Текст книги "Его позывной - "Антей""

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

К подготовке по программе высадки на Луну Георгий Шонин вернулся только в третьей декаде января 1968 года. В Липецкий авиационный центр была командирована группа космонавтов, в которую входили Алексей Леонов, Владимир Шаталов, Виктор Горбатко, Георгий Шонин и только что завершивший общую космическую подготовку космонавт–новичок Юрий Малышев. Они должны были пройти курс подготовки к полетам на вертолетах. Планировалось во время специальных тренировок на вертолете имитировать посадку на Луну лунного

корабля. Для решения этой задачи было предложено в качестве «лунного тренажера» использовать сам вертолет. На высоте чуть более ста метров у вертолета отключали двигатели. Машина начинала снижение к земле в режиме авторотации. В обычных полетах такой режим расценивается как аварийная посадка вертолета. А космонавты должны были во время такого «снижения» отработать действия, имитировавшие снижение и посадку на Луну лунного посадочного корабля.

Впрочем, реальные полеты с авторотацией и «лунной» посадкой выполнили только Алексей Леонов и Владимир Шаталов. Все остальные члены специальной лунной группы ограничились изучением теоретических основ этой довольно опасной операции. Когда после аварий ракеты-носителя Н-1 стало ясно, что высадки на Луну советского космонавта не будет, программу тренировок в Липецком авиационном центре закрыли. Но если бы не фиаско всей советской лунной программы Н-1 – Л-3, то Георгий Шонин вполне мог бы стать третьим или четвертым советским космонавтом, который бы ступил на лунную поверхность (для первой и второй высадки были «запланированы» соответственно Алексей Леонов и Владимир Шаталов).

Конечно, космонавты в Звездном городке не только готовились к космическим полетам. Было время и для занятий спортом, и для активного отдыха. Страстью Георгия Шонина в те годы становятся волейбол и баскетбол. Он увлекается плаванием. Осваивает хоккейное мастерство.

«В играх быстро определялась команда «морячков», то есть летчиков, прежде служивших в морской авиации: Аникеев, Беляев, Гагарин, Нелюбов, Шонин, – напишет в своей книге «Космонавт № 1» журналист Ярослав Голованов. – В баскетболе у «морячков» лидировал Гагарин, и они часто брали верх над «сухопутчиками».

Шонин любит изобразительное искусство, и даже сам неплохо рисовал. Вместе с Алексеем Леоновым он редактировал отрядную стенную газету «Нептун». Как-то в интервью журналисту Юрию Летунову он сказал:

– Если говорить о моих увлечениях, то это Малый театр. Почти все спектакли посмотрел. Нравится, что театр бережно хранит чистоту русского языка, языка Островского… Люблю военную лирику Константина Симонова… Я люблю его стихи еще со времен летной спецшколы. Они мне настолько близки и понятны, что иногда кажется, будто я вместе с поэтом прошел долгие годы войны, был с ним и «под похожей на Мадрид Одессой», и «в Констанце под черной румынской водой, под Вязьмой на синем ночном полустанке, в Мурманске под белой Полярной звездой…»

Он на секунду приумолк, а потом с выражением процитировал:

– Полнеба окинув усталым взглядом,

Ты молча ложишься лицом в траву:

Тут все наизусть, тут давно не надо

Смотреть в надоевшую синеву.

В отряде космонавтов практиковался и коллективный отдых. Довольно часто космонавты первого отряда выезжали на охоту. Обычно собиралось человек двадцать: генерал Николай Петрович Каманин, Юрий Гагарин, Андриян Николаев, Владимир Комаров, Георгий Шонин, Алексей Леонов, Евгений Хрунов, Борис Волынов, инструкторы и методисты из Центра подготовки космонавтом, шоферы. Ездили в Подмосковье, в район Спас – Клепиков Рязанской области или в охотничье хозяйство «Нагорье», расположенное в семидесяти километрах севернее Переславля – Залесского. Охотились на лося, тетеревов, глухарей, зайцев. Но главным занятием все-таки была не столько охота, сколько просто отдых: посидеть у костра, приготовить шашлык, побродить по лесу. Охота была лишь поводом отдохнуть.

«Весна. Нас пригласили в воскресенье поохотиться, – вспоминал через много лет Георгий Шонин.– Выдался чудесный солнечный день. И хоть еще везде полно снега, чувствуется – весна решительно вступает в свои права.

Мы поднялись спозаранку и без устали бродим по лесу, по полянам, хмельные от весенних запахов и птичьих перезвонов. Мы ни капельки не огорчены тем, что ягдташи и ружья на этот раз оказались ненужными атрибутами нашей экипировки. Только Юрий вернулся из лесу с трофеем. Он и Алексей Леонов долго скрадывали глухаря, подбираясь к нему во время его любовной песни, застывая в неудобных позах, когда птица умолкала и озиралась вокруг красными глазами.

Приехали домой и стали прощаться у автобуса. И тут Юрий, единственный с добычей и от этого чувствующий себя неловко, запротестовал:

– Так, ребята, не пойдет! Вот что: через полтора часа жду вас с женами у себя дома. Валя успеет зажарить этого красавца. Я думаю, попробовать на всех хватит.

И мы пришли. И всем хватило. Всем понравился жареный глухарь, хотя некоторым гостям (а было нас человек двадцать) он напоминал жареную курятину. И все еще раз (в который!) слушали сначала Юрия, а затем Алексея, как они подбирались к этой ужасно хитрой птице... А потом пели. Все пели, даже Валерий Быковский. Мы тогда любили и умели, собравшись вместе, попеть задушевные песни».

От глаз пронырливых журналистов не удалось скрыть периодические выезды едва ли не всего первого отряда космонавтов за пределы Звездного городка. Говорят, что именно тогда среди отечественных «акул пера», писавших о космонавтике, родилась веселая частушка:

«Городок наш ничего,

Населенье таково,

Что небесные ребята

Составляют большинство.

Ищет пресса тут и там,

Рыщет пресса по кустам:

Ах, куда ведет Гагарин

Космонавтов по утрам?..»

Сами космонавты тоже не чурались юмора и постоянно подшучивали друг над другом. Однажды и Георгий Шонин стал объектом такой добродушной шутки со стороны коллег. Вспоминает бывший начальник политотдела Центра подготовки космонавтов полковник Иван Крышкевич.

«Как-то после собрания космонавт Георгий Шонин подвез Юрия Гагарина на своей новой машине к дому. Юра похвалил обновку: «Замечательный лимузин!» Может быть, тогда и возникла у него идея разыграть Георгия. Гагарин договорился с Алексеем Леоновым и Борисом Волыновым спрятать автомобиль. Поздно вечером тихонько оттащили его в гараж Гагарина. На следующее утро Юра приходит к Шонину и говорит: «Давай поедем на работу на твоей машине». Тот посмотрел в окно и ахнул: лимузин исчез. Юра тоже выглянул, «изумился» и предложил: «Надо сразу сообщить в ГАИ, пусть начнут искать».

Когда я (то есть полковник И. Крышкевич – С. Ч.) приехал в гарнизон, комендант доложил: «Товарищ полковник, за время моего дежурства никаких происшествий не случилось. За исключением того, что у Шонина угнали машину». Я не смог удержаться от замечания: «Ничего себе, никаких происшествий». Минут через 15 заходят ко мне в кабинет Юрий и Алексей Леонов. И очень официально докладывают, что у Шонина кто-то похитил машину. Я уже по тону стал догадываться, что это шутка. Говорю: «Юра, хватит. Признавайтесь, куда вы дели авто?» Леонов засмеялся и признался. Часа два еще помучили Шонина, а потом вернули ему автомобиль».

В летние отпуска Георгий Шонин со всей своей семьей – женой Лидией Федоровной, дочерью Ниной и сыном Андреем – обязательно несколько дней гостил в Балте, у своей матери Софьи Владимировны. Помогал матери по хозяйству, ухаживал за садом, садил яблони. Показывал детям родные места, водил их в лес и на речку.

Большое внимание в те годы в отряде космонавтов уделялось общественной и партийной работе. Общественная нагрузка на всех ребят, уже слетавших в космос, была огромной: только поездок за рубеж у каждого из героев космоса было по восемь-десять в год. Конечно, в эти поездки, где приходилось общаться с представителями зарубежных средств массовой информации и политиками, должны были ехать идеологически подкованные покорители Вселенной. Поэтому и партийная работа была в Звездном на высоте. Партийные собрания в отряде космонавтов проходили регулярно. И часто на них поднимались не только вопросы идеологического воспитания, но и самые разные социально – бытовые проблемы. Генерал Каманин вспоминал:

«Я присутствовал на отчетно-выборном партийном собрании первого отряда космонавтов. Доклад сделал Георгий Шонин; выступали Алексей Леонов, Валерий Быковский, Павел Попович, Юрий Гагарин, Павел Беляев, Герман Титов и другие. Доклад и выступления были дельными и острыми. Главное, что беспокоит космонавтов – это отсутствие твердых планов космических полетов, малое количество космических кораблей, отсутствие военных экспериментов и недостатки в совершенствовании оборудования (связь, фото– и киноаппаратура, система жизнеобеспечения). Юрий Гагарин говорил о нарушениях дисциплины. Присутствие на собрании для меня было полезным, я с удовольствием послушал Георгия Шонина, Виктора Горбатко, Евгения Хрунова, Бориса Волынова, они выступили резко и со знанием дела. Все еще не летавшие космонавты за шесть лет работы в Центре заметно «выросли», и сейчас любого из них можно посылать в полет».

Кстати, у парторга Георгия Шонина была еще одна почетная общественная обязанность, которую он делил с другим космонавтом – Георгием Добровольским. В течение нескольких лет они попеременно играли роль ряженого Деда Мороза на новогодних праздниках в Звездном городке. Георгию Добровольскому выпадало «дедморозить» на нечетные года, а Георгию Шонину – при наступлении четных годов.

6 февраля 1968 года В. П. Мишин и Н. П. Каманин договорились о назначении экипажей для осуществления стыковки двух космических кораблей «Союз». Общая задача на предстоящий полет формулировалась следующим образом:

– сначала на космическом корабле с активным стыковочным узлом (активном корабле) «Союз – 2» стартует один космонавт;

– ровно через сутки на космическом корабле с пассивным стыковочным узлом (пассивном корабле) «Союз – 3» в космос отправляются еще три космонавта;

– на следующий день производится стыковка двух кораблей, причем на завершающем этапе она проходит вручную, т.е. управляет космическими кораблями не автоматика, а сами космонавты;

– после стыковки два космонавта в скафандрах переходят через открытый космос из пассивного корабля в активный;

– после завершения перехода космические корабли расстыковываются;

– в автономном полете оба корабля находятся еще двое – трое суток;

– с интервалом в одни сутки производится посадка космических кораблей: сначала приземляется активный космический корабль с тремя космонавтами на борту, а на следующий день на Землю возвращается пассивный корабль с одним космонавтом.

Состав экипажей для предстоящей экспедиции выглядел следующим образом:

А) Космический корабль «Союз–2» (корабль с активным стыковочным узлом): основной экипаж – Константин Феоктистов или Георгий Береговой, дублирующий экипаж – Георгий Шонин;

Б) Космический корабль «Союз–3» (корабль с пассивным стыковочным узлом): основной экипаж – Бориса Волынов, Евгений Хрунов и Алексей Елисеев, дублирующий экипаж – Андриян Николаев, Виктор Горбатко и Валерий Кубасов.

В этой раскладке экипажей стоит обратить внимание на то, что основной экипаж» для полета на активном корабле «Союз–2» записаны сразу два космонавта: Константин Феоктистов и Георгий Береговой, хотя по программе полета в корабле должен был стартовать только один. В чем же дело? Шла острая конкуренция за место в корабле между гражданскими ведомствами и военными. За Феоктистова был Главный конструктор Василий Павлович Мишин, а за Берегового – генерал-лейтенант Николай Петрович Каманин. Военные во главе с Каманиным, в конце концов, взяли верх в этом споре.

Георгий Шонин начал готовиться к полету в качестве командира активного космического корабля «Союз». Это означало, что основную часть операций при стыковке кораблей на орбите предстояло выполнять именно ему. Если, конечно, ему придется заменить перед стартом космонавтов из основного экипажа – Феоктистова или Берегового.

Увы, ни в составе основного, ни в составе дублирующего экипажей не оказалось первопроходца Вселенной – Юрия Гагарина. А ведь именно он был дублером Владимира Комарова во время полета «Союза–1». И если бы тогда, в апреле 1967 года, полет Комарова завершился бы успешно, было бы вполне логичным предположить, что Гагарин мог бы стартовать в космос на одном из следующих «Союзов». Юрий Гагарин после гибели Владимира Комарова в статье, опубликованной в газете «Комсомольская правда», от имени всех советских космонавтов фактически дал публичную клятву:

«Мы научим летать «Союз». В этом я вижу нашу обязанность, обязанность друзей перед памятью Володи. Это отличный, умный корабль. Он будет летать. Мы сядем в кабины новых кораблей и выйдем на новые орбиты. Все пламя сердец, весь холод разума отдадим делу».

Но уже во второй половине 1967 года Юрия Гагарина по негласному распоряжению советского руководства стали потихоньку «оттирать» от непосредственной подготовки к космическим полетам. Ходили слухи, что это делается для того, чтобы сберечь первого покорителя Вселенной. Но Гагарин проявил характер и в начале 1968 года добился, чтобы его восстановили в числе активных космонавтов. В рамках подготовки к будущим космическим рейсам ему, в частности, предстояло пройти курс полетов на учебном самолете «МиГ–15».

Из воспоминаний Ивана Акандиновича Колосова, начальника Лаборатории летно-космической подготовки ЦПК:

«В рапортах на имя Главкома ВВС К.А. Вершинина Ю.А. Гагарин просил разрешения на восстановление техники пилотирования на самолетах-истребителях. Главком всякий раз отделывался шутками, и рапорта не подписывал. Последний рапорт был подписан маршалом авиации С.И. Руденко, который в отсутствии Главкома временно исполнял его обязанности. Боясь, что по возвращении из командировки Главком ВВС отменит решение маршала С.И. Руденко, Юрий уже 13 марта приступил к летной подготовке. Программа восстановления техники пилотирования на самолетах-истребителях была очень короткая – всего 14 дней (с 13 по 27 марта 1968 года). Юрий считал, что этого будет достаточно, так как ранее он летал на самолетах «МиГ–15» и «МиГ–17». Программа восстановления навыков составляла 18 полетов с инструкторами на учебно-тренировочном самолете «МиГ-15УТИ» с последующими двумя контрольными полетами с командиром полка В.С. Серегиным».

Но, несмотря на эти уже принятые решения, Гагарина все время пытались «переключить» на «дела земные».

Из воспоминаний Новикова Сергея Парамоновича, полковника, секретаря парткома ЦПК в 1962–1967 годах (В.Полетаева, журнал «Новости космонавтики», № 4, 2001):

«После защиты диплома в академии имени Жуковского Юрий Алексеевич прошел собеседование в ЦК КПСС – предполагалось его назначение на должность начальника ЦПК. Уже были подготовлены все документы, чтобы к 23 февраля 1968 года присвоить ему звание генерала. Но канцелярская машина Министерства обороны где-то пробуксовала… «Подумаешь, ничего страшного, – сказали мне. – Несколько недель ничего не решают. Ну, выйдет приказ о присвоении генерала к 12 апреля, к седьмой годовщине полета. Еще торжественнее получится!» Но ту годовщину и все остальные мы отмечали уже без Юры».

27 марта 1968 года первый космонавт Земли Юрий Гагарин и летчик – инструктор Владимир Серегин из полета не вернулись…

В тот день ничто не предвещало беды. Жизнь Звездного городка шла в обычном русле. Утром одни космонавты пошли на лекции и на тренировки в тренажерные залы, другие поехали на аэродром для участия в плановых полетах. Поехал и Гагарин.

В обед, как всегда, все собрались в столовой.

«Пришел Павел Беляев с каким-то странным неподвижным лицом, – вспоминала позднее космонавт Валентина Пономарева. – И я услышала, как он негромко сказал Жоре Шонину:

– Потеряна связь с Гагариным.

Шонин так же негромко спросил:

– Когда?

Павел Иванович ответил:

– В 10.30.

А был уже второй час дня…

После обеда в «отрядную» комнату начал стягиваться народ. Сидели, ждали. Тревога росла. Никаких определенных известий не было. В конце дня сообщили, что обнаружено место падения самолета».

28 марта в газетах появилось сообщение о гибели Юрия Гагарина и Владимира Серегина. Публикация в московской газете «Вечерняя Москва» возмутила Георгия Шонина. На первой странице газета сообщала о начале работы девятнадцатой московской городской партийной конференции, публиковала официальные материалы с этого партийного форума городского масштаба, и только потом, внизу листа сообщала о гибели первого космонавта планеты Юрия Гагарина и летчика Владимира Серегина. Георгий позвонил в редакцию, но там ему ответили, что очередность публикаций определяли по указанию московского горкома КПСС. Шонин набрал номер приемной первого секретаря горкома партии. Его долго «перебрасывали» от одного партийного клерка к другому, пока один из чиновников вежливо-бесстрастным тоном не объяснил космонавту, что партийная конференция – событие по своей общественной значимости стоящее выше смерти первого космонавта Земли Гагарина и летчика-инструктора Серегина. Георгий был шокирован таким ответом. Хотел даже написать жалобу в ЦК КПСС, но его отговорил Герман Титов:

– Жора, Юру мы все равно не вернем. А будешь скандалить, так ЦК партии тебя самого может просто не пустить в космос…

Гагарин и Шонин… Они служили вместе в Заполярье, вместе пришли в отряд космонавтов. Близкими друзьями не были, но всегда относились друг к другу по-товарищески.

В одном из своих последних интервью Юрий Гагарин рассказал журналистам о будущих космических полетах и дал подробные характеристики всем готовящимся к стыковке на орбите космонавтам. В частности, о Георгии Шонине он сказал:

«В общении прост. Волевой, прямой, честный. Что думает – в себе не таит. Если не нравится, рубит напрямую. Уважают его у нас. Летал хорошо и в простых, и в сложных условиях. А случится другому тяжело – последнюю рубашку отдаст...»

О товарищеских отношениях Гагарина и Шонина свидетельствует и такой факт. Как-то мать Георгия Степановича Софья Владимировна приехала погостить в Звездный городок к сыну.

«Увидев на стене портрет Юрия Гагарина, – пишет писатель и поэт Семен Цванг, – она сказала:

– Я бы очень хотела увидеть Гагарина.

– Нет проблем, – ответил Георгий и тут же вышел на балкон и свистнул. Тотчас в ответ послышался голос Гагарина, жившего этажом выше:

– Что случилось, Жора?

– Юра, спустись ко мне, мама приехала, хочет борщом украинским тебя угостить.

Через минуту две Юрий Гагарин, распахнув объятия, приветствовал Софью Владимировну».

В марте 1968 года подготовка к стыковке двух «Союзов» шла уже полным ходом. Первоначально полет кораблей со стыковкой на орбите планировался на вторую половину июня – начало июля 1968 года. Однако, в середине мая испытания космического корабля в наземных условиях преподнесли очень неприятный «сюрприз»: выяснилось, что запасной парашют на спускаемом аппарате корабля рвется при скоростном напоре более 1300 килограммов на квадратный метр. Главный конструктор «Союза» Василий Павлович Мишин предложил «спасти» запасную парашютную систему за счет снижения веса спускаемого аппарата примерно на 150—200 килограммов. Для этого Мишин предложил отказаться от экипажа в составе трех человек и отправить в полет на борту каждого «Союза» только двух космонавтов. Кроме того, было предложено после стыковки двух «Союзов» не осуществлять переход космонавтов из пассивного корабля в активный корабль, а ограничиться только разгерметизацией бытового отсека пассивного корабля. Экипажи для предстоящего полета теперь требовалось переподготовить. Вся космическая экспедиция откладывалась в лучшем случае до конца августа – начала сентября 1968 года. Сам полет намного упрощался и практически терял свой смысл, поскольку «Союзы» под наименованием спутников «Космос» уже дважды стыковались на околоземной орбите.

Против предложений Мишина выступили только два космонавта – Евгений Хрунов и Георгий Шонин. Но к их мнению ни гражданское, ни военное руководство советской космической программой не стало прислушиваться. Василий Павлович Мишин, к сожалению, вообще очень резко отозвался о мнении Хрунова и Шонина и посоветовал обоим «не лезть не в свое дело».

Новый вариант будущей космической экспедиции был доложен в ЦК КПСС. Но секретарь ЦК Дмитрий Федорович Устинов тоже не согласился с предложением Василия Павловича Мишина и потребовал выполнить программу полета двух космических кораблей в прежнем варианте при весе спускаемого аппарата 2750 килограммов, то есть при наличии на борту, по крайней мере, одного из космических кораблей трех космонавтов.

Устинову уже нельзя было посоветовать «не лезть не в свое дело». Поэтому в конструкторском бюро долго ломали головы, как решить поставленную задачу и, в конце концов, нашли выход. Для повышения устойчивости спускаемого аппарата космического корабля при снижении в атмосфере на нем установили щиток и тем самым стабилизировали балансировочный угол корабля в пределах 23 градусов. При таком угле обеспечивалось минимальное значение скоростного напора, при котором запасной парашют уже не рвался. Это подтвердили и летные испытания, во время которых спускаемый аппарат сбрасывали с самолета.

Казалось бы, уже можно было посылать «Союзы» в полет и выполнять стыковку космических кораблей, а затем и переход двух космонавтов из корабля в корабль. Но после гибели Владимира Комарова в апреле 1967 года авантюрный подход сменился трезвым расчетом, который, впрочем, иногда граничил просто с перестраховкой. 10 июня 1968 года состоялось заседание Государственной комиссии по «Союзам», на котором был принят ряд «очень осторожных решений».

Во-первых, все уже летавшие космонавты были выведены из состава экипажей будущей космической экспедиции. Если бы произошла авария во время старта ракеты-носителя, то ее проще было скрыть, поскольку не летавший космонавт никому не известен. В случае же успеха количество летавших советских космонавтов увеличивалось за счет побывавших в космосе новичков: с 1965 года СССР уступил США пальму первенства по числу покорителей космоса, и необходимо было сокращать разрыв.

Во-вторых, приняли решение осуществить еще один технологический пуск корабля «Союз» в беспилотном варианте. Такой полет состоялся 28 августа 1968 года, когда под названием «Космос-238» с космодрома Байконур был запущен еще один беспилотный корабль серии «Союз». Это был своеобразный «зачет» перед возобновлением пилотируемых полетов на новом корабле. В целом испытание прошло успешно.

Кроме того, решили подстраховаться и перед стыковкой двух пилотируемых кораблей с четырьмя космонавтами, выполнить предварительно еще один испытательный полет с одним космонавтом на борту. Этот испытательный полет получил название «вариант «0 + 1». А сама экспедиция со стыковкой двух кораблей и переходом космонавтов из корабля в корабль стала теперь именоваться «вариант «1 + 3».

Теперь планы на предстоящие полеты выглядели так:

Вариант «0 + 1». В сентябре 1968 года на орбиту выводится беспилотный космический корабль «Союз–2» с пассивным стыковочным узлом. Через сутки к нему стартует пилотируемый космический корабль «Союз–3» с активным стыковочным узлом и с одним космонавтом на борту. В тот же день космические корабли состыковуются и два-три дня летают вместе. Затем поочередно возвращаются на Землю – сначала беспилотный «Союз–2», а затем пилотируемый «Союз–3».

Вариант «1 + 3». В ноябре-декабре поочередно стартуют «Союз–4» (космический корабль с активным стыковочным узлом и с одним космонавтом на борту) и «Союз–5» (корабль с пассивным стыковочным узлом и тремя космонавтами) с задачей их стыковки и осуществления перехода двух космонавтов из пассивного в активный корабль.

Генерал Каманин предложил утвердить экипажи космических кораблей в следующем составе:

Вариант «0 + 1» (корабли «Союз–2» и «Союз–3»): командир корабля – Георгий Береговой (дублеры – Борис Волынов и Владимир Шаталов).

Вариант «1 + 3» (корабли «Союз–4» и «Союз–5»): командир активного корабля – Борис Волынов, командир пассивного корабля – Георгий Шонин, выходящие космонавты – Евгений Хрунов и Алексей Елисеев (дублеры – Владимир Шаталов, Анатолий Филипченко, Виктор Горбатко, Валерий Кубасов).

Георгий Шонин из дублирующего экипажа активного корабля перешел в основной экипаж пассивного корабля. Правда, сначала он вообще рассматривался как кандидат в командиры активного корабля и всей группы из двух кораблей, но потом генерал Каманин поменял их с Борисом Волыновым местами. Генерал считал, что Волынов подготовлен к полету лучше, тем более что при подготовке к полету «Восхода–3» Волынов был командиром, а Шонин – вторым пилотом. Но эти перемещения особого значения не имели: в любом случае Георгий Шонин сделал еще один шаг к долгожданному космическому полету.

22 июля 1968 года экипажи для предстоящих полетов «0 + 1» и «1 + 3» были утверждены на заседании Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР.

В августе 1968 года началась непосредственная подготовка к космической экспедиции. В октябре 1968 года были проведены тренировки космонавтов Георгия Шонина, Евгения Хрунова и Алексея Елисеева в полете на невесомость на самолете «Ту-104». На борту самолета были установлены макеты двух состыкованных кораблей «Союз». Хрунов и Елисеев тренировались надевать скафандры в условиях невесомости, затем «выходили в космос», переходили из корабля в корабль. Георгий Шонин помогал им облачиться в «космические доспехи», а потом в роли командира пассивного корабля контролировал все выполняемые ими в «космосе» операции.

Такие полеты на невесомость выполнялись неоднократно. За время полета общей продолжительностью до полутора-двух часов самолет делал пять или шесть «горок». При продолжительности каждого сеанса невесомости в 20-25 секунд суммарное время пребывания космонавтов в состоянии невесомости составляло всего около 100-150 секунд.

«Эти полеты на невесомость на «Ту–104» были значительно опаснее, чем обычные полеты с пассажирами, – отмечал генерал Каманин. – «Горки» и пикирования создают большие напряжения в конструкции самолета и усложненные условия для работы его силовой установки и оборудования. Поэтому для каждого участника таких полетов (всего на борту самолета «Ту–104» при проведении тренировок на невесомость находится не менее 18 человек) выделяется индивидуальный парашют. Для аварийного покидания самолета в нем имеются три люка. Наземные тренировки показали, что минимальное время на покидание самолета в аварийной обстановке всем личным составом составляет 32 секунды, а при неблагоприятных условиях оно возрастает до двух минут».

Впрочем, аварийное покидание самолета не понадобилось. Тренировки прошли успешно.

Поскольку в самолете «Ту–104» можно было имитировать только один из факторов космического полета – невесомость, для полной гарантии подготовленности экипажей к переходу космонавтов из корабля в корабль были проведены еще и тренировки в условиях вакуума – в термобарокамере ТБК–60.

В конце октября в космос поочередно стартовали беспилотный космический корабль «Союз–2» и космический корабль «Союз–3», пилотируемый Георгием Береговым. Увы, Георгию Тимофеевичу Береговому не удалось состыковать два космических корабля. Стыковка планировалась сразу после выведения космического корабля «Союз-3» в космос, на не освещенной Солнцем, «теневой» части орбиты. Во время стыковки «Союз–3» находился не над территорией Советского Союза, и у Берегового не было прямой связи с Центром управления полетом. Кроме того, на первых витках космонавт еще не успел адаптироваться к условиям космического полета, а ему уже предстояло выполнить ряд очень сложных операций по маневрированию на орбите и стыковке. В результате Береговой просто потерял ориентацию, перевернул свой корабль «вверх ногами» и в таком положении пытался состыковать его с «Союзом-2». Автоматика на «Союзе-2», естественно, не позволяла этого сделать, и все время отворачивала корабль от приближающегося «Союза-3». Программа полета была фактически сорвана.

Причины срыва стыковки долго и всесторонне изучали. В конце концов, нашли «стрелочника» – им стал сам космонавт Георгий Береговой. А тех, кто неправильно спланировал программу космического рейса, лишь слегка пожурили. Впрочем, официально полет признали успешным. Георгий Береговой получил вторую звезду Героя Советского Союза и стал «Летчиком-космонавтом СССР». Было решено, что первая стыковка с участием космонавтов будет выполнена в ходе полета космических кораблей «Союз–4» (заводское обозначение 7К-ОК(А) №12) и «Союз–5» (заводское обозначение 7К-ОК(П) №13). Поэтому в ноябре 1968 года экипажи для предстоящей космической экспедиции снова переформатировали. Теперь их состав выглядел так:

А) Космический корабль «Союз–4»: основной экипаж – Владимир Шаталов, дублирующий экипаж – Георгий Шонин;

Б) Космический корабль «Союз–5»: основной экипаж – Борис Волынов, Алексей Елисеев, Евгений Хрунов, дублирующий экипаж – Анатолий Филипченко, Валерий Кубасов, Виктор Горбатко.

Георгий Шонин снова попал в дублеры. Руководство Центра подготовки космонавтов решило, что дублеры Георгия Берегового Борис Волынов и Владимир Шаталов подготовлены к полету со стыковкой двух кораблей лучше, чем космонавт Шонин.

14 декабря 1968 года основной и дублирующий экипажи сдали итоговые экзамены по готовности к полету. Генерал Каманин записал в своем дневнике:

«Все космонавты получили отличные общие оценки. Представители промышленности остались довольны знаниями космонавтов и оценивали их ответы даже выше, чем военные члены комиссии. Лучше других отвечали Волынов, Шаталов и Хрунов. Космонавты Горбатко и Шонин обладают хорошими знаниями, но у них не было четкости в ответах, они допускали оговорки и неточности».

Несмотря на то, что экзамены были уже сданы, тренировки было решено продолжить. Вплоть до конца декабря оба экипажа тренировались на комплексном тренажере. Георгий Шонин и его коллеги-космонавты отрабатывали свои действия во время возможных нештатных ситуаций.

23 декабря 1968 года экипажи для осуществления полета по программе «1+3» были утверждены на заседании Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР.

В конце декабря поступило новое «ценное указание» из партийных верхов: секретарь ЦК КПСС Д. Ф. Устинов в предстоящем полете рекомендовал заменить ручную стыковку полностью автоматической. После неудачи Георгия Берегового на «Союзе–3» советское руководство не слишком верило в то, что космонавты смогут выполнить сложную программу полета. Автоматы казались партийным чиновникам более надежными, чем многие годы готовившиеся к полету космонавты. Против этой «рекомендации» товарища Устинова единогласно выступили оба экипажа – и основной, и дублирующий. Секретарю ЦК партии пришлось уступить мнению космонавтов.