355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Гайдуков » Не спеши умирать в одиночку » Текст книги (страница 1)
Не спеши умирать в одиночку
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 20:11

Текст книги "Не спеши умирать в одиночку"


Автор книги: Сергей Гайдуков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Сергей Гайдуков
Не спеши умирать в одиночку

* * *

Она, конечно же, не могла найти лучшего времени для выяснения отношений.

– И ведь все это из-за тебя, – сказала Тамара, сверля меня уничтожающим взглядом.

Я ничего не сказал ей в ответ. Я даже не пошевелился.

– Ты же всю мою жизнь загубил! – это было уже сказано с истерической ноткой в голосе.

Но я стерпел. Я не сказал ей, что и моя жизнь в результате общения с Тамарой изменилась явно не в лучшую сторону. Хотя имел полное право сказать так.

– Н-да, – вздохнула Тамара, с печалью осознав, что диалога у нас не получится и что я никак не откликнусь на ее отчаянные заявления. – Как же мне все-таки не везет на мужиков!

Интересно, кого именно она имела в виду – меня, своего мужа или того мордастого парня, что сидел за столом напротив нас и тихо занимался своим делом? Не знаю. Возможно, что и всех троих. Ну, доля правды в ее словах была. Кое с кем ей действительно не повезло.

Кстати, делом этот парень занимался самым что ни на есть мужским. Он набивал патронами пистолетную обойму, делая это неторопливо, аккуратно и с очевидным удовольствием, как настоящий мастер своего дела. Иногда он, прищурясь, поглядывал в нашу с Тамарой сторону, напоминая охотника, добродушно присматривающегося к своей потенциальной добыче, чтобы определить точку, куда затем будет вогнан кусочек свинца.

Так что, скорее всего, Тамара имела в виду именно этого парня с пушкой. Он мог доставить ей неприятностей по максимуму. А какой спрос с меня? Наручники на запястьях, скотч на губах. Поэтому я и молчал. Я стал совсем безобидным в последнее время и не заслуживал тех резких выпадов, которыми потчевала меня Тамара. Ведь на самом деле все случилось не из-за меня. Все случилось из-за ее мужа. Но тот был давно уже мертв, а стало быть, перевести на него стрелки было трудновато. Тамара также понимала это, но на кого-то ей ведь нужно было выплеснуть свой страх? Ну, а рядом был только я. Так что теперь я сидел по уши в ее страхе.

С веселым щелчком последний патрон встал на место, а я вздрогнул, хотя звук этот был чуть погромче комариного писка. Парень довольно улыбнулся.

– Извините, – дрожащим голосом вдруг залепетала Тамара.

– Да-а? – солидно отозвался парень. Интересно, почему он ей не заклеил рот скотчем? О чем он с ней собирался разговаривать?

– Если можно... – ее голос дребезжал, как консервная банка на рельсах. Должно быть, я сильно разозлился к этому моменту на Тамару, раз в голову мне пришло такое сравнение. – Когда вы будете... Если можно, не в лицо...

– Как скажешь, хозяйка, как скажешь, – с готовностью кивнул парень и вставил обойму в пистолет.

– Хочу прилично выглядеть на похоронах, – выдала напоследок Тамара, и я едва не разрыдался: надо же, какая теплая компания у нас тут собралась! Убийца, неврастеничка и я, единственный нормальный среди них.

Правда, припомнив все, что я сотворил за последние несколько дней, я перестал быть столь уверенным в своей нормальности.

Глава 1
Проклятый понедельник

1

Тот, кто сказал, что понедельник – день тяжелый, ни черта не смыслит в понедельниках. Понедельник – это настоящая катастрофа.

Все случилось именно в понедельник утром на пересечении Промышленного проспекта и Большой Борисовской. Я думал, что перекресток мы проскочим, но нет – загорелся красный, и Георгий Эдуардович нажал на тормоз.

– Сбегай пока в киоск, – сказал он мне. – Возьми блок «Мальборо».

– Ага, – ответил я и вылез из машины, думая о том, что если у меня и были в жизни мечты, то они не имели ничего общего с ролью мальчика-на-побегушках-за-сигаретами-и-пивом. Да еще и с галстуком на шее. Ненавижу галстуки.

Короче, я выбрался из «Вольво» и резво, как горный козлик, подскочил к табачному киоску. Я был не в лучшем настроении, и тут особенно важно, что стояло утро понедельника. Неприятные вещи случаются сплошь и рядом, но если они случаются в понедельник утром, в первый день месяца или, не дай бог, 1 января – это все, кранты. Это как знак. Типа, вот в таком духе все дальше и пойдет.

Но еще никогда на моей памяти это не срабатывало с такой бешеной скоростью.

Я сунул в окошечко деньги, получил в ответ блок сигарет и стал ждать, пока девушка в киоске отсчитает сдачу. Я ждал, поглядывая на светофор. Мне в тот момент казалось очень важным успеть запрыгнуть в машину до того, как зажжется зеленый. Но на самом деле это было совершенно неважно.

И вообще, как потом оказалось, смотреть нужно было не на светофор, а в другую сторону. Однако туда, куда нужно, я не смотрел.

Поэтому сначала я услышал. А потом уже увидел. А когда увидел, то сразу понял: ПэЦэ. Я снова остался без работы. Нормально.

Я так расстроился, что даже забыл взять сдачу. А блок «Мальборо» торчал у меня под мышкой будто здоровенный градусник. Но градусник в данный момент был нужен явно не мне.

– Георгий Эдуардович? – на всякий случай спросил я, заглянув в салон машины. Мне не ответили. Трудно разговаривать, когда в тебе с десяток пулевых отверстий. На самом-то деле их было семь, пули калибра 5,45 мм, выпустили их из автомата «АКС-74У», украденного из какой-то там воинской части аж в девяносто шестом году...

Но все это выяснилось позже. Тогда я лишь со стопроцентной точностью мог заявить, что Георгию Эдуардовичу градусник тоже не нужен. Уже не нужен.

2

Кстати, ПэЦэ – это из репертуара дяди Кирилла. Чтобы экономить время и слыть приличным человеком, но к тому же адекватно и полно выражать свои чувства, он произносил наиболее резкие слова не полностью, а сокращенно – первую и последнюю буквы. Например, ПэЦэ. Или ЭмКа. В более сложных конструкциях дядя называл лишь первые буквы слов – например, ЁТМ. Или РТЧК. И так далее. Дядю Кирилла, как правило, не понимали те, к кому эти выражения были обращены, но дяде было плевать. Как настоящий художник, главным он считал сам факт самовыражения. Реакция обывателя для него ничего не значила.

Самого дядю я, между прочим, именовал ДК, но это не означало, что дядя, мой единственный близкий родственник, представлялся мне неумным, неприличным субъектом. Просто сокращение, для краткости общения, ни более, ни менее.

Вероятно – это очень смелое допущение, – что когда-нибудь мои отношения с Георгием Эдуардовичем стали бы столь же теплыми, что и с ДК, и я смог бы приятельски отзываться о своем боссе как о ГЭ. Георгий Эдуардович не дал мне такого шанса, скоропостижно уйдя в мир иной.

Но что бы там впоследствии ни говорили о Георгии Эдуардовиче, в моих глазах он был и останется – теперь уже навечно – мужчиной с целым рядом достоинств. Это (в порядке возрастания значимости): во-первых, волевой подбородок; во-вторых, пронзительный взгляд; в-третьих, низкий голос, полный самоуверенности, что в сочетании с пунктами один и два давало весьма впечатляющий результат. В-четвертых, жена. И в-пятых, Георгий Эдуардович был генеральным директором фирмы «Талер Инкорпорейтед».

Последнее обстоятельство являлось особенно ценным, поскольку раз и навсегда определило наши отношения. Георгий Эдуардович владел ЗАО «Талер Инкорпорейтед», а я не владел ничем. Поэтому Георгий Эдуардович взял меня к себе на работу, а не наоборот. Отсюда в свою очередь вытекало то, что я бегал за сигаретами для Георгия Эдуардовича, а не он для меня.

Пункт номер четыре был тоже сильный пункт. Но о нем попозже. Потому что сначала были подбородок, взгляд и голос.

Еще был монументальный письменный стол и не менее монументальное кресло с резными подлокотниками в виде спящих леопардов. В кресле сидел монументальный красавец с седыми висками и общался со всякой швалью вроде меня.

– Вам сколько лет? – поинтересовался Георгий Эдуардович, отложив в сторону мою автобиографию, на составление которой было честно потрачено двенадцать минут и которая, к моему разочарованию, уместилась в восьми строках. По три года на строку.

– Двадцать пять, – сказал я, стараясь понять – то ли я забыл проставить в автобиографии год рождения, то ли Георгий Эдуардович был не прочь потрепаться. В подтверждение второй версии из-за монументального стола раздалось снисходительное:

– Вы еще совсем молодой...

Я хотел возразить, что Георгий Эдуардович наверняка не видел мою рожу поутру с тяжкого похмелья. Тогда я выгляжу постарше. А в глазах появляется даже нечто вроде грустной мудрости. Или мудрой грусти. Одна женщина назвала это «лицом старой обезьяны», и с тех пор мы с ней не встречаемся. В смысле, с женщиной. А с лицом старой обезьяны – периодически в зеркале.

Однако такой ответ мог подорвать мою, еще не начавшуюся толком, карьеру в «Талер Инкорпорейтед», и я сказал гораздо более безопасные слова:

– Могу для солидности отрастить усы. И бороду тоже, – добавил я после краткого раздумья.

– Не стоит. – отозвался Георгий Эдуардович. – Вот костюм вам не помешает. У нас все же солидная фирма...

Он произнес это и поправил лацкан своего белого пиджака. Брюк из-за стола не было видно, но я подозревал, что и там – сверкающая белизна, на фоне которой моя джинсовая куртка выглядела неприличным рваньем.

– И галстук? – уточнил я и, предвидя ответ, заранее поморщился.

– И галстук, – кивнул Георгий Эдуардович. Мне стало плохо, но я вспомнил заветы ДК, что продаваться нужно с улыбкой на устах, и попытался эту улыбку родить. Ну, по крайней мере Георгия Эдуардовича не стошнило.

Он снова взялся за мою автобиографию.

– Я вижу, что кое-какой жизненный опыт у вас есть, – сказал он. – А вот как насчет специальной подготовки?

– Конечно, – с энтузиазмом соврал я. – Занимался в школе телохранителей. Но не закончил...

Отсюда Георгий Эдуардович должен был сделать вывод, что никаких документов о посещении занятий у меня нет. Он понял и сделал кислую мину, которую я тут же постарался подсластить:

– Последние шесть месяцев я работал в клубе «Золотая антилопа».

– Кем? – заинтересовался Георгий Эдуардович.

– Охранником, – сказал я, но по глазам Георгия Эдуардовича понял, что надо поддать крутизны. – Точнее, вышибалой. Это если какой-нибудь козел начинает действовать нормальным людям на нервы...

– Я понял, – глубокомысленно заметил он. – И, кажется, я пару раз был в этом клубе...

Я похолодел. Еще не хватало, чтобы сейчас обнаружился факт нашего с Георгием Эдуардовичем краткого знакомства в прошлом, когда я имел честь вышвыривать босса «Талер Инкорпорейтед» за порог недрогнувшими руками. Это называется – людей, получивших по морде в «Золотой антилопе», можно встретить где угодно. В том числе и в городской думе. Но об этом тоже в другой раз.

– Но я вас не помню, – заключил Георгий Эдуардович, и я облегченно вздохнул. – Мне все-таки нужен не вышибала, а телохранитель. Человек, который будет рядом... – произнес он, и во взгляде его я прочел сомнение – а нужен ли ему рядом такой тип, как я? Карьеру нужно было спасать, и я бросился вперед.

– Будет рядом, – решительно вставил я. – В готовности дать в морду любому. Это как раз мой профиль.

ДК говорил, что при собеседовании нужно постараться брызнуть энтузиазмом, но вовсе не обязательно проявлять этот энтузиазм в дальнейшем. Кажется, я брызнул. Георгий Эдуардович одобрительно закивал, и вопросы у него закончились.

Я написал заявление, сдал трудовую книжку и получил указание явиться в понедельник к восьми утра.

– И вот еще, – Георгий Эдуардович по-олигархически небрежно раскрыл бумажник и вытянул оттуда две стодолларовые купюры. – Это на костюм. И на галстук.

Вот эта часть собеседования понравилась мне больше всего. Я попробовал развить тенденцию и смущенно потупился:

– На двести баксов трудно купить хороший костюм...

– Мужчина должен преодолевать трудности, – нравоучительно изрек Георгий Эдуардович, и я воспринял это как предложение выметаться из кабинета и не капать занятому человеку на мозги.

И я ушел, согреваемый мыслью о том, что и двести долларов – неплохо. Ощутить превосходство над тремя другими претендентами, что сидели в приемной на диванчике и все поняли без слов по моей победоносной физиономии, – тоже неплохо.

Кстати, в дверях кабинета я обернулся и сказал «До свидания». Георгий Эдуардович молча кивнул, и теперь, после того, что произошло, мне кажется, что в его глазах было нечто особенное, словно какая-то невысказанная тревога или фатальная обреченность...

Впрочем, когда из человека ни с того, ни с сего делают решето, все становится особенным, все вызывает подозрения, размышления и сомнения. И прочую ХэЮ, как выражается ДК.

Я подумал о дяде и решил, что у ДК и матерных ругательств есть кое-что общее. И он, и они – сильнодействующее средство, которое следует принимать в ограниченных дозах и только в соответствующих ситуациях.

Поэтому видимся мы с ДК редко. Георгия Эдуардовича застрелили в понедельник, а к ДК я поехал только в пятницу.

К тому времени у меня было стойкое ощущение, что ПэЦэ, случившийся в начале недели, растет в размерах, как воздушный шар, когда его подключают к баллону с газом. Основания для таких мыслей? Оснований было хоть завались!

3

Георгий Эдуардович молчал, а на коленях его белоснежных брюк уже образовалась малопривлекательная кашица из крови и стеклянной крошки. Я аккуратно положил блок сигарет на сиденье рядом с покойным. Почему-то меня очень волновала в эти мгновения судьба купленных только что сигарет. Приличное объяснение (придуманное мною позже) гласило, что меня заботила судьба последней – а потому приобретшей особое значение – покупки Георгия Эдуардовича. Неприличное объяснение (более правдивое) заключалось в том, что я не знал, что теперь делать.

Рядом на тротуаре стояли человек пять и с любопытством таращились на продырявленную машину, на мертвого Георгия Эдуардовича и на меня. Вероятно, я должен был решительно отогнать их как можно дальше от места преступления, но вместо этого мне хотелось спросить у них: что же обычно делают в таких случаях? Я уже было раскрыл рот, но тут мое внимание привлек шестой зритель, сухонький старичок с абсолютно голым и гладким на вид черепом. Он – старичок, а не череп – аж подпрыгивал на месте от возбуждения, что-то непонятное выкрикивал и куда-то тыкал тонким желтым пальцем. Я проследил за направлением этого пальца и увидел синюю детскую коляску. Она медленно катилась через проспект, на противоположную его сторону, чудом еще не столкнувшись ни с одной из проносившихся взад-вперед машин. Мое воображение тут же нарисовало картину испугавшейся стрельбы и падающей в обморок излишне, впечатлительной мамаши, которая выпускает из рук коляску, та скатывается на проезжую часть и едет по инерции дальше, грозя привезти ребенка прямиком под колеса озверевшего автотранспорта. Тут все было ясно, тут я сразу сообразил, что надо делать.

Я виновато посмотрел на Георгия Эдуардовича и припустился за катящейся коляской, вынужденно проявляя изворотливость и быстроту реакции, чтобы самому не оказаться намотанным на покрышки. Коляску я настиг в тот момент, когда ее колеса ударились о бордюрный камень противоположной стороны проспекта. Я поспешно ухватился за ручку, рывком перетащил коляску через бордюр на тротуар и приготовился успокаивать разволновавшегося ребенка, но тут до меня дошло, что никакого ребенка в коляске нет. Там не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего ребенка. Зато там был автомат Калашникова, еще теплый после стрельбы.

У меня опустились руки. Я обошел коляску и увидел отверстие размером с кулак в синем колясочном колпаке, который почему-то был поднят, хотя дождя, снега, града и прочих атмосферных явлений сегодня не наблюдалось.

– Черт, – сказал я, двинув ногой по тормозу коляски. Та вздрогнула и застыла на месте. – Сука! – сказал я ей и услышал в своем голосе отчаяние.

От отчаяния я стал соображать чуть быстрее, меня перестало клинить на мертвом Георгии Эдуардовиче, и я задал себе давно назревший вопрос – а где же эта блядская мама, выгуливавшая столь чудного киндера?! Я снова побежал, чувствуя, как душит меня галстук и как мой новый костюм вот-вот затрещит по швам. Все-таки приличный вид это одно, а удобство при беге – совсем другое. Я бы объяснил это Георгию Эдуардовичу, если бы он внезапно не дал дуба. Он производил впечатление толкового мужика, он бы понял, что галстук при моей работе – не главное.

А сейчас, исходя потом и злостью, я подбежал к тому энергичному старичку, который, впрочем, уже напрыгался и теперь лишь бормотал нечто непонятное.

– Отец, – я взял его за плечи и слегка встряхнул. – Где эта сука?

Мне неожиданно ответил целый хор голосов. Они тут все знали, где эта сука. Эрудиты, ТэЭм!

Я посмотрел туда, куда мне советовала посмотреть группа экспертов с трамвайной остановки, но ничего подозрительного я там не увидел, сколько ни пялился.

– А она уже уехала! – хором ответил на мой немой вопрос коллектив свидетелей в составе трех пенсионеров, двух подростков и одного бомжа. – Вон там запрыгнула в машину и уехала...

– Номер вы не запомнили? – обратился я к коллективу, но со зрением у него было хреново. Я выпустил из своих нервных объятий перепуганного старичка и пошел обратно, к «Вольво» и сидящему в ней Георгию Эдуардовичу. Попутно сдирая с шеи галстук и обзывая себя последними словами. Не вслух. Вывод напрашивался такой: вот, побыл солидным парнем на солидной работе? Ненадолго же тебя хватило, идиот! Потому что должность вышибалы в клубе – это предел твоих интеллектуальных способностей!

У машины совершенно волшебным образом нарисовался патрульный ментовский «уазик». Его обитатели в количестве трех человек высыпали наружу и в задумчивости бродили вокруг «Вольво», словно водили хоровод.

Я подошел поближе, глянул и не сдержался:

– Мужики, а «Мальборо»-то где?!

– Какое «Мальборо»?

– Да вот же! Да я же только сейчас тут целый блок оставил! На пять минут отошел!

– Не знаем, не видели...

– Ну ЁТМ!!! Ну это уже вообще!

– Давай в сторону, не мешай работать!

Это они мне заявили на полном серьезе, но затем до них стало понемногу доходить, и хоровод прекратился. Все трое дружно посмотрели на меня и – как и положено по инструкции перед задержанием подозреваемого – переместили руки поближе к кобурам.

– Сюда положил? В машину? В ЭТУ машину?

– Ну, – угрюмо сказал я.

– А ты вообще кто такой?

Я еще мог выкрутиться, потому что удостоверения сотрудника «Талер Инкорпорейтед» у меня не было, обещали сделать только к среде. Я мог прикинуться совсем левым, но в этом костюме я физически не мог совершать несолидные поступки. Я не мог оставить своего мертвого хозяина. Как сказал потом один мой знакомый, меня пробило на имидж.

Да еще этот чертов коллектив свидетелей пыхтел у меня за спиной, заранее дружно кивая, хотя менты еще ни о чем их не спросили.

– Моя фамилия Хохлов, – сказал я. – Работаю телохранителем Георгия Эдуардовича Джорджадзе. Генерального директора компании «Талер Инкорпорейтед».

– Вот этого самого? – мент кивнул на коченеющего Георгия Эдуардовича. – Вот этого хмыря в белом?

Я не стал отрицать.

– Так, – сказал старший из ментов, и остальные лихорадочно похватались за пистолеты. Они очень обрадовались, когда увидели, что успели быстрее меня. Дело в том, что мне и пистолет обещали дать только в среду. Тем не менее глаза у ментов оживленно заблестели.

– Ну-ка, руки на машину, – сказал старший.

– Мне?

– Ну не мне же.

Я положил ладони на капот и стал слушать, как менты обсуждают мою персону:

– Вот тело, а вот его хранитель. Сдается мне, грузить их нужно в комплекте. Чтобы не скучали друг по другу...

И еще:

– А где он шлялся, пока его хозяина мочили? Нет, тут явно...

– За сигаретами я ходил! – не выдержал я. – А их потом кто-то стырил!

Это оказалось последней каплей. На меня не без удовольствия надели наручники и не без удовольствия затолкали в «уазик», где мне пришлось сидеть в тесноте и в обиде между двумя суровыми ментами. Во всем этом был какой-то привкус садомазохизма, но только я-то от происходящего удовольствия не получал, и хорошо, потому что, как говорит ДК, бесплатных удовольствий не бывает. За удовольствиями неизбежно следуют похмелье, отходняк, триппер, «Матросская тишина» или пуля в башку.

А то и все вместе. Я вспомнил эту фразу ДК, а потом внезапно подумал – интересно, какое это удовольствие стоит десятка пуль прямо в белый пиджак?

4

Теперь немного о пункте номер четыре. Когда я увидел красавца в белом за монументальным столом, меня сразу же пробило на зависть, причем на зависть нудную и тоскливую, порожденную чувством, что лично я таким вот седовласым плейбоем с орлиным профилем не стану никогда. Георгию Эдуардовичу нельзя было не позавидовать. Он мало того что сам был красив и богат, он еще и окружал себя предметами себе под стать, красивыми и дорогими.

А поскольку для настоящего плейбоя жена – это тоже вроде предмета обстановки и обязана соответствовать общему стилю, то, представив, какой должна быть супруга Георгия Эдуардовича, я почувствовал тягучее болезненно-сладкое напряжение под ложечкой. Воспаленное воображение нарисовало нечто длинноногое, полногрудое, крутобедрое, золотоволосое... Жаркое, страстное, обворожительное, соблазнительное и соблазняющее...

Еще в мозгу всплыли такие выражения, как «топ-модель», «1000 долларов за ночь» и «90-60-90». Клаудиа Шиффер, Ким Бейсингер и Брижит Бардо в одном флаконе. Собирательно-сокрушительный получился образ.

Потом я отвлекся, и мы с Георгием Эдуардовичем трепались о гораздо более скучных вещах, а потом я сказал «До свидания» и вышел из кабинета. Снисходительно посмотрел на кислые рожи трех других претендентов на место, которое только что стало моим. Миновал стол секретарши и уже почти был в коридоре, ведущем к выходу из офиса, как вдруг меня словно паровым молотом отбросило назад. Я вжался спиной в стену и затаил дыхание.

Это был не паровой молот. На меня шла грудь. За грудью – все остальное, и я каждым нервом в напряженном теле ощутил – это она. И это оказалось еще круче, чем представлялось мне только что в мыслях, потому что эта женщина была живой, а не воображаемой. Она была из плоти, и что это была за плоть! Слова «крашеная блондинка в костюме песочного цвета» ни черта не передают и вообще могут быть расценены как оскорбление. Мне хватило одного лишь вида подколенных ямок – об эрекции говорить пошло, я просто дрожал, стоял и дрожал как осенний лист.

Так что пункт четыре был сильным пунктом. Теперь-то я понимаю, что он был посильнее пятого пункта. Что такое «Талер Инкорпорейтед» против такой груди? Что вообще может быть сильнее такой груди? Да женщина с такой грудью имеет полное право быть полной дурой!

Однако жена Георгия Эдуардовича дурой не была. О, нет. Совсем не была. Уж я-то знаю.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю