Текст книги "Первый курс (СИ)"

Автор книги: Сергей Юрченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– А может быть, проще выпить отворотного зелья? – Только принятое ощущение яростной надежды на то, что идея несостоятельна, удерживает меня от продолжительного тоскливого воя.

– Не поможет. – В нашу беседу вмешивается Драко.

– Почему?

– Лучшие отвороты, будь то зелья, или заклинания – действуют несколько дней. А запечатление от Полога сохраняет эффективность десятилетиями. Тебе придется постоянно сидеть на отвороте, причем – повышая дозу. А до летальной – рукой подать.

– А ты откуда это знаешь?

– Ему приходится знать. Семья Малфой богата и влиятельна. – Дафна. Уж она-то точно знает все расклады. – Многие семьи хотели бы скрепить союз с ними – браком одной из своих дочерей с наследником. Он каждый день получает несколько бокалов самых разных зелий, и не разбирайся Драко во всей этой гадости – давно оказался бы под венцом.

– С одиннадцати лет пытаются напоить приворотом?

– Вообще-то – с восьми. – Драко говорит с горькой усмешкой. – Игроков в политику никогда не интересовал возраст тех, кого они втягивают в свои игры. – Вот только, почему к тебе сложно подходят?

– О чем ты? – От Миа полыхнуло недоумением.

– Проще было бы и тебе подлить зелья. Ведь ты антидотов ко всем приворотным зельям с собой не таскаешь?

– Не таскаю. И правда...

– Похоже, сегодня – день признаний. – Я снова вступаю в беседу.

– О чем ты? – Миа, как обычно, успевает спросить первой, но даже Видящая излучает интерес.

– Феро! – Взмах палочкой. Я, конечно, этого не вижу, но знаю, что на руке Миа проявляется черный котенок. Он немного подрос за эти два месяца, и из пушистого хвоста уже проглядывает жало.

– Но... ты же убрал его!

– Не убрал, а попросил спрятаться. Как видишь, прячется он неплохо – даже от Видящей скрылся.

– И чем он нам поможет?

– Феро, доклад! – Понимая все правильно, симбионт обращается к нам так, что мы все его слышим.

– За время дежурства хозяйку пытались угостить приворотными зельями три раза, постепенно увеличивая дозу. Все зелья – нейтрализованы.

– Еще?

– Сегодня хозяйка попала под ментальную атаку большой силы. Нейтрализовать не получилось. Пришлось звать на помощь.

– Вот так. Сначала пытались приворожить обычным способом – не получилось. Потом – попробовали необычный.

– Но... кто может сплести темное заклинание в Хогвартсе, под носом у директора?

– Во-первых, Полог Отчаяния – ни разу не темное заклинание.

– Как это?

– Оно строится на лучших и светлых чувствах... того или той, на кого наложено, но это – уже детали. Так что, чистый Свет, и немного нейтральной менталистики. Тьмы нет совсем. Я же говорил – тот, кто его составил – был гений. Его заклинание – исключение почти из всех известных законов.

– А во-вторых?

– Что: «во-вторых»?

– Ты сказал: «во-первых», значит, подразумевается, что есть, как минимум «во-вторых».

– Логично. Тогда... Во-вторых. Ответьте мне, пожалуйста, на несколько вопросов. Кто может приказать лестницам отправить школьников не туда, куда они хотят, а туда, куда ему нужно? Кто может провести тролля через защитные заклятья школы? Кто может отследить любых учеников в школе, и направить тролля точно к ним, а следом – и «спасателя», не забыв снабдить его очень интересным очищающим амулетом? – Шок понимания накрывает моих собеседников, а потом три голоса синхронно выдыхают:

– Директор?..

Правда.

– Вот именно, ребята. Вот именно. И настроить Хагрида против Слизерина вполне мог Великий волшебник Дамблдор. И с Гриндевальдом он, помнится, находился во вполне дружеских отношениях.

– Но... но ведь Дамбдор – Светлый маг!

– И что? Ловушка активного добра гораздо опаснее для светлых, чем для темных. И желание осчастливить всех и сразу могло привести директора к такому, что прежний Темный лорд покажется веселой сказочкой на ночь.

– Я не верю!

– Можно легко проверить.

– Как?

– Пойдем к МакГонагалл и пожалуемся на то, что тебя пытались приворожить. Драко, если бы к тебе обратились вовремя, ты смог бы разобраться, на кого делался приворот?

– Легко.

– Расскажи.

– Лучше проверю сам. – По изменению магического фона я понимаю, что Драко взмахивает палочкой. – Остендере*! Ну вот. Все правильно.

/*Прим. автора: ostendere (лат.) – проявись! Заклинание для проявления следов зелий и заклинаний на людях/

– Что вы видите?

– Вокруг Гермионы – зеленое свечение. Это означает – в ее крови еще есть следы приворотного зелья.

– А это не может быть... – Даже в такой ситуации любопытство Гермионы не утихает.

– Нет. Полог (если он отработал и снят) – не отслеживается никакими заклинаниями. Так что это – точно зелье. Слабенькое.

– До завтра след продержится?

– Судя по свечению – продержится еще где-то неделю.

– Значит, говорим, что Гермионе дали приворотное зелье на Рональда. Феро, когда была последняя попытка?

– Вчера.

– Хорошо. Завтра идем к декану, и сообщаем ему, что Рональд пытался приворожить Гермиону. Наверное, чтобы делала ему домашние эссе. – Ехидно улыбаюсь. – Если все это – инициатива Рона, во что я не верю – не по его это возможностям – то он нехило отхватит неприятностей по самые уши. А вот если за ним стоит сам директор – то он останется без наказания. Ведь тот, кто наложил на Герми Полог – не может знать, что он был снят до появления Рона, и не будет отталкивать его от себя.

– Но... зачем это директору? – Миа продолжает сомневаться, поэтому обращаюсь к слизеринцам.

– Постарайтесь прикинуть, что должно было произойти после срабатывания приворота.

– Хорошо. – Начинает Дафна. – Привороженная Гермиона будет проводить намного больше времени с Уизли.

– Дальше.

– Учитывая его отношения к Слизерину, начнут возникать конфликты между Уизли и нами.

– Отлично.

– В этих конфликтах Гермиона будет принимать сторону Рона, и постепенно отколется от нас.

– Но... только ради того, чтобы рассорить меня с вами...

– Не тебя. Гарри.

– ?? – Шок и непонимание захлестывают Миа.

– Его чувства к тебе секрет разве что для тебя. И, еще, пожалуй – для горгульи, что сторожит вход в кабинет директора, и то, последняя об этом не знает потому, что слепая и тупая.

– А я?

– А ты – не в меру умная. Но вот, почему-то никак не хочешь поверить в совершенно очевидное.

– Я?

– Именно ты. – Я говорю это... и совершенно теряю Гермиону. Она полностью исчезает из моего эмпатического... да и любого другого восприятия. И только тепло узенькой ладошки в моей руке говорит о том, что она еще здесь.

– Гермиона. Отомри. А то наш доблестный предводитель сейчас сорвет повязку с глаз... или совершит еще что-нибудь, столь же необратимое.

– Гарри! – На меня обрушивается водопад яростной надежды. – Ты слышал?..

– Видящая, как обычно, совершенно права. Дафна, продолжай.

– Вот только я не понимаю... Почему директор считает, что ты примешь сторону, фактически – соперника? И почему он думает, что ты не разозлишься на бросившую тебя девочку? – Я буквально физически ощущаю боль, которую причиняют девочке эти предположения, но через это надо пройти.

– Ты ошибаешься, Дафна. – В разговор вмешивается Драко. – Полог отчаяния не дает мгновенного эффекта. Да и, берусь утверждать, что и те зелья, которыми угощали Герми – тоже не слишком сильные и быстродействующие. Ситуация оставалось бы весьма неопределенной в течение длительного времени, и директор смог бы повлиять на нее. Воспитательными беседами, зельями или заклинаниями.

– Похоже, вы правы. Но я... я не могу... не могу поверить... – Девочка запинается. Похоже, ее идеалы терпят крах. Ее мир рушится второй раз за день. И, значит, я должен помочь ей.

– Миа! Миа Аморе! – Ну вот, я и сказал это. Пусть не вслух, но все-таки сказал. Как странно, что связь, между мной и Миа, обеспечиваемая Меткой, не требует построения фразы в Высоком стиле. Я и раньше отмечал это, но тогда – списывал не экстренные обстоятельства, а теперь – не получалось...

– Гарри? – Надо же, как быстро девочка ухватила основную идею.

– Да, это я.

– А тогда... с троллем...

– Я очень боялся, что ты не услышишь, или решишь проигнорировать... Но у троллей очень тонкий слух. Он мог понять слишком много.

– А что ты обещал объяснить мне про то, как Рон заикался... тогда, в коридоре?

– Его поведение было очень похоже на поведение человека под сильной клятвой неразглашения. Сначала забывался и начинал что-то говорить, а потом – обрыв. Клятва не дает произнести ни звука. В принципе – никакой "проверки на вшивость" не требуется: пропустить такое заклинание директор не мог, если, конечно, не наложил его сам.

– Хорошо. Вы меня убедили. – Миа выпрямляется. – И что мы будем со всем этим делать?

– Думаю, нам надо прекратить шарахаться от Рона и попытаться наладить с ним отношения. Конечно, не до такой степени, чтобы рассорится с Дафной и Драко.

– ?? – Недоумение вполне отчетливо, хотя и не так уж сильно, как прежние чувства девочки. Кажется, она устает.

– Чем позже директор поймет, что его план провалился – тем лучше. И еще. Драко, спроси у отца, при каких условиях возможно падение запечатления от полога?

– Гарри!

– Не пытаюсь я от тебя отделаться. Но нам нужно хорошее объяснение того, почему ты не вешаешься на Рона. Это не срочно... но очень нужно. А теперь идем в замок. Нам всем нужно как следует отдохнуть. Хотя... подождите. Протяните ко мне левые руки. Готовы?

– Нет, Герми, не так. – Похоже, Драко объясняет девочке, что я от них хочу. – Вот так. Мы готовы.

Призываю атейм и пробиваю им свою левую ладонь. Гермиона вскрикивает в страхе. Выдернув клинок из раны, роняю по капле крови на каждую из светящихся передо мной Меток. Это укрепит щиты, да и обнаружить их присутствие теперь можно только при очень тщательном и неторопливом сканировании, в чем директор до сих пор не был замечен.

– Теперь – домой. – С падением последней капли рана исчезает, я улыбаюсь своему Внутреннему кругу.

Поводырь. (Гермиона)

Как ни странно, быть поводырем для слепого оказалось не так уж и трудно. Я не понимала, как я смогу помочь Гарри в тех делах, для которых девочки и мальчики используют разные помещения. Но он отлично справился и сам, не затруднившись даже с принятием ванны. Только попросил выставить гель для душа на бортик купальни, и коснуться его рукой мальчика, чтобы Гарри запомнил положение пузырька. Он даже попытался утром самостоятельно спуститься по довольно крутой лестнице из спальни. Но я уже ждала его в гостиной, и, заметив силуэт с белой повязкой – белкой взлетела наверх и аккуратно свела мальчика вниз, заработав теплую улыбку.

За завтраком я постоянно ловила на себе взгляды. От восхищенных до неприязненных. Особенно странные взгляды доставались нам от преподавателей. Я никак не могла понять, что именно в них содержится... Вспоминаю...

Возле главных ворот Хогвартса нас встретил профессор Снейп и потащил всю компанию к своему кабинету. Он молчал, но только до тех пор, пока мы не встретились с МакГонагалл, которая поинтересовалась, куда это декан Слизерина ведет ее подопечных. Тут уж профессор Снейп разразился длинной тирадой об умственных способностях тех, кто потащил слепого мальчишку на прогулку за пределы замка, а так же и того, кто согласился пойти, ничего не видя перед собой.

Услышав это, Гарри выпрямился еще больше (хотя и раньше не горбился), и, как-то странно расслабился. Теперь его фигура производила такое впечатление, как будто он был подвешен за макушку на невидимой, но очень прочной нити. Повязка, закрывающая глаза, придавала резко похолодевшему лицу непередаваемое выражение.

– Профессор, Вы ошибаетесь. Инициатором прогулки был я, поскольку именно мне необходимо было успокоится. Я посчитал необходимым совершить вылазку к озеру, и увлек за собой моих друзей, поскольку не мог обойтись без их помощи.

– Молчите уж, герой гриффиндорский. Я, конечно, понимаю, что мисс Грейнджер последовала за вами, как нитка за иголкой. Но, каким образом Вам удалось подбить на это безрассудство мисс Гринграсс, и мистера Малфоя?

– Возможно, это произошло потому, что они – мои друзья, и сочли мою просьбу достаточно обоснованной.

– Хорошо. Тогда... двадцать баллов с Гриффиндора.

– И по десять...

– Госпожа декан. Я уже признал свою вину в данном... инциденте. И несправедливо было бы наказать за мои поступки кого-то другого.

– Ну что же. Я рада, что Вы показали себя настоящим гриффиндорцем. – И тут я обращаю внимание, как на лицах профессора Снейпа и Гарри проскальзывают почти не заметные, но совершенно одинаковые улыбки. Как будто они вместе знают что-то, что делает поведение профессора МакГонагалл очень забавным, но не хотят делиться этим знанием.

– Гарри...

– Не вслух.

– Хорошо. Чему вы со Снейпом...

– Профессором Снейпом.

– Хорошо, чему вы с профессором Снейпом так синхронно улыбнулись?

– Тому, что в данной ситуации я поступил как настоящий чистокровный слизеринец.

– ??

– Я пожертвовал тем, что мне не нужно (про баллы я ведь уже говорил), чтобы защитить важное.

– О чем ты?

– Вам могли назначить отработки. Мне – нет.

– Но разве это свойственно слизерницам: защищать кого-то чужого?

– Не чужого. Семью. Свою семью.

– Герми.

– Ой! – Как пробка из бутылки вылетаю из воспоминаний.

– Мне жаль отрывать тебя от столь занимательных рассуждений, но завтрак уже закончился, и нам пора идти на занятия.

– Прости меня.

– За что?

– Я задержала тебя. Может быть...

– Нет. Никакой другой проводник мне не нужен. А задержала – значит, у тебя есть для этого причины. Я же понимаю – после вчерашнего тебе есть, о чем подумать.

– Спасибо. Мне очень приятно то, что ты выбрал именно меня.

– Не за что. Меня вот удивляет другое.

– Что?

– То, как легко ты все это восприняла.

– Что – это?

– Если бы мне сказали, что я попал под приворот, который не снять, меня бы, как минимум – сильно встряхнуло.

– Помнишь, как мы возвращались после встречи со Стражем?

– Конечно.

– Уже тогда я решила, что буду с тобой. Тогда я и не надеялась, что смогу стать для тебя чем-то большим, чем просто подруга, но если уж так все получилось... Только не бросай меня.

– Никогда.

Сегодня первым уроком у нас была сдвоенная Истории магии со Слизерином. Вообще-то, профессор Бинс рассказывает довольно интересные вещи, но вот то, как он это делает... Выдержать два урока истории и не заснуть – серьезный поступок, так что я не могу ругать своих друзей, которым это, как правило не удается. И сегодня я думала, что погруженный во временную темноту Гарри расслабится и заснет сразу после того, как я проведу его к парте. Но, вместо этого, Гарри уселся прямо, "как будто кол проглотил" и очень внимательно слушал лекцию.

Как только профессор, по своему обыкновению, удалился из аудитории прямо через классную доску, к нам с Гарри подошел Блейз Забини.

– Я, конечно, слышал, – начал он на весь класс, – что бывают собаки-поводыри, но вот бобра-поводыря вижу в первый раз.

– Блейз, при заявленных тобой на уроке полетов предпочтениях, вряд ли можно принять тебя за эксперта в области девичьей красы. – Забини аж побелел. – Вот если бы ты высказался, скажем о Креббе – это стоило бы принять во внимание... всем, конструктивно сходным.

Все присутствующие в классе расхохотались. Причем никакого видимого разделения между красно-золотым и зеленым факультетами не наблюдалось. Разве что Рон Уизли задумчиво стоял возле стенки.

Блейз на несколько секунд онемел, но потом, все больше и больше озлобляясь от непрекращающегося смеха – схватил свою тяжелую сумку с учебниками, и кинул в Гарри. Даже прежде чем подумать о чем-то, я встала на пути летящей сумки, и лишь потом поняла: она летит мне прямо в лицо. И тут у меня над плечом протянулась рука, и просто вынула летящую сумку и воздуха. Миг... и вместилище драгоценных знаний отправилось в обратный путь. А еще через секунду – Забини уже сидел на полу, получив тяжелый удар в живот.

– Забини! Тебе – первое и последнее предупреждение. Еще раз сделаешь что-то, что может повредить Гермионе – и твою морду не соберет обратно даже мадам Помфри, при всем к ней уважении. Отрихтую до полного соответствия характеру: дементоры шарахаться будут.

С этими словами Гарри взял меня за руку и вывел из класса, ни разу не задев по дороге парты, стулья, либо кого-нибудь из учеников. Все время, пока мы не вышли из класса, стояла гробовая тишина.

Дальше все было как в тумане. Я водила Гарри из класса в класс, писала какие-то конспекты, что-то отвечала привычно спрашивающим меня учителям... Но в себя я пришла только от слов Гарри:

– Ну что, идем к декану?

Неожиданный союз.

На выходе из класса нам встретилась та, кого мы, собственно, и собирались посетить. Декан Минерва МакГонагалл. Только... ее эмоциональный фон был на редкость необычен: создавалось такое впечатление, будто всегда невозмутимая и спокойная, декан Гриффиндора на этот раз пробежалась несколько раз вверх-вниз по Астрономической башне. Усталость, беспокойство и возмущение перемешались в ее ауре, создавая совершенно неповторимую картину.

– Поттер. Грейнджер. Идем со мной.

– Хорошо, госпожа декан. Мы как раз собирались идти к Вам.

– Поговорим в моем кабинете. А пока – ни слова.

Кабинет декана, как и в прошлый раз, встречает нас защитой, и уже привычно-неприличным жестом в исполнении трехмерного изображения Минервы МакГонагалл.

– Гарри, Гермиона, выслушайте меня очень внимательно... Я не уверена, что мне следует это вам сообщать, но...

– Я слушаю Вас.

– Гарри... Боюсь, тебе будет очень сложно удержать девочку. – Хм... Начало захватывающее. В качестве ответа – привлекаю Миа к себе. – Ты... ты слышал про такое заклятье как Полог отчаяния?

Похоже, декан действительно болеет за своих учеников. А даже если и нет... Если все, что мы видим – тонко задуманное и хорошо разыгранное представление... Мне не впервой иметь дело с союзниками, верность которых, мягко говоря, сомнительна. Да и не собираюсь я пока сообщать ей ничего, что могло бы мне сильно повредить.

– Знаю. Более того, могу Вас обрадовать – свой амулет Очищения Уизли задействовал впустую. – Облегчение разливается по кабинету. Может быть, конечно, что наш декан – мастер самоконтроля, до которого Снейпу как до Луны (причем отнюдь не той, которая Лавгуд). Но, кажется, она вполне искренне переживает.

– Откуда Вы...

– Драко Малфой является настоящим экспертом в области разнообразных приворотов, отворотов и антидотов к ним. Причем как зелий, так и заклинаний. Он и просветил как о Пологе, так и о том, как с ним бороться.

– А он откуда...

– К нему разве только именно Полог и не применяли. Да и то – исключительно потому, что применявшим нужен был быстрый эффект.

– Об этом мы поговорим позже. А пока – о том, что важнее. Кто снимал полог?

Миа прижимается ко мне. Ее эмоции можно интерпретировать так: "а что, не видно?". Глажу каштановые волосы, купаясь в тепле и счастье. Но, похоже, декан у нас весьма проницательна.

– Понятно. И чем же ты, Гарри не доволен?

– Я хотел добиться ее любви без помощи чар и зелий.

Гермиона разворачивается в моих руках, и ее руки обвивают мою шею. Я не вижу ее лица, но щемящая нежность окутывает меня.

– Гарри, что мне сделать, чтобы ты поверил, что я люблю тебя независимо от этого проклятого заклинания? – Эмофон зашкаливает. Судя по нему, девочка стоит в моих объятьях вся красная.

– Похоже, Гарри не такой эксперт в области любовной магии, каким хочет представляться. – Голос профессора МакГонагалл содержит добрую толику ехидства.

Что ж. Она права. Это область Искусства всегда вызывала во мне... некоторую брезгливость. В устах приемного сына Дома Да Гаан Шинзен, изучавшего в его стенах, кроме всего прочего, полный курс ритуальных пыток и некромантию – звучит странно, но тем не менее, это – правда. Брезгую я такими вещами. И интересовался разве что мерами противодействия.

– Что Вы имеете в виду, профессор?

– Если бы ты был девочке безразличен – узнав о привороте, она могла бы еще где-то полгода, а то и больше, сопротивляться наваждению. А если вот так вот бросилась в твои объятья – значит, говорит правду, запечатление легло на уже имеющееся чувство.

– Спасибо. Вы меня очень успокоили.

– Что, сомнения в своих силах нанесли мощный удар по твоему эго?

– Да слон с ним, с моим эго. А вот тот факт, что я стесняю свободу любимой, навязываю ей выбор, которого она могла и не захотеть сделать – очень меня напрягал.

– Гарри...

– А теперь, котенок, ты никуда от меня не денешься. – Крепко прижимаю девочку к себе.

– Только не очень торопитесь с продолжением: вы еще маленькие. – Судя по всему, декан захотела пошутить, но меня мгновенно захлестывает ярость.

– Профессор. У всего должны быть пределы. В том числе – и у шуток. – Миа вздрагивает в моих руках.

– Хорошо, Гарри. Признаю – последняя шутка была неудачна. Извините меня.

– Гермиона?

– Гарри?

– Тебе решать, примем ли мы извинения.

– Мне?

– Поздравляю, мисс Грейнджер. У Вас отличный защитник.

– Гарри, конечно примем. Профессор МакГонагалл не хотела меня оскорбить. Она просто пошутила.

– Хорошо. – Я склоняю голову в сторону декана, признавая, что извинения приняты.

– Так. С моими вестями, вроде бы, разобрались. Теперь – зачем вы меня искали?

– В сущности, по тому же вопросу.

– То есть?

– Примените, пожалуйста, на Гермиону заклинание Остендере.

– Остендере. – Профессор предпочитает не задавать ненужных вопросов, предполагая, что и так все сейчас увидит. – Понятно. Думаете – тоже к Рону?

– Наверно, сначала подлили зелья, когда не сработало – навесили заклинание. Только вот...

– Что?

– Надеюсь, Вы не будете меня убеждать, что у Рона хватило умений на Полог? Он и артефакт Очищения применил с трудом. Где уж ему запустить столь сложное заклинание, которое в число Непростительных не входит только потому, что доступно лишь очень небольшому числу магов?

– Не буду. Я точно знаю, что это сделал директор.

– Но зачем? – Голос Миа выдает сильное разочарование, и удивление. Наверное, она до последнего надеялась, что Дамблдор окажется не при чем.

– В качестве возлюбленной ты приобретешь слишком сильное влияние на Гарри. А вот в качестве "просто друга" – станешь еще одной уздечкой для него. А если добавить еще кое-что... – Хм... а вот о таком варианте я и не подумал. Слишком углубился в сложные хитросплетения, и, боюсь, повлиял и на Видящую. Проще надо быть. Хотя... скорее всего имелось в виду и то и другое, и – вполне возможно – нечто третье, еще не всплывшее.

– "Еще кое-что" – это Джинни Уизли?

– С чего ты так решил?

– Если уж приворот делался не на кого-нибудь, а именно на Рона...

– Ты прав. Имелась в виду Джинни.

– И что нам теперь делать?

– Думаю, сперва нам надо посетить мадам Помфри. Пусть посмотрит твои глаза, а заодно и проверит на зелья. Если публично устроить скандал в Большом зале – в дальнейшем применять зелья поостерегутся.

– Хорошо. Идем?

– Подождите.

– Да?

– Вот. Подпишите вот это.

– Гермиона, прочитай, пожалуйста.

– "Обязуюсь не разглашать все, сказанное в кабинете главы Дома Гриффиндора 01 октября 1991 года, кроме как по единодушному согласию всех присутствовавших при разговоре. Минерва МакГонагалл".

– Зачем это? – Миа, похоже, действительно не понимает. Предоставим объяснения декану.

– Гермиона, это – магический контракт. Без него такой сильный легилемент, как профессор Дамблдор, мог бы все узнать, просто прочитав наши мысли. А так – контракт защитит нас. – Ну, допустим, меня – не защитит. Обратная сторона иммунитета к подчинению. Но я как-нибудь и сам справлюсь. А о подробностях – госпоже декану пока что знать незачем.

– Миа, покажи мне, где надо расписаться.

Девочка берет мою руку, вкладывает в нее перо и подносит к пергаменту. Подписываю. "Гарри Поттер". Еще одна ложь. Но, судя по свечению контракта, Сила приняла мою подпись. Следом расписывается и Гермиона. Теперь контракт заключен и защищает нас.

– А теперь... Я, Минерва МакГонагалл, согласна, что следует рассказать мадам Помфри о том, что к Гермионе были применены приворотные зелья. – Миа с недоумением смотрит на меня.

– Я, Гарольд Поттер, согласен, что следует рассказать мадам Помфри о том, что к Гермионе были применены приворотные зелья. – Миа вспыхивает пониманием. Контракт следует выполнять буквально, и теперь она должна согласится, чтобы мы могли рассказать медику хоть что-то о произошедшем в кабинете.

– Я, Гермиона Грейнджер, согласна, что следует рассказать мадам Помфри о том, что ко мне были применены приворотные зелья.

Еще одна вспышка Силы, на этот раз – иного оттенка, чем при заключении контракта. Наше согласие услышано.

– Ну что, идем? – Обращается к нам глава нашего Дома. И мы пошли.

Смерть библиария.

До владений мадам Помфри мы добрались быстро... Но наше желание побыстрее получить результаты обследования Гермионы натолкнулось на добросовестность колдомедика. Взяв у девочки пробы крови, она произнесла несколько заклинаний, и объявила, что результат будет через два часа, и этого времени вполне достаточно, чтобы медик успела заняться моими глазами. Предчувствуя, что процедура будет не только длительной, но и болезненной, я отключил болевую чувствительность, и погрузился в воспоминания, которые не тревожили мою память вот уже несколько веков...

Флагман эскадры Тысячи сынов "Странник" лежал в дрейфе. Варп, возмущенный близостью Ока Ужаса, бился в идеальные щиты, ограждающие живые души обитателей огромного искусственного астероида от внешнего Хаоса и обитающих в нем демонов.

Боевая рубка этого корабля была сердцем эскадры. Сегодня это было особенно очевидно, ведь там находился примарх Легиона Магнус Красный. Примарха, в отличие от командиров более низкого звена, никогда не сопровождала охрана. Предполагалось, что это не ему, а его следует бояться. Но везде, где бы он ни остановился, в его прихожей, пусть это и будет всего лишь тамбур боевой рубки, оказывалось несколько просителей, дожидающихся того момента, когда эта почти божественная сущность сможет уделить и им немного своего бесценного времени, дабы разрешить их дела. Правда, если бы примарх действительно принял их, боюсь, просители затруднились бы объяснить, какого рода дела привели их к Великому, и почему эти дела не могли быть решены их непосредственными начальниками. Но такого, хвала Темной Четверке, не случалось со времен Восстания Хоруса, и, даст Архитектор Судеб, не случится еще столько же.

Однако, солдаты, занятые столь интересным делом, как ожидание события, которого, скорее всего, никогда не случится, – скучают. А поскольку способов рассеять эту скуку у них немного – они заняты, в основном тем, что травят байки, и пересказывают слухи. Вот и сейчас один из них рассказывает другому что-то занимательное.

– Слышал, что наш первый библиарий вытворил?

– Нет, а что?

– Он отдал всю свою долю добычи с последних четырех походов за женский браслет.

– Ну ни... себе! ... – Матерная тирада, долженствующая выражать восхищение столь неординарным поступком, способна заставить свернуться в трубочку стальной лист толщиной в палец... даже палец космодесантника.

– Вот и я о том же. Представляешь, как повезет какой-нибудь суккубочке, которая наденет на руку браслетик, ценой в пару обитаемых планет?

– Да уж... лучше бы выпивки закупил. А то ни себе, ни людям. Ведь просто, считай, что выкинул, а мог бы...

Солдаты погрузились в бриллиантовые мечты настолько, что пропустили негромкое клацанье ботинок боевого скафандра, которое могло бы предупредить их о приближающейся опасности, и поняли, что происходит, только когда распахнувшаяся дверь коридора, ведущего к общим казармам, пропустила через себя нового участника разговора. Этот пришелец мог бы показаться стройным, и даже хрупким (правда, только на фоне живых гор космодесантников, рядом с обычным человеком он производил бы впечатление сокрушающей мощи). Однако, несмотря на разницу в физических кондициях, десантники шарахнулись в стороны, испытывая вполне оправданные опасения. Все бойцы легиона проходили обучение в использовании незримых сил, позволяющее им на равных потягаться со средней руки псайкером. Но несмотря на это обучение, а может быть, и благодаря ему, они вполне здраво оценивали свои шансы в противостоянии с библиарием того же легиона.

– Еще раз услышу подобную глупость – выжженными мозгами можете и не отделаться. Ясно?

– Ясно, господин библиарий.

Пришелец движется мимо солдат, в сторону двери боевой рубки.

– Господин, а Вы...

– К примарху. Волей Повелителя перемен. – Упоминания принципала Легиона вполне достаточно, чтобы солдаты сделали вид, что ничего необычного не происходит.

Шагаю мимо охранников, притворяющихся просителями, и вхожу в дверь, расписанную рунами, которыми записывал свои заклятья народ, живший задолго до того, как пустился в путь первый из Ковчегов Эльдар. Честно говоря, я несколько... озадачен. Задание сюзерена на этот раз... несколько устрашающе. Хотя и сулит мне надежду, которой я не испытывал вот уже очень долгое время.

– Зачем ты пришел, первый библиарий "Странника"? – Невысказанным остается "и какого Тзинча ты беспокоишь меня во время размышлений?"

– Волей Архитектора Судеб я решил оставить службу в Легионе. – Слегка склоняю голову. Большего я не могу себе позволить, хотя Сила примарха так велика, что перед ней хочется упасть на колени.

– Ступай. И да пребудет с тобой вечно мое проклятие!

– Дело предваряет удовольствие. – Успеваю ответить, проваливаясь в варп через дыру в реальности, пробитую волей примарха.

Когда прихожу в себя, то оказывается, что я лежу на круглой плите из черного, прозрачного по краям камня. Это – зародыш моего домена в Хаосе. И, хотя он не велик, всего лишь шесть шагов в поперечнике, здесь я – Всевластный повелитель... до тех пор, пока меня не пожрет что-то большее.

Помня о задании сюзерена, начинаю снимать доспехи библиария. Это... больно. Очень больно: некоторые части доспеха приходится отдирать вместе с кожей. Но эта боль – ничто, по сравнению с тем, что приходится испытать, когда я начинаю извлекать модификаторы тела. Ничто не должно отличать меня от "обычного человека". Боль Изменения становится слишком сильной, и Тьма закрывает мои глаза прохладной ладонью, даруя облегчение.

Очнувшись, вижу рядом с собой груду металла и ошметки плоти. Но более ничего не напоминает о страшной процедуре. Что ж. Прощай, первый библиарий "Странника". Ты доблестно бился с врагами... и славно умер по слову своего сюзерена. Надеюсь, тебя не придется воскрешать. Бренные останки библиария растворяются в основании моего домена.

Прикасаюсь к камню под ногами... и в моей руке оказывается пластинка такого же черного камня. Она представляет собой уменьшенное подобие Сердца домена. Прикладываю приятно-холодный камень ко лбу, и он растворяется в моих мыслях, растворяя в себе и отвергнутого семьей и лишенного имени мальчишку, и так и не получившего имени приемного сына Дома Да Гаан Шинзен, и безымянного библиария. Каменный холод вспыхивает Пламенем Хаоса, и я понимаю, что получил-таки имя. Отныне меня зовут Морион, хотя тогда я еще и не мог добавить к этому имени титул Ксенос.