Текст книги "Донор"
Автор книги: Сергей Чилая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)
– Давным-давно я арендовал здесь теплицы, выращивая розы на продажу... Местные монашки были прекрасными работниками: недорогими и исполнительными, и замечательно трахались, особенно... пожилые. – Босс стоял, ожидая реплики БД и, не дождавшись, продолжал:
– Между прочим, на дороге, неподалеку отсюда, стоит твоя тачка... Вокруг полно полиции и Скорых... Странная парочка угнала ее и разбила... Баба приличного вида, только лицо изуродовано осколками... А мужик – из ваших, еврей... Очень плох.
БД нагнулся и поднял шприц, ожидая главного заявления Босса. Но тот молчал, делая вид, что больше всего заинтересован женской спиной у окна. БД, не желая помогать ему, придвинул к креслу стол на низких ножках, и сразу комната стала опрятной...
– Я бы и сам приехал, – сказал Босс. – Давно собирался... Ты во многом был прав, только формулировал, как всегда мудрено, через жопу. Компания строит новый терминал... От стратегических инвесторов отбоя нет... Приходится выбирать, доверившись собственному позвоночнику. Взял двух молодых менеджеров с английским языком. Хорошие ребята... Все равно чего-то не хватает. Может, вольности твоей и наглости интеллигентской. Не знаю... Он говорил все медленней и медленней, пока не остановился совсем.
– Вам п-пора идти в большую п-политику, Босс, – сказал БД. – Больше некому... Эта идея давно д-должна была вызреть в вас...
– Чего ж она в тебе не созрела, умник?
– С-созрела. Я п-просто не успел рассказать... Вы п-поторопились выставить м-меня...
Во мне тоже созрела... и я засобирался. Закончу строительство нового
терминала, продам бизнес американцам или русским и стану заниматься политикой... Не верю в коллективное прозрение, мудрость и честность невежественных придурков и ворюг. Латвия слишком лакомый кусок для местных воротил и дельцов с чиновниками из Евросоюза, чтоб оставлять им на съедение... У меня внуки растут. Хочу, чтоб жили в нормальной стране...
– К-кем же вы засобирались с-служить Латвии, если не секрет?
– Секрет... Соберу умных людей. Партию, может, свою создам...
– Это не п-поможет сделать страну счастливой: с-слишком слабым будет ресурс. Если п-по-серьезному засобирались, надо идти в п-президенты или п-премьеры. Хорошие мозги, опыт, образование, два ангела в белом за с-спиной, и красть не станете, и не потому, что все есть...
– Избегать опасности так же опасно, как идти ей навстречу.
– Только в длительной п-перспективе... З-значит, в п-президенты!
Порывшись в карманах, Босс достал зажигалку с мощным плазменным пламенем, раскурил потухшую сигару и, глядя в спину женщине у окна и забывая напрочь про большую латышскую политику, сказал:
– Досталось тебе... с бомжами жить... Нехуйсобачий, знаю! Молодец, что выдержал, не запросился обратно. Так бывает... Иногда все должно идти своим чередом и мешать этому нельзя, даже если знаешь, что ошибся.
– Г-гоняете, Босс! Б-бросили со всего маху под к-каток, а теперь с-собираетесь наградить медалью "За отвагу на п-пожаре"... Я уцелел чудом. Я теперь д-другой. Совсем... Вы мне д-даром не нужны, даже в роли премьера. БД сделал паузу, собираясь подойти к женщине, до сих пор не проронившей ни слова.
– Ну, ты крут! – удивленно заметил Босс, не обижаясь.
– Да... К-как яйцо, п-пролежавшее целый день в к-кипятке.
– Помнишь стакан с пивом на столе у меня в кабинете, когда пришел в первый раз? А потом из него... сделал, трансформировал его в пивную бутылку без наклейки... – Босс был удивительно миролюбив.
БД молчал, перебирая прошлые обиды в душе...
– Вожу с собой... в багажнике, – продолжал он,. – как талисман. Помогает... Хочу, чтоб ты вернулся. В Доме приготовили две комнаты наверху. Живи... Компьютер последней модели, машина... Какогохуятебе еще?! – начал заводиться он.
БД поднял голову и внимательно посмотрел на него, с трудом удерживая себя от неодолимого желания броситься поскорее к "Линколну", чтобы счастливо усесться на переднем сиденье.
– Жду в машине, – добил его Босс и, в последний раз взглянув на спину женщины у окна, вышел из комнаты...
БД забыл о женщине с сумкой и обещании вернуться в Грузию, чтоб выращивать органы-клоны. Он заметался по подсобке, опрокинул кресло и низкий стол, наткнулся на Марфины полки с инвентарем для выпечки хлеба, на высокую подставку с цветком папоротника в жестянке из-под болгарского зеленого горошка и на толстую доску с большими гвоздями-вешалками, которой утром колотил его Пал Палыч...
– Господи! Так щедро вознаграждаешь. Я был уверен, ты отвернулся, шепотом бормотал БД. – Несколько лет комфортной жизни. Необременительная работа, встречи, переговоры, поездки... – Его фантазия бушевала, подсовывая картины блестящие и скорые.
– Компьютеры последней модели, – уговаривал он себя, не обращая внимания на женщину, – автомобили, дом в пригороде подле Босса, яхта, отдельные комнаты для мальчиков, на разных этажах, чтоб не дрались, вкусная еда, большой кабинет с библиотекой, как в Тбилиси, красивая одежда, путешествия... – Он вдруг вспомнил про Даррел: – Спальня для Даррел и ванная комната... Я напишу совсем другую книгу и уже знаю какую: про лабораторных животных, что говорят меж собой и знают про жизнь в клинике.
Он все больше возбуждался, продолжая мерить шагами подсобку, натыкаясь на опрокинутые предметы и не замечая их.
– Я д-должен, н-наконец, узнать ваше имя! – заорал он вдруг, обращаясь к женщине у окна. – Это не н-нормально! Ненормально... Н-ненормально все, что вы д-делали со мной... – Он бегал по комнате, размахивал руками, спотыкался и кричал, будто боялся, что она сейчас заговорит сама...
– Тараканьи бега тем плохи, что, даже выиграв, вы остаетесь тараканом, – сказала женщина тихим голосом и улыбнулась. И опять отвернулась к окну...
Он поднял с полу бутылку толстого бугорчатого стекла, в которой еще плескалось немного выпивки, сделал глоток, и произнес в пространство, внимательно разглядывая мутное содержимое почти пустой бутылки:
– Зачем вы п-позвонили Боссу? Т-теперь мне п-придется уехать с ним... Он глядел в неподвижную спину женщины, понимая, что говорит ерунду, но молчать было еще хуже. – "У всякого языка свое молчание", – вспомнил он.
Он продавался и, видимо, дешево, и ничего не мог поделать с собой, потому что отдал все силы, чтобы выжить в условиях, в которые поместили его люди-копии: могущественные и беспомощные навигационные инструменты, нежные и жестокие, преданные и продажные, требовательные и мудрые....
Он аккуратно поставил прямоугольную бутылку на пол подле кресла и шагнул к двери, чтобы поскорее убраться из дома, где его держали за придурка, а может, наоборот, за слишком сообразительного, и постоянно лгали, и бездарно задушили под конец.. Он вспомнил недавние слова умницы Филиппа: "когда придет ваше время, найдутся чекист и петля". Остановился, прислушиваясь, будто надеялся услышать глас Божий или другой сигнал или знак, но в комнате было тихо.
Он почувствовал, как кто-то взял и стер из его помяти – так грязной тряпкой стирают пролитый суп с пластиковой поверхности стола в дешевом кафе – все, что было связано с мучительными поисками самого себя, бессмысленными и обременительными, как регулы старой девы, с убийствами, кошмарами бродяжьей жизни, с новыми неземными возможностями и нездешними знаниями, которые теперь отличали его от остальных и которыми он был переполнен, как только что купленный тюбик зубной пастой. Все это теперь уже не имело значения: он собрался примерять одежды интеллигента-богача...
Женщина у окна медленно повернулась, легко подняла сумку с пола и сказала:
– Заставляете Босса ждать...
– Н-не думайте, – огрызнулся БД, – что единственное, чего мне не х-хватает сейчас, это вашей н-напутственной речи. Я п-принял решение... и ухожу. Меня ждет мир н-нормальных людей: умных, богатых и хорошо воспитанных... Х-хотя... так, наверное, н-не бывает.
Он снова подошел к открытой двери. Постоял в раздумье, разглядывая Боссов автомобиль, и двинулся назад, к окну, где молчала женщина, и услышал, как густым аккордом нетерпеливо прогудел "Линколн".
БД переминался посреди подсобки, чувствуя себя овощем на грядке, который сейчас сорвут, отнесут на кухню с титановыми стенами в красивом Доме на берегу залива, и положат в титановую кастрюлю. Он увидел свой COMPAQ в пообтершемся чехле дорогой кожи на столе, и сразу мощный поток чужого сознания захлестнул его и повлек за собой, не разбирая дороги, по городам и странам, лабораториям и чердакам, сквозь пространство и время... Он медленно подошел, взял COMPAQ, сел на стол подле кресла, установил компьютер на коленях, поднял крышку и, положив пальцы на клавиатуру, стал ждать пока инсталлируется программа...
"Чтобы человек познал природу Мирозданья, его архитектонику и законы, и не перестал оставаться человеком, даже если наделен чудодейственной силой и ему не странно и не страшно, и ждут от него поступков предвестных, он должен пройти школу страдания, в котором самосовершенствуется, потому что только напряжение души в беде дает ей силы, смелость и находчивость, искусство претерпевать, истолковывать и утилизировать несчастья... Говоря современным языком: ненависть ненависти порождает любовь, а сомнение сомнения есть инструмент познания... Так человек учится нелинейному стратегическому мышлению, понимая, что правильных ответов в конечном итоге и быть не может... И теперь я знаю, как Лютер, если Бог и взял в руки страшный свой молот, молот этот – в руках Бога..."
Женщина у окна не мешала и стояла молча, странно продолжая держать сумку в руке. Он отвел глаза от дисплея и увидел Босса на заднем сиденье машины у дверей подсобки. Забыв про давно потухшую сигару и гениталии, не умещавшиеся в штанах, тот бездумно разглядывал неказистый фасад монастыря. Рядом с ним сидела женщина, худая и красивая, в незнакомых дорогих одеждах. БД с трудом узнал в ней Даррел, не удивился и негромко спросил бывшего хозяина:
– Как вы себя чувствуете п-после той автомобильной к-катастрофы?
– Значит, это был ты тогда... здесь... рядом с монастырем... "Откройте глаза, Босс. С вами все в порядке"... Я так и думал.
БД не стал отвечать.
– Пора, БД! Ступайте! – настойчива сказала женщина. – Мне тоже надо торопиться. – Строго посмотрев на него, она двинулась к выходу, привычно взвалив сумку на плечо.
"... Миры существуют не пересекаясь и не проникая друг в друга, как не реализуется в нормальных условиях диффузия в твердом веществе... как не может пучок света проникнуть сквозь непрозрачный материал... Хорошо это или плохо? Скорее, хорошо, потому что отсутствие подобного взаимодействия мощный фактор стабильности и предсказуемости бытия... Но и плохо, потому что взаимодействие миров – не менее сильное средство успешного развития..., пусть непрогнозируемого, но волшебно-захватывающего и неимоверно интересного... Однако незыблемость сепаратного сосуществования миров, с их собственным пространством и временем, постоянно нарушаемая на уровне элементарных частиц, обладающих удивительной проницаемостью, может так же просто преодолеваться теми, на кого указует перст Божий и которые, пройдя мучительные школы селекции и муштры, смогут действовать не хуже вездесущих частиц микромира... И если допустить, что способность некоторых частиц легко пронизывать земной шар не есть единственное предназначение и что другая их возможная функция – накопление информации при движении, то умение навигатора собирать и упаковывать знания при посещении Мирозданья и реализует эффект взаимопроникновения миров...".
Экран собрался погаснуть и непривычно задрожал плазменным маревом. БД подождал немного и захлопнул крышку COMPAQ.
– Значит, я просто эстафетная палочка, которую без жалости и сострадания передают из рук в руки на бегу, – подумал БД, – лишь бы донести до цели. Тогда зачем вся эта суматоха, с лишениями и убийствами?
Он поискал женщину и увидел ее в чистом поле, одиноко стоящую с сумкой в руке на автобусной остановке неподалеку от монастыря.
– Не придуривайтесь, БД! – строго сказала она. – Ни я, ни люди-копии не являемся источником высшей власти в Мирозданье. Мы лишь навигационные инструменты, однако столь совершенные и самодостаточные, что существуем сами по себе, втягивая в свою орбиту тех, кто способен пользоваться нами или следовать проложенным курсом... Вы не правило, вы исключение, без которого правила просто невыносимы... Забудьте ваше: "Я не очень преуспел...". Ваша библиотека, которую носите с собой, переполнена умными книгами... Открывайте любую и начинайте читать. Они ждут вас, как "Линколне" ожидает Большой Босс.и Даррел, как поджидают вашего возвращения Нилс с Марфой, как ждет в Тбилиси Лабораторная публика, готовя операционные...
Он открыл первую попавшуюся:
"С горы скатился камень, лег в долине. Как он упал? никто не знает ныне – Сорвался ль он с вершины сам собой, Иль был низринут волею чужой? Столетье за столетьем пронеслося: никто еще не разрешил вопроса".
– П-похоже, вы п-предусмотрели все, кроме одного, – произнес он, – я не знаю, каким должно быть б-будущее, и наверное, уже не узнаю, хотя мысль "п-после нас – хоть п-потоп", сегодня кажется наиболее п-продуктивной...
Женщина засобиралась, будто подошел к остановке автобус.
– Вы сами и есть знание. Осталось сформулировать его в понятных терминах и растиражировать, чтобы научить остальных... Включите COMPAQ!
БД послушно открыл крышку:
"...так же, как бессмысленно стремление приблизить будущее, которое следует рассматривать не как попытку оптимизации однократного фьючерсного контракта-события, но как оптимизацию предожидания желаемого результата, разумеется, при наличии регулярных усилий, и тогда оно придет своим чередом... в виде структурированного сообщения, вокруг которого станут происходить процессы самоорганизции, реализующие идею-реплику в становление продуктивного будущего... Будущее слишком серьезная штука, чтобы из-за привычной необходимости строгого соблюдения хронологической последовательности событий отказаться от попыток манипулирования им... Идеи-структуры, сформулированные людьми-навигаторами есть тот превосходный и единственный инструмент, способный влиять на ход мировых событий и их последовательность... Так придумывали свои миры Бах и Моцарт: необычайно глубокие и прекрасные, структурированные, к сожалению, в виде нотных знаков... Если бы они были структурированы иначе, мир стал бы совсем другим..."
– К-как вас зовут? – спросил он, приблизившись глазами к женщине на автобусной остановке, не надеясь на ответ.
– БД, – спокойно сказала она, улыбнулась и поставила сумку на скамью.
– Ч-что?!
– БД. Борис Дмитрич Коневский. – Она посчитала вопрос исчерпанным, потому что стала всматриваться в невидимый автобус.
– Но как, как мы т-тогда с-существуем?! – горестно спрашивал БД. – В виде реплик-с-сообщений реконструированных ДНК, как фрагменты или сегменты, или как н-набор магических символов и заклинаний?! Н-не молчите!
Она напряженно переступала ногами, словно собиралась войти в автобус и не обращала внимания на его крики... Что-то заурчало, похожее на двигатель, и он почувствовал тугое движение воздуха, медленное, но мощное и упругое, как водяная стена...
– У вас есть выбор, – сказала она. Возвращайтесь в Тбилиси, БД, чтоб выращивать органы-клоны, заглаживая выдуманную вину свою перед грузинами... Или вы предпочитаете сытое существование под крылом Большого Босса в бизнесе или большой политике? А, может, лучше прежнее вольное нищее жилье-былье со штаб-квартирой на Нилсовом чердаке, с Марфой, с преданным вам бродячим народцем, с COMPAQ, чтоб закончить книгу? Наступает Эра Водолея и Водолеи станут править миром и создавать будущее соответствующее их структуре, миропониманию, любопытству и любови... Выбирайте, БД...
"Это еще не выбор, – подумал он, – приближаясь к институтской проходной в Тбилиси и отвечая на безумный взгляд осетина-охранника, которого давным-давно оперировал, когда тот попал в автомобильную катастрофу и прямиком был доставлен в морг...
Корпус сгоревшей Лаборатории наплминал скелет кита-самоубийцы, выбросившегося на берег, расплавленными бетонными ребрами.
– Вай мэ, батоно Бориа! – запричитала худая, высохшая старуха-меньшевичка, удерживая у дверей вивариума за короткую гриву осла, изо всех сил старавшегося помочиться на штаны БД. – Вэрнулсиа, швило, сынок... Ныкто нэ вэрил... Адин Горэлык твэрдыт, что ждиот... Он туда никаво не пускаит, в падвал... Адмыныстрациа сколко раз пытался взломат двэр, старуха помедлила, стараясь поточнее сформулировать ощущения на сильно забытом русском и закончила: – Прахады, Бориа батоно, чтоб толко не удывылся очин, когда увыдышь, чтоб Горелык нэ хватыл Кондратый из нэожиданност...
Грязный, вонючий виварий походил на чердак, где только что закончилась пьяная вечеринка бродяг... БД толкнул железную дверь: резко пахнуло собачьей мочей вперемежку с гнусным запахом еды для животных – овсянки и гнилого мяся – и чем-то еще, непривычным для этих мест, но странно приятным, будто тяжелому больному дали подышать кислородной подушкой, куда вместо аптечного кислорода с запахом резины закачали лесной воздух после грозы...
– Здрасьте, БД! – сказал Горелик, выказывая спиной занятость и обиду... – Десять лет прошло...
– Н-не в хронологии дело... В-вернулся, ведь...
– Нет! – сказал Горелик. – Не вернулся. Краткий визит вежливости...
– П-показывайте, – сказал БД, не тая обиды, и подошел к металлической клетке, положенной на бок, в которой когда-то жила Вера Павловна, макака-лапундер, которую он называл для Даррел колобусом...
В большом цинковом корыте он узнал кожух наркозного аппарата РО-5, выпускаемого объединением "Союзмедтехника", дешевого и бездарного, заполненного мощной мышечной массой со множеством крупных отростков, похожей на гигантскую хирургическую перчатку или перекормленного борова, погруженного во фторуглеродную среду, будто в сено... Перчатка, покрытая слоем слизи, шевелилась несильно, пульсируя отростками и телом, демонстрируя странную силу, жизнеспособность и готовность к действиям, которых, похоже, пока никто от нее не ждал...
– Это Маня, – сказал Горелик угрюмо и горделиво, и поглядел ему в глаза, чтоб увидеть готовность к будущим совместным действиям... – Выстроил в соответствии с инструкциями вашего давнего письма, БД: расшатывал имунную систему, обучал... Раз в неделю Инна Евсеенко, ваша бывшая подружка, присылает со знакомым летчиком стволовые клетки...
Горелик подошел к двери, плотно прикрыл ее, щелкнув задвижкой.
– Для всех, а пуще для Грэга, выращиваю шампиньоны... – продолжал он рассказывать. – Маню никто не видал пока... Ей пора рожать и нас, похоже, поджидают органы-клоны... Но без вас она не родит никогда... просто не станет... Вы для нее акушер.
Он привычно положил руку на мышечную массу, будто гладил:
– Видите рубец на передней поверхности... Разве не похож на разрыв матки той молодухи из уральского леспромхоза, о которой вы рассказывали? Ее ведь тоже звали Маней?
Существо под рукой Горелика стало поерзывать от удовольствия и преданности... Так, наверное, вели бы себя эритроциты человека, дорасти они вне организма до таких размеров...
Потрясенный БД разглядывал существо, стараясь понять и поверить в то, что произошло в подвале институтского вивариума, и не верил. Стилистически, несмотря на вонь и грязь, все было сделано безупречно, и с научной точки зрения тоже. Горелик продолжал вещать над головой:
– ...около сорока килограммов... СЛП поддерживает циркуляцию и оксигенации крови в Мане.. А пищеварительной системы нет.... Ввожу все, что попадает под руку внутримышечно и внутривенно... Хватает пока. Кашу и мясо она не жрет... Нечем... Есть клоака... и оттуда, видимо, станут появляться на свет органы... Отростков в этой Мане двадцать два... Большая часть занята препаратами сердец, несколько – почками, один – печенью... Вы этот полиморфизм имели в виду, БД? – Горелик помолчал, пошлепал несколько раз по поверхности Мани: раздался влажный вязкий звук. – Когда одалживал в клинике портативный сканнер, чтоб поглядеть, что в отростках, они решили – я спятил и не стали давать... Пришлось взять без спросу, ночью... А в двух отростках вызревают маленькие Мани...
"Значит, получилось... И мучительное перебирание в стареющем мозгу вариантов конструирования биологической теплицы матерелизовались в подвале вивариума нищего института хирургии... Вот она, глобаловка, о которой мы мечтали," – буднично думал БД, словно разглядывал обычную беременную крольчиху. Он повернулся к Горелику:
– Как грузинская жизнь: алеет восток?
– Похоже, все собрались вместе с великим кормчим на другой берег... В Штаты... Только большинство не умеет плавать... – сказал Горелик и убрал руку со спины скользкой Мани. Спина заметно потянулась за его рукой.
– А что дома, Горелик? – опять спросил БД, понимая, что почти готовая Маня – это не только донорские органы...
– Не знаю, БД. Я привык к одиночеству и почти не бываю дома, и Маню не оставить одну.
– Греки говорили: "Одиночество – изнанка свободы"... Я вам больше не нужен... Вы сами стали предводителем... Маня скоро начнет нести золотые яйца... Постарайтесь, чтоб эта кура не попала в плохие руки. Прощайте, Нодар...
– Нет! – заорал он, удерживая БД за куртку могучей рукой. – Вы останетесь! Слышите?! Хватит бегать! Я делал все, как вы велели, чтоб вернуть вас... чтоб заработала Лаборатория... Уйдете, разрушу эту чертову грядку, как будто ничего и не было!
– The power to know, – БД старался открыть тугую защелку железной двери. – Вначале было слово, молчание было потом...
– Раз вы с-существуете, з-значит выбор с-сделан, – сказал БД женщине с сумкой, возвращаясь из подвала тбилисского вивариума в подсобку женского монастыря в окрестностях Риги.
– Сделан... – сказала она неуверенно, не обращая внимания на попыхивающее двигателем транспортное средство.
"Сейчас она скажет, каким был мой выбор, – успокаиваясь, подумал БД, и я, вымуштрованный ими человек-навигатор, лучший лист, проследую указанным курсом, чтобы свершить предназначенное". – Он напрягся в ожидании сообщения.
– ...А, может, и не сделан... – по-прежнему неуверенно продолжала она, – тогда выбор вам придется делать самому... Я – всего лишь копия, инструмент...
– Хорош инструмент! – восхитился БД. – Под немодной одеждой сокрыты такие возможности и с-способности, к-которым даже названий нет на земле, и запрятаны они все в вашу красно-синюю сумку...
– Хотите заглянуть?
– К-как вы меня с-спасаете... каждый раз? – не слушая, спросил он.
– Не знаю... Ты меня научил, – сказала она, улыбнулась, встала со скамейки и, помедлив, добавила: – Не забудь: функцию органов-клонов, выращенных в подвале тбилисского вивариума, можешь проверить только ты... и только трансплантацией...
Он тоже поднялся следом за ней, сделал несколько шагов по подсобке, рассеянно натыкаясь на стены, и почувствовал, что с ним происходит что-то, будто наделяют его возможностями неземными, надевают доспехи специальные, вооружают, снабжают инструкциями, говорят: "Действуй!" – и замирают в ожидании.
Он засобирался привычно и увидел опять неблизкую автобусную остановку в поле и женщину, терпеливо сидевшую с прямой спиной, с красно-синей спортивной сумкой на коленях. Он приблизил глаза и узнал Марфу с чистым лицом, радостно привставшую навстречу, а сквозь дешевую пластиковую ткань рассмотрел содержимое сумки: старые Лабораторные датчики, набор кардио-хирургических инструментов с монограммой "BD", искусственный желудочек сердца Пола, рукопись своей неизданной книги "Консервания органов: мифы и реальность", сгоревшей при пожаре, старые теннисные доспехи, Ветхий Завет на иврите и английском, изданный в Израиле вскоре после окончания Второй Мировой Войны, и новенькая, пахнущая типографией, книга в твердом коричневом переплете: "Хроники Водолея"... Сверху мелко: "Борис Коневский"...
Он вспомнил про картину и, поискав, освободил глазами от газет и прислонил к стене. Сразу Марфину подсобку осветило неяркое предзакатное желтое солнце, а пространство прорезал тонкий белый луч, посылаемый часовней. Он глядел на холст, плотно натянутый на подрамник, и не узнавал... Отреставрированная и умытая часовня не клонилась земле. Она выпрямилась и стала выше, будто собралась куда-то, нацелив в зенит остроконечный купол, увенчаный крестом, похожим на навигационное устройство... Зазвучали скрипки, отчетливо и чисто в Allegro non molto Четвертого концерта Вивалди "The Four Seasons" и музыка, доносившаяся из нефа, крытого новой красной черепицей, торопила старт...
Он машинально поднял крышку COMPAQ и сразу побежали строчки... Он прочел верхнюю:
"...И теперь я сказал вам прежде, чем сбылось, чтобы, когда сбудется, вы уверовали...".
Он осторожно, словно боясь стереть написанное, закрыл компьютер, сунул его в чехол, щелкнул замками, положил подле себя и замер, прислушиваясь к редким гудкам Босового "Линколна" за стеной, почти неслышной Марфиной молитве на неближней автобусной остановке и негромким разговорам Лабораторной публики, приводящей в порядок убогую операционную в нищем институтском вивариуме...
Рига.
2000-2002 гг.
