Текст книги "Его позывной - "Антей""

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

«Пятерку с плюсом» на экзамене получили Владимир Комаров и Алексей Леонов. Просто «пятерку» – Иван Аникеев, Борис Волынов, Валентин Филатьев. Павел Беляев, Виктор Горбатко, Марс Рафиков и Евгений Хрунов заслужили оценку «хорошо». А что же Георгий Шонин? Шонин был среди лучших. Он сдал выпускные экзамены по общекосмической подготовке на «отлично».

На следующий день, 4 апреля 1961 года, Главком ВВС Вершинин утвердил акт выпускных экзаменов и подписал приказ о зачислении в космонавты Ивана Аникеева, Павла Беляева, Бориса Волынова, Виктора Горбатко, Владимира Комарова, Алексея Леонова, Евгения Хрунова и Георгия Шонина.

5 апреля 1961 года Георгий Степанович Шонин официально был зачислен на должность космонавта Центра подготовки космонавтов Военно-воздушных сил (ЦПК ВВС).

В тот же день Главком Вершинин подписал и удостоверения пилотов-космонавтов Юрию Гагарину, Григорию Нелюбову и Герману Титову – до первого старта человека в космическое пространство оставалось всего семь дней. Это означало, что в космос полетит один из этой тройки. Лидирующей «шестерки» больше не существовало.

Впрочем, это стало ясно уже к 15 марта 1961 года. К этому сроку были готовы только три скафандра: для Юрия Гагарина, Григория Нелюбова и Германа Титова. Почему? Ведь первому полету в космос был дан и организационный, и финансовый приоритет.

Из воспоминаний Николая Ивановича Драй, специалиста НПП «Звезда» (В.Полетаева, журнал «Новости космонавтики», № 4, 2001):

«Когда образовался первый отряд, на «Звезду» пришла команда: определить, сколько нужно скафандров. Мы прикинули по размерам, по росту – изготовили пять костюмов, и отправили в отряд. Примерно год спустя приходит телефонограмма: ни один космонавт в скафандр не вмещается. Оказалось, что за месяцы тренировок практически у всех объем груди стал больше на два размера. Накачали мышцы, такие мощные стали ребята!»

Теперь предстояло из троих космонавтов выбрать одного, того, кто 12 апреля сядет в кабину космического корабля «Восток» и отправится на околоземную орбиту. Однако, негласно выбор, уже был сделан…

Еще 17 и 18 января 1961 года специальная комиссия принимала экзамены по готовности к космическому полету у первой «шестерки». По их результатам тогда была определена такая последовательность участия сдавших экзамены кандидатов в космических полетах: Ю.А.Гагарин, Г.С.Титов, Г.Г.Нелюбов, А.Г.Николаев, В.Ф.Быковский, П.Р.Попович (хотя само тестирование будущие пилоты «Востоков» прошли с такими оценками: по знанию бортовых систем космического корабля и условий его полета Гагарин, Титов, Николаев и Попович получили оценки «отлично», а Нелюбов и Быковский – «хорошо»). Н.П.Каманин запишет в своем дневнике:

«И вчера, и сегодня я часто спрашивал себя: «Кто из этой шестерки прогремит на весь мир и войдет в историю как человек, совершивший первый космический полет? Кто из них, возможно, поплатится жизнью за дерзкую попытку нарушить тишину космоса голосом представителя Земли?» Мне кажется, что при нормальной работе техники любой из шестерых справится с ролью космонавта. Все они – отличные «человеческие экземпляры». О Гагарине, Титове и Нелюбове можно сказать, пожалуй, только одно – эти трое пока не имеют никаких отклонений от эталона космонавта».

Руководитель отборочной комиссии Евгений Анатольевич Карпов позже, уже после первого полета человека в космос, напишет (цитируется по книге В.И.Гагариной «Каждый год 12 апреля»):

«Для первого полета нужен был человек, в характере которого переплелись бы как можно больше положительных качеств. И тут были приняты во внимание такие неоспоримые гагаринские достоинства:

Беззаветный патриотизм.

Непреклонная вера в успех полета.

Отличное здоровье.

Неистощимый оптимизм.

Гибкость ума и любознательность.

Смелость и решительность.

Аккуратность.

Трудолюбие.

Выдержка.

Простота.

Скромность.

Большая человеческая теплота и внимательность к окружающим людям».

Но прошедшая 18 января экзаменационная комиссия только констатировала выбор в пользу Юрия Гагарина, который фактически уже состоялся несколькими месяцами ранее.

Из воспоминаний дважды Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР Виктора Васильевича Горбатко (В.Полетаева, журнал «Новости космонавтики», № 4, 2001):

«Когда я понял, что первым в космос полетит Гагарин? Наверное, тогда, когда нас (космонавтов – С.Ч.) собрали в Институте авиационной и космической медицины, и мы впервые встретились с Сергеем Павловичем Королевым. И первый, кого он поднял, был Юра. А потом стал называть наши фамилии по алфавиту – Аникеев, Быковский, Волынов, Горбатко… И Гагарина Сергей Павлович больше всех расспрашивал: о составе семьи, о летном опыте… Когда мы ушли, я Леонову сразу сказал: «Леха, учти, Юра – первый кандидат». Значит, уже рекомендации были от нашего командования, чтобы Королев обратил внимание на Гагарина».

Из воспоминаний дважды Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР Павла Романовича Поповича:

«Все мы были подготовлены отлично, но лететь можно было только одному. Мы, конечно, видели, что и Сергей Павлович, и главком ВВС Константин Андреевич Вершинин, и Евгений Анатольевич Карпов, и Николай Петрович Каманин благоволили к Юрию. Однажды Евгений Анатольевич спросил меня: «Паша, как ты думаешь, кто должен полететь?» Я сразу ответил: «Гагарин». Он рассмеялся: «Я думал, ты укажешь на себя».

А Сергей Павлович Королев сказал так: «Первым летит Гагарин, его дублирует Титов. Вторым летит Титов. А вы, – Сергей Павлович посмотрел на меня и Николаева, – будете в космосе демонстрировать дружбу народов СССР, вы первыми в мире осуществите групповой полет».

Но почему именно Гагарин? Конечно, никакой протекции, своей «волосатой руки» у простого военного летчика из заполярного гарнизона не было. Просто сыграли роль, во-первых, личное обаяние Гагарина, и, во-вторых, его нацеленность на будущий полет – он не был абсолютным лидером в ходе подготовки, но оказался в числе тех немногих, кто в сумме по всем видам тренировок оказался подготовлен лучше других.

И, казалось бы, дорога в космос Гагарину открыта, но… Буквально накануне первого старта человека в космос у представителей «компетентных органов» возникли претензии к некоторым кандидатам в космонавты, в том числе и из первой «шестерки». «Юрий Гагарин – был полтора года на оккупированной врагом территории, а Георгий Шонин – более двух лет! И этих людей допустили к подготовке космического полета, к работе на секретной технике?!» Потребовалось даже обращение к заведующему отделом ЦК КПСС по оборонной работе Ивану Дмитриевичу Сербину, чтобы обвинение было снято: все-таки ребятам, которые оказались в немецком тылу в годы войны, было в годы военного лихолетья по 6 – 9 лет.

Готовили космонавтов к старту и по «партийной линии». Еще 13 марта 1961 года состоялось партийное собрание Центра подготовки космонавтов по теме «Как я готов выполнить приказ Родины». На этом партийном собрании космонавты Юрий Гагарин и Герман Титов доложили коммунистам о своей готовности к космическому полету.

Формальное решение о назначении Юрия Алексеевича Гагарина основным пилотом для выполнения первого космического полета состоялось 10 апреля 1961 года на заключительном заседании Государственной комиссии. На этом же заседании Герман Степанович Титов и Григорий Григорьевич Нелюбов были назначены соответственно первым и вторым дублерами Гагарина. Была утверждена окончательная дата полета – 12 апреля 1961 года.

Впрочем, по некоторым сведениям, опубликованным в прессе уже послесоветское время, окончательное решение о выборе первопроходца космоса принял лично Председатель Совета Министров СССР и Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев. Решение было принято примерно за двадцать дней до предполагаемой даты полета. В основу этого решения легли, прежде всего, служебно-деловые качества будущего космонавта – это должен быть «высоко дисциплинированный человек, который бы точно выполнил поставленную задачу, ни на букву не отступая от инструкций, и чтобы никакой «самодеятельности» во время космического полета». Было учтено и социальное происхождение Юрия Гагарина – из рабочих! – и его членство в КПСС. Дублер Гагарина Герман Титов тогда еще был комсомольцем. Как можно доверить такое ответственное дело, как первый полет в космос, не коммунисту? Кроме того, Хрущеву не понравились имя Титова, а у Нелюбова – его фамилия. Ну, никак не мог первый советский космонавт, русский по национальности, носить имя Герман или не совсем благозвучную фамилию Нелюбов! Поэтому Хрущев совершенно волюнтаристским способом выбрал для первого полета именно Юрия Гагарина. Однако, как показала история, этот выбор в пользу именно Юрия Гагарина был, пожалуй, одним из самых удачных действий Никиты Сергеевича Хрущева за всю его многолетнюю политическую карьеру…

Предстоящий полет был очень рискованной затеей. Да, космический корабль и ракета–носитель уже, вроде бы, отработаны в ходе полетов беспилотных космических аппаратов. Да, собаки – испытатели хорошо перенесли условия космического рейса. Но все-таки никто не мог дать стопроцентную гарантию, что техника не подведет, а космонавт останется жив и здоров.

Говорят, что в дикторской студии Центрального радио, в сейфе у диктора Юрия Левитана, лежали три конверта, опечатанных сургучовыми печатями. Три варианта сообщения ТАСС, находившиеся внутри конвертов, отредактировал сам Сергей Павлович Королев. В первом конверте было сообщение ТАСС о том, что в СССР удачно запущен в космос первый в мире пилотируемый космический корабль с человеком на борту, полет проходит нормально, самочувствие космонавта хорошее. Во втором сообщении говорилось, что запуск космического корабля произведен, но в ходе полета возникли технические неполадки и космонавту может потребоваться помощь других стран, на территории которых возможна посадка космического корабля с человеком. В третьем варианте сообщалось о выведении космического корабля на околоземную орбиту и о гибели космонавта в ходе полета. По телефонному звонку Юрий Левитан должен был вскрыть один из конвертов и зачитать нужное сообщение ТАСС. По ситуации…

Настал день отлета будущих пилотов первого «Востока» на космодром. Георгий Шонин вспоминал:

«Перед отлетом наших друзей мы собрались всем отрядом, чтобы сказать им напутственные слова. Не удержался и я.

– Мы завидуем вам! Завидуем хорошей дружеской завистью. Поэтому, оставаясь здесь, на земле, всем сердцем будем с тем из вас, кому поручат выполнить первый в истории человечества космический полет, – обратился я ко всем троим, хотя мы предполагали, что полетит все-таки Юрий...

Конечно, нам всем хотелось быть на месте Юрия. Еще острее это желание было у тех, кто прошел с ним непосредственную подготовку к полету. И несмотря на это, в группе были самые добрые, дружеские отношения. Никакого намека на соперничество, никакого «духа соревнования». Все делали одно общее и очень важное для страны дело. И все свои помыслы и усилия мы подчинили успешному завершению этого задания».

Утром 12 апреля 1961 года Георгий Шонин находился на одном из пунктов связи, которые обеспечивали космический полет Юрия Гагарина. Его задача состояла в том, чтобы при прохождении «Востока» в зоне радиовидимости наземного измерительного пункта поддерживать связь с космическим кораблем, принимать донесения космонавта, проводить их первоначальный анализ и передавать на командный пункт или сразу в Центр управления полетом. Если же с орбиты поступит сообщение о неполадках на борту космического корабля, именно персонал наземных измерительных пунктов должен выполнить первый оперативный анализ возникшей ситуации и помочь космонавту сориентироваться и разобраться в причинах возникших неисправностей, найти пути к их устранению и подсказать, как разумнее всего действовать, чтобы ликвидировать возникшие неполадки.

В 9 часов 7 минут по московскому времени ракета-носитель с космическим кораблем «Восток» оторвалась от Земли и пошла в небо. Через несколько минут от телеметрической службы пришло сообщение о том, что космический корабль вышел на орбиту вокруг Земли. Юрий Гагарин по радио сообщил, что чувствует себя нормально. Первый в истории человечества космический полет начался успешно.

Пожалуй, лучше всех о том, что чувствовал в те первые минуты полета Юрий Гагарин, напишет позднее Владимир Высоцкий:

Я отдал рапорт весело, на совесть,

Разборчиво и очень делово.

Я думал: вот она и невесомость,

Я вешу нуль – так мало, ничего!..

И стало тесно голосам в эфире,

Но Левитан ворвался, как в спортзал,

И я узнал, что я впервые в мире

В историю «поехали!» сказал.

Наверное, душевное состояние Гагарина в те мгновения космического полета действительно передано верно, но на самом деле с сообщением ТАСС, все было несколько иначе. «Восток» вышел на орбиту, прошел над Азией, Тихим океаном, уже летел над Американским континентом, а сообщения ТАСС в эфире все не было.

В 9 часов 22 минуты по московскому времени на американской радарной станции Шамия, расположенной на Алеутских островах, засекли появление на околоземной орбите советского космического корабля и переговоры космонавта с одним из наземных измерительных пунктов. Через две минуты после этого последовал доклад оператора дежурному офицеру из Центрального разведывательного управления США: «Русские запустили в космос космический корабль с человеком на борту». Сообщение немедленно ушло в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, а оттуда – сразу в Белый Дом. В два часа ночи по местному времени Президент США Джон Фитцджеральд Кеннеди был разбужен, и ему сообщили невероятную и в политическом отношении очень неприятную новость: СССР снова опередил США в космических исследованиях, советский космонавт летит по околоземной орбите на космическом корабле.

В 9 часов 52 минуты «Восток» уже обогнул Землю и пролетал над Африкой, когда, наконец, советское Центральное радио прервало свои обычные передачи. В эфире зазвучал торжественный голос Юрия Левитана…

Позднее в своей книге «Самые первые» Георгий Шонин вспоминал:

«Старт! Сто восемь минут вокруг земного шара. Сто восемь минут напряжения. Сто восемь минут волнующего ожидания. Это были исторические сто восемь минут!

Когда нам передали, что космонавт уже на земле, что он жив и здоров, мы бросились обниматься друг к другу. Нашей радости не было границ. Напряжение последних дней искало выход, и этим выходом была радость.

Чтобы немного разрядиться и посмотреть, как на это событие реагируют люди, я вышел из машины, не доехав до гостиницы, и пошел пешком через центр большого сибирского города. Помню, меня удивило то спокойствие, с которым встретили окружающие меня люди сообщение ТАСС. Жизнь города шла обычным чередом: ходили трамваи и автобусы, куда-то сосредоточено спешили люди... И только яркий апрельский день радовался и салютовал всеми своими красками свершившемуся событию. Как же так? Почему? Мне хотелось остановить каждого встречного, тормошить его и кричать: «Понимаете, что произошло?! Полтора часа назад человек покорил космос!»

Потом я понял. Люди не были равнодушны. В первые минуты и часы большинству действительно было тяжело разобраться в ситуации и оценить это событие. Фантастика! Сказка! Как в нее поверить? Ведь ни в прессе, ни по радио, ни по телевидению вопросы практического освоения космоса подробно не освещались, о будущем старте заранее никто не говорил. А потом, уже когда люди разобрались, всех охватил единый патриотический порыв. В этом я убедился, стоя на трибуне Мавзолея, когда москвичи встречали Юрия Гагарина. Тысячи людей, которые собрались на Красной площади, представлялись мне единым человеческим организмом, который возбужденно дышал, радовался, смеялся и плакал от счастья...

Вечером Москва салютовала рождению новой эры в истории человечества».

Праздновали и на Байконуре. Говорят, что именно в те дни родилась известная байконурская «Песня испытателя» (авторство, между прочим, приписывается многим советским поэтам и бардам, но, скорее всего, в основе был все-таки «народный» вариант):

«Ракета улетела,

Налей еще стакан,

Закончена работа,

и пусть теперь охрипнет

товарищ Левитан».

Только 5 мая 1961 года, почти через месяц после полета Юрия Гагарина вокруг Земли, Соединенные Штаты Америки смогли дать хоть какой-то ответ на прорыв СССР в космос. Космонавт Алан Шепард совершил баллистический полет на капсуле «Меркурий», установленной на ракете-носителе «Редстоун». «Меркурий» поднялся на высоту 187,4 километра, а потом опустился на парашюте в воды Атлантического океана. Весь полет продлился всего 15 минут 22 секунды.

К сожалению, ни Георгий Шонин, ни другие космонавты не могли видеть прямые телерепортажи о подготовке к полету и старте «Меркурия» – в те годы советское телевидение было не готово оказать такую услугу не только космонавтам, но даже членам Политбюро ЦК КПСС. Кроме того, именно 5 мая 1961 года будущим пилотам «Востоков» предстояло важное мероприятие большого идеологического значения. После почти полутора лет существования отряда космонавтов высшее военное руководство Советского Союза решило лично познакомиться и с самими космонавтами, и с созданным Центром подготовки. От этой встречи зависело многое – тема поддерживать или нет пилотируемый космос со стороны Министерства Обороны СССР всегда отличалась остротой.

Из неопубликованной книги генерала – полковника Николая Петровича Каманина «Чайка»:

«5 мая 1961 года в Звездный городок приехали руководители ВВС: Главный маршал авиации Константин Андреевич Вершинин, маршалы С.И.Руденко, В.А.Судец, генералы А.Г.Рытов, Ф.П.Полынин, П.И.Брайко, А.Н.Пономарев, А.Н.Бабийчук, Л.И.Горегляд. Собравшиеся вместе с космонавтами ждали приезда Министра обороны СССР.

Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский приехал в гости к космонавтам с женой Раисой Яковлевной и дочкой Наташей. После небольшой прогулки по территории, где только начиналось строительство Звездного, все собрались в столовой космонавтов. Родион Яковлевич поздравил руководство ВВС и коллектив ЦПК с удачным началом пилотируемых космических полетов, пожелал присутствовавшим на встрече космонавтам новых успешных полетов и поднял бокал за здоровье первого космонавта планеты – Юрия Алексеевича Гагарина и его жены Валентины Ивановны.

После выступлений Вершинина, Рытова, Руденко и Судца слово было предоставлено Гагарину. Юрий Алексеевич поблагодарил министра и руководителей ВВС за большое доверие, оказанное ему при выполнении первого полета в космос, и добавил, что полет подготовили тысячи специалистов – вся наша страна – и что это было решающим в его успешном осуществлении. Посмотрев в зал, Гагарин встретился глазами с десятками таких близких и дорогих ему лиц товарищей-космонавтов, инструкторов-летчиков, парашютистов, врачей, инженеров, преподавателей и сказал:

– Большое спасибо всем вам, товарищи, за ваш труд, за науку и заботы по подготовке космонавтов к полетам.

Встреча продолжалась уже более двух часов, все шло очень хорошо – тосты перемежались песнями, декламацией и музыкой. По просьбе космонавтов Родион Яковлевич рассказал о нескольких эпизодах из истории Великой Отечественной войны, связанных с разгромом немцев под Сталинградом, с тяжелыми танковыми и авиационными сражениями на Курской дуге, с нашим широким наступлением осенью 1943 года, с боями за Будапешт, Вену и Прагу. Я хорошо знал боевой путь маршала Малиновского: 5-й штурмовой авиационный корпус, которым мне довелось командовать, входил в состав 2-го Украинского фронта, коим командовал Малиновский, и все же многое в его воспоминаниях было новым и для меня. Космонавты слушали маршала, затаив дыхание».

«Смотрины» закончились хорошо. По крайней мере, на первых порах военное руководство прониклось идеей освоения Вселенной. Это сразу же нашло свое воплощение и в оценке труда космонавтов. Через полтора месяца после этого визита многие участники первого космического старта получили высокие государственные награды. 17 июня 1961 года за успехи по службе и личный вклад в подготовку первого пилотируемого космического полета капитан Георгий Степанович Шонин был награжден орденом Красной Звезды. Как, впрочем, и все его коллеги по отряду космонавтов. В Кремле устроили по этому случаю еще один прием. После щедрого и обильного застолья молодые офицеры с трудом могли вспомнить, с кем и сколько вчера было выпито…

Но до этого вручения государственных наград под коньячок и водочку в жизни Георгия и Лидии Шониных произошло еще одно радостное событие. 22 мая 1961 года у них родился сын Андрей. Взяв напрокат у Юрия Гагарина его «Волгу» – это тогда была единственная личная машина в Звездном городке – и завалив все заднее сидение сиренью, Георгий отправился забирать Лидию и сына из родильного дома.

О тех временах третий космонавт Советского Союза Андриян Николаев, с которым Георгий был наиболее дружен, в книге воспоминаний «Встретимся на орбите», вышедшей в 1966 году (тогда Шонин был еще полностью засекречен, и его фамилию нельзя было упоминать), писал:

«А на второй день (комплексной длительной тренировки в космическом корабле «Восток» – С.Ч.) командир сделал еще одно исключение: разрешил обменяться фразами с моим другом – бывшим морским летчиком Георгием. Его я узнал с первого дня в отряде. Спокойный, скромный, требовательный к себе и к другим. Холостяковали вместе. Но я никогда не думал, что он раньше меня женится. Казалось, боялся, сторонился девчат. Но поехал в отпуск и прислал оттуда мне телеграмму: «Женюсь». Я, конечно, поздравил, но про себя подумал: «Не поторопился ли парень?» А потом успокоился. Я-то знал этого парня больше, чем кто-либо, и верил, что в выборе он не ошибется.

Пригляделись к жизни молодоженов и убедились: это дружная семья. Я к ним, как и к Быковским, частенько захаживал. Видел, с каким уважением они относятся друг к другу.

С Георгием у нас установилась крепкая дружба. Мы всегда были откровенны друг с другом. Много у нас было общего во взглядах на жизнь. Сходились на главном: самые лучшие качества человека – простота и честность. Это был наш девиз, которому старались следовать в большом и малом.

Незадолго до моего полета у него родился сын. Делясь своей радостью, он сообщил мне:

– Знаешь, хотим в честь нашей дружбы, в честь тебя назвать сына Андреем. Не возражаешь?

Я был тронут таким вниманием. От души поблагодарил. Так появился у меня маленький тезка в Звездном. Я постоянно интересовался его здоровьем. Брал на руки, и он, казалось, понимал нашу мужскую дружбу.

И вот сегодня его отец пришел к моему кораблю. С разрешения руководителя перекинулись несколькими фразами. Он спросил меня о самочувствии, коротко рассказал о домашних делах. Я беспокоился за мать. Она была в это время у меня и малость приболела.

– Сейчас лучше себя чувствует, – сказал он. – Сегодня мы ей продуктов накупили. Ждет тебя. Готовит пирожки.

– Но ты ведь знаешь, как мне еще долго ждать тех пирожков, – заметил я другу.

– Но матери-то об этом не скажешь.

– Не скажешь, – согласился и спросил капитана (Шонина – С.Ч.) о сыне. Он сразу оживился:

– О, сын растет! Уже появился первый зуб.

Эта трогательная новость легла двумя строками в мой карманный блокнотик.

Георгий ушел. Он унес, кажется, с собой все земное. И человеческие голоса, и запах ветра, и солнце, и доверчивые глазенки моего тезки – полугодовалого Андрейки, и тугой шелест озими, раскинувшейся неподалеку от нашего городка».

Насладиться всей прелестью общения с новорожденным сыном Георгий Шонин не успел: уже буквально на следующий день вся первая группа космонавтов в приказном порядке была отправлена на отдых в Сочи. Сюда же на отдых приехал и главный конструктор Сергей Павлович Королев с женой Ниной Ивановной.

Правда, особенно расслабиться космонавтам и в Сочи не давали. Как и в Звездном городке, во время подготовки к полету, здесь они находились под неусыпным оком начальника Центра подготовки космонавтов Евгения Анатольевича Карпова, тренера по парашютной подготовке Николая Константиновича Никитина и целого сонма врачей, не считая куратора «от органов» Михаила Сергеевича Титова – у КГБ в Сочи были свои заботы. Большая часть этих забот была связана лично с Гагариным – его популярность достигла воистину всенародных масштабов и очень мешала ему по-настоящему отдохнуть. Гагарина везде, где он не появлялся, мгновенно узнавали. Его плотным кольцом окружали отдыхающие и долго не выпускали, неизменно требуя фотографий и автографов на всем, что попадало под руку: на книгах, газетах, паспортах, авиабилетах.

Кроме того, едва ли не постоянно Юрия Гагарина сопровождали корреспонденты «Правды» Николай Денисов и Сергей Борзенко, писавшие «за Гагарина» книгу его воспоминаний. Отдельные главы этой книги уже начали печататься на страницах главной партийной газеты страны. Иногда для общего контроля за качественным отдыхом космонавтов появлялись представители медицины и Военно-воздушных сил – Владимир Иванович Яздовский по линии Института авиационной медицины и Николай Петрович Каманин по линии Министерства обороны СССР.

Всеобщее внимание и неусыпный контроль представителей разных инстанций немного раздражали и мешали по-настоящему отдохнуть. Георгию Шонину, к тому же, страшно хотелось в Москву, к жене и новорожденному сыну. Он попробовал отпроситься домой, но «старшие товарищи» объяснили ему, что отдых в Сочи – это, в некотором смысле, неотъемлемая часть все той же космической подготовки…

Когда отдых «под контролем», наконец, окончился, снова начались рабочие будни. Буквально на следующий день после возвращения из Сочи было принято решение о начале подготовки к полету космического корабля «Восток-2».

Однако, Георгий Шонин снова не был включен в группу, которая начала непосредственную подготовку ко второму пилотируемому полету. Его все еще считали «слишком высоким» для полетов на «Востоках». Правда, когда 6 августа 1961 года Герман Степанович Титов стартовал в космос на втором пилотируемом корабле, Георгию Шонину и другим ребятам – космонавтам из «не лидирующей группы» все же разрешили полететь на Байконур и присутствовать при старте ракеты-носителя с «Востоком-2».

Позднее один из космонавтов первого отряда Иван Аникеев вспоминал:

«На старт Германа Титова полетели все члены отряда космонавтов. Пробыли на Байконуре целых десять дней, знакомились с учеными, с системами старта, с комплектованием и сборкой ракеты-носителя. А потом был день старта… Жора Шонин потом мне признался, что, когда он впервые увидел стартующую космическую ракету, он чуть не расплакался от восторга».

Во время суточного полета вокруг Земли Герман Титов почувствовал на себе все «прелести» периода адаптации к условиям невесомости. Его довольно сильно укачивало. Поэтому после окончания полета Титова общее содержание подготовки космонавтов было несколько изменено – в частности, больше внимания стали уделять вестибулярным тренировкам.

Кроме того, было решено, что пилотам космических кораблей не достаточно только курса общекосмической подготовки, который они проходили в ЦПК ВВС, им нужны серьезные и основательные теоретические знания и практические умения. Поэтому с 1 сентября 1961 года отряд космонавтов в полном составе начал обучение в Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского по специальности «Пилотируемые воздушные и космические летательные аппараты и их двигатели».

Иван Аникеев вспоминал:

«А потом мы вернулись в Москву и получили приятный сюрприз – оказалось, что всех нас, космонавтов первого отряда, без вступительных экзаменов зачислили слушателями Военно-воздушной академии имени Жуковского. Нам тогда обещали, что пока мы все не слетаем в космос, новых космонавтов в отряд набирать не будут».

Это обещание советское руководство не сдержало. В 1962 году был создан женский космический отряд, а в 1963 году состоялся новый набор мужчин-космонавтов. Некоторые из пилотов этого второго отряда оказались в космосе даже раньше, чем Георгий Шонин и другие ребята-космонавты, которые пришли в космонавтику вместе с Гагариным.

30 сентября 1961 года Георгий Шонин был, наконец, включен в лидирующую группу космонавтов. Предстояла подготовка к полету на космическом корабле «Восток-3». С.П.Королев и его соратники планировали одиночный полет по околоземной орбите в течение трех суток. К этому времени Юрий Гагарин и Герман Титов

уже слетали в космос. В лидирующей «шестерке» появились две вакансии. Вот на эти вакансии и были привлечены Георгий Шонин и Борис Волынов

. Любопытно, что после первых двух космических стартов, хотя внутренние габариты кабины космического корабля «Восток» нисколько не изменились, никто уже не вспоминал о том, что Волынов – «слишком широк», а Шонин – «слишком высок».

С тренажерной базой в Звездном городке ситуация была по-прежнему неудовлетворительной. Как вспоминали многие космонавты, для первых космических рейсов тренажеров еще фактически не было. Многое приходилось домысливать, фантазировать. Для Георгия Шонина очень ценным оказались советы Юрия Гагарина:

«В то время мы еще не располагали такими тренировочными средствами, которые хорошо имитировали окружающую космическую обстановку. Поэтому качество тренировки в большой степени зависело от фантазии тренирующихся, от их умения домыслить, додумать не моделируемые стендами и тренажерами процессы и явления. И здесь Гагарин оказался на высоте.

– Конечно, наши стенды и тренажеры позволят (и мы должны!) все движения доводить до автоматизма, чтобы руки сами знали, что нужно делать в любом случае. Но... мы ведь не автоматы. Мы мыслящие существа. Домыслите то, что не может дать тренажер. С детства я был наделен воображением. И, сидя в камере или тренажере, представлял себе, что нахожусь в летящем космическом корабле. Я закрывал глаза и видел, как подо мной проносятся материки и океаны, как сменяется день и ночь и где-то далеко внизу светится золотая россыпь огней ночных городов, – так говорил Юрий, делясь с нами своим опытом подготовки к космическому полету».

Однако, подготовка к одиночному космическому полету на корабле «Восток-3» продолжалась недолго. Планы руководителей советской космической программы изменились. Уже 28 октября 1961 года Государственная комиссия приняла решение о том, чтобы в первую очередь на орбиту запускались не пилотируемые космические корабли, а автоматические спутники – фоторазведчики «Зенит», созданные на базе космического корабля «Восток». Поэтому 2 ноября 1961 года космический полет «Востока–3» был отменен. Военная космонавтика впервые наступила на горло гражданским программам исследования космического пространства. Хотя, может быть, эта отмена очередного пилотируемого полета была и к лучшему: 11 декабря 1961 года первый же старт фоторазведчика «Зенит», установленного на той самой ракете-носителе, которая должна была вывести на орбиту «Восток–3», окончился катастрофой из-за аварии третьей ступени. И если бы вместо беспилотного спутника ракета 8К72К несла пилотируемый космический аппарат, то советский космонавт, – скорее всего, им мог стать был Андриян Николаев или Григорий Нелюбов, – с высокой степенью вероятности мог бы открыть список жертв освоения космического пространства…