Текст книги "Не спеши умирать в одиночку"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

4

К вечеру восточный край неба налился, словно чернилами, угрожающим темно-синим цветом, а потом в тучах замелькали золотые проволочки молний, и громовые раскаты запоздало аккомпанировали их атакам на землю.

Тамара лежала на газоне до последнего, до той минуты, когда тяжелые дождевые капли принялись бомбардировать коттеджный поселок «Черемушки» и участок ДК в том числе. Уже под дождем она встала, грациозно подобрала туфли и неторопливо двинулась в сторону дома, глядя вверх и ловя ртом прохладную небесную воду.

– Что, нравится? – спросил меня ДК. Мы сидели в доме и наблюдали все это через окно. – Если нравится, так я запру дверь, и она тут будет еще долго бродить босиком под дождем. Этакое дитя природы.

– Она заберется в свой «Ягуар», – возразил я.

– В конце концов заберется, но перед этим с полчаса помозолит нам глаза. Она – женщина, ей важно быть замеченной. Она знает, что намокшее платье подчеркнет ее фигуру... И так далее.

– Куда уж далее, – пробормотал я, наблюдая за Тамарой. Пока мы с ДК обсуждали, что с ней делать, она успешно добралась до дома, и теперь ее босые пятки застучали по полу, оставляя влажные следы.

– Дождь, – весело сказала она, встряхивая головой. Капли разлетелись по сторонам, вызвав комментарий ДК:

– Мой знакомый спаниель тоже так делает.

– Это плохо? – спросила Тамара, чуть наклоняясь вперед и невольно демонстрируя мне влажную от дождя ложбинку между грудей.

– Все движения животных естественны, – ответил ДК. – Так что не волнуйтесь, ваше движение – это нормальный животный жест. Все, что естественно, – не безобразно. Особенно в вашем исполнении, – выдав этот афоризм, ДК хлопнул дверцей холодильника.

– Шампанское, – довольно произнесла Тамара.

– Шампанское?! – Я резко повернулся к ДК и увидел не просто бутылку шампанского, а бутылку шампанского в ведерке со льдом.

– Сам понимаешь, – ответил ДК на мой немой вопрос, – то, что подходит для длинноволосого анархиста, не подходит для девушки на «Ягуаре». Кому пиво с креветками, кому шампанское с фруктами.

– Фрукты с вашего огорода? – кажется, она начала кокетничать.

– Фрукты из моего холодильника. Если хотите, я буду называть его «Огород».

– А кто такой длинноволосый анархист?

– Это приятель Саши по кличке Лимонад. Он навещал меня на прошлой неделе.

– О, – Тамара поморщилась от не очень приятного воспоминания. – Это тот самый, да? – посмотрела она на меня. – Который тогда пришел в офис с каратисткой?

– С кунгфуисткой, – поправил я. – Очень вовремя пришел.

– Да уж, – Тамара перестала улыбаться. – Ненадолго удалось забыть про эти дела...

– Ничего, – вынырнул из соседней комнаты ДК. – Дождь смывает все следы, а шампанское смывает дурные воспоминания. На время...

Потом мы ужинали, пили шампанское, ели тушеную говядину с молодой картошкой, ели фрукты, слушали Глена Миллера и старались не вспоминать об «этих делах». Но все же до конца отвлечься мне не удавалось. Я смотрел на Тамару и понимал – ей тоже.

5

После ужина ДК забрал дискету и удалился к себе в комнату, предоставив нам с Тамарой самим развлекать друг друга.

– Мне кажется, вы умеете это делать, – пошутил он напоследок. Тамара криво усмехнулась. Я промолчал. И молчал потом еще минут пятнадцать, потому что Тамара тоже сидела молча, слушая, как звучит на фоне дождя джазовый оркестр из динамиков.

– Тут спокойно, – сказала она наконец. – Тут хорошо. Твой дядя создал себе очень уютный уголок. Но почему он живет здесь один?

– Потому что он хочет здесь жить один, – сказал я. – ДК делает то, что хочет. И никому не объясняет, почему он хочет то или другое.

– Счастливый человек, – заметила Тамара. – Это, пожалуй, первый человек из тех, кого я знаю, кто может себе позволить такую роскошь... А чем он заплатил за свое удовольствие?

– То есть? – не сразу сообразил я.

– Ты же говорил: бесплатных удовольствий не бывает. Твой дядя живет в свое удовольствие. Интересно, какой была цена за это?

– Эта фраза... Это он сам мне и сказал.

– Думаешь, закон не распространяется на того, кто его сформулировал?

– Ну, он потерял руку. Ходит с протезом.

– Это все? Тогда он легко отделался. В смысле, дешево заплатил за свое удовольствие.

– Не знаю... – сказал я, поглаживая ручки кресла. – Рука – это то, что не спрячешь, это то, что на виду. Возможно, есть и другое, скрытое. Ты ничего не знаешь про Джорджика, а я почти ничего не знаю про ДК. Кроме того, что он мой дядя и что он поможет нам разобраться с нашими делами. Поможет, даже если ты не будешь изображать из себя секс-бомбу.

– Я думала, это не помешает... – Тамара встала, подошла ко мне и присела на поручень кресла. – Обычно это не мешает, Шура. Обычно это помогает.

– У тебя богатый опыт? – деревянным голосом спросил я, не поднимая глаз.

– Достаточный, чтобы в этом разбираться, – ответила Тамара. – Джорджик тоже придерживался такого мнения. Мол, тебя не убудет...

Я ничего не сказал, потому что утешать было поздно, а возмущаться глупо.

– Может, я зря это тебе говорю, я раньше никому это не рассказывала, тем более в милиции – там бы сразу из этого сделали мотив для убийства... В общем, недели через три после свадьбы мы с Джорджиком полетели в Москву. Мы часто с ним летали в Москву на выходные, развлекаться. А тогда он повел меня на какой-то прием... Или это называлось «презентация»? Не помню... Большой такой дом, настоящий дворец. Много дорогих машин во дворе, такая большая лестница, по которой все поднимаются. И поначалу все было как обычно, а потом Джорджик показал мне одного мужика, лет пятидесяти, с бородкой, и сказал: «Я хочу, чтобы ты о нем позаботилась». Я спрашиваю – это как? Джорджик говорит: «Как угодно. Поговори с ним, потанцуй, развлеки... Если он еще чего попросит – не отказывайся. Поднимитесь наверх, там есть такие комнаты...» Я чуть не психанула тогда – только что замуж за этого паразита вышла, а он меня подкладывает под какого-то типа! Стала Джорджику высказывать, а он меня отвел в сторонку, за колонну, схватил через платье за сосок, чтобы больно было, и говорит: «Мне нужно, чтобы ты это сделала. А если нет – проваливай прямо сейчас. В гостиницу не приходи, и домой больше ни ногой, потому что мне такая жена не нужна». Ну, я подумала – на улице зима, мороз. Денег у меня своих ни копейки, в Москве ни знакомых, ни родственников. Куда я денусь? Пошла в туалет, вытерла там слезы, попудрилась и пошла охмурять того типа... Ты слушаешь?

– Да, – сказал я, и это были какие-то очень тяжелые буквы. Трудно я их выговаривал. Слушать тоже было трудно.

– Но далеко я не продвинулась, потому что мужик этот вдруг спохватился и спросил: «А ты с кем пришла?» Я ему показала Джорджика в толпе. Мужик ни с того ни с сего разозлился, меня оттолкнул, подскочил к Джорджику и начал ему что-то втолковывать, а сам аж белый от злости. Я краем уха слышала, как он все твердил: «Так дела не делаются, со мной такое не пройдет...» Я думала, Джорджик меня убьет. Но обошлось. Я боялась, что он еще каких-нибудь стариков мне подсылать будет, но ничего такого не было. В смысле, он мог попросить поболтать с кем-нибудь, составить компанию в карты или там на водном велосипеде прокатиться. Но про постель речи не было. Он только говорил всегда: «А что тебе? Тебя не убудет... Главное, что для дела будет толк». Вот я и запомнила это... Разве я не понравилась твоему дяде?

– Он сказал, что это старые трюки.

– Так оно и есть...

– Но он сказал, что ты лучше Лимонада.

– Это большой успех, да?

Я поднял глаза и увидел ее большие смеющиеся глаза. Я никогда не видел ее глаз так близко. Я никогда не видел так близко ее губ. То ли шампанское было виновато, то ли полумрак в комнате, то ли гул дождя за окном, но предметы вдруг стали вибрировать, расплываться, менять свои места... Тамара вдруг оказалась совсем близко, ее бедро коснулось моих колен, я ткнулся носом как раз в ту ложбинку, которую недавно омывал дождь...

И все это исчезло в один момент.

– Ну, я вроде бы разобрался с вашей дискетой, – громко сказал ДК, спускаясь по лестнице.

– Хорошо, – отозвалась Тамара из своего кресла. Видение кончилось, и все предметы вернулись на свои места.

6

ДК смотрел на дискету так, как будто это был диковинный алмаз, а сам ДК был ювелиром, удивляющимся счастливой природной прихоти, которая свела его с этим чудом.

– Забавно, – сказал ДК. – Эта штука может дать своему владельцу как хорошее, так и плохое. Смотря как воспользоваться этой дискетой. Можно заработать на ней неплохие деньги, можно сесть в тюрьму лет на пятнадцать, ну а можно и умереть, как умер этот твой грузин, – ДК посмотрел на меня.

– Грузин был моим мужем, – подала голос Тамара. – Так что я тут не в качестве девочки с большими сиськами, а заинтересованное лицо. И меня интересует, есть ли в этой дискете намек на то, куда Джорджик задевал наши деньги?

– Намека там нет, – прямо сказал ДК. – Но поймите, Тамара, что все зависит от того, был ваш муж продавцом этой дискеты или покупателем. Если он был покупателем, то все ясно – он потратился на дискету, вот куда девались ваши деньги...

– Эта дрянь столько стоит? – недоверчиво спросила Тамара.

– Тысяч тридцать-сорок долларов за нее можно выручить.

– Но у Джорджика было больше, – сказала Тамара.

– Тогда ничем не могу помочь, – сказал ДК.

– Тридцать тысяч долларов? – переспросил я озадаченно. Если для Джорджика это была просто рядовая финансовая операция, то меня названная цифра слегка взволновала.

– Если знать человека, которому эта дискета нужна, то можно получить и больше, – сказал ДК. – Ваш Джорджик, вероятно, такого человека знал...

– Он был или продавцом, или покупателем дискеты, – задумчиво повторила Тамара слова ДК. Я вспомнил окно табачного ларька, откуда мне протянули блок «Мальборо», и понял, кем был Джорджик.

– Он купил эту дискету, – сказал я. – Как раз в прошлый понедельник он ее получил. Деньги, вероятно, он передал раньше, без меня.

– Объясняю, – посмотрел на меня ДК. – На дискете содержится специфическая техническая информация, которая имеет ценность, скажем, для иностранных компаний. Или для спецслужб иностранных государств. Внутри нашей области ценность этой дискеты очень невелика...

– То есть Джорджик купил ее не для себя? – предположила Тамара. – Что ж, это очень на него похоже. Купить подешевле, а потом продать подороже. Срубить кучу денег за посреднические услуги и считать себя после этого пупом земли.

– А девочка соображает, – довольно улыбнулся ДК. – Девочка нравится мне все больше и больше, Саша.

– Я сама себе нравлюсь, – буркнула Тамара, но по глазам было видно, что комплимент пришелся к месту и ко времени.

– Значит, Джорджик у кого-то купил эту дискету, чтобы продать ее кому-то, – вернул я нашу беседу в деловое русло. – И посреди этого процесса ему разрядили магазин «Калашникова» в пузо, – наверное, это было сказано не очень тактично по отношению к Тамаре, но она смолчала. Не смолчал ДК.

– Ха, – иронически посмотрел он на меня. – Ты, Саша, по-прежнему не блистаешь. Ты только повторяешь уже сказанное. Слабо, слабо... Рассмотрим ситуацию еще раз: убили посредника. На чем обычно горят посредники? На том, что чересчур завышают свой процент. Продавцу не нравится, что у него купили слишком дешево. Покупателю не хочется платить слишком много. В обоих случаях они срывают зло на посреднике. Или еще один вариант – есть некая третья сторона, которая вообще не желает совершения сделки. Она убирает посредника, и сделка действительно срывается, потому что посредник – это связующая нить между покупателем и продавцом, это как цепочка, тем более при торговле таким деликатным товаром...

– Как ты сказал?! – меня как пружиной подбросило в кресле.

– Что именно? – хладнокровно переспросил ДК. – Я много чего говорю, поскольку человек уже немолодой и страдаю одновременно манией величия и недержанием речи...

– Посредник! Как ты его назвал? Цепочка? Ниточка?

– Ну, не слишком удачное сравнение, – пожал плечами ДК. – Но я не знал, что ты будешь придираться...

– А когда умирает посредник, то цепь рвется?

– Да! – с деланным пафосом ответил ДК. – Распалась цепь могучая, распалась да ударила одним концом по покупателю, другим по продавцу... А с чего вдруг такие вопросы?

Я многозначительно сдвинул брови. Самое время было изложить леденящую душу историю про хмыря в песочного цвета курточке, как он проследил меня от дома до Сбербанка, а потом шел за мной и дальше, не зная, что я, в свою очередь, засек его... Как мы столкнулись нос к носу, а потом сели за столик под белым полотняным зонтиком, чтобы выяснить отношения... И как хмырь говорил слова, смысл которых я понял только что, по прошествии недели...

«Важно, чтобы цепочка не порвалась», – сказал тогда хмырь, пристально глядя мне в глаза. И еще он сказал: «Важно, чтобы все работало по-прежнему». Цепочка – вот оно, ключевое слово. Джорджика убили, и цепочка, связывавшая покупателя и продавца, порвалась, процесс остановился, и хмырь, представлявший какую-то из двух сторон, пришел заявить о своем беспокойстве. Он выразил надежду, что кто-то возьмет на себя обязанности Джорджика и восстановит товарообмен. Почему-то он решил, что это буду я. Конечно, учитывая, что дискета и в самом деле лежала в моей квартире, хмырь был прав. Но как он мог знать, что блок сигарет «Мальборо» перекочевал в конце концов ко мне на шкаф?!

Но дело даже не в этом. Дело в том, что я слов хмыря не понял и повел себя дуб дубом. Очевидно, при торговле «деликатным товаром», как назвал его ДК, дубов в бизнесе не держали, их вырубали, чтобы не допустить утечки информации. Что и попытался сделать хмырь, правда, без особого успеха.

Я мог бы сейчас все это рассказать ДК, но я предвидел ехидные вопросы типа: «Почему же ты не схватил этого гнома за шиворот?» и поэтому, опустив подробности, просто сказал:

– Мне кажется, представители продавца уже выходили со мной на контакт.

– Но ты понял это только сейчас, – пригвоздил меня ДК.

– А кто выходил на контакт со мной?! – спросила Тамара. – Это когда по мне стреляли из автомата возле моего собственного дома? Эти, джипастые, они тоже хотели вступить со мной в контакт как с женой посредника?

Я вспомнил тот вечер, вспомнил рев мотора и удар, от которого тело парня из агентства «Статус» полетело в сторону... Вспомнил, как джип встал на свой огневой рубеж и как из окна высунулось автоматное дуло...

– А ведь Джорджика тоже убили из автомата, – вспомнил я. – А его убийца потом прыгнул в джип да и был таков... Это стиль. Убийство Джорджика и стрельба у твоего дома, Тома, – они похожи. И совсем они не похожи на хмыря с его ножом в рукаве. Это разные почерки. Значит, это делали разные люди.

– То есть тебя резали представители продавца, а по мне палили делегаты покупателя? – съехидничала Тамара. – У них сделка сорвалась, и они теперь дико нервничают...

– Что-то в этом духе, – сказал я. Впервые за последние дни какие-то вещи становились понятными. Куча странного и пугающего оставалась еще очень внушительной, но по крайней мере с хмырем мне все стало ясно. И с дискетой, пожалуй, тоже...

Будто прочитав мои мысли и не согласившись с ними, Тамара требовательно уставилась на ДК:

– А вы можете поконкретнее сказать, что там за техническая информация на дискете? Государственные тайны?

– Будет лучше, – сказал ДК, – если у вас останется самое общее представление о содержимом дискеты. И будет лучше, если она пока останется у меня. Я же говорил – есть разные варианты: от сорока тысяч долларов до пятнадцати лет тюрьмы и автоматной очереди в пузо. Причем сделать сознательный выбор тут очень сложно. Ваш Джорджик, я думаю, считал, что движется к сорока тысячам баксов, а получил совсем другой итог.

– А вы не боитесь хранить дискету у себя? – Тамара то ли иронизировала, то ли вправду беспокоилась за ДК. Я забыл ей объяснить, что беспокоиться за ДК – дело совершенно бесполезное.

– Бояться – слишком сильное слово, – ответил из своего угла комнаты ДК. – Я опасаюсь. Причем не за себя, а за вас, потому что именно в вашем возрасте свойственно совершать необдуманные поступки. У меня остался лишь один близкий родственник, и я не хотел бы его потерять, причем потерять глупо...

Чуть позже, когда Тамара устраивалась на ночь в дальней комнате, а мы стояли на крыльце и смотрели в умытую дождем ночь, ДК вновь затронул родственную тему.

– Как там поживает твой подполковник? – спросил он ровным безразличным голосом. – Лисицын, кажется?

– Поживает, – ответил я, недоумевая, с чего вдруг ДК интересуется Львом Николаевичем.

– Больше он ничего тебе не рассказывал про отца? Не пересказывал древних слухов? Не выдвигал собственных версий? – ДК говорил совершенно бесстрастно, будто речь шла о каких-то далеких и чуждых вещах, а не о гибели его брата и моего отца. Впрочем, я не припомню случая, когда ДК о чем-то говорил возбужденно и горячо. Иногда он мог изобразить возбуждение и горячность, но я-то научился понимать, что это – только изображение чувства, а не истинное чувство.

– Нет, – сказал я, стараясь звучать так же бесстрастно, как и ДК, – больше мы об этом не говорили. Он пытался повесить на Тамару убийство мужа, так что ему было не до воспоминаний.

Эпизод с запиской и несанкционированным использованием ксерокса я опустил. Ни к чему подрывать мой авторитет в глазах ДК.

– Убийство мужа? – равнодушно протянул ДК. – А мотив?

– Лисицын пытался найти ей любовника, но тот оказался педерастом. И депутатом городской думы. Так что мотив накрылся.

– Веселая там у вас жизнь, – оценил ДК. – Дискеты с закрытой информацией, стрельба из джипов, депутаты-любовники... Нет, все-таки хорошо, что я смотался из этого ада и живу себе среди природы... Сюда не доходит вся эта городская грязь. Разве что ты, Саша, иногда притаскиваешь. Кстати, запиши на всякий случай мой номер мобильного. Звони, если возникнет какая-то новая проблема. Хотя у тебя и старых навалом.

– Погоди, – изумленно уставился я на ДК. – У тебя есть мобильный? А что же ты раньше молчал? Я бы не мотался к тебе каждый раз по сто километров, просто позвонил бы по телефону...

– Вот видишь? – укоризненно посмотрел на меня ДК. – Ты бы просто позвонил! И не навестил бы своего дядю-инвалида. И не познакомил бы меня со своими чудными друзьями, Лимонадом и Тамарой. Нельзя забывать родственников, Саша... А мобильный – это так, для экстренных случаев. У тебя как раз такой случай...

Я записал номер телефона и оставил при себе вопрос, который мне очень хотелось задать ДК, – если он так тщательно укрывается от городской суеты и грязи, тогда зачем ему здесь мобильный телефон и компьютер?

Но я знал, что ДК вряд ли мне ответит правдиво, и я решил поступить со своим вопросом так, как советовал ДК. Я буду тренироваться в разгадывании загадок.

Глава 9
Трое с черными лицами

1

Как ни странно, но табачный киоск стоял на прежнем месте. На фоне всего того бардака, что творился вокруг последнюю неделю, начиная с проклятого понедельника, было бы неудивительно, если бы киоск вдруг провалился бы сквозь землю, исчез бы без следа. Исчезают же без следа трупы из офиса «Талер Инкорпорейтед», так почему же нельзя исчезнуть маленькому табачному киоску?

Тамара остановила машину, не доезжая метров десяти до киоска. По Промышленному проспекту носились туда-сюда машины, стоял обычный для середины дня гул, а небо имело обычный для этого района серый цвет. Солнце и то как-то нехотя светило сюда, продираясь через дым и копоть.

– Вот здесь это и случилось? – спросила Тамара, разглядывая пятачок перед киоском.

– Да, – сказал я. – Прямо здесь. Вон там он остановил машину, я вышел и подошел к киоску... А когда обернулся – Джорджик уже был готов. Где-то в той стороне стоял джип, куда запрыгнул убийца. А вон туда покатилась коляска, в которой лежал автомат...

– С каким удовольствием ты все это рассказываешь, – покосилась на меня Тамара. – Тебе экскурсоводом надо заделаться, водить приезжих по памятным местам: вот тут выходил из кареты пописать Александр Сергеевич Пушкин, проезжая из Петербурга на Кавказ, а вот тут на моих глазах изрешетили Георгия Джорджадзе, известного также как Джорджик...

– Который, кстати, был твоим мужем, – напомнил я. – А у тебя нулевая реакция на место его гибели. Хотя бы слезу пустила. Одну, небольшую.

– Согласна высморкаться, – сказала Тамара. – Один раз, но громко. Каких еще слез ты от меня ждешь? Я же говорила – я не безутешная вдова. Я уже в норме, еще бы деньги Джорджика отыскать, и совсем бы успокоилась моя нервная система... Все, – деловито сказала Тамара, увидев, что небольшая очередь перед табачным киоском рассосалась. – Можно идти.

– Погоди, – я почувствовал легкую дрожь в коленях: все-таки один человек на моих глазах получил в этом месте пулю, и что бы там ни говорила Тамара, место это не казалось мне приятным. Моя миссия тоже не внушала оптимизма. – Ну подойду я туда, а что скажу? «Извините, я покупал у вас в прошлый понедельник блок „Мальборо“, и у меня теперь из-за него неприятности»? Они спросят, где чек, а чека у меня нет, а значит, меня пошлют на фиг.

– Ты спросишь, где девушка, которая работала в прошлый понедельник, – напутственно произнесла Тамара. – Если там сейчас эта девушка и сидит, ты ей скажешь, что взял в прошлый понедельник блок сигарет с дискетой. Говори в открытую, не стесняйся. Терять нам уже нечего. Скажи, что дискета у тебя и что ты хочешь ее вернуть в обмен на уплаченные Джорджиком деньги. Мол, раз Джорджик убит, то теперь эта дискета никому не нужна, пусть те, кто законопатил дискету в блок «Мальборо», сами ищут на нее покупателя. А нам верните наши денежки.

– Складно ты все это излагаешь, – восхитился я. – Может, ты и пойдешь на переговоры?

– У тебя рожа пострашнее, – сказала Тамара. – А они должны поверить в серьезность наших намерений и должны нас испугаться. Меня девушка в киоске не испугается.

– Ладно, – сказал я и открыл дверцу «Ягуара», но тут же спохватился. – А если она попросит показать дискету? Мы же оставили ее у ДК...

– Кто оставил ее у ДК? – невинно захлопала ресницами Тамара. – Ты оставил? Может быть, но только я свои вещи стараюсь не забывать, – она расстегнула сумочку и продемонстрировала мне дискету.

– Как?! – вытаращил я глаза. На моей памяти ДК впервые остался в дураках. Понять, как такое могло случиться, я просто не мог.

– Ну, пока ты спал... Я поднялась к нему наверх пожелать спокойной ночи, – невозмутимо пояснила Тамара, подводя губы. – Мы немного поболтали... Закрой рот, Шура, у тебя очень идиотский вид. Так вот, мы немного поболтали... И как-то так получилось, что дискета оказалась у меня.

– А ДК это заметил? – наконец нашел я силы задать вопрос.

– Не знаю, меня это не очень волновало... Ну, ты пойдешь или нет? Хватит отсиживаться, не могу же я сама делать всю грязную работу! – Тамара толкнула меня в плечо, и я несколько заторможенно выбрался из машины. – Вперед, вперед...

Я сделал пару шагов, остановился и, обернувшись, посмотрел на Тамару. Она сидела за рулем «Ягуара», улыбалась и махала мне рукой. Как ни в чем не бывало.

– Ну ты и... – сказал я с чувством. Фраза осталась незаконченной, потому что одно слово, выражавшее всю гамму моих эмоций по отношению к этой женщине, подыскать было невозможно.

В довольно поганом настроении я подошел к табачному киоску. Стеклянное окошечко было закрыто, но рядом торчала табличка «Стучите». Лимонад на полном серьезе утверждал, что такие таблички – изобретение ФСБ и что они действуют на подсознательном уровне, подталкивая граждан доносить друг на друга.

Но я воспринял призыв буквально и дважды стукнул костяшками пальцев в окошко. То немедленно открылось, и небритая челюсть хрипло спросила:

– Чего?

– Тут у вас девушка работает, – сказал я.

– У нас не публичный дом, – ответила челюсть, и окошко закрылось. Я ошарашенно посмотрел на табличку, постучал еще раз, но теперь челюсть, лишь увидев то же самое лицо, моментально закрыла окошко, я и слова сказать не успел.

– Козел, – сказал я закрытому окошку, – никакой культуры обслуживания.

Ответа не последовало. Я повернулся и посмотрел на «Ягуар». Мне показалось, что Тамара ухмыляется, глядя на мою растерянную физиономию. «Они должны нас испугаться», – вспомнил я. Что ж, будем брать на испуг.

Я дал возможность трем или четырем гражданам сделать в киоске покупки, а потом снова подошел к окошку, настроенный довольно серьезно. Примерно с таким настроением шел я в мужской туалет «Золотой антилопы» выкуривать оттуда депутата Веретенникова. Если бы небритая челюсть знала об этом инциденте, она бы вела себя поскромнее. Но челюсть не знала.

– Чего? – раздалось из окошка, а я без всяких лишних вопросов резко всунул руку внутрь, ухватив продавца за горло и дернув к себе так, что тот, вероятно, уперся верхней частью лица в стенку. Из нижней части лица раздавался еще более явственный хрип.

– Руками не шелуди, – посоветовал я. – Пока ты найдешь свой газовый баллончик, я тебе горло сломаю. Расслабься и вежливо поговори со мной. Ты же помнишь – клиент всегда прав. Так клиент – это я.

Хрип стал чуть более миролюбивым, и я посчитал, что можно перейти собственно к разговору.

– Девушка, – сказал я. – Она работала тут в прошлый понедельник.

– Утром или вечером? – проскрипела челюсть.

– Утром, – сказал я.

– Это Маринка, – признался продавец. – Какие у тебя к ней дела?

– Не уверен, что именно к ней, – сказал я. – Ты, кстати, в дискетах понимаешь что-нибудь?

– Какие дискеты? – возмутился продавец. – Мы же сигаретами торгуем, у нас другой совсем ассортимент...

– Значит, будем говорить с Маринкой, – сделал я вывод. Тут мне легонько постучали по плечу.

– Молодой человек, вы еще долго будете? – поинтересовался лысый старичок в выцветшей гимнастерке. – Давайте не будем создавать очередь!

– Это не очередь, – сказал я. – Это налоговая инспекция поймала на месте преступления злостного изготовителя фальшивых акцизных наклеек на сигареты. Поймала и держит своей железной рукой. А вы, дедушка, отойдите в соседний киоск или подождите минут пять, пока злодей пишет свое чистосердечное признание...

Злодей управился быстрее чем за пять минут, накарябав адрес Маринки на куске картона и протянув его в окошко.

– Это заводское общежитие, – пояснил он. – Там паспорт на входе спрашивают, но дашь вахтерше пачку «Беломора», и нет проблем.

– Ну так давай сюда свой «Беломор», – сказал я.