей несколько рекламных плакатов разных рок-групп, а потом скомбинировала из моих воспоминаний нечто действительно чудовищное, да еще и анимировала это нечто своей силой. В общем, Кровавый барон, встретив добрую девочку Луну, шарахнулся прямо в стену).
Под сердитым взглядом Гарри двери Большого зала открылись так поспешно, как будто Хагрид отвесил им пинка со всего размаха. И мы не менее торжественно прошествовали между столами. При этом Луна, выполнив очередное невероятное па, взмахнула рукой, и сноп огненных брызг ударил в точности над головой успевшего рухнуть под стол Захарии Смита.
– Кучно пошла... – в некотором оцепенении произнес Макмиллан, сидевший слева от жертвы.
– В аккурат между нами... – отозвался Финч-Флетчли, располагавшийся справа от Смита.
– ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ?!! – высунулся из-под стола Смит, демонстрируя, впрочем, готовность при первом же движении Луны нырнуть обратно.
– Ты же сам говорил, – светло и ласково улыбнулась Луна, – что судьбы наши уже известны и их не изменить. Вот не написано тебе на роду погибнуть сегодня – ты и уклонился. А было бы написано – не успел бы.
– Его судьба, – ткнул Захария в Гарри, – не наши!
