Текст книги "Его позывной - "Антей""

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Отпраздновав Новый год, космонавты вылетели на космодром Байконур.

Из книги Н.П.Каманина «Скрытый космос»:

«11 января 1969 года.

В 18.00 на 17-й площадке (гостиница «Космонавт» в городе Ленинске на космодроме Байконур – С.Ч.) должно было начаться заседание Госкомиссии для утверждения состава экипажей «Союза-4» и «Союза-5». С докладом о готовности кораблей и носителей к пускам 13 и 14 января выступил В. П. Мишин. Я представил Госкомиссии восемь космонавтов, полностью закончивших программу подготовки к полету на двух «Союзах», и внес следующее предложение о назначении основного и дублирующего составов экипажа группы космических кораблей: командир корабля «Союз-4» (он же командир всего экипажа) В.А.Шаталов (дублер – Г.С.Шонин); командир корабля «Союз-5» – Б. В. Волынов (дублер А.В.Филипченко); бортинженер – А.С.Елисеев (дублер – В.Н. Кубасов); инженер-исследователь – Е.В.Хрунов (дублер – В.В.Горбатко). Госкомиссия утвердила мое предложение».

Но 13 января 1969 года старт космического корабля «Союз–4» с космонавтом Владимиром Шаталовым на борту не состоялся…

«Старт «Союза–4» намечался на понедельник 13 января, на тринадцать часов по местному времени, – вспоминал позднее Владимир Шаталов. – И порядковый номер мой был тринадцатый (В.А.Шаталов должен был стать тринадцатым по счету советским космонавтом – С.Ч.). Все это явилось предметом бесконечных шуток и розыгрышей. Товарищи советовали мне сменить номер, как это делают английские и итальянские футболисты: «С чертовой дюжиной далеко не улетишь!»

Увы, товарищи оказались правы. Меньше, чем за девять минут до поступления команды на запуск обнаружились неполадки в работе одного из гироскопических приборов на ракете – носителе. Прибор решено было заменить. Поэтому старт «Союза–4» отложили ровно на сутки.

14 января Владимир Шаталов улетел в космос. 15 января в полет отправились Борис Волынов, Алексей Елисеев и Евгений Хрунов. 16 января 1969 года космонавты четко и уверенно выполнили стыковку двух космических кораблей. После стыковки Елисеев и Хрунов надели скафандры и через открытый космос перешли из космического корабля «Союз–5» в космический корабль «Союз–4». Программа полета была выполнена полностью.

«Должен признаться, что одна из самых важных обязанностей – быть дублером, – напишет в своей книге «Самые первые» Георгий Шонин. – Дублирующий экипаж проходит точно такую же подготовку, как и основной, вкладывает в эту подготовку столько же души и сердца, но когда настает время стартовать, места в космическом корабле занимает все-таки основной экипаж, а дублеры остаются на земле. Они возвращаются в Центр подготовки, и для них все начинается с самого начала: учебные классы, чертежи, схемы, конструкторские бюро и цеха заводов, тренажеры, обследования и испытания, штурвалы самолетов и парашюты».

Чтобы совершить полет в космос, Георгию Шонину снова предстояло пройти по этому кругу.

И снова подготовка…

«Советский Союз не считал и не считает разумной какую-либо «гонку» в космосе за рекордами и сногсшибательными достижениями. Космос – это будущее человечества, и освоение космического пространства должно вестись фундаментально, последовательно, по хорошо продуманному плану».

Это цитата из книги космонавта Владимира Шаталова «Трудные дороги космоса», которая увидела свет в 1981 году. В этой цитате далеко не все соответствует истине. Но дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР Владимир Александрович Шаталов в те годы просто не мог написать иначе. В противном случае его книга просто бы не вышла…

На самом деле со дня запуска первого искусственного спутника Земли 4 октября 1957 года СССР всегда заботился о своем «космическом престиже» и делал все, чтобы сохранить за собой первенство в исследованиях космического пространства. А что касается «хорошо продуманных планов», то имел место очень любопытный парадокс: у Советского Союза – социалистического государства с плановой экономикой – фактически не было собственной космической программы. Куда, на чем и когда лететь – эти вопросы часто решались в «рабочем порядке» всего за полгода или год до предстоящего космического рейса.

Но в официальных публикациях и книгах о космонавтике «для советского народа» всегда подчеркивалось наличие у СССР хорошо продуманной и обоснованной программы пилотируемых полетов. Так, в своей книге «Надежная орбита», которая вышла в 1978 году, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР Анатолий Васильевич Филипченко пишет:

«В Советском Союзе основным направлением в освоении космического пространства является создание больших научных орбитальных станций типа «Салют». И прежде чем приступать к работе на борту таких сложнейших орбитальных лабораторий, необходимо было практически проверить корабль «Союз» как транспортное средство и возможность длительного пребывания космонавтов в невесомости, и методику стыковки в полетах при ручном пилотировании, и многие другие моменты».

Если рассматривать развитие советской космонавтики в ретроспективе, то все написано, вроде бы верно. И «Союзы» испытывались, и орбитальные станции к полетам готовились.

Но на деле все было гораздо сложнее. Программы полетов космического корабля «Союз» хотя бы на несколько лет вперед не существовало. Сам «Союз» в летавшей в 1966-1969 годах модификации совершенно не годился для доставки космонавтов на борт орбитальной станции, поскольку его стыковочный узел не позволял перейти на борт космической лаборатории по внутреннему лазу – такого лаза в корабле просто не было. А каждый раз использовать для перехода из космического корабля на орбитальную станцию и обратно выход космонавтов в открытое космическое пространство в скафандрах, было просто нерационально.

Более того, в начале 1969 года у конструкторов не было даже общего замысла орбитальной станции «Салют». Поэтому «Союз» никак не мог рассматриваться как перспективный корабль для полетов к еще не существующей даже на бумаге орбитальной станции.

1969 год обещал стать особенно сложным для советской космонавтики с политической точки зрения. Общее отставание СССР от США в области пилотируемых полетов наметилось еще в 1965 году: в тот год Советский Союз вывел в космос только один космический корабль «Восход–2», а американцы смогли запустить пять пилотируемых кораблей серии «Джемини». В 1966 году советские космонавты вообще не летали в космос, а США выполнили еще пять успешных полетов на космических кораблях «Джемини», в ходе которых они успешно стыковали свои корабли с автоматическими ракетами – спутниками «Аджена», выходили в открытый космос и выполняли в нем различные технологические операции. Рекорд длительности космического полета с декабря 1965 года тоже принадлежал американцам – Фрэнк Борман и Джеймс Ловелл провели на орбите четырнадцать суток.

И хотя 27 января 1967 года трое американских космонавтов – Вирджил Гриссом, Эдвард Уайт и Роджер Чаффи – заживо сгорели в кислородной атмосфере кабины космического корабля «Аполлон», эта трагедия не остановила лунную программу США, провозглашенную президентом Джоном Ф. Кеннеди 25 мая 1961 года в качестве национальной задачи. В октябре 1968 года Уолтер Ширра, Донн Эйзел и Уолтер Каннингэм испытали космический корабль «Аполлон–7» на околоземной орбите. А в конце декабря 1968 года Фрэнк Борман, Джеймс Ловелл и Уильям Андерс совершили на «Аполлоне–8» триумфальный полет вокруг Луны. Ни у кого в мире теперь не оставалось сомнений: в 1969 году Америка постарается высадить своих космонавтов на поверхность Луны.

Пожалуй, именно на рубеже 1968 и 1969 года советское руководство окончательно убедилось, что СССР проигрывает в лунной гонке. Конечно, в феврале предстоял испытательный запуск мощной ракеты Н-1 с прообразом советского лунного корабля. Еще можно было с помощью автоматической станции «Луна–15», запуск которой планировался на весну-лето 1969 года, попытаться «увести из-под носа» у американцев несколько сотен граммов лунного грунта и доставить его на Землю первыми, но… Но если у Америки все пойдет без аварий и по намеченному плану, то в течение 1969 года нога американского космонавта коснется лунной поверхности. Это достижение будет иметь огромный пропагандистский эффект. А что сможет противопоставить этому Советский Союз?

К слову сказать, реалии 1969 года оказались для СССР еще жестче. Ракета-носитель Н-1 в первом испытательном полете в феврале 1969 года потерпела аварию из-за пожара на первой ступени, а во втором испытательном пуске в начале июля того же года взорвалась прямо на пусковом столе, полностью разворотив всю стартовую позицию. Автоматическая станция «Луна–15» – «грунточерпалка», как ее в шутку называли сами конструкторы, – хоть и успешно ушла к Селене в июле 1969 года, но из-за отказа бортовых систем не смогла выполнить свою задачу и доставить на Землю лунный грунт.

Уже в феврале 1969 года руководители советской космической программы стали планировать «наш ответ Чемберлену». Поскольку дать ответ на «лунном направлении» СССР не мог даже теоретически, нужно было «затмить» успехи американцев какими-нибудь эффектными операциями на околоземной орбите.

По старой советской традиции начали с организационных вопросов. В начале 1969 года ЦПК был преобразован в Научно-исследовательский испытательный центр подготовки космонавтов. В результате реорганизации Центра подготовки космонавтов в его четырех отделах были образованы отряды космонавтов по разным направлениям деятельности.

Что же касается предварительных планов по пилотируемым космическим полетам на май-декабрь 1969 года, то они первоначально выглядели следующим образом:

А) в апреле–мае провести одиночный полет космического корабля «Союз-6» с экипажем из двух космонавтов. Полет должен был продолжаться в течение семи суток. Предполагалось выполнить большую программу научных и военных экспериментов;

Б) в августе–сентябре запустить в космос и состыковать два космических корабля: «Союз–7» с тремя космонавтами и «Союз–8» с двумя космонавтами. В состыкованном состоянии корабли должны были летать в течение не менее трех суток. Общая же продолжительность полетов каждого из двух кораблей должна была составить не менее недели.

Этот план пилотируемых полетов на оставшуюся часть 1969 года был передан в ЦК КПСС Д.Ф.Устинову. Устинов рассмотрел его и вернул на доработку с визой: «Жидковато, надо бы погуще…»

Руководители космической программы пересмотрели планы и решили совместить одиночный и групповой полеты. Теперь в космос должны были с интервалом в одни сутки стартовать три космических корабля. «Союз-7» и «Союз-8» должны были состыковаться, а экипаж «Союза–6» должен был осуществить фото– и киносъемку двух стыкующихся «Союзов» с максимально близкого расстояния. Кроме того, в групповом полете трех космических кораблей предполагалось выполнить большое количество военных и научных исследований.

Впрочем, вероятность проведения фото– и киносъемки стыкующихся кораблей с борта «Союза-6» была очень невелика. В своих воспоминаниях дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР Валерий Николаевич Кубасов признается (журнал «Новости космонавтики», № 3, 2005):

«Иногда рассказывают, что мы (во время полета на космическом корабле «Союз-6» – С.Ч.) должны были снимать процесс стыковки со стороны. Но это только по возможности. Мы не могли сблизиться с ними потому, что на нашем корабле вообще не было системы сближения. А в ручном режиме это тогда никто не умел, хотя мы с Георгием Шониным и попробовали это осуществить».

Странно, но описанный выше слегка «модернизированный» план космических полетов на оставшуюся часть 1969 года вполне устроил и лично секретаря ЦК КПСС Д.Ф.Устинова, и в целом все Политбюро ЦК партии. Хотя при более детальном рассмотрении особых новаций в плане полетов найти не удается. Чем СССР хотел «удивить мир» в 1969 году в ответ на высадку американцев на Луне? Стыковка двух «Союзов» уже была продемонстрирована в январе 1969 года во время полета «Союза–4» и «Союза–5». Что же касается фото– и киносъемок состыкованных кораблей, то американцы еще в декабре 1965 года выполнили очень четкие и красивые съемки двух сблизившихся на околоземной орбите космических кораблей «Джемини–7» и «Джемини–6». Какой-то слишком уж «бледноватый» получался этот космический «наш ответ Чемберлену». Впрочем, ничем другим советская космонавтика в тот «лунный» год ответить просто не могла…

Правда, в те годы и даже много позже, ходили упорные слухи, что программа группового полета трех космических кораблей изначально все-таки замышлялась более сложной. Сначала на околоземной орбите должны были состыковаться двухместный «Союз–6» и трехместный «Союз–7». Якобы планировался так называемый встречный переход двух космонавтов: одновременно выходили в скафандрах в космос бортинженеры обоих состыкованных «Союзов» и менялись местами в кораблях: бортинженер «Союза–6» переходил на «Союз–7», а его коллега с «Союза–7» – на «Союз–6». Потом корабли расстыковывались. «Союз–6» отходил на несколько десятков метров от «Союза–7». На следующие сутки к «Союзу–7» причаливал и стыковался двухместный космический корабль «Союз–8». Процесс сближения и стыковки космонавты с «Союза–6», который летел на расстоянии всего несколько десятков метров от двух стыкующихся «Союзов», фиксировали на фото– и кинопленку. После стыковки «Союза–7» и «Союза–8» снова осуществлялся встречный переход космонавтов, но теперь уже не двух, а трех человек. С борта «Союза–7» на «Союз–8» переходили космонавт–исследователь и бортинженер (тот, который стартовал в космос на «Союзе–6»). Навстречу им шел на «Союз–7» бортинженер «Союза–8». После перехода и серии совместных экспериментов космические корабли расстыковывались. Экипаж «Союза–6» в автономном полете осуществлял эксперимент по сварке в космосе металлов. Кстати, именно поэтому этот корабль стартовал в космос в двухместном варианте: для размещения сварочной установки и образцов материалов для сварки нужна была экономия по весу от 50 до 80 килограмм и ее достигли за счет уменьшения численности экипажа на одного космонавта. После завершения общей программы полета три космических корабля поочередно возвращались на Землю с интервалом в одни сутки.

Вот такая «бурная деятельность» на космической орбите действительно могла удивить весь мир даже после триумфальной высадки американцев на Луну! Осенью 1969 года СССР вполне мог продемонстрировать свои возможности не только многократно стыковать космические корабли, но и действительно менять их экипажи, проводить на временных орбитальных станциях большие объемы научных работ и экспериментов.

Существовала ли эта развернутая программа полета космических кораблей в действительности или это всего лишь вымысел? Нигде, ни в одной книге воспоминаний участников подготовки космической экспедиции трех «Союзов» осенью 1969 года нет никаких упоминаний о том, что в Советском Союзе готовилось нечто подобное. Значит, все-таки вымысел?

Впрочем… Осенью 1983 года, во время встречи студентов факультета космонавтики и автоматизированных летательных аппаратов Московского авиационного института с руководителем кафедры 601 «Летательные аппараты» МАИ академиком Василием Павловичем Мишиным, автор этой книги задал академику Мишину вопрос о первоначальной программе полета для «Союзов–6, 7, 8». Напомню читателю, что в 1969 году именно Мишин руководил Центральным конструкторским бюро экспериментального машиностроения и частично отвечал за подготовку общей программы полета трех «Союзов». Василий Павлович грустно улыбнулся и развел руками:

– Не всегда то, что мы задумываем, получается на деле. Часто исполнение замысла совершенно не похоже на первоначальные планы…

И больше никаких комментариев! Понимай, как хочешь!

Может быть, именно из-за этой недосказанности программа полета трех советских космических кораблей осенью 1969 года начинает обрастать различными слухами и «дополнительными» подробностями. Так, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР Виктор Васильевич Горбатко в интервью журналу «Новости космонавтики» (см. журнал «Новости космонавтики», № 6, 2003) сообщает:

«Мы (экипаж космического корабля «Союз-7» – С.Ч.) должны были состыковаться с «Союзом–8» и, раскручивая связку, создать искусственную гравитацию».

К сожалению, ни в одном из информационных источников не удалось обнаружить хотя бы одно подтверждение того, что осенью 1969 года такой эксперимент по созданию искусственной гравитации действительно планировался в ходе совместного полета космических кораблей «Союз-7» и «Союз-8».

В конце февраля 1969 года были сформированы и приступили к подготовке три основных и один дублирующий экипаж для осуществления группового полета трех космических кораблей серии «Союз»:

А) Космический корабль «Союз–6» (без стыковочного узла) (заводское обозначение 7К-ОК(А) или 11Ф615 №14): основной экипаж – Шонин Г.С., Кубасов В.Н.;

Б) Космический корабль «Союз–7» (с пассивным стыковочным узлом) (заводское обозначение 7К-ОК(П) или 11Ф615П №15): основной экипаж – Филипченко А.В., Волков В.Н., Горбатко В.В.;

В) Космический корабль «Союз–8» (с активным стыковочным узлом) (заводское обозначение 7К-ОК(А) или 11Ф615 №16): основной экипаж – Николаев А.Г., Севастьянов В.И.,

Дублирующий экипаж (один для всех трех основных экипажей) – Куклин А.П., Гречко Г.М., Колодин П.И.

По сложившейся в Центре подготовки космонавтов традиции для каждого основного экипажа полагалось готовить свой экипаж дублеров. Но на тренажерной базе Центра подготовки космонавтов был только один тренажер космического корабля «Союз». Качественно подготовить к полету семерых космонавтов для основных экипажей и семерых космонавтов для дублирующих экипажей на одном тренажере было просто физически невозможно. Поэтому для дублирования всех трех основных экипажей сформировали один универсальный экипаж в составе Анатолия Куклина, Георгия Гречко и Петра Колодина. «Поставили одну затычку на три дырки», – зло шутили по этому поводу методисты в Центре подготовки космонавтов.

Георгий Шонин снова готовился к космическому полету в первом экипаже. Полет предстоял очень сложный. Именно на экипаж Шонина было возложено проведение значительной части научных и военных экспериментов.

Во-первых, предстояло выполнить сначала сближение, а потом и зависание «Союза–6» вблизи стыкующихся двух «Союзов». Фото– и киносъемку предполагалось выполнить с расстояния от 300 до 400 метров, а при благоприятных условиях приблизиться к связке космических кораблей примерно до 50 метров. Самым сложным в этом эксперименте было то, что на такое расстояние экипаж «Союза-6» должен был вывести свой космический корабль, практически не имея на борту никакого оборудования для сближения и стыковки, руководствуясь только расчетами баллистиков из наземного Центра управления полетами и собственным умением маневрировать в космосе! При таком варианте сближения предполагалось использовать так называемый «комбинированный метод»: измерение углов с помощью бортового секстанта силами экипажа и получение информации о расстояниях между космическими кораблями по радиоканалам с наземных пунктов управления. Этот эксперимент получил название «Инспекция». Эксперимент должен был открыть дорогу для инспекции (внешнего осмотра) различных космических аппаратов – как своих, так и иностранных. Отрабатывая сближение космических кораблей на тренировках, Георгий Шонин и Валерий Кубасов стали настоящими виртуозами стыковочных операций.

Во-вторых, планировалось, наконец-то, выполнить военный эксперимент «Свинец» (в литературе встречается и другое его название – «Факел») по обнаружению стартующих баллистических ракет. Этот эксперимент Георгий Шонин готовился провести еще в 1966 году во время полета с Борисом Волыновым на «Восходе–3», но тогда полет был отменен.

В-третьих, нужно было испытать разработанную в Киевском институте электросварки АН УССР под руководством академика Б.Е. Патона установку «Вулкан», предназначенную для сварки металлов в условиях вакуума и невесомости. Ведь еще в начале 1965 года Сергей Павлович Королев сказал в одном из своих «анонимных» интервью (фамилия Королева в те годы была засекречена и журналисты в своих публикациях писали о нем без указания фамилии, просто называя Главным конструктором): «Космонавт, вышедший в космос, должен уметь выполнять все ремонтно-производственные работы вплоть до сварки».

Конечно, основной задачей для полета «Союза-6» все-таки являлось проведение сварочных работ в условиях космического пространства. На шуточной эмблеме, изготовленной к космическому полету «Союза-6», изображался одетый в скафандр космонавт, который выполняет сварку, прикрывая гермошлем сварочным щитком.

В конце декабря 1963 года президент АН УССР, директор Киевского Института электросварки им. Е.О.Патона Борис Евгеньевич Патон и Сергей Павлович Королев приняли решение о начале совместных работ по сварке в космических условиях. В 1964 году в институте Патона начались работы над научной темой под названием «Звезда». В течение года было разработано и изготовлено лабораторное оборудование для отработки трёх различных способов сварки в вакууме: плазменной сварки, сварки электронным лучом и сварки плавящимся электродом . Началось проектирование аппарата, который позже будет назван «Вулкан». Аппарат для проведения экспериментов по сварке в космосе предполагалось установить на борту одного из первых космических кораблей серии «Союз».

Через полтора года после начала проектных работ, в 1966 году, первый вариант аппарата был изготовлен. Начались его комплексные испытания и доработки. Испытания штатных образцов автоматической сварочной установки «Вулкан» в наземных лабораториях, барокамерах, на летающем самолете-лаборатории проводились с осени 1967 года и продолжались около года.

Конструктивно «Вулкан» был выполнен как автономное устройство, которое соединялось с бортовыми системами космического корабля с помощью кабелей телеметрии. Установка состояла из двух блоков. В рабочем негерметичном блоке находились три сварочные устройства и вращающийся стол с образцами. В герметичном блоке были смонтированы приборы управления, система энергопитания, средства автоматики и измерений. В качестве источника питания была использована аккумуляторная батарея. «Вулкан» имел два пульта управления. Один из них был расположен на крышке рабочего блока. Второй пульт был дистанционным и соединялся с установкой с помощью кабеля.

Сварочный аппарат размещался в бытовом (орбитальном) отсеке космического корабля, а дистанционный пульт управления монтировался в спускаемом аппарате. После разгерметизации орбитального отсека космонавт-оператор из спускаемого аппарата дистанционно включал автоматическую плазменную сварку. Затем он приводил в действие автоматические устройства по сварке электронным лучом и плавящимся электродом. Во время проведения каждого из трех опытов космонавт-оператор наблюдал за работой установки по сигнальным табло на дистанционном пульте управления. После окончания работы образцы сваренных в космосе конструкций переносились в спускаемый аппарат и возвращались на Землю.

25 апреля 1969 года на заседании Государственной комиссии была окончательно утверждена программа всей космической экспедиции трех кораблей. В предыдущие планы было внесено только одно существенное изменение: полеты всех трех кораблей с семи суток сократили до пяти. Все-таки обеспечить полет трех пилотируемых космических кораблей одновременно в течение целой недели было для наземных служб очень сложной задачей. По решению Государственной комиссии было определено, что после выполнения стыковки «Союза-7» с «Союзом-8» корабли до трех суток будут летать в состыкованном состоянии.

30 апреля 1969 года Георгий Шонин утверждается космонавтом отряда космонавтов первого отдела (отдел орбитальных программ) первого управления ЦПК. С февраля по июль 1969 года он проходит подготовку по программе полета трех пилотируемых кораблей в качестве командира основного экипажа «Союза-6» вместе с бортинженером Валерием Кубасовым. Подготовка идет нормально, но в начале июля опять начинаются сложности…

Сначала выясняется, что все три космических корабля будут готовы к запуску не ранее середины сентября. Завершивший свой курс подготовки экипаж Шонина переводится в режим поддержания тренированности. Буквально через несколько дней после тренировки на центрифуге у командира дублирующего экипажа Анатолия Куклина медики обнаруживают разрыв кровяного сосуда и блокаду сердца. Куклина отстраняют от подготовки к полету и заменяют уже летавшим в космос Евгением Хруновым. Однако Евгению Хрунову тоже не суждено было долго тренироваться в составе дублирующего экипажа. Буквально через три недели после начала подготовки он садится за руль своего автомобиля в подпитии и попадает в автопроисшествие (по некоторым данным, Евгений Хрунов не справился с управлением машиной и въехал в витрину небольшого магазина). Генерал Каманин предлагает возглавить экипаж дублеров Владимиру Шаталову. Шаталов дает добро, но соглашается лететь в одном экипаже только с Алексеем Елисеевым. Елисеева срочно вводят в дублирующий экипаж вместо Георгия Гречко. Теперь вся «команда» для группового полета на трех «Союзах» представлена в таком составе:

А) Космический корабль «Союз–6» (без стыковочного узла) (заводское обозначение 7К-ОК(А) или 11Ф615 №14): основной экипаж – Шонин Г.С., Кубасов В.Н.;

Б) Космический корабль «Союз–7» (с пассивным стыковочным узлом) (заводское обозначение 7К-ОК(П) или 11Ф615П №15): основной экипаж – Филипченко А.В., Волков В.Н., Горбатко В.В.;

В) Космический корабль «Союз–8» (с активным стыковочным узлом) (заводское обозначение 7К-ОК(А) или 11Ф615 №16): основной экипаж – Николаев А.Г., Севастьянов В.И.,

Дублирующий экипаж (один для всех трех основных экипажей) – Шаталов В.А., Елисеев А.С., Колодин П.И.

Непосредственная подготовка к космическому полету завершилась сдачей экипажами государственных экзаменов. Последней проверкой готовности космонавтов к выполнению полетов явилась комплексная тренировка. Во время этой тренировки экипаж занимал места в тренажере космического корабля «Союз» и выполнял положенный объем работ, которые были запланированы для космического полета. Комплексная тренировка, как правило, продолжалась в течение одного рабочего дня.

Перед началом тренировки командир космического экипажа тянул конверт с вложенным в него экзаменационным билетом и только после этого экипаж занимал свои места в тренажере. В ходе тренировки космонавтам передавались вводные задания в форме команд. Эти вводные требовали от экипажа найти правильное решение по устранению различных отказов бортовых систем космического корабля. Проводилась самая тщательная проверка готовности космонавтов к действиям в условиях нештатных и аварийных ситуаций.

В конце июля 1969 года все три основных экипажа вышли на комплексные зачетные тренировки. Неожиданно выяснилось, что основной экипаж «Союза–8» – Андриян Николаев и Виталий Севастьянов – готов к полету в недостаточной степени. Если экипажи Георгия Шонина и Анатолия Филипченко получили отличные оценки по итогам тренировок, то Николаев и Севастьянов ошибались так часто, что им поставили только удовлетворительную оценку. Экзаменационная комиссия пришла к выводу, что экипаж Николаева из-за своих ошибок может не просто сорвать стыковку двух «Союзов», но и вообще не обеспечивает безопасное завершение полета. Не спасли положение и назначенные для Николаева и Севастьянова восемь дополнительных тренировок – экипаж вновь не блистал успехами.

Из книги космонавта Алексея Елисеева «Жизнь – капля в море»:

«Однажды утром мне позвонил Мишин и попросил зайти. Я удивился, поскольку все рабочие вопросы мы, как правило, решали с его заместителем.

Мишин встречает меня с улыбкой:

– Приветствую, присаживайся. Как дела?

– Ничего.

– Как самочувствие?

– Нормально.

– На «Союзе-8» можешь полететь?

Вопрос застает меня врасплох. Я знал, что экипаж этого корабля (т.е. Андриян Николаев и Виталий Севастьянов – С.Ч.) подготовлен слабо, но никак не ожидал подобного поворота дел. До полета оставался всего месяц с небольшим. Экипажи уже сдавали экзамены. Смотрю на Мишина вопросительно и жду каких-то пояснений.

Он продолжает:

– Я этот экипаж не пущу. Работают из рук вон плохо.

– Но я не готовился.

– Программа почти такая же, как была у тебя в прошлом полете. Только нет перехода. Успеешь.

– Если Вы мне доверяете, то я согласен. Только надо начинать немедленно.

Мишин снимает трубку правительственного телефона, звонит Каманину:

– Приветствую, это Мишин. Николай Петрович, я экипаж «Союза-8» к полету допустить не могу. Работают безобразно. От меня полетит Елисеев, выбирай кого-нибудь от себя, из сильных.

Для Каманина, похоже, этот звонок тоже совершенно неожиданный. Он начинает не то возражать, не то что-то объяснять. Немного послушав, Мишин твердо говорит:

– Нет-нет, это решено. Думай, кто от тебя.

Наступает пауза. Потом Каманин что-то говорит. Мишин, прикрыв трубку рукой, спрашивает у меня:

– С Шаталовым полетишь второй раз?

– Да.

Мишин в трубку:

– Ну, хорошо, договорились. Давай завтра с утра встретимся в Звездном. Попроси своих подготовить программу. Хорошо, я приеду к десяти.

Кладет трубку, смотрит на меня:

– Приезжай завтра к десяти в Звездный с вещами. Сразу и начнете.

Я попрощался и вышел из кабинета. В одно мгновение все в моей душе перевернулось».

20 августа руководство ЦПК принимает решение в одинаковой мере готовить к полету экипаж Николаева и экипаж дублеров во главе с Шаталовым.

«К вечеру того же дня нам представили почасовую программу подготовки на все оставшееся время, вплоть до вылета на космодром, – вспоминал Алексей Елисеев. – Занятия начались на следующее утро. Дефицит времени мы почувствовали сразу. Надо было успеть многое прочитать, пройти цикл тренировок, снять мерки для изготовления кресел и одежды, сдать экзамены – и все это в течение одного месяца. В то время нам очень помогали методисты, с которыми у нас сразу сложились дружеские отношения. Но, конечно, основная нагрузка легла на наши плечи. Мы старались хотя бы пару раз прочитать заново все инструкции и отрепетировать основные этапы полета на тренажерах. Все казалось знакомым и хорошо заученным, и вместе с тем было внутреннее опасение, что какие-то детали могли выпасть из памяти. Порой насильно заставляли себя читать то, что знали наизусть. Тренировки проходили гладко. Уверенность постепенно возвращалась. Методики экспериментов были относительно просты и хорошо описаны в бортовых документах, поэтому их освоение проблем не вызывало. Специалисты, которые с нами занимались и контролировали ход подготовки, были довольны. Появлялось все больше и больше уверенности, что мы полетим».