Текст книги "Его позывной - "Антей""

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

С утра 6 февраля Николай Петрович Каманин отложил в сторону все свои дела и лично занялся расследованием вчерашнего инцидента с Георгием Шониным.

«Подтвердились мои самые худшие опасения: тренировка в КИС была сорвана из-за пьянки Шонина, – напишет Каманин в своем дневнике. – Сегодня я весь день расследовал это тяжелое происшествие. Шонин уверяет, что ночевал в профилактории, проспал, в 8.50 вызвал шофера и на своей собственной автомашине отправился «догонять» автобус. По докладу шофера, в Медвежьих Озерах Шонин купил в магазине водку, хлеб и колбасу, выпивал на глазах у него в машине, в Калининграде (именно здесь находилась техническая база ЦКБЭМ – С.Ч.) не останавливался («забыл пропуск»), а приказал ехать прямо в Москву к бассейну «Москва», в бассейне он пробыл не более часа и вышел оттуда сильно выпившим. В 14.30 Шонин вернулся в Звездный, а уже в 15.00 с ним беседовал генерал Кузнецов, который, как и его заместители, присутствовавшие при беседе, охарактеризовали состояние Шонина одной фразой: «Пьян, лыка не вяжет».

Случившееся с Георгием Шониным просто шокировало генерала Каманина. Он знал Георгия как выдержанного и дисциплинированного человека, одного из самых лучших советских космонавтов. Шонин за десять лет пребывания в отряде прошел подготовку практически по всем космическим программам и везде зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Он блестяще справился с обязанностями командира корабля во время полета на «Союзе–6». Именно поэтому его и назначили в первый экипаж космонавтов, которые должны были лететь в космос в апреле 1971 года и обживать первую советскую орбитальную станцию. Кроме того, несколько лет Георгий Шонин был еще и руководителем партийной ячейки отряда космонавтов!

В своем дневнике генерал Каманин запишет:

«6 февраля 1971 года.

Сегодня я дважды беседовал с Шониным – один на один и при свидетелях. В обоих случаях поведение его показалось мне очень странным. Он был каким-то судорожно напряженным, на его лице и руках выступал обильный пот, на мои вопросы отвечал торопливо, путано, часто повторяя: «Во всем виноват только я один, никого другого я в это дело впутывать не буду». Он настойчиво повторял, что никогда больше не будет пить, просил последний раз поверить ему, но тут же произнес фразу, которая меня насторожила: «Снимите с меня звезду Героя, снимите погоны полковника, но только пошлите в космический полет!» Такое мог сказать пьяный, но в момент разговора Шонин был трезв. Такое мог сказать дурак, но я знаю Шонина одиннадцать лет и, как и все его друзья, всегда считал его разумным и очень способным человеком.

8 февраля 1971 года.

Сегодня в 9.00 без предварительного звонка ко мне в кабинет явились космонавты Алексей Леонов и Георгий Шонин. Сначала я долго говорил один на один с Леоновым и еще раз убедился, что он пока еще неважный руководитель и воспитатель. Леонов недостаточно требователен к себе и своим подчиненным, с провинившихся не взыскивает, а пытается защитить от «ярости» начальства, сглаживая любой их проступок. Он очень инициативен, знает дело и работает с большим желанием, но часто проявляет излишнюю торопливость и горячность.

(Участие Алексея Леонова в «разборе полетов», учиненном генералом Каманиным, легко объяснимо: с 1970 по 1972 год Алексей Леонов был начальником Первого управления НИИ ЦПК, т.е. начальником Георгия Шонина – С.Ч.).

Потом я беседовал с Шониным. Он был абсолютно трезвым и внешне выглядел свежим и здоровым, но разговор у меня с ним снова не получился. Шонин не отдает себе отчета в том, что он натворил, думает, что может отделаться легким взысканием, и продолжает надеяться на свое участие в предстоящем космическом полете.

Мишин узнал о происшествии с Шониным и сегодня наговорил мне по телефону кучу глупостей: «Ну что, Шонин спился? Его и Хрунова надо гнать немедленно, я их в полет не пущу». На мое предложение заменить Шонина Шаталовым он ответил: «Шаталов плохо подготовлен, в первый полет на ДОС-7К я буду предлагать Елисеева, Кубасова и Рукавишникова и буду отстаивать их кандидатуры перед правительством».

После разговора с Мишиным я говорил с Керимовым, который, как всегда, поступил очень разумно, предложив при встрече разобраться с этим случаем, и решить, как быть дальше.

15 февраля 1971 года.

Целую неделю с большой группой офицеров проверяли состояние дел в ЦПК и в полку.

Врачи направили Шонина в госпиталь имени Бурденко. Они уверяют, что он находится в «реактивном» состоянии, что у него наблюдается «психический сдвиг». Я несколько раз беседовал с Шониным, во время бесед он был, безусловно, трезв, но в его поведении было много необычного: он молчал, когда надо было обязательно отвечать, и говорил тогда, когда надо было слушать, причем часто говорил совсем не то, чего мы все от него ожидали.

Если у Шонина и есть какой-то психический сдвиг, то вызван он нарушениями режима космонавта и скрытыми пьянками. Установлено (и признано самим Шониным), что после успешного космического полета в октябре 1969 года он часто скрытно выпивал (иногда до полной потери работоспособности). О случаях запоя и нарушения режима Шониным знали Леонов, Никерясов, Аржанов, Крышкевич, Кузнецов и другие товарищи, но ни один из них ничего не сделал для того, чтобы помочь ему прекратить выпивки, – больше того, все они настойчиво рекомендовали его на роль командира первого экипажа ДОС-7К. Скрывая случаи недостойного поведения Шонина, они считали, что тем самым они «спасают» его.

Я отстранил Шонина от подготовки к полету на ДОС-7К: для космонавта отстранение от космического полета – самое суровое наказание. После возвращения Шонина из госпиталя будем решать вопрос о его дальнейшей службе и, по-видимому, разберем его поведение на парткоме в присутствии всех летчиков-космонавтов».

Каманин был зол на Шонина, но проштрафившемуся космонавту вряд ли грозило отчисление из отряда космонавтов. Конечно, в свое время за нарушение режима подготовки к космическим полетам (в том числе и за пьянство) были уволены некоторые из кандидатов в космонавты: Иван Аникеев, Григорий Нелюбов, Марс Рафиков и Валентин Филатьев. За «политическую неблагонадежность» был отстранен от подготовки Эдуард Кугно – он отказался вступить в члены КПСС. Но это все были всего лишь кандидаты в космонавты, люди, еще неизвестные мировой и советской общественности. Прославленные герои космоса, Герои Советского Союза тоже «залетали» достаточно часто, но их из отряда не выгоняли – именно потому, что они уже были известными всему миру космонавтами. Поэтому Георгию Шонину за его срыв в феврале 1971 года грозило отстранение от непосредственной подготовки к космическому полету на два – три года и, скорее всего, взыскание по партийной линии.

Но 5 марта 1971 года Георгий Шонин вернулся из госпиталя с вердиктом медиков, который исключал любое его наказание. Генерал Каманин вынужден был констатировать:

«Сегодня возвратился из госпиталя Г.С.Шонин с медицинским заключением: «Нуждается в продолжении лечения в санатории». Заключение врачей лишает меня юридической основы для строгого наказания Шонина, хотя я убежден, что фактически они прикрывают его от заслуживаемого возмездия».

Конечно, раз Шонин просто болен, то и наказывать его нельзя – больной человек, себя не контролирует, что с него взять? Взысканий на Шонина не накладывали, но от подготовки к ближайшим космическим полетам он был отстранен окончательно – и теперь уже очень надолго.

Сегодня вряд ли можно точно установить, что именно стало непосредственной причиной того февральского «психического сдвига» Георгия Шонина. Накопившаяся от напряженных тренировок усталость? Или какое-то неизвестное нам личное переживание? Ведь ездил же он 5 февраля к кому-то в бассейн «Москва». Для чего? Чтобы просидеть в гостях меньше часа и выпить пару рюмок водки? Но для этого вряд ли стоило ехать за пятьдесят километров, пренебрегая плановой тренировкой всего за два с половиной месяца до космического полета, нарываясь на крупный скандал в отряде космонавтов и серьезное дисциплинарное взыскание…

А вот, мягко говоря, «нестандартное» поведение Шонина во время бесед с генералом Каманиным, пожалуй, можно объяснить. Рискнем предположить, что в роковой для судьбы Георгия Шонина день 4 февраля 1971 года события развивались следующим образом. Экипажи Шонина и Леонова прилетели с Байконура. Скорее всего, Шонин ненадолго заехал домой и оставил там свои командировочные вещи, а потом появился по месту службы, в отделе военных программ первого управления ЦПК. Тут и состоялась встреча с друзьями – космонавтами. Кто-то из них и предложил собраться в профилактории, чтобы выпить за успешное завершение командировки на Байконур, просто слегка «расслабиться». Среди «расслаблявшихся» в тот вечер 4 февраля в профилактории, были и еще не летавшие в космос кандидаты в космонавты – подчиненные Георгия Шонина.

«Расслабились» хорошо. Поздно вечером большая часть участников вечеринки разошлась домой, а Георгий Шонин явно перебрал и поэтому остался ночевать в профилактории. Утром он просто проспал, забыл пропуск (точнее, пропуск в ЦКБЭМ был у него дома, но туда утром 5 февраля Шонин не заехал).

Когда Шонин понял, что генерал Каманин взялся за разбирательство по его «делу» со всей серьезностью и неминуемо «полетят головы», он и замкнул всю ситуацию лично на себя. Именно тогда в разговоре с Каманиным он и произнес загадочную фразу:

«Во всем виноват только я один, никого другого я в это дело впутывать не буду».

Кого не хотел «впутывать в дело» и подставлять под гнев генерала Каманина Георгий Шонин?

Шонин был начальником отдела, а значит, в любом случае отвечал за действия своих подчиненных. Его самого из отряда космонавтов, конечно же, Каманин бы не выгнал. Как мы уже говорили, скорее всего, дело закончилось бы дисциплинарным взысканием и временным отстранением от подготовки к полетам.

Но вот на подчиненных Шонина, на еще не летавших космонавтов гнев Каманина мог обрушиться со всей силой. Прецеденты ранее уже были: достаточно вспомнить печальную судьбу однокашника Георгия Шонина по летному училищу, второго дублера Юрия Гагарина – Григория Нелюбова, которого Каманин отчислил из отряда в начале 60-х годов именно за «нарушение режима подготовки к космическому полету». В 1965 году Нелюбов погиб под колесами поезда. До сих пор многие считают, что это могло быть самоубийство в результате затяжной депрессии. Как уже говорилось выше, по «дисциплинарным соображениям» были отчислены также Иван Аникеев, Марс Рафиков, Валентин Филатьев. Этим ребятам, если говорить откровенно, из-за пустячных ошибок молодости просто сломали жизнь…

Кстати, именно об этих, отчисленных по мановению недрогнувшей руки генерала Каманина, своих коллегах Георгий Шонин чуть позже напишет в книге «Самые первые»:

«Мы тяжело переживали их уход. И не только потому, что это были хорошие парни, наши друзья. На их примере мы увидели, что жизнь – борьба и никаких скидок или снисхождения никому не будет. Нас стало меньше, и мы сплотились теснее».

Еще не летавшие в космос ребята – космонавты, оказавшиеся в тот роковой вечер 4 февраля вместе с Шониным в одной теплой компании, в полной мере могли ощутить на себе проявления гнева генерала Каманина. Поэтому Шонин и взял всю вину на себя: он-то при любом варианте развития событий уже попадал под карающую руку Николая Петровича Каманина, а ребят еще можно было спасти от наказания.

Был и формальный повод, чтобы в тот роковой день 4 февраля собраться в профилактории и слегка «расслабиться»: накануне, 3 февраля, кандидату в космонавты Владимиру Евгеньевичу Преображенскому, который тоже в те годы готовился по программе военной орбитальной пилотируемой станции «Алмаз», исполнилось 32 года. Простая дружеская вечеринка сослуживцев запросто могла перерасти в банальную пьянку, на которой Георгий Шонин на некоторое время действительно потерял над собой контроль.

Кандидат в космонавты Владимир Преображенский так в космос и не слетал. Он еще долгие годы целеустремленно продолжал готовиться к полетам на военной станции «Алмаз». В 1977 году стал бортинженером сначала резервного экипажа во время полета космического корабля «Союз–24», а потом вошел в состав дублирующего экипажа, который готовился к очередному полету на орбитальную станцию «Салют–5». Но программа была закрыта. 25 октября 1993 года, уже после увольнения в запас из отряда космонавтов, Владимир Евгеньевич Преображенский неосторожно переходил улицу и погиб под колесами автомобиля.

Представим теперь себе душевное состояние Георгия Шонина. Всю вину за случившееся 4 – 5 февраля, весь позор он взял на себя. Его отстранили от подготовки к полету. Те, кто был не в курсе происшедшего, – а таких было большинство и в самом отряде космонавтов, и на «космических» фирмах, которые готовили к полету «Союз-10» и «Салют-1» – были уверены, что космонавт попался на банальной пьянке. Вспомним в этой связи хотя бы злую фразу, брошенную В.П. Мишиным во время его разговора с генералом Каманиным: «Шонин спился, его нужно гнать из отряда космонавтов!». После возвращения Шонина из госпиталя с вердиктом медиков «Продолжить лечение в санатории» поползли еще и слухи о том, что Георгий Степанович, как говорится, «не в себе»…

А дальше на протяжении всего 1971 года события стали разворачиваться так, что только усилили тяжелое психическое состояние Георгия Степановича Шонина.

В апреле 1971 года на околоземную орбиту была выведена орбитальная станция ДОС-7К, которая после старта в сообщении ТАСС получила имя «Салют». Через несколько дней к станции стартовал космический корабль «Союз–10» с космонавтами Владимиром Шаталовым, Алексеем Елисеевым и Николаем Рукавишниковым на борту. Это был тот экипаж, с которым Георгий Шонин начинал подготовку к своему второму космическому полету, но теперь место командира корабля в «Союзе–10» вместо Шонина занял Владимир Шаталов.

На следующий день после старта «Союз–10» состыковался с «Салютом». Но полного стягивания двух космических аппаратов не произошло. Стык между кораблем и станцией оказался негерметичен. Скафандров у космонавтов не было. Начиная с первого полета «Восхода» советские космонавты стали летать в космос только в шерстяных полетных костюмах. Поэтому – даже теоретически – переход экипажа на станцию «Салют» был невозможен. После нескольких часов совместного полета со станцией «Союз–10» отстыковался от нее и вернулся на Землю. Программа первой пилотируемой экспедиции на долговременную орбитальную станцию, которая была рассчитана на три – три с половиной недели космического полета, была сорвана.

Из книги космонавта Алексея Елисеева «Жизнь – капля в море»:

«Мы должны были состыковаться со станцией и переселиться в нее. Утром проверили бортовые системы – все было в порядке, потом выполнили второй маневр и включили систему сближения. Радиолокаторы начали искать станцию. Нашли. Корабль приступил к сближению.

Идут развороты, включается двигатель, выключается. Приборы показывают, что дальность и скорость меняются так, как положено. На расстоянии около километра мы видим станцию на экране. Появляется уверенность, что теперь стыковка состоится. Расстояние сокращается. Скорость уменьшается до безопасной. Вот уже отчетливо видны контуры станции, световые маяки. Володя переходит на ручное управление и прекрасно выполняет причаливание. Небольшой толчок, и загорается транспарант «Механический захват». Замки корабля и станции захватили друг друга. Вот она станция! Огромная, медленно покачивается около нас. Цель, к которой мы стремились, совсем близко! Постепенно движения станции замедляются. Она ненадолго останавливается на экране и начинает потихоньку приближаться к нам. Стыковочный механизм корабля подтягивает ее к себе... Остается совсем немного... Выбираются последние сантиметры... Что такое? Похоже, стягивание прекратилось... Да, все замерло... А вот и зловещий транспарант «Стыковки нет». Как это может быть? Докладываем на Землю. Нас просят пока ничего не делать, подождать до следующего сеанса связи. Конечно, им надо время, чтобы разобраться. Ситуация на редкость обидная: до станции несколько сантиметров, а мы не можем в нее войти.

На следующем витке Центр управления попросил Николая вскрыть обшивку в районе стыковочного узла и проверить состояние одного из электроразъемов. Видимо, предполагают, что мог нарушиться контакт. Николай был разработчиком бортовой автоматики, и для него это труда не представляло. Он довольно быстро провел ревизию и не обнаружил никаких аномалий. Нас просили выдавать повторные команды на стыковку с пульта управления, но это не принесло успеха. В конце концов, специалисты пришли к выводу, что возникло механическое повреждение стыковочного устройства и стыковку провести не удастся. Нам дали указание готовиться к спуску. Все планы рухнули».

Когда Георгий Шонин узнал о неудаче его коллег на «Союзе–10», он очень расстроился. «Это все из-за меня, – повторял он. – Володя Шаталов полетел вместо меня, но он не успел хорошо подготовиться к полету. Я бы обязательно состыковал «Союз» со станцией!»

Коллеги – космонавты уверяли Шонина, что причина неудачной стыковки не в неправильных действиях Шаталова, а в том, что произошла поломка стыковочного узла на «Союзе–10», но Георгий упрямо стоял на своем: «Это все из-за меня, это я виноват!»

«Средство для утешения» нашлось быстро…

В июне 1971 года на «Союзе–11» отправилась вторая экспедиция на орбитальную станцию «Салют». Лететь должен был экипаж в составе командира корабля Алексея Леонова, бортинженера Валерия Кубасова и космонавта – исследователя Петра Колодина. Но буквально за несколько дней до старта медики обнаружили у Валерия Кубасова, который в 1969 году летал вместе с Георгием Шониным на «Союзе–6», какое-то затемнение в легких. Уже потом выяснится, что это, скорее всего, была обыкновенная аллергическая реакция на вещество, которым обрабатывали клумбы возле гостиницы «Космонавт» в Ленинске. Но тогда экипаж Леонова отстранили от полета и на орбиту отправились подготовленные гораздо слабее основного экипажа дублеры: Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев. Если первые два экипажа (Шонина – Шаталова и Леонова) начали тренировки еще ранней осенью 1970 года, то экипаж Добровольского окончательно сложился только весной 1971 года.

Космонавты «Союза-11» состыковались с «Салютом» и 24 дня успешно работали на его борту. Но 30 июня 1971 года при посадке космического корабля на Землю произошла трагедия. На большой высоте в нерасчетном режиме открылся один из клапанов в спускаемом аппарате. За бортом корабля был вакуум, а космонавты, напомним, летели без скафандров. Разгерметизация привела к почти мгновенной гибели всего экипажа.

И снова Георгий Шонин отнес эту трагедию на свой собственный счет: «Тот клапан можно было закрыть вручную. Если бы на «Союзе-11» командиром летел я, а не Жора Добровольский, никто бы не погиб! Ребята оказались в этом корабле только потому, что меня сняли с полета. Я во всем виноват!»

Гибель Георгия Тимофеевича Добровольского Шонин воспринял особенно остро: ведь они были земляками – оба несколько лет жили в Одессе, оба учились в одной летной школе ВВС.

И снова использовалось одно и тоже «средство для утешения»…

С 1970 года Георгий Шонин работал на должности начальника отдела военных программ первого управления Центра подготовки космонавтов. Отдел занимался общей подготовкой экипажей к полетам на военной орбитальной станции «Алмаз» и военно-исследовательском корабле «Союз-ВИ». После скандала с пьянкой и последовавшего за ним вердикта медиков рассчитывать на полет в космос Шонину не приходилось. Но он по-прежнему руководит подготовкой к предстоящим полетам других экипажей: Павла Поповича и Юрия Артюхина, Геннадия Сарафанова и Льва Демина, Бориса Волынова и Виталия Жолобова и других. Готовит к полету своих друзей – космонавтов, зная, что сам с ними не полетит…

Чтобы ослабить горечь жизненных неудач использовалось все то же средство…

В итоге 12 июня 1973 года Георгий Шонин был снят с должности начальника отдела.

Слухами земля полнится. Имя «неправильного» Шонина постепенно начинают «стирать» из истории советской космонавтики – о нем просто умалчивают. В 1975 году в издательстве «Молодая гвардия» выходит книга – документальная композиция «Жизнь – прекрасное мгновенье», посвященная памяти Юрия Алексеевича Гагарина. Среди друзей первого космонавта планеты на седьмой странице книги перечислены все советские космонавты из первого отряда космонавтов – того самого, «гагаринского». Нет только фамилий двух космонавтов – Владимира Комарова, который погиб в 1967 году при испытаниях космического корабля «Союз-1», и… Георгия Степановича Шонина. Случайность? В тексте книги приведены воспоминания всех космонавтов первого отряда о Юрии Гагарине. Нет только воспоминаний Георгия Шонина. Это тоже случайность? Георгию Степановичу, который служил на Севере, как и Гагарин, тренировался вместе с первопроходцем Вселенной во время подготовки к космическому полету, совсем нечего было сказать?

Но в самом отряде космонавтов на Георгии Шонине вовсе не собирались «ставить крест». Руководство ЦПК решило дать Георгию еще один шанс остановить свое движение по наклонной плоскости. Его назначают инструктором-космонавтом третьего отдела первого управления. Третий отдел в те годы занимался подготовкой экспериментального полета «Союз» – «Аполлон», проведение которого намечалось на июль 1975 года. Это была очень ответственная и интересная работа.

Кроме того, Шонину доверили сопровождать иностранные делегации во время посещения ими Центра подготовки космонавтов (американцев, индийцев, гостей из социалистических стран).

Но, увы… 30 апреля 1974 года Георгий Шонин был переведен с должности инструктора-космонавта на должность космонавта этого же отдела. В карьерном отношении опускаться ниже уже просто некуда. Причина перевода на нижестоящую должность все та же…

Беда не приходит одна. У космонавта Шонина стало пошаливать сердце.

В конце 1974 года вместе с еще не летавшим в космос космонавтом Валерием Илларионовым Георгий Шонин был включен в состав экипажа поддержки для советско-американского космического полета «Союз» – «Аполлон». Как правило, экипажи поддержки работают в Центре управления полетом и обеспечивают взаимодействие служб Центра с летающими в космосе космонавтами. Это назначение означало, что полет в космос в ближайшие годы Георгию Шонину снова не светит…

Но Шонину как специалисту все-таки доверяют: Георгий Степанович был одним из тех, кто вел связь из Центра управления полетами с работающими на орбите космонавтами Алексеем Леоновым и Валерием Кубасовым – экипажем «Союза–19», который отправился на стыковку с американским «Аполлоном». Эту работу Георгий Шонин выполнил мастерски.

В самом начале полета «Союза-19» произошла нештатная ситуация. В ходе предстартовой проверки, примерно за три часа до запуска, обнаружилось, что нет сигнала от бортовых телевизионных камер. Специалисты предположили, что нарушилась связь между камерами и передатчиком. Экспедиция «Союз»-«Аполлон» должна была стать по своей сути демонстрацией космического сотрудничества между СССР и США. И представьте, какая это была бы демонстрация, если бы с борта космических кораблей не удалось получить телевизионную «картинку»?

Рассматривался вопрос о переносе запуска «Союза-19» на другой день. Но после совещаний и детальной оценки ситуации все-таки было принято решение запустить космический корабль в намеченный срок, а уже в космическом полете попытаться силами космонавтов произвести ремонт.

Специалисты-телевизионщики срочно вылетели с Байконура на завод в подмосковных Подлипках, где был такой же комплект телевизионной аппаратуры, и самое главное, точно такой же как «Союз-19» резервный корабль, начиненный таким же оборудованием, что и полетный экземпляр. Космонавт Владимир Александрович Джанибеков по разработанным рекомендациям проделал все необходимые ремонтные операции в макете космического корабля. Оказалось, что произошло нарушение соединения электрической цепи в блоке коммутации. Он находился под обшивкой корабля, и пришлось ее вскрывать. Все рекомендации по ремонту были собраны, обобщены и переданы в Центр управления полетом. Там космонавт Георгий Степанович Шонин передал все указания командиру космического корабля «Союз-19» Алексею Архиповичу Леонову. Леонов решительно вскрыл обшивку корабля, и провел успешный ремонт еще до начала первой телевизионной передачи по программе полета. План телевизионных репортажей в цветном варианте, начиная с 19 часов 35 минут 16 июля полностью выполнялся.

Вот как описывает работу Георгия Шонина по ликвидации нештатной ситуации во время советско-американского космического полета Василий Лесников в книге «Рядом с космонавтами»:

15 июля 1975 года.

Начался отсчет экспериментальному совместному полету космических кораблей «Союз» и «Аполлон».

На околоземную орбиту в 15.20 выведен космический корабль «Союз‑19» с экипажем: командир экипажа полковник Леонов Алексей Архипович, бортинженер Кубасов Валерий Николаевич.

Когда уже начался отсчет стартового времени, на космическом корабле «Союз» вышла из строя телевизионная система. А это означало отсутствие с орбиты телевизионных репортажей. Но и сообщить американцам о возникшей неисправности никто не спешил. Была возможность того, что американцы не только задержат свой старт, но и вообще откажутся от полета из‑за низкого уровня безопасности космических кораблей в СССР.

Старт состоялся успешно, а Леонову с Кубасовым в первые, самые тяжелые, сутки полета предстояло устранить неисправность. Или хотя бы попытаться. Специалисты на земле усиленно искали возможность выхода из создавшейся ситуации.

Через семь с половиной часов после старта «Союза» с мыса Канаверал стартовал ракетоноситель с космическим кораблем «Аполлон», на борту которого находился экипаж: командир экипажа Томас Стаффорд, пилот стыковочного модуля Дональд Слейтон и пилот отсека экипажа (командного модуля) Вэнс Бранд.

16 июля 1975 года.

На орбите «Союза». Ночь прошла относительно спокойно. А утром рано начались ремонтно‑восстановительные работы.

Опыта таких работ у советских космонавтов было мало. Только два экипажа отработали на станциях 15 и 30 дней. Инструменты для таких работ только разрабатывались и изготавливались. Ведь простой отверткой или молотком в космосе работать нельзя. К тому же, в данном полете вообще не предусматривался никакой ремонт. Инструмента не было никакого.

Вот часть рекомендаций, отправленных экипажу космонавтом Шониным, который был оператором связи у экипажа.

ШОНИН: Будьте внимательны…Центральные жилы…соединить перемычкой из контровочной проволоки длиной 30–40 сантиметров так, чтобы она не касалась корпусов разъемов. Для этого перемычку надо изолировать…

ЛЕОНОВ: Учту. Дальше…

ШОНИН: Контровочную проволоку можно взят с гаек верхнего шитка СКГС за обшивкой серванта.

ЛЕОНОВ: Все?

ШОНИН: Изолирование можно осуществить пластырем, резиновым мешком…

КУБАСОВ: А лейкопластырем медицинским можно?

ШОНИН: (после консультации) Можно.

И пошла работа. Леонов использовал нож, который купил накануне на рынке и на всякий случай прихватил с собой. Он ведь имел аварийную посадку вместе с Павлом Беляевым, когда они больше суток провели на морозе и в снегу выше пояса.

Обрадованный Леонов в одном из сеансов связи сообщил, что они сумели даже запасной провод нужной длины найти. К концу дня ремонт был закончен, включены цветные камеры, и контрольный тест успешно ушел на землю».

Вторая половина дня 16 июля 1975 года, дня стыковки «Союза-19» и «Аполлона». На связи с экипажем «Союза» снова Георгий Шонин:

– Расстояние между кораблями сорок километров. «Аполлон» начинает маневр перехода на перехватывающую траекторию.

– Вас понял, – звучит в зале Центра управления полетами спокойный голос Алексея Леонова. – Расстояние сорок.

Переговоры ведутся и между командирами обоих сближающихся кораблей – «Союза–19» и «Аполлона». Установлена прямая радиосвязь в ультракоротковолновом диапазоне.

– Как слышите, «Аполлон»? – интересуется на английском языке Алексей Леонов.

– Слышу вас отлично, спасибо, – по-русски отзывается с «Аполлона» командир американского корабля Том Стаффорд.

– «Аполлон» сейчас совершает облет «Союза», – Георгий Шонин комментирует для собравшихся в зале управления журналистов ситуацию на орбите. – Все идет точно по графику стыковки.

Через несколько минут Шонин снова выходит на связь с Леоновым:

– «Аполлон» занял исходную позицию. Начинает причаливание.

– Понял, Жора, понял – доносится из динамиков ответ Алексея Леонова. – Мы готовы к работе.

Расстояние между кораблями постепенно сокращается. Вот уже осталось чуть больше десяти метров. С помощью телевизионной камеры «Аполлона» отчетливо виден парящий в пространстве «Союз-19». Корабль словно застыл среди звезд. Но это иллюзия – на самом деле оба корабля несутся над Землей с огромной скоростью. Хотя их скорости относительно друг друга действительно невелики.

– Расстояние между кораблями два метра... – голос Георгия Шонина, кажется, звенит от напряжения. – Метр...

– Есть контакт! – слышится возбужденное восклицание Алексея Леонова. – Привет, Том! Сработано отлично!

– Спасибо, Алексей, – тотчас отзывается Стаффорд. – Ждем с вами встречи!

На экране в Центре управления полетом видно, как стыковочные агрегаты обоих кораблей вошли в соприкосновение. Автоматика «Союза-19» и «Аполлона» вступила в работу. Она доведет до конца сцепку, стягивание и герметизацию стыка.

– Есть стыковка! – улыбается Георгий Шонин.

Позже в книге «Самые первые» он напишет:

«Честно говоря, мне приятно было выполнять обязанности «кепкома» («capcom» – так американцы называют главного оператора связи с экипажем, это название прижилось и у нас). И не только потому, что я до мелочей отработал программу полета. Я хорошо знал и экипаж «Союза». Более того, они были дороги мне: Алексей потому, что это один из немногих, кто остался в Центре подготовки, ребят гагаринского набора; а с Валерием нас породнил космос в октябре 1969 года. Зная досконально характер каждого, я передавал распоряжения, рекомендации и замечания экипажу так, чтобы уже по интонации моего голоса им была понятна реакция Земли на все их действия».

Отметим, что Шонин в те трудные для него семидесятые годы вовсе не находился в состоянии постоянного упадка духа и в полной депрессии. Напротив, внешне он по-прежнему производил впечатление человека, который любит жизнь во всех ее проявлениях, любит шутить и слывет оптимистом. Другим он становился только после изрядной дозы выпитого…