Текст книги "Не спеши умирать в одиночку"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

– Помолчи, а? – попросил я.

– Кстати, – Юля с какой-то странной улыбкой уставилась на меня, – я очень удивилась, когда Георгий взял тебя вместо Димы. Я еще посмотрела на тебя и подумала: «Ну, на такую рожу точно никто не клюнет!»

Тут я и почувствовал, что это такое – очень хотеть убить человека. Или по крайней мере вырвать у него язык.

4

Тамару все же сморил сон, и я сел за руль, но направил машину вовсе не к Тамариному дому. Она бы очень удивилась, если бы могла это видеть. Но она крепко спала, и я мог спокойно обделать свои дела. Поэтому-то мне казалось, что сейчас не время спать.

Сначала я поехал к железнодорожному вокзалу, где работали круглосуточные киоски «Роспечати», и купил вчерашнюю газету. На первой странице в левом нижнем углу черные буквы кричали: «Жестокое убийство депутата!» Ниже добродушно улыбался с фотографии сам Эмиль Петрович Веретенников. Подробности я отыскал на третьей странице, и от этих подробностей у меня едва волосы на голове дыбом не встали.

Оказывается, тело депутата было обнаружено неподалеку от стоянки пригородных автобусов, в перелеске. Нашел Веретенникова дачник, отошедший в кусты по малой нужде. Точнее, нашел он не Веретенникова, а некое изуродованное тело, которое лишь по татуировкам и отпечаткам пальцев позже было признано принадлежащим депутату городской думы. Эмиль Петрович скончался от выстрела в лицо, но невооруженным глазом было заметно, что последнему выстрелу предшествовали многочисленные жестокие пытки. У покойного было раздроблено колено, сломано несколько пальцев на руках, порезано лицо. Деньги и документы отсутствовали, но на банальное ограбление все это совсем не походило. Это было что-то другое, что-то связанное с уже совершенными убийством Джорджика и самоубийством Димы. Однако связь эта была ясна только мне и вряд ли кому-то еще, кроме самих убийц.

От вокзала я поехал поискать укромное местечко, где можно припарковать «Ягуар», чтобы он не бросался в глаза, и как следует накачаться кофе. Мне было все равно, куда ехать, но через какое-то время я вдруг понял, что еду в сторону дачи ДК. Подсознание тянуло меня за очередной подсказкой, тем более что трупов становилось все больше, и сломанные пальцы Эмиля Петровича мне как-то уж совсем не понравились. Не хотел бы я так умереть.

Наконец я нашел столовую-вагончик для водителей-дальнобойщиков, втиснул «Ягуар» между двумя огромными рефрижераторами и пошел заправляться кофе, оставив Тамару в машине. После двух чашек я почувствовал, что сердце заколотилось чаще, однако на состоянии мыслительного процесса это никак не сказалось: все та же неясность, тревога и напряженное ожидание новых неприятностей. Все, что я смог придумать после завтрака, – это купить жетон и отправиться звонить ДК. Семь утра – не самое подходящее время для звонков, но тут уж не до приличий.

– Да? – Голос ДК был на зависть бодрым и жизнерадостным.

– Это я, Саша...

– Все хуже и хуже, – сказал ДК. – Депутат-педераст, кажется, дал дуба?

– Точно, – сказал я. – Джорджик пытался его шантажировать, но все равно непонятно, кто их обоих убил... И с дискетой тоже сплошной туман: мы нашли продавцов, но это явно не они убивали, потому что...

– Стоп! – резко оборвал меня ДК. – Ты звонишь из дома?

– Нет, я звоню из...

– Не говори мне, откуда ты звонишь. Дома не появляйся, и к этой своей Тамаре не ходи. Найдите какое-нибудь безопасное место и сидите там.

– С чего вдруг такая паника? – нахмурился я.

– А ты не догадался? Ты не чувствуешь, к чему идет дело? Включи интуицию, Саша, и ты сразу поймешь, что происходит... – говорил ДК на фоне ровного сильного шума. Неужели он в семь утра развлекался с газонокосилкой?

– Все, мне некогда, – сказал ДК, – позвони мне в полдень, если будешь в состоянии... Кстати, со сломанной челюстью ты хорошо влип, поздравляю.

– Это как? Что значит – буду в состоянии? При чем тут сломанная челюсть?

– Ты все поймешь, – рев в трубке усилился, и я спросил:

– Это что у вас там, газонокосилка орет?

– Газонокосилка? Ага, она, родимая, – сказал ДК. – Запомни, в полдень.

На этом связь оборвалась. Я почесал в затылке, соображая, что бы могли означать все эти слова ДК, и объяснение напрашивалось очень простое и поверхностное: ДК боится, что мы вляпаемся в крупные неприятности, и советует переждать, пока все не утрясется. Но я помнил, что с ДК никогда ничего не бывает простым и однозначным, а значит, подоплека была сложнее. Оставалось надеяться, что в полдень ДК будет более разговорчивым.

Я вернулся в машину и стал ждать, когда проснется Тамара. Тяжелые грузовики въезжали на стоянку и выезжали с нее, ревели моторы, и я тут понял, что звук, бывший фоном голосу ДК в трубке, вовсе не был звуком работающей газонокосилки. Это было что-то гораздо более мощное. Нечто вроде работающей турбины самолета.

Когда я это понял, мне вдруг стало так одиноко, как было одиноко, наверное, только первому человеку на земле. Одному на холодной неприветливой равнине.

5

– Вот уж кошмар так кошмар, – пробормотала Тамара, глядя в зеркальце и пытаясь сделать из своего лица что-то более приятное. – Но это еще не самое страшное. Самое страшное было, когда я проснулась и не могла понять, где нахожусь. Какие-то грузовики кругом... Я уж подумала, что убийцы добрались и до меня, и сейчас будут меня расчленять в этом диком месте...

– Веретенникова не расчленили, – сказал я и подсунул Тамаре газету. – Но лучше ему от этого не стало. Сейчас я говорил по телефону с ДК, он советует нам забраться в укромное место и сидеть там до лучших времен.

– А он не забудет нам сообщить, когда эти времена начнутся? – Тамара явно была не в настроении, и это усугублялось неудачной попыткой привести лицо в порядок в походных условиях. Раздосадованная, она бросила косметичку на сиденье. – Какое еще укромное место?! Ты видишь, во что я одета? Я по твоей милости в халате всю ночь пробегала! У меня на голове черт знает что! Мне нужно домой, мне нужно принять ванну, позавтракать, выпить чашечку кофе...

– У тебя дома нет кофе, – напомнил я. – И ДК сказал, что нам нельзя появляться у тебя дома.

– Это он из вредности. Он мстит нам за то, что я стащила у него дискету, вот и подбивает нас на всякие глупости...

– Про дискету он не сказал ни слова. Может, он и не заметил ее пропажи. Ну и не такая уж это глупость, учитывая, что все, кто был близок к твоему мужу, один за другим отправились на тот свет.

– Почему же он тогда не предложил нам отсидеться у него на даче? Вполне укромное и благоустроенное место.

– Потому что он сейчас не на даче, – сказал я, вспомнив рев самолета в трубке. – Он уехал. И мне кажется, это как-то связано с дискетой и со всеми этими делами.

– Вот еще тоже! – надулась Тамара. – Обещал помочь, а сам...

– Он предпочитает, чтобы я сам находил решения.

– Ну так это ты, тебе полезны такие игры! А я? Я все-таки женщина, я не хочу бегать за убийцами или от убийц! Меня нужно защищать, меня нужно лелеять...

– А разве ДК тебе это пообещал? – посмотрел я на Тамару, которая вдруг заинтересовалась ручкой приемника и принялась крутить ее без всякого смысла. – А... Тогда, когда ты пожелала ему «спокойной ночи»...

– Ну-у... – неопределенно протянула Тамара.

– ...когда ты выяснила, что он спит голым?..

– Не помню точно...

– ...и пока он обещал тебя защитить, ты стащила у него дискету?

– Я плохо помню тот вечер, – призналась Тамара. – Но твой дядя показался мне серьезным человеком, который действительно может нам помочь... А теперь я разочарована, потому что в самый нужный момент он куда-то линяет и лишь дает советы по телефону! Тоже мне, помощь!

– Откуда ты знаешь, что именно это – нужный момент? Может, дальше будет хуже?

– Типун тебе на язык, – проворчала Тамара. – Так что, я не могу съездить домой и взять там хотя бы пару трусов?

– Ты говорила, что у вас с Джорджиком была дача...

– Недостроенная, – вздохнула Тамара. – И теперь я уже вряд ли доведу ее до ума...

– Тем не менее, достаточно приличная, чтобы проводить в ней вечеринки, – напомнил я. – Наверное, у тебя там есть какая-то одежда?

– Ну, какое-то барахло там действительно валяется, – неохотно признала Тамара. – Но там все равно так неуютно, особенно после всех этих историй с Димой и Веретенниковым...

– Выбирать не приходится, – сказал я и уступил Тамаре место за рулем. До полудня оставалось около четырех часов, и за это время можно было не только добраться до дачи, но еще и вздремнуть. Я решил заняться этим по приезде на место, но так вышло, что я задремал практически сразу, как только «Ягуар» тронулся с места. Хреновый оказался кофе в этой шоферской забегаловке. Или просто я очень устал.

6

Я проснулся, и первой мыслью, стремительно ударившей мне в мозг словно торпеда, было: «Проспал! Не позвонил!»

Я попытался вскочить на ноги, но потолок оказался очень низким, так что я тут же сел на место, попутно завопив от боли. Оказалось, что я все еще в машине, только машина уже не едет, а стоит на поляне перед двухэтажным коттеджем, словно сошедшим с рекламного проспекта строительной фирмы. Я толкнул дверь и вывалился из «Ягуара» на траву. Немного посидев и придя в себя, я стал подниматься и тут увидел предмет, очевидно, выпавший у меня из кармана. Это был старенький пистолет неизвестной мне модели, тот самый, который я в смертельно опасной схватке отобрал у Юли. Пистолет явно продавался по очень сниженной цене, и теперь я уже не удивлялся, что Юля промахнулась, стреляя почти в упор.

Я взял пистолет за ствол, поднялся и пошел осматривать шедевр современной архитектуры, который госпожа Джорджадзе-Локтева скромно именовала недостроенной дачей. Снаружи коттедж выглядел совершенно законченным и благоустроенным. Быть может, Тамара подразумевала под незавершенностью отделки отсутствие пары пейзажей Левитана в спальне? У богатых ведь свои стандарты. Помнится, в «Золотой антилопе» один такой деятель убивался, потеряв где-то в районе женского туалета пуговицу с пиджака. Я по простоте душевной предложил ему перешить на место потери пуговицу с рукава, благо их там было аж по две на каждом. Однако бедняга воспротивился, сказав, что так у пиджака будет уже совсем не тот вид. Вот и спрашивается, зачем покупать пуговицы, которые делают на заказ в количестве всего двенадцати штук, чтобы потом так страдать?

– Тамара? – сказал я, толкнув дверь коттеджа. Мне никто не ответил, и я, на всякий случай перехватив пистолет, чтобы удобнее было вломить кому-нибудь по черепу, пустился в путешествие по дому. На этот раз я точно знал, что мне нужно. Мне нужны были часы, и я их вскоре отыскал. Слава богу, они показывали всего лишь половину одиннадцатого.

Я облегченно вздохнул и опустился в кресло. Оно сладостно застонало, так что я даже изумился и привстал, чтобы посмотреть – не придавил ли я кого. Тут кто-то снова застонал, я оглянулся на звук и увидел раскрытую дверь.

– М-м-м! – Тамара лежала в ванной, из пены торчала только ее голова. Глаза ее были закрыты, и вся она была неподвижна, за исключением пальцев ног, которые иногда показывались из пены и едва заметно подергивались. Что, должно быть, означало высшую степень удовольствия.

Странно, но именно сейчас, не видя под хлопьями пены ни груди, ни бедер, а видя лишь запрокинутое лицо с маской неги и расслабления, я понял, что она действительно красива. Я стоял неподвижно, наслаждаясь этим невольным подглядыванием за женщиной, которая считала, что она одна, и поэтому – редкий случай! – вела себя естественно. Пока у меня из пистолета вдруг не вывалилась обойма.

Тамара изменилась в лице, вытянула шею, чтобы разглядеть, что происходит, и тут я торопливо показал ей пистолет с только что возвращенной на место обоймой.

– Вот, – виновато сказал я. – Я нечаянно...

Тамара в ответ почему-то завопила, попыталась выскочить из ванной, но спохватилась и снова ушла в пену, теперь уже с головой. Я удивился такой неадекватной реакции, хотя, быть может, это случилось потому, что я, показывая пистолет, слишком резко сунул его Тамаре в лицо. Дулом вперед. Но я же потом извинился.

– Это обойма из него выпала, – объяснил я, обращаясь уже к хлопьям белой пены, образовавшим небольшой холм. – Пистолет древний. Юля его, наверное, в комиссионном магазине покупала... Поэтому она и промахнулась в тебя.

– Древний-то древний, – раздалось из пены после непродолжительного бульканья. – Но все равно страшно. Как бабахнет рядом с тобой! И стоишь как дура, не знаешь, жива ты или уже нет.

– Я уже вставил обойму обратно, – успокоил я Тамару. – Можешь вылезать.

Словно перископ подводной лодки над волнами, над пеной сначала показалась черная макушка, потом, плавными движениями разгоняя пену, явилась розовая длинная рука.

– Ты что, подглядывал? – подозрительно осведомилась Тамара.

– Я телефон искал, – сказал я. – Мне же позвонить ДК надо. В полдень. Есть тут у вас телефон?

– В холле на столике. Странно, что ты его не заметил... – Тамара, все еще не оправившись от пугающего знакомства с пистолетом, опасливо поглядывала в мою сторону, но затем сменила гнев на милость. – Садись вон туда...

«Туда» подразумевало высокий табурет, какие в «Золотой антилопе» шеренгой стояли у бара. Ванная комната в коттедже была приличных размеров, но бара тут не было, я поинтересовался, что здесь делает этот предмет.

– А бог его знает, – сказала Тамара, шевеля пальцами ног. – Может, на вечеринке кто-то с него в ванну прыгал, как с вышки? Тут всякое случалось... – Она закрыла глаза, видимо, припоминая «всякое», имевшее место на вечеринках в доме Джорджадзе, но хватило этих воспоминаний ненадолго, Тамара открыла глаза и заметила: – Все же в этом доме лучше без гостей. Уютнее как-то... Вообще, неплохая идея родилась у твоего дяди – отсидеться здесь. Почему я раньше до этого не додумалась?

Я пожал плечами.

– Потому что одной мне здесь все-таки было страшно? – ответила на свой собственный вопрос Тамара. – А подходящего человека, чтобы отсиживался тут со мной, у меня раньше не было.

– А сейчас появился? – спросил я, скромно потупив глаза.

– Я тебе доверяю, – медленно, как бы не до конца веря высказываемой мысли, проговорила Тамара. – Ведь ты меня до сих пор не убил.

– Это точно, – подтвердил я, крутя в руках Юлин пистолет. – Это мой большой плюс.

– Все потому, что ты мало успел пообщаться с Джорджиком. Если бы ты хотя бы неделю с ним поработал, он из тебя тоже какого-нибудь гада сделал бы... Это же вирус, это болезнь, – со вздохом отозвалась о покойном муже Тамара.

– Хм, – задумался я. – Но ведь ты с ним общалась больше всего. И ты хочешь сказать, что у тебя иммунитет на эту болезнь? Что Джорджик на тебя не повлиял?

– Видимо, так, – сказала Тамара. – Можно назвать это иммунитетом... – она улыбнулась, порадовавшись за свое душевное здоровье, но тут же покосилась на меня и изменилась в лице. – А что, разве не так? У тебя другое мнение на этот счет?

Я сделал неопределенную гримасу, которую можно было толковать как угодно. Тамара истолковала ее правильно.

– Ну, говори! – сказала она, заранее погружаясь в пену, чтобы я не видел ее лица.

– Если честно... – сказал я, потихоньку сползая с табурета, чтобы успеть вовремя смотаться из ванной. – У тебя есть один пунктик. Ты помешалась на деньгах Джорджика. Ты все время твердишь о них, ты готова ради них в одном халате бежать на другой конец города... Нужно как-то спокойнее к этому относиться. Ведь если мы их так и не найдем, то что – вешаться?

– Топиться, – последовал ответ из пены.

– Это не выход, – поспешно отреагировал я. – Юля сказала, что Джорджик, видимо, отвез деньги в Москву. Куда, кому, зачем – неизвестно, но я бы на твоем месте уже настраивался, что деньги эти пропали, как кредиты МВФ.

– Это не кредиты, это деньги моего мужа! – сердито заявила Тамара. – Хотя... – раздалось после краткой паузы. – За его «Вольво» можно выручить приличные деньги. На первое время мне хватит.

– Вот, – сказал с удовлетворением я. – Значит, не так все и плохо.

– Да ну тебя, психотерапевт хренов! – Из ванны на меня полетели хлопья пены. – Утешает тут, понимаешь ли... Вали отсюда, дай женщине побыть одной и поразмыслить над своей тяжелой женской долей!

Меня не пришлось просить дважды.

7

Чтобы скрасить тягостные раздумья гражданки Локтевой о своей тяжелой судьбе, я решил сообразить что-то вроде позднего завтрака, для чего произвел инспекцию первого этажа. Результаты оказались малоутешительными: видимо, последний раз здесь питались в пору злополучной вечеринки две недели назад, поэтому продукты в большом синем холодильнике остались соответствующие: восемь бутылок водки, три банки красной икры и семь банок оливок. Отыскалось еще две буханки хлеба, твердые настолько, что ими запросто можно было пользоваться в качестве средств самообороны. Какое из всех этих продуктов можно сотворить блюдо, не придумала бы даже вся передача «Смак», не то что я.

Поэтому я просто выставил на столик рядом с телефоном две бутылки водки и икру на блюдечке. Эти продукты делали стол изысканным, и в то же время оставалось много свободного места. Можно было, например, положить туда пистолет. Получилась картина, достойная стать натюрмортом под названием типа "Завтрак «нового русского».

Сам я сел рядом на диван и принялся терпеливо ждать – Тамару и полдень. Причем из ванной не доносилось ни звука, и полдень вполне мог прийти раньше благоухающей купальщицы.

Но Тамара обогнала полдень и явилась первой. С полотенцем на голове, она вышла из ванной царственной походкой, совсем не по-царски оставляя на полу мокрые следы.

А когда на ходу распахнулся халат, то меня заставили вздрогнуть не узкие белые трусики с бантиком впереди. Я увидел родинку, маленькую коричневую родинку, разместившуюся чуть ниже и левее пупка.

И у меня возникло вдруг чувство... Ну, нечто подобное возникает, когда видишь в толпе человека и миг спустя понимаешь, что это твой старинный знакомый, которого ты сто лет не видел и вот случайно наткнулся на него в толчее возле винного магазина в предпраздничный день.

Тамара, похоже, не заметила моего взгляда. Она прошествовала к дивану, высокомерно подняла брови, окинув взором водку и икру, но тем не менее присела в паре метров от меня.

– Ничего другого ты не нашел? – спросила она. – Хотя ничего другого ты и не мог найти. Разве что пакетик с чипсами у меня в комнате завалялся. Поищешь?

– Тамара, – сказал я, пропустив мимо ушей всю эту лабуду по поводу чипсов, – а ты не врешь насчет той ночи?

– Какой еще ночи? – Тамара посмотрела на меня так, как смотрит, должно быть, английская королева, если ее спросят, не брала ли она случайно вантуз.

– Той самой. Когда нас занесло в одну постель, а потом я проснулся одетым... А потом пришел Шота, и я спрятался под кровать.

– Что именно тебя интересует из этих чудесных событий?

– Ночь. Ты уверена, что у нас ничего не было?

А такой взгляд мог быть у Майкла Джексона, если бы его остановил полицейский и потребовал бы права. Хотя я не уверен, что Майкл Джексон сам водит машину.

– Я пока еще склерозом не страдаю, – холодно произнесла Тамара. – И уж такое... Это было бы для меня шоком на всю оставшуюся жизнь.

– Вот-вот, – поддержал я. – Шок бывает разный, и после шока можно потерять часть памяти, как раз ее кусок насчет самого шокирующего события!

– Но ведь и ты сам ничего не помнишь! – парировала Тамара.

– Уже не уверен, – сказал я и покосился на Тамару, но и родинку, и вообще все, на чем можно было бы остановить взор, скрывал голубой купальный халат. Я печально вздохнул и посмотрел на часы. До полудня оставался час. Водка на столе меня не вдохновляла, икра тоже. Можно было воспользоваться спокойной обстановкой и снова поломать голову над загадками, которые продолжал нам подбрасывать Джорджик после своей смерти, но меня уже начинало тошнить от дискет, шантажа и жестокостей. Это и вправду было похоже на эпидемию, только на особую эпидемию, которая никак не может закончиться даже после того, как ее источник надежно погребен.

И кто знает, может, и меня не миновала эта болезнь. Ведь иммунитета от нее, похоже, не было.

8

Это случилось в одиннадцать сорок. Я так точно запомнил время, потому что то и дело смотрел на часы, ожидая полудня. Я уже не мог сидеть на диване, я раз сто обошел кругами холл, тупо разглядывая обстановку и иногда раздраженно отвлекаясь на звуки телевизора: Тамара убивала время одним из самых жестоких способов – мыльной оперой.

И вот примерно на сто первом круге, скользя взглядом по стене, потом перескакивая на лесной пейзаж за окном, а потом снова на стену, я вдруг остановился перед окном.

– Тамара, – сказал я, разглядывая чуть изменившийся пейзаж. – У вас ведь тут и другие дачи неподалеку?

– Они ближе к озеру, это километра полтора отсюда, – механически ответила Тамара, не отрывая глаз от экрана.

– Может, у вас тут места грибные?

– Первый раз слышу...

– Тогда что здесь может делать этот джип?

Тамара не сразу поняла смысл моих слов, но потом вскочила с дивана и подбежала ко мне, встревоженно пропыхтев на ходу:

– Кто? Где? Этот?

Некоторое время мы молча смотрели на темную тушу джипа, волшебным образом возникшую среди осин метрах в ста от коттеджа.

– Может, они заблудились? – предположила Тамара.

– Может быть, – сказал я, – только зачем они тогда разглядывают нас в бинокль?

– А они разглядывают нас в бинокль? – удивилась Тамара. – Вот козлы...

Я обернулся и посмотрел на часы:

– Одиннадцать сорок пять.

– Ты возьми на всякий случай пистолет в руки, а? – предложила Тамара. – Так, чтобы эти козлы с биноклем видели.

– Думаешь, испугаются? – усмехнулся я.

– Все равно, сделай что-нибудь! – потребовала Тамара. – Я же с ума сойду – они там стоят и смотрят на нас!

– Одиннадцать сорок шесть, – сказал я.

– А ты уже сошел с ума?! Что ты все твердишь... А! – вспомнила Тамара. – Полдень! Так звони скорее своему дяде и скажи, что какие-то козлы пялятся на нас в бинокль! Пусть он посоветует, что делать!

– Он сказал звонить в полдень, – напомнил я. – Осталось четырнадцать минут.

– Будем дожидаться, пока нас перережут, а уже потом будем звонить дяде?! Не будь идиотом, сейчас не нужно держаться за всякие формальности, нужно действовать!

– Он ждет, что я выкручусь сам, – сказал я и взял со стола Юлин пистолет.

– Но ты ведь не выкрутишься без его советов!

– Выкручусь, – сказал я и будто во сне направился к двери. – Сейчас я выясню, что им тут нужно...

Пистолет был в моей правой руке, но почему-то уверенности он мне не придавал. Просто – кусок металла. И просто – дверь, которую надо открыть, чтобы выйти наружу. И просто – узнать, действительно ли это те, про кого мы с Тамарой подумали. Действительно ли этот темный джип среди деревьев означает, что пришли уже и за нашими жизнями.

Немудрено, что я мешкал, подходя к этой двери. И еще я чувствовал взгляд Тамары, который жег мне затылок. Когда-то я пообещал, что решу все ее проблемы. Что ж, пришло время отвечать за свои слова. Ведь именно так должен поступать взрослый мужчина...

Я подумал, что ДК не стыдился бы меня, если б видел сейчас. Я потянул на себя дверь и вышел на крыльцо.

В ответ приоткрылась дверца джипа. Я поудобнее перехватил пистолет и сглотнул слюну. Из джипа стала выбираться темная фигура, и я сделал еще один шаг, чтобы встретить непрошеных гостей подальше от коттеджа, чтобы Тамара успела... Что успела? Спрятаться? Убежать? Позвонить в милицию? Пусть выбирает сама. Мое дело – дать ей необходимое время.

Я еще машинально держался за ручку двери, но при следующем шаге неминуемо должен был ее отпустить, и я неохотно выпустил ее, расставаясь с дверью, с домом, с надеждой выкрутиться...

– Саша!

Дверь закрылась на долю секунды, а потом снова раскрылась, уже по воле Тамары. Я увидел ее голову в дверном проеме.

– Саша, слышишь?!

Конечно, я слышал. В холле надрывался телефон. Было без восьми двенадцать.

– Ты возьмешь? – спросила Тамара, а в глазах ее читалось: «Возьми, ради бога! Может, это и есть наш последний шанс?!»

– Возьму, – сказал я и снова вошел в коттедж. Левой рукой я взял трубку и сказал, тиская пистолет правой: – Слушаю...

– Иногда восемь минут не считаются, – сказал мне голос ДК. – Будем считать, что полдень уже наступил...