Текст книги "Не спеши умирать в одиночку"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

9

Я смывал в ванной комнате кровь с разбитого лица и слышал, как в коридоре Лисицын ведет светскую беседу:

– На улице жарко. А у вас тут хорошо, прохладно.

Тамара не откликалась. То ли еще не отошла от налета «статусов», то ли занималась какими-то своими делами. Я, осторожно касаясь лица полотенцем, вытерся и вышел из ванной.

– На улице жарко, – сказал мне Лисицын и расстегнул еще одну пуговицу на форменной рубашке. – А тут прохладно, хорошо. Только вот с обоями неаккуратно получилось.

Я посмотрел на стену – красные мазки в целом образовывали неправильный круг. Неправильный круг в целом соответствовал моей морде.

– Погорячились, – сказал я.

– Бывает, – благодушно отозвался Лисицын, – главное, что никого не убили. А то уже перебор получается: почти каждый день кого-нибудь да кокошат. Жестокий народ пошел. А я не удивляюсь. Какая жизнь, такой и народ. Жизнь хуже, и народ хуже. Вот у тебя, Саня, батя прокурором был, уважаемым человеком. А ты мордобоем занимаешься в чужих квартирах.

– Они первые начали... – стал я оправдываться, но подполковник махнул рукой:

– Это я так, для примера.

Из дверей кухни, что располагалась на другом конце квартиры, высунулась голова Тамары и не слишком любезно предложила:

– Ну, пошли есть. Раз уж вы тут.

За столом подполковник продолжал отпускать любезности в адрес хозяйки дома:

– Хорошая кухня. Я видел такую. В прошлом году одного предпринимателя зарезали. Вот у него точно такая кухня была. На кухне его и зарезали... О, надо же, тут и стиральная машина встроена! Значит, можно было легко одежду отстирать.

– Какую одежду? – не поняла Тамара.

– Да я все про того предпринимателя. Убийцу нашли по окровавленной одежде. А ведь мог бы спокойно постираться и только потом идти домой. Бестолочь, одно слово.

После таких рассказов аппетит почему-то оставил Тамару. А я – ничего. Картошка правда была какая-то безвкусная, пустая. А рыбу Тамара недожарила, и внутри брикеты остались полусырыми.

– Нормально, – сказал Лисицын, отодвигая тарелку. – Червячка заморил. Удачно я, получается, зашел...

Тамара проворчала что-то насчет благотворительных обедов для сотрудников милиции, но подполковник имел в виду другое:

– А если бы я не сейчас зашел, а вечерком? Часиков в пять? Я бы тут, наверное, не одно красное пятно на обоях нашел? Это ж земляки Георгия Эдуардовича примчались, да? И в кармане у того мужика не огурец был, наверное?

– Не знаю, не знаю, – уклончиво ответила Тамара. – Как бы уж они тут договорились друг с другом... может, и миром.

Лисицын посмотрел на мое лицо и скептически заметил:

– Миром? Это вряд ли. И вообще, – вздохнул он, – не нравится мне все это. Не нравится мне, как развивается эта история.

– Она плохо развивается? – удивилась Тамара. – Впрочем, вы правы, потому что ни убийцы мужа, ни его денег я так и не увидела. Значит, вам нужно сделать что-то, чтобы история развивалась хорошо.

– Обычно, – сказал Лисицын тоном умудренного жизнью старца, который рассказывает молодежи о делах давно минувших дней, – бывает иначе. Обычно убийство – это способ разрешения проблемы. Убийство совершилось – все, проблемы больше нет, тишь и благодать. А тут все наоборот – как только мужа вашего ликвидировали, сразу появляются какие-то хмыри с ножами, – Лисицын посмотрел на меня. – Какие-то стрелки на джипах... Появилась непонятная активность криминальных элементов. С чего бы это?

– Я не знаю, – быстро сказала Тамара.

– А я тем более, – сказал я.

– И я не знаю, – сознался подполковник. – Но я предполагаю: смерть Георгия Эдуардовича не решила ту проблему, из-за которой его убивали.

– Значит, должны еще кого-то убить? – с железной логикой предположила Тамара.

Лисицын с уважением посмотрел на нее.

– Правильно, – сказал он. – Должны еще кое-кого убить. События последних дней указывают на такую тенденцию.

– И кого должны убить? – заинтересовалась Тамара. – Чтобы все наконец устаканилось?

– Вас, – спокойно ответил Лисицын и положил себе в чай еще одну ложку сахара.

– Ага, – сказала Тамара, меняясь в лице. – Меня! А вы уверены? Может быть, как-нибудь без меня это рассосется...

– Вас – значит вас обоих, – пояснил подполковник. Тамара с каким-то облегчением взглянула на меня, а я пожал плечами. Тенденцию я понял еще во вторник, когда меня резали ножом под зонтиком предприятия общественного питания.

– А что мы такого сделали? – продолжала интересоваться Тамара.

– Откуда я знаю? Но раз уж вас так настойчиво стараются убрать – наверняка что-то сделали.

– Настойчиво? Это как? Вчера же стреляли по этим, из «Статуса»...

– Нет, ребята, – с сожалением проговорил Лисицын. – Я вот как раз про это и пришел вам рассказать. Тут вчера вечером один ваш сосед в милицию позвонил и сообщил, что заснял всю эту катавасию на видеокамеру. Поинтересовался, не нужна ли нам кассета. То есть он уже успел сделать копию и эту копию запродал на местное телевидение. А уже потом подкинул это кино нам. Я посмотрел...

– Ну и что? – нетерпеливо встряла Тамара.

– Ну и то. Там очень хорошо все видно, парень с пятого этажа снимал. Видно, что весь этот наезд был по вашу душу, а ребята из «Статуса» им просто под колеса попались. Случайно. Они же одного сбили, а другого могли запросто тут же завалить из автомата. Но они сначала дали задний ход! Они вернулись назад, чтобы оказаться на линии стрельбы с вами. Это очень ясно видно на кассете. К тому же второго парня из «Статуса» они завалили буквально первым же выстрелом, но на этом не успокоились и палили еще секунд сорок. Спрашивается, в кого?

– В случайных свидетелей? – с надеждой предположила Тамара.

– Я вот вспоминаю про удар ножом Сане в руку, – сказал Лисицын, – и как-то не верится мне в случайности. Саню повели от его дома до банка, а потом попытались зарезать. А вчера вас подстерегли тоже возле дома, только возле вашего, Тамара Олеговна. Очень конкретные действия. Они знают, кто вы и где живете. Они хотят убрать именно вас. Никаких случайностей.

– Но за что?!

– Подумайте, – предложил Лисицын, – повспоминайте. Может, и вспомните, что вы такого наделали. Где-то есть причина. Ее не может не быть. Я вот еще думаю о словах Макса...

– А что он сказал?

– Он сказал, чтобы я перестал вас пасти. То есть следить за вами. Но я не отдавал такого приказа.

– И что это значит?

– Это значит, – блеснул я интеллектом, – что Макс видел где-то рядом с нами каких-то людей, которых он принял за ме... сотрудников милиции. Но это не были сотрудники милиции. Значит, это были какие-то левые люди. Какие-то хмыри. Которые за нами следят.

– А где он их видел? – Тамара занервничала.

– Не знаю, – пожал плечами Лисицын. – Надо было у него спросить, а я вот не сообразил... Короче говоря, я бы на вашем месте по городу не бегал, а сидел бы тихо дома и размышлял над своим поведением. Искал бы причину.

– А вы что будете делать? – Тамара от испуга перешла в нападение. – Милиция-то на что?

– Ну, – Лисицын взял салфетку и неторопливо вытер губы, – мы со своей стороны приложим все возможные усилия... Возможные. То есть такие, которые можем приложить. Позвоню Максу и узнаю, где он видел подозрительных людей. Портрет хмыря, кстати, до сих пор не составлен, – подполковник укоризненно посмотрел на меня. – Это же в ваших интересах, Саша...

– Я его нарисую, – пообещал я. – Цветными карандашами. У меня в школе пятерка по рисованию была.

– Ну вот, – почему-то расстроился Лисицын. – Пятерка по рисованию. Талантливый человек, а занимаешься черт знает чем...

– Он меня охраняет, – спохватилась Тамара. – Это вы называете черт знает что?!

– В каком-то смысле, – ответил Лисицын и торопливо выбрался из-за стола.

10

Лисицын ушел, а мы остались. Сидели за кухонным столом и молча смотрели друг на друга.

– Н-да, – сказала наконец Тамара. – Вот видишь, я была права.

– В каком смысле? – насторожился я.

– В том самом. Когда говорила, что ты должен разобраться со смертью Джорджика. Ты просто обязан теперь это сделать. Потому что если ты с ней не разберешься, то разберутся с тобой. Ты же слышал, что сказал Лисицын.

– А что он сказал? Он сказал, что есть какая-то причина, из-за которой убийцы Джорджика не могут успокоиться на достигнутом. Лично я за собой не помню ничего такого, я и знал-то Джорджика всего пару дней. А ты – совсем другое дело, ты его жена, и я уверен, что если кто-то там не может успокоиться, то это из-за тебя. Причина в тебе.

– Ну знаешь, – хмуро посмотрела на меня Тамара. – Хватит валить с больной головы на здоровую. Если ты не помнишь причины, это еще не значит, что ее нет вообще.

– Ладно, а как насчет тебя? Ты знаешь причину, из-за которой за тобой могут охотиться всякие маньяки с автоматами?

– Не знаю, – сказала Тамара, нервно моргнув.

– Врешь, – сказал я.

– Делать мне больше нечего, – фыркнула Тамара. – Я хочу вернуть деньги Джорджика, и я хочу, чтобы за мной никто не гонялся. Если бы я знала, как это сделать, я бы тут же все выложила Лисицыну. Но я не знаю. Поэтому я и говорю тебе, Шура...

– Я не Шура.

– ...ты уже из этого дела не выпутаешься. Ты должен все выяснить. Ты должен пройти весь путь до конца. Как самурай.

– Опять двадцать пять...

Тамара сжала пальцы в кулаки и настойчиво пристукнула по столу. Я устало посмотрел на нее. Да, вот так оно обычно и случается. Вроде бы только вчера ты эту женщину и знать не знал, а вот сегодня она в тебя вцепилась намертво и твердит тебе, что ты должен делать, а чего делать не должен. Эта хочет, чтобы я был самураем. Слава богу, что у нее не возникли фантазии поизвращеннее. Могла бы потребовать, чтобы я стал рыцарем и приезжал к ней каждое утро под окна на белой кобыле, наряженный в металлоконструкции под названием «доспехи».

– Надо понять, что происходит, – сказал я. – И чем быстрее, тем лучше. Если мы поймем это, то поймем, откуда исходит опасность. Если поймем слишком поздно – то все, кранты.

– Вот и понимай, – обрадовалась Тамара. – Ты мужчина. Я слабая женщина. Я и так устала от всех этих безобразий.

– Устала? – я покачал головой. – А про меня тогда что скажешь? Меня резали ножом, в меня стреляли из автомата, мне только что разбили морду о стену твоей квартиры. Я вообще-то тоже немного притомился. Или ты именно это подразумеваешь под самурайством – бесконечно получать синяки и шишки? Бесконечно биться башкой о стену, а когда моя голова все-таки треснет, ты принесешь мне цветочки на могилу?

– Нет, моральные стимулы с тобой решительно не работают, – огорченно заметила Тамара. – Вспомни про деньги и успокойся. Я заплачу, если ты все сделаешь как надо.

– Деньги – это хорошо, – согласился я. – Только издержки уж очень большие. Ты вот сейчас сидишь у себя дома, а я к себе попасть не могу, потому что хмырь меня в прошлый раз оттуда проследил до банка. Значит, там меня могут поджидать. Мне Гиви подсказал.

– Но у тебя есть ключи от офиса, – напомнила Тамара.

– Есть. В офисе я могу прятаться, но ведь нужно и как-то суетиться, как-то разузнавать про смерть Джорджика. Ты-то останешься здесь, а я-то уйду...

– К чему ты клонишь? Такое длинное плаксивое вступление... Я должна тебя пожалеть? Помахать тебе беленьким платочком из окна?

– Что-то в этом роде, – сказал я и уставился в потолок, чтобы Тамара не прочитала в моих глазах то, что там было написано в этот момент. Но она все же прочитала, а каким образом – черт ее знает.

– Ты совсем офонарел? – округлила она свои чудные глаза. Грудь ее возмущенно вздымалась, и мне сразу стало как-то душновато. – Я же, блин, молодая вдова, я вчера только мужа схоронила! А у тебя уже на уме...

– Ухожу, ухожу, – я сразу все понял. Беленьким платочком мне не помашут. Не говоря уже обо всем остальном.

Тамара вытолкала меня в коридор и уже почти совсем закрыла дверь, но вдруг остановилась и, не без колебаний, произнесла шепотом:

– А вообще... Я, конечно, вдова. Но я же не безутешная вдова, Саша.

И дверь с резким хлопком закрылась. А я еще несколько секунд стоял как оглушенный. Само собой, оглушил меня не этот хлопок.

11

Состояние у меня после этого было не совсем нормальное. Слегка прибалдел я после ее слов. Только этим я могу объяснить тот факт, что на лифте я не поехал, а пошел вниз пешком по лестнице. А пока шел вниз, умственная деятельность внезапно активизировалась, и я вспомнил неглупую мысль, посетившую меня утром. Мне требовалось срочно посоветоваться с умным человеком. Одного такого человека я знал, и по счастливому стечению обстоятельств это был брат моего отца. Иначе говоря – мой дядя Кирилл. Сокращенно – ДК.

Я заранее знал, что ДК скажет, выслушав мою историю. Он скажет, иронически усмехаясь: «Нуда, на сыновьях прокуроров природа отдыхает».

Но меня интересовало не это, а то, что ДК скажет потом. ДК всегда классно просекал всякие сомнительные ситуации, уж не знаю, как это у него получалось. Быть может, ДК такой сообразительный от того, что живет за городом, а я такой тупой от того, что двадцать с лишним лет маюсь среди многоэтажек и нюхаю автомобильные выхлопы?

Об этом тоже нужно будет спросить ДК. Правда, вне зависимости от ответа я вряд ли покину город. Присосались мы друг к другу. Только вот не знаю, кто из нас двоих – паразит.

Глава 4
Лимонад на свежем воздухе

1

Как-то так получилось, что по дороге к ДК ко мне присосался еще один паразит. Звали паразита Лимонад. Отчасти я и сам был виноват: хотел припахать Лимонада для своей выгоды, а вышло наоборот. Так оно обычно и случается, когда имеешь дело с Лимонадом.

ДК летом и зимой обитал на своей весьма благоустроенной и просторной даче, которая была, по сути, не чем иным, как загородным домом со всеми удобствами. Проще всего добраться туда было на машине. Вот я и решил сэкономить на такси, позвонив Лимонаду с корыстной целью воспользоваться его старенькой «Нивой». Лимонад не стал отказываться, и я, тут же бросив трубку телефона-автомата, рванул вперед. Передвигался я вроде бы не медленно, но когда добрался до места, то увидел печальную картину: Лимонад возле своей машины с разобранным карбюратором в руках. В похожей позе стоял принц Гамлет в одноименном фильме, только в руке у него был череп.

– И как же это оно?.. – спрашивал сам себя Лимонад, и в голосе его звучала неизбывная печаль. – И на кой черт меня...

Монолог был очень прочувствованный и, видимо, бесконечный, потому что вопросы стали повторяться. Было ясно, что Лимонад искренне грустит и что машина им только что угроблена. Второе было куда важнее, чем первое.

– Не заводилась, скотина, – пояснил он мне, вытирая руки ветошью. – Я думал, сейчас налажу по-быстрому, а оно вон как все повернулось...

– Повернулось хреново, – согласился я, подумав о потрясающей быстроте, с которой Лимонад успел превратить исправную машину в неисправную. – Ну, и что мне теперь прикажешь делать?

– Не знаю, – честно признался Лимонад. – А ты куда собирался?

– К дяде, на дачу.

– Пиво, бабы, шашлыки? – предположил Лимонад и плотоядно облизнулся, уже не грустя о «Ниве».

– Что-то в этом роде, – сказал я. Не выкладывать же было про настоящие причины поездки.

– Поехали на электричке, – решительно сказал Лимонад и стал закрывать гараж, даже не дождавшись моей реакции на свое смелое заявление.

– Кто? – переспросил я. – Кто – поехали на электричке?

– Ты да я, да мы с тобой, – жизнерадостно хохотнул Лимонад. – Сегодня пятница, я свою торговлю еще два часа назад свернул, а дома мне делать нечего... Поехали на дачу.

– А твоя жена? Она как на все это посмотрит?

– Она отдохнет от меня. Ей даже полезно будет.

Я мысленно порадовался за его жену, только вот свалившееся на нее счастье имело причиной мое несчастье. Отвязаться от Лимонада оказалось практически невозможно.

– Знаешь, я пошутил насчет баб, – сказал я в последней отчаянной попытке исправить ситуацию. – Да и насчет пива не очень уверен...

– Пива купим по дороге, – Лимонад решительно взял меня под руку и направился в сторону автобусной остановки. – Бабы прибегут сами, как только почуют запах шашлыков и услышат звон бутылок. Вперед!

И я потащился за ним. Пока мы ехали на автобусе к вокзалу, я успел осознать положительную сторону общества Лимонада: если за мной действительно следят и вдруг даже решат меня пристрелить, то теперь у них шансов попасть в два раза меньше. И у них один шанс из двух попасть в Лимонада.

Впрочем, слежки за собой я не заметил. Может быть, потому, что не умел обнаруживать слежку. Так или иначе, чем больше мы удалялись от таких опасных мест, как дом Джорджадзе, офис «Талер Инкорпорейтед» и Промышленный проспект, тем спокойнее становилось у меня на душе, тем менее реальными становились все угрозы, заговоры и наговоры, которые внезапно влезли в мою жизнь за прошедшие пять дней.

Лимонад же был спокоен, как стадо слонов, не подозревая о том, что находится рядом с потенциальной мишенью. Вот уж действительно – чем меньше знаешь, тем здоровее будешь. В смысле состояния нервной системы.

Электричка дотрясла нас до станции, а дальше мы отправились пешком. Деревенский воздух оказал на Лимонада потрясающее действие – он весело крутил по сторонам растрепанной головой, громко радовался каждой встречной козе, а с коровами даже пытался целоваться. Возможно, что дело было не столько в воздухе, сколько в самокрутке, которую Лимонад закурил, спустившись с железнодорожной платформы. Кто его знает.

Лимонад любовался природой, выписывая на дороге крутые виражи, чтобы не вляпаться в коровьи лепешки, а я уныло тащился сзади. И еще тащил сумку, в которой призывно позвякивали пивные бутылки. Местные девушки и женщины почему-то не спешили сбегаться на этот чудный звук. Подходили мужчины среднего возраста с солидными пропитыми лицами. Один сообщил, что мы лопухнулись и что пункт приема посуды совсем в другой стороне. Другой сообразил, что бутылки еще не опустели, нахмурился, надвинул на брови кепку и провожал нас долгим завистливым взглядом.

Минут через пятнадцать мы доковыляли до пересечения двух дорог. Первая вела к колхозу «Ленинский путь», а вторая – к коттеджному поселку «Черемушки». Одна из двух дорог была заасфальтирована. И так понятно какая.

Вскоре начались и сами краснокирпичные коттеджи. Лимонад обрадовался им еще больше, чем коровам, и, блаженно улыбаясь, бесконечно повторял:

– Красотища-то какая... Ей-богу, красота! Вот лег бы здесь и умер...

Он и вправду попытался лечь на траву у одного из заборов, но я отговорил его от этой мысли, для убедительности позвенев сумкой с пивом. Лимонад сконцентрировался, но ненадолго.

Сначала он вспомнил, что ожидается встреча с женским полом, и решил к ней подготовиться, для чего встал на четвереньки и принялся составлять сложный букет из ромашек, одуванчиков и листьев подорожника. Я кое-как привел дамского угодника в чувство, тем более что с веранды ближней дачи за нами ошарашенно наблюдала полная дама с биноклем в одной руке и с мобильным телефоном в другой. Уж не знаю, куда она решила звонить, насмотревшись на выходки Лимонада, в милицию или в сумасшедший дом, но оставаться в поле ее зрения было чревато. И я пинками погнал Лимонада дальше.

– О боже, – зашептал он метров через тридцать. – Что за дивный аромат, что за райский запах...

Под райским запахом Лимонад подразумевал запах свежескошенной травы. Судя по доносившемуся из-за забора мерному стрекотанию, ДК проводил время за любимым занятием – подстригал газон вокруг дачи.

Лимонад пошел на ласкающий ноздри запах, как кот за ложкой валерьянки. Через некоторое время он уперся грудью в кирпичный забор и обиженно протянул:

– Ну во-от. Приехали.

Я взял его за руку и отвел к калитке. За стрекотанием газонокосилки звонка не было слышно, поэтому я перестал давить на кнопку, поставил сумку с пивом на землю и, уперевшись ногой в медную ручку, взгромоздился на калитку, чтобы сверху помахать ДК рукой.

Я висел, орал и махал минут пять, пока боль в порезанной хмырем правой руке не стала совсем нестерпимой. Тогда я камнем рухнул вниз, едва не придавив расслабившегося у калитки Лимонада. Но, как оказалось, свою задачу я выполнил. ДК выключил свою тарахтелку и отпер калитку.

– Дас ист Александр, – сказал ДК. – Отлично.

Тут внимание ДК привлекла радостная физиономия Лимонада, высунувшаяся из-за моей спины.

– Александр унд фройнд, – добавил ДК, – тоже неплохо.

– Унд пиво, – добавил я, демонстрируя сумку. ДК мое приношение особенно не вдохновило.

– Поставь в холодильник, – предложил он и отправился к газонокосилке, пообещав на ходу, что вот-вот освободится.

Блуждающий взгляд Лимонада между тем обшарил территорию дачного участка и не обнаружил ни баб, ни шашлыков. После этого радостные эмоции Лимонада по поводу загородной жизни значительно уменьшились. Проще говоря, Лимонад обломался. Персона хозяина дачи у Лимонада тоже энтузиазма не вызывала.

– Он что, не рад нам? – буркнул Лимонад и поспешно заткнул уши, когда ДК вновь запустил свою тарахтелку.

– Тебе же нравится запах! – проорал я злорадно в ответ и отправился в дом, чтобы пристроить пиво в холодильник.

– Все равно, гостей так не встречают, – бубнил Лимонад, косясь в сторону ДК, который самозабвенно продолжал обрабатывать свои владения. Лимонад еще пару минут потомился на крыльце, надеясь на какие-то знаки внимания со стороны ДК, но затем плюнул и зашел в дом. Любопытство потянуло его гораздо дальше прихожей, и вскоре шлепанье шагов Лимонада слышалось из недр дачи.

Облазив первый этаж, Лимонад вернулся ко мне на кухню совершенно обалдевшим.

– Ты мне не говорил, что у тебя дядя – «новый русский»...

– Он пенсионер, – сказал я, глядя в окно, как ДК управляется с газоном. – Когда он выходил на пенсию, ему дали эту дачу в пожизненное пользование.

– Это где же он работал? – присвистнул Лимонад. – В Газпроме? Или в Центробанке? Или в нефтяной компании?

– Не знаю, – сказал я.

– Не ломайся...

– Честное слово, – сказал я. Я и вправду не знал. Я знал самого ДК, но очень мало знал о его прошлом и настоящем. Потому что знать ДК означало усвоить простую истину, что любопытство не порок, а большое свинство. А любопытство в отношении фирмы, где раньше трудился ДК, – свинство вдвойне. ДК никогда при мне не вспоминал о том периоде своей жизни, а если упоминал мельком, то говорил просто: «Фирма». И ничего больше. Ни названия, ни какой-то другой информации.

Из детских воспоминаний я мог лишь вытянуть, что работа ДК на «фирму» требовала от него постоянных разъездов по стране. А может, и за пределами страны. Потом все это прекратилось, и ДК ушел на пенсию. Потом – это когда ДК потерял руку.

– Нет, нормальные люди так себя не ведут, – брюзжал Лимонад. Действие самокрутки кончилось, а другой у него, видимо, не было, поэтому теперь Лимонад был в печали и ворчал на весь окружающий мир.

ДК за окном будто услышал замечание Лимонада и выключил газонокосилку. На самом-то деле ему было плевать на рассуждения гостя, просто он закончил свою работу и теперь мог заняться другими делами.

– Он у тебя точно ненормальный, – ворчал Лимонад, глядя, как ДК идет к дому. – Тут соток двенадцать земли. И ведь все под газон! Ни тебе картошки, ни тебе огурцов, мог бы даже розы выращивать, раз на пенсии. Не говоря уже о том, сколько тут конопли можно было бы посадить... Нет, не по-нашему все это.

ДК, в защитного цвета рубашке навыпуск и такого же окраса шортах, заглянул на кухню. Я был готов поклясться, что, когда Лимонад произносил свою тираду, ДК был метров за пять от дома. Но когда ДК вошел, он сказал:

– Что касается канабиса, то я выращиваю пару кустов для дорогих гостей. А для себя – нет, спасибо. Не люблю галлюциногены, они отвлекают, а мне нужно иное, мне нужна концентрация. Однажды я пил кофе, сваренный из молодых зерен прямо на кофейной плантации в Бразилии. Это было неплохо. Но вредно для сердца, – он говорил все это, глядя на Лимонада и обращаясь будто бы только к нему. Лимонад от такого неожиданного внимания к своей обкурившейся персоне слегка обалдел и послушно кивал на каждое слово ДК. – А что касается газона, – продолжал ДК, и его загорелое гладко выбритое лицо оставалось при этом бесстрастным, – то это неплохая штука. Он отражает мое стремление к совершенству, я стараюсь сделать его идеальным и ежедневно тружусь над этим. Полезно и для мышц, и для ума. Ну, теперь я не выгляжу идиотом?

– Нет, – сказал загипнотизированный Лимонад.

– Вот и слава богу. Мне плевать на соседей, но в глазах друзей моего единственного племянника я не хотел бы выглядеть идиотом. Меня зовут Кирилл, – он протянул Лимонаду левую руку, а тот инстинктивно ткнулся пальцами в правую, но почувствовал неживой пластик и отдернул кисть. – Протез, – объяснил ДК и буквально насильно пожал растерянному Лимонаду руку.

– Как настоящая, – ляпнул в ответ Лимонад.

– Да, хороший протез, – согласился ДК. – Немецкий. Но в данном случае могу вас заверить, что отечественный продукт – то есть моя настоящая правая рука – нравился мне гораздо больше.

– А... – начал с вопросительной интонацией Лимонад, зачарованно глядя на правую руку ДК, но я вовремя заткнул ему рот, предотвратив ненужный и бесполезный вопрос. Бесполезный, потому что ДК все равно бы на него не ответил. А заткнул я рот Лимонаду не в прямом смысле, а чуть более изящно. Я перевел разговор на другое. Я представил своего приятеля.

– А это Лимонад, – быстро сказал я.

– Очень приятно, – ответил ДК и выпустил наконец пальцы Лимонада из своей пятерни, – приятно слышать такое неординарное имя. У меня когда-то была знакомая, ее звали Пепси.

– Да ну? – удивился Лимонад.

– Именно так. К сожалению, Пепси умерла, – сказал ДК, внимательно разглядывая Лимонада во всей его красе: длинные растрепанные волосы, потертые джинсы и майка, похожая на палитру художника-авангардиста. – Пепси умерла, потому что у нее была ломка и ей слишком поздно привезли трамал. Она перерезала себе вены.

Ножом для резки бумаг. Нужно иметь очень большое желание умереть, чтобы перерезать себе вены таким ножом. У Пепси было такое желание. В общем, печальная история, – заключил ДК и похлопал Лимонада по плечу, – но не будем больше о печальном. Пойдемте лучше на свежий воздух. Это полезно для здоровья, а мы, пенсионеры, должны заботиться о своем здоровье...